Главная » Книги

Буссенар Луи Анри - Пылающий остров, Страница 2

Буссенар Луи Анри - Пылающий остров


1 2 3 4 5 6 7 8

p;    А время шло. Мариус уже пронюхал, что готовится транспортное судно для отсылки партии пленных в Европу. Охрана госпиталя удвоилась, и это пришлось скоро почувствовать даже самой Фрикетте, хотя она пленницей не была.
   Однажды после шести часов вечера Фрикетта вздумала выйти погулять, желая воспользоваться короткими тропическими сумерками и подышать чистым воздухом. Вдруг часовой загородил ей дорогу:
   - Нельзя!
   Фрикетту в госпитале все знали и любили. Она это знала и потому удивилась и подумала, что тут ошибка.
   Часовой грубо повторил:
   - Нельзя!
   Фрикетта рассердилась и сделала два шага вперед.
   - Нельзя говорят вам! - еще громче закричал часовой. - Назад!
   У Фрикетты даже губы побелели.
   - А!.. Так вот как!.. Со мной, свободной француженкой, обращаются здесь как с пленницей!.. И это за все мои заботы и труды!.. Хорошо же!..
   Вдруг она вспомнила о полковнике Валиенте и его сестре, и сердце у нее сжалось. Что, если их замыслы раскрыты?..
   Фрикетта не стала разговаривать с часовым, исполнявшим только то, что ему было велено, вернулась в госпиталь и потребовала немедленного свидания с главным врачом. Он принял ее очень любезно, но как будто стеснялся чего-то. Фрикетта рассказала о случае с ней и объявила:
   - Я желаю немедленно, сейчас же выйти отсюда.
   - Это невозможно, мадемуазель.
   - Как так - невозможно?
   - Запрещено всем, по приказу коменданта города.
   - Но я не все.
   - Завтра после полудня сколько угодно, мадемуазель.
   - Но что это значит?.. Ведь я не солдат, я иностранка, француженка. Ко мне это не может относиться...
   - Дело в том, дитя мое, - мягким отеческим тоном произнес доктор, - что завтра должен отплыть в Европу транспорт с пленными, с государственными преступниками, многие из которых находятся здесь, в госпитале. Комендант опасается побегов... Принятые им меры не могут оскорблять вас лично, так как относятся ко всем без исключения.
   - Все это одни слова, милостивый государь, а фактически я все же лишена свободы. Я потребую консульской защиты. В последний раз говорю вам: выпустите меня.
   - Часовым отдан строгий приказ. Против вас будет употреблена сила. Все, что я могу для вас сделать, это послать от вас записку в комендантское управление.
   - Милостивый государь, я не привыкла просить о том, чего имею право требовать. Против силы я, как женщина, ничего не могу поделать. Я поступила сюда на службу добровольно и служила верой и правдой, а между тем со мною поступают как с преступницей, вопреки всякому праву, вопреки всякой справедливости. Знайте же, что после этого я не останусь здесь больше. Прошу вас не рассчитывать на мои дальнейшие услуги. Я выхожу в отставку.
   - Но, мадемуазель, подумайте... не горячитесь... зачем такая поспешность.
   - Имею честь кланяться, милостивый государь.
   Взбешенная Фрикетта покинула опешившего доктора и как буря промчалась к себе в комнату, где и заперлась.
   Через некоторое время к ней вернулось ее обычное хладнокровие, то хладнокровие, с которым она проводила свои необыкновенные хирургические операции, удивлявшие старых и опытных врачей.
   - Надо подумать хорошенько о том, как бы спасти Карлоса и Долорес, - сказала она себе. - У меня еще полсуток времени.
   Не теряя ни минуты, она отправилась к своим друзьям и объяснила им ситуацию. Карлос и Долорес приняли тяжкое известие совершенно спокойно. Они были давно готовы ко всему. Полагая, что теперь все кончено, Карлос обратился к Фрикетте с просьбой дать ему и его сестре какого-нибудь яда, который бы действовал верно и быстро.
   Фрикетта отказала наотрез.
   - Рано еще, - пояснила она. - Это успеется.
   - На что же вы надеетесь?
   - Я надеюсь улизнуть вместе с вами от этих благородных гидальго, которые, как оказывается, хуже и грубее прусских солдат... Как! Не пропускать меня!.. Меня!.. Хорошо же!
   - Скажите, что же нам теперь делать?
   - Вам - ничего не делать. Будьте только готовы и ждите полуночи. Ждите и надейтесь!
   С этими словами Фрикетта выпорхнула от них, как птица, и долго после того советовалась о чем-то с Мариусом.
   К одиннадцати часам вечера лицо Фрикетты прояснилось. Мариус отдувался, как кит, сдерживая готовые вырваться у него восклицания радости и торжества. При свете догоравшей свечи он заканчивал ни более ни менее как гримировку своей собственной особы. Его черная борода превратилась в рыжую, какие нередко встречаются у испанцев. То же произошло и с его густыми лохматыми бровями. Стоя перед зеркалом, он смеялся и говорил Фрикетте:
   - Э!.. Я теперь точно и не Мариус... Никому теперь меня не узнать, черт возьми!.. Вот так химия!.. Ведь это все химия сделала, мадемуазель, не правда ли?
   - Химия, химия, Мариус. Она играет большую роль при всяком нашем побеге. Мне она сослужила не однажды хорошую службу... на Мадагаскаре и в Абиссинии... Ну, с этим, значит, кончено. А остальное готово у вас?
   - Как же, мадемуазель, все готово.
   - Так пойдемте к нашим узникам.
   Провансалец взял под мышку три свертка средней величины и пошел за Фрикеттой по госпитальным коридорам, слабо освещенным газовыми рожками.
   Приближалась полночь.
   Фрикетта вошла в палату, где ее дожидались брат и сестра.
   - Идите за мной! - сказала она им.
   Она повела их по коридору, в котором Мариус поспешил завернуть все газовые рожки. Пройдя шагов двадцать, Фрикетта нащупала в стене коридора маленькую дверцу и, вынув ключ, отперла ее.
   - Тут каменная лестница, - сказала она. - Двадцать ступеней. Спускайтесь осторожнее и ничему не удивляйтесь.
   Пропустив всех вперед, она заперла дверь опять и спустилась сама с лестницы.
   Противный пресный запах слышался на лестнице и в том помещении, куда она вела. На длинных столах, освещаемых единственным газовым рожком, лежало десятка два трупов.
   - Покойницкая! - пролепетала Долорес, на разбитые нервы которой вся эта обстановка подействовала особенно сильно.
   - Не робейте, ободритесь! - поддержала ее Фрикетта.
   - Поле битвы не так ужасно, - заметил Карлос.
   - Ничего, полковник, я тут лежал.
   Полковник с удивлением взглянул на Мариуса с рыжими усами.
   - Это все химия, полковник, - пояснил провансалец.
   - Да он просто неузнаваем стал! - проговорил Карлос.
   - Да, мне уже в третий раз удается подобная химия, - заметила Фрикетта. - На Мадагаскаре помог фосфор, в Абиссинии я превратила себя в негритянку при помощи раствора ляписа, а теперь Мариуса вымыла водой с перекисью водорода... Однако, друзья мои, нам надо торопиться: слышите, ваш побег уже замечен.
   Действительно, наверху слышен был топот, беготня, возгласы.
   - Мариус!
   - Что угодно, мадемуазель?
   - Поднимите плиту.
   В тишине было слышно, как Мариус над чем-то пыхтит и возится, стараясь сдвинуть с места. В углу зала поднялась тяжелая большая плита, под которой оказалось черное вонючее отверстие.
   Фрикетта взяла свечу и первая стала спускаться. Когда стала видна только ее голова, храбрая девушка сказала:
   - Мариус и вы, полковник, понесете свертки с костюмами и оружием. Долорес пусть спускается за мной, а Мариус последним. Он же опустит опять плиту.
   - Скажите только одно, мадемуазель, - сказал полковник, - где это мы находимся?
   - В клоаке, которая должна быть связана с морем.
  
  

ГЛАВА VI

Скорбный путь. - Прилив. - Опасность. - Западня. - Железная решетка. - Усилия. - Все в воду. - Лодка. - Мариус убивает человека. - Переправа.

   В подземном проходе скоро сделалось очень душно: он был низок и узок, так что идти можно было только согнувшись в три погибели.
   Четыре беглеца двигались гуськом, близко держась друг от друга и увязая ногами в вонючей жиже, прикрывавшей гущу, образовавшуюся на дне от осадка нечистот.
   Им уже начало болезненно давить виски, в глазах ходили огненно-красные круги. Они были близки к обмороку. Полковник, еще не вполне оправившийся после болезни, почти совершенно лишился сил. Шедший сзади него Мариус чувствовал, как тот пошатывается и спотыкается. В такие минуты провансалец подхватывал несчастного и не давал ему упасть. Долорес здоровой рукой цеплялась за Фрикетту. Фрикетта время от времени говорила:
   - Не теряйте бодрости!.. Еще немного - и мы выйдем на воздух. Этот подземный ход не должен быть длинен.
   Но, ободряя других, бедняжка сама задыхалась в отвратительном смраде.
   Так беглецы прошли еще шагов двенадцать. Вдруг до их слуха донесся слабый плеск.
   "Это море! Мы спасены!" - подумали разом все четверо.
   Подземный ход расширялся, воздух становился не так удушлив. Плеск становился все слышнее.
   "А ведь это, пожалуй, прилив!" - подумала Фрикетта.
   Она остановилась перевести дух.
   - Боже мой! - воскликнула Долорес. - Вода прибывает!
   - Да, - согласилась Фрикетта. - Надо идти как можно скорее. Я все-таки надеюсь, что мы успеем дойти вовремя.
   Клоака настолько расширилась, что теперь можно было идти совершенно свободно. Вонь и духота тоже уменьшились. Но зато уровень воды быстро поднимался. Фрикетте она доходила уже почти до колена.
   - Скорее! Скорее! - крикнула она, устремляясь вперед.
   Вот он наконец, этот желанный выход. Беглецы достигли его... Но - о ужас! - он оказался закрытым крепкой и густой железной решеткой, вделанной в каменные стенки подземного канала.
   Препятствие казалось неустранимым.
   Долорес зарыдала. Полковник заскрежетал зубами.
   Мариус выпустил град самых живописных провансальских ругательств.
   Фрикетта молча смотрела на решетку.
   - Пропустите меня вперед, мадемуазель, - обратился к ней Мариус. - Я должен все-таки попробовать...
   Он схватился за железные прутья, напряг все мускулы - и ничего не сделал.
   Решетка не поддалась.
   - Черт возьми! - воскликнул провансалец. - Да она прекрепкая!
   Вода между тем прибывала. Она была уже выше колен.
   Неужели, избежав удушения, беглецам суждено будет утонуть?
   Мариус продолжал раскачивать решетку, не переставая отчаянно браниться.
   Полковник попробовал ему помочь, но что мог он сделать? Он сам был слабее мухи.
   Так прошло еще с полчаса. Вода поднялась беглецам до пояса.
   Еще несколько минут - и смерть...
   Мариус постоял несколько секунд неподвижно, собираясь с силами.
   Вот он снова схватился за решетку своими могучими руками. Потянув в себя всей грудью воздух, он вцепился в решетку и дернул ее к себе так сильно, что даже его собственные кости затрещали.
   Решетка не сдвинулась.
   - Черт побери, не могу! - закричал матрос. - Это выше моих сил!
   Под сводом оставалась только треть непокрытого водою пространства. Фрикетта вынуждена была поднять высоко ту руку, в которой держала свечу.
   Ей вдруг пришла в голову новая мысль.
   - Мариус! - сказала она. - Вы тащили решетку к себе. Попробуем навалиться на нее, может быть, она опрокинется в ту сторону.
   Тогда все четверо беглецов, больные и здоровые, навалились на решетку.
   - О! О-о!.. Ну-ка, ну!.. Еще!.. Так!..
   Раздался громкий треск. Решетка подалась и упала вперед, увлекая за собой и всех беглецов.
   Свечка Фрикетты упала в воду и погасла, так что беглецы очутились в полной темноте.
   Напор был настолько силен, что беглецы по инерции выскочили из прохода прямо в воду, омывавшую старые стены госпиталя.
   Но они превосходно плавали и не испугались воды. Хладнокровие их и подготовленность ко всяким сюрпризам были настолько велики, что они даже не вскрикнули.
   Они поплыли, не зная куда, как вдруг Мариус запутался в веревке, протянутой поперек.
   - Э! - вскричал он. - К стене прикреплена веревка... Надобно отыскать, где другой конец.
   Он приподнялся из воды и при свете звезд разглядел какой-то темный предмет, качавшийся на волнах.
   - Лодка! - вполголоса произнес он. - Бог нас не оставляет.
   Он подплыл к лодке и взялся рукою за борт, чтобы влезть в нее.
   В лодке на скамейке дремал человек. Он выпрямился, и провансалец увидел, что у него в руке что-то сверкнуло.
   Не предупредив, не спросив, что нужно Мариусу, друг он или враг, - неизвестный лодочник замахнулся на Мариуса.
   Тот поймал его руку и стиснул в своей.
   - Что это ты вздумал убивать меня, приятель? - насмешливо произнес Мариус. - Я еще ничего тебе худого не сделал. Но если так, погоди же.
   Прежде чем лодочник успел опомниться, Мариус насел на него - и завязалась борьба, безмолвная, но ужасная - на смерть.
   Послышался плеск от падения чего-то тяжелого в воду.
   - Ну, вот тебе... Это тебе за дело. Ты должен был уступить мне лодку добром. С моей стороны, тут только законная самозащита - не больше... Эй, друзья! Садитесь все скорее!
   Он помог молодым девушкам взобраться в лодку и такую же услугу оказал полковнику.
   - Здесь два весла в уключинах и руль. Отлично! Превосходно!
   Нож, оброненный прежним владельцем лодки, лежал на скамейке. Мариус увидел его и перерезал им веревку.
   - Вы не ранены, Мариус? - спросила Фрикетта.
   - Пустяки... Царапинка маленькая. Я ведь остерегался.
   И провансалец прибавил:
   - Не угодно ли будет вам, полковник, взяться за руль, а я сяду к веслам. Вы должны править, потому что я совсем не знаю здешних мест.
   - Зато мне знаком каждый закоулок, - отозвался офицер.
   Лодка поплыла.
   - А как же тот несчастный? - вспомнила Фрикетта. - Ему бы следовало оказать помощь...
   - Успокойтесь, мадемуазель, - возразил Мариус, - я его так обработал, что ему уже никакая помощь не нужна.
   - О Мариус! Неужели вы его убили?
   - Что делать, мадемуазель, так пришлось... Война-то ведь не свой брат... А главное - зачем он первый полез на меня?
   Лодка бесшумно скользила, искусно направляемая полковником по неосвещенным местам. На юг от беглецов светилось три или четыре огонька. Полковник направил лодку на них и сказал матросу:
   - Потихоньку обернитесь немного... Видите эту полутемную громаду доков?
   - Вижу. Я знаю их. Там меня подняли, когда я упал в припадке желтой лихорадки.
   - Туда мы и направимся.
   - Великолепная мысль, полковник. Там все есть: вагоны пустые, вагоны с товарами, бочки, ящики, тюки - сам шут не разберется в этом столпотворении. Там легко спрятаться.
  
  

ГЛАВА VII

Переодевание. - Отъезд. - Предосторожности при следовании поездов. - Нападение. - Сирота. - Победа кубинцев. - Антонио Масео.

   Десять минут спустя лодка причалила к размытому водою местечку дока.
   Полковник высадился первый, чтобы в случае встречи с кем-либо объяснить свое присутствие. Мариус же говорил по-испански точь-в-точь как голландская корова, а таких познаний в языке было, разумеется, маловато для того, чтобы объясниться с местными жителями.
   Полковник Карлос ступил несколько шагов и уже хотел сказать товарищам, чтобы они тоже выходили на берег, как вдруг послышался звучный окрик:
   - Кто идет?
   В то же время полковник заметил блеск штыка очень близко от своей груди.
   Он остановился, спокойный и бесстрашный. Не отвечая на вопрос, он стал тихо насвистывать какую-то мелодию.
   Штык опустился, и тот же голос тихо проговорил:
   - Железо крепко, а кровь красна.
   Полковник сказал:
   - Здравствуй, брат.
   Часовой отозвался:
   - Здравствуй, брат.
   - Твой номер?
   - 212.
   - Ты - Антонио Гальо, таможенный.
   - А ты - Карлос Валиенте, наш полковник?
   - Тише, тише!.. Я освободился из плена благодаря молодой француженке из Красного Креста и вот этому моряку.
   Фрикетта и Мариус слушали этот разговор и удивлялись.
   - У нас везде есть сообщники, - пояснила шепотом Долорес Фрикетте. - Этот таможенный тоже из наших.
   Таможенный сказал Фрикетте и Мариусу несколько слов привета и благодарности и спросил Карлоса:
   - Что же ты теперь думаешь делать?
   - Я хочу выехать из Гаваны с сестрой, француженкой и матросом и вернуться в армию Масео.
   - Отлично. А здесь - полный беспорядок... Посылают подкрепления в провинцию Пинар-дель-Рио. Воинский поезд уже приготовлен.
   - Мы отправляемся этим поездом.
   - Я помогу вам.
   - У нас с собой костюмы. Где бы нам переодеться?
   - В любом из порожних вагонов.
   Четыре беглеца выбрали себе каждый по вагону и отправились переодеваться. Все их вещи были подмочены в море, но это ничего не значило. Ночь была теплая, и простуды нечего было опасаться.
   Переодевшись, беглецы вышли из вагонов и собрались у газового фонаря, чтобы осмотреть друг друга.
   Полковник Карлос был одет простым пехотным солдатом. С повязкой на левом глазу он был неузнаваем.
   Мариус оделся погонщиком мулов, а Долорес и Фрикетта - деревенскими женщинами.
   Время шло. Док стал оживляться. У вагонов толпились носильщики, ремесленники. Потом появились женщины и дети. Затем начали показываться и войска - пехота и артиллерия.
   Солдаты шли молча и как будто неохотно. Незадолго до рассвета их стали размещать по вагонам. Таможенный дал полковнику ружье со штыком и полный ранец. Мариус получил мушкетон с зарядами. Все четверо, не исключая и барышень, получили, кроме того, по карманному револьверу. Беглецы смешались с толпой, не обратив на себя внимания, и заняли место в вагоне среди солдат; этих солдат провожали жены и сестры, намеревавшиеся ехать с ними до первых аванпостов.
   Рядом с Фрикеттой села молодая женщина с пятилетним ребенком на руках и с собакой, сейчас же забравшейся под лавку. Напротив сидел муж молодой женщины, красивый молодой человек в мундире унтер-офицера милиции. Он грустно улыбался жене и ласково гладил рукой смуглую головку ребенка. Глаза молодой женщины были полны слез.
   Фрикетта сразу поняла семейную драму...
   Наступал час отъезда. К поезду прицепили локомотив. Стало совсем светло. По вагонам бегали полицейские, между ними Фрикетта узнала служителей госпиталя. Очевидно, побег был обнаружен и беглецов искали.
   Узнают их или нет?
   Полицейские зорко окидывали взглядом всех пассажиров, заглядывали во все окна. Рыжие волосы Мариуса сбили их с толку. Полковник Карлос в одежде нижнего чина совершенно не обратил на себя их внимания. Фрикетта несколько раз нарочно чихнула, чтобы гримасой изменить свою физиономию, а потом принялась сморкаться. Долорес принялась усиленно есть большой сладкий лимон, прикрыв себе рот и часть щеки...
   Полицейские прошли мимо.
   Беглецы были спасены.
   Поезд медленно отошел от платформы.
   Двигался он медленно - всего пятнадцать верст в час.
   Дело в том, что инсургенты нападали на правительственные поезда, устраивая крушения. Поэтому поезд, в котором ехали наши беглецы, находился под охраной ружей, торчавших изо всех окон. Машинист, кочегар, все кондукторы были вооружены с ног до головы.
   Поезд миновал Сан-Антонио и шел теперь между Венданнерой и Сейбой; в этом месте дорога делает довольно значительный изгиб.
   Вдруг раздался страшнейший грохот. Поезд внезапно остановился, содрогнувшись весь от первого вагона до последнего. Вагоны полезли на вагоны, раздался треск, многие из них разбились; послышались стоны получивших ушибы. В то же время вокруг поезда затрещала ружейная пальба.
   Под поездом взорвался динамит, который подложили инсургенты.
   Завязалась перестрелка. Солдаты в поезде отстреливались, как могли. Каждое окно, каждая дверь вагона превратились в бойницы, из которых сверкали выстрелы. Инсургентские пули влетали в вагоны и поражали многих.
   Почти одновременно получили смертельные раны молодой унтер-офицер милиции и его жена. Ребенок их с тоской и плачем теребил труп матери, умоляя ее проснуться и встать... Собака сидела возле трупов и громко выла.
   Полковник Карлос видел, что идет в сущности бесполезное кровопролитие. Он сорвал с себя платок, которым у него был завязан левый глаз, надел его на штык и стал махать им из окна. Инсургенты сейчас же прекратили пальбу. Прекратили ее и испанцы.
   Инсургенты приблизились к поезду. Они потребовали только выдачи поезда, всего военного материала и оружия, а затем испанские солдаты могли свободно уходить.
   Между тем несчастный сиротка продолжал плакать. Фрикетта взяла его на руки, лаская и утешая. Малютка скоро затих, и они вышли из вагона.
   Собака тоже вышла следом за Фрикеттой.
   Инсургенты в какие-нибудь пять минут заложили в каждый вагон динамит и зажгли фитиль. Еще через пять минут раздался страшный взрыв - поезд и весь военный материал взлетели на воздух.
   Начальник инсургентов, высокий и красивый мулат с генеральскими эполетами, лет сорока восьми на вид, подошел к испанским солдатам и сказал им:
   - Вы свободны, солдаты. Можете идти. Вы исполнили свой долг; нам не нужно вашей крови, мы хотели только уничтожить военное снаряжение.
   Солдаты удалились. Остался лишь Карлос со своими друзьями. Тут только заметил его инсургентский вождь.
   - Карлос! - вскричал он. - Карлос Валиенте!.. Ты свободен!.. А мы уж не думали увидеть тебя живым.
   - Да, генерал, я свободен, по милости вот этих французов: мадемуазель Фрикетты и ее слуги, матроса Мариуса.
   Генерал протянул руку Мариусу и раскланялся с Фрикеттой.
   - Сеньорита, - сказал он, - Антонио Масео благодарит вас от имени свободной Кубы.
  
  

ГЛАВА VIII

Война за независимость. - Роль американцев. - В лагерь! - Детское горе. - Мальчик Пабло и его собака Браво. - Молитва за врага.

   Восстание на Кубе началось 24 февраля 1895 года, и с тех пор междоусобие не перестает раздирать несчастный остров.
   Восставшие избегают регулярных битв с испанскими войсками, допекая их партизанскими стычками, уничтожая магазины, склады, нападая на железнодорожные поезда.
   Война ведется кубинцами с упорством и настойчивостью, доходящей до героизма. В сущности, кубинцы ничего особенного не требуют, лишь самых элементарных человеческих прав, и удивительно не это, а то, что до сих пор они были лишены этих прав. Кубинцы желают только того, что есть у испанцев, они ищут уравнения в правах. Испания отвечает на эти домогательства стремлением сохранить statum quo, без всяких изменений...
   Во многом испанцы заслуживают полнейшей симпатии; это нация храбрая, благородная; но здесь, в этом злосчастном кубинском вопросе - они положительно не правы.
   Северо-Американские Соединенные штаты не скрывают своего сочувствия восставшей Кубе и всячески помогают инсургентам: дают им денег, доставляют оружие, военные припасы, оказывают дипломатическое давление на испанское правительство. Благодаря этому восстание не только не унимается, а растет.
  
  
   Покончив с поездом, Антонио Масео вернулся в свой лагерь, где у него был сосредоточен отборный отряд в три тысячи человек. С этим отрядом он совершал партизанские операции почти у самых ворот Гаваны.
   В отряде оказалось пять убитых и пятнадцать раненых.
   Мертвых похоронили - разумеется наскоро, по-солдатски. Большая яма, крест из двух ветвей, товарищеское прощание - и все.
   Раненым сделали перевязку, положили их на носилки и понесли. У инсургентов оказалась, к удивлению Фрикетты, прекрасно организованная военно-медицинская часть. Все опять благодаря тем же американцам. Главным медиком был доктор Серрано, личный друг Масео и убежденный сторонник независимости Кубы.
   Чтобы избавить Фрикетту и Долорес от ходьбы пешком, Масео предложил им верховых лошадей.
   Фрикетта была очень плохая наездница, но ей было стыдно в этом сознаться, и потому она, отклоняя предложение Масео, привела другую причину.
   - Лучше позвольте мне воспользоваться мулом, - сказала она, - потому что мне не хочется расставаться с этим милым мальчиком. С ним вдвоем я гораздо лучше устроюсь на муле.
   - Как вам будет угодно, сеньорита. Ну, а вы, матрос, какого зверя предпочтете? - обратился он к Мариусу.
   - О, мне решительно все равно, генерал. Я ездил и на лошадях, и на мулах, и на верблюдах, и на слонах, и на ослах, и на быках.
   - Так выберите себе коня.
   - Благодарю вас... Но если вы позволите, я с большей охотой буду сопровождать свою барышню пешком, потому что я отличный ходок и отбывал воинскую повинность в пехоте.
   - Как хотите, мой друг.
   Долорес, превосходная наездница от природы, тем временем уже выбрала себе прекрасного гнедого коня и трепала его по шее.
   Оставалось пристроить полковника Карлоса.
   Несмотря на свою слабость, он непременно хотел ехать верхом и сопровождать отряд до лагеря.
   - Тебе нужно бы несколько дней отдохнуть, - сказал Масео, пораженный его бледностью.
   - Оставаться в бездействии, когда мои братья сражаются? Ни за что!
   - Да у меня для тебя сейчас и отряда нет отдельного.
   - Ничего. Я буду сражаться простым волонтером.
   - Ты все время будешь при мне, а когда вернемся в провинцию Пинар-дель-Рио, ты получишь эскадрон конных волонтеров.
   Когда отряд вернулся в лагерь, воины скудно позавтракали, запив свой завтрак простой водой. Неутомимый Антонио Масео отправился верхом объезжать посты, осматривать укрепления и проверять караулы. Возвратившись, он обошел раненых, и для каждого у него нашлось слово привета и утешения.
   Тем временем Фрикетта возилась с ребенком, расточая ему чисто материнские ласки и заботы.
   Бедняжка не хотел ничего есть в все время молча плакал, по временам всхлипывая так горько, что у Фрикетты всякий раз сжималось сердце.
   Сирота звал то отца, то мать. Больше мать. Зачем она не идет к нему? Зачем осталась лежать в вагоне? Зачем у нее дырка в голове, и из дырки кровь бежит? Зачем? О мама, мама, мама!..
   Фрикетта подыскивала подходящие нежные слова по-испански - и не находила. Тогда она стала говорить по-французски, плакала вместе с мальчиком, прижимала его к себе...
   Собака не отходила от мальчика и Фрикетты. Она повизгивала жалобно, как будто понимая все происходящее.
   - Браво!.. Милый мой Браво!.. - говорил мальчик. - У твоего Пабло нет больше ни папы, ни мамы!
   Из этих слов Фрикетта поняла, что мальчика зовут Пабло, а собаку Браво.
   Более двух часов проплакал ребенок, потом понемногу затих. Фрикетта взяла его за ручку и повела по лагерю. Лагерная суета, шум, лошади, оружие - все это заняло ребенка, развлекло его. Фрикетта гуляла с ним долго, так что он утомился и захотел спать. Фрикетта вернулась в лазарет и уложила мальчика на мягкой койке, где он сейчас же крепко заснул.
   В это время за Фрикеттой пришла Долорес. Масео хотел представить ей всех своих офицеров, будущих ее товарищей.
   Когда обе девушки вошли в палатку к генералу, примчался верховой на взмыленной лошади. То был разведчик.
   - Какие вести? - спросил вождь инсургентов.
   - Важные, генерал. Приближаются новые колонны конных волонтеров.
   - Кто командир?
   - Полковник Агвилар-и-Вега.
   - Ну что ж... Мы устроим хорошую встречу этому гордому и злому гидальго.
   - Генерал, - перебил его Карлос Валиенте, - на два слова.
   - Говори.
   - Прошу тебя, сделай мне одолжение, распорядись, чтобы жизнь этого человека сохранили.
   - Зачем тебе это? Ведь он твой злейший враг.
   - Верно.
   - Он хотел тебя умертвить.
   - И это верно. И все же я требую, я прошу, чтобы жизнь его была вне опасности.
   - Я ни в чем не могу тебе отказать... Пусть будет по-твоему.
  
  

ГЛАВА IX

Нападение. - Мариус-стрелок. - Динамитная пушка. - Мариус в роли наводчика. - Победа! - Почетная сабля.

   Масео приготовился к нападению. Он разделил свой отряд на две половины. Одна половина должна была напасть на близлежащий городок Артемизу, чтобы отвлечь главные силы испанцев, а с другой половиной он бросился на укрепленный лагерь испанцев.
   Операция удалась, но оставшиеся в лагере испанцы защищались храбро и умело.
   Мариус оставался при амбулатории с Фрикеттой, но выпросил себе у Масео ружье. Ему дали превосходную дальнобойную винтовку. Как только загремели первые выстрелы в отряд, который повел атаку на траншею испанцев, Мариус решил воспользоваться своим оружием. Он обратил внимание на ближайший блокгауз испанского лагеря; перед блокгаузом стояла кучка солдат и гарцевал на прекрасном коне офицер в мундире, богато расшитом золотом. Несмотря на то что всадник находился от Мариуса на расстоянии тысячи двухсот метров, никак не менее, Мариус прицелился и выстрелил.
   Ко всеобщему удивлению, конь под офицером сделал вдруг высокий прыжок, взвился на дыбы почти вертикально и тяжело повалился наземь, увлекая всадника.
   Мариус с гордостью и торжеством поглядел на изумленную Фрикетту и сказал не без задора и хвастовства:
   - Э!.. Каков я стрелок, а? Да это еще что!.. То ли мы проделывали бывало!.. Вот вы увидите.
   И он сделал еще несколько выстрелов, но на этот раз не таких удачных.
   Инсургенты двигались вперед, но двигались медленно, потому что испанцы сопротивлялись упорно. Инсургенты несли тяжкие потери.
   В восьмистах шагах от траншеи нападающие вынуждены были остановиться.
   Масео весь трепетал от бешенства, видя, что лучшие его люди гибнут беспомощно под огнем испанцев.
   - Орудия сюда! - крикнул он зычным голосом. - Привезти орудия!
   Привезены были две страшные машины, тоже американского происхождения, как и все вообще военные припасы инсургентов. Машины эти были не тяжелы - их привезли люди.
   Одна из них остановилась неподалеку от той группы, которую составлял врачебный персонал отряда с Фрикеттой в их числе.
   - Что за уморительная артиллерия! - заметил Мариус тихо Фрикетте, сохранявшей все время полное хладнокровие.
   Действительно, пушка была очень странная. Это были три большие трубы из стали, средняя в пять метров длины, а две другие в четыре. Трубы эти прочно скреплялись на концах стальными обручами. У основания одной из труб находился подвижной барабан, в который вкладывался обыкновенный патрон с бездымным порохом. Взрыв этого патрона вытеснял воздух из первой трубки во вторую, а потом в среднюю, называемую ружьем. Среднюю трубу предварительно заряжают стальным снарядом, начиненным динамитом.
   Таким образом, это оружие действует сжатым воздухом. Снаряд имеет вид стрелы с широкой головкой. Он весит пятнадцать килограммов и заключает шесть килограммов динамита. Для того чтобы бросить этот снаряд на два километра, достаточно четырехсот граммов бездымного пороха. Отдача совершенно ничтожная.
   Орудие установили, зарядили, выстрелили.
   Мариус ожидал громкого выстрела. Между тем послышался треск, как будто сломалась деревянная доска.
   - Qu'es aco? - изумился провансалец. - Никак осечка?
   Но нет: там, куда улетел снаряд, раздался глухой взрыв.
   Снаряд упал, не долетев трехсот метров до блокгауза. Второй снаряд пронесся над блокгаузом и разорвался позади.
   Наводчик стал поправлять установку пушки, но в это время испанская пуля уложила его на месте.
   - Ах, черт возьми! - вскрикнул Мариус. - Да этак они нас перестреляют всех поодиночке... Постойте же!
   Он бросил свое ружье, подбежал к пушке, переставил прицел и громко крикнул:
   - Стреляйте!
   Раздалось: крак! - потом через несколько секунд: бум!
   Снаряд попал в самую середину блокгауза, который разлетелся на куски как тыква.
   Это было просто ужасно.
   - Теперь в другой... Ну, друзья, живей!
   Кубинцы не поняли французских слов, но угадали их значение. В один миг пушка была заряжена вновь.
   Мариус навел орудие на другой, ближайший блокгауз и крикнул опять: - Пли!
   Второй блокгауз разлетелся в прах, как и первый.
   Разбитые блокгаузы замолчали. Действие динамитных пушек было потрясающе.
   Защитники блокгаузов разбежались.
   Инсургенты-солдаты глядели на Мариуса с восхищением и суеверным страхом.
   Брешь в траншее была проделана широкая. Масео посмотрел на нее и сказал:
   - Теперь мы пройдем.
   Он стал во главе своих всадников, и с саблями наголо кубинцы понеслись в пролом.
   - Вперед!.. Свободная Куба!..
   Пять минут спустя все было кончено: последние защитники траншеи рассеялись. Проход был очищен. Была одержана полная победа над испанцами.
  
  
   Когда небольшое войско вступило в провинцию Пинар-дель-Рио, когда, одним словом, инсургенты очутились у себя дома, Антонио Масео сделал своим солдатам смотр.
   Проезжая мимо санчасти, где находились Фрикетта, Долорес, маленький Пабло и Мариус, генерал инсургентов остановился перед провансальцем и сказал ему серьезно и торжественно:
   - Матрос, вы сослужили нам сегодня большую службу. В другом месте вас наградили бы за это чином, орденом или вообще какой-нибудь почестью. Я ничего этого не могу вам дать, я могу вас только поблагодарить. Но в знак моей глубокой благодарности возьмите, пожалуйста, эту саблю. Это самое драгоценное, что только у меня есть.
   Мариус в смущении взял саблю, крепко стиснул руку инсургентского вождя и пролепетал:
   - Я что ж... Я ничего... А вот вы, генерал, настоящий храбрец...
  
  

ГЛАВА X

Французы на Кубе. - Агвилары и Валиенте. - Карлос и Кармен. - Сватовство. - Тяжкое оскорбление. - Не на живот, а на смерть. - Ва


Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
Просмотров: 486 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа