Авсеенко Василий Григорьевич - Итальянский поход Карла Viii и последствия его для Франции

  

  

   Намѣреваясь обозрѣть истор³ю и результаты итальянскаго похода Карла VIII, я долженъ напередъ объяснить, как³я соображен³я побудили меня избрать эту тему для своего труда, и какимъ образомъ думаю я воспользоваться значительнымъ матер³аломъ, находящимся въ моемъ распоряжен³и.

   Политическая и военная сторона похода Карла VIII въ Неаполь очень маловажна и представляетъ мало фактовъ, заслуживающихъ вниман³е; но это дурно расчитанное и вполнѣ неудавшееся предпр³ят³е важно для насъ въ другомъ отношен³и. Какь прологъ французско-итальянскихъ войнъ, безспорно представляющихъ одно изъ замѣчательнѣйших явлен³й переходнаго времени, оно имѣетъ обширное значен³е въ истор³и европейской цивилизац³и. Здѣсь французская нац³я, въ умственномъ, художественномъ и экономическомъ быту которой ясно обозначались еще слѣды средневѣковой эпохи, встрѣтилась лицомъ къ лицу съ итальянской культурой, находившейся тогда въ полномъ цвѣту возрожден³я; здѣсь наблюдаемъ мы столкновен³е двухъ различныхъ цивилизац³й, столкновен³е, довершившее внутреннее перерожден³е Франц³и, начатое хитрою политикою Людовика XI; здѣсь мы имѣемъ возможность наблюдать также, какими послѣдств³ями отразилось на французскомъ народѣ вл³ян³е глубокой нравственной порчи, которою страдала Итал³я временъ возрожден³я.

   Сообразно всему сказанному, политическ³я и военныя событ³я, которыми ознаменовался итальянск³й походъ Карла VIII, отойдутъ на второй планъ въ моемъ изложен³и. Я не буду также распространяться о нѣкоторыхъ спец³альныхъ вопросахъ, преимущественно интересующихъ Французскихъ историковъ, напр. вопроса о томъ, вѣнчался ли Карлъ VIII императорскою короною, и дѣйствительно ли уступилъ ему Андрей Палеологъ визант³йск³й престолъ. Всѣ мелочи, имѣющ³я совершенно частное, спец³альное значен³е, войдутъ въ мой разсказъ только въ томъ случаѣ, если съ ними связаны болѣе важныя и вл³ятельныя событ³я разсматриваемой эпохи, или если онѣ ярко характеризуютъ степень умственнаго и экономическаго развит³я того или другаго народа. Преимущественное вниман³е будетъ обращено мною на политическое, умственно-художественное и нравственное состоян³е Итал³и въ концѣ XV столѣт³я, на внутреннее содержан³е и характеръ итальянской цивилизац³и временъ возрожден³я. Слѣдя за французами въ ихъ неаполитанскомъ походѣ, я буду не столько излагать, что они дѣлали, сколько, что они видѣли, чему были свидѣтелями, и въ особенности, что перенесли они на собственную почву. Французы и Франц³я явятся исключительнымъ предметомъ наблюден³я только въ заключен³и моего труда. Здѣсь я постараюсь сгруппировать въ одномъ очеркѣ сумму преобразован³й, внесенныхъ въ умственный, художественный и политическ³й бытъ Франц³и итальянскимъ вл³ян³емъ, и прослѣжу въ краткомъ обозрѣн³и дальнѣйшее развит³е итальянской культуры на Французской почвѣ до временъ Катерины Медичи.

   Что касается до источниковъ, которыми я пользовался при составлен³и этой монограф³и, то они распадаются на три группы. Къ первой относятся оффиц³альные акты и документы, въ довольно значительномъ числѣ находящ³еся въ приложен³яхъ къ мемуарамъ Коммина (издан³е аббата Lenglet du Fresnoy, съ первоначальнаго издан³я Godefroy, 1747 г. 4 тома in 4), также въ приложен³яхъ (pieces justificatives) къ нѣкоторымъ новѣйшимъ монограф³ямъ, и въ драгоцѣнной коллекц³и Cimber'a; Archives curieuses de l'histoire de France.

   Ко второй группѣ относятся хроники, мемуары, реляц³и, дневники, большею частью принадлежащ³я современникамъ и очевидцамъ итальянскаго похода Карла VIII, и заключающ³я въ себѣ обширный запасъ свѣдѣн³й о событ³яхъ разсматриваемой мною эпохи. Изъ источниковъ этого разряда, особеннаго вниман³я заслуживаютъ мемуары Коммина, лѣтопись Гвичч³ардини; дневникъ Бурхарда, честнаго и наблюдательнаго церемон³ймейстера двора Александра VI, и стихотворная поэма де-Виня (Vergier d'honneur), съ особенною подробностью описывающая походъ Карла VIII изъ Рима въ Неаполь и обратный путь его во Франц³ю. Наконецъ, третью группу составляютъ изслѣдован³я и монограф³и новѣйшихъ историковъ, между которыми первое мѣсто занимаютъ: Michelet, въ своемъ Renaissance обозрѣвающ³й вл³ян³е итальянской культуры на Франц³ю, Gordon (Vie du pape Alexandre VI, пер. съ англ.), описывающ³й дѣла римской кур³и въ первый пер³одъ французско-итальянскихъ войнъ и особенно важный потому, что онъ пользовался въ рукописи интереснымъ дневникомъ Бурхарда, до сихъ поръ нигдѣ не изданнымъ вполнѣ; William Roscoe (Leben des Lorenzo Medici и Vie et pontificat de Leon X, то и другое перев. съ англ.), въ послѣднемъ своемъ сочинен³и служащ³й продолжен³емъ Гордону и важный по богатству собраннаго имъ матер³ала и по приложен³ямъ въ концѣ каждаго тома, гдѣ онъ впервые обнародовалъ много замѣчательныхъ документовъ; Sismondi (Histoire des rêpubliques d'Italie au moyen âge) Leo (Geschichte der italienishen Staaten), Kortum (Gesphichte Europa's im Uebergange vom Mittelalter zur Neuzeit), въ болѣе или менѣе полныхъ очеркахъ изображающ³е внутреннее и внѣшнее состоян³е Итал³и въ концѣ XV вѣка, и мн. др. Изъ этого краткаго обозрѣн³я источниковъ видно, что собранный мною матер³алъ, при кажущемся съ перваго взгляда богатствѣ и разнообраз³и, не вполнѣ достаточенъ однакоже для выполнен³я одной изъ главныхъ задачъ, предположенныхъ мною въ этомъ трудѣ, - задачѣ изобразить внутреннее перерожден³е Франц³и, произведенное итальянскимъ вл³ян³емъ, прослѣдить развит³е итальянской культуры на французской почвѣ. Истор³ю культуры можно изучать самостоятельно только по литературнымъ и художественнымъ памятникамъ, изъ которыхъ первые часто недоступны по своей рѣдкости, а вторые требуютъ ознакомлен³я съ ними на мѣстѣ. Этимъ извиняется въ нѣкоторой степени неполнота послѣдней части моего труда, такъ какъ здѣсь почти единственными руководителями служили мнѣ извѣстный трудъ Мишле: Histoire de France, и роскошное издан³е Поля Лакруа; Moyen âge et Renaissance {Cсылки на источники, непоименованные в этомъ краткомъ обозрѣн³и, находятся ниже, в примѣчан³яхъ.}.

   Въ половинѣ XV вѣка, замѣтная пустота образовалась въ жизни европейскаго общества. Въ эту эпоху, всѣ главнѣйш³е факторы средневѣковой истор³и приходятъ въ состоян³е изнеможен³я и безсил³я. "Всѣ велик³я, м³ровыя идеи, нашедш³я свое осуществлен³е въ средне-вѣковой жизни, потеряли наконецъ нравственное обаян³е, которымъ такъ долго были облечены онѣ въ глазахъ западныхъ народовъ. Папство и импер³я, два противуположные угла здан³я, въ которое сложилась средневѣковая эпоха, истощили свои средства въ вѣковой взаимной борьбѣ и въ борьбѣ съ новыми идеями, проникавшими во всѣ слои западнаго общества. Крестовые походы, ереси средневѣковыхъ рац³оналистовъ, авиньонское плѣнен³е папъ, велик³й расколъ, вселенск³е соборы, все это одно за другимъ, словно систематически, потрясало папство, пока не разрушило въ конецъ его политическую силу Что касается до католицизма, то онъ былъ такъ тѣсно связанъ съ папствомъ, что паден³е одного неминуемо должно было поколебать авторитетъ другаго. Католическ³й догматъ оставался еще въ силѣ тамъ, куда не проникла ни одна изъ многочисленныхъ средневѣковыхъ ересей, но то политическое значен³е, которое было связано съ католицизмомъ въ средн³е вѣка, было имъ утрачено, и утрачено невозвратно. Основной принципъ средневѣковой эпохи, единство, всем³рная централизац³я, всюду долженъ былъ уступить мѣсто идеѣ нац³ональной самобытности, особности. Стремлен³е къ которой подъ конецъ среднихъ вѣковъ становится повсемѣстнымъ и преобладающимъ. Въ XV вѣкѣ, никого уже не могла соблазнить и увлечь стереотипная средневѣковая формула: "одинъ Богъ, одинъ папа, одинъ императоръ". Повсюду, изъ подъ коры католическаго и цезарскаго космополитизма, широкою струею пробивалась народная жизнь выяснялись и осмысливались народныя физ³оном³и, опредѣлялись нац³ональные интересы. Развит³е учрежден³й, обнимавшихъ своими притязан³ями весь европейско-хр³ст³анск³й м³ръ, остановилось; начался процессъ усиленнаго развит³я нац³ональныхъ единицъ, мѣстной народной жизни. На развалинахъ императорской власти, на обломкахъ ея вселенскихъ притязан³й, возвышается власть королевская, источникъ и сила которой коренятся въ элементѣ народности, нац³ональной самобытности и особности. Отовсюду возвышается протестъ противъ идеи всем³рной монарх³и, осуществить которую пытались папство и импер³я. "Всем³рная монарх³я, говорить одинъ французск³й легистъ XIV вѣка, есть дѣло несправедливости и насил³я; оно противно волѣ Бож³ей, раздѣлившей владычество надъ м³ромъ между королями, герцогами и князьями." {Songe du Vergier, I.I. ch. 36 (apud Laurent, La Papaute et Empire, p. 316).} "Власть императора ничтожна, говорить Эней Сильв³й, обращаясь къ нѣмецкимъ князьямъ. Вы повинуетесь ей на сколько хотите, а хотите вы какъ можно менѣе; каждый думаетъ только о своихъ выгодахъ. Христ³анск³й м³ръ представляетъ тѣло безъ головы. Папу и императора окружаетъ блескъ ихъ высокихъ достоинствъ; но это только блѣднѣющ³е призраки; они не имѣютъ силу повелѣвать, и никто имъ не повинуется. Каждая страна управляется своимъ государемъ, и каждый государь имѣетъ свои интересы" {Germania, cap. 43 (apud Laurent. Ibid.).}. То, что говоритъ Эней Сильв³й о Герман³и, относится въ равной мѣрѣ ко всему европейско-христ³анскому м³ру. Во второй половинѣ XV вѣка повсюду, отъ Атлантическаго океана до Волги, наблюден³е историка представляются аналогическ³я явлен³я: вездѣ монархическое, мѣстно-централизац³онное, государственное начало торжествуетъ надъ обломками старины и захватываетъ въ свои руки регулированье народною жизнью. Во Франц³и, Людовикъ XI наносить рѣшительный ударъ Феодализму и основываетъ одинъ изъ могущественнѣйшихъ троновъ въ м³рѣ; въ Англ³и, королевская власть, въ лицѣ Генриха VII, выходитъ торжествующею изъ внутренней неурядицы, произведенной распрями бѣлой и алой розъ и вѣковыми войнами съ Франц³ей; въ Испан³и, Фердинандъ и Изабелла соединен³емъ королевствъ Кастильскаго и Аррагонскаго и изгнан³емъ Мавровъ довершаютъ здан³е нац³ональнаго единства, и на этой прочной опорѣ основываютъ торжество монархическаго принципа. Въ Герман³и, тяготѣн³е частей къ центру замѣтно ослабѣваетъ, и идея импер³и замѣняется идеею земства, народно-федеративной союзности, органомъ которой являются рейхстаги. Наконецъ, въ Росс³и исчезаютъ остатки федеративно-вѣчевой старины, и Новгородъ Велик³й падаетъ подъ ударами умнѣйшаго изъ собирателей русской земли. Въ этомъ новомъ, движен³и, какъ и во всѣхъ вообще политическихъ переворотахъ западной Европы, иниц³атива и первенствующая роль принадлежитъ Франц³и. Людовикъ XI представляетъ первый примѣръ короля централизатора, осторожно-хитраго и вмѣстѣ жестокаго собирателя своей земли, лучше всѣхъ предшествовавшихъ государей уяснившаго себѣ задачу и средства королевской власти, и умнѣе и неуклоннѣе всѣхъ стремившагося къ достижен³ю сознанной имъ цѣли. Задача его была трудная: прежде, чѣмъ приступить къ ея выполнен³ю, ему надлежало залѣчить тяжелыя раны, которыми страдала страна, вынесшая на своихъ плечахъ стотридцатилѣтнюю внѣшнюю войну и вѣковой гнетъ феодализма. Страшную картину представляла Франц³я въ половинѣ XV вѣка. Опустошительная, вполнѣ средневѣковая война покрыла ее развалинами. Города и села дымились отъ недавнихъ пожарищъ; въ цѣлыхъ округахъ, казалось, жизнь вымерла; плодородныя поля превратились въ необитаемые пустыри; въ лѣсахъ и по дорогамъ бродили хищные звѣри. Матер³альное благосостоян³е народа, никогда не достигавшее высокаго уровня, теперь было въ конецъ разрушено. Земледѣл³е и промышленность едва удовлетворяли насущнымъ потребностямъ страны. Гордое, праздное дворянство, неспособное ни къ труду, ни къ пожертвован³ямъ, давило крестьянское сослов³е всею тяжестью своихъ феодальныхъ правь. Наемныя войска, одичавш³я среди нескончаемыхъ войнъ, грабили страну и обременяли народъ налогами, необходимыми для ихъ содержан³я. {Ср. Kortun, Geschichte Europa's im Uebergange vom Mittelalter zur Neuzeit.I. Isqq.} Толпы бездомныхъ бродягъ (routiers, ecorcheurs, retondeurs) разбойничали днемъ и ночью по большимъ дорогамъ, врывались въ селен³я, съ звѣрскою жестокостью мучили беззащитныхъ поселянъ и заставляли ихъ нести за ними въ ихъ притоны награбленную добычу. {Cp. Kortun, Geschichte Europa's im Uebergange vom Mittelalter zur Neuzeit.I. Isqq.} Въ правительствѣ, въ администрац³и, царствовалъ первобытный хаосъ. Феодальное начало упорно отстаивало свое существован³е и полагало неодолимую преграду дѣятельности центральной власти. Дворянство вело безпрерывную, открытую борьбу съ королемъ. Избалованные слишкомъ столѣтними войнами, привыкш³е къ бивачной жизни, французск³е дворяне не могли усидѣть спокойно по заключен³и мира; они возмущались при каждомъ удобномъ случаѣ, часто безъ всякой сознательной цѣли, единственно чтобъ чѣмъ нибудь наполнить праздную пустоту своей жизни. Въ послѣднюю половину царствован³я Карла VII, не проходило ни одного года безъ того, чтобъ не вспыхнуло гдѣ нибудь возстан³е. Вотъ для примѣра нѣсколько выдержекъ изъ лѣтописей. Въ 1439 году принцы крови и нѣкоторые вассалы подняли знамя бунта въ Блуа, и во главѣ возмущен³я сталъ дофинъ, будущ³й Людовикъ XI; это возстан³е, которое народъ назвалъ прагер³ей (praguerie), потому что сопровождавш³я его жестокости напоминали войны пражскихъ гусситовъ, продолжалось до 1442 года. Въ этомъ году герцоги Орлеанск³й, Валансонск³й, Бургундск³й, Бретанск³й, графъ Вандомь и герцогъ Бурбонъ взволновали провинц³ю Пуату, и для усмирен³я ихъ потребовались чрезвычайныя усил³я со стороны правительства. Въ слѣдующемъ году возмутился графъ Арманьякъ и завязалъ измѣнническ³я сношен³я съ королями Англ³йскимъ, Кастильскимъ и Аррагонскимъ. {Lenglet du Fresnoy, Preface aux Memoires de Commines, 3 sqq.} Примѣрами подобныхъ возмущен³й переполнены французск³я лѣтописи XV вѣка. Феодальныя стих³и такъ прочно были укоренены на французской почвѣ, что Людовикъ XI, будучи еще дофиномъ, долженъ былъ употребить въ дѣло всю свою хитрость и энерг³ю, всю силу своего характера, чтобъ прекратить междоусобныя распри феодаловъ въ своей вотчинѣ, провинц³и Дофине, и при всемъ томъ, усил³я его не увѣнчались полнымъ успѣхомъ. Королевская власть была совершенно опутана феодальными узами; что могъ сдѣлать среди такихъ услов³й благонамѣренный, но слабый и безхарактерный Карлъ VIII? Этотъ молчаливый король съ угловатымъ черепомъ и неуклюжимъ туловищемъ, только два раза въ день принимавш³й пищу, но три раза слушавш³й обѣдню {Clement. I. 49.}, бросался во всѣ стороны, издавалъ указы за указами, работалъ безъ отдыху, а дѣла все шли по прежнему. Да а что могъ онъ противопоставить феодальнымъ силамъ онъ, который не всегда имѣлъ достаточно денегъ, чтобъ купить себѣ пару сапоговъ? {*} Весь ежегодный государственный доходъ Франц³и едва-едва простирался тогда до двухъ съ половиною милл. ливровъ, собственные домены Карла VII доставляли ему всего 500,000 ливровъ, что немногимъ превышало доходы богатыхъ феодальныхъ владѣльцевъ. {**} Какъ слабо было тогда вообще государственное начало передъ феодальными, видно изъ того по-разительнаго факта, что король, казнивш³й смертью преступника изъ несвободнаго состоян³я, платилъ за него выкупныя деньги вассалу, которому принадлежалъ казненный {Lenglet du Fresnoy, 6.}. Ко всѣмъ этимъ безпорядкамъ слѣдуетъ присоединить еще глубокую деморализац³ю народа, выражавшуюся въ отсутств³и всякаго патр³отическаго чувства, о чемъ свидѣтельствуютъ безпрерывныя дезертерства, измѣны, предательства. Народъ отвыкъ отъ труда, усыпилъ совѣсть; лѣность, бродяжничество, грязный развратъ овладѣли нисшими классами. Таково было внутреннее состоян³е Франц³и, когда судьба ея изъ слабыхъ рукъ Карла VII перешла въ руки его злаго и умнаго сына. Людовика XI не устрашила трудность выпавшей на его долю задачи. Никогда еще дѣло обширной государственной реформы не находило себѣ такого способнаго исполнителя. Въ характерѣ Людовика XI соединялась осторожная, выжидательная хитрость нашего Ивана III съ подозрительною жестокостью Ивана Грознаго. Расчетливый, холодный, кровожадный Людовикъ XI былъ какъ будто созданъ для того, чтобъ затопить въ крови послѣдн³е обломки феодализма. Натура въ высшей степени прозаическая, трезвая, онъ сталъ въ разрѣзъ съ предан³ями своего вѣка, въ которыхъ слышались еще отголоски поэтической старины. Рыцарск³й, романтическ³й, элементъ былъ совершенно чуждъ его характеру. Онъ презиралъ и ненавидѣлъ всякое проявлен³е чувства; онъ презиралъ поэз³ю, искусство, презиралъ идеальную любовь къ женщинѣ, презиралъ великодуш³е, сострадан³е. Прекрасно образованный, начитанный, онъ глубоко презиралъ науку, говоря о ней, что для людей умныхъ она безполезна, а глупцовъ дѣлаетъ только напыщенными {Memoire d'un particulier touchant Charles VII, etc. 194. (Помѣщено в "Archives curieuses de l'histoire de France", 1-re serie, t. 1).}. Въ вѣкѣ, въ которомъ были еще живы и полны обаян³я предан³я рыцарской эпохи, онъ презиралъ турниры, поединки, пышные праздники; единственной забавой его была охота на дикихъ звѣрей, которой предавался онъ съ кровожаднымъ увлечен³емъ. Онъ пренебрегалъ шелкомъ и золотомъ; одежда его была самая простая и грубая. Онъ презиралъ и ненавидѣлъ дворянъ и окружилъ себя людьми изъ низкаго зван³я: самымъ приближеннымъ къ нему человѣкомъ былъ его брадобрѣй Оливье, въ народѣ прозванный чертомъ. Систематически отрекаясь отъ всего, завѣщаннаго средневѣковою эпохою, кромѣ суевѣрной набожности, доходившей до Фетишизма, Людовикъ XI отрицалъ вмѣстѣ съ тѣмъ и идеалъ благородства и чести, созданный и освященный рыцарствомъ. Его не могло связать никакое обѣщан³е, никакая клятва. Онъ нарушалъ ежеминутно данное слово, подкупалъ, поддѣлывалъ подписи и печати. Ничего не было для него святаго въ человѣческой природѣ, ничего не уважалъ и не цѣнилъ онъ, кромѣ холоднаго, расчетливаго, эгоистическаго разума. Хитрость и вѣроломство считалъ онъ необходимыми элементами и высшимъ проявлен³емъ государственной мудрости. Холодный разсудокъ, эманципированный отъ всѣхъ гуманныхъ инстинктовъ, былъ единственнымъ оруд³емъ и единственной стих³ей его политики. Жесток³й отъ природы и по расчету, онъ поддерживалъ свою кровожадность подозрительностью, которою былъ зараженъ онъ подобно всѣмъ тиранамъ. Въ своемъ неприступномъ замкѣ, окруженномъ лѣсами и рвами, онъ подозрѣвалъ всѣхъ и каждаго: подозрѣвалъ свою жену, своего сына, подозрѣвалъ вельможъ, духовныхъ, даже своихъ собственныхъ слугъ и шп³оновъ.

   {* Leber, Essaio sur l'appreciation de la fortune privee au moyen âge, 58, note. Анекдотическая бедность Карла VII выражается также в следующей народной пѣсѣнке, приводимой Клеманом (Jacques Coeur. I. 54):

   Un jour que la Hire et Poton

   Le (Charles VII) veindre veoir,pour festoymet

   N'avoit qu'un queue de mouton

   Et deux poulets tant seulement.

   Las! cela est bien aux rebours

   De ces viandes delicieuses

   En des mets qu'on a touts les jours

   En des tables plus comptueuses.

   ** Leber, 97. Clement, I. 93. Болѣе точныя цифры королевскихъ и государственныхъ доходовъ Франц³и при Карле VII слѣдущ³я;

   Доходы королевскихъ доменовъ 500,000 ливровъ.

   Доходы фиска (преимуш. Taille). 1,800,000 -

   Всего 2,300,000 ливр.}

   Таковъ былъ человѣкъ, задумавш³й политически переродить Франц³ю, и на развалинахъ Феодализма устроить свое собственное хозяйство. Съ высокимъ практическимъ тактомъ, съ осторожною, выжидательною хитростью устремился Людовикъ XI къ выполнен³ю предпринятой имъ реформы. Шелъ ли онъ къ этой цѣли вполнѣ сознательно, расчитанно, или только ловко пользовался обстоятельствами, во всякомъ случаѣ въ его дѣятельности нельзя не замѣтить единства плана и послѣдовательности. Онъ понялъ, что для того, чтобы свободно дѣйствовать, ему надо было прежде создать для себя прочную политическую власть, сосредоточить въ своихъ рукахъ правительственную диктатуру, раздробленную между феодальными единицами. И вотъ, онъ начинаетъ долгую, упорную борьбу съ феодализмомъ, борьбу безчестную, жестокую, въ которой нѣтъ мѣста сострадан³ю и пощадѣ; холодный расчетъ руководить его планами, палачъ приводить ихъ въ исполнен³е. Онъ не охотно прибѣгаетъ къ открытой силѣ; онъ больше любитъ дѣйствовать хитростью и вѣроломствомъ; мелкимъ плутомъ онъ является чаще, чѣмъ тираномъ. При встрѣчѣ съ препятств³емъ, прежде, чѣмъ ниспровергнуть его, онъ ищетъ, нельзя ли обойти его. Онъ часто безъ нужды проливаетъ кровь, но никогда безъ нужды не подвергаетъ себя опасности. Одна верховная идея управляетъ его политикою - идея государства, сильной центральной власти. На осуществлен³е этой идеи, на борьбу съ препонами, которыя противополагало ей начало мѣстнаго самоуправлен³я, сословной, корпоративной или индивидуальной самобытности, Людовикъ XI потратилъ всѣ силы своего ума, всѣ средства своей коварной, гибкой, изворотливой натуры. Хитростью, обманомъ, обольщен³емъ, угрозою, онъ истощилъ и привелъ въ трепетъ дворянъ, ревниво наблюдавшихъ до того времени за сохранен³емъ своихъ правъ и своей феодальной независимости. На богатыхъ, могущественныхъ вассаловъ, владѣвшихъ обширными помѣстьями и значительною политическою силою, онъ обрушился всею тяжестью своей власти, не щадя даже близкихъ родственниковъ. Строптивый парижск³й парламентъ и опасный по своимъ притязан³ямъ университетъ онъ сдѣлалъ послушными оруд³ями своей воли. Папской юрисдикц³и не придавалъ онъ никакого значен³я и замѣщалъ по своему произволу вакантныя епископства и аббатства. Огромныя подати {Доходы Фиска по всѣмъ статьямъ сильно возвысились въ царствован³е Людовика XI; такъ напр. одни доходы королевскихъ доменовъ возросли до 1 милл. тогдашнихъ франковъ. См. Leber, 58, note.}, собираемыя имъ со всякаго подданнаго, къ какому бы зван³ю и состоян³ю тотъ ни принадлежалъ, дали ему средства содержать многочисленное наемное войско, на которое, въ случай надобности, онъ могъ съ увѣренностью опереться. Чтобы возвысить авторитетъ центральной власти, ему надо было вооружить ее строгимъ и неумолимымъ правосуд³емъ; съ этою цѣлью, онъ пустилъ въ ходъ цѣлую систему страшныхъ, звѣрски мучительныхъ казней, которыя устрашили самыхъ закоснѣлыхъ злодѣевъ и очистили лѣса и дороги отъ разбойниковъ. Расширяя и устраивая такимъ образомъ свое хозяйство, онъ не упускалъ изъ виду и матер³альнаго возрожден³я отвоеванной у феодализма страны, и цѣлымъ рядомъ административныхъ мѣръ старался возвысить земледѣл³е, торговлю и промышленность. На все обращалъ онъ свой строг³й, проницательный взглядъ, и во всемъ дѣйствовалъ съ неограниченнымъ самовластьемъ. Необъятная диктатура его захватывала даже предметы чисто отвлеченные, управлять которыми не рѣшалось еще ни одно правительство: такъ напр. силою своей королевской власти, онъ объявилъ споръ реалистовъ съ номиналистами рѣшеннымъ, и разогналъ изъ парижскаго университета профессоровъ богослов³я, схоластическ³е пр³емы которыхъ ему не нравились {Cp.Kortum, I. 9-10.}.

   Такимъ образомъ, въ политической сферѣ, переходъ отъ старыхъ отношен³й къ новымъ совершился. Цѣль, къ которой стремился Людовикъ XI, была достигнута: онъ сдѣлался полновластнымъ хозяиномъ въ странѣ, раздѣленной до того времени между феодальными единицами. Франц³я возвысилась до цѣльнаго народна-го единства, сплотилась въ одну нац³ональность. Раздробленныя феодальныя силы слились въ одинъ широк³й политическ³й резервуаръ; множество маленькихъ частныхъ правительствъ, раздѣлявшихъ въ средневѣковой Франц³и королевскую мисс³ю, были уничтожены, или приведены въ зависимое положен³е. Строгой государственной централизац³и, конечно, не далъ и не могъ дать Франц³и Людовикъ XI, потому что подобныя реформы совершаются вѣками. Людовикъ XI ничего не создалъ и ничего не разрушилъ вполнѣ: съ одной стороны, организуя центральную власть, онъ не организовалъ никакихъ дѣйствительныхъ гарант³й, могущихъ обеспечить ея силу въ будущемъ, а съ другой, сословные и корпоративные элементы, съ которыми Людовикъ XI враждовалъ всю свою жизнь, были имъ задавлены, но не уничтожены: рано или поздно, они могли всплыть на поверхность. Централизаторамъ XVII вѣка предстояло еще много труда, чтобы укрѣпить окончательно государственные узы, завязанные Людовикомъ XI, и довершивъ формац³ю государства, осуществить на немъ знаменитый принципъ Людовика XIV, высшее выражен³е свѣтскаго абсолютизма: l'etat, c'est moi. Но при всемъ томъ, первый и самый трудный актъ перерожден³я совершился при Людовикѣ XI: когда онъ умеръ, государства въ современномъ смыслѣ слова еще не существовало, но не существовало также и средневѣковаго феодализма.

   Итакъ, Франц³я вышла политически обновленною изъ суровыхъ рукъ Людовика XI. Оставалось, обновить ее умственно и нравственно, сдѣлать ее участницею научнаго и художественнаго движен³я, охватившаго въ то время Итал³ю, раздѣлить съ нею плоды завоеван³й, совершенныхъ человѣческой мыслью въ XV вѣкѣ. Надо было провести ее сквозь животворный процессъ возрожден³я, гуманизировать, итальянизировать ее. Надо было, чтобъ французск³й дворъ, сдѣлавшись проводникомъ возрожденной науки и искусства, озарилъ и освятилъ обновленное монархическое начало; чтобъ французское правительство, искусившись въ мак³авелизмѣ, этой хитрой наукѣ итальянскаго деспотизма, открыло въ ней новый источникъ силы и новыя средства для продолжен³я великаго дѣла государственной централизац³и, начатаго Людовикомъ XI. Кто же сдѣлаетъ первые шаги на этомъ широкомъ поприщѣ?

   Карлу VIII было тринадцать {Карлъ VIII родился въ 1470 г. Людовикъ XI умеръ въ 1483.} лѣтъ, когда умеръ Людовикъ XI. Бѣдный ребенокъ приносилъ съ собою на тронъ очень мало надеждъ и много грустныхъ воспоминан³й. Подозрительный отецъ, опасаясь потерять вл³ян³е на сына, умышленно пренебрегалъ его воспитан³емъ {Forsemagne, Eclaircissements hustoriques sur quelques circonstances du voyage de Charles VIII en Italie, etc. (Помѣщено въ Memoires de l'Academie des Inscriptions, XVII. 539).} и держалъ его въ удален³и отъ общества {Roscoe,Vie et Pontificat de Leon X. I. 152.}. Мать Карла, робкая, запуганная женщина, жившая въ уединен³и подъ строгимъ надзоромъ мужа {Memoire d'un part. 165. Подозрительный Людовик XI такъ строго держалъ свою жену, что она могла говорить только с двумя-тремя довѣренными слугами, и не могла отлучаться изъ своего амбуазскаго замка, гдѣ Людовикъ XI, по выражен³ю одного анонимнаго хроникера, посѣщалъ ее только pour le de-sir d'avoir des enfants. Mem. d'un part. 165.}, не могла имѣть на сына ни-какого вл³ян³я. Безъ всякаго образован³я, съ сбивчивыми, незрѣлыми понят³ями, застѣнчивый, нерѣшительный, Карлъ VIII былъ притомъ очень некрасивъ собою. На его маленькомъ, неуклюжемъ туловищѣ помѣщалась голова такой несоразмѣрной величины, что Итальянцы прозвали его головастикомъ (cabezzucco) {Mem. d'un part. 163-164.Roscoe, Leon X. I. 152.}. Больш³е на выкатѣ глаза, огромный носъ съ горбомъ, плоск³я губы, короткая шея и широкая грудь довершали его безобраз³е {Ibid. 164.Варѳоломей Коклесъ, знаменитый астрологъ и физ³ономистъ XV вѣка, слѣдующимъ образомъ описываетъ наружность Карла VIII: "Il avoit la teste grosse et le nez excessivement aquilin et grand, les levres assez plates, le menton rond avec une petite fosse, les yeux grands et sortants au dehors, le cor trop cour et non assez roide la poitrine et le dos assez larges, les flanes assez plein, et lo ventre assez charnu, le siege de bonne largenre, mais les cuisses et les jambes fort gresles, quoique binh longues". Mem. d'un part. 163-164.}. При этой непривлекательной наружности, съ слабымъ умомъ, не обогащеннымъ ни знан³ем, ни опытом, Карлъ VIII соединялъ нѣкоторое честолюб³е; но это было, по выражен³ю Роско, честолюб³е людей ограниченныхъ, которое, ослѣпленное блескомъ предпр³ят³я, не хочетъ знать опасностей и не умѣетъ пользоваться результатами {Roscoe. I. 152.}. Мелочной и сластолюбивый, Карлъ VIII постоянно находился подъ вл³ян³емъ женщинъ, страсть къ которымъ доходила у него до самаго неблаговиднаго разврата и рано разрушила его здоровье {Mem. d'un part. 184 et 192. Женщины имѣли вл³ян³е на самыя рѣшительныя событ³я царствован³я Карла VIII. По свидѣтельству Mem. d'un part. (p. 184)придворные старались склонить Карла къ неаполитанскому походу чрезъ вл³ян³е его метрессъ. Намѣреваясь во второй разъ завоевать Неаполь, и темъ поправить первую неудачу Карлъ VIII прибылъ въ Л³онъ, гдѣ все было приготовлено къ походу, но отсюда неожиданно вернулся въ Туръ, чтобы повидаться съ одною жившею тамъ дѣвушкой; затемъ, походъ былъ отложенъ (ibid. 192). Сифилитическая язва, появившаяся в концѣ XV вѣка, избрала Карла VIII одною изъ первыхъ жертвъ своихъ (ibid. 185. Michelet. Renaissance, 236 et 492).}. Единственными качествами Карла, выкупавшими отчасти эти недостатки, была необыкновенная доброта, о которой съ увлечен³емъ говорить Комминъ {"Le Roy ne fut jamais que petit homme de corps et peu entendu, mais etait si bon, qu'il ne fut jamais possible de voir meilleure creature". Commines, apud Roscoe, I. 152.}, и какое то инстинктивное благоговѣн³е къ книгамъ, столь свойственное людямъ неученымъ и недалекимъ {Карлъ VIII часто говорилъ: мечъ и копье - оруж³е наступательное; латы и щитъ - оруж³е оборонительное; но книги - то и другое вмѣстѣ (Mem. d'un part. 194). Въ этомъ взглядѣ на науку нельзя не распознать человѣка, посѣтившаго Итал³ю во время ожесточенной полемики гуманистовъ. (Объ этой полемикѣ см. Voigt, die Wiederbelebung des classischen Alterthums, oder das erste Jahrhundert des Humanismus).}.

   Съ такимъ королемъ на тронѣ Франц³я, обремененная богатою добычею, награбленною Людовикомъ XI, находилась въ опасномъ положен³и. Множество частныхъ и сословныхъ интересовъ, нарушенныхъ самовласт³емъ Людовика XI, потребовало реставрац³и. Принцы крови вельможи, корпорац³и, всѣ въ одинъ голосъ требовали возвращен³я ихъ имуществъ, конфискованныхъ въ предшествовавшее царствован³е; сосѣдн³я правительства также предъявляли свои требован³я {Michelet, Renaissance, 179 sqq.}. Казалось, Франц³я должна была разорвать себя на клочки, чтобъ удовлетворить всѣ эти притязан³я, и отказаться отъ богатаго наслѣд³я, завѣщаннаго Людовикомъ XI. Но два обстоятельства помогли Франц³и выйдти изъ этого затруднительнаго положен³я.

   Во первыхъ, народъ стоялъ за политику Людовика XI, которая была тѣсно связана съ его интересами. Аристократическая, Феодальная реакц³я, обнаружившаяся тотчасъ по вступлен³и Карла VIII на престолъ, и пытавшаяся сдѣлать своимъ органомъ государственные чины, не встрѣтила никакого сочувств³я въ народныхъ массахъ; напротивъ, враждебное аристократ³и расположен³е непривиллегированныхъ классовъ высказалось очень громко на государственномъ сеймѣ 1484 года. Несоразмѣрныя притязан³я и угрозы аристократовъ разбились объ упругую стойкость парламента и городовъ. Все, чего добилась аристократическая парт³я отъ государственныхъ чиновъ, состояло въ незначительной суммѣ денегъ, предложенной правительству, и въ соглас³и парламента на казнь Оливье, брадобрѣя Людовика XI. Пр³обрѣтен³я, сдѣланный королевской властью на счетъ Феодализма въ предшествовавшее царствован³е, остались неприкосновенными {Ibid. Большинство историковъ смотритъ на государственные чины 1484 г. какъ на всеобщую, и преимущественно народную, реакц³ю противъ политики Людовика XI; но Мишле очень вѣрно, какъ намъ кажется, замѣчаетъ, что это была только реакц³я аристократическая, т. е. реакц³я сослов³я, интересы котораго наиболѣе пострадали въ предшествовавшее царствован³е; народъ же едва ли могъ желать возвращен³я ко временамъ Карла VII, о которыхъ вздыхали Феодалы. Единственнымъ обстоятельствомъ, могшимъ возбудить неудовольств³е народа противъ политики Людовика XI, было возвышен³е налоговъ, явившееся вслѣдств³е расширен³я государственныхъ потребностей; но это обстоятельство не могло быть значительнымъ если принять во вниман³е, что Людовикъ XI, усиливая налоги, усиливалъ вмѣстѣ съ тѣмъ порядокъ ихъ взиман³я, и возвышалъ матер³яльное благосостоян³е страны.}.

   Вторую поддержку нашла Франц³я въ томъ обстоятельствѣ, что во главѣ правлен³я, за малолѣтствомъ Карла VIII, стала умная и энергическая сестра его Анна Божё. Дочь Людовика XI, воспитанная въ его школѣ, одаренная холоднымъ, практическимъ, изворотливымъ умомъ, властолюбивая и рѣшительная, Анна Божё, подобно своей современницѣ, Изабеллѣ Кастильской, была создана для широкой политической дѣятельности и могла превосходно выполнить трудную роль, указанную ей обстоятельствами. Едва умеръ Людовикъ XI, она захватила въ свои руки регентство надъ малолѣтнимъ братомъ, отстранивъ отъ участ³я свою мать, искусно противопоставила неудовольств³е народныхъ массъ притязан³ямъ аристократической парт³и, и такъ ловко и рѣшительно дѣйствовала, что цѣлыя одиннадцать лѣтъ, до самаго похода Карла VIII въ Неаполь, безраздѣльно и неограниченно властвовала надъ молодымъ королемъ и завѣдывала дѣлами правлен³я. Государствомъ она управляла также легко, какъ своимъ мужемъ, безхарактернымъ герцогомъ Бурбономъ, раздѣлявшимъ съ нею номинально труды правлен³я. Съ необыкновеннымъ искусствомъ и изворотливостью предупредила она опасность, грозившую Франц³и отъ такъ называемой "лиги общественнаго блага", составившейся изъ вельможъ не-довольныхъ новымъ порядкомъ вещей. Лигеры призвали на помощь Ричарда III короля англ³йскаго; Анна Божё противопоставила ему Генриха Тюдора, который, ея помощью, овладѣлъ короной Англ³и. Но вскорѣ неблагодарный Генрихъ VII, соединившись съ Максимил³аномъ, сыномъ императора Фридриха III, вторгнулся во Франц³ю. Максимил³анъ, кромѣ завоеван³я сѣверо-восточныхъ провинц³й, имѣлъ въ виду присоединить къ своимъ владѣн³ямъ Бретань, посредствомъ бра-ка съ Анною Бретанской. Но Анна Божё предупредила его и ввела три арм³и въ провинц³ю, которой угрожало вторжен³е, и устроила бракъ Анны Бретанской съ Карлом VIII. Франц³я обогатилась новой провинц³ей, союзники отступили {Mem d'un part. 166 sqq. Michelet, Renaissance, 181 sqq.}.

   Свидѣтельства современниковъ очень бѣдны извѣст³ями о первыхъ десяти годахъ царствован³я Карла VIII {Всѣ бывш³я въ нашемъ пользован³и лѣтописи о царствован³и Карла VIII начинаются приблизительно 1494 годомъ. Комминъ начинаетъ 1484 г., но вслѣдъ за тѣмъ дѣлаетъ быстрый переходъ къ 1494 году; вообще, въ его мемуарахъ нѣтъ никакой связи между царствован³ями Людовика XI и Карла VIII.}. Молодой король не принималъ участ³я въ дѣлахъ правлен³я, а политика Анны Божё, повидимому, была направлена исключительно къ сохранен³ю того порядка вещей, въ которомъ оставилъ Франц³ю Людовикъ XI. Но съ 1494: года положен³е дѣлъ измѣняется. Вмѣсто дальнѣйшаго развит³я новыхъ началъ, положенныхъ Людовикомъ XI въ основан³е внутренняго быта государства, Франц³я устремляется во внѣшн³я предпр³ят³я. Наступаетъ эпоха французско-итальянскихъ войнъ, которыя, будучи тѣсно связаны съ реформою Людовика XI, указываютъ начатому имъ движен³ю новую форму. Борьба монархическаго начала съ сословными и корпоративными стих³ями, приведенная Людовикомъ XI къ исходу, благопр³ятному для центральной власти, прекращается. Побѣжденное въ этой борьбѣ феодальное начало перестаетъ быть значительнымъ факторомъ Французской истор³и; остатокъ неугомонныхъ феодальныхъ силъ пережившихъ критическую эпоху борьбы, находитъ исходъ въ итальянскихъ войнахъ. На поляхъ Форнуи, Равенны, Мариньяно королевская власть собираетъ обильную жатву съ феодализма. Цвѣтъ французскаго рыцарства падаетъ въ кровавыхъ битвахъ; храбрый, великодушный Баярдъ, послѣдн³й представитель средневѣковаго рыцарства, послѣдн³й "chevalier sans peur et sans reproche", истекаетъ кровью въ битвѣ при Романьяно. Короли, не тревожимые болѣе безпокойными средневѣковыми стих³ями, направляютъ свою дѣятельность въ другую сторону. Очарованные пышнымъ цвѣтомъ итальянской культуры, ослѣпленные идеей свѣтскаго абсолютизма, такъ широко и разнообразно развившейся на разорванной въ клочки итальянской почвѣ, они стремятся перенести въ предѣлы своего государства, итальянскую цивилизац³ю временъ возрожден³я. То, что коварствомъ, угрозою, грубою силою пр³обрѣлъ Людовикъ XI, они стремятся сохранить за собою силою нравственнаго вл³ян³я. Ставъ во главѣ цивилизующаго движен³я, они пр³обрѣтаютъ новый авторитетъ въ глазахъ народа: они являются передъ нимъ среди пышной придворной обстановки, окруженные всѣми тонкостями итальянскаго этикета. Легко понять, впрочемъ, что французск³е короли, устремляясь во внѣшн³я предпр³ят³я, не вполнѣ сознавали ихъ важность и значен³е и не во всемъ объемѣ предъугадывали громадное разнообраз³е ихъ результатовъ Въ дѣйствительной жизни, причины и послѣдств³я событ³й далеко не имѣютъ той преднамѣренной связи, какою соединяетъ ихъ историческ³й прагматизмъ. Внѣшняя политика Карла VIII, Людовика XII, и даже Франциска I, если исключить его войны за политическое равновѣс³е, была обусловлена рядомъ мелкихъ, частныхъ, разнородныхъ побужден³й; но мы должны были указать на ея отдаленные результаты, чтобы вѣрнѣе оцѣнить историческое значен³е событ³й, разсмотрѣн³ю которыхъ посвященъ нашъ трудъ.

   Ближайшею причиною французско-итальянскихъ войнъ была честолюбивая мысль, запавшая въ голову Карла VIII. Co времени завоеван³я Неаполитанскаго королевства Карломъ Анжуйскимъ, братомъ Людовика Святаго, французск³е короли не переставали заявлять на него свои притязан³я. ²оанна II, послѣдняя королева Неаполитанская изъ дома Карла I (Анжуйскаго), умерла бездѣтною, завѣщавъ престолъ герцогу Анжуйскому Рене; но вельможи Неаполитанск³е отказались присягнуть ему и призвали Альфонса V Аррагонскаго, владѣвшаго уже Сицил³ей. Рене, побѣжденный въ борьбѣ съ Альфонсомъ, но не отказавш³йся отъ своихъ притязан³й, завѣщалъ королевство Неаполитанское своему племяннику, Карлу Анжуйскому, который въ свою очередь, умирая бездѣтнымъ, передадъ его Людовику XI. Занятый внутренними дѣлами и не любивш³й рисковать ради отдаленныхъ и сомни-тельныхъ предпр³ят³й, Людовикъ XI не спѣшилъ воспользоваться своими правами въ Итал³и; такимъ образомъ, по смерти его, Карлъ VIII оказался прямымъ наслѣдникомъ притязан³й на Неаполитанское королевство, и едва достигнувъ совершеннолѣт³я, рѣшился искать завоеван³й за Альпами. На первыхъ порахъ, честолюбивый планъ его былъ встрѣченъ сильнымъ сопротивлен³емъ со стороны однихъ, и восторженнымъ увлечен³емъ со стороны другихъ. Французск³й дворъ представлялъ тогда двѣ парт³и, постоянно враждовавш³я между собою. Одна изъ нихъ, имѣвшая во главѣ Анну Божё, и состоявшая изъ старыхъ сподвижниковъ Людовика XI, воспитанныхъ въ его школѣ, заботилась исключительно о сохранен³и порядка вещей, созданнаго предъидущимъ царствован³емъ, и враждебно относилась къ честолюбивымъ замысламъ Карла. Вторую парт³ю составляли молодые любимцы Карла VIII, щеголеватые миньйоны съ распущенными нравами, о которыхъ иронически говорить одинъ современникъ:

  

   Pour assaillir un feminin donjon

   Trop plus propres que dix aultres milliers {*}.

   {* Mem. d'un part. 169. Странно, что ни одинъ историкъ не обратилъ вниман³я на существован³е двухъ парт³й при дворѣ Карла VIII, между тѣмъ какъ на него ясно указываютъ Гвиччардини, Комминъ и Mem. d'un part. Оттого мног³я обстоятельства царствован³я Карла VIII остаются у нихъ необъясненными; Мишле, напр. не можетъ понять, почему Комминъ и др. лѣтописцы такъ рѣзко отзываются о Брисонне и Вескѣ, тогда какъ ихъ дѣйств³я обнаруживаютъ замѣтныя дарован³я. По нашему мнѣн³ю, это объясняется очень просто: Комминъ принадлежалъ къ старой придворной парт³и, a Брисонне и Вескъ были любимцами Карла VIII и сторонниками неаполитанскаго похода. Впрочемъ, Комминъ самъ себѣ противорѣчить, говоря въ одномъ мѣстѣ, (р. 431) что Брисонне былъ человѣкъ очень свѣдущ³й въ финансахъ, homme riche et bien entendu en finance, a черезъ нѣсколько страницъ (p. 439) отзываясь о немъ и о Вескѣ, какъ о людяхъ ни къ чему неспособныхъ: deux homines de petit estat, et qui de nulle chose n'avoient eu experience.}

  

   Эти люди должны были сочувствовать отдаленному предпр³ят³ю, которое представляло имъ возможность окончательно овладѣть довѣр³емъ короля и достигнуть почестей и славы; по свидѣтельству Гвиччардини {Guicciardini, Histoire des guerres d'ltalie, I. 29.}, одни изъ нихъ, кромѣ того, были подкуплены Людовикомъ Сфорцой, друг³е надѣялись получить помѣстья въ завоеванномъ королевствѣ. Руководимые этими побужден³ями, миньйоны Карла употребляли всѣ усил³я, чтобъ поддержать въ молодомъ королѣ его честолюбивые замыслы. Людовикъ Орлеанск³й (будущ³й Людовикъ XII), стоявш³й во главѣ придворной молодежи, старался пробудить въ Карлѣ страсть къ военнымъ упражнен³ямъ, и съ этою цѣлью устроилъ пышные турниры въ Л³онѣ, гдѣ жилъ король. Рыцари, переодѣтые Греками, Римлянами, Маврами, Турками, украшенные гордыми девизами, выходили ежедневно на арену, окруженную блестящею публикою {Mem. d'un part, 164.}. Вдохновен³е поэтовъ, симпат³и дамъ были направлены въ одну сторону, къ завоеван³ю Неаполя. То прибѣгая къ вл³ян³ю метрессъ молодаго короля, то дѣйствуя на его воображен³е чудесными разсказами о почестяхъ и славѣ, ожидавшихъ его въ этомъ предпр³ят³и {Ibid. 184. Guicciardini I. 22.}, фавориты Карла воспламеняли его честолюб³е и увлекали его къ необдуманному походу. Скоро воображен³е молодаго короля разгорѣлось въ такой степени, что завоеван³е Неаполя не удовлетворяло уже его честолюбивыхъ стремлен³й: онъ предпринялъ намѣрен³е изгнать Турокъ изъ Европы, овладѣть восточной импер³ей, освободить св. землю изъ рукъ невѣрных {Foncemagne, 512 sqq. Guicciardini I. 22.}; въ этомъ обширномъ планѣ, завоеван³е; Неаполя являлось только незначительнымъ эпизодомъ. Идея крестоваго похода еще разъ возродилась въ воображен³и французскаго народа; но это была только минутная реакц³я противъ новаго порядка вещей, созданнаго ходомъ событ³й. Карлъ VIII, руководимый Брисонне и Вескомъ, поспѣшилъ однако же обратить въ свою пользу это неожиданное обстоятельство: прикрываясь религ³ознымъ характеромъ предпр³ят³я, онъ могъ успѣшнѣе домогаться субсид³й отъ духовенства {Foncemagne, 549.}, волновать массы, возбуждать въ нихъ сочувств³е къ святому дѣлу. Ничто не было имъ упущено изъ виду, чтобъ склонить на свою сторону народныя симпат³и; заказаны были процесс³и и публичныя молен³я за успѣхъ, предпр³ят³я; поручено было опытнымъ людямъ распускать подъ рукою слухи о томъ, что древнее пророчество предопредѣлило Карлу короны ³ерусалимскую и константинопольскую {Ibid. 542.}. Появились въ печати памфлеты, заключавш³е въ себѣ предсказан³я о несомнѣнныхъ успѣхахъ короля въ его святомъ предпр³ят³и. Въ одномъ изъ нихъ, Андрей де-Винь разсказываетъ пророческ³й сонъ, въ которомъ, между прочимъ, христ³анство взываетъ къ Карлу: "не ты ли тотъ великодушный мститель, котораго обѣщала мнѣ Сивилла, сказавъ, пятьсотъ лѣтъ назадъ, что меня вознесетъ на высочайшую ступень славы молодой король, по имени Карлъ, вѣнчанный на тринадцатомъ году своей жизни?" {*}. Новое немаловажное обстоятельство явилось содѣйствовать рѣшимости Карла: къ нему прибыли послы

   Людовика Сфорцы, правившаго Миланомъ за малолѣтствомъ герцога Дж³ованни Галеаццо, и который, тревожимый властолюбивыми замыслами, не встрѣчавшими поддержки въ Итал³и, рѣшился прибѣгнуть къ помощи иностранцевъ. Въ длинной и напыщенной рѣчи, которую, можетъ быть въ изукрашенномъ видѣ, передаетъ на четырехъ страницахъ in 4 Гвиччардини {Commins, 431. Guicciardini I. 23-27.}, послы Людовика Сфорцы старались убѣдить Карла VIII въ чрезвычайной легкости, съ какою соединено было завоеван³е Неаполя, и воспламенить его воображен³е блистательными тр³умфами, ожидавшими его въ этомъ предпр³ят³и {Комминъ прибавляетъ, что послы Людовика Сфорцы старались при этомъ дѣйствовать также на любимцевъ Карла VIII, генерала Брисонне и Стефанфа Веска (р. 431).}. Противъ совокупной силы подобныхъ побужден³й ничего не могли сдѣлать благоразумныя увѣщан³я Анны Божё и старой придворной парт³и. Умная дочь Людовика XI понимала, что итальянск³й походъ, обѣщая, даже въ случаѣ удачи, только отдаленныя и сомнительныя выгоды для Франц³и, въ то же время грозилъ существенною опасностью ея собственному положен³ю въ государствѣ. Легко было предвидѣть, что молодые любимцы Карла VIII, овладѣвъ особою короля, постараются упрочить при немъ свое вл³ян³е ко вреду противной парт³и; что Карлъ VIII, изъ благодарности къ миньйонамъ, поддерживавшимъ его воинственное рѣшен³е и раздѣлявшими съ нимъ труды и опасности предпр³ят³я, по возвращен³и изъ похода не откажетъ имъ въ своемъ довѣр³и; а въ такомъ случаѣ, участь Анны Божё и ея парт³и не представляла ничего утѣшительнаго. Движимая подобными соображен³ями, дальновидная правительница употребляла всѣ уси