Буссенар Луи Анри - Приключения в стране бизонов, Страница 4 - Книги

нужно жить. Вот ваша шкура и готова. Мы потом ее обработаем, а покуда я вам покажу, как делать "колбасу прерий".

- Особенная колбаса?

- Yes, sir {Да, сэр (англ.).}. Очень тонкое блюдо. Вот, промойте эту кишку с таким аппетитным слоем жира. Вымыли? Переверните ее жиром внутрь. Теперь мелко изрубите вместе язык, горб и филе и начините смесью кишку. Если удастся достать кровь молодого теленка, то ею заполняют все промежутки; обыкновено же вместо крови употребляют просто свежую воду. Колбаса готова, только поджарить ее на угольях - и все. Раз ее отведав, вы не захотите никакого другого блюда.

- А как же выделать шкуру? Мне кажется, это будет непросто. Здесь нет никаких орудий и приспособлений для скорняжного дела.

- Индейцы умеют. Представьте, они изобрели способ, заменяющий технические приспособления. Мы будем делать, как они. Возьмите опять топорик, расколите им череп бизона. Так. Вы очень сильны и ловки. Я буду вынимать мозг, а вы пока разложите шкуру по земле мехом вниз.

Американец взял медный котелок, на треть налил его водой, бросил туда мозг и размешал так, что получилась густая каша. Этой кашей он тщательно смазал шкуру, причем растирал ее не меньше четверти часа. После этого он ее свернул, обвязал ремнем и привязал к своему седлу.

- Это все? - спросил Фрикэ.

- Не совсем. Шкуру нужно оставить свернутой на сутки, чтобы она хорошенько пропиталась смесью из мозга и воды. Послезавтра я ее промою и потом протру куском дерева, чтобы она сделалась мягкой и гибкой, как бархат. Потом я ее обкурю дымом, отчего она примет красивый светло-желтый цвет. После этого она не будет ни разлагаться, ни съеживаться, ни твердеть. Вот вам и все, мистер Фрикэ.

- Благодарю вас, полковник. Вы очень снисходительны к "зеленому рогу".

К ним подошел Андрэ, только что набросавший карандашом оригинальную картину лагеря.

- Скажи, пожалуйста, что ты тут делаешь? - спросил он Фрикэ.

- Обучаюсь скорняжному делу. Не хотите ли и вы попрактиковаться?

- Нет, я сегодня не расположен к грязной работе. Завершу свой набросок и займусь нашим оружием. В порядке ли оно? Его нужно основательно почистить. Кстати, ты доволен охотой?

- Я блаженствую! Но каковы индейцы! Охота превратила их в настоящих демонов.

- Человеку трудно освободиться от дикарского прошлого. Поскоблите любого земледельца - получится охотник. Поскоблите охотника - получится краснокожий. Взгляни вон на тех, которые только теперь возвращаются. Как они возбуждены! Как они опьянели от крови, которой забрызганы с головы до ног!

- Мне кажется, что и теперь вернулись еще далеко не все.

- И не мудрено, ведь они далеко ускакали.

Во время этого разговора полковник флегматично сидел на только что отрубленной голове бизона и жевал свою бесконечную табачную жвачку.

- Ну, а вы как себя чувствуете, полковник? - спросил его Андрэ.- Вам, я думаю, все это не в диковинку.

- Действительно, сэр, не в диковинку. Но меня одолевает тревога.

- Не может быть. Вы, такой обстрелянный? Как же это так?

- Вот именно потому, что обстрелянный, я и тревожусь.

- По поводу чего же?

- Что вы скажете о лошадях наших индейцев?

- Чудесные кони. Красивы, выносливы, резвы...

- Не в том дело. А заметили ли вы среди них хоть одного иноходца?

- Нет, не заметил.

- Я тоже не заметил,- подтвердил Фрикэ.- Вообще, если я не ошибаюсь, индейцы избегают иноходцев. Походка эта очень удобна и приятна для всадника, но утомительна для коня, который часто спотыкается.

- Все это правда. На десять тысяч краснокожих едва ли у двоих найдется такая лошадь.

- Так что же, в конце концов?

- А то, что я сегодня пересек следы коня-иноходца. Следы свежие, не старше двух дней.

- Что же из этого следует?

- Что если не у двоих, то по крайней мере у одного индейца есть иноходец.

- Это для меня несомненно, раз вы сами видели следы.

- Господа, я полагаю, вы заметили, что я не из особо впечатлительных людей. Всякие видал я виды и никогда не волновался.

- Мы знаем. Но к чему вы говорите все это?

- К тому, что лучше нам повстречать самого черта с рогами, чем владельца этой проклятой лошади. Вы, кажется, думаете, что здесь в прерии все спокойно и безопасно. Дай Бог, чтобы вы были правы, и дай Бог, чтобы этот человек был от нас как можно дальше.

Глава XI

День на день не приходится.- Странное исчезновение бизонов.- Фрикэ, оставшись один в прерии, предается своим думам.- Неприятный сюрприз.- Лошадь и всадник на земле.- Короткая, но решительная борьба.- Четверо ступивших на тропу войны.- Пойман на лассо.- Тайна не разъясняется.- Что это: восстание индейцев или случай разбоя? - Три пленника. - Белый сниматель скальпов!..- Кровавый Череп!..

Следующий день весь ушел на выделку бизоньих шкур и на заготовку впрок мяса, которого навялены были целые груды. Из арьергарда были привезены телеги, на которые и погрузили приготовленные туши.

На третий день самодеятельные мясники снова превратились в охотников, вскочили на коней и рассыпались по прерии.

Но, должно быть, эта первая гекатомба {Массовое убийство.} основательно напугала бизонов: они бесследно исчезли.

Обычно так не бывает.

Как правило, стоит только прекратить преследования, как бизоны тоже останавливаются, вероятно не желая уходить с пастбища, где растет их любимая трава.

Значит, теперь случилось что-то особенное. Что же предпринять? Индейцы собрались на совет, на который пригласили, конечно, и троих белых охотников. Решили разбиться на несколько отдельных групп, ехать вперед веером и охотиться каждой группе самостоятельно, не взаимодействуя с остальными.

В прежние времена это было бы очень рискованно, потому что индейцы находились между собой в постоянной войне, но теперь они друг с другом уже не воевали. От прежнего числа их осталась едва десятая часть: истребляемые белыми, они сплотились, чтобы хоть как-нибудь защититься от их напора, но совершенно безуспешно...

Прилив рос, рос, надвигался и смывал их...

Андрэ, Фрикэ и полковник вошли в состав отряда, поступившего под начальство Блэза, и по команде Батиста все отряды отправились в прерию.

Мы будем, конечно, следить за тем отрядом, в котором находятся наши путешественники.

Они скакали, напряженно вглядываясь вдаль. Андрэ не отнимал от глаз бинокля и очень сердился, что бизонов все не было видно. Фрикэ шутил и балагурил по поводу досадной неудачи, а американец был еще сумрачнее обыкновенного, он хмурился и в поисках бизонов не участвовал.

Прошла половина дня в безрезультатной скачке по прерии. Все заскучали и устали. Всем захотелось отдохнуть. Блэз распорядился сделать привал. Неудачливые охотники чувствовали хороший аппетит и с жадностью напустились на вкусное, сочное бизонье мясо, а лошади тем временем ели бизонью траву.

В связи с исчезновением бизонов Блэз предложил отряду рассыпаться поодиночке цепью и искать бизонов. Конечно, и остальные группы проделают то же самое, и таким образом удастся быстрее отыскать бизонов. Первый, кто их увидит, оповестит остальных выстрелом и остановится. К нему поспешат соседи справа и слева, в свою очередь тоже выстрелами известив своих соседей, и в результате все соединятся и возобновят охоту.

Прошли часы, много часов, а бизонов не было. Фрикэ, оставшись один между Андрэ и полковником, удалившимися от него каждый на километр, заскучал. Он не привык так долго отыскивать дичь, до сих пор она всегда шла к нему сама. Поэтому он стал браниться и вспоминать всех чертей, не переставая однако при этом зорко вглядываться вдаль.

- Все шло как по маслу, и вдруг это непонятное исчезновение бизонов! Мне это не нравится. У меня какое-то предчувствие. Тем более, что и наш полковник пришел в расстройство. Его смутили следы иноходца. Что бы это значило? Своей биографии он нам не рассказывал, но ведь нетрудно догадаться, что у него было в жизни по крайней мере 999 приключений... Однако трава становится выше и выше и почти совсем покрывает мою лошадь, волнуясь от ветра, точно море...

Вдруг лошадь Фрикэ заржала.

- Ты поешь? Что это тебе вдруг вздумалось? Дичь почуяла или, быть может, других охотников? Какой я глупец! Если бы другие охотники были поблизости, я разглядел хотя бы всадников. Что же это она ржет, в самом деле?

Фрикэ бросил поводья и хотел схватиться за винтовку, но не успел: стремительно перелетев через голову падающей лошади, он растянулся на траве.

- Гром и молния! - вскричал он в бешенстве, стараясь встать, но почувствовал, что сзади его схватили чьи-то грубые руки и крепко держат.

При маленьком росте и несколько тщедушной фигуре Фрикэ обладал громадной силой. Одним движением он стряхнул с себя тех, кто его держал. Быстро выпрямившись, он увидел перед собой индейца и треснул его кулаком в самую середину лица.

- Вот тебе, старая обезьяна!

Дикарь упал. Но парижанина обхватили сзади две другие руки и сжались узлом на его груди. Из травы выскочил еще один индеец и занял место упавшего.

Не имея возможности защищаться оружием, Фрикэ нагнулся, вцепился зубами в большой палец обхватившего его индейца и раздавил, словно щипцами.

Дикарь взвыл от боли и выпустил Фрикэ. Третьего нападающего парижанин свалил ударом ноги в живот.

- Засада!.. Ловушка!.. Что вам надо? Вы, должно быть, ошиблись, принимаете меня за другого. Прочь, или я вас уничтожу.

Фрикэ бросился к своей лошади, лежавшей в траве. Но та вскочила и ускакала в безумном испуге.

- Хорош же я теперь,- сказал он.

Между тем индейцы оправились и с коротким хриплым криком бросились на парижанина. Тот отступил на два шага и приготовился отразить удар. Борьба была не безнадежна, тем более что индейцы не пускали в ход ни топор, ни нож, которыми были вооружены. Очевидно, они хотели взять Фрикэ живым.

Вдруг позади него что-то прошуршало по стеблям травы. Он обернулся и увидел длинный ремень, который скользнул по траве и быстро исчез, выдернутый невидимой рукой. Очевидно, то было лассо, которое и повалило лошадь. Индейцы несколько секунд пробыли в нерешительности. В траве опять послышался крик.

Фрикэ хотел броситься вперед, но почувствовал себя крепко стянутым на уровне локтей. Он больше не мог двигать руками. Лассо стянуло его мертвой петлей.

Подошли три индейца, которых он только что огрел. Они молча связали его по рукам и по ногам, а рот стянули ремнем из бизоньей кожи. Фрикэ рассматривал их не столько с тревогой, сколько с любопытством.

Это были оборванцы, одетые в европейские лохмотья, как и те индейцы, которых охотники ранее повстречали в прерии. Лица у них были разукрашены красной краской в знак войны.

Вновь прозвучал сигнал. Зашуршала и раздвинулась трава, и показались четыре великолепных луговых коня, или мустанга. Они примчались с разных сторон и остановились, принюхиваясь: они чуяли чужих, их запах.

Фрикэ взвалили на одну из лошадей, как мешок, и крепко привязали, потом четыре индейца вскочили в седла и поскакали, очевидно, знакомой дорогой.

Кто были эти индейцы? Почему они напали на Фрикэ? Между индейцами и белыми заключен мир. Как же объяснить их действия? Возможно, это просто разбойники.

Но парижанин помнил, как заволновался полковник Билль, увидев след иноходца, и как пожелал себе и друзьям избежать встречи с владельцем этого коня. Тут была какая-то тайна, известная одному полковнику.

Увы! - скоро она сделалась известной и Фрикэ.

Трудная и долгая езда продолжалась часа три, после чего всадники остановились у довольно широкой реки, делавшей в этом месте большую круглую петлю. Они сошли с коней, развязали пленника, освободили ему рот и дали поесть, а сами сели на землю в стороне, как будто даже и не обращая на него внимания.

К своему удивлению, Фрикэ насчитал около себя целых шестьдесят краснокожих с раскрашенными лицами и вооруженных с ног до головы. По их размалеванным маскам невозможно было догадаться, как они намереваются поступить с пленником. Лошади их были пущены в траву, но не расседланы. Очевидно, тут делался лишь небольшой привал для отдыха.

Вдруг эти бесстрастные люди разом испустили радостный крик. Послышался быстрый топот лошадиных копыт, и появился отряд индейцев человек в двенадцать.

Они везли еще двух пленников в европейской одежде.

Один был Андрэ. Другой - полковник Билль.

- Негодяи! - воскликнул молодой человек при виде связанного друга.- Да с вас мало шкуру содрать за это!

- Фрикэ! И ты здесь! - вскричал Андрэ.

- Ничего, monsieur Андрэ, мы видали и не такие виды. Все перемелется - мука будет. Выкрутимся!

Американец молчал и с тревогой оглядывал тесные ряды индейцев, в свою очередь смотревших на него пристально и злобно.

Вдруг он побледнел и невольно вздрогнул.

Из рядов вышел воин и медленно направился к нему.

У этого индейца, не в пример остальным, голова была покрыта меховой шапкой с длинным хвостом, падавшим на плечи. Шапка была низко нахлобучена на лоб и на уши.

В двух шагах от ковбоя он остановился и долго глядел на него с невыразимой ненавистью, потом проговорил по-английски горловым голосом, в котором дрожала злость.

- Белый сниматель скальпов узнает свою жертву?

Полковник Билль растерянно глядел на индейца и молчал. Индеец сдернул с себя шапку и обнажил отталкивающий, совершенно гладкий череп, покрытый розовой кожей без малейшего признака волос.

- Кровавый Череп! - вскричал сдавленным голосом ковбой.

Глава XII

Янки и индейцы.- Колорадская война.- Сиуксы, чейены и аррапагу.- Союз против общего врага.- Партизанская война.- Резня в Сэнд-Крикэ.- Какие ужасы творились американцами.- Белые сниматели скальпов. - Три года борьбы. - Первая встреча полковника Билля с Кровавым Черепом.- Кровавые репрессалии {Средства принуждения в международных отношениях.}.- Мир с пятью племенами Юга.- Два непримиримых врага.- В отместку за Сэнд-Крикскую резню.- Шестнадцатилетняя ненависть.

В 1864 году в Северной Америке между белыми и индейцами после короткого перерева разгорелась война, не прекращавшаяся, в сущности, в течение нескольких веков.

Она постоянно тлела как бы под пеплом, то погасая, то снова вспыхивая без всякой видимой причины. Но причина была, и заключалась она в том, что белые никак не могли остановиться, захватывая все новые и новые земли. А земли эти каждый раз оказывались собственностью какого-нибудь краснокожего племени. И племя бралось за оружие, к нему присоединялись другие племена - и война вспыхивала с новой силой.

Белых застигали врасплох, скальпировали. Дома их жгли, грабили, скот похищали, женщин и детей уводили в плен. Белые вооружались, составляли военные отряды и жестоко мстили индейцам.

Война 1864 года вспыхнула и велась главным образом в штате Колорадо, который, впрочем, тогда еще назывался не штатом, а территорией.

Всякая новая земля, включаемая в состав Северо-Американского союза, вначале называется территорией и уж потом, когда население дойдет до 100 000, получает права штата, и на национальном знамени Северо-Американской республики появляется новая звезда.

Колорадо был признан штатом в 1874 году, когда еще не имел стотысячного населения. Этот штат лежит по обоим склонам Скалистых гор и граничит на севере со штатом Небраской и территорией Уайоминг, на востоке со штатом Канзасом, на западе с территорией Утой. Площадь штата равняется 270 600 кв. километров, то есть половине всей Франции.

В 1850 году в Колорадо почти не было белых, за исключением нескольких мексиканцев, поселившихся в Сан-Лью-Парке. В 1860 году благодаря быстрому развитию горного дела белых насчитывалось уже 35 000. В этом году из Колорадо образовали территорию с двумя городами - в сущности, простыми местечками - Денвером и Сентрал-Сити. Столицей стал Денвер.

Объявление Колорадо территорией для индейцев означало или подчинение федеральным законам, или выселение вон. Но там жили сиуксы, чейены и аррапагу, самые неукротимые из краснокожих племен. Они не желали ни подчиняться, ни выселяться и оказывали отчаянное сопротивление. А белые упорно надвигались, захватывали земли, строили фермы, города, заводы, добывали из земли уголь, ценную руду.

Индейцы действовали порознь и постоянно терпели поражение. Когда наконец они одумались, заключив мир между собой и союз против общего врага, было уже поздно.

Прежде чем приступить к завершающей кровавой борьбе с сильным птротивником, индейцы сделали попытку договориться с представителем федерального правительства и добились некоторых уступок. В 1863 году к губернатору Колорадо прибыли депутации из некоторых сахемов, чтобы заключить мирный договор, но переговоры не были удачными, и борьба возобновилась.

Чейены, сиуксы и аррапагу остерегались прежних ошибок, не распыляли свои силы и не вступали в случайные стычки.

В свои набеги, с опустошениями и убийствами, они внесли систему, плановость. Повели настоящую, обдуманную партизанскую войну, которая на первых порах удалась как нельзя лучше. Между Джульсбургом и Денвером было полностью прервано сообщение, все фермы на пути между ними сожжены, уничтожены, скот разграблен. Убитым и оскальпированным мужчинам был потерян счет. Уведенные в плен женщины и дети подвергались жестокому и недостойному обращению. Истреблялись целые партии эмигрантов, даже отряды милиции. Ободренные этими успехами, воины прерии решились даже осадить форт Сэджвик, но тут их жестокие усилия потерпели фиаско от артиллерии форта, закидавшей из картечью.

Колорадские пионеры боролись мужественно, проявляя свойственную американской расе холодную неустрашимость и железную настойчивость.

Междоусобная война Севера с Югом в то время была в полном разгаре. Все регулярные войска были задействованы. На военную помощь Штатов колорадцам рассчитывать не приходилось. Пионеры сами сформировали из своей среды милицию, назначили офицеров, на свой счет снарядились, вооружились и составили летучие отряды.

У индейцев они научились тактике засад и внезапных наскоков, присоединили к ней тактику цивилизованных армий, превосходное вооружение и железную дисциплину, всем этим уравновесив численное превосходство индейцев.

Начав преследование индейцев, они делали это с большим ожесточением, позволяли себе порой такие зверства, от одного упоминания которых мороз продирает по коже.

До сих пор всем памятна ужасающая резня в Сэнд-Крике, устроенная полковником Чайвингтоном, командиром третьего полка колорадских волонтеров. Эта резня, пожалуй, почище самых жестоких индейских акций или уж, во всяком случае, им не уступит.

Совершилась она 29 ноября 1864 года.

Ловким маневром третий полк окружил шестьсот человек сиуксов, чейенов и аррапагу с женщинами и детьми. Полк состоял из двухсот волонтеров, вооруженных винтовками Спенсера.

Проиграли сигнал атаки.

- Вспомните ваших жен и детей, перебитых в Ла-Плате и Арканзасе! - крикнул полковник своим волонтерам, и без того дрожавшим от нетерпения и ярости.

Солдаты в неслыханном бешенстве устремились на лагерь индейцев. Те были застигнуты совершенно врасплох и не могли защищаться. Они выкинули белый флаг и предложили переговоры. Но полковник не пожелал их и слушать... Произошла немыслимая, неслыханная резня. Расстреливаемые в упор из винтовок Спенсера, давимые конскими копытами, рубимые саблями наотмашь, краснокожие воины полегли все до одного рядом с женщинами и детьми, также не нашедшими к себе пощады.

Но этим дело не кончилось. Последовал неописуемый эпилог. Всех раненых и убитых оскальпировали белые люди! Солдаты распарывали женщинам животы, разбивали о камни головы детям, отрезали пальцы с кольцами и уши с серьгами, вообще вели себя гораздо хуже дикарей.

Эта доблестная "операция" стоила белым всего пятерых убитых, а индейцев погибло пятьсот, причем половина - женщины и дети. Прочие были брошены тяжелораненными на поле битвы. Спаслось невредимыми только человек двадцать.

Вождь сиуксов Черный Котел и вождь чейенов Белая Антилопа получили тяжелые раны. Вывихнутое Колено, Одноглазый, Кривой и Малый Плащ, считавшиеся у индейцев знаменитыми воинами, были убиты.

Читатель помнит, как полковник Билль после того, как правительство распустило его отряд, набранный из краснокожих, лишился полковничьего чина и мундира. Тогда он оставил регулярную армию и отправился в Колорадо, где поступил в волонтеры простым солдатом, но скоро выдвинулся и был назначен капитаном в полк Чайвингтона. В этом чине он участвовал в Сэнд-Крикской бойне. Сражался он храбро, а после боя проявил особенную жестокость. Вложив в ножны окровавленную саблю, он достал нож и принялся скальпировать убитых и раненых - кто только попадался под руку.

У него уже набралась порядочная коллекция скальпов, когда он увидал лежавшего без движения молодого воина. помощника вождя, легко раненного в грудь. Недолго думая, мистер Билль ухватил его за волосы и привычным жестом прорезал круглую линию вокруг его головы. Раненый вздрогнул. Тогда из утонченной жестокости Билль стал водить ножом по коже медленно, медленно... Раненый не издал ни одного стона.

- Если очнется - простудится и насморк получит,- засмеялся полковник и перешел к другому убитому.

К его изумлению, оскальпированный поднял свою изуродованную голову, вскочил на ноги, ухватил за повод первую попавшуюся лошадь без всадника и прыгнул в седло.

- Я уже не Черный Орел, а Кровавый Череп,- вскричал он гортанным голосом.- Запомни это имя, Белый сниматель скальпов! Помни его до тех пор, пока твой скальп не заменит на моей голове снятых тобой волос!

Полковник схватился было за револьвер, но в нем не оказалось зарядов, а индеец успел ускакать.

Полковник Чайвингтон протрубил повсюду о своей победе, утверждая, что в битве пало 500 краснокожих воинов. Он надеялся, что в награду ему пожалуют генерала и переведут в регулярную армию. К чести федерального правительства следует, однако, сказать, что дело о злодеяниях было тщательно расследовано и Чайвингтона отставили от службы.

Сэнд-Крикское дело не забыто в Колорадо до сих пор и называется Чайвингтоновской резней.

Индейцы после происшедшего ожесточились еще больше. В январе 1865 года они разграбили и сожгли все фермы и станции на севере Колорадо. Поселенцы подверглись беспощадному избиению. Аррапагу и чейены, объединившись еще с тремя племенами - кайявайсами, команчами и апахами, повели войну не на жизнь, а на смерть. Сиуксы отошли на север и в боевых действиях пока не участвовали, хотя воин из их племени по имени Кровавый Череп был душой краснокожей коалиции.

Об этом вожде рассказывались ужасные вещи. Его жестокость по отношению к белым изумляла даже соплеменников. На голове он неизменно носил меховую шапку и ездил верхом на иноходце. Кровавый Череп был оскальпирован и страдал головными болями, которые делались невыносимыми от тряской лошадиной рыси, поэтому он признавал только иноходцев, а такие лошади встречаются в прерии крайне редко.

Кроме общей ненависти ко всем белым, Кровавый Череп руководствовался еще и личной местью. Причина ее нам известна.

Он поклялся отыскать человека, который снял с него скальп, оскальпировать его в свою очередь и затем предать самой мучительной смерти.

Во время войны, продолжавшейся до 1867 года, они нередко участвовали в одних и тех же боях, но несмотря на обоюдное желание лицом к лицу судьба их не свела ни разу.

В октябре 1867 года был подписан в Канзасе мирный договор между пятью главнейшими племенами Юга и правительством Союза. Колорадских волонтеров распустили. Мистер Билль вернулся к мирной жизни и принял прежний чин полковника. Кровавый Череп скрылся где-то у сиуксов, увенчанный славой и обвешанный скальпами, которые он все с радостью бы отдал за один - с жесткими и сухими волосами - за скальп полковника Билля.

Последний не был спокоен за себя, часто встречая след; иноходца и справедливо полагая, что договор - договором, а личная вражда индейца к нему - сама по себе.

В продолжение девяти лет их дороги неоднократно пересекались, они обменивались выстрелами, но оставались оба невредимыми.

Нашла коса на камень. Трудно было сказать, за кем в конце концов останется победа.

В 1874 году снова вспыхнула война, на этот раз с сиуксами, которые начали ее первые и принялись грабить и жечь поселки и скальпировать колонистов. Разумеется Кроваввй Череп и полковник Билль оказались в числе воюющих. Главный вождь всех соединенных племен сиуксов, знаменитый Ситтинг-Булль, выставивший семь тысяч воинов, взял Кровавого Черепа себе в ближайшие помощники.

Американскими войсками, высланными против сиуксов, командовали генерал Костер и полковник Крук. Ситтинг-Булль ухитрился заманить главные силы федералистов в ущелье Уайт-Маунтен, близ городка Бисмарка, и истребить их до последнего человека. После битвы он велел подать трупы Крука и Костера, вырезал у них сердца и съел на глазах у своих воинов.

Это было совсем в духе Чайвингтоновской бойни.

Полковник Билль и Кровавый Череп повстречались и тут. Индеец был уверен, что жертва на этот раз от него не уйдет и что он свершит наконец свою месть. Полковник чувствовал, что его скальп держится на одном волоске. Случилось иначе. В момент, когда Кровавый Череп, обнаружив полковника, устремился к нему, тот выстрелил из револьвера и ранил его в плечо. Индеец упал с коня, со своего пегого иноходца. Полковник моментально вскочил на него и ускакал, хотя и получил вдогонку шальную пулю, ранившую его на излете в левую руку.

Это была едва уже не десятая их встреча, закончившаяся ничем.

С тех пор они не встречались до 1880 года, когда полковник Билль, начавший уже верить, что избавился от врага окончательно, неожиданно попался ему в руки во время охоты на бизонов.

Глава XIII

Индейцы, как они есть.- Дурные предчувствия полковника.- Фрикэ проголодался.- Парижанин завоевывает сердце старого дикаря.- Дела ковбоя идут все хуже и хуже.- Последствия опасного прыжка.- Снисхождение.- Прыжок через лошадей.- Победа Фрикэ.- Ужасное рукопожатие.- Фрикэ получает прозвище "Железная Рука".- Новые опасения.- С краснокожими ничего не выйдет.

Североамериканских индейцев многие представляют себе людьми серьезными, молчаливыми, говорящими образно и напыщенно. На самом деле они очень веселы, просты в обращении и выражаются далеко не высоким слогом. Серьезность и молчаливость напускают они на себя только на советах; там уж употребляется и этот надуманный метафорический стиль. У себя в деревне краснокожий охотно посмеется, попоет, пошутит и попляшет. В характере дикаря уживаются крайние противоположности. Сейчас он весел и добродушен, а через минуту может проявить ужасающую свирепость. Андрэ и Фрикэ, знавшие до сих пор индейцев только по книгам, были очень удивлены, когда увидели их такими, каковы они есть без всякой маски.

На пленников дикари, по-видимому, перестали вообще обращать внимание, а занялись торопливым набиванием своих желудков. Они болтали, смеялись, шутили, поглощая при этом громадные куски бизоньего мяса с невероятным обжорством и жадностью. Даже сам Кровавый Череп принимал участие в беседе, приправляя свой рассказ, должно быть, весьма солеными шутками, так как слушали его с видимым удовольствием и покрывали его слова дружным хохотом.

Фрикэ и Андрэ только удивлялись этой веселости индейцев, тогда как физиономия американца омрачалась все более и более: он понимал, о чем идет речь.

- Однако, полковник, наши враги довольно веселый народ,- сказал Фрикэ,- а истинный весельчак не может быть безнадежно жесток. Возможно, с ними еще можно будет столковаться? Как вы думаете?

- Я думаю, мистер Фрикэ, что даже самый здоровый из нас уже обречен. Если б вы только понимали, что они говорят! Они смеются как тигры, если только это можно назвать смехом.

- Стало быть, дело очень серьезно?

- А вы еще сомневались? Эти скоты придумывают для нас самые утонченные муки и пытки и при этом хохочут. Вы тоже знаете, что я не трус. И уверяю вас, в эту минуту я испытываю страх. Не умереть я боюсь - нет. Раз смерть пришла, так чего уж ее бояться. Но я боюсь тех ужасных мучений, которые нас ожидают перед смертью.

- Перспектива не из веселых.

- Если бы у меня были свободны руки, я бы всадил в себя нож. Если бы случайно у меня дрогнула рука, я бы стал умолять вас: ради Бога, убейте меня, господа!

- Значит, для нас все потеряно? Нам конец?

- Во всяком случае это произойдет не сегодня, потому что нам не дают есть.

- Действительно, не дают, и я начинаю чувствовать сильнейший голод. Кстати, разве наши друзья "каменные сердца" не могут сюда явиться и выручить нас?

- Не смею на это надеяться.

- А я смею. Двести молодцов с винчестерами - да ведь это сила! От здешних негодяев ничего не останется.

- Они их и ждать не станут. Кажется, мы сейчас двинемся в путь. До их племени несколько дней пути, и нас приведут в главную деревню, чтобы показать женщинам и детям. Там нас будут с неделю по крайней мере сытно кормить, чтобы мы хорошенько отъелись и подольше бы могли вытерпеть казнь, а не умерли бы в самом ее начале.

- Спасибо, полковник, за разъяснение. Стало быть, у нас в запасе есть еще несколько дней, а там, быть может, и выручка подоспеет. Но я проголодался и намерен потребовать, чтобы меня накормили. Как вы считаете, monsieur Андрэ?

- Скажу, что я с тобой совершенно согласен. У меня в желудке тоже черт знает что делается. Я хочу попросить кусок дичины.

- Эй, вы там! - крикнул Фрикэ на своем невообразимом английском языке.- Не найдется ли у вас чего-нибудь перекусить?

Ответа не было.

- Что же вы на меня уставились, точно гуси, услыхавшие тромбон? Кажется, ясно: мы голодны, нужно нас покормить. Пленных всегда кормят.

Никто и бровью не повел, будто не поняли.

- Вот дикари! - проворчал по-французски Фрикэ.

При этих словах с земли вдруг поднялся старик-индеец, одетый в разношерстную полуевропейскую мишуру, и подошел к пленным.

- Дикари? - проговорил он с удивлением.

- Ну да, дикари, а то кто же? Вы мало того что нас связали, вы еще и голодом нас морите.

- Зачем голодом? Надо кушать.

- Да ты, ирокез этакий, умеешь говорить по-нашему?

- Французы?.. Вы французы?..

- Ну да, французы. Из самого Парижа. А тебе что?

- Я... знавал... отца де Смэ.

- Ты знавал отца де Смэ, миссионера? - с живостью вскричал Андрэ.

- Да, отца де Смэ... Отца сиуксов-дакотов.

- Не похвалил бы он вас за такое обращение с нами,- перебил Фрикэ.- Но об этом после. А пока давайте нам есть и пить и развяжите нас, а то у нас отекли и руки, и ноги.

Старик отошел к группе воинов, среди которых ораторствовал Кровавый Череп, и произнес какую-то длинную фразу. Ему возражали, потом долго горячился индеец с изуродованной головой, но старик упорствовал и в конце концов, должно быть, убедил, потому что через четверть часа он вернулся к пленным и положил перед ними солидный кусок мяса.

- Вот за это спасибо, дедушка. А теперь развяжи-ка вот эти веревки: они совсем сдавили ножки и ручки бедненькому мальчику Фрикэ.

Старик несколько секунд колебался, но потом исполнил просьбу парижанина.

- Браво, старик! Теперь господину Андрэ разрежь. Monsieur Андрэ - это вот тот брюнет, который все молчит, но обо всем думает. Так. Господин краснокожий, вы добры, как сам крупитчатый папушник. Ну, теперь вот ему,- продолжал Фрикэ, указывая на американца.

- Нет! - резко ответил старик..

- Почему?

- Нет, нет и нет,- повторил тот с невыразимой ненавистью.- Он не француз.- Он - Длинный Нож.

- Ну и что же?

- Нельзя! - отрезал старик и на кончике ножа поднес к губам ковбоя кусок мяса.

- Так вы будете кормить его сами с ножичка? Надо же! А, по-моему, лучше бы просто развязать.

- Нет.

- Ну, дедушка, не будь таким сердитым. Ведь мы от вас все равно никуда убежать на можем.

Фрикэ встал и потянулся, разминая отекшие члены. Потом вдруг ему пришла странная фантазия перекувырнуться через голову. Индейцы перестали есть и громко захохотали.

- А! Это им нравится! Ну что ж, будем продолжать в том же духе.

С пронзительным и веселым криком отчаянный клоун перекувырнулся через голову еще и еще раз; прошелся колесом перед почтенной публикой, проделав ряд уморительных штучек, как настоящий клоун, и закончил представление умопомрачительнейшим grand-écart. Индейцы пришли не только в изумление, но и в восторг. По рядам их пробежал гул и одобрительный ропот.

- Вот что значит получить законченное воспитание! - балагурил Фрикэ.- Но это еще не все. Если угодно, милостивые господа и милостивые государыни, я вам покажу и другие вещи. Господа, не желает кто-нибудь из вас помериться со мной французским или английским боксом? Молчат. Неужели никто так и не желает?

Андрэ хохотал от всей души, глядя на проказника.

- Итак,- продолжал Фрикэ,- бокс вам не надобен. Ну, а не возьмется ли кто-нибудь перепрыгнуть через трех лошадей, поставленных рядом?

Он смело схватил за повод одну из лошадей, стреноженных неподалеку, и повел было ее на открытую площадку, поросшую, словно газон, густой и короткой травой. Лошадь испугалась белого человека и встала на дыбы. Индейцы, заподозрив покушение на побег, окружили Фрикэ с угрозами. Тот обратился к старику и объяснил ему свое намерение. Добряк, испытывавший к юноше симпатию, знаками показал, что понял суть дела. Он сам подошел к лошади, взял ее за узду, успокоил свистком и знаком подозвал юношу, чтобы тот взял ее.

- Прыгать через одну лошадь - пустое ребячество,- сказал Фрикэ.- Не правда ли, Андрэ?

- Не всякий и это может,- отвечал тот.

- Я могу и больше, да только у меня все суставы заржавели от веревок. Но все-таки я им нос утру, выложусь перед ними.

Привели вторую лошадь, потом третью и поставили их в ряд.

- Кто желает? - спросил Фрикэ.

Из толпы, подталкиваемый товарищами, выступил молодой рослый индеец с мускулами гладиатора, с профилем, как на старинной римской медали, и степенно приблизился к Фрикэ.

Он, не стесняясь, скинул с себя кожаные панталоны, куртку из бизоньей шкуры, мокасины и отошел на несколько шагов для разбега.

- Сильный парень,- проговорил Фрикэ с видом знатока.- Но что за идея - упражняться в голом виде, в чем мать родила! А впрочем - молодец! Браво, браво!

Индеец приготовился к броску. В несколько секунд пробежал он расстояние, отделявшее его от лошадей, и с ловкостью перепрыгнул через всю тройку.

Индейцы завыли от радости, насмешливо поглядывая на Фрикэ, который рядом с богатырем-индейцем казался, бледным и тщедушным.

- Ах вы, тюлени! Ну, смейтесь-смейтесь. Посмотрим, кто будет смеяться последним. Особенно-то не радуйтесь. Вот что. Приведите-ка мне еще трех лошадей, дедушка.

- Трех? - переспросил старик.

- Да, трех. Я буду прыгать через шесть.

- Ах!..

- Что "ах"? Вы удивлены? Да в нашей стране это могут сделать не только мужчины, но даже женщины и дети.

Поставили еще трех лошадей рядом с прежними тремя, Фрикэ даже нарочно увеличил между нами промежутки..

Индейцы окончательно забыли про еду и возбужденно следили за белым юношей.

Фрикэ отошел назад, скинул свои тяжелые желтые сапоги и, прокричав: "Раз!.. Два!.. Три!..", сделал несколько быстрых мелких шагов, потом прыгнул, как на пружине...

Словно молния мелькнула.

Почти в один миг он легко перемахнул через всю шестерку лошадей и очутился по другую их сторону. Индейцы громко вскрикнули от восторга.

- Пустое дело,- сказал Фрикэ.- Пожалуй, парочку можно бы и еще прибавить. Ну, сударь, теперь ваша очередь,- обратился он к молодому человеку.

Тот отрицательно покачал головой.

- Отказываетесь? Ну, что ж.

Будем друзьями. Давайте руку.

Фрикэ протянул ему руку. Индеец вложил в нее свою.

Вскоре на его лице изобразилось глубокое изумление, потом тревога и боль. Брови его нахмурились, рот раскрылся. Он завертелся и изогнулся пополам, как будто рука его попала в тиски.

- А-гу! - крикнул он хрипло.

- Что "а-гу"? - спросил Фрикэ, выпуская его обескровленные пальцы.- Это не "агу", а дружеское рукопожатие. У нас так жмут друг другу сплошь да рядом. Спросите хоть Андрэ.

Но краснокожий парень в ужасе расправлял раздавленные пальцы и даже глаз не смел поднять на этих удивительных людей. Вскоре он смешался с толпой, бормоча про себя какое-то слово, которое вполголоса повторяли и прочие индейцы. Фрикэ обратился к американцу:

- Скажите, полковник, что это за слово, которое они все твердят? Я даже и выговорить его не могу.

- Они называют вас Железная Рука. И это по заслугам. У вас в руках удивительная сила. Вы дикарям очень понравились и кое-что выиграли благодаря этому.

- Вы думаете, они нас отпустят?

- Ишь какой ты прыткий! Вас только избавят от столба пыток и убьют без дополнительных мучений. И это уже много значит.

- Спасибо. Вы очень добры. Но я нахожу, что этого мало. Я им готовлю, или, вернее, мы все им готовим, целый ряд сюрпризов. И я уверен, что мы от них благополучно улизнем.

- Хотел бы я разделить вашу уверенность, мистер Фрикэ, но - увы! - не могу. Послушайтесь меня, бросьте ваши иллюзии. Разочарование ужасно. Во всяком случае, если только будет к тому хоть малейшая возможность, не забудьте доставить мне нож. Повторяю: я согласен умереть, но не желаю подвергнуться пыткам.