Главная » Книги

Антропов Роман Лукич - Герцогиня и "конюх", Страница 8

Антропов Роман Лукич - Герцогиня и "конюх"


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11

у тебя?..
   - Что ты, Эрнст?.. - недоумевающе спросила она.
   - Я спрашиваю тебя, кто это стонет так ужасно рядом с твоей спальней?
   - Ветер в печах! - раздраженно вырвалось у Анны Иоанновны. - О, скоро ли я вырвусь из этого постылого замка!
   Но вдруг она вспомнила о Клюгенау и поспешила пойти к ней.
   Несчастная жертва Бирона находилась в полуагонии. Она судорожно схватилась за одеяло, стараясь приподняться, но не могла. Силы совсем покидали ее.
   - Вам худо, милая Эльза?.. - резко спросила Анна Иоанновна.
   - Я умираю... Нельзя ли... послать за пастором...
   Одевшийся Бирон стоял сзади "своей Анны". Вдруг потухающий взор Клюгенау остановился на "конюхе", и непередаваемый ужас, страх отвращения исказили ее лицо. Она протянула руки, как бы желая защититься от этого человека, захрипела и... вытянулась.
  

X

ЗАСЕДАНИЕ ВЕРХОВНИКОВ

  
   За исключением одного лишь Остермана, насморк которого не мог еще пройти, все верховники были в сборе. В зале чувствовалось то повышенное настроение, которое всегда бывает при событиях огромной важности. Всем невольно бросался в глаза победоносный вид Долгоруких.
   - С чего это они так нос задирают? - провожал их шепот.
   Заседание открыл князь Дмитрий Голицын.
   - Всем нам, господа, ведомо о горестной утрате, постигшей Россию, - заговорил он. - Не стало императора Петра Второго, а нового мы еще не имеем. Между тем нельзя оставлять государство без главы. Посему сегодня же должны мы все порешить, кому корону царскую на главу надеть. Тестамента его величество не оставил...
   - Нет, князь Дмитрий Голицын, государь оставил завещание, - среди глубокой тишины прозвучал громкий возглас князя Ивана Долгорукого.
   Это было столь неожиданно, что все замерли, а затем послышались возгласы:
   - Какое завещание? Откуда завещание? С чего он в голову взял это?
   Собрание членов Верховного тайного совета заволновалось.
   Один только князь Дмитрий Голицын оставался спокоен. Зная, что на его стороне значительное большинство голосов, он был готов к каким угодно "выпадам".
   - Господа члены Верховного тайного совета! - начал он, окидывая насмешливым взглядом фигуру Ивана Долгорукого. - Тотчас по кончине в Бозе почивающего императора я в частной беседе со многими вами говорил, что кажется мне подозрительным, почему князья Долгорукие, особливо Алексей, не желали никого впускать в покои умирающего Петра Алексеевича... Теперь я понял, почему это делалось.
   - И почему? - рванулся князь Иван Долгорукий.
   - А потому, что, видно, очень уж вы о здоровье нашем беспокоились, боялись, как бы мы не заразились, а кроме того, были заняты изготовлением большого чуда для нас всех, - ответил князь Голицын, после чего низко поклонился собранию и спросил: - Дозволите ли вы, господа, чтобы допрос князьям Долгоруким чинил я?
   - А ты кто же? Заплечных дел мастер, чтобы чинить допрос нам? - вспыхнул князь Алексей Долгорукий, вскакивая.
   - Эй, попридержите язык, князь Алексей! - крикнул князь Голицын. - За такие слова ответ тебе держать придется! - Он снова обратился к собранию: - Дозволите ли вы, господа, чтобы в нашем сегодняшнем полном собрании находился и доктор, лечивший покойного государя?
   - А это зачем? К чему? - послышались голоса.
   - А к тому, что он может многое сказать нам о том завещании, о котором только что упомянул князь Иван Долгорукий.
   Собрание выразило согласие, и через несколько секунд в зал был введен немец-доктор.
   С достоинством отвесив поклон верховникам, он скромно сел на стул близ князя Дмитрия Голицына.
   - Князь Иван Долгорукий, вы заявили, что после кончины его императорского величества осталось завещание? - спросил последний.
   - Да! - твердо ответил Иван Долгорукий.
   - Что же в оном завещании говорится? - продолжал допрос Голицын.
   - Что императрицей должна быть сестра моя, Екатерина. Такова воля царя, - вызывающе произнес Иван Долгорукий.
   Голицын громко рассмеялся. Большинство верховников в недоумении переглянулись.
   - Вот, господа, то чудо, которое князья Долгорукие изготовляли для нас в спальне Петра Алексеевича! - хохоча выкрикнул Голицын. - Понимаете ли вы теперь, почему они столь важно выступают?
   - Ха-ха-ха! Ох-хо-хо!.. - прокатилось по собранию родовых вельмож.
   - А где же это диковинное завещание? - продолжал "пытать" Голицын.
   - Его видел и читал и владыка-митрополит, а для того, чтобы оно не пропало, я сберег его. Вот оно! - сказал Долгорукий, открыл деревянную коробку и вынул из нее знаменитый тестамент работы Прокофия Лукича. - Вот слушайте, что в нем написано! - важно произнес Долгорукий и стал читать содержание "завещания".
   По мере того как он читал тестамент, веселое настроение членов Верховного тайного совета усиливалось все более и более, так что последнее слово "аминь" было покрыто уже громовым раскатом хохота.
   - Ох, уморил! Ох, распотешил! - схватились за животы Голицын и его присные, да и другие не отставали. - Аминь? Так и сказано в тестаменте: аминь?
   Долгорукий стоял, словно бык, оглушенный ударом, и бессмысленно поводил по собранию глазами, налитыми кровью.
   - Что это? Чему смеетесь? - хрипло спросил он.
   - Ох, князь, ох! Ишь что выдумал! Сочинил да еще "аминь" ввернул!-продолжал издеваться Голицын. - С сей оказии следовало бы тебя, князь, Аминь-Долгоруким величать! Да Бог уж с тобой, не будем ссориться!.. А только ты скорее эту пакость сожги вот в этой печи...
   - И это будет очень умно, потому от этой бумажки заразиться могут многие, - впервые открыл рот доктор, молчавший до тех пор.
   - Как?! - воскликнул Долгорукий. - Царское завещание вы осмеливаетесь называть пакостью? Это - преступление! Я вас всех призываю в свидетели, что князь Дмитрий Голицын дерзновенно оскорбил священную память государя императора!..
   Голицын выпрямился.
   - А-а, так ты вот как заговорил, князь Алексей?! - крикнул он. - Ты же мне грозить удумал? Хорошо же, я выведу вас на чистую воду!.. Когда составлено завещание почившим государем?
   - Пять месяцев тому назад, если считать умеешь, - сверкнул глазами Долгорукий.
   - Пять месяцев, говоришь? Тут вот в твоем тестаменте сказано: "Понеже чувствуя себя хворым..." Когда же это пять месяцев тому назад государь хворать изволил? Или не ведомо всем нам, что до страшной болезни он был всегда - по милости Божией - здоровехонек? Что? Замолк? Э, да что тут говорить! Пусть вот лучше господин доктор поведает нам, как и откуда это завещание появилось.
   Немец-доктор встал и только что собирался открыть рот, как Алексей Долгорукий, чувствуя, что все пропало, что показания доктора, который, быть может, подглядел, подслушал, могут погубить его в глазах всех верховных вельмож, воскликнул:
   - А, вы думаете, что мне так желательно, чтобы царствовала Екатерина Долгорукая? Так вот, нате, смотрите! - и он на кусочки разорвал "завещание".
   - Надо бросить в печку!.. Там зараза сгорит!.. - под оглушительный хохот верховников закричал немец-доктор.
   Его сейчас же с миром и отпустили, "за ненадобностью".
   Вскоре после "аминь-долгоруковского действа" высокое собрание перешло к выбору преемника умершему императору.
   Голицын сильно волновался, открывая "прения" по этому вопросу. Хотя он и знал, что большинство верховников будет поддерживать его, однако понимал, что и возражений будет немало. Так оно и случилось.
   После горячей, продолжительной речи, в которой Голицын яркими красками расписывал прелесть "полегчания" способом ограничения царской власти, вскочил Татищев.
   - Не быть сему! Самодержавие должно быть ничем не ограничено! - пылко воскликнул он.
   - Стойте, стойте! Да вы наперед решите, кому корону вручить?.. - посыпались голоса.
   И вот тут большинством голосов было решено "просить Анну Иоанновну на царство", после чего стали составлять текст ограничительной грамоты.
   Волнение верховников все усиливалось.
   - Князь Дмитрий Голицын, изготовил ли ты "кондиции"?
   - Вот они, готовы.
   - Читай!
   Князь Дмитрий Голицын начал громко читать:
   - Первое: "Без согласия Верховного тайного совета не должна выходить замуж".
   - Так! Так! Правильно.
   - Второе: "Без его же согласия не могу назначать себе преемника".
   - Верно!
   - "Без согласия и разрешения совета не начинать войны, не заключать мира; войскам быть под ведением совета".
   - О, это чересчур!- побагровел Татищев.
   Князь Дмитрий Голицын невозмутимо продолжал чтение "пунктов" ограничительной грамоты:
   - "У шляхетства живота, имения и чести без суда не отнимать; государственные доходы не расходовать".- Тут вдруг Голицын встал. Он гордо выпрямился и, оглядев всех пылким, горящим взором, закончил: - "А буде чего по сему обещанию не исполню, то лишена буду короны российской". Согласны на это?
   - Согласны! - загремели голоса.
   - В таком случае мы пошлем немедля послов к нашей будущей императрице! - возбужденно воскликнул Голицын.
   И послы были снаряжены.
  

XI

ДЖИОЛОТТИ И НАЕМНЫЙ УБИЙЦА

  
   В Митаве царило полное недоумение. Весть о кончине императора Петра Алексеевича поразила достопочтенных бюргеров, но все они ломали голову над вопросом: кто же теперь царствует или будет царствовать в России? Анна Иоанновна, потрясенная смертью Клюгенау, совсем впала в хандру. Несмотря на ласки Бирона, она бродила как тень по угрюмым залам Кетлеровского замка.
   - Что с тобой? - раздраженно спросил ее Бирон. - Я привез тебе корону, а ты раскисла?
   - Где она, где твоя корона? - саркастически воскликнула герцогиня.
   - Ты уж и Остерману не веришь?
   - А черт его знает!.. Может, он изменил нам!.. Как-то, завтракая с глазу на глаз со своим Бироном,
   Анна Иоанновна вдруг схватилась за сердце.
   - Что с тобой? Тебе худо? - испуганно вскочил фаворит.
   - Шаги... шаги... Это - его шаги? Да?.. Он идет! Идет!
   Анна Иоанновна вскочила со стула. Бирон побледнел.
   - Кто он? О ком вы говорите?.. Ваше высочество, это плохо, если вы еще до вступления на российский престол сойдете с ума. Тогда мне не миновать каторги...
   - Эрнст, милый, я не знаю, что со мной, но чувствую, что меня обволакивает какая-то странная, непостижимая сила! Ах смотри, он!
   - Черт возьми! Кто "он"?! - вскакивая, бешено закричал Бирон. - Вы решили и меня свести с ума?
   - Вы ошибаетесь, дорогой Бирон! Ее величество не сошли с ума. Это - я, великий магистр Джиолотти! - послышалась французская речь знакомого, таинственно чудного голоса.
   У Бирона поднялись волосы.
   - Джиолотти? - вырвался у него испуганно-радостный крик.
   Великолепная, мистически-страшная фигура великого магистра ордена "Фиолетового креста" предстала перед изумленными Анной Иоанновной и ее фаворитом.
   - Да, это - я, ваше императорское величество! - склонился пред Анной Иоанновной великий чародей, бывший факир, снял с мизинца кольцо и подал его ей, говоря по-французски: - Это кольцо герцогини должно быть переменено на кольцо императрицы. О, ваше величество!.. Там, в Венеции, я не переставал думать о вас! Та таинственная сила, которой я обладаю, сделала величайшее чудо: вы стали императрицей всероссийской.
   Анна Иоанновна, красная от радости и удовольствия, беспомощно развела руками.
   - Все кольца отдать готова я вам, - воскликнула она, - за исключением одного: кольца императрицы, потому что я сама его еще не имею! Бирон, налейте скорее вина нашему дорогому гостю.
   Джиолотти выпил залпом стакан вина.
   И вдруг, лишь только он допил его, смертельная бледность покрыла его лицо. Он вскочил словно ужаленный и крикнул:
   - Долой, долой все это!
   Анна Иоанновна и Бирон тоже вскочили, испуганные.
   - Что с вами? - спросил Бирон.
   - Скорее в зал! Скорее! - Джиолотти первый бросился в тронный зал.
   Анна Иоанновна совсем растерялась.
   - А что там, в зале? - спросила она.
   - Вы увидите то, что произойдет сейчас, - нервно воскликнул Джиолотти.
   Анна Иоанновна робко, несмело, еле передвигая ноги, вошла в тронный зал старых Кетлеров, где царила тьма, так как темно-малиновые занавески на окнах были спущены и не пропускали ни одного луча света.
   - Смотрите, ваше величество! - приказал Джиолотти.
   - Куда? Я ничего не вижу.
   И вдруг слабый, нежный свет озарил зал. Бирон забылся до того, что при Джиолотти громко закричал:
   - Смотрите, Анна, на трон! На трон смотрите!
   Весь трон был ярко освещен. На том месте, где находилась курляндская герцогская корона, теперь сверкала, переливаясь радужными огнями, российская императорская корона.
   Волшебное видение продолжалось несколько секунд, потом мало-помалу огни потухли, и зал снова погрузился в тьму.
   - Это поразительно! - воскликнул Бирон. - Но вот что скажите, дорогой синьор Джиолотти: скоро ли явится к ее величеству депутация от членов Верховного совета?
   И он зажег восковой спячкой одну из свечей в канделябре.
   - Да, да, мне так хотелось бы узнать это! - вырвалось у Анны Иоанновны.
   Джиолотти поклонился и промолвил:
   - Это вы увидите сейчас, я покажу вам на стене приближение послов, а пока я должен заняться другим: я должен спасти вашу жизнь, Бирон!..
   Бирон отшатнулся и воскликнул:
   - Как: спасти мою жизнь? Что вы говорите?..
   - Да, да, вам угрожает смертельная опасность, - продолжал великий магистр. - На вас готовится покушение. О, как дьявольски хитро задумано оно!
   Бирон, отличавшийся нахальством, а еще больше - трусостью, схватил великого чародея за руку и крикнул:
   - Джиолотти, во имя Бога, вы должны спасти меня! Помните, что моя жизнь нужна России и что императрица Анна Иоанновна щедро наградит вас!
   - Да, да! - пылко воскликнула Анна Иоанновна. - Десятки миллионов будут в вашем распоряжении, если вы спасете жизнь моего верного друга.
   У "конюха" промелькнула мысль:
   "А что, если он просто запугивает меня для того, чтобы побольше содрать?"
   - Кто же собирается посягнуть на мою жизнь? - приободрившись, задал он вопрос Джиолотти.
   Великий магистр повернулся к Анне Иоанновне и тихо произнес:
   - Человек, который собирается сделаться очень близким для вас существом.
   - Что? Кто же он? Неужели?.. - И Анна Иоанновна запнулась, страшась произнести это имя.
   - Вы угадали, ваше величество, - сказал Джиолотти. - Этот человек - Мориц Саксонский.
   - Ах он негодяй! - загремел Бирон, забывая все правила приличия. - Но где доказательства? Этот "выскочка" осмеливается посягать на меня, на Бирона! Да знает ли он...
   Джиолотти, насмешливо поглядев на фаворита, возразил:
   - Ну, какой же он "выскочка", дорогой Бирон! Он - царской крови. Да вы не волнуйтесь: я спасу вас...
   Единственная свечка, зажженная Бироном, потухла. Мрак снова окутал зал.
   - Умоляю тебя, Создатель Мира, яви нам великое чудо видеть!.. - начал по-латыни сильнейшее заклинание жрецов Изиды Джиолотти.
   На стене появились искры. Секунда - и стена осветилась фиолетовым светом. На этом фоне сначала слабо, а потом все сильнее и сильнее стала вырисовываться фигура.
   - Мориц! - не выдержав, крикнула Анна.
   Перед таинственным "видением" - Морицем Саксонским - стоял, подобострастно склонившись, небольшого роете худощавый человек. Он держал в руке маленькую восковую фигурку лошади и что-то вкалывал ей в правую ногу.
   - Господи, что делает с бедным животным этот негодяй? - воскликнул Бирон.
   Видение исчезло.
   - С разрешения вашего величества, я попросил бы вас в столовую. После такого напряжения я всегда имею привычку выпить стакан доброго вина, - уклончиво ответил: Джиолотти.
   - А вот насчет посольства, дорогой синьор... - начала было Анна Иоанновна.
   Но чародей сухо перебил ее:
   - Дайте же мне возможность отдохнуть!
   В столовой Джиолотти действительно выпил стакан красного вина. Легкий румянец заиграл на его побледневших щеках. Как ни в чем не бывало, словно то, что он сделал, являлось простым фокусом, великий магистр принялся непринужденно болтать, рассказывая обо всем, что произошло в это время в России, с такими подробностями, словно он был непосредственным очевидцем.
   - Откуда вы все это знаете, синьор Джиолотти? - дивилась Анна Иоанновна.
   - Да ведь я же все время был здесь, у вас, в России.
   - Как тате?! - привскочил Бирон. - Ведь я писал вам в Рим и в Венецию!
   - Совершенно верно: вы писали, но не мне, а моему двойнику.
   - Какому двойнику?! - прохрипел Бирон. - Разве есть еще какой-нибудь второй Джиолотти?
   - Нет, другого нет...
   - Вы... вы издеваетесь надо мной? - крикнул Бирон.
   - И не думаю.
   - Так какого же черта вы говорите, что я писал вашему двойнику?
   - Я и настаиваю на этом, - спокойно ответил Джиолотти.
   Герцогиня глупо хлопала своими маловыразительными глазами. Она ровно ничего не понимала, но только чувствовала, что ее Эрнст сердится.
   - Я вас спрашиваю в последний раз: кому я писал письма?.. - встал Бирон.
   - Мне!..
   - Так как же вы говорите, что вы все время находились в России?
   У Бирона на губах проступила пена того дикого, необузданного гнева, который впоследствии заставлял трепетать почти всю Россию.
   - У вас очень короткая память, дорогой Бирон! - насмешливо произнес Джиолотти. - Кажется, я вам уже пояснил, что такое раздвоение личности. Я во всякую минуту могу одновременно находиться в различных местах. Все это время Джиолотти-молекулы были там - ив Риме, и в Венеции, но флюид-Джиолотти не покидал вашей необъятной империи.
   В дверь столовой кто-то почтительно-робко постучался.
   - Войдите! - по-немецки крикнул Бирон.
   - Ах, ваше сиятельство, какое несчастье! - воскликнул любимый конюшенный "конюха".
   - Что такое? - спросил Бирон.
   - Эрнестина, ваша любимая лошадь, бьется, как иступленная...
   - Почему? - вспыхнул фаворит.
   - Ее подковал мастер... Не знаю, что произошло с ней, но только она хрипит, дрожит...
   - Кто подковывал? Франц?
   - Нет, ваше сиятельство... Может быть, кто-либо из его помощников.
   - Ступай! Я сейчас приду. - Бирон засуетился и обратился к Джиолотти: - Хотите посмотреть мою конюшню?
   Великий магистр, выпрямившись во весь рост, сказал:
   - С одним условием, Бирон.
   - С каким?..
   - Если туда пойдет и ее величество, а теперь уже ее императорское величество. Она так любит лошадей...
   Анна Иоанновна согласилась, и они отправились втроем.
   В великолепной конюшне, этом излюбленном детище Бирона, было сухо, чисто, светло. Превосходная лошадь билась в судорогах. Она особенно дрыгала правой ногой.
   - Моя милая Эрнестина! Что с тобой, моя прелесть? - произнес Бирон и хотел было подойти к лошади.
   Но дорогу ему загородил Джиолотти.
   - Оставьте! Ни шагу далее, Бирон! - властно произнес он.
   - Это почему же? - вспыхнул фаворит.
   - Потому что здесь ваша смерть...
   - Где? - вздрогнул и затрясся Бирон.
   Джиолотти тихо шепнул ему:
   - А видение на стене забыли?
   В эту минуту в конюшню вошел старик Франц.
   - Какого дьявола ты послал ковать Эрнестину, старый мошенник? - грубо, как настоящий конюх, заорал Бирон.
   Старый Франц побледнел не столько от страха, сколько от обиды и дрожащим голосом сказал:
   - Это мой новый помощник, ваше сиятельство... Он уже подковал не одну лошадь... Я оставался доволен его работой, и так как мне нездоровится, то я и поручил ему Эрнестину.
   - Он давно поступил к вам помощником? - спросил Джиолотти.
   - Нет, недавно, около двух недель назад, - пробормотал Франц, с испугом глядя на бившуюся лошадь. Он подошел, нежно и ласково посвистывая, к лошади и наклонился над ее правой задней ногой. - Ну, ну, не надо, моя хорошая Эрнестина!.. Постой... постой! Я посмотрю, что наделал с тобой этот глупый осел...
   И тут, прежде чем кто-либо успел вымолвить слово или вскрикнуть, произошло нечто страшное: Эрнестина изо всей силы лягнула старого Франца. Ужасный удар пришелся в голову, и последняя вмиг обратилась в бесформенную кровавую массу. Смерть кучера была моментальна.
   Анне Иоанновне сделалось дурно, так что Джиолотти должен был поддержать ее, иначе она упала бы.
   - Боже мой, что же это такое?.. - воскликнул Бирон.
   - Вот что предстояло вам, дорогой Бирон, - ответил чародей. - Не правда ли, как хитро было придумано?
   - Да объясните все толком!
   - Тот человек, который поступил помощником к несчастному Францу, - не кто иной, как подосланный убийца. Зная вашу безумную любовь к лошадям, ваши враги и решили сыграть на этом.
   - Но что же они сделали с моей бедной Эрнестиной?
   - Негодяй впрыснул ей под кожу яд, обладающий свойством вызывать сильнейшие судороги. Часа через полтора лошадь падет, так что вы, Бирон, лучше пристрелите ее, прекратите ее страдания. Ну-с, так план был таков. Ваша любимая лошадь заболевает. Конечно, вы поинтересуетесь посмотреть, что с ней. Она страшно дрыгает правой ногой. Вы заинтересуетесь и, забыв осторожность, наклонитесь. Этого довольно. Бешеным ударом отравленное животное снесет вам голову, что и случилось с бедным стариком.
   - Черт возьми, какие негодяи! - загремел Бирон. - Эй, вы все, псы и негодяи, оцепить весь замок! Искать повсюду проклятого убийцу!
   - Вы спасли жизнь моему верному другу, синьор Джиолотти. Как мне благодарить вас! - воскликнула Анна Иоанновна.
   - Да, да, вы спасли мне жизнь! Я никогда не забуду этого,- горячо произнес и Бирон.
  

XII

ПРИБЫТИЕ ПОСЛОВ

  
   Когда вернулись в замок, Анна Иоанновна, несмотря на пережитое волнение, снова обратилась к Джиолотти с просьбой "погадать" о том, когда произойдет долгожданное событие - приезд послов.
   - Сегодня, - ответил тот.
   - Матушки! Да неужели? Вот радость! - чисто по-русски, по-бабьи воскликнула, герцогиня. - А может, не приедут?
   - Будьте уверены, ваше высочество, приедут сегодня, и очень скоро.
   По случаю праздника и прекрасной, мягкой погоды почти все жители Митавы находились на улицах и площадях. Часть достопочтенных горожан и горожанок разъезжала в собственных "выездах", другие прогуливались пешком.
   И вдруг в разгар этого уличного движения Появились две быстро мчащиеся повозки, запряженные по шести лошадей каждая. В повозках виднелись важные, надменные фигуры, очевидно "бояр" (в Митаве всех русских вельмож-сановников называли боярами). Обе повозки были окружены верховыми солдатами в блестящей форме-
   Митавцы рты разинули и стали гадать, что бы должно означать столь неожиданное появление русских "бояр", солдат - словом, этого диковинного поезда.
   - В замок едут! К герцогине! - слышались возгласы в толпе. - С какими такими вестями?
   А кортеж все ближе и ближе подъезжал к старому замку Кетлеров.
   С сильно бьющимся сердцем, почти дрожа от волнения, стояла Анна Иоанновна у окна зала. Одета она была в парадное платье и в мантию, подбитую горностаем; на голове сверкала герцогская корона.
   Бирон, в парадном мундире обер-камергера, стоял позади Анны Иоанновны. Его лицо подергивалось судорогами волнения и было бледно.
   - Они уже въехали, Эрнст! Смотри, смотри! - волновалась герцогиня.
   - Я вижу, ваше высочество... Вот первым вылезает из повозки князь Дмитрий Голицын, а вот и его брат... Господи Боже!.. И сам Алексей Долгорукий?! Когда же они спелись?..
   - Их надо встретить, Эрнст?
   - Разумеется. Я встречу их на первых ступенях лестницы. Не волнуйтесь, Анна, вы должны быть невозмутимо покойны и величественны.
   Джиолотти, который находился тут же, подошел к Анне Иоанновне и, подав ей маленькую золотую рюмку, сказал:
   - Вы очень взволнованны, ваше высочество. Выпейте это - я вы почувствуете себя великолепно.
   Анна Иоанновна благодарно взглянула на него и выпила содержимое рюмки.
   С низким придворным поклоном встретил "конюх" послов.
   - Ее высочество, увидев приближение столь высоких и почетных гостей, поручила мне скорее встретить вас, ваши сиятельства, - вкрадчиво произнес Бирон.
   - А-а, господин обер-камергер Бирон! - громко произнес Дмитрий Голицын. - Весьма рады видеть вас, а ее высочество благодарим за почетный прием.
   Все трое обменялись с тайным другом герцогини рукопожатиями.
   - В добром ли здравии изволит пребывать ее высочество? - осведомился князь Алексей Долгорукий.
   - По милости всемогущего Бога ее высочество вполне здорова, - ответил Бирон.
   - Прежде чем нам предстать перед ее высочеством, любезный господин Бирон, нам оправиться бы надо, - произнесли князья Голицыны.
   - Прошу вас, ваши сиятельства, следовать за мной! - вновь низко поклонился Бирон.
   Он великолепно играл роль робкого, покорливого слуги своей повелительницы. Дерзкий, надменный фаворит сразу стушевался в нем.
   Это, по-видимому, произвело отличное впечатление на спесивых вельмож-верховников, которые в эти смутные дни являлись фактическими хозяевами - правителями России.
   "Послам" было отведено помещение старого курляндского герцога, и здесь они могли оправиться после дороги, облачиться в парадные туалеты. Заботливость и предупредительность Бирона простерлись до того, что в охотничьем кабинете был заранее приготовлен стол, уставленный лучшими винами и прихотливыми яствами.
   - Не угодно ли, ваши сиятельства, подкрепиться после длинной, утомительной дороги? - предложил Бирон.
   Он знал слабость младшего Голицына и Алексея Долгорукого к вину.
   - Что ж, можно, - ответили они.- Вы очень обязательный человек, господин Бирон. Мы постараемся отплатить вам за ваше митавское гостеприимство. Ах, если бы вы только знали, с каким делом пожаловали мы сюда!
   "О, ослы, ослы! Вы мне отплатите! Нет, вы вот поглядите, как я вам отплачу!" - пронеслась в голове Бирона злобно-торжествующая мысль.
   Прошло несколько времени.
   - Ваше высочество и ваша светлость! - звучно произнес Бирон, распахивая дверь в тронный кетлеровский зал. - Имею высокое счастье оповестить вас о прибытии высоких и славных членов Верховного тайного совета: князя Долгорукого и князей Голицыных.
   Первым за Бироном стоял Алексей Долгорукий, чуть-чуть позади - оба брата Голицыны. Анна Иоанновна сидела на своем скромном герцогском троне.
   - Я более чем рада видеть вас, господа князья!.. - важно произнесла она.
   Все трое подошли к "захудалому" трону и, приветствуя герцогиню, поцеловали ее пухлую руку.
   - Находитесь ли вы, ваше высочество, в добром здравии? - произнес Дмитрий Голицын. - Едучи сюда, мы все время молили Господа Бога об этом.
   - Спасибо, князь Дмитрий, я здорова. А ежели бы и была больна, какая кому от того печаль могла приключиться?
   - Упаси Боже! Ваша жизнь, ваше высочество, драгоценна для России!.. - торжественно сказал Долгорукий.
   - Моя жизнь драгоценна для России? - усмехнулась Анна Иоанновна. - Это давно ли? С каких пор? И что такое я, забытая племянница великого государя, сосланная: сюда, в чухонскую Митаву?
   - Ваше высочество! - выступил князь Дмитрий Голицын. - То, что вы изволили произнести, есть сущая правда. Негоже было так бессердечно поступать с племянницей великого императора. Ведомо нам все, что претерпели вы в эти семнадцать лет заточения в Митаве. Но наша ль в том вина? Разве мы являлись распорядителями судеб империи? Что мы могли поделать, когда и видели неправду? Не корите же нас за это, ваше высочество!
   - Справедливо сказал брат, - промолвил другой Голицын.
   - Верно!.. - вздохнул князь Долгорукий.
   - А теперь мы обязаны сообщить вам: император Петр Второй Алексеевич скончался. Ведомо вам сие?
   - Ведомо.
   - А ведомо ли вам, что у нас нет пока нового императора?
   - И это ведомо, - твердо произнесла Анна Иоанновна.
   - Мы, ваше высочество, явились к вам по поручению членов Верховного тайного совета, - начал опять Дмитрий Голицын. - После кончины его величества возник вопрос: кому следует наследовать корону российскую. И вот тогда я первый подал свой голос за вас. Правду я говорю? - обернулся Голицын к брату и Долгорукому.
   - Правда... Твое это дело, князь Дмитрий, - ответили оба.
   - Вы видите, ваше высочество, что я ни на минуту не забывал о той, которая томится в Митаве, о племяннице великого государя.
   - Спасибо! - вырвалось у герцогини. Князь Голицын продолжал:
   - Одному Богу известно, сколь трудно мне и тем, которые разделяли мои взгляды, отстаивать царский престол для вас. Но я это "делал. Если вам угодно, вы с сегодняшнего дня - императрица всероссийская. Мы привезли вам корону.
   - Мне?! - воскликнула Анна Иоанновна. Она хотела что-то сказать еще, но не могла уже: сильное напряжение нервов разрешилось истерикой.
   Произошла паника. Все бросились помогать будущей императрице.
   Фрейлина Менгден совсем растерялась.
   Но вдруг случилось чудо: сразу, моментально, Анна Иоанновна выпрямилась во весь рост и с совершенно спокойной улыбкой обратилась к послам:
   - Это так... пустяки... худо со мной сделалось... Так вы корону мне привезли?
   - Да, ваше высочество, - низко склонился Голицын. - Один росчерк пера - и вы - императрица.
   - А что же я должна подписать? - как-то особенно экзальтированно спросила герцогиня.
   - Вот эту бумагу! Угодно вашему высочеству выслушать содержание ее? Мы предупреждаем вас, ваше высочество, что это - воля народа.
   Анна Иоанновна молча согласилась на прочтение и, когда чтение ограничительной грамоты окончилось, тотчас же подписала ее.
  

XIII

В МОСКВЕ. "ОСТЕРМАН РАБОТАЕТ"

  
   Тепло, торжественно, со звоном колоколов всех сорока сороков, встретила первопрестольная Анну Иоанновну.
   Хотя народу избрание ее на царство и казалось каким-то диковинным, чудным, непонятным - кто знал о ней, захудалой герцогине Курляндской? - тем не менее народ радовался, что появилась царская власть, а не власть одних верховников.
   Долгорукие поселились около покоев Анны Иоанновны и никого не пускали к ней без себя.
   Для бывшей герцогини Курляндской получилось заточение еще более тягостное, чем митавское.
   Бирон отправился к Остерману. Великий дипломат заканчивал беседу, по-видимому, весьма важную, с князем Черкасским, который бывал у него почти ежедневно. Этот князь Черкасский, представитель "шляхетства" дворянства, страшный богач, но человек в высокой степени ограниченный, сыграл известную роль в уничтожении замыслов верховников об ограничении царской власти.
   - Подождите, Эрнст Иванович, я сейчас к вашим услугам, - бросил Остерман Вирону.- Итак, князь, вы не струсите?
   - Что вы! Что вы! Конечно, нет...
   - Приезжайте ко мне вечерком. Надо будет о многом еще договориться, - окончил беседу Остерман.
   Черкасский уехал, едва взглянув на Бирона и надменно кивнув ему головой. Впоследствии этот надменный кивок дорого обошелся князю.
   - Я сейчас хочу проехать к Анне Иоанновне, Бирон,- сказал Остерман.
   - Я не видел ее вот уже несколько дней, - угрюмо произнес Бирон.
   - Вы же не уверите меня, дорогой Эрнст Иванович, что это чересчур огорчает ваше сердце? - тихо рассмеялся Остерман. - А просто вас разбирает бешенство, что около нее теперь находитесь не вы, а эти пьяные звери. Верно?
   - Да! - резко ответил Бирон.
   - Ничего не поделаешь, Бирон, надо потерпеть. Пусть все думают, что фаворит герцогини, когда она сделалась императрицей, получил чистую отставку.
   Бирон хрипло рассмеялся.
   - Нам надо вести нашу игру очень тонко! - произнес Остерман. - Если мы хотим опираться на дворянство и на войско, чтобы уничтожить ограничительную грамоту да и весь этот Верховный тайный совет, то необходимо, чтобы ни дворянство, ни войско, ни духовенство не боялись особенно нас, немцев. Ато они будут так рассуждать: "Освободим мы государыню от властных князей-вельмож, ан, глядишь, в лапы к немцам попадем! А лучше ли от того будет? Те все же - наши, русские, свои, а эти немцы - басурмане!" Понимаете, Бирон?
   "Конюх" молча кивнул головой.
   - Вы в особенности должны стушеваться, - продолжал Остерман. - О той роли, которую вы играли при царевне-герцогине Анне Иоанновне, знают очень многие.
  

* * *

  
   Всякий раз, когда Остерман появлялся во дворце, лица князей Долгоруких вытягивались. Они ненавидели его, но и страшно боялись - боялись его поразительно острого ума, изворотливости, ловкости...
   - Как чувствует себя ее величество? - осведомился Остерман у Алексея Долгорукого.
   - Опочивает, кажется, - ответил тот;
   - Ну, ничего, я разбужу ее! - улыбнулся Остерман.
   Долгорукий не выдержал и спросил:
   - Скажите, наш великий оракул {Так величали Остермана при дворе}, о чем это вы столь продолжительно беседуете с императрицей?
   - А вас почему это так интересует, ваше сиятельство? - насмешливо улыбнулся Остерман.
   Долгорукий смешался, но тотчас ответил:
   - Нет, я просто так полюбопытствовал.
   - Вступая на престол, Анна Иоанновна желает поучиться кое-какой государственно-политической мудрости, - продолжал Остерман. - Зная меня, как опытного в сих делах дипломата, она и выразила требование, дабы я обучал ее... - Гм... - ухмыльнулся в бороду Долгорукий. - Особенно чего же ей стараться? Делами государственными не одна она, чай, будет ведать.
   Остерман шепнул на ухо Долгорукому:
   - Да она и совсем не будет ведать ни о чем, князь Алексей. Разве мы не связали ее по рукам и по ногам?
   Лицо Долгорукого просветлело.
   - Значит, вы в нашей партии? - воскликнул он.
   - А то в чьей же? Разве я - не член Верховного тайного совета? Или вы исключили меня оттуда?..
   Тут Долгорукий крепко пожал руку великого дипломата и произнес:
   - В таком случае надо действовать заодно. Ведомо ли вам, великий оракул, что по Москве ходят по рукам подметные письма?
   - Ведомо!.. - спокойно ответил Остерман.
   - А что писано там, знаете?
   Остерман вместо ответа вынул листок бумаги и, протянув его Долгорукому, спросил:
   - Одно из этих, князь Алексей?
   Долгорукий обомлел. Он несколько секунд молчал, а потом тревожно воскликнул:
   - И вы, Остерман, столь спокойно относитесь ко всему этому?
   - Я никогда не волнуюсь и не теряю головы. Опасность велика, я знаю это. Но ведь мы на

Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
Просмотров: 434 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа