Хаггард Генри Райдер - Дитя из слоновой кости

аш разговор перешел на предстоящую свадьбу, и я не преминул выразить мисс Холмс свои наилучшие пожелания и уверенность, что ее счастье всегда будет так же безоблачно, как и сейчас.

   - Благодарю вас, - сказала она, - но не кажется ли вам, что эта безоблачность - дурное предзнаменование. Ведь будущее так же скрыто от нас, как и мой портрет в рабочей комнате лорда Рэгнолла, в чем вы тоже видите дурное предзнаменование.

   - Откуда вы это знаете? - спросил я, пораженный этим замечанием.

   - Не знаю, м-р Кватермэн, но мне это известно. Ведь вы так думали, не правда ли?

   - Если даже так, - сказал я, уклоняясь от прямого ответа, - то что из этого следует? Хотя портрет и скрыт от посторонних глаз, но всегда можно отдернуть занавеску...

   - А вдруг однажды за этой занавеской окажется пустота?

   Некоторое время мы молчали.

   - Я не похожа на других... - снова начала мисс Холмс. - Что-то побуждает меня говорить с вами... Я никогда ни с кем не говорила так. Меня бы все равно не поняли. Моя мать, вероятно, нашла бы необходимым показать меня доктору. С самых ранних лет мне казалось, что я - какая-то тайна среди других тайн. С девяти лет это чувство приходило ко мне по ночам. У меня возникали какие-то видения, но они быстро изглаживались из памяти. Только две вещи я чувствую более или менее ясно. Одна - это какая-то странная, безотчетная тревога... Другая - то, что я, или часть меня имеет какое-то отношение к Африке, о которой я знаю только по книгам. Вот откуда у меня интерес к вам и Африке.

   - Я думаю, что ваша матушка была бы права относительно доктора, - заметил я.

   - Вы так говорите, но не верите в это, м-р Кватермэн.

   Тогда я, чтобы придать другое направление этому, по меньшей мере, странному разговору, начал рассказывать об Африке и между прочим упомянул об одном легендарном племени арабов или полуарабов, якобы живущем в восточной части Центральной Африки и поклоняющемся вечно юному ребенку.

   - Кстати, об арабах, - прервала меня мисс Холмс. - Я расскажу вам очень странную историю. Когда мне было 8 или 9 лет, я как-то играла в Кенсингтонском саду (мы тогда жили в Лондоне) под присмотром бонны. Она беседовала с каким-то молодым человеком, которого называла кузеном, а я катала обруч по траве. И вдруг из-за дерева вышли двое одетых в белые одеяния мужчин с тюрбанами на голове. У старшего были блестящие черные глаза, крючковатый нос и длинная седая борода. Лицо младшего я помню плохо. Кожа у них была смуглая, но во всяком случае это были не негры. Вдруг мой обруч упал у ног старшего мужчины; я остановилась, не зная, что делать. Старик наклонился, поднял обруч, но не вернул его мне. Он что-то сказал другому, указывая на родинку в виде полумесяца на моей шее (из-за этой родинки отец назвал меня Люной). "Как твое имя, маленькая девочка?" - спросил старик на ломаном английском языке.

   - Люна Холмс, - ответила я.

   Тогда он достал из кармана ящичек и дал мне из него нечто вроде конфеты. Я очень любила сладости и положила это в рот. Потом старик покатил обруч и сказал мне: "Лови его". Я побежала за обручем, но вдруг все исчезло у меня из глаз, точно скрывшись в тумане. Я очнулась на руках бонны. Люди в белых одеяниях исчезли. Bсю дорогу домой бонна бранила меня за то, что я взяла лакомство от незнакомых людей и грозила пожаловаться родителям. Я еле упросила ее молчать о случившемся. Вскоре она покинула нас и вышла замуж, по всей вероятности, за "кузена". Но после этого приключения я начала думать об Африке.

   - Вы больше никогда не встречали этих людей?

   - Никогда.

   В это время я услышал сердитый голос леди Лонгдэн.

   - Мне очень жаль, Люна, прерывать ваш интересный разговор, но мы все ожидаем тебя.

   К своему великому ужасу я увидел, что все, кроме нас, уже встали из-за стола.

   Я был очень смущен. Вспомнив, что ничего не ел, я потихоньку сел поближе к портвейну и, подкрепившись финиками, прошел за другими в гостиную, где уселся как можно дальше от мисс Холмс и занялся рассматриванием альбома с видами Иерусалима.

   Вскоре ко мне подсел лорд Рэгнолл, который завел разговор об охоте на крупного зверя и между прочим спросил мой постоянный адрес в Африке. Я указал Дюрбан и в свою очередь поинтересовался, зачем ему мой адрес.

   - Потому что мисс Холмс постоянно бредит Африкой, и я жду, что мне в один прекрасный день придется попасть туда, - печально ответил лорд Рэгнолл.

   Это были пророческие слова. Наш разговор был прерван леди Лонгдэн, подошедшей пожелать аюкойной ночи своему будущему зятю, так как она чувствовала себя не совсем здоровой. Большинство гостей, несмотря на то, что было всего десять часов, собрались ехать домой.

  

  

   Проводив гостей, лорд Рэгнолл вернулся ко мне и спросил, что я предпочитаю: играть в карты или слушать музыку. Едва я ответил, что не выношу даже вида карт, как к нам подошел м-р Сэвэдж и почтительно осведомился у его светлости, кто из гостей носит имя "Хикомазани".

   Лорд Рэгнолл удивленно посмотрел на него и спросил, не пьян ли он.

   - Два каких-то иностранца в белых одеждах, - сказал обиженным тоном Сэвэдж, - стоят у замка и желают говорить с м-ром Хикомазани. Я им сказал, чтобы они уходили прочь, но они уселись на снег и объявили, что будут ждать Хикомазани.

   - Позвольте, - вмешался я, - мое африканское прозвище "Макумацан". Быть может, м-р Сэвэдж неправильно произнес это имя. Могу ли я взглянуть на этих людей?

   - На дворе очень холодно, м-р Кватермэн, - ответил лорд Рэгнолл, - но подождите. Сэвэдж, эти люди сказали вам, кто они такие?

   - Должно быть, колдуны, ваша светлость. Когда я сказал, чтобы они уходили, я услышал в своем кармане шипение и, сунув туда руку, нашел там большую змею, которая исчезла, когда я бросил ее на землю. Потом у кухонной девушки из волос выскочила живая мышь. Девушка перед этим смеялась над их платьем, а теперь она в истерике.

   В это время к нам подошла мисс Холмс и спросила, о чем мы так оживленно говорим. Узнав, в чем дело, она стала просить лорда Рэгнолла позвать этих людей в гостиную.

   - Хорошо, - согласился лорд Рэгнолл, - позовите сюда ваших колдунов, Сэвэдж. Скажите им, что Макумацан ждет их и что все общество желает посмотреть их фокусы.

   Сэвэдж вышел, точно осужденный на тяжкое наказание. По его бледности можно было заключить, что бедняга сильно перепуган.

   Мы освободили место посреди комнаты и поставили вокруг кресла для зрителей.

   - Без сомнения, это индийские фокусники, - заметил лорд Рэгнолл, - они вырастят манговое дерево на наших глазах. Я, помню, видел это в Кашмире.

   В это время дверь широко распахнулась, и через нее поспешно прошел Сэвэдж, боязливо держать за свои карманы.

   - М-р Хирут, м-р Мирут, - объявил он.

   - Вероятно, Харут и Марут*, - заметил я, - я где-то читал, что это были величайшие маги. Очевидно, эти фокусники присвоили себе их имена.

   ______________

   * Имена учителей чернокнижия, упоминаемых в Коране.

  

   Вслед за Сэвэджем в гостиную вошли два человека. Первый был высокого роста с важным лицом восточного тина, длинной белой бородой, крючковатым носом и блестящими ястребиными глазами. Второй - ростом пониже и значительно моложе первого. Он обладал веселым живым лицом, маленькими черными глазами. Кожа у обоих была не очень темна; мне приходилось встречать более смуглых итальянцев.

   Во всем их облике чувствовалась какая-то особенная сила.

   Я вспомнил историю, рассказанную мне мисс Холмс и украдкой взглянул на нее. Она была необыкновенно бледна и немного дрожала. Но никто не замечал этого: внимание всех было поглощено пришельцами. Через некоторое время мисс Холмс овладела собой и, встретившись со мной взглядом, приложила палец к губам в знак молчания.

   Незнакомцы сняли свои меховые плащи, положили их на пол и остались в ослепительно белых одеяниях и с белыми тюрбанами на головах.

   - Сомалийские арабы высшего класса, - подумал я.

   Один из них запер двери. После этого, к величайшему моему изумлению, оба направились прямо ко мне, поставили свои корзины на пол и, подняв руки кверху, низко поклонились. Потом заговорили не по-арабски, как я ожидал, а на диалекте банту*, которым я владел в совершенстве.

   ______________

   * Негритянское племя.

  

   - Я, Харут, первый жрец и учитель белых людей кенда, приветствую тебя, о Макумацан! - сказал старший.

   - Я, Марут, жрец и учитель белых кенда, приветствую тебя, о Бодрствующий в ночи! - сказал младший.

   - Мы оба приветствуем тебя, который кажется малым, то велик, о господин с великим будущим! - вместе сказали они.

   - О, убивающий злых людей и зверей! - монотонно продолжали они. - Ты, кому назначено судьбой освободить нашу землю от страшного бича, мы кланяемся тебе и обещаем безопасность среди нас и в пустыне. Мы обещаем тебе великую награду.

   Они снова трижды поклонились мне и стали, скрестив руки.

   Я спросил их на банту, чего им, собственно, нужно.

   - О, Макумацан! - ответил старший. - Я пришел просить тебя оказать услугу нашему народу, - услугу, за которую ты получишь великую награду. Мы, белые кенда, народ Дитяти, воюем с черными кенда, нашими рабами, которые превосходят нас числом. Черные кенда чтут бога зла, дух которого живет в самом большом слоне в мире. Никто не может убить его, а он убивает многих и околдовывает еще больших. Пока жив этот слон, - имя его Джана, - ужас царит среди нас, народа Дитяти, ибо день за днем Джана истребляет нас. Если ты убьешь его, мы покажем тебе место, куда слоны уходят умирать; ты возьмешь себе сколько хочешь слоновой кости и будешь богат. Когда тебе будет нужно золото или слоновая кость, - которая то же, что и золото, - иди на север того озера, где живут понго, остановись у начала пустыни и назови имена Харута и Марута.

   - И назови имена Харута и Марута, - эхом повторил младший.

   Прежде чем я успел собраться с мыслями, чтобы ответить что-нибудь, загадочный Харут заговорил на ломаном английском языке как заурядный фокусник.

   - Богатые леди и джентльмены ждут представления от бедного фокусника из Центральной Африки. Хорошо, я покажу им, что умею. Вы хотите, чтобы выросло дерево? Можно. Только помните, что здесь нет никакой магии; это простые фокусы. Дайте мне блюдо.

   Представление началось. На покрытом покрывалом блюде чудесным образом выросло дерево, палки плясали сами собой, Марут свистнул, и из кармана Сэвэджа, стоявшего на значительном расстоянии от фокусников, снова выползла змея, которая потом обратилась в огонь. Зрелище было интересное, но, сказать правду, оно мало занимало меня - я видел много подобных фокусов. Я думал о словах Харута...

   Наконец фокусники окончили представление и под аплодисменты присутствующих стали собирать свои пожитки.

   - Наш господин Макумацан прав, считая все это пустяками, - заметил Харут, - простые фокусы, и только. Но что с этим джентльменом? - прибавил он, указывая на корчившегося в стороне Сэвэджа. - Брат Марут, посмотри, в чем дело.

   Марут подошел к Сэвэджу и освободил его от двух змей. Затем среди всеобщего хохота вытащил из его напомаженных волос большую дохлую крысу.

   - А! - воскликнул Харут, - змеи любят этого джентльмена. Но все это пустяки. Быть может, Макумацан желает посмотреть что-нибудь поинтереснее? Слона Джану, которого он убьет?

   - Охотно, - ответил я, - но как ты мне покажешь его?

   - Это очень легко, Макумацан. Надо вдохнуть немного курения кенда, и ты увидишь многое, если у тебя есть дар. Я уверен, что ты его имеешь, как и эта леди, - прибавил он, указывая на мисс Холмс.

   - Дакка, - презрительно сказал я, вспомнив об одном сорте индийской конопли, которой одурманивают себя туземцы во многих частях Африки.

   - О нет, это не дакка. Это табак, растущий только на земле кенда. Ты думаешь, это вздор. Погоди, ты увидишь, что это не так. Дайте мне спичку.

   Он взял щепотку табаку, положил его в небольшой деревянный кубок, который вместе с табаком достал из корзины, и сказал что-то своему товарищу Маруту. Тот вынул тростниковую флейту и заиграл на ней какую-то заунывную мелодию. Харут в свою очередь запел тихим голосом песню, из которой я не понял ни слова, и зажег табак. Бледно-синеватый дымок поднялся из кубка, распространяя довольно приятный запах.

   - Вдохни и расскажи нам, что увидишь, - сказал Харут. - Не бойся, это не опасно. Смотри!

   Он сильно вдохнул в себя дым, после чего на его лице появилось особенное выражение.

   Я стоял в нерешительности. Наконец любопытство и страх быть осмеянным за трусость одержали верх. Я взял кубок и поднес его к носу, в то время как Харут накинул мне на голову покрывало, из которого он обычно выращивал дерево манго.

   Внезапно передо мной возникла пелена тумана. Потом туман рассеялся, и перед моими глазами открылся африканский пейзаж: озеро, окруженное густым лесом. По небу, еще красному от солнечного заката, плыла полная луна. На восточном берегу озера было открытое, лишенное всякой растительности пространство, сплошь покрытое скелетами слонов. Кругом торчали желтые клыки, многие покрылись уже мхом, пролежав здесь, вероятно, целые столетия.

   Это было кладбище слонов, о существовании которого я слышал не раз - место, куда слоны приходят умирать, как это делала уже вымершая птица моа в Новой Зеландии. Вот появляется умирающий слон. Он останавливается, размахивая хоботом во все стороны. Потом медленно опускается на колени и замирает без движения. Вдруг на отдаленной скале появляются очертания огромного слона. В жизни я не видел такого гиганта. Он держит хоботом безжизненное тело женщины, волосы которой развеваются по ветру. В ее руках - ребенок, еще живой. Чудовище бросает тело на землю, хватает хоботом ребенка и, раскачав в воздухе, швыряет вверх. Покончив с ребенком, он направляется к умирающему слону и топчет его ногами. Затем подымает свой хобот, словно торжествующе трубя, и исчезает в лесу.

   Снова пелена тумана скрыла все перед моими глазами, и я очнулся.

   - Что вы видели? - спросил меня целый хор голосов.

   Я рассказал обо всем, умолчав о последней части. Оказалось, что все мое видение длилось не более десяти секунд.

   - Видел Джану? - спросил Харут. - Он убил женщину и ребенка, да? Это он делает каждую ночь. Вот почему белый народ кенда хочет убить его. Так Джана жив! Это нам и надо было узнать. Благодарю тебя, Макумацан! Теперь, быть может, прекрасная леди тоже желает посмотреть... - обратился он к мисс Холмс.

   - Да, - ответила она.

   - Я предпочел бы, Люна, чтобы вы не делали этого, - с беспокойством сказал лорд Рэгнолл.

   - Вот спички, - сказала мисс Холмс Харуту, который взял их с поклоном. Затем, положив в кубок табаку, Харут зажег его, осторожно покрыл голову мисс Холмс покрывалом и вручил ей дымящийся кубок. Через несколько секунд кубок и покрывало упали на пол, и мисс Холмс, широко раскрыв глаза, заговорила тихим голосом:

   - Я прошла долгий путь и нахожусь в другом мире. Кругом темно. Мне светит огонь кубка. Здесь нет ничего, кроме статуи нагого ребенка, вырезанной из желтой слоновой кости, и кресла из черного дерева. Я стою перед ребенком из слоновой кости. Он оживает и улыбается мне. На его шее ожерелье из красных камней. Дитя снимает ожерелье и надевает мне на шею. Потом указывает на кресло. Я сажусь. Все исчезло.

   Я слышал, как Харут, напряженно слушавший эти слова, тихо прошептал Маруту:

   - Священное Дитя получает Хранителя. Дух белых кенда снова нашел голос.

   Затем оба благоговейно склонились перед мисс Холмс.

   - Что за странное видение, - сказал лорд Рэгнолл, - дитя из слоновой кости... ожерелье... Что за вздор! Но теперь, я полагаю, представление окончено. Сколько я вам должен за него?

   - Ничего, о великий лорд, ничего. Это мы вам многим обязаны. Здесь мы узнали то, что хотели знать уже давно, ибо табак кенда говорит только новому духу. Прощай, великий лорд! Прощай, прекрасная леди! Прощай, Макумацан, до новой встречи, когда ты придешь убить Джану. Благословение Небесного Дитяти, посылающего дождь, защищающего от опасности, дающего здоровье и пищу! Благословение его на вас всех!

   С этими словами Харут и Марут надели плащи и направились к двери. Я проводил их, так как Сэвэдж был сильно напуган змеями.

   - Скажите, о люди из Африки, что все это значит? - спросил я, когда мы очутились во дворе.

   - Ты сам себе ответишь на этот вопрос, когда будешь стоять перед Джаной, - сказал Харут. - А теперь не пытайся узнать больше. Ты, который в свой час узнаешь все.

   - Не пытайся узнать больше, чтобы не было несчастья, - эхом повторил Марут, - ты, о Макумацан, который знает уже слишком много.

   - Теперь вернись в дом, - продолжал Харут, - здесь страшный холод. Передай прекрасной леди этот свадебный дар Дитяти.

   С этими словами он вручил мне сверток и исчез в темноте вместе со своим товарищем.

   Я вернулся в гостиную.

   - Они ушли, - сказал я лорду Рэгноллу, - и, уходя, передали свадебный подарок для мисс Холмс.

   Кто-то подал ножницы, сверток был вскрыт, и в нем оказалось ожерелье из красных камней. Это было рубиновое ожерелье и, судя по работе, очень старинное. Быть может, оно украшало шею какой-нибудь знатной египтянки или статую дитяти Горуса, сына Изиды.

   - Это то самое ожерелье, которое дитя из слоновой кости дало мне в видении, - спокойно сказала мисс Холмс, надевая подарок на шею.

  

  

   В эту ночь я не мог сомкнуть глаз. Может быть, от переутомления на охоте, или странных чувств, вызванных выступлением Харута и Марута.

   Время шло; я лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к бою башенных часов Рэгнолла (я ночевал в замке). Разные мысли приходили мне в голову.

   То мне казалось, что Харут и Марут просто пара заурядных плутов-арабов, каких я много повидал в африканских портах. То я думал о кладбище слонов и об огромной стоимости слоновой кости.

   Потом я подумал о древних египтянах (меня всегда интересовала их история), поклонявшихся дитяти Горуса, мать которого, Изида, "владычица тайн", символизировалась луной на ущербе. И по странному совпадению у мисс Холмс на груди был знак, похожий на такую луну.

   Вдруг меня охватил какой-то безотчетный страх - предчувствие, что с мисс Холмс непременно должно что-то случиться. Это чувство так овладело мной, что я встал, зажег свечу и поспешно оделся. У меня был всегда при себе заряженный двуствольный пистолет. Я осмотрел это оружие, вышел в коридор и встал за большими часами, глядя на освещенную луной дверь комнаты мисс Холмс. Прошло некоторое время. Я уже начал думать, в каком глупом положении рискую очутиться, если кто-нибудь случайно увидит меня. Вдруг дверь комнаты открылась, и на пороге показалась мисс Холмс, закутанная в пеньюар. Свет луны падал на ее лицо, и я понял, что она идет во сне.

   На шее у нее было рубиновое ожерелье - подарок таинственной пары. Мисс Холмс как тень пересекла коридор и скрылась из виду. Я последовал за ней, стараясь как можно меньше шуметь. Мы спустились по витой лестнице и вышли в сад, где мисс Холмс, словно влекомая вперед какой-то таинственной силой, ускорила шаги и направилась к рощице, в которой я за день до этого стрелял голубей. Я следовал за ней под прикрытием кустарников. На миг я потерял ее из виду. Потом снова увидел уже под дубом: она стояла, протянув руки к медленно приближавшимся двум фигурам, закутанным в плащи. В этих фигурах легко можно было узнать Харута и Марута. В стороне виднелись очертания кареты, слышался нетерпеливый стук лошадиных копыт о мерзлую землю.

   Я бросился вперед и встал между мисс Холмс и Харутом с Марутом.

   Мы не обменялись ни словом, так как все трое боялись разбудить спящую девушку, зная, что ее пробуждение могло повлечь опасные последствия.

   В руках моих противников блестели кривые ножи.

   Я направил пистолет в сердце Харута. Перевес был на моей стороне: я мог застрелить обоих прежде, чем их ножи достанут меня.

   - Ты победил на этот раз, о Бодрствующий в ночи! - тихо сказал Харут. - В следующий раз ты проиграешь. Эта прекрасная леди принадлежит нам, белому народу кенда, ибо она отмечена знаком молодой луны. Ее сердце услышало призыв Небесного Дитяти. Она вернется к нему. Теперь, пока она спит, уведи ее отсюда, о храбрый и разумный, так точно прозванный Бодрствующим в ночи!

   Они ушли. Вскоре послышался стук колес удалявшейся кареты.

   В первый момент у меня появилась мысль бежать за ними и подстрелить одну из их лошадей. Но тогда оставался только один заряд против двоих людей и, убив одного из них, я был бы безоружным перед другим. Кроме того, выстрелы могли разбудить мисс Холмс. Пришлось отказаться от преследования.

   Я подошел к спящей, осторожно взял ее за руку и повел обратно в замок. Проводив ее до комнаты, я запер за ней дверь и, прислушавшись, убедился, что она улеглась в постель.

   Теперь, уверенный, что мисс Холмс в безопасности, я сел за стол, стоявший в коридоре, и стал обдумывать, что делать дальше. Мой долг был немедленно уведомить о случившемся лорда Рэгнолла.

   Но как это сделать, не всполошив весь дом и не вызвав лишних разговоров? Сначала надо разбудить м-ра Сэвэджа, - подумал я. Я не знал, где его комната, но вспомнил, что, проводив меня спать и поговорив со мной о змеях, он на всякий случай указал звонок, проведенный к нему.

   Следуя вдоль провода и пройдя целый ряд лестниц и различных переходов, я наконец добрался до двери его комнаты и постучал в нее.

   - Кто там? - спросил м-р Сэвэдж с дрожью в голосе.

   - Я.

   - Кто это "я"? "Я" может быть Харум и Скарум, или того хуже!

   - Я, Аллан Кватермэн, идиот вы этакий, - прошептал я в замочную скважину.

   - Анна? Что за Анна? Уходите! Поговорим завтра.

   Я постучал в дверь энергичнее. Наконец Сэвэдж осторожно приоткрыл ее.

   - Господи! - воскликнул он. - Что вы делаете здесь, сэр, в такое время с пистолетом в руках? Или, может быть, это голова змеи? - вскричал он, испуганно отпрянув назад.

   - У меня важное и неотложное дело к его светлости, - нетерпеливо сказал я, - поскорее проводите меня к нему.

   Мы направились в спальню лорда Рэгнолла.

   - В чем дело, м-р Кватермэн? - спросил тот, зевая и приподнимаясь в постели. - Вам приснился кошмар?

   - Да, - ответил я, и когда Сэвэдж вышел, рассказал лорду Рэгноллу обо всем.

   - Господи! - воскликнул он, когда я окончил рассказ. - Если бы не ваше предчувствие и не ваша храбрость...

   - Дело не в этом, - прервал я его, - вопрос в том, что нам делать теперь. Попытаться задержать этих людей, или станем молчать обо всем и будем настороже?

   - Не знаю, что и сказать, - ответил лорд Рэгнолл, - если мы их поймаем, вся эта история будет как-то странно звучать на суде.

   - Конечно, - согласился я, - но, по-моему, следует сейчас же осмотреть место происшествия, пока дождь или снег не уничтожил следы.

   - Хорошо, - сказал лорд Рэгнолл, - мы возьмем с собой Сэвэджа. Это верный человек; он умеет молчать.

   Пока лорд Рэгнолл поспешно одевался, я рассказал Сэвэджу о случившемся. Он слушал меня, затаив дыхание.

   Убедившись, что мисс Холмс в своей комнате, мы спустились по витой лестнице и вышли в сад, тщательно запирая за собой все двери.

   Уже рассветало. Мы без труда рассмотрели следы туфель мисс Холмс, моих ног, лошадиных копыт и колес кареты. Кроме того, мы нашли полотняный мешок, в котором оказалось арабское женское платье, предназначавшееся, очевидно, для мисс Холмс.

   Когда Сэвэдж открывал мешок, к его великому ужасу оттуда выползла змея, вероятно, участница вчерашнего представления.

   Описание всего этого, занесенное со всеми подробностями в памятную книгу лорда Рэгнолла, было подписано всеми нами.

   В дальнейшем это дело было поручено опытным сыщикам, которым только удалось установить, что Харут и Марут с двумя женщинами своего племени, вероятно, взятыми для надзора за мисс Холмс, отплыли на пароходе "Антилопа" в Египет.

  

  

   Но вернемся к мисс Холмс.

   На следующее утро она вышла к завтраку как ни в чем не бывало, но была несколько бледнее обыкновенного.

   За столом я сидел недалеко от нее и в удобную минуту осведомился, как она провела прошлую ночь. Она ответила, что спала как никогда крепко и что у нее были какие-то странные сновидения.

   - Удивительно то, - прибавила она, - что утром мои туфли оказались в грязи, как будто я выходила из дому во сне, чего со мной никогда не бывало раньше.

   С помощью лорда Рэгнолла я поспешно сменил тему разговора.

   Вскоре после завтрака мне передали, что коляска мисс Маннерс ждет меня, и я собрался уезжать.

   При прощании лорд Рэгнолл записал мой английский и африканский адреса в свою записную книжку.

   - Несмотря на три дня нашего знакомства, м-р Кватермэн, - сказал он, - мне кажется, что я вас знаю уже много-много лет. Когда вы в следующий раз приедете в Англию, я надеюсь, что вы остановитесь у меня.

   - А если вам случится быть в Южной Африке, - сказал я, - прошу вас располагать моим скромным домом в Дюрбане как своим.

   - Это очень любезно с вашей стороны, - ответил лорд. - Но, признаться, мне надоели путешествия. Кроме того, обстоятельства заставили меня по-особому относиться к Африке. Скажите, что вы думаете обо всем случившемся вчера?

   - Право, не знаю, что вам ответить, - сказал я, - могу посоветовать одно: берегите вашу будущую жену. По всей вероятности, эти люди снова сделают попытку похитить ее. Это терпеливые, решительные люди.

   - Вы меня немного пугаете, - сказал лорд Рэгнолл, - конечно, я приму к сведению ваш совет.

   После этого мы расстались.

   - Прощайте, м-р Кватермэн, - говорил Сэвэдж, подавая мне пальто, - я никогда не забуду вас. Но не забуду и этих бездельников Харума и Скарума с их проклятыми змеями!

  

  

   Прошло целых два года с тех пор, как я расстался с лордом Рэгноллом и мисс Холмс. За это время я дважды получал от них известия. Один раз пришло письмо от Скрупа, в котором тот сообщал мне об их бракосочетании. Это была самая заметная свадьба лондонского сезона. К письму была приложена вырезка из газеты с описанием всех подробностей, до платья невесты включительно.

   Все это было чуждо мне, однако одно замечание вызвало у меня сильный интерес. Привожу его целиком:

   "...Большие толки вызвало то обстоятельство, что на невесте не было никаких драгоценностей, кроме рубинового ожерелья с маленьким, тоже рубиновым, изображением египетского бога, хотя фамильные бриллианты Рэгноллов, уже давно не видевшие света, известны как одни из самых изящных и ценных в стране. Следует заметить, что это украшение было удивительно к лицу невесте. На вопрос одного из друзей о причине такого выбора, леди Рэгнолл ответила, что это ожерелье должно принести ей счастье..."

   Второе известие я узнал год спустя из старого номера газеты "Таймс", где была заметка о рождении у лорда и леди Рэгнолл сына и наследника.

   Что касается меня, то я много всего пережил за эти два года. Участвуя в экспедиции в Понголэнд, я не раз испытывал искушение отправиться на север этой области к Харуту и Маруту, обещавшим проводить меня туда, где живет гигантский слон, которого, по их словам, мне суждено было убить.

   Однако я удержался и, вернувшись в Дюрбан, пришел к решению больше никогда не участвовать в рискованных экспедициях. Благодаря удачно сложившимся обстоятельствам, я сделался обладателем небольшого капитала, который дал мне возможность бросить охотничьи скитания в диких областях Африки. Вскоре мне представился случай поместить свой капитал в торговое предприятие.

   Один еврей по имени Джэкоб предложил мне половину прав на владение золотой копью, открытой им на границе Земли зулусов, с условием, что я внесу капитал, необходимый для ее разработки. Вместе с Джэкобом и его приятелями я отправился осмотреть это место.

   Взятый для испытания кварц показал богатое содержание золота и, в конце концов, образовалась акционерная компания для разработки золотого рудника "Доброго доверия" с Алланом Кватермэном, эсквайром, во главе.

   Ох уж эта компания!

   До сих пор я помню о ней. Наш основной капитал был невелик - 10.000 фунтов, из которых Джэкоб и его приятели взяли себе половину как покупную стоимость их прав. Впоследствии выяснилось, что эти права были приобретены всего за три дюжины бутылок джина, сломанную повозку, четыре старых коровы и пять фунтов деньгами.

   Лично я, прежде чем стал председателем в правлении с жалованием сто фунтов в год (которого я никогда не получал), купил на тысячу фунтов шер* за наличные деньги.

   ______________

   * Английские акции, номинальная стоимость которых - один фунт.

  

   Был установлен баланс в 4000 фунтов, и работа началась. Мы начали промывать один песчаный участок, и сразу это дало такой блестящий результат, что наши шеры поднялись на целых десять шиллингов. Причем Джэкоб и его приятели воспользовались случаем продать половину своих, уверив меня, что необходимо расширить дело. Через некоторое время песчаный участок оказался никуда негодным; было решено приобрести машину для дробления кварца, в котором предполагалось богатое содержание золота. Мы сторговались с одной машиностроительной фирмой.

   Тем временем наши шеры упали сперва до своей номинальной стоимости, потом до пятнадцати шиллингов, потом до десяти.

   Джэкоб, один из директоров правления, сказал, что на мне, как на председателе, лежит ответственность за престиж нашей компании. Я снова накупил шер на свои последние пятьсот фунтов.

   Но как была подорвана моя вера в людей, когда я узнал, что тысяча шер, купленных мною на последние пятьсот фунтов, были собственностью Джэкоба, продавшего их мне при посредничестве подставных лиц. Наконец наступил кризис. Прежде чем дробильную машину нам доставили, все наши фонды были исчерпаны, и встал вопрос о ликвидации компании. Созвали общее собрание акционеров, и после нескольких бессонных ночей я занял на нем свое председательское место.

   Каково же было мое удивление, когда я увидел, что из пяти директоров, кроме меня, явился только один честный старик, отставной морской капитан, купивший триста шер.

   Джэкоб и его два приятеля рано утром уплыли на пароходе в Капштадт.

   Собрание вначале было довольно бурным.

   Я как мог обрисовал положение дел и, когда закончил, со всех сторон посыпались вопросы, на которые ни я, ни кто-либо другой не мог дать удовлетворительного ответа.

   Тогда один явно нетрезвый джентльмен, владелец десяти шер, напрямик объявил, что я обманул акционеров.

   Я в ярости вскочил и, хотя он был вдвое выше меня, предложил ему поговорить со мной об этом наедине.

   Он поспешно удалился.

   После инцидента, закончившегося общим смехом, вся правда выплыла наружу.

   Один "цветной" человек рассказал, что Джэкоб нанял его "посолить" почву - подсыпать золота в песок, который мы промывали вначале.

   Все стало ясно.

   Я без сил опустился в свое кресло.

   Тогда один добросердечный человек, сам потерявший деньги в этом деле, поднялся и произнес короткую речь, которой было достаточно, чтобы восстановить утерянную мной веру в людей. Он говорил, что Аллан Кватермэн, работавший как лошадь для пользы акционеров, сам наравне с другими разорен этим вором Джэкобом, и в заключение предложил прокричать трижды "ура" в честь нашего честного друга и товарища по несчастью, Аллана Кватермэна. К моему удивлению все собрание исполнило это весьма охотно.

   Я поднялся и со слезами на глазах поблагодарил всех, говоря, что рад оставить эту комнату таким же бедным, каким был всегда, но с незапятнанной репутацией честного человека. Пожав руку джентльмену, выручившему меня из неприятного положения, я с легким сердцем отправился домой. Правда, я потерял все свои деньги, но честь моя была спасена, а что такое деньги в сравнении с честью!

   Я перебрался на другую сторону грязной улицы и пошел вдоль нее.

   Улица была почти пуста.

   Единственная пара привлекла мое внимание. В одном из них я узнал полупьяного субъекта, обвинявшего меня в обмане; в другом - морщинистом готтентоте, некоего Ханса.

   Этот Ханс, должен сказать, был сначала слугой моего отца, миссионера в Капской колонии, а потом моим компаньоном во многих приключениях. Это был храбрый, испытанный человек, единственной слабостью которого оказалось пристрастие к алкоголю. Он питал ко мне самую горячую привязанность.

   Сколотив немного денег, он приобрел небольшую ферму недалеко от Дюрбана, где и жил, пользуясь большим уважением за свои былые подвиги.

   Белый и готтентот переругивались между собой по-голландски.

   - Грязный готтентот, - кричал белый, - что ты пристал ко мне, как шакал?

   - Сын белой жирной свиньи, - отвечал Ханс, - ты осмелился назвать бааса вором? Ты, не стоящий ногтя бааса, чья честь светлее солнца, чье сердце чище белого песка в море!

   - Он присвоил себе мои деньги.

   - А зачем, свинья, ты убежал от него, когда он хотел говорить с тобой?

   - Я тебе покажу "убежал", желтая собака! - закричал белый, замахиваясь палкой.

   - Ты хочешь драться? - спросил Ханс, с необыкновенным проворством отступив назад. - Так получай! - он низко наклонил голову и, как буйвол, бросившись вперед, ударил белого головой в живот так, что тот опрокинулся назад и полетел в канаву, полную грязной воды. После этого Ханс спокойно повернулся и исчез за углом.

   К моему облегчению, через минуту белый вылез из канавы весь покрытый грязью и, держась за место, называемое на медицинском языке диафрагмой, медленно пошел вдоль улицы. "Какими преданными могут быть готтентоты, которых считают низшими существами человеческого рода", - подумал я.

   Придя домой, я уселся в расшатанное тростниковое кресло на веранде, закурил трубку и задумался, что мне предпринять, имея всего на триста фунтов имущества и хороший запас оружия.

   С коммерцией во всех ее видах я раз и навсегда покончил.

   Оставалась только моя старая профессия охотника.

   Слоны - вот единственно выгодная в смысле заработка дичь.

   Но ближайшие места охоты уже давно опустошены. Кроме того, пришлось бы соперничать с молодыми профессионалами из буров.

   Если уж решать заняться охотой на слонов, придется отправляться в отдаленные места. Размышляя о преимуществах и недостатках различных мест охоты, я услышал из-за большого куста гардении что-то вроде козлиного покашливания. Однако я знал, что эти звуки производит человек, так как не раз они служили мне сигналом в опасную минуту.

   - Ханс, иди сюда, - позвал я, и вслед за этим из кустов алоэ показалась фигура старого готтентота. Я не понял, почему он выбрал такой способ визита, но это было вполне в духе его скрытности, унаследованной от предков. Он уселся на корточки передо мной, как коршун, поглядывая на спускавшееся к западу солнце.

   - Ты так выглядишь, Ханс, - сказал я, - будто только что дрался. Шляпа у тебя измята, весь ты обрызган грязью.

   - Баас прав, как всегда. Я поссорился с одним человеком из-за шести пенсов, которые он мне должен, и ударил его головой, позабыв снять сперва шляпу. Мне жаль, это хорошая шляпа. Она почти новая. Два года назад баас подарил мне ее, когда мы вернулись из Понголэнда.

   - Зачем ты лжешь? - сказал я. - Ты дрался с белым человеком вовсе не из-за шести шиллингов. Ты столкнул его в канаву и забрызгался грязью.

   - Это так. Я дрался с белым не из-за шести шиллингов. Я дрался с ним за преданность, которая стоит меньше, или ничего не стоит. Я пришел к баасу одолжить фунт. Белый человек пожалуется в суд. Меня заставят заплатить фунт или сидеть в сундуке 14 дней. Белый ударил меня первый, но судья не поверит бедному готтентоту, а у меня нет свидетелей. Скажут: Ханс был пьян, Ханс лжет. Плати, Ханс, плати фунт и десять шиллингов, или иди в сундук на 14 дней плести корзины для великой королевы. Баас! У меня есть деньги заплатить за правосудие, которое стоит десять шиллингов, а мне нужен еще фунт.

   - Я думаю, Ханс, что скорее ты мне мог бы одолжить фунт, чем я тебе. Мой кошелек пуст.

   - Это ничего, баас. Если необходимо, я могу 14 дней делать корзины и циновки для великой белой королевы. Пусть она вытирает о мои циновки ноги. Сундук вовсе неплохое место, баас.

   - Зачем же тебе идти в тюрьму, когда ты богат и можешь заплатить штраф хоть в сотню фунтов?

   - Месяц или два назад я был богат, баас, а теперь я беден. У меня ничего нет, кроме десяти шиллингов.

   - Ханс, - строго сказал я, - ты опять пьянствовал и играл на деньги. Ты продал ферму и скот, чтобы заплатить проигрыш и купить джин?

   - Да, баас. Только я не пил и не играл. Я продал землю и скот за шестьсот пятьдесят фунтов и купил другое.

   - Что же ты купил? - поинтересовался я.

   Ханс полез сначала в один карман, потом в другой и наконец извлек оттуда грязный измятый листок бумаги, похожий на банковский билет.

   Я взял его в руки, взглянул и едва не лишился чувства. Этот листок удостоверял, что Ханс является владельцем шер компании "Доброго доверия" на сумму шестьсот пятьдесят фунтов, той самой компании, в которой я был злополучным председателем!

   - Ханс, - слабым голосом сказал я, - у кого ты купил это?

   - У бааса, у которого нос крючком. Его зовут Джэкоб*. Так же, как и того великого человека из Библии, который дал своему брату похлебку, когда тот вернулся с охоты и получил за это ферму и скот, а потом пошел на небо по лестнице. Так рассказывал нам ваш отец, баас.

   ______________

   * Иаков.

  

   - А кто тебе сказал купить их, Ханс?

   - Самми, баас, тот Самми, который был вашим поваром, когда мы ходили в Понголэнд. Джэкоб жил в отеле Самми и сказал ему, что если он не купи