Буссенар Луи Анри - Приключения в стране бизонов

  

   Часть предсказаний американца относительно двоих пленников исполнилась. По окончании дружеского состязания вождь отряда приказал сниматься с лагеря и выступать.

   Связанного полковника без церемоний опять взвалили на лошадь, как тюк, привязали и повезли. Парижанин с неудовольствием ожидал и себе такой же участи, но ему подвели оседланного и взнузданного коня и предложили на него сесть. Старик-индеец объяснил, что такое снисхождение оказывается за его доблесть, но что он должен все-таки смириться с тем, что ему свяжут руки спереди на груди.

   - Ну что ж,- сказал он,- если иначе нельзя, то я подчиняюсь. Но только, как же тогда я буду править лошадью?

   - Ее возьмет за повод воин, который будет скакать рядом с тобой.

   Парижанин дал себя связать и с помощью воина влез на седло.

   - Все же и это плюс,- рассуждал он.- А потом увидим... Эй, нет, стойте! Так нельзя! Для monsieur Андрэ извольте сделать то же, что и для меня, иначе я не согласен. Тогда уж и меня опять извольте связать.

   Воины не понимали. Лихой парижанин сделал сверхчеловеческое усилие, поднатужился - и ремни, которыми он был связан, лопнули, как простые бечевки. Быстро спрыгнул он на землю, выхватил у одного воина висевший сбоку нож для скальпов и в один миг перерезал ремни, которыми был связан его друг.

   Дикари были ошеломлены.

   Фрикэ же преспокойно взял ножик за острие и с самым любезным видом подал владельцу, говоря:

   - Вот вам, душенька, ваш ланцет. У меня и в мыслях не было употребить его во зло. Я только хочу, чтобы вы с monsieur Андрэ, который стоит дюжины таких, как я, обращались не хуже, чем со мной. Только и всего. Поняли, а?

   Индейцы опять заволновались и ударились в бесконечный спор. Они не поняли слов, но уловили смысл всего проясходящего. Далеко не всем улыбалось исполнять требование парижанина.

   - Как угодно, но только уж тогда вяжите и меня. Правда, он не устраивал перед вами акробатического представления, но я старался за него и за себя. Если награждать, то уж награждать. Я все сказал.

   Индейцы догадались, что Фрикэ желает остаться связанным, если они не изменят отношения к ему другу. Это расположило их в его пользу еще больше.

   В сущности, всякая попытка убежать была бы совершенно бесполезна. Поэтому дикари согласились развязать Андрэ ноги. Но на этот раз руки двум друзьям скрутили вдвое крепче прежнего.

   Отряд, задержавшись из-за этого инцидента, по крайней мере на полчаса, наконец, выступил.

   Двигались сначала в северном направлении, мимо цепи так называемых Теземенских озер, потом свернули на запад к озеру Калиспельму и, проведя в дороге весь остаток дня и всю ночь, на рассвете прибыли в долину, по которой в живописном беспорядке были разбросаны многочисленные хижины из бизоньих шкур.

   Послышалось яростное рычание, и к приезжим кинулась целая свора собак весьма злобного вида. "Друзья человека" почти совсем не ласкались к своим хозяевам, а на пленников и вовсе оскалили острые белые клыки.

   Неласковость индейских собак к своим хозяевам отмечена давно. Она объясняется, во-первых, дурным обращением с ними самих индейцев, которые одинаково грубы и с ними, и с лошадьми, и со своими женами, а во-вторых, тем, что во время голодовок собак преспокойно убивают и едят.

   Собачий лай и вой перебудил все сонное население хижин.

   Индейская хижина, или вигвам, стоит того, чтобы описать ее хотя бы кратко.

   Представьте себе воткнутые в землю жерди, которые соединены вверху в одной точке. Общая длина жердей от пяти до шести метров. На этот остов натягивают бизоньи шкуры или холст, оставляя вверху отверстия для выхода дыма.

   По одну сторону вигвама проделывается входное отверстие, в которое можно проникнуть только ползком. Его занавешивают бобровой шкурой или просто холстиной, прибитой сверху гвоздями. Это дверь.

   В этом неудобном жилище постоянно горит огонь в очаге, и вокруг огня разложена куханная утварь, всегда идеально грязная: котлы, чугуны, горшки и т. д. Вся мебель - это бизоньи шкуры, служащие и постелями, и одеялами. Одежда - грязная, рваная - развешана по жердям на гвоздях вместе с копчеными бизоньими тушами и сыромятными ремнями. Прибавьте к этому деревянные сундуки с более ценной рухлядью и вещами, присовокупите невыносимую вонь - и вот вам жилье для полдюжины индейских душ обоего пола.

   У всех хижин поднялись дверные занавески и высунулись кирпичные лица с черными глазами. Отвратительные старухи, типичные мегеры, злобно растягивали до ушей свои противные беззубые рты и визжали как гиены, перекрывая временами даже собачий лай. Вслед за ними из отверстий полезли дети, потом женщины, демонстрирующие свою ненависть к белым, и, наконец, люди "солидные", считающие ниже своего достоинства выражать чувства.

   Несмотря на то, что кони устали, воины не могли отказать себе в удовольствии от небольшой скачки. При пленниках остались только Кровавый Череп и старик, с очень странным именем - Тот, Который Видел Великого Отца.

   После оживленного спора между ними обоими, причем старик, видимо, был вынужден в чем-то уступить, последний помог Фрикэ и Андрэ слезть с лошади, а Кровавый Череп, словно тюк, стащил полковника Билля. Видя, что полковник почти потерял сознание, он несколько раз кольнул его ножом в ладони, чтобы привести в чувство. Ковбой открыл глаза, вздохнул глубоко-глубоко и устремил на врага блуждающий взгляд.

   Тот, Который Видел Великого Отца объяснил пленникам, что они вместе с американцем будут жить в хижине Кровавого Черепа, пока совет вождей не решит их участи. Старик очень бы желал взять их к себе, но Кровавый Череп не соглашается. Для них сделана только одна уступка: пищу будет доставлять его жена - Мать Трех Силачей, потому что, он не доверяет своему мстительному товарищу.

   Друзья поблагодарили старика и пошли за Кровавым Черепом, сопровождаемые орущими ребятишками, разъяренными женщинами и лающими псами. Женщины, кроме того, грозили пленникам кулаками, а псы свирепо скалили зубы.

   Полковник не мог идти. Ноги распухли, отказывались служить. Кровавый Череп, желая сохранить своего врага для предстоящих пыток, сам растер ему больные члены и в конце концов понес его на руках. Ненависть исполнила долг человеколюбия!

   Пленники дошли до хижины вождя и поспешили укрыться в ней от шума и гама. Несмотря на то, что за время своих скитании привыкли ко всему, они невольно вскрикнули от отвращения - до такой степени было там грязно и зловонно. Индеец вошел спокойно, опустил полковника на бизонью шкуру и сел около него в позе гранитной статуи. Дым, копоть, вонь от полусгнившего мяса до такой степени возбуждали тошноту, что Фрикэ сказал:

   - Ффа!.. Это, по-моему, начало пыток. Вот омерзительное логовище.

   И он обратился по-английски к вождю, который не сводил с полковника взгляда неутоленной ненависти.

   - Послушайте, гражданин, вы ведь говорите немного по-английски. Неужели нельзя приоткрыть немного дверь? Очень уж у вас тут душно.

   Кровавый Череп как бы нехотя отвел взгляд от ковбоя и важно ответил:

   - Железная Рука - человек молодой, но великий воин. Он может поступать как ему угодно.

   - Железная Рука?.. Это что такое?.. Ах, да, вспомнил: мое индейское прозвище. Спасибо, почтеннейший. Я воспользуюсь разрешением и проветрю немного хижину. Здравствуй, ветерочек, добро пожаловать! Что же это, monsieur Андрэ, говорю все только я один? Примите и вы участие в беседе.

   - Продолжай свои шутки и развлекай по возможности этого негодяя,- отвечал вполголоса Андрэ.- Я помолчу и обдумаю, нельзя ли как-нибудь освободиться отсюда.

   - Я заранее согласен на любой план, как бы ни велики были шансы на успех. А у вас уж что-нибудь зародилось?

   - Да. Но надобно подождать, когда полковник соберется с силами.

   - Понятно. А что тогда?

   - Негодяя-индейца мы свяжем, завладеем оружием - его в хижине много, переоденемся индейцами...

   - Захватим каждый по мустангу - и были таковы. Разыграем спектакль "Дочь воздуха" {Название пьесы.}.

   - Так. И если нам удастся эта первая часть нашего предприятия, мы поскачем в прерию.

   - Само собой.

   - Вот тут-то и начнутся всевозможные трудности.

   - Без этого ничего не дается.

   - Так вот ты и предоставь мне на свободе все обдумать как можно основательнее.

   - Идет. А я тем временем буду любезничать с противным индейцем и, быть может, вытяну из него какие-нибудь полезные сведения. Тс!.. Он что-то говорит полковнику. Послушаем, это, наверное, интересно.

   Кровавый Череп не обращал никакого внимания на французов. Он был весь поглощен своим врагом и наслаждался будущим мщением. Теперь он принялся рассказывать на ломаном английской языке, каким образом ему удалось взять его в плен.

   - А!.. А!.. Белый Сниматель Скальпов считал себя в полной безопасности. Он забыл, что ненависть краснокожего воина не засыпает никогда. Кровавый Череп бывал среди белых, одевался в их одежду. Живал в деревянных и каменных домах. Много раз он близко-близко подходил к Белому Снимателю Скальпов, но тот его не узнавал. Кровавый Череп часто имел возможность убить его и снять с него скальп. Но Кровавому Черепу этого мало. Он хочет видеть своего врага на столбе пыток. Хочет послушать, как будет шипеть его тело на огне, как будут трещать его кости; хочет видеть, как потечет его кровь; хочет насладиться его страданиями; хочет довести его до того, что он будет просить себе смерти как милости. Когда Белый Сниматель Скальпов выезжал с отрядом охотников из Валлулы, он не узнал Кровавого Черепа среди других индейцев. С тех пор Кровавый Череп все время следит за ним, не выпуская из вида. Он собрал своих друзей из трех племен и устроил засаду, в которой погибли белые. Он взял их скальпы.

   - Так вот кто убийца! - проговорил в сторону Фрикэ.- Принимаю к сведению и при случае не пощажу.

   - Кровавый Череп - великий вождь,- продолжал индеец, все больше и больше воодушевляясь.- Он поджег прерию, когда Белый Сниматель Скальпов убил Лосиного Рога, собиравшегося его схватить. Он последовал за белыми в землю "каменных сердец". Он отогнал и заманил белых туда, где их взяли в плен. И вот теперь Белый Сниматель Скальпов во власти Кровавого Черепа. Теперь уж ему не уйти от заслуженного мщения. Воины Кровавого Черепа находятся сейчас не на своей земле, а на земле мирных индейцев, выродков, сделавшихся подданными Великого Отца, живущего в Вашингтоне. Поэтому с казнью необходимо спешить. Завтра соберется великий совет вождей, а послезавтра белые будут привязаны к столбу. Ты слышишь это, Белый Сниматель Скальпов? Послезавтра. Кровавому Черепу теперь можно будет успокоиться и закопать в землю топор войны, потому что твой скальп заменит у него на голове эту шапку. Я сказал.

   - Черт возьми! - пробормотал Фрикэ.- Это не особенно весело. Если я верно понял, что говорил этот урод, то у нас впереди только две ночи и один день. Над этим стоит хорошенько поразмышлять.

  

  

   Несмотря на вонь и испарения, царящие в хижине, пленники в конце концов кренко уснули.

   Их тяжелый сон, с кошмарами, с неприятным чувством удушья продолжался до самого позднего утра. Когда они проснулись, огонь в очаге давно потух, а в верхнее, дымовое, отверстие хижины врывались веселые лучи солнца. Пленники были в хижине одни, но стража находилась поблизости: снаружи доносились голоса. Кто-то с кем-то вел переговоры.

   Вдруг голоса умолкли. Дверную занавеску подняла чья-то сухая, изможденная рука. Появилась старуха, измученная не столько годами, сколько непосильным трудом. Она принесла пленникам пищу.

   - Мать Трех Силачей исполняет то, что обещал Тот, Который Видел Великого Отца,- сказала она.- Пусть белые едят, но только побыстрее: сейчас их поведут на суд вождей.

   Фрикэ и Андрэ торопливо проглотили несколько больших кусков жареной дичи, сгрызли несколько очень вкусных маисовых лепешек и накормили американца.

   Женщина сказала правду.

   Едва пленники успели докончить свой незатейливый, но сытный завтрак, как в хижину вошел Кровавый Череп в полном вооружении и размалеванный краской, обозначающей войну.

   - Белые должны встать и идти за мной,- проговорил он грубо.- Они предстанут перед своими судьями и увидят великих воинов.

   - Так нас будут судить? - перебил Фрикэ.- Мы, значит, не осуждены заранее? Это любопытно. Мы увидим интересные вещи.

   Он прибавил, обращаясь непосредственно к вождю, который в своей раскраске, в военных доспехах и украшениях казался еще суровее:

   - Вот что, гражданин, извольте нам развязать ноги. Так идти неудобно и некрасиво, и вообще мы так не желаем.

   - Кровавый Череп согласен,- со злой улыбкой проговорил индеец.- Пусть белые попользуются свободой за несколько минут перед тем, как их привяжут к столбу пыток.

   - Вот уж придушил бы я тебя, молодчик, если б тут не было двухсот таких же негодяев, как ты,- проговорил в сторону Фрикэ.- Ну, да мы еще посмотрим...

   - Идем,- сказал Андрэ, когда индеец закончил развязывать ноги полковнику.

   Они вышли из хижины. Впереди шел вождь, а сзади воины, что стояли с ружьями у хижины. Появление пленников произвело на толпу заметное впечатление, но по бесстрастным лицам краснокожих трудно было судить, относится к ним толпа с ненавистью или только с любопытством. Женщин и детей не было. Очевидно, им запретили показываться. В толпе были только мужчины.

   Шествие приблизилось к хижине, что была поболе других. В ней свободно могли поместиться человек двадцать. Серая холстина, которой обычно она покрыта, оказалась со всех сторон приподнятой до половины - в предупреждение духоты и чтобы было светлее.

   Воины разместились вокруг хижины, дабы преградить доступ любопытным и лучше все видеть самим.

   Кровавый Череп вошел в хижину между двумя жердями. Вокруг очага, на котором среди золы тлело несколько угольев, сидели в ряд семь индейцев в полном воинском убранстве, то есть обвешанные всевозможными нелепыми украшениями и амулетами, похожими на шутовские погремушки и придававшие воинам весьма странный и смешной вид.

   Когда пленники без страха, но и без пустого бахвальства остановились перед вождями, те запели что-то дикое, нестройное, с какими-то выкриками, похожими на звериный визг или вой. Пение длилось довольно долго; этим временем Андрэ и Фрикэ воспользовались для своих наблюдений, а американец нашел у себя в кармане немного табаку, запихнул его в рот и стал с наслаждением жевать.

   Посередине, на переднем месте, сидел древний старик с мутными, слепыми глазами. Он был очень стар, но сохранил бодрость и свежесть.

   Фрикэ заметил, что у всех вождей на головах были шляпы американского производства. Но в каком виде! Бог ты мой! Волосы старика цвета вороного крыла покрывал шелковый цилиндр, порыжелый и взлохмаченный так, что ворс сделался похож на мех лишайной черной кошки. Кроме того, цилиндр был измят и сплющен. Ничего, все-таки шляпа... На другом вожде был также надет цилиндр, но еще в более худшем виде: без полей и с укороченной тульей. В этом индейце Фрикэ узнал своего друга и покровителя - Того, Который Видел Великого Отца. Мягкие фетровые шляпы остальных вождей были не менее затасканными и грязными.

   Лица у всех были расписаны синей, желтой, красной и черной краской.

   Выглядели они безобразно и карикатурно.

   Костюмы были не менее ужасны: оборванные, засаленные мундиры американских офицеров, пиджаки, фланелевые блузы с разрезом сзади, как у сюртука, оборванные и обрезанные брюки, старые сапоги и башмаки, да еще к тому же разрозненные - например, на одной ноге сапог, а на другой башмак или мокасин. Но зато на всех вождях были надеты ожерелья из раковин, серебряных долларов, зубов, когтей и даже из металлических ружейных гильз.

   Важнейшим украшением, видимо, считался золотой мексиканский пиастр, просверленный с краю и привешенный на веревочке. У главного вождя место пиастра занимало круглое зеркальце грошовой стоимости. На Том, Который Видел Великого Отца торжественно висела большая серебряная медаль, пожалованная президентом Линкольном, принимавшим его в Вашингтоне в числе других индейских депутатов. По этому случаю он и получил свое длинное прозвище.

   Когда пение кончилось, Кровавый Череп стал направо от пленников. Он не занял места рядом с судьями, а выступил в роли прокурора. Взяв трубку с камышовым чубуком, он насыпал в нее табаку, на табак положил уголек и вложил чубук в руку слепого вождя.

   Тот затянулся три раза, прокричал: "Агу!" и медленно произнес:

   - Я Слепой Бобр.

   После этого он передал трубку соседу. Тот также затянулся три раза, прокричал "Агу!" и прибавил:

   - Я Лосиный Рог.

   Трубка пошла вкруговую, причем каждый вождь курил, вскрикивал "Агу!" и представлялся:

   - Я - Тот, Который Видел Великого Отца.

   - Я - Серый Медведь.

   - Я - Длинный Шест.

   - Я - Похититель Меда.

   - Я - Раненный В Лицо.

   Потом все опять разом крикнули:

   - Агу!

   Кровавый Череп покурил после всех. Он разломал чубук и сказал:

   - Я - Кровавый Череп, помощник Ситтинг-Булля, великого вождя сиуксов-огаллалов.

   - Сын мой, Кровавый Череп,- великий воин,- отвечал, помолчав, Слепой Бобр.- Мы приветствуем его!

   Остальные шесть вождей повторили по очереди:

   - Кровавый Череп - великий воин, мы приветствуем его! Агу!

   Слепой Бобр заговорил опять:

   - Кровавый Череп - великий воин, такой же вождь, как и мы. Почему он не садится рядом с нами?

   - Его место не рядом с великими вождями Запада. Он перед нами стоит как проситель.

   - О чем же просит сын мой, вождь огаллалов?

   - Отец, твои глаза слепы, они не могут меня видеть, но твои уши могут слышать голос несчастного. Отец, я умоляю о правосудии.

   - Сын мой, мои уши открыты твоему голосу. Правосудие тебе будет оказано.

   - Братья!.. Я умоляю о правосудии!

   - Правосудие тебе будет оказано, брат мой,- проговорили поочередно все вожди.

   Слепой Бобр продолжал:

   - Говори без страха, сын мой. Вожди дали тебе слово.

   Кровавый Череп на минуту задумался, потом вдруг выпрямился, трясясь от злобы, сорвал с себя меховую шапку и швырнул наземь. Перед судьями открылся его протиный изуродованный череп, покрытый блестящей розовой кожей.

   Вожди не могли удержаться, чтобы не вскрикнуть от гнева и ужаса. До сих пор сиукс никому еще не демонстрировал своего увечья; в первый раз он показал его полковнику, теперь вождям.

   - Отец,- произнес он задыхающимся голосом, становясь на колени перед Слепым Бобром,- твои глаза не могут видеть того места, где у меня вились раньше длинные пряди черных волос, краса и гордость воина. Положи твою руку на мою голову, голую, как горб ободранного бизона.

   Старик тихо, без малейшего волнения провел рукой по голому черепу и проговорил мрачным, глухим, как бы замогильным голосом:

   - Мои руки осязают. Моя мысль видит. Сын мой лишился скальпа. Сын мой очень несчастлив, но о бесчестье для такого знаменитого воина не может быть и речи.

   - Агу! Отец сказал хорошо! - подтвердили вожди.

   - Спасибо, братья. Вы не отвергаете Кровавого Черепа. Но что скажут наши предки, когда мое тело останется здесь, а дух полетит в вечнозеленую прерию, где люди нашей расы на быстрых, как ветер, мустангах охотятся за бизонами? Они не примут в свою среду воина, у которого голова похожа на чешую черепахи...

   - Агу! - печально согласились вожди, не находя возражений.

   - Однако, отец мой,- продолжал Кровавый Череп,- ты носишь звание великого вождя и обладаешь мудростью, свойственной старому возрасту. Скажи, как ты полагаешь: если я добуду скальп своего врага и оскорбителя, простят ли меня тогда наши предки?

   Старик с минуту подумал. Потом, среди глубокого молчания, медленно приподнялся, ощупал свой пояс, снял с него нож для скальпов и сказал, подавая его Кровавому Черепу:

   - Вот, сын мой, возьми этот нож, снявший много скальпов. Порази им того, кто поразил тебя. Иди смело, сын мой! Пусть глаз твой будет спокоен, рука тверда и сердце крепко. Предки примут тебя, если ты добудешь скальп врага.

   Прочие вожди восторженно одобрили слова своего председателя. Индейцы по натуре мстительны и кровожадны.

   - Узнай же, отец мой,- вскричал Кровавый Череп, потрясая полученным ножом,- узнай, что я с другими воинами, твоими сыновьями и моими приемными братьями, захватил в плен этого врага. Это белый. Это Длинный Нож. Он здесь, перед тобой!

   - Агу! - перебил старый вождь, как будто только сейчас узнал эту новость.- Сын мой знает, что ему делать!

   - Отцу моему должно быть ведомо, что мой враг, Белый Сниматель Скальпов - тоже великий воин. Он много лет воевал с Кровавым Черепом. Разве он, прежде чем лишиться скальпа, не должен показать краснокожим людям, что он не боится мучений? Не должен ли он поплатиться за тот позор, который я, благодаря ему, испытываю вот уже много лет? Не следует ли нам привязать его к столбу и принести в жертву предкам? Ведь таков наш обычай.

   - Сын мой, ты сказал хорошо. Белый Сниматель Скальпов - великий воин. С ним должно поступить как с воином. Он будет привязан к столбу и пытан огнем. Что скажут на это мои сыновья, остальные вожди?

   - Отец мой хорошо сказал,- отвечал Лосиный Рог.- Снимателя Скальпов получат сперва наши младшие воины, а потом Кровавый Череп после пытки снимет с него скальп. Агу!

   Пятеро остальных вождей повторили слово в слово эту формулировку.

   Первая часть заседания окончилась.

   Американец был бесповоротно осужден.

   Три пленника за все время не произнесли ни слова.

   Кровавый Череп засунул полученный нож за пояс и сел на пол, даже не взглянув на полковника. Тот был презрительно спокоен и все время плевал на очаг меткими плевками, словно все свои способности хотел употребить на то, чтобы потушить головню.

   Наступила пауза, продлившаяся не менее пяти минут. Кровавый Череп вновь поднялся и, указывая на двух французов, снова вошел в роль публичного обвинителя.

   - Послушай дальше, отец мой. Какого наказания заслуживают те люди, которые держат сторону наших врагов, опустошают наши земли, истребляют наших бизонов и всячески нас притесняют?

   - Что ты хочешь сказать, сын мой?

   - Твои воины под моим начальством взяли в плен еще двоих бледнолицых; эти люди - товарищи Белого Снимателя Скальпов. Я требую также и для них казни, а скальпы их украсят пояса, двух самых младших из наших воинов.

   Американец все время переводил товарищам слова индейца. Сиукс собирался продолжать свою речь дальше, как вдруг Фрикэ перебил его своим звонким голосом:

   - Эй вы, злобный человек с голым, как камень, черепом! Что вы там за вздор несете? К чему вы обманываете старика? Что за наглая ложь? Коли говорить, так правду. Во-первых, мы вовсе не держим сторону ваших врагов, мы просто мирные путешественники. Во-вторых, мы охотились не на вашей земле, а у наших друзей, у "каменных сердец", с их разрешения. А вот вы пришли на их землю браконьерствовать. В-третьих, мы здесь никого не притесняем, ни у кого землю не отнимаем, а приезжали просто попутешествовать и скоро собираемся домой к себе на родину. В ваши дела не вмешивались и не вмешиваемся, у нас и своих дел довольно. С американцами у вас сейчас мир, а не война, поэтому на каком основании вы лишили нас свободы?

   - Что говорит белый человек? - спросил старик, который, конечно, ничего не понял из этой речи: Фрикэ произнес ее залпом и по-французски.

   Полковник перевел ее почти буквально.

   - Правду ли говорит бледнолицый? - переспросил старик.

   Американец перевел. Фрикэ ответил:

   - Вот что, старик: я иногда шучу для смеха, но не лгу никогда.

   - Что скажет Кровавый Череп? - спросил старик.

   - Я скажу, отец, что все белые люди - наши враги. Они нарушают договор, захватывают наши земли, похищают у нас женщин, убивают нас, где только могут, и вообще хотят истребить всю нашу расу. Мы должны их уничтожать, если не хотим сами быть уничтоженными. Если я имею перед вами хоть какие-нибудь заслуги, много лет пробыв рядом с вами и начальствуя над вашими воинами, то я прошу себе награды: прошу предать смерти обоих этих белых.

  

  

   Такая постановка вопроса, какой ее сделал мстительный сиукс, чрезвычайно затруднила решение совета и оказалась очень опасной для французов.

   Участь американца вожди решили легко: они знали, что он - старинный и заклятый их враг, и нисколько не переживали за него. Они считали себя вправе поступить с ним так, потому что и он, в случае чего, поступил бы с ними не лучше. По отношению к нему совесть у них была вполне спокойна.

   Но Фрикэ и Андрэ - другое дело.

   Краснокожие редко встречали таких путешественников, как французы. Они интуитивно чувствовали, что эти люди незаурядные, не похожие на других и что их следовало бы оставить в покое, тем более что они были гостями "каменных сердец", а с "каменными сердцами" эти индейцы были в мире... Кроме того, им лично был симпатичен Фрикэ с его физической силой и фокусами.

   С другой стороны, Кровавый Череп среди них, а также и у соседних племен слыл весьма влиятельным человеком. Отказывать ему тоже не следовало бы.

   Случай был очень трудный.

   Слепой Бобр счел самым разумным затянуть окончательное решение. Он сказал после долгой паузы, во время которой полковник переводил французам слова сиукса:

   - Белые охотники слышали, что сказал Кровавый Череп. Пусть они отвечают откровенно и смело. Уши вождей открыты для всякого слова правды.

   Андрэ, до сих пор спокойно молчавший, знаком показал, что желает говорить.

   - Отец,- сказал он своим приятным голосом,- и вы, мои братья, выслушайте меня. Хотя мы и не принадлежим к американскому народу, к тем людям, которых вы называете Длинными Ножами, тем не менее по крови и но цвету кожи мы с ним братья, подобно тому, как все краснокожие - тоже братья между собой. Мы не отделяем себя от того человека, который переводит вам мои слова, мы не хотим для себя никаких преимуществ перед ним. Мы с ним познакомились совсем недавно, но он был нашим верным проводником среди опасностей, жил одной жизнью с нами, ел с нами хлеб, пожимал нам руки. Он такой же белокожий, как и мы. Или и мы умрем вместе с ним, или вы выпустите и его на свободу.

   - Сэр,- перебил американец,- я должен вас предупредить, что на краснокожих это не подействует. Я их знаю. Вы только напрасно погубите себя, а меня не спасете.

   - Не мешайте мне говорить, полковник, и переводите точно. Я исполняю то, что считаю своим долгом, а долг для меня превыше всего... Слышит ли меня отец и братья мои? - спросил он невозмутимо сидевших индейцев.

   - Слепой Бобр, понимает Белого Охотника, и уши моих сыновей также открыты.

   - А-гу! - подтвердили сахемы,

   - Теперь вы знаете наши мысли. Узнайте же, кто мы такие и зачем здесь. Мы - французы. Не может быть, чтобы вы не слышали про этот народ, издавна принимавший участие в судьбе людей краснокожей расы. Вы знаете имя миссионера, отца де Смэ, который сорок лет был другом краснокожих. Ваш вождь, которого зовут Кровавый Череп, говорит, что все бледнолицые - враги индейцам. Неправда! Отец де Смэ - ваш лучший друг, а он француз! Он наш соотечественник! Наконец, вы живете недалеко от Канады. Вы должны знать, что там французы и индейцы - давнишние друзья и никогда не враждовали между собой. И даже теперь, во время ваших войн с солдатами вашингтонского Великого Отца, где вы находите себе убежище в случае неудач? Все в той же Канаде, среди населения, в котором французская кровь перемешана с индейской. Это полубелое, полукраснокожее население свято блюдет старинные французские обычаи и остается дружественным к вам, оказывает вам покровительство и заступничество. Если бы белые люди всегда были врагами краснокожих, как утверждает Кровавый Череп, то разве могло бы составиться из белых и красных людей такое население, какое существует сейчас в Канаде? Кровавый Череп, вы сами сиукс. Скажите, где и у кого ваш главный вождь Ситтинг-Булль нашел себе убежище и защиту?.. Что скажет на это отец мой Слепой Бобер?

   - Сын мой, Белый Охотник говорит хорошо. Слепой Бобр и сахемы слушают его с удовольствием.

   - Зачем мы сюда прибыли, вы уже знаете,- продолжал Андрэ.- Мы люди свободные и любим охотиться. Мы путешественники и приехали сюда посмотреть страну Великого Запада и познакомиться с людьми красной расы, с которыми вели дружбу наши предки. Мы честно и благородно охотились на земле дружественного нам племени "каменных сердец", а соседних племен не трогали, собственности их не нарушали. Ты, отец, и эти вожди выслушали правду.

   Семь сахемов сошлись вместе и тихо совещались некоторое время, потом сели опять на прежние свои места. Лица их не выражали ровным счетом ничего.

   - Что скажет на все это Кровавый Череп? - спросил Слепой Бобр.

   - Отец и вы, мои друзья!- вскричал сиукс, скрежеща зубами.- Не верьте вы белым людям, не верьте их словам. Они вам лгут, стараются представить белое черным, а черное белым. Взгляните вы лучше на мою обезображенную голову, вспомните ваших зарезанных братьев, похищенных женщин! Вспомните сожженные деревни, отобранные земли! Белый Охотник может говорить что ему угодно, но он не возвратит мне скальп, не воскресит ваших убитых, не вернет вам женщин, не выстроит хижин, не откажется от отнятых земель. Нет, этого он не сделает. Вы отдали мне скальп и жизнь Белого Снимателя Скальпов, вы дали мне слово... Слово вождей! Казнь должна совершиться.

   - Но ведь сиуксы заключили мир с Соединенными Штатами,- возразил Андрэ.- Вы зарыли в землю топор войны. Ситтинг-Булль снова поселился в резервации. Ваш главный вождь сам объявил о прекращении военных действий. Берегитесь же. Вы очень рискуете. Ваш поступок не останется без наказания. Опять польется кровь, опять запылают селения. Опять повсюду промчится смерть и разрушение. И виноваты будете вы.

   Слепой Бобр медленно встал и произнес твердо, без эмоций:

   - Совет обсудил дело и объявил решение. Белый Сниматель Скальпов принадлежит Кровавому Черепу. Завтра он будет казнен. Это справедливо. Что касается двух охотников из Франции, то они умрут вслед за ним. Если они вернутся в землю белых, то расскажут про смерть Снимателя Скальпов и тогда придут солдаты Великого Отца и отомстят нам. Если же они будут уничтожены, то мы спокойно вернемся домой и никто ничего не узнает. Агу!

   - Ну, что, генерал? - вскричал американец.- Не прав ли я был, когда говорил вам, что от этих скотов нельзя ожидать ничего путного? Ву God! Я много истребил их, но нахожу, что все же недостаточно. Надо бы побольше. Знайте, что наша участь была решена заранее. Весь этот суд - комедия, обряд, не более. Можете представить, как эти негодяи в душе хохотали над вами, пока вы тут перед ними распинались!..

   Андрэ, слегка ошеломленный грубым и неожиданным оборотом дела, опомнился, и к нему вернулось прежнее хладнокровие.

   - Я сделал то, что считал своим долгом, полковник. Моя совесть чиста. Впрочем, у нас впереди еще целые сутки, а за сутки такие люди, как мы, могут многое задумать и выполнить.

   Заседание закрылось. Пленников отвели обратно в хижину, на сей раз связав по рукам и ногам. Более того: к ним приставили индейца, вооруженного с ног до головы. Этот сторож устроился так, чтобы можно было поднять тревогу при малейшей попытке пленников к побегу.

   Фрикэ насмешила эта чрезмерная предосторожность. Он громко расхохотался.

   - Ты смеешься, шальной мальчишка! - сказал Андрэ, не понимая причины такой веселости.- Мне кажется, в нашем положении очень мало смешного. Вдобавок оно осложняется тем, что мы связаны.

   - Пфф!.. Простые бечевки. Ничего не значат.

   - Однако.

   - Берусь в две минуты сбросить их с себя, кинуться на сторожа и придушить его, как мышонка, так что он и не пикнет. В две секунды развязываю вас и - вперед!.. Если у вас есть иной план, говорите!..

   - Уж слишком легко ты относишься к нашим веревкам. Не переоцени себя.

   - Пустяки. Перед тем как с вами познакомиться, я ведь работал у господина Робера-Удэна.

   - Да, это было. Но что же из этого следует?

   - Я был у него "медиумом" и проделывал всевозможные фокусы при помощи шкафа братьев Дэвенпорт. Никто лучше меня не умеет развязывать веревки, узлы и прочее.

   - Добро. Значит, нам можно будет бороться до конца. Если и умрем, то хоть защищаясь до самой последней минуты - и то уже хорошо. Запасемся же терпением и дождемся ночи.

   - Кстати, этот старик совсем нас забросил. Я начинаю соглашаться с вами, дорогой полковник, что индейцы, в сущности, не многого стоят.

   Прошло еще два часа. Фрикэ раз десять успел пожаловаться, что не приходит Мать Трех Силачей и не приносит пищи. Несмотря на близость смерти, все три пленника чувствовали сильнейший голод. Вдруг поднялась дверная занавеска, и в хижину вошел индеец.

   - Это вы, папаша! - вскричал парижанин, узнав Того, Который Видел Великого Отца.- А я уж думал, что вы нам изменили. Это хорошо, что вы не забываете друзей.

   Старик, не говоря ни слова, ножом перерезал веревки на молодом человеке, потом сделал то же самое и у Андрэ. Молча подал им знак, чтобы они шли за ним, предварительно сказав шепотом несколько слов угрюмому сторожу.

   Изумленные Андрэ и Фрикэ повиновались. Они с наслаждением потянулись, расправляя члены, и вышли из своей вонючей тюрьмы. Стоящий неподалеку отряд воинов молча пропустил их.

   Старик привел пленников на просторную площадку, где были в сборе все сахемы и другие воины с раскрашенными лицами и в полном вооружении.

   - Что они хотят с нами делать? - спросил себя Фрикэ.- Убить, что ли, сейчас же или собираются отпустить нас на все четыре стороны?

   Индейцы смотрели на белых не враждебно, а скорее с любопытством.

   Старый вождь наконец прервал молчание и обратился к Фрикэ:

   - Сын мой Железная Рука очень молод, но он великий воин. Тот, Который Видел Великого Отца взял его под свое покровительство, и если Железная Рука захочет, то ему не будет причинено никакого зла.

   - Очень приятно слышать, папаша. Что же для этого нужно сделать?

   Старик продолжал, не отвечая на вопрос:

   - Его друг, Белый Охотник, может быть, тоже великий вождь, но он не показал перед краснокожими людьми ни своей силы, ни ловкости, ни меткости.

   - Да говорят же вам, дедушка, что я господину Андрэ в подметки не гожусь. Вы можете поверить мне на слово.

   - Краснокожие люди хотят сами ознакомиться с достоинствами Охотника, прежде чем окончательно решить его участь.

   - Значит, вы хотите устроить ему экзамен? У вас губа не дура, господа. Ну что ж. Вы останетесь довольны, за это я ручаюсь.

   - Что ж, и я не прочь, пожалуй, держать "экзамен",- сказал Андрэ своему другу.- Может быть, благодаря ему, предоставится средство к спасению. Слушайте, вождь, я согласен. Давайте мне сюда винтовку.

   Последние слова были сказаны по-английски. Вождь очень обрадовался и перевел их своим. Сейчас же дюжина рук с винтовками потянулась к Андрэ.

   Андрэ схватил первую попавшуюся. На счастье, она оказалась в превосходном порядке. Он осмотрел ее, испробовал, примерился и, зарядив, стал искать цель.

   В это время высоко над его головой реял в воздухе коршун, упиваясь солнечными лучами. Андрэ поглядел на него, подумал, потом быстро прицелился и выстрелил.

   На глазах изумленных индейцев коршун, подстреленный на лету, сложил крылья, кувырком полетел вниз, точно бумажный змей с оборвавшейся ниткой.

   Обычно невозмутимые индейцы громко завыли от восторга. Андрэ решил доказать им, что этот удачный выстрел - для него вовсе не случайность, и стал искать глазами еще какую-нибудь цель.

   В пятидесяти метрах от него, испугавшись выстрела, билась прелестная молодая лошадка, привязанная за лассо к колу. Андрэ прицелился в ремень лассо и вновь выстрелил. Пуля перерезала ремень, словно ножом. Лошадь, почувствовав свободу, хотела было унестись в прерию, но свисток хозяина вернул ее назад. Когда она пробегала мимо Андрэ, он схватил ее за лассо и разом остановил. Лошадь взвилась на дыбы, стала брыкаться. Не обращая на это ни малейшего внимания, Андрэ подошел, взял ее за гриву и без седла и узды вскочил ей на спину.

   Индейские лошади испытывают к белым людям отвращение и страх. Под Андрэ мустанг выделывал всевозможные штучки, чтобы его сбросить, но бесстрашный француз сидел неподвижно и невозмутимо, только все сильнее и сильнее сдавливая его ногами.

   Наконец лошадь стала успокаиваться. Прыжки ее делались все меньше и меньше. Вдруг она остановилась, вся дрожа, заржала жалобно-жалобно, потом согнула колени, опустилась на задние ноги и вытянулась на земле.

   Андрэ успел вовремя соскочить. Индейцы были изумлены. Белый Охотник одним движением ног в пять минут укротил полудикого жеребца-мустанга!

   - Ну что, дедушка? - вскричал торжествующий Фрикэ.- Разве не правду ли я вам говорил, что другого такого человека, как monsieur Андрэ, днем с фонарем не сыщешь?

   Индейцы дико выли от восторга.

   - Они, по-видимому, довольны,- продолжал он в сторону.- Пусть поорут. Это все же лучше военных криков!

   Индейцы едва верили своим глазам. На Андрэ они глядели с обожанием. Ни он, ни Фрикэ никак не могли себе объяснить перемены в обращении с ними дикарей. Они их заинтриговали. Парижанин отвел Того, Который Видел Великого Отца в сторону и спросил, что все это зн