Калашников Иван Тимофеевич - Камчадалка

ня.... Я рѣшился,- и дѣло кончено!".."

   Въ эту минуту послышался шорохъ за дверью. Начальникъ схватилъ опять Чети-Минею и принялъ на себя видъ глубокаго вниман³я,

   - Здрав³я желаю; ваше высокоблагород³е! - сказалъ вошедш³й въ комнату фельдшеръ.

   "А это ты, Алексѣй? Куда это чортъ тебя занесъ? Вѣдь, шутка ли, два мѣсяца цѣлыхъ слонялся?"

   - Слава Богу, ваше высокоблагород³е, что еще и живъ остался....

   "Что съ тобой сдѣлалось?"

   - Да что, ваше высокоблагород³е! Нашъ почтенный отецъ-прото³ерей изволитъ разъѣзжать, да только бунтуетъ народъ.

   "Какъ такъ?"

   - А вотъ изволите видѣть! Продавалъ въ Кууюхчинѣ вашу водку....

   "Гдѣ же товары?"

   - А вотъ здѣсь, ваше высокоблагород³е! Четыре сорочка. Извольте посмотрѣть: масть къ масти!

   "Хорошо, положи! Ну, такъ что же?"

   - И протопопъ тутъ же былъ, да Зуда....

   "А, это старый мошенникъ!"

   - Да молодой офицеръ, да внучка протопопа...

   При семъ словѣ краска показалась на лицѣ начальника, и онъ съ нетерпѣн³емъ прервалъ фельдшера:

   "Тфу, къ чорту! Что ты все это мнѣ разсказываешь?"

   - Имѣйте терпѣн³е, ваше высокоблагород³е: я не задержу васъ. Вотъ я продаю водку, и вижу: дѣло не ладно: протопопъ съ Зудою такъ и честятъ вашу милость, индо меня морозъ по кожѣ подралъ....

   Фельдшеръ пересказалъ разговоръ протопопа съ Зудою, переиничовъ его по-своему. Выслушавъ его, начальникъ вскричалъ въ бѣшенствѣ:

   "Они осмѣлились поносить меня?"

   - Я не солгу ваше высокоблагород³е.

   "Дорого же будетъ имъ стоить эта брань! Продолжай!".

   - Вотъ они говорили, говорили, да и начали уговаривать то³она на бунтъ: чтобы онъ же покупалъ отъ меня водки, чтобы отказался отъ платежа оброка....

   "Клянусь Богомъ! - вскричалъ начальникъ, ударивъ кулакомъ во столу. - Они раскаются въ этихъ поступкахъ!"

   - Но это еще только цвѣтки, ваше высокоблагород³е; ягодки еще впереди. Услышавъ ихъ возмутительныя рѣчи, Тевяна, братъ то³она, закричалъ-было, что если они не уймутся, то онъ-де донесетъ на нихъ начальству.... какъ они всѣ вдругъ бросятся на него, схватили его за горло, да и давай давить. Я было присталъ - гдѣ ты! Какъ пить дали, уходили, да и я едва ноги унесъ, да вотъ и прохворалъ въ Большерѣцкѣ безъ малаго двѣ недѣли.

   "Такъ и офицеръ участвовалъ въ уб³йствѣ?" - спросилъ начальникъ съ дикою радост³ю.

   - Всѣ, всѣ, ваше высокоблагород³е!

   Начальникъ замолчалъ. Онъ сложилъ руки на грудь, и началъ ходить по комнатѣ, погрузившись въ самую глубокую думу. "Не понимаю - думалъ онъ - какой злой рокъ покровительствуеть всѣмъ моимъ намѣрен³ямъ? Сколько доносовъ, сколько клеветы и правды было писано на меня, и все сошло съ рукъ, какъ не льзя лучше! Самыя черныя дѣла мои обратились въ мою пользу, и самыя справедливыя жалобы мнѣ удалось опровергнуть! Теперь я замышляю самое страшное дѣло, и что же? Кто это помогаетъ мнѣ? Какой злой духъ раздѣляетъ со мной мои желан³я?.... Я напередъ знаю, что этотъ бездѣльникъ, взводя уб³йство на протопопа и мичмана, говорить ложь, и что онъ, или проникнувъ своимъ лукавымъ умомъ въ расположен³е моей души, или изъ собственной мелочной выгоды готовъ погубить невинно мать и отца роднаго; но тѣмъ не менѣе онъ вдругъ доставляетъ мнѣ прекрасный предлогъ къ совершен³ю моего намѣрен³я, когда я всего менѣе ожидалъ этого? Что жъ это значитъ?... Я могу теперь взять тотчасъ подъ арестъ этого офицера, сдѣлать его чернѣе сажи, хотя бы совѣсть его была свѣтлѣе солнца и, наконецъ, совершенно погубить его!... Ужели злой духъ доставляетъ мнѣ этотъ случай, дабы увлечь меня въ погибель? Но такъ и быть: демонъ или судьба помогаютъ мнѣ, я воспользуюсь этою помощ³ю!"

   - Послушай, Алексѣй! Ты затѣваешь дѣло нешуточное; имѣешь ли ты свидѣтелей?

   "Имѣю, ваше высокоблагород³е!"

   - Кто жъ они таковы?

   "Во-первыхъ: дьячекъ Шандуровъ."

   - Ручаешься ли ты, что этотъ уродъ поддержитъ твои слова?

   "Такъ думаю, по крайней мѣрѣ, потому, что онъ золъ на протопопа и офицера. Вѣдь, вы изволите знать, что онъ хотѣлъ жениться на протопопской внучкѣ. Онъ тоже разскажетъ вамъ, какъ они поносили и позорили ваши имя....."

   - Хорошо! Я дамъ имъ знать себя! Я ихъ разобью.

   "Въ дребезги, ваше высокоблагород³е! - воскликнулъ вошедш³й въ с³е время съ кипою бумагъ секретарь начальника, Петръ Ѳедоровичъ Погремушкинъ, не менѣе своего владыки склонный ко взяткамъ и къ грабительству, но разыгрывавш³й роль человѣка строгаго и правдолюбиваго, и поощрявш³й Антона Григорьевича ко всякому злу подъ видомъ искоренен³я злоупотреблен³й - Въ дребезги! - повторилъ онъ. - Коли истреблять зло, такъ надобно его вырывать съ корнемъ!"

   - Правда твоя, Петръ Ѳедоровичъ!..... Но что это у тебя подъ-мышкою?

   "Почта."

   - Давай скорѣе!

   Начальникъ схватилъ съ нетерпѣн³емъ пакеты и, отобравъ предписан³я губернаторск³я, проворно распечатывалъ ихъ и бѣгло прочитывалъ. Въ это время фельдшеръ на цыпочкахъ вышелъ изъ комнаты, а Петръ Ѳедоровичъ, также любивш³й выдавать себя за человѣка просвѣщеннаго, занялся разборкою журналовъ, которыхъ было получено вдругъ нѣсколько книжекъ, съ ноября по апрѣль, ибо почта пришла за цѣлые полгода {И нынѣ почта въ Камчатку приходитъ только два раза въ годъ.}. Петръ Ѳедоровичъ, прочитывая заглав³я и раскладывая журналы по кучкамъ, дѣлалъ свои замѣчан³я:

   "Что нибудь!..". Ба! только два нумера! Вотъ извольте платить деньги по пустякамъ, и ждать цѣлые полгода, чтобы, наконецъ, узнать, что г. издатель вздумалъ повеселиться на счетъ добродушныхъ подписчиковъ. Что станешь дѣлать съ мошенниками?.... Вечерняя заря..... Вотъ это журналъ хоть куда! и издается исправно, и есть очень хорош³я статейки!..... О познан³и Бога, самого себя и своихъ должностей.... Прекрасно! Антонъ Григорьевичъ вотъ статейка!"

   - Хорошо, хорошо, Петръ Ѳедоровичъ! Разбери поскорѣе, да отошли къ женѣ; это по ея части.

   "Покоящ³йся трудолюбецъ.... Растущ³й вuноградъ.... Иртышъ, превращающ³йся въ Ипокрену.... А вотъ и книжечка вашего племянника: Зерцало древней учености...."

   - Сколько экземпляровъ?

   "Кажется, экземпляровъ пятьдесятъ будетъ"..."

   - Такъ разошлите, Петръ Ѳедоровичъ, поскорѣе при письмахъ къ исправникамъ, чтобы роздали Камчадаламъ и поскорѣе прислали деньги. Эта книга для нихъ будетъ очень полезна.

   "Ваша правда." - отвѣчалъ секретарь безъ малѣйшей усмѣшки,

   Послѣ сего начальникъ опять сталъ пересматривать бумаги и вдругъ вскричалъ: "Еще доносъ!"

   - Доносъ? - подхватилъ Петръ Ѳедоровичъ, оттолкнувъ въ сторону книги и журналы.- Вотъ что значить быть великодушнымъ! Я давно говорилъ вамъ: съ бездѣльниками церемониться нечего! Въ дребезги да и полно! Кто-жъ это осмѣлился васъ чернить?

   "Пр³ятель мой, отецъ прото³ерей.... Это за то, что я воспиталъ его внучку!.... Вотъ неблагодарные!"

   - Что же написалъ онъ?

   "Слушай!

   Злоупотреблен³я превзошли здѣсь всю мѣру; нѣтъ правосуд³я въ судахъ; торговля въ рукахъ начальника, жители разорены, и вопль ихъ...".

   "А, попъ! такъ и ты вздумалъ клеветать за меня!"

   - Дерзость, непомѣрная дерзость! - воскликнулъ Петръ Ѳедоровичъ. - Ложь и клевета невообразимыя!

   - Ну, пусть же онъ лжетъ: онъ теперь въ моихъ рукахъ! Сейчасъ только Алексѣй разсказалъ мнѣ ужасное дѣло.

   Объяснивъ доносъ Фельдшера, начальникъ прибавилъ въ заключен³е: "Петръ Ѳедоровичъ! потрудитесь приготовить къ завтрему предписан³е на имя большерецкаго исправника, чтобы онъ произвелъ объ этомъ слѣдств³е самымъ строжайшимъ и, разумѣется, самымъ безпристрастнѣйшимъ образомъ. Я думаю и васъ также прикомандировать къ этому. Ваше безпристраст³е мнѣ совершенно извѣстно....

   - Благодарю, ваше высокоблагород³е, за доброе мнѣн³е. При такомъ начальникѣ, какъ вы, не быть безпристрастнымъ.....

   "И также, пожалуй-ста, приготовьте хорош³й отвѣтъ губернатору. Еще я желалъ бы имѣть свѣдѣн³е о состоян³и вообще здѣшняго духовенства. Кажется, не худо бы поставить на видъ....."

   - Да ужъ когда бить - сказалъ съ жаромъ Петръ Ѳедоровичъ,- такъ надобно добивать: полу-мѣры ни куда не годятся! Я эта вамъ давно твержу.

   "Что дѣлать, Петръ Ѳедоровичъ? Великодуш³е меня губитъ!"

   - Да, и добродѣтель неумѣстная вредна!

   "Ну, такъ и быть, что сдѣлано, то сдѣлано! Потеряннаго не воротишь! По крайней мѣрѣ теперь постараемся поправить ошибку. Займитесь же, пожалуй-ста, бумагами."

   Надобно сказать правду, что Петръ Ѳедоровичъ былъ человѣкъ весьма неглупый, искусный въ писан³и бумагъ и величайш³й мастеръ дѣлать изъ чернаго бѣлое. Поутру чѣмъ свѣтъ, онъ уже былъ въ кабнетѣ начальника.

   "Вотъ вашему высокоблагород³ю подарокъ въ день имянинъ. Извините: чѣмъ богатъ, тѣмъ и радъ!"

   - Спасибо, Петръ Ѳедоровичъ! Этотъ подарокъ мнѣ всего нужнѣе. Ну, читай же, что написалъ.

   Секретарь началъ съ отвѣта губернатору.

   "Съ самаго вступлен³я моего въ управлен³е Камчаткою я прилагалъ неусыпныя попечен³я, обозрѣвъ всѣ части, вникнуть въ состоян³е оныхъ и привести ихъ въ лучшее положен³е, сколько позволяли зависящ³я отъ меня средства. Съ ужасомъ увидѣлъ я повсемѣстный безпорядокъ, злоупотреблен³я, разстройство, развратъ и всеобщее растлѣн³е въ нравахъ...."

   - Прекрасно! Продолжайте!

   "Рѣшившись, съ самымъ пламеннымъ усерд³емъ къ пользѣ службы, дѣйствовать къ искоренен³ю сего зла, я встрѣтилъ величайш³я и неожиданныя препятств³я. Чиновники, духовные и граждане, бывъ большею част³ю изъ числа сосланныхъ, и, слѣдовательно, нося въ себѣ сѣмена всякаго зла, составили между собою комплотъ, дабы противиться принимаемымъ мною мѣрамъ, и сговорились всячески чернить меня предъ лицемъ высшаго начальства...."

   - Превосходно, безподобно! Сущая истина!

   Секретарь, наконецъ, дочиталъ бумагу, въ которой, по опровержен³и протопопскаго доноса, на самого его взводилась самая нелѣпая клевета: что онъ не старается вовсе о распространен³и Христ³анской вѣры между инородцами; что, напротивъ, присутств³емъ своимъ при ихъ суевѣрныхъ обрядахъ, какъ то на свадьбахъ, похоронахъ и т. п., самъ поощряетъ ихъ къ продолжен³ю идолопоклонства и разврата; что слабое правлен³е его духовенствомъ подаю поводъ ко многимъ злоупотреблен³ямъ и порокамъ; что онъ возстановляетъ и возмущаетъ народъ противъ начальства; что онъ замѣшанъ по дѣлу объ уб³йствѣ Камчадала Тенявы: о чемъ-де производится уже слѣдств³е, и проч. и проч. Словомъ сказать: не было преступлен³я, котораго мастерская рука правдолюбиваго секретаря не взвела бы на этого добродѣтельнѣйшаго христ³анина, каковъ былъ протопопъ Верещагинъ, и всѣ эти клеветы, бывъ изложены складно и дѣльно въ формѣ оффиц³альной бумаги, приняли видъ величайшей вѣроятности.

   Начальникъ былъ въ восхищен³и и, подписавъ бумагу, разцѣловалъ Петра Ѳедоровича.

   "Вотъ, это-то - говорилъ онъ съ чувствомъ величайшаго удовольств³я - значитъ поднести красненькое яичко! Удружилъ, Петръ Ѳедоровичъ, удружилъ! Ну, покажите же мнѣ проч³я бумаги."

   - Вотъ предписан³е исправнику.... предписан³е на мое имя..... предписан³е на имя нижне-камчатскаго уѣзднаго суда, дабы онъ для сужден³я дѣла о бунтѣ прибыль сюда. Вѣдь, я чай, вы по болѣзни вашей ноги, не можете скоро туда отправиться, а это дѣло такого роду, что требуетъ ближайшаго надзора..".

   "Это правда! Ты вздумалъ очень дѣльно!"

   - Предписан³е исправникамъ на счетъ поведен³я духовныхъ.....

   "А, хорошо! Спасибо, что не забылъ! Эта бумага весьма нужна!"

   - Предписан³е городничимъ, чтобы они старались всѣми мѣрами узнавать: не затѣвается ли гдѣ комплота противъ начальства, и потомъ старались немедленно схватывать бумаги, и самихъ таковыхъ злоумышленниковъ брать подъ стражу!

   "Прекрасно! Это давно надлежало сдѣлать! Этого требуетъ спокойств³е цѣлой здѣшней страны."

   - Наконецъ предписан³е о взят³и подъ стражу мичмана и протопопа....

   "Нѣтъ, это еще рано! Съ протопопомъ, по его зван³ю, надобно поступать осторожнѣе, а къ мичману, во вчерашней связкѣ, я нашелъ письмо изъ Иркутска. Прежде я хочу узнать, отъ кого оно, дабы судить о его связяхъ. Этого требуетъ благоразум³е!"

   - Ваша правда, Антонъ Григорьевичъ! Въ дѣлахъ человѣческихъ не довольно быть только невиннымъ, но необходимо нужна, сверхъ того, крайняя осторожность.

   "Такъ я и думаю: если откроется, что связи его въ Иркутскѣ значительны, то, до окончан³я слѣдств³я, было бы несправедливо стѣснять его, а тамъ отъ рукъ правосуд³я онъ скрыться не можетъ."

   Симъ окончился разговоръ.

   Секретарь вышелъ, а начальникъ, отворивъ немного дверь въ залъ, гдѣ собрались уже для проздравлен³я съѣхавш³еся чиновники, купцы, то³оны и почетнѣйш³е жители острожка, позвалъ къ себѣ Сумкина, и, отдавая ему предписан³е, сказалъ строгимъ голосомъ:

   "Вотъ, Сумкинъ, тебѣ предписан³е о производствѣ слѣдств³я, по донесен³ю Алексѣя. Я увѣренъ, что донесен³е его совершенно справедливо, и я напередъ тебѣ скажу, что если осмѣлишься ты представить это дѣло въ другомъ, ложномъ видѣ, то не усидишь на мѣстѣ ни одного часа. Понимаешь-ли меня?"

   - Понимаю, ваше высокоблагород³е!

   "Я отъ тебя требую совершеннаго безпристраст³я, безкорыст³я и истины. Помни же это, да покамѣсть не пр³ѣдешь на мѣсто, то, Боже тебя храни! сказать кому бы то ни было объ этомъ поручен³и! Мы женѣ, вы дѣтямъ! Слышишь-ли?"

   - Слушаю Ваше высокоблагород³е!

   По выходѣ Сумкина начальникъ, начиная приготовляться къ обѣднѣ, думалъ между тѣмъ: "Кажется, все мною обдумано хорошо! Сумкину я выразилъ свои мысли довольно ясно; онъ не осмѣлится написать другаго. Къ тому же этотъ плутъ, играющ³й роль правдухи, мои почтенный секретарь Погремушкинъ, и собитъ это дѣло представить по моему желан³ю, зная мои отношен³я съ протопопомъ.... И такъ его брань и доносъ, и наговоры, отольются ему со сторицею! А что касается до мичмана, то онъ изъ рукъ моихъ не уйдетъ, хотя я и не возьму его теперь подъ стражу. Средствъ много отъ него отдѣлаться, и свадьбы своей не видать ему, какъ своихъ ушей! Словомъ: покуда все идетъ, какъ не льзя лучше; но конецъ вѣнчаетъ дѣло!" - сказалъ онъ вслухъ.

   - Точно такъ, ваше высокоблагород³е! - подхватилъ вошедш³й въ с³ю минуту дьячекъ. - Finis bonus coronat opus!

   "Что ты скажешь, Степанычъ?"

   - Во-первыхъ: честь имѣю поздравить васъ съ ангеломъ, и пожелать вамъ лѣта Маѳусаиловы; а во-вторыхъ, доложить, что отецъ прото³ереи уже располагается начать обѣдню, дожидая ваше высокоблагород³е ровно два часа битыхъ....

   "Хорошо! хорошо! Извини меня предъ отцемъ прото³ереемъ, и скажи, что сейчасъ иду."

   Послѣ сего, выйдя въ пр³емную комнату, начальникъ раскланялся съ ожидавшею его даннымъ-давно подобострастною толпою, и вмѣстѣ съ нею отправился туда, гдѣ душа кающагося грѣшника можетъ обрѣсть Небо; а нераскаяннаго - вѣчное наказан³е; однако жъ Антонъ Григорьевичъ, надѣвъ опять на себя роль смиренно-мудреннаго христ³анина, столь хорошо разыгрывалъ ее, что безпрестанно утиралъ слезы, и проплакалъ отъ умилен³я почти всю обѣдню.

  

  

   Но окончан³и обѣда, начальникъ, не показавъ ни малѣйшаго вида неудовольств³я, пригласилъ протопопа къ себѣ на обѣдъ, за которымъ посадилъ его по правую сторону; по лѣвую сидѣла его супруга; далѣе Мар³я и мичманъ; въ концѣ же стола засѣдали дьячекъ и фельдшеръ, приглашенные къ обѣду по извѣстной пословицѣ: на безрыбье и ракъ рыба. Сверхъ сихъ лицъ, были еще нѣсколько чиновниковъ съ женами; но мы не имѣемъ надобности именовать ихъ, замѣтивъ только одно обстоятельство, что земск³е отличалась особенною свободою и самоувѣренност³ю въ превосходствѣ предъ своими собрат³ями. Обѣдъ шелъ весьма тихо и чинно. Любимый разговоръ Антона Григорьевича, когда онъ находился въ собран³и, былъ о суетѣ м³ра, о трудномъ пути креста, о самоотвержен³и и презрѣн³и всѣхъ благъ житейскихъ и проч. и проч. Сверхъ того, за столомъ у него всегда была читана Библ³я, и на сей разъ с³е чтен³е было поручено дьячку, который самымъ выразительнымъ и нѣсколько гнусноватымъ голосомъ, съ необходимымъ для него прибавлен³емъ глупѣйшихъ жестовъ, провозгласилъ:

   Книга ²исуса сына Сирахова.

   Чадо! живота нищаго,не лиши, и не отвращай очесъ отъ просящаго; души алчущ³я не оскорби, и не разгнѣвай мужа въ нищетѣ его....

   - Вотъ истинная мудрость! - говорилъ Антонъ Григорьевичъ, обращаясь къ протопопу,- Вотъ чему мы должны бы слѣдовать!

   Протопопъ наклонилъ голову въ знакъ соглас³я, но не сказалъ ни слова, а дьячекъ продолжалъ:

   "Не уповай на имѣн³е твое, и не рцы: довольно мы сутъ.... Не рцы: кто мя преможетъ; Господь бо мстяй отмститъ ти...."

   При семъ словѣ начальникъ принялъ мрачную мину, и, прервавъ чтен³е, сказалъ дьячку: "Ну-ка, Степанычъ, прочитай что-нибудь изъ книги ²ова. Я особенно люблю эту книгу - говорилъ онъ обращаясь къ протопопу: - Тутъ есть столько сходнаго съ моимъ положен³емъ!"

   Дьячекъ развернулъ с³ю книгу, и продолжалъ чтен³е съ величайшею монотон³ею; гости всѣ молчали, и обѣдъ походилъ болѣе на похоронный, нежели на имянинный. Самъ имянинникъ показывалъ видъ глубочайшаго вниман³я къ чтен³ю, и только знающему состоян³е его души можно было бы примѣтить тѣ бѣглые, но поѣдающ³е взгляды, которые онъ бросалъ на Maр³ю. Въ одинъ изъ сихъ моментовъ, дьячекъ, исключительно мѣтивш³й на мичмана, съ большею противъ обыкновеннаго энерг³ею возгласилъ: "Завѣтъ положихъ очима моима, да не помышлю на дѣвицу...." Самое мгновенное содроган³е пробѣжало по лицу сластолюбиваго лицемѣра, и хотя никто не могъ примѣтить сего, кромѣ собственной его совѣсти, но онъ, тревожась ложнымъ опасен³емъ виновнаго, счелъ необходимымъ придать этому движен³ю другую причину. "Ахъ, Боже мой! - говорилъ онъ - я и забылъ отдать вамъ, Викторъ Ивановичъ!... Къ вамъ есть письмо.... Вотъ оно! Прочитайте, пожалуй-ста, теперь, и если нѣтъ никакого секрета, то разскажите намъ: кто и что къ вамъ пишетъ. Намъ здѣсь всякая бездѣльная новость драгоцѣнна."

   - Это отъ правителя канцеляр³и намѣстника - сказалъ мичманъ, взглянувъ на подпись письма. - Онъ старинный другъ моего благодѣтеля, который меня воспиталъ.

   Легкое смущен³е показалось на лицѣ начальника, и каждый изъ чиновниковъ сдѣлалъ примѣтную гримасу, невольно выразившую с³ю мысль: "Э! э! Такъ вотъ как³я связи!" Мичманъ, дочитывая про себя письмо, вдругъ измѣнился въ лицѣ, и задыхаясь отъ слезъ, едва могъ произнести: "Я лишился его!"

   - Что такое? Кого ты лишился? - вскричала Мар³я.

   "Онъ умеръ! Онъ, который былъ моимъ вторымъ отцемъ!... Его уже нѣтъ! Ахъ, Боже мой!"

   - Что же дѣлать, Викторъ Ивановичъ? - говорилъ начальникъ, взявъ письмо съ видомъ величайшаго соболѣзнован³я; но въ самомъ дѣлѣ единственно изъ любопытства, дабы лучше судить объ отношен³и мичмана къ правителю канцеляр³и. - Что дѣлать? Такова участь всѣхъ смертныхъ!"

   - Это правда, что такова! - подхватилъ протопопъ, истинно тронутый положен³емъ мичмана. - Всѣмъ время, и время всякой вещи подъ небесемъ. Время рождати и время умирати; время садити и время исторгати сажденное....

   "Одного опасаюсь я - сказалъ по нѣкоторомъ промежуткѣ начальникъ протопопу въ полголоса, но такъ, чтобы слышно было и мичману - опасаюсь, чтобы это непр³ятное извѣст³е не помѣшало вашей свадьбѣ. Но впрочемъ, что же такое? вѣдь, не отецъ родной!"

   - Но онъ былъ мнѣ - подхватилъ мичманъ - дороже роднаго отца! Отецъ сталъ бы заботиться обо мнѣ част³ю по своей обязанности, а онъ единственно,по добротѣ сердца презрѣлъ меня, сироту, воспиталъ....

   "А гдѣ же были родители ваши?" - спросила жена начальника.

   - Я лишился ихъ еще въ младенчествѣ - отвѣчалъ мичманъ, не хотѣвш³й объяснять при семъ подробности своей истор³и,- и этотъ человѣкъ заступилъ мнѣ ихъ мѣсто!

   "Коли такъ - сказалъ начальникъ съ видомъ наставителя,- то, конечно, вы сдѣлаете доброе дѣло, почтивъ его память. Ваше счаст³е впереди, и отъ васъ не уйдетъ; но на вашемъ мѣстѣ, по крайней мѣрѣ, повременить съ полгода...."

   - Боже мой! съ полгода! Потеря его для меня невознаградима, и сколько я ни люблю Мар³ю, но чтобы залечить эту рану, надобно много времени!....

   Эта рѣшимость мичмана могла бы, можетъ быть, опечалить всякую невѣсту, но не Мар³ю, которой ангельская душа въ с³ю минуту была занята единственно горест³ю своего любовника, безъ всякаго вниман³я къ собственному положен³ю. Она, смотря на него, также не могла удержаться отъ слезъ, и горько плакала.

   - Какъ они любятъ другъ друга! - сказалъ начальникъ протопопу, почувствовавъ злое удовольств³е и адскую надежду при словахъ мичмана, и потому давъ волю своему языку изъ понятнаго однимъ злодѣямъ удовольств³я: насмѣхаться надъ несчастными. - Какъ они любятъ другъ друга! И какое вы прекрасное дѣло сдѣлали, что сговорили ихъ! Они достойны одинъ другаго, и я всегда смотрю на нихъ съ восхищен³емъ!

   "Да, они точно стоятъ одинъ другаго! - подхватила начальница. - И какъ грустно смотрѣть на слезы существъ, столь счастливыхъ за минуту! Надобно же было случиться этому несчаст³ю!"

   Между тѣмъ, вслушиваясь и всматриваясь во все происходившее, дьячекъ млѣлъ отъ удовольств³я: ибо лучъ благой надежды также блеснулъ въ высокой душѣ его. Можетъ быть, думалъ онъ, отсроченная свадьба и вовсе не состоится, и я еще успѣю переработать это дѣло: склонить на свою сторону и слѣпую любовь и вѣтренную фортуну!"

   "Не унывай! - прибавилъ онъ въ полголоса, не могши скрыть сильнаго преобладан³я сей мысли. - Не унывай, душа великомощная! Macte perge! Смѣло шествуй!"

   - Куда это, Климъ Степанычъ - спросилъ съ усмѣшкою фельдшеръ - куда это вы изволите отправлять вашу душу?

   "Какую душу? Ни куда не отправляю! - отвѣчалъ опомнивш³йся и закраснѣвш³йся дьячекъ. - Я такъ думалъ кое-что про себя...."

   - Что же ты думалъ, Климъ Степанычъ?

   "А вотъ что, Алексѣй Пантелѣевичъ! Хотя я тогда въ попыхахъ, какъ мы были на Лопаткѣ, и далъ тебѣ слово, помнишь, на берегу моря; но теперь я вижу: дѣло принимаетъ другой видъ, я мнѣ прос³яваетъ новый лучъ животворной надежды...."

   - То есть, ты хочешь теперь на попятный дворъ?

   "Нѣтъ, не то! - отвѣчалъ дьячекъ. - Я хочу только отложить это дѣло, и прежде попробовать поговорить съ Марьей Алексѣевной: авось либо! Мнѣ кажется - присовокупилъ онъ съ усмѣшкою самоувѣренности, родившейся особенно въ продолжен³е обѣда отъ частаго прикосновен³я къ рюмкѣ съ эрофеичемъ - мнѣ кажется, и мы не хуже другихъ! Какъ ты думаешь, Алексѣй Пантелѣевичъ?"

   - Попробуй, Климъ Степанычъ - говорилъ фельдшеръ съ плутовскою улыбкою, бывъ напередъ увѣренъ въ его неудачѣ - попробуй! Попытка не шутка, спросъ не бѣда! Бояться медвѣдя, такъ и въ лѣсъ не ходить!

   "То-то и есть, Алексѣй Пантелѣевичъ!"

   - Ну, а если - спросилъ фельдшеръ - Марья Алексѣевна все-таки не полюбитъ васъ: такъ тогда что?

   "Тогда я уже прибѣгну къ твоей помощи, и въ награду за нее готовъ буду все подтвердить, что ни вздумается тебѣ сказать; только и ты сдержи свое слово: когда засадятъ въ тюрьму этого бест³ю мичмана и протопопа, то чтобъ внучка его непремѣнно была выдана за меня! Такъ-ли?"

   - Разумѣется, что такъ, и вотъ тебѣ доказательство!....

   Онъ поднялъ рюмку, чокнулся ею объ рюмку дьячка, и выпилъ сразу.

   - Ахъ, братъ Алексѣй! - сказалъ начальникъ - ты все эрофеичъ-то потягиваешь! Вѣдь я и забылъ послать тебѣ твою порц³ю!

   Сказавъ с³е, онъ налилъ порядочный бокалъ наливки, и послалъ къ фельдшеру, который, вскочивъ на ноги, и поднявъ бокалъ кверху, провозгласилъ изо всей мочи: "Здрав³е и долгоденств³е вашему высокоблагород³ю! ура!"

   Всѣ земск³е чиновники и секретарь начальника, любивш³й хвастаться своимъ басомъ, подхватили ура фельдшера, и симъ заключился обѣдъ.

  

   Роковое извѣст³е, полученное мичманомъ въ день имянинъ начальника, отдалило его свадьбу на цѣлый годъ. Это было причиною, что жизнь Мар³и, исключая исгор³и сердца, опять потекла по прежнему; опять начала она, по совѣту своего дѣда, заниматься учен³емъ, и великой наставникъ ея, дьячекъ Климъ Степановичъ, снова вступилъ въ права свои. Дня, въ который было назначено начать продолжен³е уроковъ, онъ ожидалъ съ такимъ же нетерпѣн³емъ, какъ скряга платежа по векселю, наслѣдникъ смерти своего богатаго родственника, или судья просителя съ обѣщанною взяткою. Наконецъ день сей насталъ. Дьячекъ, вычистивъ тщательно, вопреки своему обыкновен³ю, свой сѣрой, длиннополой сюртукъ и примазавъ кваскомъ пучекъ, пошелъ подобно Аристотелю въ извѣстной сказкѣ: Пристыженный мудрецъ, еще срамиться....

  

   Пошелъ въ любви своей Темирѣ онъ открыться.

  

   Въ нѣсколько уроковъ, данныхъ до поѣздки на Лопатку и острова, дьячекъ прочиталъ только вступлен³е въ истор³ю, распложая оное глупыми и надутыми фразами, въ которыхъ и заключалась вся его мудрость и ученость. Такимъ образомъ въ настоящ³й урокъ ему надлежало начать самую истор³ю. Положивъ предъ собою огромную книгу въ черномъ кожаномъ переплетѣ, и пригладивъ рукою волосы, онъ, наконецъ, отверзъ своя краснорѣчивыя уста. "Эта книга, сударыня, есть истор³я церковная, гражданская и ученая, повѣствующая о началѣ, возвышен³и и упадкѣ монарх³й и царствъ; о царствован³яхъ, дѣян³яхъ и лѣтахъ жизни царей и императоровъ; дѣян³яхъ епископовъ и папъ римскихъ, отцевъ и учителей церковныхъ...."

   - Напрасно вы трудитесь, прочитывая это - прервала Мар³я; - вѣдь вы мнѣ уже говорили, что принесете всеобщую истор³ю....

   "Точно такъ-съ! - сказалъ нѣсколько смутивш³йся дьячекъ, который, прочитывая заглав³е книги, выигрывалъ только время, дабы собраться съ силами для начат³я своего объяснен³я. - Точно такъ-съ! Но прежде, нежели я приступлю къ преподаван³ю сей книги, я долженъ, если вы не оскорбитесь моимъ откровеннымъ объяснен³емъ...."

   - Помилуйте! Кто-жъ можетъ оскорбляться откровенност³ю, и особенно въ такомъ дѣлѣ! - отвѣчала Мар³я, не подозрѣвая настоящаго намѣрен³я со стороны своего наставника, и относя его къ настоящему занят³ю.

   Эти слова, принятыя дьячкомъ въ выгодномъ для него смыслѣ, придали ему особенную бодрость, и онъ, собравъ весь запасъ затверженныхъ фразъ, рѣшился, наконецъ, высказать свою любовь безъ малѣйшей остановки.

   "И такъ - сказалъ онъ внѣ себя отъ восторга - если вамъ откровенность моя не можетъ быть противна: то я осмѣливаюсь съ позволен³я вашего сказать, что...."

   Но въ эту минуту взошелъ протопопъ, и дьячекъ, остановленный на самомъ важномъ пунктѣ, совершенно растерялся и остался въ положен³и пораженнаго параличемъ, ничего не видя и не слыша.

   - Продолжай, Степанычъ! - сказалъ протопопъ - Я тоже послушаю. Ну, что осмѣливался ты съ позволен³я сказать?

   "Богъ сотворилъ м³ръ" - продолжалъ разстроенный наставникъ, заикаясь и кашляя.

   - Что ты, Господь съ тобою! сказалъ протопопъ. - Ужъ съ позволен³я сказать: Богъ сотворилъ м³ръ! Какое тутъ дозволен³е?

   При семъ ученица не могла удержаться отъ смѣха, и дабы не обидѣть учителя, захвативъ платкомъ ротъ, вышла проворно въ другую комнату, а вслѣдъ за ней и новый пристыженный мудрецъ, схвативъ шапку, выбѣжалъ опрометью изъ класса, и почти по инстинкту прибѣжалъ прямо въ квартиру фельдшера.

   - Что, любезнѣйш³й Климъ Степанычъ, такъ разстроенъ? Знать не пало удачи? - спросилъ сей послѣдн³й.

   "Охъ, изверги, разбойники! Осрамили, убили, зарѣзали!"

   - Да,что же они сдѣлали съ тобою?

   "Охъ, дай отдохнуть!"

   - Разругали что ли?

   "Хуже! Лучше бы разругали?"

   - Ужели побили!

   "Хуже!"

   - Такъ что-же такое? Я не могу догадаться!

   "Надъ лекц³ею насмѣялись! - произнесъ дьячекъ съ самымъ отчаяннымъ воплемъ.

   - А, вотъ что! Это въ самомъ дѣлѣ обидно и преобидно! Ну, такъ теперь останавливаться ужъ не за чѣмъ? Присылай-же вчерашнюю бумагу; мы поставимъ на своемъ. Давай руку!

   "Вотъ тебѣ моя и рука я голова. Зарѣзывай ихъ всѣхъ безъ пощады, губи, рѣжъ, жги, дѣлай съ ними что только можешь! Я столько огорченъ, обиженъ, озлобленъ, что не имѣю словъ, чтобъ выразить мои чувства, и могу сказать съ Цицерономъ: id verbis exequi non possuih!"

   - Хорошо, хорошо, Климъ Степанычъ! Успокойся! Мы исправимъ это дѣло, какъ не льзя лучше, и скорѣе потечетъ кверху Паратунка, чѣмъ кто нибудь, кромѣ тебя, женится на внучкѣ протопопа!

   "О! если ты устроишь это, то я, клянусь тебѣ, напишу въ честь твою такой панигирикъ, какого не читали ни древн³е, ни новѣйш³е, и какого не удалось написать и самому Плин³ю Онъ передастъ имя твое позднѣйшимъ потомкамъ, и слава о тебѣ...."

   - Покорно благодарю, Климъ Степанычъ! Слишкомъ много трудиться предпринимаете....

   "Но я долженъ сказать тебѣ одно услов³е, о которомъ я и прежде тебѣ говорилъ: и этого мошенника Зуду непремѣнно должно включить въ общую категор³ю. Онъ осмѣлился насмѣхаться не только лично надо мною, но и надъ этимъ священнымъ языкомъ, на которомъ говорилъ Цицеронъ, Виргил³й, Горац³й, и проповѣдывалъ велик³й Сенека!"

   - Ладно, ладно, Климъ Степанычъ! Спуску никому не дадимъ: будетъ всѣмъ сестрамъ по серьгамъ, а покамѣстъ разопьемъ-ка, въ знакъ нашей вѣковѣчной дружбы, вотъ этотъ штофикъ всеросс³йскаго, такъ дѣло пойдетъ еще лучше, да и на сердцѣ будетъ повеселѣе!

   "И то дѣло, Алексѣй Пантелѣевичъ! - говорилъ дьячекъ, принимаясь за стаканъ. - Я не прочь отъ этого! И правду сказать: что прежде времени отчаяваться? Мудрецъ смотритъ на конецъ - древняя пословица! Ахъ, я люблю древнихъ! Вотъ были истинные мудрецы! Напримѣръ: Д³огенъ.... (какъ ты думаешь?).... даже деревянную чашку считалъ роскошью, и пилъ горстью, и притомъ одну воду! Вотъ верхъ мудрости!"

   - Ну, воду-то можно пить и горстью - замѣтилъ фельдшеръ,- а вотъ какъ, напримѣръ, водку, такъ, право, лучше изъ стаканчика. Опарожнивайте-ка поскорѣе, Климъ Степанычъ, да и я хлебну за ваше здоровье!

   Такимъ образомъ дьячекъ, подобно весьма многимъ нравоучителямъ, прославляя мудрость, пившую горстью одну воду, запивалъ проповѣдь свою полными стаканами вина, и едва могъ доплестись зикзаками до своей квартиры, между тѣмъ, какъ самому ему казалось, что ноги его не дотыкаются до земли, и что онъ летитъ весьма быстро по воздуху. Состоян³е его духа было самое забавное: безсмысленная веселость и глупое равнодуш³е ко всему житейскому и къ самой жизни, наполняли совершенно его душу. "А чортъ ихъ возьми совсѣмъ! - говорилъ онъ, повалившись на постелю. - Есть о чемъ думать! И Зуда, и протопопъ, и черти, и дьяволы - провалитесь они, окаянные! Удастся, такъ ладно, а и не удастся, такъ все равно! Мы не думаемъ ни о чемъ! Пусть этотъ, мошенникъ, фельдшеръ работаетъ, а я и думать не хочу, и не думаю, и думать не стану! Inter querqum et betulam....

   Дьячекъ запѣлъ во все горло на латинскомъ языкѣ извѣстную русскую пѣсню: Между дубомь и березой рѣка протекала.

  

   Inter querqum et betulam

         Flumen promanavit

   Flumen, flumen promanavit.

         Aqua frigidula.

   Nemo potest aqua bibi,

         Nec illam hauriri!

  

   "Помогай Богъ! - сказалъ вошедш³й въ ciе время въ квартиру дьячка человѣкъ высокаго роста съ сѣдою, какъ лунь, головою, но еще бодрый тѣломъ и свѣж³й лицемъ, составлявшимъ сущую вывѣску житейской мудрости. - Помогай Богъ! славно, Климъ Степанычъ! Нечего сказать: мастерище! да еще я на латинскомъ д³алектѣ...."

   - А! это вы, Аркад³й Петровичъ!- воскликнулъ дьячекъ пьянымъ голосомъ. - Это вы? Здрав³я желаемъ! садитесь, гости будете, а я такъ пьянъ сегодня, не осудите!

   "Что осуждать, Климъ Степанычъ! этотъ грѣхъ и съ нами водится! Пойте-ка, я послушаю..."

   - Не осудите, пожалуй-ста, не осудите, Аркад³й Петровичъ!

   "Да ужъ не осужу; мой, Климъ Степанычъ, пой!"

   - Ну же осуди же!

   "Пой, пой!"

   Дьячекъ запѣлъ:

  

   Apud Tirum senioreat

         Femina formosa;

   Castigari negat uxor

         Neque maculari!

   Castigarit una hora

         Flevit hebdomade!

  

   - Что жъ это значитъ, Климъ Степанычъ?

   "Это значитъ-то, что биль жену одинъ часъ, а плакаль недѣлю."

   - Э! э! вотъ каково жениться! Не женитесь, Климъ Степанычъ! сущая бѣда! до-сыта наплачешься!

   "Чортъ съ ними! Я думалъ, да и раздумалъ, да я передумалъ...."

   - А вѣдь болтали, Климъ Степанычъ, что вы кое-гдѣ присватывались, да чуть ли не къ внучкѣ отца Петра.....

   "Анаѳема! трижды анаѳема и онъ, и она, и этотъ мичманишко, и этотъ Зудишко, и всѣ они.... Будь они прокляты отъ меня!"

   - А за что же, Климъ Степанычъ, на Зуду-то ты прогнѣвался? Ужъ, вѣрно, онъ не перебивалъ у тебя!

   "Кто? Зуда? этотъ мошенникъ, Зуда? нѣтъ; Завтра! не будь я дьячекъ Климъ Степановъ Шайдуровъ, если я не женюсь на этой дѣвчонкѣ! Она моя, моя! Это вѣрно такъ-же, какъ и то, что я пьянъ сегодня!"

   - Кто же и сумнѣвался въ этомъ, Климъ Степанычъ? Если ужъ за тебя не отдать, такъ за кого же?

   "Да ужъ отдавай онъ, не отдавай, а я сдѣлаю по-своему: я женюсь на его внучкѣ! Коли пошло на перекоръ, такъ я же упрямъ! Я то сдѣлаю, что они всѣ на колѣняхъ будутъ просить меня: женись, батюшка Климъ Степановичъ, да еще, можетъ быть, я-то тогда заупрямлюсь!"

   - Съ вашимъ умомъ, Климъ Степанычъ, все можно сдѣлать. Госорятъ же, что вода-де камень долбитъ, а чтобъ умный человѣкъ не могъ достигнуть чего желаетъ - вѣрить не хочу этому!

   "Да ужъ что придумано мной, такъ пусть другой выдумаетъ!...."

   - Да кто же можетъ это выдумать? нѣтъ, Климъ Степанычъ, скажу вамъ безъ обиняковъ: много видалъ я людей на свѣтѣ, а умнѣе, братъ, тебя не видывалъ.

   "То-то же! а этотъ старый плутъ, Зуда, осмѣлился смѣяться, когда я сказалъ ему объ этомъ! да ужъ я отсолю имъ всѣмъ! я имъ покажу, каково задѣвать не по силамъ! я ихъ всѣхъ упеку подъ судъ...."

   - Да если правду сказать, такъ давно бы пора это сдѣлать, особенно съ мошенникомъ Зудою: онъ давно, говорятъ, поноситъ васъ, гдѣ только можно.

   "Разбойникъ! Я дамъ ему! Я ему дамъ! Вотъ бумажка! Стоитъ только пустить въ ходъ - и дѣло съ концемъ! Тутъ все написано: какъ они бунтовали народъ; какъ учили не слушаться начальника; какъ.... ну, слышь, все, да и полно!.... Все, все!"

   - Да ужъ если вы сами, Климъ Степанычъ потрудились надъ нею, такъ, вѣрно, есть что почитать!

   "И, конечно, самъ! Гдѣ жъ этому дураку фельдшеру?... Вѣдь онъ дуракъ, хоть начальникъ его и любитъ!... Вчера еще вздумалъ учить меня: ты де напиши такъ-то и такъ-то.... Нѣтъ, братъ, не тебѣ меня учить! Цицеронъ, Демосѳенъ - вотъ мои учители!.... Я взялъ перо, да и давай катать:"

   "Его высокоблагород³ю начальнику Камчатки Антону Григорьевичу Броникову Дьячка Клима Степанова Шайдурова покорнѣйнее донесен³е...."

   Дьячекъ, дѣлая самыя глупыя и хвастливыя замѣчан³я, останавливался почти на каждомъ словѣ, однако жъ дочиталъ отъ начала до конца свое донесен³е, въ которомъ онъ, якобы по долгу присяги и совѣсти, взводилъ на протопопа, мичмана и Зуду тѣ-же самыя небылицы, как³я были выдуманы бездѣльникомъ фельдшеромъ, и, въ заключен³е, спросилъ: каково?

   - Прекрасно, Климъ Степанычъ, прекрасно! Лучше никто въ свѣтѣ не напишетъ! А что-же вы медлите, не подадите этой бумажки? Пустить ее, да и все!

   "Да вишь, я имѣю великодушное сердце; думалъ: авось опомнятся, да нѣтъ! Видно, судьба! Пусть же купаются! Завтра же пущу въ ходъ.... завтра, завтра! Полно вамъ смѣяться надо мною, полно!..."

   Долго еще болталъ дьячекъ, и наконецъ, закрывъ глаза, крѣпко заснулъ и захрапѣлъ, а незнакомецъ, пересмотрѣвъ разбросанныя на столѣ бумаги, нашелъ въ числѣ ихъ донесен³е дьячка, написанное вчернѣ, и выхо