Купер Джеймс Фенимор - Поселенцы

мъ служилъ ему призывомъ, такъ что протянулъ свои худыя руки къ западу. Лицо его освѣтилось радостнымъ взглядомъ, который, впрочемъ скоро смѣнился невыразимой тупостью. Потомъ мускулы его ослабли, губы слегка подернулись; онъ упалъ назадъ, руки его опустились - и Чингахгока не стало. Тѣло стараго воина прислонилось къ стѣнѣ, глаза его остались открытыми и, казалось, глядѣли на отдаленныя горы, какъ бы посылая имъ послѣднее, прощальное привѣтств³е.

   Съ содраган³емъ приблизился Кожаный-Чулокъ къ своему скончавшемуся другу, схватилъ его руку и нѣсколько времени съ нѣмою грустью смотрѣлъ на блѣдное лицо его, потомъ далъ волю своимъ чувствамъ, и сказалъ болѣзненнымъ голосомъ:

   - Бѣлый или краснокож³й, - все теперь кончено! Онъ найдетъ справедливаго судью, который не заботится о законахъ, порожденныхъ человѣческимъ умомъ. Теперь умеръ лучш³й другъ мой, и свѣтъ кажется мнѣ, старику, печальнымъ, пустыннымъ и безплоднымъ. Трудно мнѣ будетъ найти еще одну личность, съ которой я былъ близокъ въ молодости. Ахъ, Чингахгокъ! вѣрный, лучш³й, единственный другъ, зачѣмъ оставилъ ты меня?

   Пошелъ крупный дождь и омочилъ сухую скалу, между тѣмъ какъ гроза разразилась тяжело и съ необычайною быстротою. Трупъ Чингахгока поспѣшно снесли въ пещеру, и собаки Натти, поднявъ хвосты, послѣдовали за нимъ, лишенныя дружескаго взгляда, которымъ Чингахгокъ обыкновенно отвѣчалъ на ихъ ласки.

   Остальные искали убѣжища отъ ливня подъ нависшей скалой; но прежде чѣмъ гроза кончилась, снизу послышались голоса, громко звавш³е Елисавету, и чрезъ нѣсколько времени, показались люди, осторожно пробиравш³еся чрезъ не совсѣмъ еще погаснувшее пожарище. Когда дождь пересталъ, то Оливеръ повелъ Елисавету къ дорогѣ, гдѣ и разстался съ ней. Прощаясь онъ сказалъ ей:

   "Миссъ Темпль! настала минута, когда я оставлю окружающую меня тайну. Это случится завтра. Да сохранить васъ Богъ до того времени!"

   Обернувшись онъ поспѣшилъ назадъ въ лѣсъ, a Елисавета спустилась съ горы и чрезъ нѣсколько минутъ лежала въ объят³яхъ измученнаго страхомъ отца своего. Опираясь на его руку и полная радостныхъ ощущен³й, вернулась она домой.

  

  

   Сильный ливень, продолжавш³йся цѣлый день, препятствовалъ распространен³ю огня въ значительной степени и хотя виднѣлись еще горящ³я мѣста, но къ утру на нѣсколько миль вокругъ лѣса все было черно и дымилось, и это служило вѣрнымъ признакомъ, что опасность миновалась.

   Вообще волнен³е стихло, и народъ сталъ думать о томъ, какъ бы снова завладѣть бѣглецами, ибо упомянутые выше фальшивые монетчики воспользовались обстоятельствами и искали спасен³я въ бѣгствѣ. Къ тому же, разнесся слухъ, что Эдвардсъ и Натти подожгли лѣсъ и потому должны были нести отвѣтственность за всѣ убытки. Эта глупость, распространенная преимущественно тѣми, неосторожность которыхъ была всему причиною, нашла однако вѣрившихъ ей, и стало единодушнымъ мнѣн³емъ, что необходимо попытаться привлечь къ отвѣту преступниковъ. Шерифъ Ричардъ Джонсъ при такомъ волнен³и не остался въ бездѣйств³и, и даже въ тотъ же день приступилъ къ исполнен³ю обязанностей своего зван³я.

   Выбрано было нѣсколько сильныхъ молодыхъ людей, и шерифъ скрытно отозвалъ ихъ въ сторону, чтобы дать имъ различныя смутныя приказан³я, вслѣдств³е чего они озабоченно поспѣшили въ горы, какъ будто на нихъ возложены были важнѣйш³я государственныя дѣла.

   Затѣмъ Ричардъ потребовалъ отрядъ волонтеровъ, состоявш³й едва изъ 25 солдатъ, не считая барабанщика, съ ожесточен³емъ колотившаго по своему барабану. Отрядъ этотъ былъ подъ начальствомъ человѣка, который провелъ въ полѣ болѣе 30 лѣтъ своей жизни, и теперь былъ хозяиномъ и владѣльцемъ прекрасной гостинницы Темпльтона "Къ смѣлому драгуну". Не смотря на возражен³я жены своей, достойной госпожи Голлистеръ, онъ сталъ во главѣ отряда и въ два часа маршировалъ къ горѣ, сопровождаемый шерифомъ и Долитлемъ, который однако благоразумно держался въ арр³ергардѣ. Посланные впередъ молодые люди, на которыхъ возложено было дѣло лазутчиковъ, вернулись и принесли извѣст³е, что бѣглецы, вѣроятно, узнали о предполагаемой аттакѣ, но ни мало не думая объ отступлен³и, заняли, напротивъ, укрѣпленныя пещеры для упорнаго сопротивлен³я. Эти вѣсти обнаружили не только планы предводителей, но и лица доселѣ храбрыхъ и жаждавшихъ боя солдатъ. Воины стали кидать кругомъ внимательные и боязливые взгляды, a шерифъ отозвалъ Долитля въ сторону, чтобы посовѣтоваться съ нимъ.

   Таково было положен³е дѣлъ, когда Билли Кирби впереди своей запряжки показался на улицѣ. Шерифъ, понимая, какъ важно было для его военной силы такое подкрѣплен³е, тотчасъ подозвалъ его и пригласилъ оказать содѣйств³е распоряжен³ямъ правосуд³я.

   Билли не уклонился послѣдовать этому приглашен³ю и тотчасъ было рѣшено, что прежде нежели приступить къ серьезному нападен³ю, онъ долженъ пригласить защитниковъ пещеры къ добровольной сдачѣ. Войско раздѣлилось и съ двухъ сторонъ приближалось къ пещерѣ; Ричардъ Джонсъ остановился на платформѣ непосредственно надъ осажденными, a Гирамъ Долитль, считавш³й такую близость къ нимъ опасною, пошелъ съ Билли Кирби по горѣ, пока могъ найти за деревомъ убѣжище въ безопасномъ разстоян³и отъ укрѣплен³я. Солдаты тоже попрятались, чтобы скрыться отъ пуль Кожанаго-Чулка, и такимъ образомъ два единственные противника, представлявш³еся глазамъ осажденныхъ, были капитанъ Голлистеръ съ одной и Билли Кирби съ другой стороны. Старый ветеранъ стоялъ на первомъ планѣ съ поднятымъ мечемъ, и смѣло смотрѣлъ на непр³ятеля, между тѣмъ какъ Билли Кирби подвигался впередъ совершенно спокойно, руки въ карманахъ и съ топоромъ подъ мышкой. До сихъ поръ между противными сторонами не было произнесено ни словечка. Осажденные собрали кучу обгорѣлыхъ деревъ и сучьевъ и образовали изъ нихъ родъ вала, въ которомъ предъ входомъ сдѣлано было небольшое круглое отверст³е. Такъ какъ грунтъ во всѣ направлен³я былъ крутъ, отлогъ и скользокъ, и съ одной стороны за валомъ стоялъ Веньяминъ, a съ другой Натти, то так³я мѣры для защиты имѣли немаловажное значен³е, такъ какъ и безъ того передняя сторона была достаточно защищена трудно-доступнымъ своимъ положен³емъ.

   Кирби, между тѣмъ, слѣдовалъ даннымъ ему приказан³ямъ и карабкался спокойно наверхъ, какъ будто идя на обыкновенную свою работу. Когда онъ приблизился на разстоян³е ста футовъ отъ укрѣплен³я, то увидалъ длинное ружье Кожанаго-Чулка и услыхалъ слова его:

   - Назадъ, Билли, назадъ! Я не хотѣлъ бы дѣлать вамъ вреда; но если одинъ изъ васъ ступитъ еще шагъ, то польется кровь.

   - Ахъ, старина, равнодушно возразилъ Билли; не будьте такъ упрямы, и послушайте, что хотятъ вамъ сказать. Все это дѣло не касается меня, и я хочу только смотрѣть, чтобы все шло какъ слѣдуетъ. Гирамъ Долитль, стоящ³й тамъ за деревомъ, просилъ меня пойти и пригласить васъ повиноваться закону, - вотъ и все.

   - Да, да, я вижу этого негодяя, вижу его одежду, съ ожесточен³емъ воскликнулъ Натти. Пусть онъ бережется! Если онъ только покажетъ дюймъ своего тѣла, то почувствуетъ руку и пулю мою, такъ что во всю жизнь не забудетъ. Убирайтесь, Билли, y меня къ вамъ нѣтъ злобы, но вы знаете, какъ я стрѣляю.

   - Вы слишкомъ самоувѣренны, - сказалъ Билли, поспѣшно становясь за стволъ сосны, - если надѣетесь попасть въ человѣка сквозь дерево, толщиною въ три фута. Я могу свалить вамъ на голову это дерево чрезъ десять минутъ, и потому совѣтую вамъ быть повѣжливѣе. Я не хочу ничего, кромѣ справедливости.

   Черты лица Кожанаго-Чулка подернулись облакомъ, и видно было, что онъ принималъ все дѣло весьма серьезно, хотя въ то же время казалось очевиднымъ, что онъ неохотно пролилъ бы человѣческую кровь.

   - Билли, отвѣчалъ онъ, я знаю, что вы можете свалить это дерево и сдержать свое слово, но если при этой работѣ вы покажете свою руку, то придется лечить кость и останавливать кровь. Если вы ничего болѣе не желаете какъ войти въ пещеру, то подождите часа два, и входъ не будетъ вамъ воспрещенъ, но теперь это невозможно! Если вы теперь захотите войти, то будетъ смерть.

   Безстрашно выступилъ при этихъ словахъ Билли изъ-за дерева и сказалъ:

   - Это благородно сказано, и что честно, то должно быть и справедливо. Онъ требуетъ, чтобы вы подождали еще два часа, и въ этомъ нѣтъ ничего неподходящаго.

   Отсрочка эта однако не согласовалась съ нетерпѣн³емъ шерифа.

   - Я приказываю вамъ, Натан³ель Бумпо, закричалъ онъ,- подчиниться закону, a вамъ, господа, приказываю содѣйствовать мнѣ въ исполнен³и моихъ обязанностей. Веньяминъ Пенгильямъ, сдавайтесь!

   - Сдайтесь, Веньяминъ! прорычалъ также капитанъ Голлистеръ; сдайтесь, или не ждите никакой пощады.

   - Къ чорту съ вашей пощадой! возразилъ Веньяминъ. Подойдите, если смѣете.

   - Веньяминъ, сказалъ шерифъ, я вамъ даю еще минуту на размышлен³е; подумайте, что вы дѣлаете?

   - Господинъ шерифъ! возразилъ Натти, - ваши приглашен³я ни къ чему не ведутъ. Я вамъ только говорю, что y насъ въ пещерѣ довольно пороху, чтобы взорвать на воздухъ скалу, на которой вы стоите, и я не пожалѣю своей крыши, если вы насъ не оставите въ покоѣ.

   При этой угрозѣ шерифъ такъ поспѣшно отступилъ, что капитанъ Голлистеръ счелъ его быстроту за знакъ къ наступлен³ю и тотчасъ приступилъ къ дѣлу.

   - Въ штыки! прокричалъ онъ; впередъ!

   Голлистеръ бросился впередъ и направилъ страшный ударъ на Веньямина, который однако отпарировалъ его выстрѣлившимъ въ то же время ружьемъ, и, вскарабкавшись наверхъ, старался удержаться на подъемѣ. Когда это удалось ему, то онъ замахалъ саблею и крикнулъ:

   - Побѣда! укрѣплен³е наше! Впередъ! впередъ!

   Но голосъ его раздавался напрасно, ибо пока онъ, какъ храбрый предводитель, производилъ нападен³е, весь отрядъ его разсѣялся при выстрѣлѣ Веньямина и неудержимо бросился бѣжать къ деревнѣ.

   Натти между тѣмъ наскочилъ на капитана, схватилъ его за грудь и перебросилъ его назадъ изъ своихъ укрѣплен³й. Храбрый капитанъ упалъ на спускѣ крутой горы, не могъ удержаться въ своемъ замѣшательствѣ и скатился по всей горѣ внизъ, гдѣ, къ немалому своему удивлен³ю, очутился y ногъ своей дражайшей половины.

   Пока онъ подымался медленно и совершенно растерянный, борьба наверху завязалась сильнѣе прежняго. Когда Натти увидѣлъ, что врагъ его, какъ выражался Веньяминъ Пумпъ, отступалъ на всѣхъ парусахъ, онъ снова обратилъ вниман³е свое на прочихъ осаждающихъ. Для Билли было бы легкимъ дѣломъ воспользоваться замѣшательствомъ для овладѣн³я укрѣплен³емъ, но такое враждебное дѣйств³е, казалось, не приходило въ голову порубщику, ибо онъ радовался и громко хохоталъ, когда капитанъ совершалъ свое быстрое путешеств³е внизъ. Совершенно забывшись въ своей веселости, онъ наконецъ совсѣмъ усѣлся на землю, топалъ ногами отъ внутренняго удовольств³я и заливался громкимъ хохотомъ. Это возбудило въ Долитлѣ любопытство, и онъ попытался выйти изъ за дерева, чтобы ближе осмотрѣть подробности сражен³я. Онъ сдѣлалъ это осторожно, но не съ должною осмотрительност³ю, и когда нѣсколько показалась задняя часть его тѣла, то ружье Натти быстро направилось на нее. Лишь только раздался выстрѣлъ, какъ Гирамъ громко вскрикнулъ, прошелъ нѣсколько шаговъ впередъ и, рыча отъ злобы, упалъ на землю, между тѣмъ какъ на одеждѣ его показалась кровь. Натти принявъ всю свою ловкость, нанесъ ему чувствительную, но отнюдь не опасную рану, въ наказан³е за всю его злость.

   Крики Долитля до того возбудили мужество остатковъ отряда, что они быстро двинулись впередъ, и Билли имѣлъ уже намѣрен³е взлѣзть на валъ, какъ вдругъ совершенно неожиданно появился судья Темпль и положилъ конецъ всей шуткѣ, которая грозила сдѣлаться опасною.

   - Тишина и миръ! вскричалъ онъ. - Для чего проливать здѣсь кровь? Развѣ законъ не довольно силенъ, чтобы могъ самъ защищать себя, вмѣсто того, чтобъ вооружались какъ въ военное время.

   - Это народное сборище, это... - воскликнулъ шерифъ съ отдаленной скалы.

   - Э, что за вздоръ! скажите лучше чортово сборище, перебилъ его судья. - Приказываю мириться.

   - Стой! не нужно болѣе кровопролит³я! воскликнулъ голосъ съ вершины горы: - Не стрѣляйте; мы сдаемся и дозволяемъ вамъ войти въ пещеру.

   Общее удивлен³е при такихъ словахъ удержало продолжен³е непр³язненныхъ дѣйств³й. Натти снова зарядивш³й уже ружье свое, спокойно усѣлся на древесный стволъ, a враги съ нетерпѣн³емъ ожидали исхода этихъ обстоятельствъ. Эдвардсъ и нѣмецк³й ма³оръ Гартманъ сбѣжали съ горы внизъ, вошли въ пещеру, вернулись спустя нѣсколько минутъ и вынесли на простомъ, покрытомъ оленьей кожей, стулѣ, старца, котораго они заботливо и почтительно спустили на землю среди всего собран³я. Голова его покрыта была мягкими серебристыми локонами, одежда состояла изъ богатой, хотя и нѣсколько поношенной матер³и, a ноги обуты были въ столь прекрасные мокассины, как³е только можетъ сдѣлать искусная рука индѣйца. Черты его были серьезны и полны достоинства, но лишенные выражен³я глаза его показывали, что умъ его ослабѣлъ и сдѣлался отъ старости дѣтскимъ.

   Натти сталъ за стуломъ достойнаго старца, a ма³оръ Гартманъ около него. Эдвардсъ заключилъ старца въ свои объят³я.

   - Кто этотъ человѣкъ? спросилъ Мармадукъ Темпль, пока старецъ смотрѣлъ вокругъ безсмысленными глазами.

   - Этотъ человѣкъ, сказалъ Эдвардсъ, котораго вы теперь видите слабымъ и немощнымъ, былъ одно время вѣрнымъ слугою короля и столь безстрашнымъ воиномъ, что жители страны дали ему прозвище Огнеѣда. Этотъ человѣкъ... этотъ человѣкъ, котораго вы видите предъ собою безъ крова, былъ обладателемъ большихъ богатствъ, и, кромѣ того, законнымъ владѣтелемъ той почвы, на которой мы теперь стоимъ. Онъ былъ отецъ...

   - Какъ! прервалъ судья:- это ма³оръ Эффингамъ, котораго считали пропавшимъ?

   - Да, это онъ! возразилъ молодой человѣкъ, смотря на судью своимъ испытующимъ взоромъ.

   - A вы, вы? продолжалъ съ запинкой судья.

   - Я? Я внукъ его.

   За этими словами послѣдовало глубокое молчан³е. Наконецъ, судья поднялъ голову, схватилъ руку юноши и, заливаясь слезами, сказалъ съ чувствомъ:

   - Оливеръ, я прощаю тебѣ всю рѣзкость твою, все неудовольств³е, но не прощаю тебѣ того, что ты оставлялъ въ нуждѣ этого бѣднаго старца, когда мой домъ и все мое имущество къ его услугамъ.

   - Онъ крѣпокъ какъ сталь! воскликнулъ старый ма³оръ: - развѣ я не говорилъ тебѣ, что Мармадукъ Темпль не покинетъ друга въ несчаст³и.

   - Да, сознаюсь, господинъ судья, что ма³оръ Гартманъ недавно еще разсказывалъ мнѣ о васъ многое, что поколебало мое о васъ мнѣн³е. Онъ старый товарищъ моего дѣда и другъ вашъ, и если все, что онъ говорилъ мнѣ, правда, то отецъ мой и я рѣзко судили о васъ.

   - Вы говорите о вашемъ отцѣ! Живъ онъ еще? Я слышалъ, будто онъ понесъ несчастье на своемъ пакетботѣ? возразилъ Мармадукъ.

   - Вы слышали правду. Онъ оставилъ меня въ Америкѣ бѣднымъ, чтобы добиться отъ англ³йскаго правительства за потери свои вознагражден³я, которое и получилъ въ Лондонѣ. Послѣ долгаго отсутств³я онъ вернулся ко мнѣ и моему дѣду и хотѣлъ взять насъ съ собою въ Вестъ-Инд³ю, гдѣ ему предложено было мѣсто градоначальника.

   - A что дальше? живо спросилъ Мармадукъ. Я и тебя считалъ въ несчаст³и.

   Молодой человѣкъ указалъ на окружавшую толпу и далъ этимъ понять, что не можетъ продолжать въ присутств³и ея. Немедленно пришедш³е зрители отпущены были судьею, a Ричарда онъ попросилъ тотчасъ прислать наверхъ экипажъ. Затѣмъ Мармадукъ снова обратился къ Эдвардсу и спросилъ:

   - Не лучше ли было бы, сынъ мой, унести твоего дѣда съ открытаго воздуха, пока пр³ѣдетъ карета?

   - О, нѣтъ, возразилъ молодой человѣкъ, онъ привыкъ къ свѣжему воздуху и потому я не знаю, могу ли и долженъ ли я дозволить, чтобъ онъ отправился въ домъ вашъ.

   - Суди объ этомъ по собственному усмотрѣн³ю, сказалъ Темпль. - Какъ тебѣ извѣстно, отецъ твой былъ другомъ моей юности и довѣрилъ мнѣ свое имущество. Онъ имѣлъ ко мнѣ столько довѣр³я, что и не принялъ отъ меня расписки. Слыхалъ ты объ этомъ?

   - Да слышалъ, отвѣчалъ Эдвардсъ или, скорѣе, Эдвардсъ Эффингамъ, какъ слѣдуетъ называть его съ этихъ поръ.

   - Хорошо, продолжалъ Мармадукъ.- Отецъ твой и я имѣли различные взгляды на тогдашнее положен³е Америки. Если побѣда оставалась за американцами, то никто ничего не зналъ о своей будущности, и я имѣлъ случай оправдать довѣр³е твоего отца; если напротивъ англичане оставались господами въ странѣ, то не могло представиться затруднен³й возвратить имущество такому храброму и вѣрному подданному, какъ ма³оръ Эффингамъ. Понимаешь?

   - Конечно, но что же далѣе? отвѣчалъ молодой человѣкъ съ остаткомъ недовѣр³я.

   - Благопр³ятный для американцевъ исходъ борьбы извѣстенъ всѣмъ. Отецъ твой долженъ былъ бѣжать, и всѣ помѣстья его сдѣлались собственност³ю государства. Я купилъ ихъ, но только съ намѣрен³емъ сохранять ихъ для законнаго владѣтеля. Тебѣ не можетъ быть безъизвѣстно, что непосредственно послѣ войны я посылалъ отцу твоему больш³я суммы денегъ?

   - Да, вы дѣлали это, пока...

   - Пока письма мои не стали возвращаться нераспечатанными. Отецъ твой счелъ меня обманщикомъ и поступилъ необдуманно и слишкомъ торопливо. Быть можетъ, была и моя вина; но, конечно, для меня послужило горькимъ испытан³емъ, что человѣкъ, котораго я любилъ болѣе всего на свѣтѣ, думалъ обо мнѣ дурно въ течен³е семи лѣтъ, единственно чтобъ оставить мнѣ возможность честнаго возврата всего въ извѣстное время. Еслибъ, впрочемъ, отецъ твой прочиталъ мои послѣдн³я письма, то онъ довольно рано узналъ бы всю правду. Тѣмъ не менѣе, онъ умеръ раньше, чѣмъ узналъ все, ибо я послалъ въ Англ³ю нарочнаго, который долженъ былъ объяснить ему настоящее положен³е дѣлъ. Онъ умеръ моимъ другомъ, a я считалъ тебя также въ несчаст³и. Еслибъ онъ прожилъ еще немного, то я передалъ бы ему всѣ помѣстья, считавш³яся моими. Ранѣе я не смѣлъ этого сдѣлать, ибо американское правительство воспротивилось бы тому.

   - A почему?

   - Потому, что отецъ твой былъ извѣстенъ какъ приверженецъ англичанъ. Этого основан³я было достаточно, чтобъ разстроить всяк³е подобные планы. Но что же было съ тобой послѣ смерти твоего отца?

   - Я съ дѣдомъ отправился сюда, чтобы, по крайней мѣрѣ, жить вблизи тѣхъ земель, которые могъ считать своими. Въ первый же день моего прибыт³я я познакомился съ Кожанымъ-Чулкомъ, который одно время сражался подъ знаменами моего дѣда; я сообщилъ ему мое затруднительное положен³е и принятъ былъ въ его хижину. Имущества y меня не было; a чтобъ поддержать жизнь моего дѣда, я купилъ на послѣдн³я деньги ружье, сдѣлалъ себѣ грубую одежду и, подъ руководствомъ Натти, сдѣлался охотникомъ. Остальное вы знаете.

   - Но зачѣмъ же ты откровенно не сказалъ мнѣ всего? спросилъ Мармадукъ съ упрекомъ:- Я съ радост³ю принялъ бы тебя и передалъ бы тебѣ доходы всего помѣстья.

   - Я имѣлъ къ вамъ слишкомъ много недовѣр³я и приписывалъ вамъ дурныя намѣрен³я, возразилъ Эдуардъ. - При томъ же y меня было слишкомъ много гордости, чтобъ обнаружить наше несчаст³е.

   Разговоръ продолжался до тѣхъ поръ, пока пр³ѣхала заказанная карета. Въ это время нерасположен³е Эдвардса къ судьѣ уже значительно ослабѣло, и онъ не могъ ничего возразить противъ того, чтобъ дѣдъ его перевезенъ былъ въ домъ Темпля. Слабый старикъ безъ сопротивлен³я позволилъ дѣлать съ собою все и остальные послѣдовали за нимъ въ господск³й домъ, гдѣ Натти занялъ мѣсто возлѣ него, пока Эдвардсъ послѣдовалъ за судьей въ его рабочую комнату, гдѣ послѣдн³й окончательно убѣдилъ его въ своей невинности, давъ ему прочитать свое завѣщан³е. Оно ясно, положительно и твердо упоминало о его связи съ полковникомъ Эффингамомъ, отцомъ Эдвардса, излагало сущность этой связи и обстоятельства, раздѣливш³я обоихъ друзей. Потомъ означены были подробно тѣ суммы, которыя Эффингамъ довѣрилъ своему другу, и наконецъ была статья, опредѣлявшая равный раздѣлъ всего оставленнаго. Одна часть по смерти судьи должна была перейти къ его дочери, a другая къ Эдвардсу и его потомкамъ. Пока молодой человѣкъ читалъ это несомнѣнное доказательство честности Мармадука и глаза его наполнились слезами, омраченный взглядъ его все еще смотрѣлъ на бумагу, когда нѣжный голосъ спросилъ его:

   - Вы все еще сомнѣваетесь въ насъ, господинъ Эдвардсъ?

   - Въ васъ, Елиза, я никогда не сомнѣвался, отвѣчалъ онъ, подымаясь и съ чувствомъ взявъ за руку молодую дѣвушку. - Вѣра моя въ васъ не колебалась ни одной минуты. Я убѣжденъ, что вы не знаете ничего о моихъ правахъ.

   - A отецъ мой?

   - Богъ да благословитъ его! Да проститъ онъ мнѣ мое оскорбительное и безосновательное недовѣр³е.

   Сердечное объят³е судьи убѣдило молодаго человѣка, что ему простили то, что онъ сдѣлалъ по ошибкѣ, и всѣ, вполнѣ счастливые, вернулись къ старому, сѣдому дѣду Эффингаму.

  

  

   Прошло нѣсколько мѣсяцевъ, въ течен³е коихъ произошло нѣсколько важныхъ событ³й, о которыхъ мы не должны умолчать. Два важнѣйш³я изъ нихъ были кончина ма³ора Эффингама и бракъ Оливера и Елисаветы. Послѣдн³й совершился въ первой половинѣ сентября, a смертный случай послѣдовалъ лишь нѣсколько дней спустя. Ма³оръ угасалъ, какъ догоравшая свѣча, и хотя кончина его опечалила всю семью. но, при слабоумномъ положен³и старика, горе не могло быть продолжительно и сильно.

   Мармадукъ горячо настаивалъ на исполнен³и закона, и потому нашелъ очень натуральнымъ, что Натти и Веньяминъ на другой день послѣ лѣснаго пожара должны были идти въ тюрьму. Но такъ какъ они ежедневно навѣщаемы были членами семейства и снабжены съ излишкомъ всѣми удобствами, то спокойно и терпѣливо выдержали штрафной срокъ, который и не могъ быть поставленъ имъ въ укоръ. Когда они вышли изъ заключен³я, то Гирамъ Долитль покинулъ деревню, чтобы устроить себѣ жилище въ другомъ мѣстѣ. Онъ этимъ не только избѣгалъ страшнаго для него Натти, но и освобождалъ себя отъ всеобщаго презрѣн³я, которое преслѣдовало его съ того времени, какъ онъ выказалъ себя предателемъ въ отношен³и къ честному охотнику.

   Въ одинъ изъ чудныхъ дней въ половинѣ октября мѣсяца, Оливеръ и Елисавета, гуляя, приблизились къ тому мѣсту, гдѣ прежде стояла хижина Натти Бумпа. Соръ былъ убранъ съ погорѣлаго мѣста, и оно обложено было прекраснымъ дерномъ и окружено стѣной; въ ней прорублена была небольшая дверь, къ которой, къ удивлен³ю молодой четы, прислонено было ружье Натти, и собака его рядомъ отдыхала на камнѣ. Самъ Натти лежалъ растянувшись передъ камнемъ изъ бѣлаго мрамора и раздвигалъ руками высокую траву, чтобъ имѣть возможность внимательно разсмотрѣть надпись на камнѣ. Около простой плиты видѣнъ былъ богатый памятникъ съ разными украшен³ями.

   Оливеръ и Елисавета такъ тихо подошли къ гробницѣ, что не были услышаны старымъ охотникомъ, который весь углубился въ свое занят³е. Нѣсколько времени они спокойно смотрѣли на него; наконецъ, Натти всталъ съ земли и громко сказалъ:

   - Да, я думаю, все это будетъ хорошо и какъ слѣдуетъ. Не дурно, когда человѣкъ умѣетъ читать, ибо еслибъ я умѣлъ, то больше разумѣлъ бы въ этомъ дѣлѣ, которое теперь мало понимаю. Трубка, томагавкъ и мокассинъ, конечно, недурно исполнены. Еслибъ я только могъ прочесть надпись! Да, да, кто-то будетъ здѣсь, чтобъ предать кости мои землѣ, когда придетъ смертный часъ!

   - Натти, y васъ никогда не будетъ недостатка въ друзьяхъ, которые окажутъ вамъ послѣдн³й долгъ, когда наступить эта неизбѣжная минута, сказалъ Оливеръ, глубоко тронутый мыслями стараго охотника.

   Натти, быстро обернулся и провелъ рукою по лицу, какъ бы для того, чтобы стереть слѣды грусти.

   - А! сказалъ онъ; не правда ли, дѣти, и вы хотите посѣтить эти гробницы. Да, это весьма назидательное зрѣлище для стараго и малаго.

   - Вамъ нравится ваше устройство, Натти? спросилъ Оливеръ: - Вы имѣете болѣе другихъ права произнести объ этомъ ваше сужден³е.

   - Дитя, мой вкусъ тутъ ни при чемъ, ибо я не особенно привыкъ къ виду чудныхъ гробницъ, возразилъ Натти. - Вы вѣдь велѣли положить ма³ора головою къ западу, a Чингахгока къ востоку?

   - Да, все исполнено согласно вашему желан³ю.

   - Ну, и прекрасно, возразилъ старый охотникъ. - Они были того мнѣн³я, что на небѣ пойдутъ разными путями, хотя всемогущ³й Богъ навѣрно со временемъ соединитъ добрыхъ и правыхъ изъ всѣхъ племенъ.

   - Конечно; въ этомъ нельзя и сомнѣваться, сказала Елисавета. - Я твердо и несомнѣнно надѣюсь, что мы тамъ всѣ увидимся и будемъ счастливы вмѣстѣ.

   - Въ самомъ дѣлѣ, дитя мое? съ необыкновеннымъ чувствомъ вскричалъ Натти. - Ну, Чингахгокъ, такъ и мы разстались не навѣки, и въ этой мысли заключается удивительное утѣшен³е. Но прежде, чѣмъ я пойду, я хотѣлъ бы знать, что плита эта говоритъ о храбромъ начальникѣ Делаваровъ и о бравомъ полковникѣ Эффингамѣ. Прочтите мнѣ это Оливеръ.

   Молодой человѣкъ тотчасъ подошелъ къ памятнику и прочелъ:

   "Памяти Оливера Эффингама".

   "Это былъ храбрый воинъ, вѣрный подданный и настоящ³й христ³анинъ. Утро жизни его принесло ему почести, богатство и силу, но вечеръ смутился бѣдност³ю, недостаткомъ и болѣзн³ю, которая нѣсколько услаждалась вѣрною заботою стариннаго друга его, Натан³еля Бумпа."

   Кожаный-Чулокъ встрепенулся, услыхавъ свое имя, и радостная улыбка освѣтила его черты.

   - Такъ это въ самомъ дѣлѣ тутъ сказано? живо спросилъ онъ: - Имя мое, имя стараго, честнаго человѣка стоитъ на этомъ камнѣ? Вотъ это дружеская мысль и тѣмъ сильнѣе услаждаетъ мою душу, чѣмъ ближе конецъ мой. Благодарю васъ, дѣти, и да благословитъ васъ за это Богъ.

   Елисавета почувствовала, какъ слезы выступали изъ глазъ ея, a Эффингамъ, глубоко тронутый, сказалъ:

   - Да, имя стоитъ тутъ на простомъ мраморѣ, но оно должно бы быть высѣчено золотыми буквами.

   - Дитя, покажи мнѣ имя! сказалъ Натти съ дѣтскимъ любопытствомъ. - Покажите мнѣ то мѣсто, гдѣ мнѣ старому оказана такая честь.

   Эффингамъ схватилъ руку Натти, поставилъ его на означенное мѣсто, и онъ долго смотрѣлъ на него съ большимъ вниман³емъ. Потомъ отошелъ отъ гробницы и сказалъ:

   - Это, конечно, справедливо и вы оказали мнѣ большую радость, дѣти! Но, что же написано на гробу моего стараго друга, Чингахгока?

   "Здѣсь покоятся кости индѣйскаго главы изъ племени Делаваровъ, извѣстнаго подъ именемъ Чингаггока."

   - Постой! Должно быть Чингахгока, - гахъ, что на нашемъ языкѣ значитъ большая змѣя. Имя надо исправить, ибо индѣйское имя всегда имѣетъ глубокое значен³е.

   - Ошибка исправится, Натти; послушайте дальше. "Онъ былъ послѣдн³й изъ своего народа и не могъ разстаться съ страною своихъ предковъ. Ошибки его были ошибки индѣйца, но добродѣтели - вѣрнаго человѣка."

   - Ахъ, Оливеръ, никогда вы не сказали болѣе справедливаго слова. Еслибъ только вы знали его въ молодости. Онъ былъ добръ, вѣренъ, храбръ и прямодушенъ. Но, все равно, время мое пришло, и мнѣ надо идти.

   - Идти! съ удивлен³емъ спросилъ Эдуардъ:- но куда же?

   Кожаный-Чулокъ отвернулся, не отвѣчая, поднялъ съ земли большой узелъ и осторожно взбросилъ его на плечо.

   - Вы хотите идти? сказала Елисавета, быстро подойдя къ Натти. - Вамъ болѣе не слѣдуетъ рисковать въ глубок³е лѣса - это положительно неблагоразумно. У него въ мысляхъ вѣрно идти на дальнюю охоту.

   - Жена права, Натти, сказалъ Эдуардъ: вѣдь вамъ нѣтъ надобности подвергаться утомлен³ю. Бросьте вашъ узелъ и охотьтесь въ нашемъ сосѣдствѣ, если не можете спокойно оставаться дома.

   - Утомлен³ю? съ улыбкой возразилъ Натти. - Это удовольств³е блуждать по лѣсамъ, и даже лучшее, какимъ только я могу пользоваться на землѣ.

   - Нѣтъ, вамъ уже нельзя совершать так³я дальн³я путешеств³я, сказала Елисавета настоятельно, тронувъ своею нѣжною рукою узелъ Натти. - Онъ хочетъ идти далеко, потому что я чувствую его походный скарбъ и запасную пороховницу. Онъ не долженъ уйти, Оливеръ! Мы должны удержать его! Вспомни только, какъ скоро умеръ отъ этого Чингахгокъ.

   - Я зналъ очень хорошо, какъ тяжело разставаться, дѣти мои, сказалъ Натти, качая головой, потому и хотѣлъ, взглянуть только еще разъ на эти гробницы и затѣмъ потихоньку уйти. Я думалъ, что вы не осудите этого, ибо сердце мое остается близъ васъ, хотя бы старое тѣло и блуждало по пустынѣ.

   - Но куда же ты собственно хочешь идти? спросилъ Оливеръ, глубоко тронутый.

   Старый охотникъ довѣрчиво приблизился и сказалъ:

   - Видишь, мой другъ, я слышалъ, что y большихъ озеръ на той сторонѣ есть лучшая охота и что тамъ можно блуждать долгое время, не встрѣтивъ ни одного бѣлаго. Мнѣ уже довольно этой жизни на открытыхъ мѣстахъ, и хотя я глубоко привязанъ къ вамъ, но все-таки меня что-то влечетъ въ лѣса.

   - Но развѣ здѣсь не довольно лѣса? спросила Елисавета: - развѣ эти безконечныя рощи не лѣса?

   - Ахъ, дитя мое, немного лѣса ничего не значить для человѣка, привыкшаго съ раннихъ лѣтъ къ пустынѣ. Какъ я могу назвать лѣсами нѣсколько деревъ. Хорошъ лѣсъ, гдѣ я каждый день выхожу на новыя поляны. Нѣтъ, я болѣе не могу выдержать съ тѣхъ поръ, какъ потерялъ моего вѣрнаго товарища Чингахгока.

   - Все это такъ внезапно, сказала Елисавета съ чувствомъ. - Я думала, что вы навсегда будете жить съ нами и здѣсь умрете. Мы построимъ вамъ хижину, гдѣ вы пожелаете, но не слишкомъ далеко отъ насъ, чтобы мы отъ времени до времени могли видѣть, не терпите ли вы въ чемъ нужды.

   - Не заботьтесь обо мнѣ, дѣти! возразилъ Натти.- Я въ рукахъ Бога, который все приводить къ благополучному окончан³ю. Меня трогаетъ ваше доброе намѣрен³е, но нашъ образъ мыслей не сходится. Я люблю лѣса, вы же находите удовольств³е въ обществѣ людей. Каждое создан³е Бож³е имѣетъ свое назначен³е, и я созданъ для пустыни. Если вы меня любите, то пустите меня туда, куда влечетъ мое сердце.

   Послѣ этихъ словъ молодые люди оставили всякую попытку удержать Натти. Елисавета плакала, a Оливеръ вынулъ свой бумажникъ и, взявъ изъ него пачку банковыхъ билетовъ, подалъ ее охотнику.

   - Хорошо, сказалъ онъ, такъ возьмите по крайней мѣрѣ это на дорогу и спрячьте хорошенько: въ часъ нужды это можетъ оказать вамъ хорошую услугу.

   Натти взялъ билеты и сталъ разсматривать ихъ съ любопытствомъ.

   - Такъ это обращики новомодныхъ денегъ, которыя дѣлаютъ теперь въ государствѣ? сказалъ онъ. - Это можетъ быть хорошо для того, кто умѣетъ читать, но не для меня. Возьмите это назадъ, мой другъ, потому что мнѣ это не можетъ быть полезнымъ. Я купилъ y француза большой запасъ пороха, a свинца я достану вездѣ. Впрочемъ, мнѣ не нужно ничего, кромѣ пыжей, a для нихъ я взялъ дикой кожи. Елисавета, дайте мнѣ поцѣловать васъ въ щеку и прощайте. Да будетъ надъ вами благословен³е Бож³е!

   - Натти, еще разъ прошу васъ, останьтесь y насъ! воскликнула Елисавета, глубоко тронутая: - Не уходите! Останьтесь хоть для меня! Судьба ваша будетъ для меня вѣчной и непрестанной заботой, и въ страшныхъ снахъ я всегда буду видѣть васъ въ борьбѣ съ опасными звѣрями, которыми вы будете умерщвляемы и раздираемы. Останьтесь Натти, если не для себя, то хоть для меня!

   - Елисавета! так³е страшные сны не будутъ долго безпокоить васъ, и съ помощ³ю Бож³ею скоро прекратятся, торжественно возразилъ старый охотникъ: - Положитесь только на Всевышняго и на вашего супруга, милое дитя, и тогда навѣрно мысль о старикѣ, каковъ я, не будетъ такъ болѣзненна. Я буду молиться, чтобъ не забылъ васъ Господь, царствующ³й какъ въ пустыняхъ, такъ и здѣсь; буду молиться, чтобъ Онъ руководилъ ваши шаги до великаго дня, когда бѣлые и краснокож³е встрѣтятся y его судилища, чтобъ получить справедливыя возмезд³я и наказан³я.

   Елисавета всхлипывая смолкла, и Натти почтительно поцѣловалъ на прощанье ее въ щеку, между тѣмъ какъ Оливеръ схватилъ его руку и сжалъ ее съ судорожной силой. Потомъ старикъ крѣпче подтянулъ свой поясъ и приготовился идти. Нѣсколько разъ пытался онъ говорить, но слова его останавливались въ горлѣ. Наконецъ, взбросивъ ружье на плечо, онъ воскликнулъ громкимъ, раздавшимся далеко по лѣсу, голосомъ:

   - Впередъ, все впередъ, Гекторъ! Прочь вы, старыя животныя, вы устанете прежде чѣмъ мы достигнемъ цѣли нашего путешеств³я!

   При такомъ восклицан³и собака мгновенно вскочила, обѣжала нѣсколько разъ кругомъ гробницъ, приласкалась на прощанье къ молодымъ людямъ и затѣмъ послушно послѣдовала за своимъ господиномъ. Елисавета и Оливеръ упали другъ другу въ объят³и и въ глубокой горести стояли нѣкоторое время обнявшись.

   - Онъ ушелъ! воскликнулъ наконецъ Эффингамъ. Елисавета подняла лицо и увидала стараго охотника, который на опушкѣ лѣса остановился и оглянулся въ послѣдн³й разъ. Замѣтивъ, что на него смотрятъ, онъ быстро провелъ рукой по глазамъ и сдѣлалъ знакъ послѣдняго прощанья; потомъ обернулся снова, кликнулъ своихъ собакъ и исчезъ за деревьями.

   Только спустя нѣсколько лѣтъ мы снова услышимъ о немъ. Елисавета и Оливеръ уже болѣе его не встрѣчали.