Купер Джеймс Фенимор - Вайандоте, или Хижина на холме

а ром.

   - Вот он там,- сказала Мод, наклоняясь в окно,- сидит с Миком на берегу ручья и что-то рассказывает. Кружка стоит между ними.

   - Я помню, Мик сначала принял Ника очень недружелюбно, но потом они вскоре сошлись, и теперь совсем друзья. Я думаю, это оттого, что они оба любят ром.

   Все подошли к окну и могли видеть, как Мик и Ник потягивали из кружки, и по мере того, как ром истощался, разговор становился оживленнее.

   - Все здесь идет по-старому? - спросил Ник.

   - О да! Здесь все постарело, и капитан, и госпожа, а жене Джоэля можно дать сто лет, хотя ей всего тридцать, да и сам Джоэль кажется старше своих лет.

   Ник пристально посмотрел на ирландца.

   - Почему,- спросил он,- один бледнолицый ненавидит другого, почему ирландец не любит американца?

   Помолчав, он добавил:

   - Кого любит ирландец?

   - Я люблю капитана: он справедливый; люблю госпожу: она добрая; люблю мисс Беллу, мисс Мод; не правда ли, она восхитительна?

   Индеец ничего не ответил и мрачно молчал. Помолчав несколько минут, Мик спросил:

   - Ты был на войне, Ник?

   - Да. Ник опять был начальником и взял скальпы.

   - Но ведь это ужасно! Если рассказать об этом в Ирландии, то не поверили бы.

   - Там не любят войны?

   - Нет, не то, у нас тоже бывают войны, но мы бьем по голове, а не сдираем кожу.

   - Я скальпирую, вы бьете, что же лучше? Мик, здесь их также много есть...

   Эти неосторожные слова сорвались у Ника помимо воли, но Мик настолько опьянел, что не понял их смысла. Кружка была осушена, друзья сердечно распростились и отправились спать каждый в свой угол.

  

   Быстро спустилась ночь. Вокруг "хижины" стояла тишина, и среди этой тишины она казалась еще более уединенной, отрезанной от всего света.

   Эти мысли пришли в голову Роберту, когда поздним вечером в день своего приезда он стоял у раскрытого окна со своими сестрами.

   - Здесь очень пустынно!

   - Мы каждую зиму ездим в Нью-Йорк. Отчего мы не встретились там с тобой прошлую зиму?

   - Мой полк стоял тогда в западных провинциях. Бывает ли у вас кто-нибудь здесь?

   - Конечно,- живо воскликнула Мод, но потом, как бы раскаявшись, что вмешалась в разговор, тихо проговорила: - Я хочу сказать, что изредка. Здесь мы так далеко отовсюду!

   - Кто же это? Охотники, трапперы, краснокожие или путешественники?

   - Охотники чаще других заходят к нам,- отвечала Белла,- а индейцы, с тех пор как ушел Ник, редко заглядывают. Зато при нем их бывало много; они приходили всегда большими толпами. Что касается путешественников, то это - самые редкие гости. Не так давно к нам заходили два землевладельца; они отыскивали свои земли.

   - Странно; впрочем, в этой бесконечной степи действительно трудно отыскать свою землю. Кто же эти землевладельцы?

   - Один - старик, кажется, товарищ покойного сэра Вильяма; его зовут Фонда, другой - молодой; он получил наследство, которое и отыскивал. Говорят, у него сто тысяч акров земли. Это - Бекман.

   - Что же, нашел он свою землю? Здесь, я вижу, и тысячи акров могут затеряться.

   - Да, нашел. Он заходил к нам на возвратном пути и пробыл из-за урагана несколько дней. В ту же зиму мы часто встречались с ним в городе.

   - Отчего же, Мод, ты ничего не писала мне об этом?

   - Неужели не писала? Ну, Белла не простит мне, что я не нашла местечка в письме для Эверта Бекмана.

   - Да, я его нахожу очень милым и умным,- проговорила спокойно Белла, а яркий румянец, вспыхнувший на ее щеках, многое сказал бы еще Роберту, но было темно, и никто не заметил этого.- Я не знаю, нужно ли было писать о нем?

   - Понимаю, понимаю,- засмеялся Роберт.- Теперь скажи мне что-нибудь в этом же роде о Мод, и я буду знать все семейные тайны.

   - Все? - возразила Мод.- Но майору Вилугби разве нечего рассказать?

   - Совсем нечего. Время теперь такое неспокойное, что некогда солдату думать о чем-нибудь постороннем. Между метрополией и колонией завязывается серьезная ссора.

   - Но не такая же серьезная, чтобы дело дошло до войны? Эверт Бекман думает, что могут быть только волнения.

   - Эверт Бекман! Вся семья его - очень порядочные люди, а каких убеждений держится он?

   - Я думаю, что ты будешь считать его мятежником,- ответила, смеясь, Мод, тогда как Белла хранила молчание, предоставляя объяснения своей сестре.- Он не очень ярый противник Англии, но все-таки называет себя американцем.

   - Это место пустынно и уединенно, особенно для таких молодых девушек, как вы. Я хочу уговорить отца проводить больше времени в Нью-Йорке.

   - Короче говоря, ты думаешь, что нам нужны городские развлечения. Не так ли, майор Вилугби? - смеясь, спросила Мод, насмешливо смотря на брата.- Однако, до свидания! Отец велел отослать тебя к нему в библиотеку, когда ты нам достаточно надоешь.

   Роберт направился в библиотеку. Там сидел капитан с Вудсом; они курили трубки и время от времени прихлебывали коньяк, разбавленный водою. Когда молодой человек вошел, отец придвинул ему стул.

   - Я думаю, что ты не привык еще курить. В твои годы я ненавидел трубку, мы нюхали только пороховой дым. А что англичане и их соседи - американцы?

   - Я затем и здесь, чтобы рассказать вам об этом,- ответил Роберт, взглянув предварительно, хорошо ли заперта дверь.- Я теперь среди врагов.

   Капитан и капеллан оставили свои трубки, пораженные словами Роберта.

   - Что ты несешь? Среди врагов, когда ты в доме своего отца! Этого еще не хватало!

   - Я говорю не о вас. Но в этой местности есть и еще люди.

   Удивление слушателей возрастало.

   - Но что же случилось, сын мой?

   - Началось восстание.

   - Если так, то это дело серьезное.

   - Да, и была уже схватка.

   - Схватка?! Неужели ты хочешь сказать, что с обеих сторон дрались вооруженные армии?

   - Армия американцев состояла из волонтеров Массачузетса. Все это мне хорошо известно, так как мой полк участвовал в схватке.

   - Конечно, волонтеры не устояли перед вами?

   - Напрасно вы так дурно думаете о них! - почти шепотом ответил Роберт.- Дело было жаркое, потому что они стояли за стеною, а вы сами знаете, какое это преимущество. Они нас принудили отступить.

   - Отступить?

   - Да, отступить. Но мы отступили только после того, как исполнили все то, что было приказано. Однако я должен сознаться, что нас сильно теснили, пока мы не получили подкрепления.

   - Подкрепление, мой дорогой Роберт?!

   - Да, мы в нем нуждались. Офицеры, участвовавшие в последней войне, говорили, что не видали такой жаркой схватки. В ней мы потеряли около трехсот человек.

   Капитан побледнел и после продолжительного молчания попросил сына подробно рассказать ему, как было дело. Тот повиновался; похвалив волонтеров, он старался смягчить рассказ об отступлении своего полка, видя, как мучительно было старику слушать об этом.

   - Результатом этой битвы при Лексингтоне было то,- прибавил майор, оканчивая свой рассказ,- что волнение разлилось по всей стране. Когда мы узнали настроение провинций, генерал Гэдж послал со мной депеши генералу Триону. Трион послал меня к вам. Он думает, что вы не откажетесь действовать в пользу английских войск.

   - Генерал Трион оказывает мне большую честь,- ответил холодно капитан, - но мое влияние не идет дальше бобрового пруда, и в моем распоряжении всего пятнадцать или двадцать рабочих.

   - Значит, батюшка, вы ничего не имеете против того, что я участвую в этой ссоре на стороне английского правительства, хотя и родился в колониях? Вы очень обрадовали меня этим.

   - Делай, как знаешь, но я не пойду против колонистов, несмотря на то, что родился в Англии, а не в Америке.

   - Неужели это ваше мнение, капитан? - спросил заинтересованный капеллан.- Вы знаете, что по рождению я американец и мой взгляд на это... но я не знаю, позволит ли майор высказать мне его...

   - Говорите, говорите, господин Вудс, вам нечего бояться, мы ведь уже старые друзья с вами.

   - Я в этом не сомневаюсь. Я должен признаться, меня очень обрадовало известие, что королевские войска отступили перед моими соотечественниками.

   Вскоре Роберт ушел спать, ссылаясь на усталость.

   В своей комнате он нашел все в том же виде, как было и в последний его приезд, в прошлом году; прибавилось только несколько новых вещиц.

   Здесь сохранились даже его игрушки; но серсо, в которое он так любил когда-то играть, теперь было красиво перевязано лентами.

   "Это, верно, матушка,- подумал Роберт,- позаботилась об этом: она все еще не отвыкла считать меня ребенком".

   Повернувшись к туалетному столику, он увидел корзинку со свертками. Эту корзину с подарками он находил у себя в каждый свой приезд. Он развернул один сверток: в нем находились теплые шерстяные чулки.

   - Это все мама заботится, чтобы я не простудился. Дюжина рубашек, и на одной из них пришит билетик с именем Беллы. А это что? Хорошенький шелковый кошелек и опять с именем Беллы; ничего от Мод. Неужели она обо мне позабыла? А это? Ах, какой прекрасный шелковый шарф! Но странно, что от Мод ничего нет...

   В это время в комнате сестер Мод и Белла вели оживленный разговор.

   - Майор, вероятно, уже рассмотрел подарки; я слышу, как он ходит взад и вперед по комнате,- проговорила Мод.

   - Да, как вырос Боб! Он очень стал похож на папу, не правда ли?

   - Нисколько!

   - Странно! А мы с мамой сегодня вечером просто поражены были этим сходством.

   - Разве можно сравнивать двадцатисемилетнего со стариком?.. Знаешь, Боб меня уверял, что он хорошо теперь играет на флейте.

   - Он делает хорошо все, за что ни возьмется. Несколько дней назад господин Вудс говорил мне, что он ни разу не встречал человека, который так хорошо понимал бы математику.

   - Я уверена, что и другие так же легко могут понимать ее.

   - Ты меня удивляешь, Мод! Я всегда думала, что ты его любишь. А ему нравится все, что ты делаешь. Еще сегодня он так хвалил твой эскиз нашего дома.

   Мод покраснела и опустила голову. Насмешливая улыбка появилась на ее губах.

   - Ну, вот пустяки! Да он, впрочем, и не понимает ничего в живописи. Я думаю, что он с трудом отличит дерево от лошади.

   - Как ты говоришь о брате?! - удивилась Белла.

   - Я не могу относиться к Бобу по-прежнему. Военная жизнь изменяет людей.

   - Я очень рада, что тебя не слышит маменька, Мод! Она смотрит на него, как на ребенка.

   - Милая мама!.. Я это знаю,- сказала Мод.

   - Да, я знаю, что ты любишь маму, но я так же люблю и брата, и отца.

   - Разве я могу любить майора инфантерии так же, как люблю маму?

   - Но если мама узнает, что ты не любишь так Боба, как мы, это ее очень огорчит.

   - Я не могу, Белла!

   - Почему?

   - Но ты знаешь... я уверена, что ты помнишь...

   - О чем? - спросила Белла, встревоженная волнением Мод.

   - Ведь я не родная его сестра.

   В первый раз Мод напоминала о своем происхождении.

  

   Ночь прошла спокойно. Утром, болтая о всяких пустяках, девушки и не заметили, как к ним подошел Роберт. С его приходом разговор оживился еще более.

   - Видел ли из вас кто-нибудь сегодня отца и капеллана Вудса? Вчера я их оставил в самом пылу спора.

   - Да вот они оба! - воскликнула Мод.

   Капитан был задумчив, капеллан беспокойно посматривал на него, выжидая, по-видимому, удобной минуты, чтобы начать спор. Наконец он не вытерпел и заговорил:

   - Капитан Вилугби, прошло всего семь часов, как мы расстались с вами; это немного, чтобы совершить что-нибудь, но продумать за это время можно много. Я много думал о предметах нашего вчерашнего спора.

   - Какое совпадение! И я долго не мог заснуть; все время мысли вертелись у меня на нашем споре.

   - Я должен вам признаться, мой дорогой друг, что ваши аргументы убедили меня, и теперь я совершенно согласен с вашими взглядами.

   - Удивительно, Вудс! Я только что хотел сказать, что вы убедили меня, и что ваши взгляды я считаю справедливыми.

   - О чем они спорили, мама? - спросила Мод, с трудом сдерживая приступ смеха.

   - Кажется, они спорили о праве парламента налагать пошлины на колонии, моя дорогая, и каждый убедил друг друга. Меня удивляет, Роберт, что Вудс мог переубедить папу.

   - Нет, милая мама, это очень серьезное дело... Да, мама и сестренки, это гораздо серьезнее, чем вы предполагаете, и говорить об этом не следует. Дурные вести и без того распространяются слишком быстро.

   - Что ты хочешь сказать? - воскликнула встревоженная мистрис Вилугби.

   - Я хочу сказать, что американские колонии восстали...

   - Да верно ли это, Роберт?

   - Да,- и Роберт рассказал, как все происходило.

   - Ты говоришь, что был в бою? - спросила Мод.- Ты не был ранен?

   - Я был слегка контужен в плечо, но это такие пустяки, что не стоит и говорить. Теперь я не чувствую никакой боли.

   - Надо отдать справедливость американским войскам. Они все прекрасные наездники и храбрые солдаты. Я имел случай лично в этом убедиться. Скажи подробнее, какое впечатление произвело все это на страну? - спросил капитан Вилугби.

   - Провинции восстали. В Новой Англии вооружаются тысячами, а это - одна из более спокойных колоний. Не все американцы солидарны между собой; некоторые на стороне короля, как все Лансей, другие против нас, например Ливингстоны, Морисы и их друзья. Я уверен, что колониям не под силу окажется бороться с Англией.

   - Ты это говоришь, как майор королевской армии, но не забывай, что если народ чувствует право на своей стороне и решился силой добиться его признания,- он силен и непобедим.

   Роберт не возразил ничего.

   - Вилугби, ты оправдываешь это восстание? - спросила капитана жена.

   - Вильгельмина, ты смотришь на метрополию с таким же энтузиазмом, как и все женщины колонии. Но я покинул Англию уже опытным и пожившим человеком и мог ясно разглядеть всю отрицательную сторону политики ее правительства. Однако я должен предупредить о событиях наших колонистов.

   - Я думаю, ты напрасно это сделаешь теперь.

   - Нет, Боб, все я тщательно обдумал сегодня ночью. Необходимо обо всем сказать моим людям. К тому же я придерживаюсь того правила, что откровенность не может повредить делу. Я уже распорядился, чтобы колонисты собрались на площадку по условному звону колокола.

   Переубеждать капитана в раз принятом решении было бы напрасно. Все это прекрасно знали; но всем было ясно, что колонисты, большая часть которых состояла из американцев, неприязненно отнесутся к майору и, в худшем случае, помогут его схватить и отправить к вождям американцев. На некоторое время это опасение поколебало бы решимость капитана, и он промедлил несколько минут, не выходя к собравшимся уже у дома колонистам.

   - Мы преувеличиваем опасность,- наконец проговорил он.- Большая часть моих людей живет здесь уже по нескольку лет, и я не думаю, чтобы кто-нибудь из них захотел причинить мне или тебе вред. Лучше пусть обо всем они узнают от меня. Если Ник не выдал тебя, то других бояться тем более нечего.

   - Ник?! - повторили все в один голос.- Неужели ты можешь подозревать такого старого и испытанного друга, как Ник?

   - Да, я ему не совсем доверяю.

   - Но, Гуг, ведь это он отыскал нам этот бобровый пруд, где мы так счастливы! - заметила мать.

   - Да, но если бы у нас не было золотых гиней, не было бы у нас и Ника.

   - Отец, если его можно купить, то я заплачу столько, сколько он захочет.

   - Увидим! При настоящем положении дел я нахожу, что откровенность самое лучшее средство для безопасности.

   Капитан надел шляпу и вышел к колонистам. Подойдя к ним, капитан снял шляпу, что делал всегда в подобных случаях.

   - Когда люди живут вместе,- начал он,- и в таком уединении, как здесь, у них не должно быть никаких тайн друг от друга, особенно касающихся общих интересов. Я хочу сказать вам, мои друзья, о том, что узнал сегодня об отношениях между колониями и метрополией. (Здесь Джоэль подмигнул своему соседу, главному мельнику.) Вы знаете, конечно, что уже более десяти лет между ними тянутся недоразумения.

   Капитан на минуту остановился, Джоэль, известный оратор у колонистов, воспользовался этим, чтобы вставить свое слово.

   - Капитан хочет, верно, сказать о тех налогах, которыми облагает нас парламент, не осведомляясь о наших желаниях?

   - Именно об этом я и хочу говорить. Налог на чай, закрытие Бостонского порта и некоторые другие меры привели к тому, что правительство увеличило войско сверх обыкновенного. Вероятно, вы знаете, что в Бостоне уже несколько месяцев стоит сильный гарнизон. Около шести недель назад главнокомандующий этим гарнизоном отправил отряд в Нью-Гэмпшир, чтобы истребить некоторые амбары. Этот отряд встретился с американцами, и произошла схватка. Несколько сот сражающихся остались убитыми или ранеными. Я достаточно знаю силы обеих партий, чтобы не видеть, что это начало гражданской войны. Я считал нужным сообщить вам это.

   Не все одинаково отнеслись к сообщению капитана. Джоэль Стрид, наклонившись вперед, казалось, боялся проронить хоть одно слово. Американцы слушали с большим вниманием и, выслушав, значительно переглянулись между собой. Один Ник оставался равнодушным, и капитан решил, что битва при Лексингтоне уже известна тускароре.

   Вилугби любил, чтобы колонисты обращались с ним дружески, и потому заявил, что он готов отвечать на их вопросы, касающиеся этого дела.

   - Вероятно, эти новости вам привез майор? - спросил Джоэль.

   - Понятно, ведь больше никого не было у нас.

   - Не угодно ли вашей чести приказать нам взять ружье и идти сражаться за ту или другую сторону? - спросил ирландец.

   - Совсем нет. Еще успеем, когда ближе узнаем обо всем этом.

   - Значит, капитан не думает, что дела зашли так далеко, что пора идти на помощь к американцам? - спросил, хитро улыбаясь, Джоэль.

   - Я считаю более благоразумным пока не принимать решений...- начал было капитан, но смущенно умолк.

   Джоэль переглянулся с мельником. Джеми Аллен служил прежде в королевском полку и привык там к осторожности.

   - Парламент не пошлет солдат против безоружных людей.

   - Ну, Джеми,- перебил его Мик, не считавший нужным говорить об этом деле так осторожно,- где же твоя храбрость, если ты так говоришь? Если у человека здоровы обе руки, так какой же он безоружный? Ну, что сделал бы полк против такого укрепления, как, например, наше? Проживая здесь десять лет, я не мог бы найти отсюда дороги. Заставь-ка солдата переехать из конца в конец озеро Отсего, легко ему будет с этим справиться?!

   Американцы удалились, обещав поразмыслить обо всем. Джеми ушел, задумавшись и почесывая затылок. В этот день, работая в саду, он часто отрывался от дела, погружаясь в размышления.

   Негры толковали об ужасах войны.

  

   Все разошлись. На площадке остались только Джоэль, каменщик и кузнец. К ним подошел капитан.

   - Джоэль, надо поставить ворота и устроить палисады, чтобы мы могли быть в безопасности в случае нападения индейцев.

   Джоэль находил это лишним, особенно теперь, в мае, когда так много работы в поле.

   - Неблагоразумно,- говорил он,- тратить время попусту! Ведь на одни ворота уйдет целая неделя, и то, если все рабочие примутся за дело.

   - Установка ворот не займет больше двух дней, а что касается рвов и других укреплений, то все это можно сделать в неделю. Как ты думаешь об этом, Боб?

   - Недели вполне хватит. И если ты мне позволишь распоряжаться работами, я отвечаю за безопасность семьи.

   Капитан с удовольствием согласился на предложение сына, и решено было сейчас же взяться за работу.

   Все другие работы, кроме посадки деревьев, были приостановлены.

   Часть рабочих начала копать ров вокруг холма, а остальные отправились в лес за деревьями для палисадов. Ворота же продолжали стоять на своем месте.

   Капитан был в восхищении: эта оживленная деятельность напоминала ему его военную жизнь, и он чувствовал себя помолодевшим. Мик, копавший, как крот, рыл уже глубоко, когда американцы только еще лениво начали браться за дело.

   Джеми Аллен тоже не торопясь принялся за дело, но скоро его белокурые волосы виднелись уже в уровень с землей. Четыре дня шла оживленная работа. Окончив посадку деревьев, Джоэль со своими помощниками также присоединился сюда. Рвы были уже окончены и начали ставить палисады.

   - Ставьте прямее деревья, молодцы! - распоряжался сержант.

   - Вот удивительная плантация,- сказал Джоэль,- и удивительные же плоды, должно быть, она принесет! Может быть, вы надеетесь, что эти каштановые колья будут расти?

   - Не для того мы садим их, чтобы они росли, а думаем, что они помогут нам укрыться от краснокожих; только баррикады и могут остановить их.

   - Я не спорю об этом, Джеми, хотя, на мой взгляд, полезнее теперь работать в поле; по крайней мере, мы были бы обеспечены на зиму кормом для скота. Впрочем, я, может быть, и ошибаюсь.

   - Вот как, Стрид! - закричал Мик из глубины траншеи.- Вы считаете бесполезным строить укрепление в военное время? Уж очень вы храбры! Такому смельчаку всего лучше надеть ранец и идти воевать, а мы будем хлопотать о безопасности нашей "хижины". Хотел бы я видеть, как эти разбойники будут падать в траншею, где их засыплет землею!

   - Ты называешь так индейцев, а сам дружишь с Ником?

   - Ну, Ник - образованный краснокожий.

   Джоэль отошел, ворча что-то под нос.

   Через неделю все было готово, кроме ворот. Во все время работ майор был так занят и утомлен, что совсем не имел времени поболтать с сестрами и матерью. Но сегодня, когда работы уже кончились, когда около палисадов подчистили и подмели, капитан предложил пить вечерний чай перед домом.

   - Если бы американцы знали, сколько чаю мы выпиваем, то назвали бы нас изменниками. Но после работы, да еще в лесу, это так приятно! Я думаю, майор Вилугби, что и королевские войска не пренебрегают им?

   - Еще бы, мы его очень любим! Говорят, в Бостоне он заменил портвейн и херес. Я не знаток в нем, но очень люблю его пить. Фаррель,- обратился Роберт к своему денщику,- принеси ту корзину, которая стоит на моем туалете.

   - Правда, Боб,- сказала, улыбаясь, мать,- ты ничего не сказал еще нам о ней.

   - Я извиняю себя тем, что все время заботился о вашей безопасности. А теперь от всей души благодарю за подарке всех вас; только Мод поленилась и не захотела ничего сделать мне на память.

   - Это невозможно! - вскричал капитан.- Поверь мне, Боб, никто так не интересуется всегда тобою, как она.

   Мод ничего не сказала. В эту минуту вернулся Фаррель и поставил корзинку возле Роберта. Он вынул все вещи, но ни на одной из них не было имени Мод.

   - Действительно, это странно,- совершенно серьезно заметил капитан.- Боб, не обидел ли ты чем-нибудь мою маленькую девочку?

   - Уверяю тебя, что с умыслом я никогда не обижал ее; если же это произошло как-нибудь незаметно для меня самого, то прошу теперь прощения у Мод.

   - Тебе не в чем извиняться! - живо воскликнула Мод.

   - Так почему же ты забыла о нем, моя крошка, тогда как мать и Белла сделали ему столько подарков?

   - Обязательные подарки, дорогой папа, совсем не подарки, и я не люблю их делать.

   Находя, что лучше прекратить этот разговор, Роберт уложил обратно все вещи. Мод готова была расплакаться. По счастью, завязался разговор, и никто не заметил волнения девушки.

   - Ты мне говорил, что у вас в полку новый командир, но не назвал его фамилию, вероятно, это мой старый товарищ Том Велингфорд; в прошлом году он писал мне, что надеется получить этот полк.

   - Генерал Велингфорд получил один кавалерийский полк, а к нам назначили генерала Мередита.

   Когда было произнесено имя генерала Мередита, никто, кроме Мод, не обратил на это внимания.

   Мод оно напомнило о ее родителях, и ей захотелось расспросить брата об этом генерале, приходившемся ей дедушкой, но деликатность не позволила ей сделать это при Вилугби, заменивших ей родителей, и она отложила свои расспросы до более удобного случая. Роберту же это имя напоминало всегда о его милой названной сестре.

   В это время Ник подошел к столу и с удивлением поглядывал на укрепления.

   - Видишь, Ник, на старости лет я опять делаюсь солдатом. Как ты находишь наши работы?

   - К чему они, капитан?

   - Защищать нас, если краснокожим вздумается придти за нашими скальпами.

   - Зачем скальпировать? Томагавк зарыт глубоко, его выроют не раньше десяти, двух, шести лет.

   - Да, да, но когда представляется к тому случай, то красные джентльмены быстро вырывают его. Я думаю, ты знаешь, что в колониях волнение...

   - Говорили вокруг Ника,- отвечал уклончиво индеец.- Ник не читает, не слушает, мало разговаривает, разговаривает только с ирландцем, но и то не понимает.

   - Ник не очень красноречив, я это знаю,- сказал капитан, смеясь,- но он честный человек и всегда готов услужить.

   - Плохой стрелок: целится в одно, попадает в другое. Капитан, дайте Нику четверть доллара!

   - Ты мне отдашь его потом?

   - Конечно! Ник честный человек, он держит свое слово.

   - Я не думал, что ты такой исправный.

   - Вождь тускароров всегда честный человек: что говорит, то и делает.

   - Хорошо, старый дружище, я не откажусь получить долг назад, по крайней мере, я буду знать, что и в будущем могу служить тебе.

   - Одолжи Нику доллар, завтра он отдаст.

   Капитан не согласился дать ему больше четверти доллара, и Ник, оставшийся очень недовольным, сейчас же отошел к укреплениям.

   - Вот, старый товарищ,- сказал майор,- я удивляюсь, что вы позволяете ему жить в "хижине". Теперь, когда началась война, его лучше удалить.

   - Это легче сказать, чем сделать. Но ведь ты привел его сюда.

   - Я привел его потому, что он узнал меня, и было более благоразумным стать с ним в дружеские отношения. К тому же мне нужен был проводник, а никто лучше его не знает лесных тропинок. Но его все-таки надо остерегаться.

   - Он все такой же, как был раньше. Если быть с ним осторожным, то он не опасен; к тому же он боится меня. Главная вина его в том, что он пьет ром здесь с Джеми и Миком, но я устранил и это, запретив мельнику продавать им его.

   - Мне кажется, что вы оба несправедливы к Нику,- заметила мистрис Вилугби,- у него есть и очень хорошие качества. Помните, Гуг, когда Роберт был болен и доктора прописали ему некоторые травы, то Ник, вспомнив, что видел их за пятьдесят миль, пошел за ними, хотя мы даже и не просили его об этом.

   - Это верно, но ведь у каждого есть и хорошие и дурные качества. Но вот он идет, не нужно, чтобы он знал, что речь шла о нем.

   Ник, осмотрев новые укрепления, подошел к столу и, приняв важный вид, обратился к капитану:

   - Ник - старый начальник; он часто присутствовал на военных советах, как и капитан, много знает; хочет знать новую войну.

   - Это, Ник, семейная война; французы в ней не принимают участия.

   - Как, англичане против англичан?

   - А разве тускарора не поднимает никогда томагавка против тускароры?

   - Тускарора убивает тускарору; но воин никогда не скальпирует женщин и детей своего племени.

   - Надо признаться, Ник, ты очень логично рассуждаешь; ворон ворону глаз не выклюет, говорит пословица, и все-таки великий отец Англии поднял оружие против своих детей - американцев.

   - Кто идет торной тропинкой, кто каменистой? Вы опять наденете мундир и пойдете за барабаном, как прежде?

   - Нет, старый товарищ, в шестьдесят лет любят больше мир, чем войну, и я предпочитаю остаться дома.

   - Зачем капитан строил укрепления?

   - Потому что я намерен остаться здесь. Палисад остановит нападающих на нас.

   - Но у вас нет ворот,- проворчал Ник.- Англичане, американцы, краснокожие, французы - все могут войти. Где есть женщины, там ворота должны быть заперты.

   - Я уверена, Ник, что ты наш друг! - вскричала мистрис Вилугби.- Я помню, как ты принес траву для сына.

   - Это верно,- ответил с достоинством Ник.- Ребенок почти умирал сегодня, а завтра играл и бегал. Ник его вылечил своими травами.

   - Да, ты был доктором. А помнишь, когда у тебя была оспа?

   Индеец так быстро обернулся к мистрис Вилугби, что та вздрогнула.

   - Кто заразил Ника? Кто вылечил его? Вы помните?

   - Я привила тебе оспу, Ник; и если бы я этого не сделала, то ты умер бы, как умирали у нас солдаты, у которых она не была привита.

   Взволнованный, с глубокой благодарностью в глазах, индеец быстро схватил руку мистрис Вилугби и, откинув одеяло с плеча, прикоснулся ею до оспин.

   - Старые метки,- сказал он, улыбаясь.- Мы друзья; это никогда не сгладится.

   Эта сцена растрогала капитана. Он бросил индейцу доллар, но тот, не обращая внимания на деньги, повернулся к стене и сказал:

   - Большие опасности проходят через маленькие щели; зачем же оставлять большие щели открытыми?

   - Надо будет повесить ворота на будущей неделе, хотя излишне бояться опасности и в самом начале войны.

   После заката солнца семья ушла в дом; капитан с женою отправились в свои комнаты, а Роберт остался с сестрами.

   - Знаешь, Роберт,- сказала Белла,- мне кажется, что папа уж очень спокойно относится к опасности?

   - Он очень хороший солдат, Белла, и он знает, что надо делать. Я боюсь только, чтобы он не стал на сторону колонистов.

   - Если бы и ты поступил так же! - вскрикнула Белла.

   - Отчего же я не нашел в корзине от Мод ни одной безделушки,- после некоторого молчания проговорил Роберт, делая вид, что не слышал восклицания сестры,- которая показала бы мне, что она помнит обо мне?

   - Но где же доказательства, что ты сам помнил о нас? - с живостью спросила Мод.

   - Вот они,- ответил Роберт, положив перед сестрами небольшие свертки. На каждом стояло имя одной из сестер.

   - А это, неблагодарный?

   - Это? - воскликнул удивленный майор, разворачивая шарф.- Я думал, что это один из старых шарфов отца, отданный мне по наследству.

   - Разве он старый? - спрашивала Мод, растягивая шарф.- Отец ни разу его не видел и никто еще не носил его.

   - Возможно ли? Но ведь это работа нескольких месяцев. Здесь нельзя купить его.

   Мод растянула шарф против света, и Роберт прочел едва заметные слова: "Мод Мередит".

  

   На следующий день - это было воскресенье - стояла прекрасная, тихая и теплая погода.

   Джоэль, собрав, по обыкновению, около себя слушателей, разглагольствовал о том, что необходимо обязательно разузнать, что делается в провинциях, а для этого самое лучшее послать туда надежного человека. Он и сам не прочь пойти я разузнать обо всем, если товарищи этого пожелают.

   - Нам надо непременно самим знать это, а не через майора; хотя он и прекрасный человек, но он в королевском полку, и, понятно, может быть пристрастным. Капитан? Но ведь он тоже был солдатом и, конечно, его тянет в ту сторону, где он служил сам. Мы здесь как в потемках.

   Мельник усиленно поддержал его и в двадцатый раз уверял всех, что никто не сумеет так хорошо навести справки о положении дел, как Джоэль.

   После обеда капитан долго говорил наедине с сыном. Он советовал ему, не теряя времени, присоединиться к своему полку или же остаться здесь, отказавшись от службы.

   Много было сказано и за и против колонистов, и в конце концов остановились на том, что Роберт завтра отправится обратно в свой полк. Но выполнить это было нелегко: города и деревни, занятые американскими войсками, могли заподозрить майора в шпионстве и посадить в тюрьму, так что надо было стараться обойти все селения и незаметно ни для кого добраться до Бостона. Майор очень жалел, что взял с собою денщика, европейца, по которому его легче было распознать.

   Это опасение показалось отцу настолько основательным, что тот предложил оставить денщика у себя и при первом же удобном случае отослать его сыну в Бостон.

   Теперь возник вопрос о проводнике. После некоторого колебания капитан остановился на тускароре; его позвали и сказали в чем дело. Ник обещал проводить майора к реке Гудзону, к тому месту, где он свободно, не возбуждая подозрения, мог бы перейти ее. Плату за услугу Ник должен будет получить здесь от капитана после того, как вернется обратно с письмом майора... Благодаря этому, по крайней мере, во время путешествия можно было надеяться, что Ник не выдаст его.

   Фарреля решили отправить спустя два месяца с письмами от семьи.

   Капитан написал несколько писем своим друзьям, занимавшим высокие посты в армии, и советовал в них соблюдать большую осторожность и умеренность в отношении американцев. Написал он также и генералу Гэдж, но не подписался под письмом из осторожности, хотя это было лишнее: если бы письмо и попалось в руки американцев, они отправили бы его по назначению,- так много хорошего в письмах говорилось о них.

   Только в двенадцать часов ночи отец и сын разошлись по своим комнатам, переговорив подробно о всех делах.

  

   На следующий день за завтраком майор объявил о своем отъезде. Мать и Белла очень опечалились предстоящей разлукой и не скрывали своего чувства, что было весьма естественно. Мод же старалась казаться спокойной, хотя сердце ее было переполнено горем. Из предосторожности не говорили никому об отъезде, а Ник еще ночью, взваливши на плечи чемодан, отправился в назначенное место возле ручья, куда в условленный час к нему должен был присоединиться Роберт. Роберт решил идти прямо лесом, а не держаться проложенных тропинок, по которым всегда проходили колонисты и где он рисковал встретиться с кем-нибудь из них и быть схваченным. На всякий случай отец дал ему план и старые бумаги на землю, чтобы в опасную минуту выдать себя за путешественника, разыскивающего свое имение.

   - Не забудь дать нам знать из Бостона о счастливом конце твоего путешествия. Я надеюсь, что все кончится благополучно! - сказал капитан.

   - Отправляйся, Роберт, лучше в Нью-Йорк, чем в Бостон,- просила мать,- туда легче добраться.

   Все просили Роберта быть осторожным и не рисковать собой без необходимости.

   - Твое охотничье ружье и все принадлежности готовы,- сказал наконец капитан, вставая из-за стола.- Я распущу слух, что ты пошел в лес на охоту за голубями, а теперь пора, прощай!

   Роберт простился с матерью и сестрами. Растроганная Белла горячо обнимала брата. Бледная и дрожащая от волнения Мод могла только произнести:

   - Береги себя, не рискуй понапрасну, мой дорогой, мой милый Боб!

   Маленькое окошко из комнаты, где работала Мод, было обращено в ту сторону, куда направился Роберт. Сюда и вбежала молодая девушка, чтобы следить до последней возможности за тем, кого так горячо она в душе любила. Отец и капеллан провожали его.

   Но вот молодой человек обернулся. Мод махнула ему платком, он заметил сигнал и ответил тем же. Отец оглянулся тогда в свою очередь и увидел протянутую из окна руку.

   - Это наша дорогая Мод смотрит на нас; там ее комната; комната Беллы по другую сторону ворот.

   Роберт вздрогнул, послал несколько поцелуев в сторону окна и продолжал путь. Чтобы переменить разговор, он заговорил о "хижине на холме".

   - Надо непременно поставить ворота, я вас прошу об этом; я до тех пор не буду спокоен, пока не узнаю, что они на месте.

   - Я и сегодня занялся бы этим, но пережду два дня, пока немного успокоятся сестры и мать.

   - Лучше причинить им беспокойство, чем подвергаться опасности при нападении индейцев или мятежников,- проговорил майор.

   Мод следила из своего окошечка за Робертом. Несколько раз он оборачивался в ее сторону, но не отвечал больше на ее сигналы.

   Вот все трое остановились на одной из скал, над мельницей, и прежде чем расстаться, проговорили еще с четверть часа. Мод не могла уже различать их лица, но по фигуре узнала Роберта, облокотившегося на ружье; лицо его было обращено к ее окну. Наконец, быстро пожав руку отцу и капеллану, он поспешно пошел по тропинке, ведущей к реке, и скоро скрылся из виду. Еще с полчаса простоял здесь капитан со своим старым другом, смотря в ту сторону, где скрылся сын, и, только услышав два выстрела, означавшие, что майор приблизился к тому месту, где его ожидал Ник, они медленно пошли домой.

   Вскоре после ухода Роберта, около полудня, группа в восемь или де