Буссенар Луи Анри - Приключения в стране бизонов

ачит.

   - Краснокожие люди любят силу и храбрость,- отвечал старик.- Тот, Который Видел Великого Отца объяснил вождям, что французы - друзья индейцам и что жаль убивать без вины таких великих воинов. Вожди пожелали узнать. такой ли силач и смельчак Белый Охотник, как и Железная Рука. Теперь они убедились, что Белый Охотник - великий вождь.

   - Все это очень приятно, но, однако, что же с нами решено сделать? - спросил Фрикэ.- Отпустят ли нас к "каменным сердцам" и отдадут ли нам нашего несчастного товарища?

   - Сын мой говорит, говорит, говорит... как птица-пересмешник. Но мое сердце его все-таки любит. Нет, его не отпустят в землю белых людей. Он вместе с Охотником останется в вигваме. Они женятся на моих дочерях и сделаются великими вождями нашего племени. Только на этом условии им будет сохранена жизнь. Что же касается Белого Снимателя Скальпов, то завтра он будет казнен.

  

  

   - Скажите, monsieur Андрэ, вас не бросает в дрожь от развязности, с какой Тот, Который Видел Великого Отца берет на себя смелость распоряжаться нашей судьбой?

   - Бросает, но что же делать, бедный мой Фрикэ? У нас пока нет выбора.

   - Так-то так, но все же коротать жизнь рука об руку с краснокожей подругой... Брр! В особенности для нас с вами, для таких неисправимых холостяков... Не заявить ли нам, что мы женаты?

   - Это на них не подействует. Здесь можно иметь сколько угодно жен.

   - Черт возьми! Превращаться в индейцев невесело, а жениться на индеанках прямо-таки тошно.

   - До этого еще не дошло, но события разворачиваются быстро. Мы еще не знаем, что будет дальше. Может, стоит пока покориться для вида, чтобы потом можно было еще раз заступиться за полковника и спасти его.

   Приняв молчание французов за согласие, старик-индеец объявил об этом землякам, которые встретили известие одобрительным криком: они рады были иметь у себя таких воинов и охотников.

   Французам предоставили относительную свободу: их развязали, отобрали у Кровавого Черепа и торжественно водворили в хижине Того, Который Видел Великого Отца, где женщины принялись готовиться к пиршеству.

   Краснокожий патриарх был человек светский, понимал толк в жизни и не упустил случая представить женихам их невест. При свете солнечных лучей, врывавшихся в хижину, Андрэ и Фрикэ увидели двух молодых, но уже поблекших, надорванных работой индеанок, некрасивых настолько, насколько могут быть некрасивы только женщины.

   - Вот это Желтая Кобыла,- сказал вождь, обращаясь к Андрэ и указывая ему на высокую девушку с прямоугольной фигурой, напоминающей футляр для часов. Одета она была в грязные лохмотья, нарумянена и набелена. Смотрела исподлобья и хмурым взглядом. Волосы были растрепаны.

   Андрэ не знал, что ему сказать, и с брезгливой жалостью глядел на это существо, находившееся почти на одном уровне с животными.

   - А вот это Бутылка С Виски,- продолжал старик, указывая Фрикэ на обладательницу такого странного имени.

   - Боже, какое чудо-юдо! - пробормотал парижанин.- Козья голова на журавлиной шее! В таком духе делают теперь модные коньячные рюмки. И нарожал же себе потомство наш старик! Я заметил уже, что здешний женский пол очень некрасив, но эти две перещеголяли всех своих подруг.

   Изумление женихов старый вождь истолковал в самом благоприятном для себя смысле и обратился к дочерям с несколькими словами. Те подняли крик: по-видимому, они протестовали. Тогда старик поднял с пола валявшийся обломок жерди и вытянул ту и другую девицу по спине. Аргумент подействовал. Девицы обе разом подошли - одна к Андрэ, другая к Фрикэ - и легли перед ними на пол. Каждая обхватила по ноге своего жениха и поставила ее себе на затылок. Это означало признание над собой полной, неограниченной власти.

   - Никогда не освоюсь с такими обычаями,- ворчал недовольный Фрикэ.- Как не похожи эти особы на веселых и милых кумушек у "каменных сердец"! К счастью, я не намерен задерживаться здесь долго. Как вы думаете, Андрэ?

   Хотя французы и не рассчитывали на полную свободу, но все же ожидали, что некоторая самостоятельность будет им предоставлена. Но они очень ошиблись. Хитрый старик не отпускал их от себя ни на шаг. К надзору за будущими зятьями он привлек также трех своих сыновей, рослых парней атлетического вида, в честь которых и мать их получила свое прозвище Матери Трех Силачей. Воспылав внезапной нежностью к своим будущим шуринам, краснокожие парни не отходили от них ни на минуту. Кроме того, к хижине то и дело подходили соседи, друзья, родственники, так что французы все время находились под самым бдительным надзором, исключавшим возможность всякой попытки к бегству.

   День закончился обжорством и пьянством, любимым занятием индейцев, обладающих способностью глотать жидкую и твердую пищу в невероятном количестве.

   Наступила ночь. Надзор сделался еще строже. Десять воинов с оружием в руках, потрезвее других, разместились вокруг хижины. У Кровавого Черепа тоже шел пир горой, и его хижина тоже охранялась.

   Взбешенные Андрэ и Фрикэ провели тревожную ночь. Почти всякая надежда у них исчезла.

   Настало утро, а с ним и роковой час для американца.

   Старый вождь объявил французам, что не пустит их смотреть на казнь товарища: они могут не выдержать страшного зрелища. К его изумлению, они выразили непременное желание присутствовать при казни. Старик старался их отговорить.

   - Ведь мы же теперь члены вашего племени,- возражал Андрэ.- Мы имеем такие же права, как и другие воины.

   Старый вождь уступил, но его подозрительность только усилилась.

   При себе у французов было только по ножику, украденному в хижине, но они решились на отчаянную попытку, которая заведомо имела мало шансов на успех.

   Вскоре появился выведенный из хижины полковник, окруженный ревущей толпой, буквально не помнящей себя от ярости.

   Он был очень бледен, но спокоен и шел гордо, со скрученными сзади руками и спутанными ногами, так что походка его была затруднена. Увидев французов, он вздрогнул и произнес, обращаясь к Андрэ, несколько слов по-английски, но проглотив при этом некоторые слоги, так что индейцы его не поняли:

   - Спасибо, что вы пришли. Вы можете оказать мне огромную услугу. Сократите мою пытку. Когда меня привяжут к столбу и сделают мишенью для выстрелов, но так, чтобы ни одна пуля не задела серьезно, тоже вызовитесь пострелять. Вам не откажут. И убейте меня наповал.

   - Не теряйте надежды, мой друг,- отвечал сдавленным голосом Андрэ, хотя и сам уже ни во что не верил.

   Палачи грубо потащили ковбоя дальше, и его загородила плотная толпа.

   Вот и место казни: площадка, на ней темно-красный столб.

   Странное дело: индейцы, обычно большие любители подольше помучить человека, на этот раз почему-то торопились, и в особенности сам Кровавый Череп. Не мог же он опасаться, что жертва от него ускользнет? Для этого не было никаких оснований. Скорее всего тут была иная причина: племя находилось не на своей земле, а на земле мирных индейцев, которые могли появиться в любой момент и помешать казни, чтобы не навлечь на себя репрессий со стороны американского правительства.

   Кровавый Череп схватил пленника, опрокинул его на землю, раздел донага и с помощью нескольких палачей-любителей растянул ему руки и ноги, привязав к четырем кольям.

   Не было предварительной стрельбы в цель ни из ружей, ни из лука. Приступили прямо к делу.

   Кровавый Череп разложил на обнаженной груди пленника от плеч до пояса небольшой костер из веток смолистого дерева, поджег этот костер в трех или четырех местах.

   Ветки затрещали, задымились. Послышался запах горелого мяса...

   Несчастный американец, сжигаемый заживо, корчился от боли и выл не своим голосом.

   Его крик заглушили диким ревом. Озверелая толпа пустилась вокруг костра в чертовскую пляску.

   Фрикэ и Андрэ, застрявшие в плотной толпе, не видели этой ужасной сцены. Они услыхали только крик несчастного товарища.

   Ни слова не говоря, они ринулись на стоявших ближе к ним индейцев, сшибли с ног пятерых или шестерых и очистили вокруг себя пространство.

   Индейцы не ожидали нападения и не были готовы к нему. В один миг каждый из французов вырвал себе по винтовке.

   - Прочь, канальи! - громовым голосом гаркнул Андрэ.

   - Назад, негодяи! - пронзительно прокричал Фрикэ.

   Конечно, их попытка была лишь жестом отчаяния и не могла принести благоприятного результата. Из-за тесноты друзья не стреляли, а только действовали прикладами. Индейцы быстро опомнились и уже теснили их.

   Было ясно, что сейчас их сомнут, раздавят. Они безрассудно принесли себя в жертву, только и всего.

   Вдруг по рядам индейцев пробежала паника. Андрэ и Фрикэ не могли понять, что бы это значило. Струсили даже самые храбрые из краснокожих воинов.

   Вдали послышался звук сигнального рожка.

   Горнист играл атаку. Кавалерийскую атаку. Затем "ура" белых и военный крик дикарей. Топот стройно скачущих коней. Мчатся во весь карьер кавалеристы, окружают со всех сторон лагерь. Солдаты в голубых мундирах рубят саблями направо и налево. С другой стороны отряд индейцев пересекает дорогу беглецам и избивает их без всякой пощады.

   - Американские солдаты!.. "Каменные сердца"!..- вскричали Фрикэ и Андрэ, и оба бросились к несчастному ковбою, стараясь успеть вовремя.

   Индейцы сами мастера нападать врасплох, но внезапного нападения отражать не умеют. Окруженные со всех сторон, избиваемые томагавками "каменных сердец" и саблями американцев, они не сумели оказать стройного сопротивления и пустились в бегство.

   Фрикэ и Андрэ подбежали к ковбою, который выл и корчился на огне.

   Их глазам представилось ужасное зрелище. Какой-то индеец, должно быть, Кровавый Череп,- наклонившись над полковником, снимая с него скальп и уже доканчивал эту операцию.

   Андрэ хотел свалить его прикладом, но дикарь быстро отскочил в сторону и исчез в толпе беглецов, размахивая на бегу окровавленным лоскутом кожи с волосами.

   Подоспевший Фрикэ рукой разбросал горящий костер и освободил грудь полковника от головней. Несчастный лежал без признаков жизни. Его окружили, развязали, осмотрели.

   Оказалось, что ожоги не смертельны, что опалена только кожа, а мускульный слой прожжен не особенно глубоко. К несчастью, мстительный враг успел содрать с него скальп, и кость черепа белела сквозь стекавшие по ней кровавые струи.

   Разбойничье племя было полностью рассеяно. Командир американского отряда приказал трубить отбой. Раздавались только отдельные выстрелы по беглецам, находимым в траве, да еще пристреливали раненых.

   В этой ужасной войне в плен не берут, и обе стороны соперничают между собой в жестокости.

   Раненого окружили заботливым уходом.

   Андрэ и Фрикэ поспешили горячо пожать руку Батисту-младшему и его сыновьям Блэзу и Жильберу, а также всем, кто спас их от неизбежной гибели. Тут они узнали, каким образом состоялось их избавление.

   Охотники за бизонами, когда не досчитались трех белых, сразу же поняли, что те попали в засаду. Отыскать их следы для индейцев не составило ни малейшего труда. Прекратив охоту, они немедленно погнались за похитителями, несмотря на свою малочисленность. Но даже за то короткое время, что они отыскивали следы, похитители успели уйти вперед довольно далеко.

   К счастью для "каменных сердец", они встретили отряд сабель в пятьдесят федеральной кавалерии, шедший на стоянку в форт Окайнакэн, что на реке того же имени, впадающей в Колумбию. Узнав от Батиста, в чем дело, начальник отряда согласился сделать небольшой крюк и объединить силы с цивилизованными индейцами.

   Результатом, как мы видели, было полное поражение бандитов прерии.

   Спустя три недели после этих кровавых событий Фрикэ и Андрэ трогательно прощались с краснокожими друзьями, и в сопровождении двух десятков хорошо вооруженных "каменных сердец" покинули их резервацию.

   Впереди ехала хорошо нагруженная провизией фура, в которой на мягкой подстилке из бизоньих шкур лежал выздоравливающий полковник Билль, друзья ухаживали за ним с трогательной предупредительностью.

   Ковбой благополучно перенес скальпирование, которое вообще не столько смертельно, сколько болезненно и неприятно.

   Действительно, если оскальпированный не был перед тем ранен и если он не брошен без всякой помощи, то он всегда может выздороветь, так как при сдирании скальпа не бывают задеты важные органы.

   Рана на голове мистера Билля почти совсем зажила и только ужасно его безобразила, хотя, впрочем, полковник и раньше не был красавцем.

   Гораздо медленнее заживали ожоги на груди, но нет худа без добра: у полковника зато прекратились невралгические боли в плевре, которыми он страдал уже много лет. Воистину "нет худа без добра".

   Нечего и говорить, что краснокожих он возненавидел еще больше и собирался при случае кроваво отомстить за свое увечье.

   Благополучно прибыли в Валлулу, откуда французы решили немедля вернуться на "Голубую Антилопу" и отправиться в Европу прямым путем.

   Полковник, от души привязавшийся к ним, упрашивал их остаться еще погостить в Америке и попутешествовать по Дальнему Западу, но они не соглашались, считая, что и так достаточно испытали здесь.

   В свою очередь, Фрикэ уговаривал полковника бросить наконец приключения и отказаться от опасного образа жизни.

   - Ведь право же, полковник, с вами могло случиться и худшее,- сказал он на прощание ковбою.- На вашем месте я успокоился бы и стал носить парик. Как только приеду в Париж, сейчас же закажу для вас новенький скальп у самого лучшего парикмахера. И если вы когда-нибудь встретитесь с Кровавым Черепом, советую вместо мщения показать ему вашу новую прическу. Успех будет громадный, ручаюсь вам. Послушайте меня, помиритесь вы с этим злым дикарем. Из-за чего вам теперь ссориться? Сдирать вам друг с друга больше нечего: вы оба теперь одинаково лысы.