Главная » Книги

Эберс Георг - Серапис, Страница 16

Эберс Георг - Серапис


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17

трий совершенно неожиданно увидел среди зрителей Анубиса, египетского раба, который сопровождал их отца, когда тот в последний раз отправился в Сирию. Молодой человек, не теряя времени, бросился на египтянина и, несмотря на сопротивление невольника, передал его страже, приказав отвести арестованного в тюрьму близ префектуры. Здесь Димитрию удалось заставить беглеца рассказать ему всю правду. Анубис засвидетельствовал, что Апеллес действительно был убит в схватке с сарацинами. После этого слуга, оставшийся в живых, воспользовался деньгами своего господина и бежал. Он отправился в Крету, приобрел себе маленькое поместье и жил в достатке, но тоска по жене и детям заставила его вернуться за ними в Александрию. Чтобы подтвердить истину своих слов и оправдаться от подозрений в убийстве, Анубис сообщил, что вчера ему встретился в городе один из отшельников, который был свидетелем смерти Апеллеса. Димитрий, узнав имя инока, тотчас отправился на поиски, расспрашивая про него всех попадавшихся на улице монахов. Ему вскоре удалось найти этого старца. Козьма недавно был избран в настоятели монастыря и действительно находился в Александрии. Почтенный инок принялся подробно рассказывать Марку о геройской смерти его отца, павшего в битве с разбойниками, которые напали на его караван. По словам Козьмы, он сам и еще двое анахоретов, ходивших на богомолье в Сирию, обязаны покойному Апеллесу спасением своей жизни. Отшельники, семь человек, направлялись из Хеврона в Айлу. По дороге они пристали к богатому каравану александрийца. Все шло благополучно, когда вдруг на них напали сарацины. Четверо иноков были тотчас убиты, но Апеллес со своими провожатыми мужественно бросился на язычников. Он сражался с ними, как лев. Козьма и двое из его товарищей успели тем временем спастись бегством. Взобравшись на ближайшую скалу, они оглянулись назад и увидели, что храбрый александриец пал под ударами врагов. С тех пор христианские подвижники постоянно поминали его в своих молитвах. Настоятель монастыря изъявил полную готовность идти к епископу и хлопотать о том, чтобы доблестный Апеллес был включен в число христианских праведников, чего он вполне был достоин, пожертвовав собственной жизнью за спасение бедных отшельников.
  
   Взволнованный Марк хотел немедленно сообщить о случившемся матери, однако Димитрий удержал его.
  
   Епископ прислал за ним, желая лично поздравить триумфатора с победой в состязаниях. Марку, прежде всего, следовало отправиться к владыке и, воспользовавшись случаем, попросить Феофила, чтобы он не отказал покойному отцу в заслуженной им чести.
  
   Юноша не верил своим ушам: старший брат так близко принимал к сердцу вопрос, о котором раньше даже не хотел и слышать! Тем не менее, Марк отправился с настоятелем в епископский дворец. Через полчаса он вышел оттуда с сияющим лицом и сообщил дожидавшемуся у ворот Димитрию о результатах своего посещения. Феофил принял юношу очень благосклонно, благодарил его за победу над язычниками и спросил, какой награды он желает за свой подвиг. Тогда Марк изложил владыке свою просьбу, опираясь на свидетельство настоятеля Козьмы. Епископ, внимательно выслушав инока, с радостью согласился включить имя Апеллеса в число христианских праведников, проливших свою кровь в борьбе с неверными. По словам Феофила, ему было очень неприятно до сих пор отклонять ходатайство о том же предмете со стороны такой ревностной христианки, как вдова Мария. Но теперь, на основании достоверного свидетельства о доблестной смерти ее супруга, он с удовольствием предоставляет эту высочайшую честь достойному юноше и его примерной матери.
  
   - Я поспешу домой, - заключил Марк. - Как обрадуется такому известию матушка!
  
   Однако старший брат не дал ему договорить и удержал его за руку.
  
   - Терпение, мой милый, ты повидаешься с матерью, только после того как я улажу с ней все необходимые вопросы. Не возражай, прошу тебя, если ты хочешь, чтобы я загладил перед твоей хорошенькой невестой свой несправедливый поступок. Вам обоим, прежде всего, необходимо благословение матери на ваш брак, а неужели ты думаешь, что ее будет легко убедить? Но я берусь устроить вашу судьбу, конечно, в том случае, если племянница Карниса решится принять крещение.
  
   - Она уже стала христианкой! - с жаром воскликнул Марк.
  
   - В таком случае Дада завтра же будет твоей, - с уверенностью заметил Димитрий, - но для этого тебе следует принять совет своего старшего, более опытного брата. Надеюсь, что ты охотно покоришься моим распоряжениям. Если бы я не схватил Анубиса - замечу, кстати, он кусался, как раненая лисица, - если бы я не отправил его в тюрьму и не бегал по всему городу за почтенным настоятелем Козьмой, то отец лишился бы той высокой чести, которая, наконец, выпала на его долю. Кто мог предвидеть, что я стал бы радоваться подобной новости! Но для богов нет ничего невозможного, и я полагаю, что дух моего отца простит мне ради тебя. Однако становится поздно. Итак, за все мои хлопоты я оставляю себе право уведомить мачеху обо всем случившемся. Что же касается тебя, то ты должен пойти сначала к Евсевию и попросить, чтобы он принял к себе на некоторое время бесприютную девочку. Если он согласится, - в чем я не сомневаюсь, - то вы отправитесь с ним к дяде Порфирию и подождете там меня, чтобы я мог, в случае удачи моего ходатайства, проводить вас домой, а при неблагоприятном исходе - к Евсевию.
  
   - Как я могу явиться с Дадой к матери! - воскликнул Марк. - Каким образом...
  
   - Она примет ее как дочь, будь уверен в этом, - прервал его Димитрий. - Только не проболтайся о случившемся раньше времени, иначе - все пропало! Взгляни: вон долговязый привратник запирает уже епископский дворец. Значит, сегодня никакой слух о нашем успехе не может еще распространиться по городу. До свидания, счастливец! Мне некогда.
  
   С этими словами старший брат ушел. Марку очень хотелось расспросить его о многом, но он покорился необходимости и поспешил к своему наставнику и другу старцу Евсевию.
  

  ГЛАВА XXVII
  
  
  
   Пока Марк исполнял поручение брата, молоденькая певица нетерпеливо ожидала его прихода с Евсевием. Горго велела кормилице проводить Даду в ярко освещенную музыкальную залу, сказав, что она выйдет к ней, как только больному отцу станет немного легче. Радушная хозяйка не забыла распорядиться об угощении, но посетительница не дотронулась до вкусных блюд и дорогих лакомств. Ей пришло в голову, что Горго нарочно избегает ее, и Дадой овладело грустное чувство одиночества.
  
   Желая как-то унять невольную тоску, девушка принялась рассматривать произведения искусства, украшавшие комнату, гладить руками обивку мебели и, наконец, увидела лютню, стоявшую у подножия статуи музы. Певица взяла несколько аккордов, которые разбудили в ней множество воспоминаний. Она села на диван в отдаленном уголке зала и глубоко задумалась. За последние дни девушка пережила так много нового, они принесли ей столько неожиданного счастья, что казались скорее каким-то блаженным сном. Перед Дадой разворачивалось блистательное будущее, и юное сердечко невольно замирало от опасения, что ее радужные мечты могут не осуществиться. Но молодая девушка, не познавшая еще тяжелых разочарований, через минуту снова начинала верить в свою счастливую судьбу.
  
   Вспоминая горячую, беззаветную любовь Марка, Дада испытывала такое блаженство, что забывала при этом все на свете: и свою обиду на Горго, и беспокойство о родных, и страх перед своей будущей свекровью Марией. За этими размышлениями застала ее дочь хозяина дома. Горго действительно не могла отойти от больного, который только теперь узнал о смерти матери, бывшей добрым гением его семьи. Пока Порфирий находился в Серапеуме, от него скрывали печальную истину по настоянию врача Апулея. Теперь же один из друзей имел неосторожность сообщить ему и другое, еще более ужасное известие, взволновавшее весь город.
  
   В Фессалониках, где находились сыновья Порфирия, было убито войсками императора более пятнадцати тысяч граждан. Это кровавое дело совершилось по приказу цезаря Феодосия, который велел заманить хитростью мирных жителей города на ипподром, чтобы перерезать их там самым предательским образом, мстя им за своего полководца, гота Ботериха, убитого чернью в Фессалониках. Зная страсть своих сыновей к конским бегам, Порфирий не сомневался, что они вместе с другими присутствовали на ипподроме и потому, наверное, разделили трагическую участь людей, павших от рук наемных убийц. Таким образом, судьба в один день отняла у несчастного и горячо любимую мать, и своих цветущих сыновей - опору приближающейся старости. Отец Горго был готов прибегнуть к спасительному яду, если бы не слабая надежда на то, что его дети, может быть, остались в живых. Но, тем не менее, он предавался порывам мрачного отчаяния, как будто для него погибло все на свете.
  
   Горго уговаривала отца, стараясь поддержать в нем бодрость, напоминая ему о долге философа стоически переносить удары судьбы. Однако Порфирий не слушал ее, переходя от слез и жалоб к вспышкам яростного бешенства. Наконец больной захотел остаться один и отослал свою дочь к ее молоденькой гостье. Горго повиновалась, но сделала это против воли: несмотря на похвалы Димитрия достоинствам и скромности юной певицы, внучка Дамии, воспитанная в строгих правилах, по-прежнему чуждалась девушки неизвестного происхождения. Сблизиться с ней было для Горго так же трудно, как трудно богачу спуститься в мрачное жилище бедняка. Однако отец прав: хозяйке не следовало забывать обычаев гостеприимства. Дойдя до порога музыкальной залы, она вытерла слезы, не желая обнаруживать своего горя перед ничтожной девушкой, в которой было так мало порядочности. Судя по внешнему виду молодой певицы, Горго полагала, что Дада увлеклась ее двоюродным братом, как могла бы увлечься первым встречным, без всякого намека на серьезное чувство, без всякой примеси 'стремления к высшим предметам', как выражались философы, занимавшиеся образованием дочери Порфирия. Горго сознавала свое нравственное превосходство над Дадой, но хотела великодушно скрыть это и ласково приветствовала гостью. Однако Дада, со своей стороны, отнеслась к ней довольно сухо.
  
   - Мне очень приятно, - заметила Горго, - что случай привел тебя к нам.
  
   - Я думаю, что обязана этим доброте твоего отца, а не простой случайности, - несколько резко возразила Дада.
  
   - Да, мой отец очень добр, - отвечала молодая хозяйка, не обращая внимания на раздраженный тон певицы. - Кроме того, ему пришлось сегодня пережить тяжелое горе: ты, конечно, слышала уже, что он лишился матери? Моя покойная бабушка очень любила тебя, милая Дада!
  
   - Оставим это! - сказала девушка.
  
   - Ей было трудно понравиться, - продолжала Горго, - но к тебе она чувствовала большое расположение. Неужели ты сомневаешься в искренности моих слов? Если бы ты видела, как заботливо выбирала старушка присланные тебе подарки!
  
   - Оставим это! - повторила Дада. - Она умерла, и я ей охотно прощаю, хотя она имела на меня дурные виды.
  
   - Нехорошо с твоей стороны отзываться таким образом о покойной бабушке! - прервала Горго уже с нескрываемой досадой. - Ты платишь неблагодарностью за ее щедрость и доброту.
  
   - Напротив, я никогда не забываю оказанных мне благодеяний, - с твердостью возразила племянница Карниса, отрицательно качая головой. - Я благодарна людям за малейшее одолжение, хотя мне довольно редко делали добро без всякой корыстной цели. Но уж если на то пошло, то я откровенно скажу, что твоя бабушка хотела использовать меня, как орудие мести против своей невестки и ее сына. Тебе, конечно, это было известно, иначе ты не сочла бы меня недостойной петь с тобой на празднике в храме Исиды. Ты, без сомнения, считала меня легкомысленной, испорченной девушкой, готовой из пустого тщеславия увлечь твоего двоюродного брата? Публичных певиц обычно все презирают, но в тебе я предполагала больше проницательности, потому что ты сумела оценить Агнию и приблизила ее к себе. Если ты не хочешь меня обидеть, то не говори о благодарности к покойной Дамии.
  
   Горго невольно потупила глаза, но потом снова подняла их на Даду и сказала:
  
   - Ты не знаешь, как много выстрадала эта несчастная! Вдова моего дяди Апеллеса нанесла ей столько смертельных обид, что она не могла забыть их. Если бабушка даже и имела в виду избрать тебя орудием своей мести, то все-таки она не хотела причинить этим тебе никакого зла. Кроме того, теперь ее желание исполнилось: ты встретила Марка, и вы оба полюбили друг друга, если не ошибаюсь.
  
   - Если не ошибаешься? - с живостью перебила Дада. - Обмануться в наших взаимных чувствах было бы ужасно! Да, мы нашли друг друга и полюбили. Зачем бы я стала скрывать от тебя истину?
  
   - А как отнеслась к этому вдова Мария?
  
   - Право, не знаю, - робко ответила Дада.
  
   - Однако вы не можете вступить в брак без согласия матери Марка, - серьезно заметила Горго. - Все состояние сына находится у нее в руках.
  
   - И пусть она владеет им! - с жаром перебила девушка. - Чем скромнее будет наше жилище, тем лучше для меня. Я хочу только любви Марка и ничего более. Он желает мне истинного добра и ценит не одну мою внешность. Я с радостью последую за ним. А как относится ко мне Марк, это ты можешь видеть из того, что он намерен поместить меня до свадьбы у своего почтенного наставника Евсевия.
  
   - Так, значит, ты принимаешь его веру? - спросила Горго.
  
   - Конечно!
  
   - Я рада за Марка. Вообще христианская религия очень хороша сама по себе, но жаль, что ее последователи искажают чистоту своего учения. Посмотри, как они теперь неистовствуют на городских улицах, стараясь уничтожить все прекрасное. Тебя воспитал пламенный почитатель муз, почтенный Карнис, и ты, вероятно, возмущена таким вандализмом единоверцев Марка?
  
   - Я? - спросила Дада. - Безрассудных людей можно встретить повсюду. Мне очень жаль, что христиане отрицают все прекрасное, но я и Марк не обязаны разделять подобные взгляды.
  
   - Хорошо, что ты можешь найти всему оправдание! - произнесла Горго с подавленным вздохом. - Счастливы те, кто имеет способность закрыть глаза на возмутительные вещи! Меня же приучили строго вдумываться в каждый вопрос, и это создало теперь преграду между мной и личным счастьем. Я не ропщу и готова доискиваться истины, не останавливаясь ни перед чем. Мой жених - христианин, так же как и твой, однако мне трудно решиться принять его веру. Я не способна без оглядки броситься в воду, где много водоворотов и омутов. Впрочем, здесь речь идет не обо мне. Допустим, что Марку очень хочется назвать тебя своей женой, но если его мать будет против вашего брака, то мой двоюродный брат станет несчастнейшим человеком. Я хорошо знаю христиан: без родительского благословения счастливое супружество для них немыслимо. Вся жизнь Марка будет отравлена, если ему придется устроить вашу свадьбу наперекор материнской воле.
  
   - А все-таки ни он, ни я не можем быть счастливы друг без друга, - с живостью возразила Дада. - Я никогда еще не искала ничьего расположения, а между тем ко мне везде относились благосклонно. Почему я не могу понравиться своей будущей свекрови? Я сделаю все возможное, чтобы расположить ее к себе, и, кроме того, она должна радоваться счастью своего сына. Евсевий постарается уговорить ее, и Мария не откажет нам в своем благословении. Но если наши надежды не осуществятся, если я не сделаюсь женой Марка перед людьми, то мы, во всяком случае, не покинем друг друга: я стану боготворить его, сделаюсь его рабой.
  
   - Несчастная! - воскликнула Горго, всплеснув руками. - Неужели ты ничего не слышала о чести и достоинстве женщины? Ты жалуешься на общество, потому что оно несправедливо презирает публичных певиц, а между тем сама говоришь подобные вещи. Неужели ты вправе пренебрегать законами нравственности, если судьба ставит преграды нашему чувству.
  
   - Я пренебрегаю законами нравственности?! - с жаром воскликнула Дада. - О нет, тысячу раз нет! Я считаю себя ничего не значащей бедной девушкой и помню свое место. За всю мою жизнь у меня недоставало твердости пойти наперекор даже малому ребенку. Но теперь, благодаря Марку, и только ему одному, в моей душе пробудилось новое чувство, которое придало мне мужество. Если я увижу, что общество не хочет простить мне того, что я была публичной певицей; если, в угоду приличиям, будут нарушены мои права, то я стану защищаться, не щадя собственной жизни. Меня тоже научили беречь и уважать то, что ты называешь 'честью', и я хранила свою чистоту, как всякая другая порядочная девушка. Это я, конечно, не считаю заслугой, но ты не можешь представить, как много соблазнов окружает бедную певицу. Девушки твоего круга поставлены в совершенно иные условия. Каждый мужчина считает себя вправе преследовать нас своей любовью, тогда как к вам они приближаются, как к богиням. Вы же сами... Я не только слышала про это от моего дяди Карниса, который хорошо знает свет и ваше общество, но видела сама в санаторных домах в Риме, где встречала много молодежи: у вас любовь едва волнует душу, между тем как нас она охватывает огнем. Сапфо, отвергнутая безрассудным Фаоном, бросилась в море с левкадийской скалы. Я не задумалась бы сделать то же самое, если бы моя смерть могла принести счастье Марку. Между тем ты способна хладнокровно взвешивать вопрос о своем замужестве и спокойно откладывать его на неопределенный срок. Я же, напротив, не знаю никаких колебаний в своей любви, но все же терпеливо подчиняюсь всему, что велит делать старец Евсевий, хотя мне очень трудно справиться со своей пылкой страстью. За что же ты осуждаешь меня? Но нет! Я не узнаю тебя, Горго!.. Теперь ты стоишь передо мной, и в твоих глазах... Вот точно так ты смотрела во время пения несколько дней назад... Клянусь всеми девятью музами, ты сама способна так же пылко чувствовать, как и мы. Ты не похожа на знатных девушек своего круга с их холодной кровью! Ты такая же артистка, как я, и даже более, чем я; когда в твоем сердце вспыхнет истинная любовь, то берегись, как бы тебе не увлечься еще дальше меня за пределы общепринятых обычаев, тех священных законов, которыми обуздывается человеческая страсть. Что же касается меня, то, несмотря на пожирающее пламя любви, я постараюсь остаться порядочной девушкой, какой была до сих пор.
  
   Тут Горго вспомнила сцену в Серапеуме. Не дальше как сегодня она, забыв свою женскую гордость, добровольно предложила избраннику своего сердца то, чего, по правилам приличия, мужчине следовало добиваться от нее самому. Знатная девушка, краснея, потупила глаза перед бедной певицей, не зная, как ей ответить. В эту минуту за дверями послышались мужские шаги, и в комнату вошли Евсевий и Марк, а потом Константин.
  
   Жених Горго был убит горем: во время пожара на отцовской верфи погиб второй его брат. Ввиду такого несчастья, никто из семьи корабельщика не думал о громадном денежном ущербе, понесенном стариком Клеменсом, у которого сгорели обширные склады строевого леса. Дочь Порфирия подошла к молодому префекту в нерешительности и смущении, но, узнав о постигшем его ударе, она нежно прижалась к любимому шепча ему слова утешения. Марк и Евсевий тоже приняли горячее участие в его печали, и затем бедной Даде пришлось горько поплакать в свою очередь. Старый священник принес ей роковую весть о смерти Карниса и Герзы, а тяжело раненный Орфей был перенесен в госпиталь.
  
   Таким образом, в веселой музыкальной комнате воцарилось самое удрученное настроение, которое отчасти разогнал приход Димитрия. Он явился за Дадой и братом, чтобы вести их к матери. Мария уже знала обо всем случившемся и ждала своего сына с невестой. Ее пасынок приехал в экипаже, уверяя, что ноги отказываются ему служить. По его словам, человек в этом случае похож на лошадь. Верховой конь быстро устает, если его заставлять возить тяжести, а сильная ломовая лошадь устает от скачки. Так и его ноги измучены непривычной беготней по мощеным городским улицам, а убогий мозг утомился хитрыми планами и ловкими комбинациями, которые ему приходилось придумывать. Однако благодаря богам этот ужасный день приходит к концу. Сегодня он даже не в силах радоваться своему успеху, превзошедшему всякие ожидания. Между тем глубокое удовлетворение, светившееся в глазах Димитрия, явно противоречило его уверениям, и приход молодого человека невольно подействовал благотворным образом даже на его опечаленных друзей, которых он принялся ласково утешать.
  
   Горго вторично поцеловала Даду на прощание. Узнав о смерти родных, осиротевшая девушка горько плакала. Ее тихие слезы растрогали дочь Порфирия; она тотчас подошла к певице и нежно привлекла ее к себе, как сестру.
  
   После ухода двоюродных братьев Горго осталась наедине с Константином и старцем Евсевием. Девушка жаждала облегчить свое сердце откровенной беседой с ними. Хотя она обещала своему жениху немедленно отправиться к его опечаленным родителям, ей было необходимо сначала высказать тяготившие ее сомнения, а потом уже просить почтенных стариков, чтобы они благословили ее союз с Константином. Не дальше как сегодня утром Горго с радостью была готова принять христианство, но теперь эта решимость поколебалась. Ей было тяжело огорчать убитого горем жениха, однако совесть заставляла ее открыть перед ним всю душу.
  
   Присутствие Евсевия оказалось как нельзя более кстати, потому что дочь Порфирия желала стать христианкой по убеждению. Таким образом, оставшись с глазу на глаз с ним и молодым префектом, она высказала всю горечь, накопившуюся за последние часы в ее сердце против последователей нового учения. Христиане совершали одно возмутительное дело за другим. Они глумились над чужой святыней, уничтожали редкостные произведения искусства, подожгли храм Исиды и корабельную верфь. Очень вероятно, что братья Горго, бывшие ревностными христианами, погибли во время кровавой катастрофы в Фессалониках, где по приказанию самого цезаря было предательски перерезано более десяти тысяч мирных граждан без различия религии. Такое страшное злодейство позорило монарха, называвшего себя опорой христианства и считавшегося мудрым повелителем и благочестивым человеком.
  
   - Что скажете вы оба в оправдание своих единоверцев? - заключила Горго, обращаясь к жениху и почтенному священнику. - Каким образом поддержите мою решимость принять религию, которая допускает такие постыдные дела?
  
   Однако ни тот, ни другой не стали оправдывать случившегося, и Константин признал, что подобные вещи унижают высокую любовь к ближнему, положенную в основу христианского учения.
  
   - Лукавые рабы, - воскликнул он, - совершают преступные деяния, которые прямо противоречат воле их Владыки.
  
   Но такое объяснение не удовлетворило Горго, и она резонно заметила жениху, что о господине можно судить по его слуге.
  
   - Я отрекаюсь от старых богов, - прибавила дочь Порфирия, - именно потому, что их последователи возбудили во мне глубокое отвращение, но теперь я должна признаться, что многие христиане превосходят язычников в нравственной испорченности и уж во всяком случае, в большей степени отличаются животной грубостью и жестокостью. Убедившись в этом, я потеряла доверие к религии, которую мне предстоит принять, и это потрясло меня до глубины души.
  
   До сих пор Евсевий слушал девушку, не прерывая; теперь он подошел к ней ближе и ласково спросил - решилась ли бы она осушить русло благодатного Нила только из-за того, что он во время разлива иногда затопляет луга и производит опустошения.
  
   - Настоящие дни и совершенные в них постыдные дела, - с грустью продолжал дьякон, - оскверняют нашу веру, и каждый истинный христианин строго осудит бесчинства грубой черни. Позорное злодейство императора также подвергнется осуждению церкви. Оно бросает мрачную тень на его славное царствование, и собственная совесть покарает Феодосия. Я вовсе не намерен защищать то, что не заслуживает оправдания, однако...
  
   - Все это не меняет сути дела! - с жаром перебила Горго. - Возмутительные преступления так же возможны и часты между вами, как между язычниками, от которых я отрекаюсь ради христианства.
  
   - И отрекаешься не из-за одной нравственной испорченности, - с живостью прибавил префект. - Признайся, Горго, что твое негодование делает тебя несправедливой к самой себе и собственному сердцу. Не из презрения к жалким и развращенным последователям старых богов решилась ты принять мою, то есть христианскую веру, но к этому привело тебя другое, более глубокое чувство...
  
   - Разумеется! - поспешила сказать девушка, краснея при воспоминании о том, что Дада усомнилась в искренности ее любви к жениху. - Но скажи мне по правде, Константин, и ты, почтенный Евсевий, что побуждает христиан к их жестокостям в настоящие дни, что руководит ими: любовь или ненависть?
  
   - Ненависть! - глухо отвечал префект.
  
   - В эти роковые дни, - с горечью заметил старик, - наша религия предстает в самом неблагоприятном свете: она принимает форму, совершенно не согласную с духом учения Христова. Вот что я должен сказать тебе, благородная девушка. Поверь моим словам! Ты, я думаю, не раз имела случай убедиться, как самые возвышенные, самые великие чувства, переступая положенные границы, становятся настоящим злом. Так благородная гордость, перейдя известные границы, обращается в ненасытное честолюбие; высокая добродетель смирения граничит с малодушием, предприимчивость с безумной погоней за наживой, причем люди попирают все, что становится им на дороге к успеху. Что может быть трогательнее нежной материнской любви? А между тем любящая мать, защищая свое дитя, становится злобной мегерой. Так и вера, утешительница и отрада наших душ, может обратиться в свирепое чудовище, когда люди исказят ее ожесточением и непримиримостью к другим религиям. Если ты хочешь узнать истинную суть христианства, то тебе не следует смотреть на грубую толпу, на честолюбивых лицемеров, которым выгодно подстрекать и разнуздывать ее страсти, и даже на всевластного цезаря, потому что и он в минуту ослепления способен отступить от правды. Если же ты пожелаешь видеть настоящие христианские добродетели, то загляни в семейные дома истинных единоверцев. Я хорошо знаю их круг, так как мне приходится постоянно в нем вращаться при исполнении своих смиренных обязанностей дьякона. Здесь ты поймешь, какая высокая благодать заключается в учении Спасителя, здесь ты встретишь чистую христианскую любовь, единодушие, сострадание к бедным и радостную готовность прощать несправедливости. Мне не раз довелось встречать христиан, которые делали добро своим личным врагам, когда те были в несчастье; отдавали последнее язычнику и иудею из одного человеколюбия; ухаживали за ним в болезни и горе, несмотря на различие религий. В этих людях ты встретишь, дитя мое, любовь ко всему прекрасному, твердую надежду на Бога среди самых тяжелых испытаний и ясное спокойствие духа перед лицом смерти. Смерть христианину представляется не более как переходом к лучшей жизни, и он умирает с уверенностью получить прощение грехов благодатью Иисуса Христа.
  
   Верь мне, благородная девушка, нигде нет такой счастливой семейной жизни, как между христианами. Кто вполне понимает учение Христово, тот не станет понапрасну отравлять себе земную жизнь, желая заслужить таким подвигом загробное блаженство. Напротив! Кто призывал к себе заблудших, любил видеть вокруг себя малюток-детей, кто отдавал предпочтение бедному перед богатым, присутствовал на свадебном пиру и заповедал вспоминать о Нем за братской трапезой, кто открыл человеческие сердца для любви - тот желал усладить существование самого ничтожного из смертных. Где господствуют любовь и мир, там непременно обитает счастье. А так как проповедь Спасителя преимущественно была проповедью любви и мира, то, конечно, он не хотел, чтобы мы добровольно заставляли себя страдать, ожидая воздаяния в будущей жизни. Каждый, кто уповает на Бога и Его неисчерпаемое милосердие, чувствует себя счастливым. Иисус Христос понес на себе грехи и немощи целого мира, поэтому его последователи терпеливо переносят самые тяжелые испытания. Господь наш - сама любовь. Он не знает ни ненависти, ни зависти, как языческие боги, и когда посылает нам горе, то делает это ради нашего же блага. Премудрый Создатель ведает сам, зачем нам нужно терпеть испытания, и христианин подчиняется Его воле с сыновней покорностью. Истинно верующие достигают такого духовного совершенства, что славят Бога за свои несчастья и болезни, как за великие благодеяния.
  
   Горго снова покачала головой и сказала:
  
   - Все это звучит возвышенно и прекрасно. Я знаю, что ваша религия требует такого терпения от своих последователей, и некоторые из вас действительно строго исполняют закон Спасителя, но философская школа стоиков налагает такие же точно обязанности на своих учеников. Ты, Константин, хорошо знал стоика Дамона и помнишь, как строго требовал он от других, чтобы они с твердостью переносили свои несчастья. А между тем, когда его единственная дочь ослепла - я была дружна с этой девушкой, - когда она ослепла, то Дамон чуть не помешался от горя. Мой отец также учил тебя в былые годы утешаться, философски перенося превратности судьбы. А когда несчастье коснулось его самого, то все философские доктрины знаменитых мудрецов не спасли его от жестокого отчаяния.
  
   - Но вспомни, что у твоего отца было отнято очень многое, - возразил Константин, вздыхая о собственной недавней потере.
  
   Евсевий грустно покачал головой и сказал:
  
   - При глубоких душевных страданиях не поможет никакая философия и никакие доводы рассудка. Что действует на душу, то может найти себе исход только в области чувства, а не в области умозрения. Вера, дитя мое, есть самое целительное лекарство. Рассудок - враг ее; поэтому вера находит себе пищу в сфере чувства, откуда она возникла, и как бы ни была глубока душевная рана страждущего, надежда на Провидение может исцелить ее и примирить человека с судьбой. Ты ставишь выше всего знание, которое приобрела путем размышлений и выводов. Однако Господь, наряду с умом, дал нам и чувства. Этот мир также не остается в застое, а постепенно развивается, и результатом его развития является вера. Ты любишь, дочь моя; любовь в свою очередь принадлежит к области чувства, и я посоветовал бы тебе: не примешивай к ней слишком много умствований, которые здесь неуместны, но храни ее в своем нежном сердце. Только тогда твоя любовь проникнется гармонией и окончательно созреет. Сегодня мне некогда беседовать с тобой больше; я спешу навестить раненых из Серапеума. Если желаешь, то я объясню тебе впоследствии учение Христа во всей его полноте.
  
   Твоя привязанность к этому достойному юноше поможет мне открыть твое сердце к принятию божественного откровения. Рано или поздно наступит день, когда ты охотно будешь повиноваться голосу чувства, как повинуешься сейчас требованиям рассудка, и в тебе возникнет нечто новое, что ты поставишь выше всех доказательств ума. А это непременно с тобой случится, ты попала на путь спасения, благодаря Руководителю, Который откроет тебе истину. Ты найдешь ее там, где ищешь. Однако я должен с вами проститься. Если тебе, благородная Горго, понадобится учитель, то обратись ко мне; я уверен, что ты вскоре пожелаешь поближе познакомиться с христианством!
  
   После ухода Евсевия девушка некоторое время смотрела ему вслед, а потом отправилась на корабельную верфь в сопровождении жениха. Дорогой они оба молчали. Из виридариума в доме Клеменса виднелся свет. Занавеска на высокой двери была откинута. Константин указал Горго на катафалк, поставленный у цветника в этом открытом помещении, и на своих родителей, молившихся на коленях перед телом покойника. Несколько минут спустя старый корабельщик поднялся с колен, выпрямляя свою могучую фигуру. Жена последовала его примеру. Он повернул к ней доброе мужественное лицо, пригладил свои поседевшие, но все еще густые кудри и подал Мариамне правую руку. Мать Константина положила на нее свою руку и взглянула с глубоким чувством ему в глаза. Клеменс твердо и спокойно заметил:
  
   - Господь дал нам сына и Господь взял его от нас! Несчастная женщина упала на грудь старика и тихонько добавила:
  
   - Да будет имя Божие благословенно!
  
   - Аминь! - сказал с ударением корабельщик, закрывая лицо. - Тридцать два года жил он с нами, и мы с тобой никогда не забудем его. Что же касается другой потери, от пожара - в сгоревших складах леса заключалось немало моих и чужих денег, - что касается этого, то с годами мы вернем понесенные убытки. Будем благодарить Создателя, который оставил нам еще так много!
  
   Горго почувствовала пожатие руки своего жениха. Она угадала его мысль и тесно прильнула к нему, прошептав:
  
   - Вот где истинная вера и истинное терпение!
  

  ГЛАВА XXVIII
  
  
  
   Жильцы большого дома на Канопской улице также долго не спали в ту ночь. Даже Димитрий, несмотря на усталость, изменил своей привычке рано отправляться на покой; ему непременно хотелось поскорее устроить счастье Марка. Уговорить мачеху было нелегким делом, но он отлично справился с этим.
  
   Когда молодой человек принялся расхваливать Даду и выразил желание видеть ее женой брата, Мария отнеслась к нему, конечно, далеко не благосклонно. Однако пасынок не смутился, с полным самообладанием подвигаясь к своей цели. Он прямо сказал, что имеет возможность доставить своему отцу венец праведника, если мачеха примет его условия. Честолюбивая женщина была вне себя от изумления. Сначала она не хотела верить такому известию, потом принялась угрожать Димитрию земной и небесной карой и, наконец, взяла с него торжественную клятву, что он говорит правду. Молодой человек стоически вынес эту бурную сцену и поручился в справедливости своих слов не только спасением души, но даже всем своим тленным богатством. Убедившись, что пасынок действительно располагает средством доставить ей величайшую почесть, которой она так добивалась, Мария переменила тон. Видя ее колебания и нерешительность, Димитрий не говорил ни слова, не без злорадства следя за тяжелой внутренней борьбой своей противницы. Но к этому чувству примешивалось также опасение за исход дела, пока, наконец, мачеха не задала ему решительный вопрос. Она пожелала узнать, действительно ли Дада намерена креститься, как намекнул Димитрий в начале разговора.
  
   - И это именно Марк обратил ее в христианство? - вторично спросила Мария.
  
   - Он, и только он.
  
   - И ты клянешься, что считаешь племянницу Карниса честной и порядочной девушкой?
  
   - Охотно клянусь тебе в этом!
  
   - Я видела ее на ипподроме. Она красива и необычайно привлекательна; а что же Марк?
  
   - Он полюбил Даду до безумия, и мне известно, что девушка искренне и бескорыстно ответила на его чувство. Кроме того, в здешних родовитых семьях есть немало знатных женщин, происхождение которых сомнительно, между тем как возлюбленная твоего сына принадлежит к хорошему роду. Ее дядя - потомок одной из лучших сицилийских фамилий. Однако все это едва ли может иметь для нас серьезное значение, - прибавил вскользь Димитрий, - жена родного внука Филиппа встретит в Александрии всеобщий почет, хотя бы даже она была из вольноотпущенных.
  
   - Знаю, - прошептала Мария, как будто ей действительно не было до этого никакого дела.
  
   Потом она долго молчала и, наконец, медленно подняв глаза, воскликнула все еще нетвердым голосом:
  
   - Что мне может быть дороже счастья единственного сына? Кроме того, перед Богом мы все равны: как богатые, так и бедные. Конечно, я, как слабая женщина, исполненная недостатков, мечтала о другой невесте для потомка благородного дома. Но теперь я смотрю на этот союз как на испытание, ниспосланное свыше, и благословлю его от души, если Дада принесет с собой, вместо приданого, то единственное благо, которое составляет для меня и Марка конечную цель наших стремлений. Ореол праведника откроет Апеллесу врата небесного царства. Похлопочи, чтобы твоего отца причислили к подвижникам веры, и тогда я сама соединю Марка с молоденькой певицей.
  
   - Смотри же, не откажись от своего слова! - воскликнул Димитрий, покидая комнату. Он немедленно поехал за братом и Дадой в дом Порфирия, и юная чета в тот же вечер получила материнское благословение.
  
   Несколько недель спустя Дада вместе с Горго приняла христианство. Невесту Марка назвали при крещении Цецилией, и молодые люди были обвенчаны, по желанию Марии, с большой пышностью самим епископом Феофилом.
  
   Вдова Апеллеса осыпала невестку самыми роскошными подарками, однако Дада по-прежнему боялась ее и не любила богатого дома на Канопской улице.
  
   Вскоре Димитрий предложил Марку заняться хозяйством в их наследственном имении в Киренаике. Цецилия сразу ухватилась за эту мысль, и ее муж принял предложение брата, который обещал помогать ему своими советами.
  
   Сначала они боялись, что Мария не отпустит от себя сына, но их опасения оказались напрасными. Она одобрила план молодых супругов, хотя, по ее словам, одинокая жизнь без любимых детей будет ей очень тяжела. Но, в сущности, почтенная матрона вовсе не боялась одиночества. Теперь она пользовалась еще большим почетом в своем кругу и стояла во главе многих благотворительных учреждений, предпочитая общественную деятельность скромным обязанностям семейной женщины. Мария имела привычку восхищаться на словах редкими качествами своей невестки, хвалить ее красоту, набожность и доброе сердце, она даже намекала знакомым, что сама выбрала жену своему сыну. Однако, несмотря на это, любящая свекровь не думала удерживать 'свою милую дочь' в Александрии. Присутствие бывшей публичной певицы в доме Апеллеса, причисленного церковью к лику праведников, втайне оскорбляло знатную матрону.
  
   Таким образом, молодая пара без помехи переселилась в Киренаику. Дада, с ее веселостью и здравым взглядом на вещи, деятельно помогала мужу в управлении поместьем. Беззаботная резвушка обратилась в домовитую мать семейства, а праздный любитель конских бегов - в прилежного сельского хозяина. Димитрий прожил с ними три года, помогая Марку в делах. Переселившись потом в Арсиною, он часто приезжал к молодым супругам гостить на несколько месяцев и при этом обычно говаривал брату: 'В Александрии я чувствую себя язычником по убеждению, но в доме твоей Цецилии с удовольствием делаюсь христианином'.
  
   Перед отъездом Марка из родного города тяжелый удар поразил благородного старца Евсевия. Его проповедь, которой он старался успокоить умы прихожан перед ниспровержением Сераписа и указать им настоящую дорогу, не понравилась епископу. Духовные лица, слушавшие это поучение, обвинили почтенного дьякона перед Феофилом в явном пристрастии к язычеству и богохульстве. Владыка поручил расследовать дело Евсевия своему племяннику Кириллу, занявшему впоследствии епископский престол. Вслед за тем обнаружилось, что дьякон приютил у себя арианку Агнию, поручив ей надзор за православными больными. Юный Кирилл с жаром принялся порицать почтенного старика и подверг его тяжелому взысканию. Между тем епископ решил удалить Евсевия из Александрии, где, по его мнению, требовались 'люди поумнее', и перевести его в какой-нибудь сельский приход.
  
   Несчастному дьякону и его жене было очень тяжело покидать их бедный домик и сад. В этом скромном жилище они провели несколько десятков лет. Однако великодушный Марк поспешил утешить стариков, предложив бывшему наставнику место в своем имении. Таким образом, церкви, построенные молодым помещиком в его деревнях, были освящены Евсевием. Кроткие поучения старца и его ласковый нрав привлекли к нему сердца простолюдинов, которые охотно переходили в христианство и посещали дом Божий. Но влияние и пример Цецилии действовали на сельских жителей едва ли не благотворнее всех проповедей. Мужчины и женщины, свободные и невольники, любили ее, почитали и следовали советам молодой женщины, твердо уверенные в нравственном превосходстве Цецилии.
  
   При таких условиях языческие храмы и алтари были добровольно покинуты, постепенно пришли в упадок и, наконец, разрушились сами собой на земле Марка без всякого насилия над совестью язычников, без угроз и притеснений. То же самое произошло и в поместьях Константина. Они отстояли от имения сына Марии только в одном дне пути, так что оба семейства постоянно поддерживали дружеские сношения. Земли Константина принадлежали раньше ливийцу Баркасу, который не успел своевременно явиться со своим войском на помощь защитникам Серапеума. Государство конфисковало его имущество, и префект, по выходе в отставку, купил эти прекрасные владения, так как Горго принесла в приданое громадное состояние своей покойной бабушки Дамии.
  
   Сыновья Порфирия счастливо избежали смерти при ужасной резне в Фессалониках. Они были ревностными христианами, и потому отец еще при жизни передал им торговлю и значительную часть своего богатства, чтобы, не беспокоясь больше о духовном завещании, открыто служить старым богам и окончательно оставить все христианские обряды. Прекрасные произведения искусства, найденные Константином и Горго в доме Баркаса, тщательно сохранялись новыми хозяевами. Вскоре в этой округе, бывшей в прежнее время очагом многих народных восстаний в защиту язычества, почти все население обратилось в христианство. Маленький Папиас воспитывался вместе с детьми Дады-Цецилии в поместье Марка. Агния удалилась от мира, как только ее брат был пристроен у до

Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
Просмотров: 401 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа