Хаггард Генри Райдер - Дитя из слоновой кости

т этих бумаг, бааса посадят в сундук. Самми купил их несколько, но у него было мало денег. Джэкоб платил Самми мало денег. Джэкоб платил Самми за все, что ел и пил, этими бумагами. Самми пришел ко мне и напомнил, что покойный отец бааса оставил его на наше попечение. Я продал ферму и скот другу Джэкоба, очень дешево продал. Вот и вся история, баас.

   Я слушал это, и, сказать правду, почти плакал, думая, какую жертву принес для меня этот старый готтентот по наущению мошенника.

   - Ханс! - сказал я. - Когда ты поймал работорговцев в ими же расставленные ловушки, умирающий вождь зулусов назвал тебя Светом во мраке. Он верно назвал тебя, ибо ты, как свет, засиял в темноте моего сердца. Я считал себя мудрым, но оказался глупцом, и был, как ты и Самми, обманут обыкновенным мошенником. Но этот мошенник, показав, насколько низким может быть человек, заставил тебя показать, насколько может быть человек благородным. Свет во мраке! Ты дал мне больше, чем все золото в мире. Я постараюсь заплатить тебе за это своей вечной любовью!

   Ханс взял мою протянутую руку и приложил ее к своему лбу.

   - Не надо говорить так, баас. Это делает меня печальным, когда я так счастлив. Сколько раз баас не наказывал меня, когда я поступал нехорошо, когда я пил, и за другое? Баас не наказал меня даже тогда, когда я украл порох, чтобы продать его и купить себе джину. Правда, порох никуда не годился.

   - Но почему ты теперь счастлив? - спросил я.

   - О, баас! - ответил Ханс, и глаза его заблестели. - Разве баас не догадывается - почему? Теперь у бааса нет денег, и у меня нет. Ясно, что мы пойдем искать заработка. Я так рад, баас. Мне надоело сидеть на ферме и доить коров. Великий Небесный Отец знал, что делал, послав Джэкоба на наш путь!

   - Ты прав, Ханс, - сказал я, - но куда мы пойдем? Нам нужны слоны.

   Ханс назвал целый ряд различных мест и, окончив их перечень, сел на корточки передо мной и, пожевывая табак, вопросительно поглядывал на меня, склонив голову набок, как старая пытливая птица.

   - Ханс, - спросил я, - ты помнишь историю, которую я рассказывал тебе год или более тому назад? Историю о народе кенда; в стране их, говорят, находится кладбище слонов, которые приходят туда умирать. Эта страна лежит где-то на северо-востоке от того озера, где живут понго. Ты говорил, что ничего не слышал о народе кенда?

   - Нет, баас, я много слышал о них.

   - Почему же ты раньше ничего не говорил мне?

   - Зачем было говорить? Баас тогда искал золото, а не слоновую кость. Когда мы были в городе Беза, я разговаривал со всеми, с кем стоило поговорить. Там жила одна старая женщина. Муж и дети у нее умерли, и она была всегда одна; все боялись ее, потому что она была мудрая, умела гадать и знала лечебные травы. Я рассказывал ей о понго и об их боге-горилле. Она говорила, что это ничто по сравнению с другим богом, которого она видела, когда была очень молодой. Она говорила так: далеко на северо-востоке живет народ кенда, которым правит султан. Это великий народ, заселяющий плодородную землю. Вокруг их страны лежит пустыни, где никто не может жить. Никто ничего не знает о кенда. Кто перейдет через пустыню в их землю, тот никогда не возвратится, потому что его убьют. Она говорила мне, что происходит из этого народа, но убежала от них, когда султан хотел взять ее в свой гарем. Она счастливо перешла через пустыню и попала к мазиту, искавшим страусовых перьев. Она ничего не говорила им о своей земле, потому что боялась наказаний своего бога.

   - А что она тебе говорила о народе кенда и их боге?

   - Она говорила, что у кенда не один бог, а да, не один правитель, а два. Они имеют доброго бога-дитя, которое говорит устами женщины-оракула. Если женщина умирает, бог не говорит до тех пор, пока не найдет другую женщину, отмеченную знаком бога. Перед смертью женщина-оракул говорит, в какой стране живет та, которая заменит ее. Священники отправляются в ту страну на поиски. Иногда они долго не могут найти новую женщину; тогда дитя теряет язык и народ становится добычей другого бога, который никогда не умирает. Тот бог - большой злой слон, которому приносят в жертву людей. Султан и большая часть народа, все черные поклоняются тому слону. Имя его Джана. Много лет назад, когда мир был еще молодым, с севера туда пришел другой светлый народ, поклонявшийся дитяти, которого принес с собой. Этот народ поселился рядом с черным народом. Дитя - добрый бог, слон - злой. Дитя посылает дождь и хорошую погоду и исцеляет болезни. Джана посылает злые дары: войну и жестокость. Вот что рассказала мне старуха, баас.

   - Почему же ты тогда ничего не сказал мне об этом?

   - Потому что я боялся, что баас пойдет искать этот народ, а мне тогда надоело путешествовать и хотелось вернуться в Наталь на отдых. Кроме того, все мазиту говорили, что эта женщина большая лгунья.

   - Она не лгала, - и я рассказал Хансу о Харуте и Маруте и их просьбе, о виденном мною кладбище слонов и Джане.

   Ханс невозмутимо выслушал это: его трудно было чем-нибудь удивить.

   - Да, баас. Старуха не была лгуньей. Когда же мы отправимся забрать эту слоновую кость и каким путем пойдем? Через Кильву или через Землю зулусов? Надо торопиться, пока не пошли дожди.

   После этого мы долго беседовали. Карманы наши были пусты, и решить задачу, как пуститься в путешествие, было весьма трудно, если не вовсе невозможно.

  

  

   Эту ночь Ханс провел у меня, вернее, в моем саду, не решаясь идти в город. Он опасался ареста за драку с белым человеком. Однако тот не возбудил дела - был, по всей вероятности, накануне слишком пьян, чтобы вспомнить, кто его столкнул в канаву.

   На следующее утро мы вновь принялись обсуждать все возможные способы, как при помощи имевшихся в нашем распоряжении средств добраться до страны, где живет народ кенда. Такая долгая и полная непредвиденных случайностей экспедиция требовала больших затрат. Но где взять денег?

   Наконец я пришел к решению ехать вдвоем с Хансом в сопровождении только двух зулусских охотников, взяв с собой одну запряженную быками телегу для необходимых вещей и припасов.

   С таким легким снаряжением мы рассчитывали пробраться через Землю зулусов в город Беза, столицу мазиту, где, как мы были уверены, нас ждет самый радушный прием.

   После этого нам представится возможность убить некоторое количество слонов в диких местах, лежащих за Землей зулусов. Во время нашего разговора я услышал пушечный выстрел, возвещавший о прибытии в гавань английского почтового парохода.

   Я сел написать несколько деловых писем, касавшихся злосчастной компании "Доброго доверия". Через некоторое время в окне появилась физиономия Ханса, который объявил, что на дороге стоят два "очень красивых" незнакомых бааса, которые ищут меня.

   - Акционеры нашей компании, - подумал я, приготовившись уйти через заднюю дверь.

   - Если они придут сюда, скажи им, Ханс, что меня нет дома. Скажи, что я уехал сегодня утром.

   Я вышел из дома черным ходом. Мне было грустно, что я, Аллан Кватермэн, дошел до того, что вынужден прятаться от людей.

   Вдруг во мне заговорила гордость. Чего мне стыдиться? Я имею полное право смотреть всем прямо в глаза. Я решил вернуться и, обойдя кругом свой маленький домик, остановился у живой изгороди из гранатовых деревьев, отделявшей мои владения от дороги.

   - Икона*, - услышал я протяжный голос кафра.

   ______________

   * Не знаю.

  

   - Нам нужно знать, где живет великий белый охотник, - говорил голос, показавшийся мне знакомым.

   - Икона, - повторял кафр.

   - Не вспомните ли вы, как его здесь зовут? - спросил другой, тоже знакомый мне голос.

   - Великий охотник Хикомазани, - с гордостью сказал первый голос и мгновенно в моей памяти возник великолепный Рэгнолл-Кэстл и его обитатели.

   - М-р Сэвэдж! - прошептал я. - Как он попал сюда?

   - Ну вот, - сказал второй голос, - ваш черный приятель теперь окончательно сбит с толку. Я говорил вам нанять белого проводника. Это избавило бы нас от массы затруднений.

   - Я считал это излишним, ваша светлость, раз мы путешествуем инкогнито.

   - Нам недолго удастся сохранить инкогнито, если вы будете постоянно называть меня вашей светлостью. Тут, за этими деревьями, есть дом; подите и спросите, где...

   - Здравствуйте, лорд Рэгнолл! Как поживаете, м-р Сэвэдж? Вы ищете меня? Я очень рад вас видеть, - сказал я, выходя из-за деревьев.

   - Да, Кватермэн, - радостно ответил лорд Рэгнолл, - чтобы посетить вас, я проехал семь тысяч верст и, благодарение Богу, мне посчастливилось найти вас. Я боялся, что вы где-нибудь в центре Африки, где нам трудно было бы отыскать вас.

   Пока он говорил, я оглядел их обоих. Со времени последней нашей встречи Сэвэдж почти совсем не изменился, но с лордом Рэгноллом произошла большая перемена. В его глазах появилась какая-то тень. У рта образовалась глубокая складка. На всем его красивом лице лежала печать страдания.

   - Через неделю вы уже не застали бы меня, - заметил я, пожимая им руки.

   Мы вошли в дом.

   - Как раз время завтракать, - продолжал я, - и, к счастью, у меня есть хорошая треска и нога дикой козы. Еще два прибора, бой!*

   ______________

   * Так называют туземную мужскую прислугу во всех восточных странах (англ. - мальчик).

  

   - Пожалуйста, один, сэр. Я позавтракаю потом, - смущенно сказал Сэвэдж.

   - Ну, эти церемонии в Африке придется оставить, - пробормотал я, однако больше не настаивал. Для Ханса и нескольких других туземцев, глядевших на нас в открытое окно, вид важного мажордома, почтительно стоявшего за нашими креслами и разливавшего простой джин с таким видом, будто это было тонкое дорогое вино, было интересным зрелищем.

   Покончив с завтраком, мы вышли на веранду покурить, оставив Сэвэджа завтракать в одиночестве.

   После завтрака Сэвэдж был послан на таможню за вещами, и мы с лордом Рэгноллом остались вдвоем.

   - Скажите, что привело вас в Африку? - спросил я.

   - Несчастье, - ответил лорд Рэгнолл.

   - Неужели ваша жена умерла?

   - Не знаю. Во всяком случае, она потеряна для меня.

   - Один раз это чуть не произошло.

   - Да, когда вы спасли ее. О, если бы вы были с нами, Кватермэн! Тогда, быть может, ничего не случилось бы. Восемнадцать месяцев мы жили счастливо. У нас был прелестный ребенок. Часто жена говорила, что наше большое счастье даже пугает ее. Однажды, когда я охотился, она собралась навестить недавно обвенчавшихся Скрупов. Отправилась она без кучера в маленькой коляске, запряженной пони, взяв с собой кормилицу с ребенком. Лошадь была смирная, как овца. Проезжая местечко, лежавшее вблизи Рэгнолл-Кэстла, они встретили бродячий зверинец, переезжавший на новое место. Впереди зверинца шел огромный слон, который, как я узнал впоследствии, был дурного нрава и не терпел, когда ему ехали навстречу. Вид коляски или, быть может, красной мантии моей жены, привел животное в ярость; оно подняло хобот и громко затрубило. Испуганная лошадь шарахнулась в сторону, но коляску не опрокинуло и не причинило никому вреда. Тогда, - тут лорд Рэгнолл сделал паузу, - дьявол в образе этого слона протянул свой хобот, выхватил ребенка из рук кормилицы и бросил его высоко в воздух. Потом торжествующе затрубил и продолжил свой путь, не причинив ни моей жене, ни кормилице никакого вреда. За городом он взбесился и был застрелен.

   - Какой ужас, - прошептал я.

   - Дальше последовало еще худшее. Утрата ребенка так потрясла мою жену, что она потеряла рассудок. Целыми часами она сидела, улыбаясь и перебирая красные камни, подаренные ей Харутом и Марутом. По временам она обращалась к ребенку, словно он находился возле нее. Ах, Кватермэн! Как тяжело было на нее смотреть! Я делал все, что мог. Ее лечили лучшие врачи Англии, но бесполезно. Оставалась только надежда на то, что болезнь пройдет так же внезапно, как и появилась. Врачи говорили, что перемена места может оказать на нее хорошее влияние и, в частности, указывали на Египет.

   Однажды утром жена спросила меня:

   - Джордж! Когда же мы поедем в Египет? Едем поскорее!

   Эти слова внушили надежду врачам, и они убедили меня не перечить ей. Мы отправились в Египет в сопровождении леди Лонгдэн. В Каире я нанял большой пароход с отборным экипажем и под охраной четырех солдат мы отправились вверх по Нилу. В течение месяца к своей великой радости я заметил, что у жены постепенно стали появляться признаки прояснения рассудка. Она проявляла большой интерес к древней скульптуре и храмам, о которых много читала, когда была здоровой. Однажды, за несколько дней до катастрофы, она указала мне на изображение Изиды и Горуса и сказала:

   - Посмотри, Джордж, вот святая мать и святое дитя, - и поклонилась ему.

   За день до катастрофы моя жена была странно спокойна. Она все время сидела на палубе, любуясь стоявшим на берегу храмом, высеченным в скале, со статуями, словно охранявшими его. Потом она долго смотрела на расстилавшуюся перед ее глазами пустыню, по которой на верблюдах двигались арабы.

   Послушав пение суданских певцов, мы отправились спать раньше обыкновенного, так как в этот вечер не было луны. Жена жила со своей матерью в большой каюте на корме. Моя каюта была рядом с ними по одну сторону, а по другую находилась каюта сиделки. Экипаж и стража помещались на носу. С парохода на берег была перекинута сходня, на которой стоял часовой. Ночью задул шамсин*, но я не слышал его, заснув весьма крепко, как и все остальные, включая, вероятно, и часового. На рассвете меня разбудил испуганный голос леди Лонгдэн, стоявшей у дверей моей каюты и спрашивавшей, не знаю ли я, где Люна. Оказалось, что моя жена уже давно ушла из каюты. Мы обыскали весь пароход, но она исчезла бесследно. Я передал дело в руки египетской полиции, начались энергичные поиски, но и они не дали никаких результатов. Тогда возникло предположение, что жена упала в воду и утонула, а тело ее унесло быстрое течение Нила. В этом была убеждена и египетская полиция, которая, несмотря на обещанную мной награду в тысячу фунтов за обнаружение хотя бы тела моей жены, отказалась от дальнейших поисков.

   ______________

   * Ветер; то же, что и самум в Сахаре.

  

   - Вы говорите, что в эту ночь дул ветер? Я полагаю, что он легко мог уничтожить все следы на песчаном берегу, - заметил я.

   - Что вы хотите этим сказать? - спросил лорд Рэгнолл.

   - У меня нет оснований утверждать что-либо, но мне кажется, что ваша жена не утонула и жива сейчас.

   - Но где она?

   - Об этом надо спросить наших старых знакомых, Харута и Марута, - ответил я.

   - Вы думаете, что она похищена этими негодяями?

   - Мне кажется, что это так, хотя "негодяи" - слишком сильное выражение. Наверное, они честные люди. Не забывайте, что они служат своему богу, да еще такому, которому угрожает другой бог.

   Тут я рассказал лорду Рэгноллу обо всем, что слышал Ханс от старой женщины в Беза, столице мазиту. Он слушал меня с глубочайшим интересом.

   - Это удивительная история, - заметил он, когда я окончил свой рассказ. - Но не обратили ли вы внимание на то, что наш ребенок погиб из-за слона?

   - Да, это странное совпадение сильно поразило меня, - ответил я, но не желая больше говорить об этом ужасном случае, я попросил лорда Рэгнолла продолжить свой рассказ.

   - Рассказ мой близится к концу, - сказал лорд Рэгнолл. - Утрата сначала ребенка, потом жены, которая была для меня всем, сильно потрясла меня. Жизнь потеряла всякий смысл. Вскоре по возвращении в Англию я решил покончить с собой. Я уже написал необходимые письма и приготовил пистолет, как вдруг блеснула искра надежды... Я позвал Сэвэджа и приказал ему взять места на нервом почтовом пароходе, отходящем в Африку, затем приобрел у оружейников большой запас различного оружия - и вот мы здесь.

   - Да, - задумчиво повторил я, - вы здесь. И с вами запас снаряжения, которого, пожалуй, хватит на целый полк, - прибавил я, указывая на огромную телегу, доверху наполненную багажом, и целую толпу носильщиков-кафров с отдельными тюками, которые под предводительством Сэвэджа остановились у ворот моего дома.

  

  

   Вечером, когда багаж был разобран и заперт в небольшом сарае, мы с лордом Рэгноллом продолжили наш разговор. Перед этим мы распаковали часть оружия - превосходный набор дорогих охотничьих ружей всех видов, годных для охоты на слонов включительно. Вид их, расставленных вдоль стен моей гостиной, привел старого Ханса в большой восторг. Он долго рассматривал их, поглаживая рукой и давая каждому из них особое название, как будто это были живые существа.

   - С таким оружием, - говорил он, - баас может убить самого дьявола. Пусть баас поставит к ним Интомби, - прибавил он.

   "Интомби" было мое старое любимое ружье, почти игрушечное по размерам, однако не раз в прошлом хорошо мне послужившее. Я перевел эти слова лорду Рэгноллу. Он расхохотался, чему я был весьма рад, так как давно не видел его даже улыбающимся.

   Также в дополнение к охотничьему оружию в багаже было не менее пятидесяти военных крупнокалиберных винтовок системы Снайдерса с большим запасом патронов.

   Лорду Рэгноллу едва удалось добиться их провоза через таможню.

   В этот вечер я перед сном рассказал лорду Рэгноллу о своем злосчастном председательстве в золотопромышленной компании "Доброго доверия" и ее печальном конце.

   - Вы - величайший в мире стрелок, охотник и исследователь, - заметил лорд, - но что касается таких дел, как коммерция... Однако я до известной степени благодарен этому мошеннику Джэкобу.

   Затем он задал мне ряд вопросов, касавшихся этого дела, и сделал несколько заметок в своей записной книжке. Последнее мне показалось несколько странным, но я ничего не сказал.

   Спустя несколько дней мне стала ясна причина этих вопросов и заметок.

   Однажды утром я нашел на своем столе целый ворох писем, вид которых привел меня в ужас, напомнив о проклятой компании. Однако делать было нечего, я взял одно из них и распечатал.

   Оно было от того самого акционера, который на общем собрании предложил всем выразить мне доверие. Читая его, я чуть не упал в обморок. Вот его содержание:

   "Милостивый Господин!

   Когда я помешал свои деньги в золотопромышленную компанию "Доброго доверия", я знал, что кладу их в надежное место. Теперь, получив от вашего поверенного чек, по которому мне до копейки уплачивается все, что я вложил в дело, я могу сказать одно: да благословит вас Бог, м-р Кватермэн!"

   Я вскрыл другое письмо, третье, четвертое... Везде содержание было примерно одно и то же.

   Ничего не понимая, я вышел на крыльцо, где навстречу мне попался Ханс, державший в руках письмо, которое он попросил меня прочесть.

   Письмо было от известного местного нотариуса.

   "Посылая вам, - писал он, - от имени Аллана Кватермэна, эсквайра, чек на шестьсот пятьдесят фунтов, каковая сумма стоит на вашем счету в книгах компании "Доброго доверия", мы имеем честь просить вас подписать и переслать нам обратно прилагаемую расписку".

   И к письму был приложен чек на шестьсот пятьдесят фунтов!

   Я объяснил Хансу, в чем дело, и прибавил:

   - Ты получил свои деньги обратно, но я не посылал их и не знаю, откуда они.

   - Это деньги, баас? - спросил Ханс, с подозрением разглядывая чек. - Это очень похоже на ту бумагу, за которую я заплатил деньги.

   Я снова объяснил Хансу значение чека.

   - Хорошо, - сказал он, - пусть баас спрячет эту бумагу у себя, иначе мне захочется купить джину.

   - Нет, - возразил я, - ты должен выкупить свою ферму и купить себе новую. Теперь тебе незачем идти со мной в страну кенда.

   Ханс на минуту задумался, потом решительно взял чек и хотел разорвать. Я едва успел удержать его.

   - Если баас хочет прогнать меня из-за этой бумаги, я сделаю ее малой и проглочу.

   - Ты старый глупец, - сказал я, отбирая у него чек.

   Наш разговор был прерван появлением Самми, моего бывшего повара, торжественно начавшего благодарственную речь. Я обратился в поспешное бегство, но у ворот столкнулся с новым акционером, за которым шло еще двое. Я спасся от них в своей комнате, где среди кучи полученных писем увидел еще одно, не вскрытое. Машинально я распечатал его и пробежал глазами. Оно слово в слово повторяло письмо, полученное Хансом, только вместо "м-р Ханс Готтентот" стояло мое имя, и приложенный к нему чек был на тысячу пятьсот фунтов, - сумму, которую я вложил в дело.

   Мне стало все ясно.

   Очевидно, феей, обратившей наши ничего не стоящие шеры в банковые билеты, был не кто иной, как лорд Рэгнолл.

   Тогда я поспешно разыскал его и торжественно объявил, что мне очень нужно с ним поговорить.

   - Мой друг, если вы позволите мне называть вас так, - весело ответил лорд Рэгнолл, - мне было нетрудно сделать это, так как вся затраченная сумма меньше моего ежемесячного дохода. Мне очень хотелось, чтобы вы, отправляясь в наше опасное путешествие, были свободны от всяких денежных забот. Я прошу вас больше не вспоминать о таких пустяках. Смотрите на это, как на прихоть богатого человека.

   - Мне трудно согласиться с вами, лорд Рэгнолл, - сказал я.

   - А вспомните, Кватермэн, как вы поступили с выигранными на пари двустами пятидесятью фунтами, которые имели для вас в сто раз большее значение. Но чтобы не поднимать больше этого вопроса, я прошу вас считать эти деньги жалованьем, уплаченным вам вперед за участие в рискованной экспедиции.

   Потом мы приступили к обсуждению деталей нашего путешествия. Деньги теперь не имели значения, и нам можно было выбирать любой путь.

   Не остановившись ни на одном, я открыл окно и свистнул. Через минуту в комнату вошел Ханс. Он уселся на корточках на полу в стороне от нас. Я предложил ему табаку, он набил свою трубку и закурил. Затем я рассказал Хансу о нашем споре в выборе пути в землю кенда.

   Он выслушал меня внимательно, потом попросил маленький стаканчик джину и, опорожнив его одним глотком, сказал:

   - Я думаю, баас, что не стоит идти через Кильву, где нам могут встретиться работорговцы, которые захотят отомстить за урок, полученный ими в последний раз. Путь через страну зулусов долог, но легче, ибо имя Макумацана хорошо известно там. Не надо брать с собой много людей; нужно взять только две повозки и несколько погонщиков, которых можно всегда отправить назад, когда они станут не нужны. Из Земли зулусов можно послать послов к мазиту, которые любят бааса. Их король вышлет нам навстречу носильщиков. Со многими людьми путь будет труднее, чем с немногими. Кроме того, если с нами будет много вооруженных людей, народ кенда подумает, что мы хотим воевать с ним. Если нас будет мало, они скорее позволят нам уйти с миром. Пусть баас и лорд Игеза простят меня, если мои слова глупы.

   Тут я должен заметить, что туземцы дали лорду Рэгноллу прозвище "Игеза", что по-зулусски означает "красивый". Сэвэджа они почему-то окрестили "Бена", что значит "выпяченная грудь". По всей вероятности, это прозвище было дано ему за горделивую осанку. Обсудив план, предложенный Хансом, мы нашли, что он самый лучший, и приняли его.

   Спустя две недели, закончив необходимые приготовления, мы покинули Дюрбан и направились по песчаной дороге в Землю зулусов.

   Наш багаж и припасы были уложены на двух прочных полукрытых повозках, которые по ночам служили нам великолепными спальнями. Ханс поместился на месте кучера одной из этих повозок. Лорд Рэгнолл, Сэвэдж и я ехали верхом на выносливых лошадках, привычных к стрельбе.

   Перед отъездом у нас произошло маленькое приключение.

   Сэвэдж, который не захотел сменить свой черный сюртук на более удобное платье, попытался сесть на лошадь не с той стороны, с какой следовало. Лошадь, удивленная таким обращением, шарахнулась в сторону, и бедный Сэвэдж кувырком полетел на землю. Мы уже думали, что этим и закончится его путешествие, как вдруг он вскочил на ноги с необыкновенным проворством и начал прыгать и кричать:

   - Снимите ее! Убейте ее!

   Скоро выяснилось, в чем было дело.

   Лошадь испугалась спящей ехидны, которая, свернувшись, лежала на песке, а Сэвэдж упал на последнюю и раздавил ее.

   - Я ненавижу змей! - восклицал он, убедившись, что ехидна мертва, - а они постоянно попадаются мне. Это дурная примета, - печально прибавил он.

   - Напротив, хорошая, - возразил я, - так как вы раздавили змею, а не она ужалила вас.

   После этого кафры дали Сэвэджу новое очень длинное имя, которое означало: Тот-который-садится-на-змей-и-делает-их-плоскими".

   Мы снова сели на лошадей.

   Я обернулся и бросил последний взгляд на свой домик, где у ворот стоял мой старый садовник Джэк, который, хныкая, прощался со мной. Я помахал ему на прощание рукой и присоединился к лорду Рэгноллу, ожидавшему меня.

   - Я боюсь, - сказал он, - что вам очень грустно покидать свой дом и идти навстречу неведомым опасностям.

   - Не более грустно, чем бывало прежде, - ответил я, - так как опасности - мой насущный хлеб. Но ведь и вас ожидают те же опасности.

   - Для меня, Кватермэн, это часть надежды. Поэтому я теперь гораздо счастливее, чем был в последнее время. И все благодаря вам, - прибавил он, протягивая мне руку, которую я крепко пожал.

  

  

   Я не стану долго останавливаться на подробностях нашего путешествия в Землю кенда, по крайней мере, первой части его. Правда, на этом пути у нас было несколько охотничьих и других интересных приключений, но мне предстоит рассказать много еще более интересного. Скажу только, что несмотря на внутренние междоусобицы зулусов, мы пересекли их страну без особых затруднений. Здесь мое имя пользовалось большим уважением, и все партии объединились, чтобы помочь нам.

   Отсюда я отправил посланцев к королю мазиту сообщить, что его собираются посетить старые друзья "Макумацан" и "Свет-во-мраке".

   Зная, что, дойдя до реки Лубы, мы не сможем переправить через нее наши повозки, я просил короля мазиту выслать нам навстречу к условленному месту сотню носильщиков с соответствующей охраной.

   Посланные взялись исполнить это поручение за плату по пяти штук мелкого скота каждому. В случае, если они погибнут в пути, плата должна была быть передана их семьям.

   Этот скот мы оставили на попечении у одного вождя, приходившегося им родственником.

   Случилось так, что двое из посланных погибли в пути. Один из них из-за болезни, полученной при переходе через болото, другой от зубов голодного льва.

   Однако третьему удалось преодолеть трудный путь и исполнить наше поручение.

   Чтобы дать отдых измученным быкам, мы сделали остановку на две недели в северной части Земли зулусов. Потом снова двинулись вперед, идя путем, знакомым мне и Хансу.

   С нами было несколько зулусов-носильщиков. Кормить их было довольно трудно, так как большая часть нашего скота пала от укусов мухи це-це, и нам пришлось бросить одну из повозок.

   Наконец мы достигли берега реки Лубы и разбили лагерь у трех высоких скал, где нас должны были найти мазиту.

   Из-за дождей река сильно разлилась, и переправа через нее оказалась невозможной.

   Прошло четыре дня.

   Каждое утро я влезал на самую высокую скалу и разглядывал в бинокль обширное пространство, поросшее кустарником, в надежде увидеть приближающихся к нам мазиту.

   Во нигде не было видно ни души, и на четвертый вечер, заметив убыль воды в реке, мы пришли к решению переправиться на следующее утро на противоположный берег. Последнюю повозку было решено отправить с носильщиками обратно в Наталь.

   Но тут возникло новое затруднение. Никакие обещания награды не могли заставить зулусов омочить ноги в воде реки Луба, которую они объявили "тагати" (заколдованной) для народа их крови.

   Я указал им, что трое посланных к мазиту перешли уже через эту реку. Носильщики возразили мне, что то были полукровные зулусы, и, хроме того, они наверное погибли. Как я уже упоминал, двое из троих посланных погибли, конечно, случайно, а не из-за магических свойств реки Лубы. Однако эта гибель, вероятно, сильно укрепила наших носильщиков в их убеждении. Так сохраняются суеверия в Африке. Сами мы были не в состоянии переправить наш багаж, и я очень обрадовался, когда на пятую ночь в повозку, где спали мы с лордом Рэгноллом, явился Ханс и сообщил, что он слышал голоса людей на отдаленной стороне реки. Как он мог что-либо услышать сквозь рев бегущей воды, я так и не понял.

   На рассвете мы взобрались на скалу, и когда туман рассеялся, я увидел на другой стороне реки около сотни человек, в которых по одеянию и копьям узнал мазиту.

   Увидев меня, они издали веселый крик и бросились в воду, держась друг за дружку, чтобы не дать быстрому течению унести себя. Глупые зулусы схватились за копья и выстроились на берегу. Мне едва удалось отогнать их на приличное расстояние.

   - Жаль, - угрюмо сказал их предводитель, - пройти такой путь и не сразиться с этими собаками мазиту.

   Когда мазиту подошли ближе, я к своему удовольствию увидел во главе их своего старого друга Бабембу, одноглазого вождя, с которым Ханс и я пережили в прошлом множество разнообразных приключений. Выйдя на берег, Бабемба радостно приветствовал меня.

   - О, Макумацан, - говорил он, - мало у меня было надежды снова увидеть твое лицо. Тысяча приветов тебе и "Свету-во-мраке"!

   Я представил Бабембе лорда Рэгнолла и Сэвэджа именами "Игеза" и "Бена".

   Он некоторое время внимательно рассматривал их.

   - Это, - сказал он, указывая на лорда Рэгнолла, - великий господин. А этот, - прибавил он, указывая на Сэвэджа, который был одет лучше нас всех, - петух в перьях орла.

   Ханс украдкой засмеялся на последнее замечание, но я счел лучше не переводить его Сэвэджу.

   За завтраком, приготовленным "Петухом в перьях орла", который был, между прочим, превосходным поваром, я узнал все новости. Бауси, король Мазиту, умер, и ему наследовал один из его сыновей, которого я знал, тоже носивший имя Бауси. Город Беза был восстановлен после пожара и сильно укреплен. Работорговцы больше не появлялись. Между прочим, я узнал о гибели двоих наших посланных.

   Третий вернулся вместе с Бабембой.

   После завтрака я отправил обратно зулусов, дав каждому по подарку и поручив им отвезти в Наталь нашу повозку. Они пропели прощальную песню и удалились, бросая на мазиту свирепые взгляды. Я рад был, что эта встреча обошлась без кровопролития.

   Потом мы стали наводить переправу. Дело было быстро налажено, так как мазиту работали как друзья, а не как наемники.

   Переправившись через Лубу, мы двинулись в дальнейший путь и приблизительно через месяц достигли города Беза, где нас ждал торжественный прием.

   Бауси II во главе большой процессии вышел нам навстречу к южным воротам города, памятным мне по одной битве.

   Вечер мы провели в большом доме для гостей, где король, молодой человек с симпатичным лицом, и старый Бамбемба устроили "индаба" - пиршество в честь нас. Король осведомился, как долго мы намерены пробыть в Безе, и выразил надежду, что наше посещение продлится подольше. Я ответил, что мы скоро двинемся дальше в путь на север в Страну кенда и просил его дать нам носильщиков до крайних границ его владений.

   При упоминании имени кенда он удивленно посмотрел на меня, а Бабемба воскликнул:

   - О, Макумацан! Разве безумие охватило тебя? Поистине ты стал безумным!

   - Ты то же самое говорил, Бабемба, когда мы через озеро ездили в город Рика; однако мы счастливо вернулись оттуда, - сказал я.

   - Верно, Макумацан, но разве можно сравнивать народ кенда с понго, которые перед ними маленькая звезда перед лицом солнца?

   - Что ты знаешь о них? - спросил я, рассказав ему, что слышал от Ханса и Харута с Марутом, опустив, однако, все касающееся леди Рэгнолл.

   - Это все правда, - сказал Бабемба, когда я окончил свой рассказ, - кенда - сильный, многочисленный и жестокий народ. Их король носит имя "Симба", что значит "лев". У них все короли носили это имя. Симба правит черными кенда, у которых бог Джана. Белыми кенда, которые похожи на арабов, правят жрецы. Всякого, кто попадет в их страну, они убивают с мучениями или, ослепив, пускают в пустыню, которая окружает их страну, где он и погибает. Я слышал, что белые кенда разводят животных, называемых верблюдами, и продают их арабам, живущим на север от их страны. Не ходи к ним, Макумацан. Если тебе удастся пройти через пустыню, - черные кенда убьют тебя. Если ты спасешься от них, - тебя убьет Симба. Минуешь Симбу, - убьет Джана, а если не Джана, - убьют жрецы белых кенда своим колдовством.

   - А все-таки надо попытаться, - ответил я на это.

   - Спросите у него, есть ли там змеи? - сказал Сэвэдж.

   - Да, Бена! Да, петух в перьях орла! - ответил Бабемба. - Я слышал, что у белых кенда есть храм, который охраняет такая змея, какой нет нигде во всем мире.

   - Тогда, - заметил Сэвэдж, - этот храм не принадлежит к числу тех, где я буду молиться.

   Увы! Он даже не подозревал, что его ожидало в будущем.

   Потом мы подняли вопрос о носильщиках. После некоторого колебания Бауси II, только из большого расположения к нам, согласился дать нам своих людей, взяв с нас торжественное обещание отпустить их, дойдя до пустыни, "чтобы они избегли нашей участи".

   Через четыре дня мы тронулись в путь в сопровождении ста двадцати носильщиков под предводительством самого Бабембы, который заявил, что хочет последним видеть нас живыми на этом свете.

   Накануне выступления Ханс оставил на попечение Бабембы свое завещание, "как делают белые люди", касавшееся шестиста пятидесяти фунтов, оставленных на хранение в дюрбанском банке.

   За час до того, как мы оставили город Беза, я услышал плач и стенание, доносившееся с городской площади. Выйдя узнать в чем дело, я встретил около сотни женщин, осыпанных золой, которые приветствовали меня заунывным пением. За ними стояло почти все остальное население города.

   Ханс объяснил мне, что они поют песню смерти, чтобы предупредить небо о нашем скором прибытии туда.

   Признаться, все это довольно скверно действовало мне на нервы.

   Итак, мы снова двинулись в путь, и месяц спустя уже проходили мимо большого озера, где находился остров (если то был остров) понго.

   Потом шли все на север путем, известным Бабембе, потом малонаселенной страной, обитатели которой не знали земледелия даже в самой первобытной его форме.

   Пройдя еще миль сто, мы встречали только кочевников, - низкорослых бушменов, живущих исключительно охотой и пользующихся отравленными стрелами.

   Один раз они напали на нас и убили двух мазиту своими стрелами, против яда которых нет никаких средств. При этом Сэвэдж проявил удивительную храбрость. Он выскочил из-за прикрытия и, дав промах из обоих стволов на расстоянии пяти ярдов по бушмену, схватил его и притащил к нам. Пленник оказался чем-то вроде вождя.

   Ханс, знавший немного язык бушменов, сказал ему, что если нас не перестанут тревожить, мы повесим его. Бушмен что-то закричал своим товарищам, после чего нас оставили в покое.

   Пройдя Землю бушменов, мы дали свободу нашему пленнику.

   Постепенно местность становилась все более и более бесплодной, лишенной всяких признаков жизни, и, наконец, мы дошли до настоящей пустыни.

   Недалеко от края этой необъятной пустыни находился оазис с источником воды.

   Дальше идти было невозможно, так как мазиту наотрез отказались сопровождать нас в пустыне. Не зная, что делать, мы расположились лагерем в оазисе и стали ждать.

   Окрестные места оказались просто раем для охотников. Они изобиловали крупной и мелкой дичью, днем пасущейся у богатой сочной травой окраины пустыни, а по вечерам приходившей к источнику на водопой. В числе других животных попадались слоны в таком большом количестве, что я надеялся, - в случае, если невозможно будет продолжать наше путешествие, добыть здесь много слоновой кости.

   Слоны совершенно не боялись людей и подпускали нас к себе на очень близкое расстояние. Я убил нескольких, чтобы отослать их клыки в подарок королю мазиту. Даже Сэвэдж застрелил одного слона (прицелившись в другого) на расстоянии пяти шагов.

   Так прошло четырнадцать дней. Нам надоело наше неопределенное положение, да и мазиту, питаясь исключительно мясом, соскучились по растительной пище.

   Мы устроили совещание.

   Старый Бабемба заявил, что не может дольше удерживать своих людей, настаивающих на возвращении домой, и спросил нас, зачем мы сидим здесь "как камни".

   Я ответил, что мы ожидаем проводников, обещанных нам знакомыми кенда.

   На это Бабемба возразил, что кенда, насколько ему известно, живут за сотни миль отсюда и что они никак не могут знать о нашем пребывании здесь при отсутствии сообщения через пустыню. Я попросил лорда Рэгнолла высказать свое мнение и объяснить, что идти одним через пустыню - значит идти на верную смерть, а обратный путь немыслим без помощи мазиту.

   Лорд Рэгнолл пришел в сильное волнение и, отозвав меня в сторону, заявил, что, желая по известным мне причинам попасть в Страну кенда, он, несмотря ни на что, останется здесь.

   - Это означает, что мы все останемся здесь, - сказал я. - Сэвэдж и я не покинем вас, Ханс не покинет меня, хотя и считает нас безумными.

   - Я останусь один... - начал было лорд Рэгнолл, но я так посмотрел на него, что он не закончил фразы. Наконец мы пришли к такому соглашению:

   Бабемба, поговорив со своими людьми, согласился подождать еще три дня. Если за это время ничего не случится, мы уйдем назад миль на пятьдесят, остановимся в местах, изобилующих слонами и, добыв сколько можем унести слоновой кости, вернемся в Землю мазиту.

   Три дня прошли.

   Я уже был уверен, что избежал нелепого и опасного приключения, между тем как лорд Рэгнолл с каждым часом становился все мрачнее.

   Третий день был посвящен завязыванию тюков, так как на рассвете следующего дня мы, согласно условию, должны были двинуться в обратный путь.

   Однако судьба решила иначе.

   Часа в два ночи меня разбудил Ханс, спавший за моей хижиной.

   - Пусть баас откроет глаза и поглядит, - говорил он испуганным голосом, - там снаружи два призрака ожидают бааса.

   Я поднялся и осторожно выглянул из шалаша. В пяти шагах от него при свете луны я увидел две фигуры в белых одеяниях, неподвижно сидевшие на земле.

   Страх ох