Калашников Иван Тимофеевич - Камчадалка

   - Не поминай ты этого, батюшка! Заблужден³е, родимый, заблужден³е! Кто не падалъ въ жизни своей, и Апостолъ говоритъ: вижу инъ законъ....

   "Антонъ Григорьевичъ - прервалъ строго Ивашкинъ - васъ всѣхъ научилъ говорить текстами; и я тебѣ скажу также текстомъ: нѣтъ милости не творящему милости! Оставайся здѣсь, покамѣстъ твой наставникъ придетъ освободить тебя!"

   При отходѣ Ивашкина Сумкинъ закричалъ столь ужаснымъ голосомъ, что добрый старикъ рѣшился было его снять; но опять вспомнивъ скотскую жестокость сего мошенника надъ его другомъ, сжалъ сердце, и поспѣшилъ отъ него скорыми шагами. Голосъ теряясь въ глуши лѣса, умолкалъ, умолкалъ, и замолкъ.

   Между тѣмъ Викторъ былъ уже съ Мар³ею, которая хотя, по удивительному великодуш³ю своему, и убѣдила его оставить ее, и спѣшить на помощь; не не могла не почувствовать болѣзненнаго опасен³я при его уходѣ, и ощутила самую живую радость при его возвращен³и. Залившись слезами, она прижала Виктора къ своей груди, и, казалось, жизнь, сжалившись надъ прекраснымъ творен³емъ, возвратилась къ нему съ прежнею полнотою. Дѣйств³е ли радости, свѣжесть ли утра и нѣсколько минутъ отдохновен³я - только Мар³я почувствовала себя гораздо лучше. Въ с³е время возвратился и Ивашкинъ вмѣстѣ съ Хапиловымъ, перевязывавшимъ, во время преслѣдован³я разбойниковъ, свои раны. Хапиловъ выразилъ свою благодарность Мичману самымъ живымъ образомъ, и будучи добръ и чувствителенъ, просилъ Виктора уговорить Ивашкина: дозволишь ему спасти своего злодѣа, Сумкина. Не смотря на убѣжден³я Мичмана, Ивашкинъ противился сему, говоря въ опровержен³е. "Помилуйте! что щадить злодѣя, который самъ отроду ни кого не щадилъ, и всегда хвастался своею жестокост³ю? Вѣдь не мы его повѣсили: онъ самъ набѣжалъ на висѣлицу!" Но когда и Мар³я присоединила свои просьбы; то Ивашкинъ, любя ее, какъ Ангела, не противился болѣе. "Ну, дѣлайте, Евген³й Петровичъ, что хотите; только подольше не отпускайте его, мошенника, дабы мы могли далѣе уѣхать!"

   - Слава Богу!- сказалъ Мичманъ - что теперь намъ можно уже не уйти, a уѣхать!

   "Вотъ какъ - присовокупила Мар³я съ чувствомъ, исполненнымъ глубокой вѣры - Богъ скоро награждаетъ наши добрыя дѣла! Если бы ты, Викторъ, не поспѣшилъ на помощь къ Евген³ю Петровичу; то теперь должны бы мы были идти пѣшкомъ, почти съ неизбѣжною опасност³ю; попасться въ руки нашего врага.

   Распрощавшись наконецъ съ Хапиловымъ, надѣлившимъ Виктора и Ивашкина порохомъ, пулями и пищею, наши странники отправились далѣе. Мар³я сѣла вмѣстѣ съ Викторомъ.

  

  

   "Разскажите мнѣ, Аркад³й Петровичъ, подробнѣе - сказалъ Викторъ, ѣдучи лѣсомъ, упиравшимся въ небо - куда вы намѣрены насъ провести? Тогда хоть вы мнѣ и разсказывали; но, признаюсь, бывъ въ сильномъ волнен³и духа, я худо понялъ."

   - Вотъ видите: если ѣхать - отвѣчалъ Ивашкинъ - извѣстными дорогами, насъ тотчасъ догонятъ, a потому мнѣ и хочется проѣхать этими горами къ морю. Тамъ, насупротивъ Топоркова острова, въ страшной глуши и въ горахъ, живетъ мой старинный знакомый Камчадалъ Тоначъ. Онъ давно сказывалъ мнѣ, что, недалеко отъ его жилья, на берегу моря, есть пещера, въ которой одинъ можетъ защищаться противъ цѣлой толпы, и которую, кромѣ его, никто не знаетъ. Я самъ хотѣлъ уйти туда, чтобы скрыться отъ злобы людей, О! этотъ м³ръ такъ суетенъ и такъ печаленъ въ глазахъ моихъ!....

   Викторъ, не разспрашивая болѣе, совершенно предоставилъ свою судьбу своему опытному путеводителю. Много лѣсовъ и горъ переѣхали они. Ивашкинъ, знавш³й совершенно с³и мѣста, умѣлъ выбирать для проѣзда дорогу, если не совсѣмъ удобную, по крайней мѣрѣ, не самую трудную. Объѣхавъ большой кругъ, къ вечеру въѣхали странники на вершину высокой горы, проходившей по берегу моря, откуда къ востоку раскрылся океанъ во всемъ своемъ безпредѣльномъ велич³и, а къ западу раскинулись шатры высочайшихъ сопокъ. Ивашкинъ, окинувъ глазами с³ю великолѣпную картину, внимательно посмотрѣлъ на шатеръ Авачинской, изъ котораго густой, черный дымъ, выходя неизмѣримымъ столбомъ и упираясь въ небо, явственно означался да лазоревомъ группѣ заката.

   "Что-то - сказалъ Ивашкинъ, покачавъ головой - этотъ дымъ больно черенъ и высокъ: это не предвѣщаетъ добраго!"

   - Правда твоя, бачка! - сказалъ подошедш³й къ нему Камчадалъ, по обыкновенно своему не сдѣлавъ ни какого предварительнаго привѣтств³я.

   "Ба! это ты, Тоначъ! Какъ ты сюда попалъ? А мы къ тебѣ ѣхали."

   - Хорошо, хорошо, бачка! Я радъ гостямъ, особенно старымъ пр³ятелямъ.

   "А, вѣрно, самъ въ гости собрался?"

   - Нѣтъ, бачка! Я поѣхалъ промышлять тюленей да вздумалъ взойти прежде посмотрѣть на горѣлую совку: какова? Ныньче, бачка, что-то гамулы сильно развозились, вонъ оногдась такъ всколыхалось море, что мой товарищъ, Брюнча, и теперь ловитъ тюленей за хвостъ на днѣ, у Измѣннако камня....

   "Ну что же - спросилъ Ивашкинъ - какъ тебѣ кажется?

   - Худо, бачка! Надобно пообождатъ здѣсь нѣсколько, а то, храни Богъ, волнами захлещетъ. Пойдти вытащить байдару на беретъ, да привязать покрѣпче.

   "А это кто плыветъ? Еще три байдары."

   - А это, кажись, Чакачъ со своими дѣтьми! Вишь, бачка, и они тоже вытаскиваютъ байдары на берегъ. Да, теперь на водѣ страшно! Только и здѣсь, бачка, нельзя оставаться.

   "Отъ чего такъ?"

   - А слышишь, какъ земля звѣнитъ подъ копытами лошадей? Тугъ, вѣрно, пустое мѣсто, и буде зашевелятся гамульи то какъ разъ обрушится!

   "Тоначъ замѣтилъ дѣльно!- сказалъ Ивашкинъ, обратившись къ мичману. - Камчадалы по духу знаютъ, гдѣ опасность, Поѣдемте далѣе, Викторъ Ивановичъ!"

   - Отъ чего же эта пустота? - спросилъ Викторъ.

   "Вы видите, что окружныя горы почти всѣ имѣютъ видъ огнедышущихъ: мудрено ли, что горнъ ихъ простирался и подъ этою горою. Такихъ мѣстъ, гдѣ примѣчается въ землѣ пустота, въ здѣшней странѣ весьма много."

   Съѣхавъ съ пустаго мѣста, странники сошли съ лошадей и опять обратили взоры на горѣлую сопку, изъ коей дымъ валилъ все гуще и гуще, разстилаясь червою полосою, по движен³ю вѣтра, и закрывая багровое солнце, какъ бы подернутое гнѣвомъ на вселенную. По мѣрѣ, какъ вечерѣлъ день, начинало показываться въ густотѣ дымнаго столба красное пламя, прорывавшееся змѣеобразными чертами. Но въ то самое время, какъ Викторъ и Ивашкинъ смотрѣли съ тайнымъ трепетомъ на с³е грозное предвѣст³е ужаснѣйшаго изъ явлен³й природы, Мар³я нечаянно встрѣтила глазами предметъ, еще болѣе поразивш³й ужасомъ ея сердце: въ концѣ долины изъ глубины лѣса выѣзжала толпа всадниковъ, кои, казалось, примѣтя на горѣ нашихъ бѣглецовъ, кинулись къ нимъ во весь скакъ.

   "Викторъ! кто это?" - сказала Мар³я, съ ужасомъ на лицѣ.

   - Не знаю, моя милая! - отвѣчалъ мичманъ, также ужаснувш³йся;- но если это и погоня, то еще мы постоимъ за себя: теперь у насъ есть по надежному товарищу (онъ потрясъ ружьемъ)!

   "Да, это точно погоня! - подтвердилъ Ивашкинъ, молча всматривавш³йся до того въ приближавшуюся толпу. - Я узнаю и начальника: вонъ, видите, порывается напередъ всѣхъ: видно, что адское нетерпѣн³е пожигаетъ его душу!"

   - Но кто жъ освободилъ его?

   "Развѣ, думаете вы, что, одинъ только Горбуновъ готовъ былъ искупить себѣ прощен³е цѣною измѣны? Онъ измѣнилъ товарищамъ: могъ измѣнить и другой!"

   - Но не понимаю, какъ они могли напасть на нашъ слѣдъ?

   "Весьма просто! Догадываетесь ли, кто трясется позади всѣхъ?"

   - Кажется, это мерзавецъ Сумкинъ!

   "Такъ теперь вы видите, что я не даромъ хотѣлъ его оставить на висѣлицѣ: если бы онъ висѣлъ на ней, то не показалъ бы дороги злодѣю!"

   - Но какъ онъ могъ это сдѣлать?

   "Ему стоило только указать первое мѣсто, гдѣ васъ увидѣлъ, а тутъ ужъ Камчадалы хоть кого выслѣдятъ!"

   - Что жъ вамъ дѣлать теперь?

   "Надѣяться на Провидѣн³е!" - отвѣчалъ старецъ съ спокойною важност³ю.

   - Велик³й Боже! - воскликнула Мар³я, съ ужасомъ наблюдавшая надъ преслѣдователями - злодѣи уже поднимаются на гору!

   "Спасетъ или нѣтъ васъ Провидѣн³е,- сказалъ мичманъ въ нѣкоторомъ изступлен³и - но злодѣй, насъ преслѣдующ³й, падетъ первый!

   Положен³е сихъ несчастныхъ было самое безпомощное. Побѣгъ на сушѣ былъ невозможенъ; ибо дальнѣйш³й путь по горѣ пересѣкался ужасными рытвинами, а падъ была покрыта тундрою: тутъ и тамъ можно было пробираться только самою тихою и осторожною ѣздою. Пуститься въ море, значило броситься на вѣрную смерть; потому что признаки близкаго землетрясен³я, слишкомъ хорошо затверженные Камчадалами, были не подвержены сомнѣн³ю. Но между тѣмъ, какъ злополучные странники колебались въ выборѣ средствъ, толпа, преслѣдующая ихъ, поднялась на гору, и скакала вдоль по вершинѣ во всю прыть, предводительствуемая бѣшенымъ злодѣемъ. Мичманъ взвелъ курокъ, и не смотря на убѣжден³я Мар³и и увѣщан³я Ивашкина, стоялъ съ поднятымъ ружьемъ, ожидая приближен³я начальника. Увидѣвъ с³е грозное положен³е своего противника, злодѣй осадилъ вдругъ лошадь, саженяхъ въ двадцати отъ своихъ жертвъ, и также приложившись къ ружью, вскричалъ съ адскою ярост³ю; "Сдайся, или смерть!"

   - Смерть! - вскричалъ ужаснымъ голосомъ мичманъ, прицѣлясь въ изверга.

   Оба они сдѣлали одинаковое движен³е, и оставалось одно мгновен³е, чтобы свершиться величайшему изъ преступлен³й. Мар³я была почти безъ чувствъ; Ивашкинъ смотрѣлъ съ ужасомъ, видя тщету своихъ словъ; толпа, окружавшая злодѣя, также стояла въ изумлен³и и бездѣйств³и, невольно сопровождающемъ единоборство. Наконецъ замки щелкнули, и что жъ? По странной игрѣ случая, или по волѣ высшаго Существа, взирающаго всегда отеческимъ окомъ на наши заблужден³я - какъ бы то ни было, ружья обоихъ соперниковъ дали вспышку. Казалось, и бездушное вещество устрашилось ужаснаго дѣла, для котораго оно было избрано; но сердцу человѣческому, въ часъ ярости, нѣтъ ничего страшнаго! курки опять были взведены, опять насыпанъ порохъ на полку, опять ружья пришли въ уб³йственное направлен³е; но уже сама природа возстала противъ нарушен³я ея законовъ: ужасный, невообразимый ударъ пролетѣлъ подъ землею; гора дрогнула въ основан³и; все дышавшее на ней встрепетало. И во всеобщемъ коловоротѣ вселенныя человѣка ожидаетъ не болѣе, какъ та же смерть, которую онъ вкушаетъ иногда на мягкомъ и спокойномъ ложѣ; но не смотря на то, общее смятен³е, общ³й трепетъ природы, когда мнится, гнѣвъ Бож³й грядетъ на преступную обитель человѣка, и духъ ярости его сокрушаетъ грѣшную землю,- въ с³и минуты человѣкъ содрагается, трепещетъ, замираетъ несравненно сильнѣе, нежели предъ самою кончиною въ обыкновенное течен³е м³ра: тогда какъ бы спадаетъ мгновенно съ глазъ его завѣса грѣха, сокрывавшаго отъ него истинное его отношен³е къ Творцу, и велич³е Всемогущаго, равно и ничтожество предъ Нимъ виновной твари, открывается во всей поразительной ясности. Вѣроятно, с³е самое, дѣйств³е имѣлъ страшный глаголъ природы и на сражавшихся: оба они опустили ружья, и, казалось забыли свою злобу; однако жъ едва установилась земля, какъ опять ненависть вспыхнула въ въ сердцахъ; опять ружья были направлены, и - вторичный сильнѣйш³й ударъ, тряхнулъ гору съ непостижимою силою, мгновенно низвергнулъ ея вершину въ пустое нѣдро, и глубокая пропасть раздѣлила отца съ сыномъ, готовыхъ навести взаимно по смертельному удару. Густое облако пыли задернуло обѣ стороны пропасти, и скрыло другъ отъ друга противниковъ. Между-тѣмъ удары увеличились и когда вѣтеръ пронесъ пыль, предъ глазами бывшихъ на горѣ открылось зрѣлище вмѣстѣ страшное и великолѣпное. Возмущенный въ ложѣ своемъ океанъ, съ неизъяснимымъ ревомъ и шумомъ, то взбѣгалъ кипящими горами на сушу, то опять убѣгалъ на великое разстоян³е отъ берега, и обнажалъ подводныя скалы, искони сокрытыя отъ пытливаго взора.

   "Какое страшное зрѣлище! - говорилъ Ивашкинъ, глядя съ ужасомъ на возмущен³е океана. - Смотрите: вонъ три брата {Скалы, высунувш³яся изъ воды.} едва теперь показываются изъ воды, а вѣдь они въ обыкновенное время саженъ на пятдесятъ выше моря."

   При новомъ ударѣ набѣжавш³й на землю океанъ опять схлынулъ, и скрылся отъ взоровъ, снова обнаживъ подводные утесы; потомъ еще разъ тоже повторилось явлен³е. Казалось, взбунтовавшаяся бездна хочетъ ниспровергнуть свои границы и залить навсегда возвышавшуюся надъ ней сушу.

   Во все продолжен³е этого страшнаго явлен³я, гора, на которой спасались отъ потоплен³я и гонимые и гонители, колыхалась какъ волна, наводя неизъяснимый ужасъ на сердце; вся окрестность была также въ грозномъ движен³и: горы и лѣса волновались какъ море, съ глухимъ необъятнымъ гуломъ, какъ паден³е многихъ рѣкъ. Нѣтъ словъ, нѣтъ кисти, чтобы живо представить эту картину. Вся природа, и океанъ, и земля были въ содроган³и, въ трепетѣ, въ ужасѣ: это было, можетъ быть, хотя и слабое, но вѣрное подоб³е того страшнаго дня, когда погаснетъ солнце, померкнетъ луна, спадутъ звѣзды съ неба и силы небесныя поколеблются.

   Но скорѣе могла успокоиться вся необъятная природа, нежели утихнуть ненависть и буйная страсть въ сердцѣ злодѣя. Видя, что землетрясен³е кончилось, губитель опять началъ преслѣдован³е.

   "Казаки! - закричалъ онъ - долой съ лошадей, обходи пропасть, лови мошенниковъ!"

   - Попробуйте, злодѣи! - кричалъ отчаянный мичманъ: - каждый, кто отважится ступить на гору, заплатитъ за это жизн³ю!

   "Послушайте, Викторъ Ивановичъ! - сказалъ Ивашкинъ,- вы видѣли, что самъ Богъ предохраняетъ васъ отъ преступлен³я: не искушайте болѣе Его благости!"

   - Развѣ вы хотите опятъ отдаться въ руки злодѣя? Для чего же была и бѣжать намъ?

   "Нѣтъ, я не хочу отдаться ему, но теперь есть средство спастись и безъ пролит³я крови. Вы видите, что злодѣямъ нельзя иначе напасть на насъ, какъ только съ этой стороны, между тѣмъ, какъ мы тотчасъ можемъ достигнуть моря."

   - И что-жъ тогда?

   "Возьмемъ байдары, и отдадимся на произволъ Бога: вы уже знаете, что Марья Алексѣевна умѣетъ ѣздить въ байдарахъ, да и мнѣ не учиться этому".

   - Ахъ, Викторъ! - вскричала Мар³я - не думай болѣе! рѣшайся: время дорого!

   "Я на все готовъ, и думаю не о себѣ, а только о твоемъ спасен³и....."

   - Если такъ: то пойдемъ скорѣе! пусть-же поглотитъ насъ море; по крайней мѣрѣ мы умремъ вмѣстѣ!

   "Шевелитесь проворнѣе; изверги! - раздался вдали дикой ревъ начальника. - Я васъ всѣхъ переморю въ тюрьмѣ, если упустите бунтовщиковъ!"

   Но какъ ни ярился злодѣй, и какъ ни спѣшили его подчиненные, наши странника успѣли между тѣмъ достигнуть моря; ибо преслѣдователи не могли прямо сойти на беретъ, по причинѣ почти перпендикулярнаго отвала горы на большое разстоян³е, и должны были прежде спуститься на противоположную сторону, и потомъ уже подняться на вершину, гдѣ спасались гонимые. Въ с³е время достигнувъ берега, Викторь и Ивашкинъ проворно отвязали байдары, о которыхъ нужно было Ивашкину сказать добрымъ Камчадаламъ, притомъ давнишнимъ его знакомымъ, только нѣсколько словъ, обѣщая въ послѣдств³и щедрое вознагражден³е и представя опасность своего положен³я. Наконецъ байдары были спущены на море; бѣгущ³е сѣли - Викторъ съ Мар³ею, Ивашкинъ одинъ; вѣтеръ дулъ съ берега; волны стремились въ море, и легк³е челноки помчались, какъ стрѣла, по пѣнившимся ихъ хребтамъ. Тогда прибѣжалъ на беретъ начальникъ. "Разбойники! злодѣи! - закричалъ онъ въ величайшемъ бѣшенствѣ на Камчадаловъ - какъ вы смѣли подать помощь бунтовщикамъ? Всѣхъ васъ перевѣшаю!"

   Вслѣдъ за нимъ сбѣжались и казаки.

   "Спехивайте байдары - вопилъ начальникъ - садитесь проворнѣе, гонитесь за мошенниками; ловите, стрѣляйте, если не остановятся; бѣйте ихъ, топите, губите разбойниковъ!"

   Между-тѣмъ вѣтеръ, разыгрываясь болѣе и болѣе, подулъ съ ужасною силою. Валы заходили горами, и убѣгающ³е челноки скрылись во глубинѣ.

   - Ха, ха, ха! - раздался въ с³е мгновск³е дикой хохотъ на обвалившейся горѣ. Изумленная толпа взглянула наверхъ. Тамъ, на высунувшемся изъ обвалу камнѣ, стояла цыганка, освѣщенная, какъ фур³я, краснымъ пламенемъ гаснувшей зари, съ развѣвавшимися по вѣтру волосами. - Ха, ха, ха! - кричала она съ адскою радост³ю, указывая на исчезнувш³е челноки. - Поздравляю, злодѣй: ты погубилъ своего сына!

   - Что ты вопишь, злодѣйка? - вскричалъ начальникъ, въ половину разслушавъ крикъ цыганки, мѣшавш³йся съ шумомъ вѣтра.

   "Поздравляю тебя, злодѣй, съ радостью: ты убилъ жену, а теперь погубилъ сына!"

   - Замолчи, фур³я, или и пришибу твой проклятый языкъ!

   "Бей, но знай: это точно сынъ твой! вотъ тебѣ доказательство! (она бросила узелокъ). Тутъ его рубашка, въ которой я его украла у васъ; тутъ его крестъ, который ты надѣлъ на него, снявши съ себя; тутъ его ладонка, въ которой вложена записка собственной твоей руки о его рожден³и...."

   Начальникъ схватилъ узелокъ; съ нетерпѣн³емъ разорвалъ ладонку, и съ ужасомъ прочиталъ свою записку.

   - Злодѣйка! для чего ты не сказала мнѣ это прежде?

   "Извергъ! ты погубилъ мою молодость, ты убилъ мою жизнь; я дала клятву отмстить тебѣ - и сдержала ее! теперь веселись, если можешь, сыноуб³йца? вонъ твой сынъ! вонъ погибаетъ въ волнахъ! вонъ челнокъ опрокинулся, и твой сынъ, борясь со смерт³ю, проклинаетъ тебя, мучитель!"

   - Фур³я! замолчи! - возопилъ обезумѣвш³й преступникъ, ударивъ ее изъ ружья.

   Пуля просвистала мимо, и цыганка съ новою злост³ю начала мучить его своею адскою рѣчью; но онъ уже не могъ слушать ее; бурныя, тяжк³я мысли потокомъ хлынули на его душу. "Друзья мой! - кричалъ онъ, не помня самъ себя - спасите меня отъ сыноуб³йства! Бѣгите, воротите его, возвратите мнѣ сына!" Въ это время бѣжавш³е челноки опять показались на поверхности валовъ, чуть, чуть чернѣясь въ отдаленности. "Онъ еще живъ! - завопилъ терзающ³йся грѣшникъ.- Онъ еще живъ! летите, воротите его! Горе мнѣ, если я погублю его!"

   Нѣсколько казаковъ проворно сѣли въ оставш³яся байдары и бросились въ море, отважно презирая жизн³ю и только думая о томъ, какъ бы исполнить волю своего начальника, сколько онъ ни былъ недостоинъ сего имени. Но чѣмъ они больше старались догнать бѣгущихъ, тѣмъ болѣе с³и послѣдн³е употребляли усил³й отъ нихъ удалиться. Буря и ночь наконецъ поглотила ихъ, и погибель несчастныхъ совершилась: посланные воротились съ этой вѣст³ю.

   "Такъ онъ погибъ! - вскричалъ начальникъ, разодравъ да себѣ одежду. - Сынъ мой погибъ отъ руки моей!... И вонъ, вонъ въ облакахъ.... Видите ли?.... Это тѣнь жены моей!.... О какъ взоръ ея пробиваетъ мою душу и рветъ сердце!.... Слышите ли, какъ хохочетъ адъ надо мною? (Въ это время былъ слышенъ хохотъ цыганки). Видите ли, какъ духи злобы стремятся на меня?.... О, скорѣе! разорвите на части мое тѣло}... Разступись земля, и сокрой меня отъ мучен³й!"

  

   Лѣто смѣнилось зимою, зима лѣтомъ; опять наступила зима, и снова возвратилось лѣто. Боже мой! какъ удивителенъ, непостижимъ этотъ вѣчный, несовратимый ходъ природы, стирающ³й, какъ пыль, на пути своемъ жалк³я поколѣн³я людей. Въ течен³е вѣка измираетъ все жившее при началѣ его; и если иногда остаются на лицѣ всей земли два, три человѣка, перешагнувш³е за грань другаго столѣт³я, то что жизнь ихъ? неутолимая скорбь изгнанника, блуждающаго въ чуждой пустынѣ; безконечный ропотъ страдальца, горюющаго на развалинахъ роднаго пепелища! настоящее поколѣн³е для нихъ чуждо: одинокая душа летитъ въ прошедшее; тщетно силится вызвать оттуда погибш³е лики, и, утомленная, жаждетъ успокоен³я въ могилѣ. Да, столѣт³е для цѣлаго поколѣн³я людей есть предѣлъ непроходимый, и - ужасная картина! - все младое, все прекрасное, все милое, все дышавшее геройствомъ и славою, все блиставшее знан³емъ и мудрост³ю, всѣ гордившееся блескомъ велич³я и могущества - всѣ, отъ царя до послѣдняго раба его, встрѣтивш³е первый день столѣт³я, лежатъ въ послѣдн³й распростертые въ гробахъ, преданные смерти и тлѣн³ю! Такова судьба цѣлыхъ поколѣн³й; а чтобы измѣниться одному человѣку - много ли надобно? и между тѣмъ природа течетъ безмолвно и несократимо, совершая свои роковыя круговращен³я!

   Такимъ образомъ въ два года, протекш³е со времени происшеств³й, нами описанныхъ, съ лицами, дѣйствующими въ нашей повѣсти, случилось весьма многое. Самая смерть не забыла собрать своей дани.

   Три новые креста чернѣлись близъ одинокаго дерева, осѣнявшаго славную могилу Клерка {Сопутникъ Кука.}. Надъ однимъ изъ сихъ памятниковъ, рано поутру, въ ясный лѣтн³й день, стоялъ человѣкъ довольно высокаго роста, кроткой и важной физ³оном³и, погруженный въ глубокую думу. "Бѣдная Ольга! - сказалъ онъ наконецъ, тяжело вздохнувши - когда я смотрѣлъ на тебя во дни юности, въ то время, когда ты, исполненная жизни, была и мила и прекрасна, могъ ли я тогда думать, могла ли вкрасться въ умъ мой эта страшная мысль, что пройдетъ нѣсколько лѣтъ - и я буду попирать твой прахъ, заброшенный въ дикую пустыню?.... Вотъ что сдѣлали съ нами люди!"

   Незнакомецъ слова умолкъ. Казалось, думы его становились мрачнѣе и мрачнѣе: ибо черты лица его, постепенно измѣняясь, приняли выражен³е величайшей скорби. Но нѣкоторымъ, отъ времени до времени вырывавшимся словамъ, можно было заключить, что сердце его было исполнено страшнаго ожесточен³я противъ людей; но, не смотря на с³е, это былъ человѣкъ самый расположенный ко благу другихъ; свойство, давно подмѣченное въ такъ называемыхъ мизантропахъ. Ревизуя Камчатку (нужно ли объяснять, что это былъ ожиданный ревизоръ?), онъ не старался отличиться предъ начальствомъ преувеличен³емъ своихъ изыскан³й въ открыт³и злоупотреблен³й; но, напротивъ, стараясь смягчить преступлен³я виновныхъ, поставилъ начальство на настоящую точку зрѣн³я, съ которой надлежало ихъ разсматривать, какъ слѣдств³я невѣжества и превратныхъ понят³й. Дѣло Тенявы было главное, на которое ревизоръ обратилъ свое вниман³е. Признан³е Сумкина, показан³я казаковъ, слышавшихъ покаян³е фельдшера, отзывы приказныхъ, бывшихъ свидѣтелями раскаян³я дьячка, наконецъ, удостовѣрен³е Хапилова - были достаточнымъ основан³емъ къ оправдан³ю мичмана и протопопа. Слѣдств³е была представлено въ Иркутскъ, а не разсмотрѣн³я онаго и до пр³ѣзда новаго начальника, ревизоръ долженъ былъ управлять Камчаткою. Время управлен³я его было общимъ праздникомъ сей страны. Наконецъ насталъ день его отъѣзда, и, посѣщая часто драгоцѣнную для него могилу, онъ пришелъ пролить на все послѣдн³я слезы и сказать незабвенному праху вѣчное прости. Размышлен³я его были прерваны приближен³емъ Хапилова.

   - Васил³й Михайловичъ! - сказалъ сей послѣдн³й, придя нарочно для того, чтобы помѣшать мрачной меланхол³и ревизора, любившаго часто предаваться мечтан³ю и тоскѣ, разрушавшей видимо его слабое здоровье - Васил³й Михайловичъ! начинается вѣтеръ съ земли, и капитанъ спѣшитъ отправляться....

   "Это вы, Евген³й Петровичъ! - отвѣчалъ ревизоръ, какъ бы проснувшись отъ усыплен³я. - А я замечтался здѣсь: прошедшее такъ столпилось къ душѣ, и всѣ минувш³я огорчен³я такъ живо представились уму надъ этою могилою!"

   - Что дѣлать? горесть есть общ³й жреб³й людей!

   "Меня терзаетъ не моя часть: о прошедшемъ бѣдств³и уже сѣтовать нечего, но та мысль, что люди, долженствующ³е быть агнцами, обратились въ тигровъ! Вотъ, передъ нашими глазами, чья могила? адск³й духъ, получивш³й власть надъ подобными себѣ, могъ ли бы управлять съ большею лютост³ю?"

   - Но о злые необходимы въ м³рѣ: если бы не было ихъ, мы не звала цѣны добродѣтельнымъ; если бы не было Антона Григорьевича, Камчатка не могла бы чувствовать въ полной мѣрѣ выгодъ добраго управлен³я, какими пользовалась она во время пребыван³я вашего....

   "Я исполнялъ свой долгъ - и объ этомъ ни слова! но не лучше ли было бы, если бы всѣ начальники думали только о выполнен³и своихъ обязанностей, о благѣ страны, ввѣренной имъ отъ престола...?"

   - Васил³й Михайловичъ! вамъ извѣстно: я много терпѣлъ отъ Антона Григорьевича, и безукоризненно могу говорить объ немъ все; но я долженъ сказать, что и во время его управлен³я много было сдѣлано полезнаго: города получили лучшее наружное устройство; исправлены дороги, и тамъ, гдѣ вовсе не возможно было проѣзжать, проложены пути весьма удобные; въ присутственныхъ мѣстахъ водворена чистота, порядокъ, устройство....

   "Я не охуждаю этого: это прекрасно и необходимо; но главнѣйшее дѣло всякаго начальника: благо народа, облегчен³е его нуждъ, призрѣн³е сиротъ, защита невинному и наказан³е виновному: вообще - кротость, снисходительность, человѣколюб³е, правосуд³е...."

   - Но чтобы все это выполнить, и не падать - надобно много имѣть силы въ душѣ!

   "Антонъ Григорьевичъ имѣлъ ее довольно: но, къ несчаст³ю, онъ обратилъ ее не на добро. Человѣкъ злой и глѵпый еще не опасенъ: онъ легко падаетъ самъ въ яму, приготовляемую для другихъ; но умный и злой!... О какъ трудно избирать людей для управлен³я вдали отъ правительственнаго взора!

   "Но теперь жреб³й Камчатки, слава Богу! перемѣнился: нынѣшн³й начальникъ, какъ кажется, человѣкъ умный и добродѣтельный...."

   - Да, правительство, бдительно заботящееся о благѣ здѣшней страны, нарочно избрало его, дабы залечить прежн³я раны: онъ давно извѣстенъ своею справедливост³ю, умовъ и усерд³емъ....

   "Жаль, что глаза мои не увидятъ уже благоденств³я моей родины!"

   - Не жалѣйте: наше отечество вся Росс³я, и благоденств³е самой отдаленнѣйшей отъ Камчатки области должно васъ столько же занимать, какъ и родины! Въ Иркутскѣ вамъ принадлежитъ лучшее поприще, и съ вашимъ умомъ и честност³ю, я надѣюсь, вы проложите себѣ прекрасную дорогу.... Однако жъ мы заговорились; вѣтеръ крѣпчаетъ, и въ самомъ дѣлѣ намъ пора отправляться.... Что же наши спутники? Ивашкинъ не ѣдетъ?

   "Нѣтъ! онъ ужъ свыкся съ Камчаткою, и не хочетъ ее оставить. Въ первыя минутъ и говорятъ, по объявлен³и ему прощен³я, онъ порывался было мыслями на родину; но потомъ сказалъ самъ себѣ: "что я мыслю, безумный? для чего мнѣ возвращаться туда? чтобы видѣть могилы моихъ друзей и родныхъ? печальное утѣшен³е! нѣтъ, время уже прошло, и теперь, гдѣ и лягутъ мои кости, все равно!" Послѣ этого онъ твердо рѣшился остаться здѣсь, и отвергнулъ всѣ убѣжден³я Виктора Ивановича и Марьи Алексѣевны.

   - А правда ли, что они берутъ съ собою безумнаго дьячка?

   "Они это дѣлаютъ изъ сожалѣн³я къ нему. Когда онъ былъ не въ своемъ умѣ, и тогда былъ человѣкъ совершенно пропащ³й, а теперь помѣшавшись, долженъ здѣсь погибнутъ съ голода..."

   - Вотъ слѣдств³е пустаго мудрован³я! толкуя о вещахъ, непостижимыхъ для разума, человѣкъ можетъ попасть только на двѣ дороги: или сойти съ ума, какъ Шандуровъ; или подвергнуть сомнѣн³ю и попрать все священное... О какое было бы счаст³е, если бы наше отечество, принимая просвѣщен³е отъ запада, могло отдѣлять для себя одно только полезное и не допускать на русскую землю этого проклятаго вольнодумства!

   "По моему мнѣн³ю: вольнодумство есть то же, что злодѣян³е...."

   - И одно изъ величайшихъ! грабители разбойникъ, уб³йца наноситъ вредъ частный, причиняетъ зло одному или только нѣсколькимъ лицамъ, а вольнодумецъ, подкапывая основан³е вѣры и престола, погубляетъ цѣлое царство. И между-тѣмъ....

   "Часто наслаждается и славою, и чест³ю, всѣми выгодами жизни, какъ, напримѣръ, какой нибудь Вольтеръ?.....

   - А разбойникъ, бѣжитъ въ лѣса, и влача жизнь въ нищетѣ, въ бѣдств³и, въ страхѣ, погибаетъ, наконецъ, на эшафотѣ, или гибнетъ безъ мѣста, подобно цыганкѣ!

   Въ с³е время показались вдали Викторъ и Мар³я, шедш³е также на кладбище. На лицахъ ихъ была написана печаль, но не скорбь: ибо жреб³й ихъ перемѣнился, а къ утратѣ, понесенной ими, сердца ихъ уже начали привыкать. Мичманъ остановился при могилахъ отца и матери; Мар³я подошла къ третьей; тутъ лежалъ ея дѣдъ.

   - Мар³я! - сказалъ Мичманъ, смотря на ливш³яся изъ глазъ ея слезы - ты оплакиваешь того, кто провелъ жизнь добродѣтельно; умеръ, какъ христ³анинъ на рукахъ твоихъ, и кого въ вѣчности ожидаетъ блаженство праведныхъ, а я?...Вообрази, какъ должно раздираться мое сердце, когда я смотрю на эту могилу!.... О Боже мой! это былъ мой отецъ, несчастный отецъ.... уб³йца моей матери!

   "Викторъ! Бож³е милосерд³е неизмѣримо: ты знаешь, что разбойникъ, умерш³й на крестѣ..."

   Викторъ не отвѣчалъ ни слова. Онъ не плакалъ; но сердце его было стѣснено ужасно.

   - Успокойся, Викторъ: если нашъ отецъ былъ болѣе виновенъ передъ кѣмъ, то предъ нашею матерью, а этотъ ангелъ, вѣрно, простилъ его, и, можетъ быть, у престола Всевышняго молитъ самъ о спасен³и его души....

   "О другъ мой! - воскликнулъ мичманъ, прижавъ Мар³ю къ своей груди - какъ ты умѣешь облегчать мое сердце!... Да, мать моя была ангелъ на земли, и она точно простила ему.... Прости, прости ему - повторялъ Викторъ, залившись слезами и ставъ на колѣна надъ могилою начальницы - прости ему, а небесный духъ моей матери!"

   Раздался пушечный выстрѣлъ: это былъ сигналъ съ корабля, готовящагося къ выходу изъ гавани. Мичманъ отеръ слезы, и поднявъ руки къ небу, сказалъ съ глубочайшимъ чувствомъ: "Тамъ увидимся!"

   Въ с³е время ревизоръ и Хапиловъ, скрывш³еся за деревьями, дабы не мѣшать изл³ян³ю чувствован³я Виктора и Мар³и, услышавъ выстрѣлъ, также вышла изъ лѣсу и вмѣстѣ съ ними пошли къ гавани. На берегу стоялъ Ивашкинъ, съ глубокою печал³ю смотря на приготовляющ³йся корабль. Мичманъ и Мар³я кинулись въ его объят³я, и залились слезами. Старикъ самъ плакалъ, какъ ребенокъ, но былъ непреклоненъ къ ихъ убѣжден³ямъ.

   "Аркад³й Петровичъ! - говорилъ мичманъ - мы вамъ всѣмъ обязаны: вы освободили насъ изъ темницы, дали средство спастись отъ гонен³и и были вашимъ ангеломъ-хранителемъ не все время вашего странствован³я: безъ вашей опытной помощи, безъ вашей знакомства съ дикими обитателями Анадыра, занесенные бурею на его безплодный и дикой берегъ, какъ бы мы могли спастись отъ неизбѣжной гибели? еловомъ, наша жизнь, ваше счаст³е - все ваше, и чѣмъ же мы вознаградимъ васъ за это? Убѣдитесь нашими сказали! вы заступите намъ мѣсто нашихъ родителей; мы употребимъ всѣ усил³я, всѣ средства, все достоян³е, чтобы успокоить вашу старости чтобы усладить послѣдн³е дни вашей жизни..."

   "Согласитесь - присовокупила Мар³я, почти рыдая - пожалуй-ста согласитесь, Аркад³й Петровитъ! у васъ здѣсь нѣтъ никого: мы замѣнимъ вамъ родныхъ, друзей; мы будемъ вашими дѣтьми, самыми нѣжными дѣтьми...."

   - Полноте, перестаньте дѣти мои! - говорилъ старикъ, задыхаясь отъ слезъ. - Ѣхать съ вами мнѣ уже не льзя: эта пора прошла давно, и темница моя сроднилась со мною; такъ не отягчайте моей разлуки съ вами: вы видите я самъ плачу, какъ дитя!

   Еще раздался сигналъ съ корабля. Ивашкинъ вырвался изъ объят³й Виктора и Мар³й, и пошелъ скорыми шагами по берегу, съ намѣрен³емъ взобраться на прибрежный холмъ, съ восточной стороны. Между-тѣмъ корабль, распустивъ паруса выступилъ изъ Петропавловской гавани, и разсѣкая волны, быстро понесся по протяжен³ю губы Авачинской. Викторъ и Мар³я, стоя на палубѣ не сводили глазъ съ роковаго холма, гдѣ стоялъ старецъ, подперш³йся на посохъ и освѣщенный утреннимъ солнцемъ. Нѣсколько разъ они махали платкомъ; старикъ отвѣчалъ наклонен³емъ головы. Но холмъ все болѣе и болѣе тонулъ въ отдаленности, фигура стоявшаго на немъ человѣка, теряясь постепенно, едва уже сохраняла свое очертан³е; потомъ слилась въ одну черную точку; наконецъ совершенно смѣшалась съ синевою воздуха; и - исчезла навсегда! Не такъ ли исчезаетъ и память людей въ глубинѣ времени?