Сальгари Эмилио - В дебрях Атласа

жающей почвы, так что издали трудно распознать махари, бегущего с вытянутой шеей и головой.

   Также и умеренность махари вошла в пословицу. В случае необходимости они питаются жесткой, колючей травой, кое-где пробивающейся из песка и иногда покрытой легким налетом соли, которой пропитана вся почва пустыни.

   Если они имеют возможность есть свежие растения, то прекрасно переносят жажду больше недели, и их изумительная быстрота от этого вовсе не страдает.

   Подобно двугорбым верблюдам, имея возможность напиться, они запасаются водой; они пьют ее осторожно, стараясь не расплескать.

   В сложном, очень развитом желудке верблюда имеется две полости, состоящие из более чем восьмисот довольно больших клеток, расположенных параллельными группами, разделенными перегородками, в которых ткань так развита, что образует настоящие сокращающиеся мускулы, имеющие способность закрывать собой отверстие клеток, более или менее наполненных водой.

   Этот запас воды в желудке, возобновляемый махари, как только представится случай, дает ему возможность обходиться без питья в самых жарких пустынях.

   Как мы уже упомянули, махари очень привязаны к своим хозяевам. Бактрианы же едва признают своего владельца и дьявольским образом мстят за дурное обращение, лукаво, исподтишка нанося удары копытами, и часто проявляют такое упрямство, которое в состоянии вынести только терпение восточных людей. Махари счастливы, когда могут дремать рядом с хозяином и вдыхать в себя дым, выходящий из чубука, который он курит.

   Во время войны они проявляют замечательную храбрость: смело идут в атаку и охотно повинуются хозяину. Если последний падает раненый на поле битвы, махари не бежит, как то делает лошадь, но опускается на колени и остается в этом положении много часов, надеясь, что хозяин вернется к жизни и отведет его в далекий дуар, где жена тщетно ждет мужа, а дети - отца.

   Как мы сказали, семь махари Хасси аль-Биака побежали со всех ног. Вытянув длинные шеи, с раздувающимися боками, они неслись, как привидения, по необозримой равнине, покрытой грязью и длинными полосами вереска, положенного бурей.

   Мавр ехал во главе; за ним Афза и граф. Тосканец и Ару следовали за графом.

   Хотя и не привыкшие к такой беспорядочной скачке - скачке, после которой обыкновенно начинают болеть бока у всадников, впервые едущих на странных животных, - европейцы держались бодро в седлах, надетых на высокие горбы.

   Тосканец, правда, вполголоса ворчал и вздыхал, спрашивая, когда кончится эта чертовская скачка, от которой у него все внутренности переворачивались и кружилась голова.

   - Будь на моем месте мой бедняга отец, я уверен, у него открылась бы морская болезнь, хотя он и был одним из самых старых морских волков Средиземного моря, - говорил он.

   Скачка между тем продолжалась все быстрее при раскатах грома, вспышках молнии и под потоками воды. Богатырь-мавр, скакавший впереди, как будто смеялся над этими раскатами, грохотавшими на разные голоса.

   Афза, закутанная в свой войлочный кафтан, молчала, только изредка взглядывая на магната и улыбаясь ему при вспышках молнии.

   Хасси аль-Биак не улыбался и не ободрял никого; он был целиком поглощен мыслью о спасении дочери от страшной опасности, угрожавшей ей. Он часто оборачивался, бросая быстрый тревожный взгляд на равнину, превратившуюся почти в болото. Он смотрел, не видать ли спаги.

   Но, по-видимому, эти неустрашимые наездники взяли неверное направление и вернулись в блед, отложив преследование до следующего дня; по крайней мере, их не было видно и не слышалось их криков.

   Мавр не успокоился окончательно, хотя вполне надеялся на своих махари, выбранных из числа самых быстрых и выносливых, способных поспорить с любой лошадью африканских наездников.

   Через час семь животных, не нуждавшихся в понукании и не сбавлявших шагу, как ураган подлетели к двум большим палаткам и изгороди дуара.

   Два молодых негра стояли у палатки Афзы, держа большие фонари, как будто взятые с какого-нибудь корабля, потерпевшего крушение у африканского берега.

   - Привет Звезде Атласа! - закричали они. - Да хранит Аллах Хасси аль-Биака!

   - Прощайте, мальчики! - ответил мавр.

   - Поклон вам! - сказала Афза, снова пуская своего верблюда.

   - Граф, мы, видно, не остановимся здесь? - спросил тосканец.

   - Кажется, не остановимся, - ответил магнат.

   - Куда же мы скачем?

   - А я разве знаю?

   - У меня все ребра переломаны, мне кажется, что скоро будет то же и со спинным хребтом.

   - Штейнер бы тебя вылечил.

   - Ну, этого негодяя больше нет на свете. Можно спросить у Хасси, куда мы мчимся и сколько времени еще будем скакать?

   - Тебе хочется опять попасть в руки спаги и испытать сладости бледа?

   - Ох, нет! - воскликнул тосканец.

   - Ну, так терпи. Смотри, как жена хорошо держится в седле.

   - А я, должно быть, имею вид лягушонка.

   - Правда, Энрике, - согласился граф, казавшийся в хорошем расположении духа.

   Афза, находившаяся в эту минуту между ними и хорошо понимавшая французский язык, слушала их с улыбкой.

   - Клянусь сотней тысяч жареных камбал! - воскликнул вечный шутник, чуть было не стукнувшись носом о седло, за которое отчаянно уцепился. - Мне надо будет поучиться у Ару. При первой же остановке буду брать уроки езды на этих скакунах.

   - Будешь только понапрасну терять время, друг, - ответил граф, - не скоро сделаешь из тебя хорошего кавалериста. Ты ведь не араб.

   - А вот ты, граф, ведь держишься в седле лучше меня.

   - Я сын венгерской пушты. Там, правда, нет махари, но зато - огромные табуны, которые нам приходится объезжать.

   - Ну, конечно, а я только лазил по школьным партам да взбирался на мачту отцовского брига - конечно, когда он стоял на якоре в порту, крепко привязанный.

   - Ну, смотри, не полети вверх тормашками. Того гляди, можешь сломать себе шею вместо спинного хребта.

   - Не полечу! - ответил тосканец, вытягивая ноги и напрягая мускулы. - Я не хочу, чтобы Звезда Атласа увидела неудачника-адвоката распростертым в грязи, словно котенка какого.

   Серебристый смех Афзы положил конец этому разговору.

   Махари между тем не переставали, напрягая все силы, скакать по равнине. Они шлепали по большим лужам, врезались в кусты с силой локомотива, мчащегося на всех парах, и снова бежали дальше по песку, размякшему от массы выпавшей воды.

   Ураган еще не утих полностью, однако сила его несколько ослабла.

   Между порывами ветра появлялись промежутки, молния уже не так часто бороздила небо, и глухой рокот грома замирал вдали.

   Прошло еще полчаса, дуар уже был далеко, когда Хасси аль-Биак резко свистнул.

   Все семь махари сразу умерили шаг и остановились, прижимаясь друг к другу.

   - Что такое, Хасси? - спросил граф.

   - Равнина перед нами залита. Вероятно, какая-нибудь река вышла из берегов.

   - Мы в низине?

   - Да, дочь моя, - ответил мавр.

   - Мы не можем ехать дальше?

   - Махари не любят ни низкую, ни высокую воду. Они сыны сухой пустыни.

   - Вот если б здесь был бриг покойного отца, мы бы могли погрузить на него махари и переправить их на другую сторону так, что они не замочили бы мозолей на своих голенях, - со вздохом проговорил тосканец. - И подумать только, что он в одну ночь исчез вместе с мачтами в кармане какого-то мошенника.

   - Что же, поедем по воде, Хасси? - спросил мадьяр мавра, всматривавшегося в даль, освещаемую молнией.

   Мавр покачал головой.

   - Махари скорее даст себя убить, чем решится ступить в это болото.

   - Вода стоит высоко?

   - По-видимому, да.

   - Нельзя узнать?

   - Я сейчас узнаю, - заявил тосканец, соскакивая на землю. - Разве я не сын моряка? Надо полагать, что тут еще не успели завестись крокодилы?

   - Что ты хочешь сделать, Энрике? - спросил граф.

   - Если вы пустите меня, я попробую вплавь исследовать глубину этой воды.

   - Пусть Ару сделает это, франджи, - сказал Хасси. - Ему нечего мочить.

   Старый негр уже соскочил с верблюда, будто предупреждая намерение своего господина.

   Он бросил свое ружье на седло махари и направился к водному пространству, имевшему, по-видимому, большое протяжение.

   - Нам непременно надо переехать через эту воду? - спросил граф мавра. - Куда ты ведешь нас?

   - В куббу Мулей-Хари.

   - Кто это?

   - Один из секты аиссанов.

   - Один из тех святош, что едят живых змей и глотают куски стекла? - спросил тосканец,

   - Да, - ответил мавр. - Но им покровительствует могущественная секта сенусси.

   - И ты думаешь, Хасси, что эта кубба защитит нас от преследования?

   - О нет! Я знаю, что франджи не остановятся даже перед мечетью.

   - В таком случае зачем терять время на посещение этого аиссана?

   - Чтобы получить у него рекомендацию к сенусси. Обитатели Атласа всегда настороже; они не позволили бы тебе и твоему товарищу проехать своими горами, и ты знаешь, что кабилы еще могущественны на юге Алжира.

   - Ну что же, в таком случае поедем ужинать к этому святому, - сказал Энрике? - А спаги еще не скоро подоспеют; они, кажется, далеко отстали.

   - Мы остановимся только на самое короткое время, - сказал граф. - Несколько дней за нами будет отчаянная погоня; спаги постараются не упустить награду, ожидающую их, если они нас поймают.

   - Все они, значит, такие злые там, в бледе? - спросила Афза.

   - Они обязаны повиноваться, душа моя, - ответил мадьяр, глядя с любовью на свою молодую жену. - И к тому же они захотят отомстить тебе за вахмистра...

   - Я не могла поступить иначе: я должна была спасти тебя.

   - Но если б ты попалась им, они без сострадания расстреляли бы тебя; даже судить бы не стали.

   - Благодари Рибо, что я спаслась, господин.

   - Да, мы обязаны ему всем!

   В эту минуту появился Ару, с которого потоками лила вода.

   - Ну что? - спросил Хасси.

   - Нечего и думать, хозяин. Дно так вязко, что наши махари не могли бы ступить и шагу, чтоб не увязнуть по брюхо... и глубины не меньше двух метров.

   Хасси сделал недовольный жест.

   - Вот уж не ждал такого сюрприза, - сказал он, смотря на графа.

   - Объедем вокруг этого болота, - сказал мадьяр.

   - С какой стороны, скажи мне, сын мой?

   - Нельзя же нам оставаться здесь в ожидании спаги. Как только буря стихнет, они возобновят погоню и поведут ее не на шутку, выберут для этого лучших и самых лихих наездников из туземцев.

   - Я знаю; но если нам повернуть на запад, нам встретится река, а она наверное разлилась; поехать на восток - наткнемся на те скалы, где ты убил двух львов.

   - Но разве мы не можем найти там временное убежище, где переждем, пока вода не впитается в почву? Я думаю, верблюды без труда добегут туда.

   - Конечно.

   - И там мы можем скрыться в глубокой лощине, служившей убежищем львам.

   Хасси аль-Биак взглянул на графа с восхищением.

   - У тебя глаз зорче моего, - сказал он. - Можно подумать, сын мой, что ты родился в великой пустыне.

   - Родился он в пустыне, только не песочной, а травяной, - сказал тосканец. - В том вся и разница.

   - Да, правда, - сказал мадьяр, улыбаясь. - Мадьярская пушта не что иное, как травянистая пустыня, по которой вместо верблюдов носятся дикие кони.

   - Едем, - решил Хасси.

   Ураган стихал постепенно. Облака скучились кое-где, и местами сквозь разорванные их края выглядывала луна, посылая снопы голубоватого сияния на равнину, залитую водой.

   Ветер совершенно стих, и только редкие молнии освещали внезапными вспышками далекий горизонт.

   Ночные животные начали выходить из своих убежищ, убегая от воды, которая, казалось, медленно, медленно подвигалась к западу. Но это были животные почти безвредные: полосатые и пятнистые гиены, скорее готовые бежать, чем нападать, чепрачные шакалы - полусобаки, полуволки, опасные только для баранов.

   Семь махари, хотя и непривычные к этой грязной почве, представлявшей мало опоры большим мозолям их ног, приспособленным исключительно для песка и почвы, выжженной солнцем, побежали с прежней быстротой.

   Хасси, чтобы ободрить их, затянул арабский мотив: эти замечательные животные чрезвычайно любят и пение, и музыку.

   - Вот опять начинается морская болезнь, - сказал веселый тосканец. - Хорошо было стоять на якоре. Эх, плохой бы вышел из меня моряк! Никакая собака не доверила бы мне управление самой крохотной тартаной в Тирренском море.

   - Все бы тебе балагурить, - сказал граф, смеявшийся вместе с Афзой.

   - Да разве не из-за моего языка отец решил пустить меня в адвокаты, убедившись, что из меня никогда не выйдет сносный капитан? Так предоставь мне болтать, граф. Когда адвокаты молчали?... Даже и во сне, я думаю, говорят.

   - Правда, Энрике... когда мы сидели в карцере, ты и с закрытыми глазами все припоминал какие-то статьи закона.

   - Вероятно, военного кодекса - ответил тосканец. - Ведь дело шло о расстреле, так...

   Во второй раз махари остановились по громкой команде Хасси.

   - Что там опять? - спросил граф.

   - Должно быть, налетели на банку или подводный камень и потерпели крушение, - сказал тосканец. - Очевидно, и плавание по суше с каждым днем становится все затруднительнее.

   - Что такое, Хасси? - повторил свой вопрос граф, видя, что мавр вынул ружье из-под тяжелого чепрака, защищавшего оружие от дождя.

   - Через дорогу перебежала тень и скрылась в тех кустах.

   - Удивительное зрение! - воскликнул тосканец. - Я даже кончика своего носа не вижу, а он, должно быть, увидал что-нибудь крупное.

   Темнота в эту минуту была полнейшая, опять набежали тучи и, сгустившись, совершенно скрыли луну.

   - Не лев ли? - громко спросил граф.

   - Ничего не было бы в том удивительного, - ответил мавр. - Мы уже далеко от дуара и бледа.

   - Мы не могли сбиться с пути?

   - Нет, это дорога к холмам. Направо вода, налево колючие кусты, которые изранили бы наших верблюдов.

   - Шхеры среди бурунов, - заметил капитанский сын, любивший показать свои познания в морском деле, хотя и признавал, что вовсе не годится для морской службы.

   Граф тоже взял длинное арабское ружье и зарядил его, говоря:

   - Лев или леопард, мы все равно пробьемся, не отдадимся в руки спаги среди этой пустыни, где нет никакого убежища. Там, в рощах, покрывающих возвышенность, или в ущелье, нас не настигнут лошади. Приготовьте все оружие.

   Тосканец, Афза и Ару поспешно повиновались.

   Хасси подождал еще минуту, не покажется ли зверь Затем он пустил своего махари шагом по самому краю затопленной равнины, стараясь держаться насколько возможно дальше от колючих кусток

   Если в кустах скрывался леопард, то нечего было опасаться неожиданного нападения, но если лев, то дело было иное.

   Львы, живущие в Нижнем Алжире, самые большие, смелые и свирепые из всех населяющих Африку и обладают необыкновенными мускулами. Они у льва так сильны, что он в состоянии прыгнуть с утеса двух метров вышины, держа добычу в зубах. Поэтому всегда можно опасаться нападения на махари или едущего на нем всадника

   - Плохо, когда не имеешь кошачьих глаз, - проговорил Энрике, по-видимому, не обеспокоясь присутствием хищника.

   Вместе с графом он переехал на левую сторону от Афзы, чтобы защищать ее.

   Махари, очевидно, почуяли опасность; они шли крайне осторожно, то вытягивая, то втягивая свои длинные шеи и громко вбирая воздух ноздрями.

   Четверо мужчин, крепко сидя в твердых, больших седлах, навели ружья на подозрительные кусты.

   Что там скрывался какой-то зверь - в этом не было сомнения, потому что верхушки кактусов и алоэ трепетали, хотя ветер совершенно затих.

   Однако нападения не последовало. Вероятно, испугавшись пяти ружей, готовых встретить его дождем конических пуль, зверь не вышел из своей засады и не потревожил маленький караван, дав ему благополучно миновать кусты.

   После этого махари снова понеслись, по временам громко и хрипло всхрапывая.

   - Я перестаю уважать алжирских зверей, - сказал тосканец. - Не правда ли, граф, они как надзиратели бледа, которые прячутся, когда надо обуздать непокорного дисциплинарного?

   - Побереги пока еще свое суждение, - отвечал магнат. - Как есть люди храбрые до безумства, а другие робкие до крайности, так же и дикие звери. Есть между ними отчаянно смелые, а есть и чересчур осторожные. Но советую не слишком доверяться им, если хочешь довезти собственную шкуру в целости до Италии.

   - Ты думаешь, мне не хочется опять попробовать прекрасного вина с холмов Кьянти? Я готов отчаянно защищать свою жизнь, лишь бы опять увидеть и опорожнить бутылочку-другую.

   - Благодаря которым у тебя закружилась голова и ты выпустил из рук руль твоего брига?

   - Именно так.

   - Я проклинаю твое кьянти.

   - А я вовсе нет.

   - Почему?

   - Потому что все равно из меня бы вышел плохой адвокат, и я бы съел свой бриг, чтобы не умереть с голоду.

   - Умерьте шаг, - приказал в эту минуту Хасси. - Холмы перед нами.

  

   Невдалеке смутно обрисовывались очертания лесистых холмов, у подножия которых наводнение остановилось.

   То не были первые предгорья большой Атласской цепи - она отстояла еще далеко, здесь же возвышались только небольшие группы холмов, метров в пятьсот-шестьсот, поросшие могучими простыми и пробковыми дубами, крепко укоренившимися в каменистой почве.

   Хасси, граф и Афза знали эти холмы: здесь, в одной из глубоких лощин, они убили льва. Граф, узнав это место, выразил особое удовольствие: именно здесь, на этих возвышенностях, под могучий рык царя африканских дебрей началось его знакомство со Звездой Атласа и зародилась их любовь, которая привела к женитьбе, казавшейся невозможной для христианина.

   Хасси, не слыша вдали никакого шума, указывавшего на приближение страшных спаги, дал вздохнуть махари, а затем начался подъем между сикоморами, дубами и пробковыми деревьями, отбрасывавшими тени.

   Хотя и не привыкшие к подобному подъему по травянистой, неровной почве, семь животных благополучно добрались до вершины первого холма и спустились в ущелье, отделявшее его от следующей возвышенности и поросшее густыми кустарниками.

   - Здесь мы найдем прекрасное убежище для наших животных,

   - сказал Хасси аль-Биак. - Правда, место не совсем в их вкусе, но они так послушны и умны, что не станут упираться.

   - И я уверен в этом, - подтвердил несколько иронично тосканец.

   - Они хорошо воспитаны и прекрасно изучили кодекс приличий! Хасси слез с верблюда, не выпуская из рук ружья.

   Граф помог Афзе спуститься на землю, между тем как тосканец, проявлявший, по-видимому, большие способности к акробатическим трюкам, сделал великолепный прыжок, сопровождаемый пируэтом.

   - Возьмите махари за узду и спускайтесь осторожно, - сказал Хасси. - Если они поскользнутся, то погибнут...

   - И разобьются вдребезги, в этом нет никакого сомнения, - докончил тосканец.

   Начался спуск в глубокое ущелье, и люди с большим трудом расчищали дорогу между растительностью.

   Мавр шел, как и прежде, впереди маленького отряда, а Ару - последним.

   Несмотря на прошедший сильный дождь, в ущелье царствовала удушливая жара, к которой примешивался отвратительный запах, будто от разлагавшегося мяса. Хасси, ощутив этот запах, остановился на середине спуска, с беспокойством смотря вперед.

   - Чувствуешь, какой запах, сын мой? - обратился он к графу.

   - Да, - отвечал мадьяр. - Тухлым мясом припахивает.

   - Я бы предпочел очутиться перед вертелом с жарким, - заметил тосканец.

   - Не от тел ли двух убитых тобой львов идет запах?

   - Нет, это невозможно. Ведь уже прошло три месяца с тех пор; жара все время стояла страшная; да и шакалов здесь довольно.

   - Какой-нибудь другой зверь занял логовище львов?

   - Я и сам так думаю.

   - И зверь имел полное право поступить так, - решил тосканец. - Когда освобождается помещение, и хозяин не является за платой, так оно всегда охотно занимается. Не каждый день повторяется такая удача, по крайней мере, в Ливорно.

   Никто не слушал его болтовни. Хасси, граф и Ару напряженно прислушивались, держа палец у курка.

   - Сын мой, - обратился к графу мавр, - пойдем по карнизу ущелья.

   - Пойдем мы, мужчины, - ответил мадьяр. - Я не хочу подвергать Афзу новой опасности.

   Махари почуяли какого-то зверя еще раньше людей; они спешили подняться из рва по лесистому скату.

   - Афза, - обратился граф к жене, - ты останешься здесь с Ару, смотри за махари. Предоставь нам позаботиться об освобождении нашего убежища от неприятных жильцов, занявших его.

   - Сделаю все, что прикажешь, господин, - ответила Звезда Атласа своим мягким голосом. - Ты мой повелитель.

   - Нет, я только твой муж.

   - Как тебе угодно, господин.

   - Энрике!

   - Вот я, - отозвался тосканец.

   - Ты не боишься львов и леопардов?

   - Ну вот еще! Я боюсь одних только акул - за то, что они набрасываются сразу и отхватывают ногу, даже не показав кончика морды.

   - Так идем с нами. Я знаю, ты один из лучших стрелков первого батальона.

   - Это знает и негодяй Бассо, которому я однажды на пробной стрельбе по рассеянности отстрелил кончик левого уха, - ответил со смехом бывший адвокат. - Уверяю тебя, граф, что сделал это потому, что дал клятву.

   - Верю тебе, - ответил мадьяр.

   - За каким зверем мы идем?

   - Пока еще сами не знаем. Как ты думаешь, Хасси, там лев или леопард?

   - По всей вероятности, мы имеем дело с парой леопардов, - ответил мавр.

   - В таком случае Ару может зажечь огонь, - сказал тосканец.

   - Зачем? - спросил граф.

   - Чтобы зажарить зверей, которых мы убьем.

   - Ты стал бы есть мясо льва или леопарда?

   - Я как-то раз попробовал лапу, предложенную мне одним кабилом, и, уверяю тебя, она показалась мне недурна.

   - Попробуем. Ты готов?

   - Мое ружье с нетерпением ожидает случая издать свое грудное "до". Отличное марокканское ружьецо, изумительно меткое и дальнобойное. Не уступит нашим легионерским ружьям.

   - Пойдемте, - сказал Хасси. - Не станем ждать рассвета, чтобы искать убежища от спаги.

   - Да, отправимся искать собачью пещеру; говорят, такие есть в Италии, хоть я и не видал их и поэтому сомневаюсь в их существовании.

   - Заряжай ружье, Энрике, и брось свои шутки, - сказал граф.

   - Мое ружьецо готово запалить в морду льва или леопарда - безразлично.

   - Ты никогда не замолчишь?

   - Ведь я уже сказал тебе, что рожден, чтобы быть адвокатом! Будь я помолчаливее, я сделался бы моряком, как отец.

   - И, вероятно, еще владел бы своим бригом.

   - Чтоб черт побрал его вместе с душой негодяя, обобравшего меня! Идем, папаша Хасси.

   - Я жду вас, - ответил мавр со своим обычным спокойствием.

   - Ну, так пойдемте взглянем, черная или бурая грива у льва и правильно ли расположены пятна у леопарда, - ответил не унимавшийся шутник.

   Все зарядили ружья и осторожно спустились в лесистое ущелье, между тем как Афза и Ару остались с махари, проявлявшими сильное беспокойство. В густо заросшем ущелье стояла удушливая жара, и запах падали был невыносим.

   - Мы точно на бойню попали, - пробормотал тосканец.

   - Молчи и старайся не попасться врасплох, - тихо сказал ему граф. - Здесь на карте наша жизнь.

   - Ну!

   - Не шути, дружище.

   - Я серьезен, как королевский прокурор, требующий двадцать лет тюремного заключения для бедняги, заявившего полдюжины христианских душ.

   - Да будет тебе.

   - Слушаюсь! Превращаюсь в председателя суда.

   - Чтоб тебя дьявол унес в пушту!

   - Был бы очень доволен этим: там не такая жара, как здесь. Граф пожал плечами и не ответил.

   Хасси аль-Биак шел впереди, осторожно раздвигая густые кусты, покрывавшие бока ущелья. По временам он останавливался, прислушиваясь, затем продолжал спускаться, отстраняя ветви ружьем из опасения неожиданно очутиться перед зверями, занявшими место двух львов, убитых храбрым мадьяром. Он уже почти достиг дна ущелья, как вдруг остановился и взял ружье на прицел.

   Граф и тосканец также приготовились стрелять.

   Прошло несколько секунд; мавр опустил ружье.

   - Что ты видел, Хасси? - спросил граф, сохранявший удивительное спокойствие.

   - Я уверен, что он там, - ответил мавр.

   - Кто? - спросил тосканец.

   - Леопард.

   - Милости просим!

   Мавр пожал плечами и добродушно улыбнулся.

   - Удивительный ты человек, господин, - сказал он, - однако ты шутишь слишком много, может быть, перед смертью.

   - Но мы легионеры - пушечное мясо, - ответил тосканец. - Правда, граф? Пуль и всяких кодексов не боимся.

   - Тихо! - сказал мадьяр.

   Все пригнулись к земле, напряженно прислушиваясь. Какой-то зверь - лев или леопард - пробирался, очевидно, в эту минуту через кусты, так как слышался легкий хруст.

   - Он там, - сказал мавр.

   - Где?

   - На дне, сын мой, - ответил Хасси.

   - Не разделиться ли нам на две партии? Мавр покачал головой.

   - Нет, - ответил он, помолчав. - Лучше идти всем вместе.

   - Да, конечно, в единении сила, - заметил тосканец. - Странное дело! Даже арабы знают наши пословицы и применяют их на практике.

   Граф с трудом подавил смех.

   - Этот адвокат-неудачник упустит леопарда, даже не выпустив пули, - проговорил он.

   Они спустились на дно ущелья и остановились. Хасси аль-Биак, знавший лучше двух легионеров животный мир своей страны, обратил все свое внимание на густой кустарник.

   На краю обрыва стояла вся освещенная ярким лунным светом, вытянувшись во весь рост, Афза рядом с Ару; у обоих ружья были наготове, на случай, если бы понадобилась их помощь Достойная дочь древних покорителей Испании, Афза не боялась опасности и смотрела ей в глаза ясным взором, в котором читалась дикая воля дочерей Северной Африки и Аравии.

   - Ну, пойдем или вернемся назад! - сказал тосканец. - Эти дикие звери, которые не решаются показаться, начинают надоедать мне. У них в жилах вода.

   - А у тебя, должно быть, расплавленная бронза? - спросил граф, понизив голос.

   - Мне хотелось бы поскорее покончить с ними.

   - Потерпи, друг. Предоставь действовать Хасси.

   - Твой тесть слишком осторожен.

   - Он знает, что делает.

   - В таком случае подождем. Как досадно, что нет в эту минуту хорошей сигары. С каким бы удовольствием я ее выкурил под самым носом леопарда или льва...

   Мавр поднял ружье и всматривался в кусты, освещенные вновь появившейся луной.

   - Нагнитесь! - вдруг приказал он европейцам.

   - Он виден? - спросил тихо тосканец.

   - Нет, но я его слышу.

   - Кого?

   - Леопарда.

   - Я предпочитаю этого зверя льву. У леопарда размах не такой, как у льва.

   - Но он не менее опасен, - сказал граф.

   - Ничего! У нас три ружьеца; так или иначе, пошлем ему немного свинцового гостинца.

   Они шли кустами, не опуская ружей. На дне рва не слышно было ни малейшего шороха, но чувствовался запах дикого зверя - запах, отравляющий воздух зверинцев и невыносимый для многих. Мавр первый почувствовал его и предупредил своих спутников.

   Прошло две-три минуты, и в кустах послышался мягкий шорох и глухое рычание.

   Мавр обратился к графу:

   - Леопард в засаде, - сказал он.

   - Стрелять?

   - Нет, сын мой, подождем, когда он бросится.

   - Хасси, есть у тебя сигаретка? - спросил тосканец.

   - Зачем тебе, господин?

   - Чтобы не так скучно было ждать, пока господин леопард решится выскочить. Мне надоело ждать

   Араб распахнул свой бурнус и подал молодому человеку пачку сигареток, говоря:

   - Изволь, но не кури сейчас. Да ты не успеешь и зажечь.

   - Ты, папаша Хасси, славный человек, но я не послушаюсь твоего совета и закурю себе под носом у этого ужасного леопарда.

   Мавр взглянул вопросительно на графа.

   - Бог с ним, - ответил магнат, улыбаясь. - Его не переделаешь.

   - Хорошо, - сказал Хасси. - Только смотри, будь осторожен, леопард не заставит себя ждать.

   - Что же, милости просим, если он только соблаговолит показаться, - ответил тосканец, сохранявший даже в самые тревожные минуты свою веселость

   Все трое прислонились к утесу, подняв ружья. В пяти метрах над ними Афза и Ару стояли настороже, неподвижные как статуи.

   Прошло еще несколько минут тревожного ожидания. Хотя и владея собой, трое охотников все же не могли подавить глубокого впечатления, которое дикие звери производят на человека и победить которое не в силах никто при всем своем хладнокровии.

   - И чего мы здесь стоим, словно три кариатиды, папаша Хасси? - опять заговорил вполголоса Энрике, начинавший терять терпение.

   - Он не решается напасть, - ответил мавр.

   - Может быть, ты ошибся?

   - Нет, леопард притаился в этих кустах.

   - А если выстрелить? - спросил граф.

   - Ты думаешь, зверь один? - ответил Хасси. - Он наверное с подругой. Может быть, тут логовище, и мы найдем еще детенышей леопарда.

   - Не оставаться же нам всю ночь караулить это логовище? - сказал тосканец.

   Мавр оглянулся, взял большой камень и бросил его в кусты.

   Глухое рычание, слышавшееся уже прежде, повторилось, но зверь, скрывавшийся в самой чаще, не решился показаться, даже несмотря на этот вызов.

   Хасси сделал товарищам знак, чтоб они не шевелились, поднял второй камень и бросил его дальше в кусты.

   Оттуда также раздалось как бы глухое мяуканье, перешедшее в громкое рычание.

   - Ну что, я ошибся, сын мой? - обратился Хасси к графу. - Их двое.

   - А нас трое, - заметил тосканец. - Звери не шевелятся и даже не обращают на нас внимания. Нечего сказать, приятное положение! Пять пар глаз любуются друг на друга.

   - Хочешь спуститься туда? - спросил Хасси несколько недовольным тоном. - Займись тем зверем, который прямо против тебя, а мы позаботимся о втором.

   - Если непременно так хочешь!

   - Смотри, как бы они тебя не съели, - сказал граф.

   - Не бойся, - отвечал тосканец. - Я вовсе не имею желания заставить твою жену смотреть, как человек мало-помалу станет исчезать в брюхе дикого зверя. И я ведь несколько светский человек.

   - Ну, так спустись вниз и поверни налево, мы же пойдем направо и разделим самца и самку. Но все-таки будь осторожен на пути.

   - Буду серьезен, как адвокат.

   - Не горячись, жди нападения и встреть зверя дулом ружья.

   - Слушаюсь, граф.

   Тосканец ощупал тяжелый ятаган с острым лезвием, данный ему перед тем Ару, положил палец на курок и начал спускаться в самый ров, между тем как Хасси и граф шли в сторону вдоль ряда камней, полускрытые высоким вереском.

   Хотя и не боясь зверя, упорно не желавшего покидать свое убежище, тосканец, тем не менее, шел осторожно, останавливаясь через каждые два или три шага, опасаясь внезапного нападения, которыми славятся леопарды.

   Дойдя до дна рва и чащи кустов, служивших, как он предполагал, убежищем зверю, Энрике дулом ружья раздвинул ветви и внимательно оглядел все вокруг.

   Две то появлявшиеся, то исчезавшие зеленые точки сразу привлекли к себе его внимание.

   "Вот ты где, мошенница, - подумал легионер. - Постой, я сейчас тебе раскрою череп доброй конической пулей".

   Он медленно поднял ружье и прицелился. Он уже намеревался спустить курок, как две зеленые точки внезапно исчезли.

   - Ах ты, дьявол! - проговорил он. - Удрала из кустов, даже не пожелав мне спокойной ночи! Да это, должно быть, кролик в шкуре леопарда. И арабы так боятся этих зверей.

   Он быстро оглянулся направо, где неясно были видны Хасси и граф, отошедшие шагов на тридцать в кустах.

   - Не дам им опередить себя, - сказал он. - Посмотрим, куда скрылся этот заяц.

   Он4 снова стал осторожно подвигаться, постоянно ощупывая кусты концом дула, и быстро дошел до того места, где сверкнули глаза зверя.

   - Синьор, - крикнул он, рассерженный тем, что не нашел леопарда, - желаете вы показаться или нет? Есть что поесть, если вы голодны!

   Едва он успел проговорить эти слова, как из чащи мелькнула огромная тень и пролетела у него над головой. Леопард попытался сделать свой обычный неожиданный прыжок, но плохо рассчитал расстояние и опустился шага на три-четыре дальше добычи, которую рассчитывал сбить с ног.

   Легионер обернулся с быстротой молнии и выстрелил почти не целясь.

   Леопард, очевидно, тяжело раненный, перевернулся несколько раз на земле, затем с громким мяуканьем приподнялся и одним прыжком снова исчез в кустах, скрывшись из глаз охотника.

   - Ты убил его, Энрике? - спросил граф, когда эхо от выстрела не успело еще замолкнуть.

   - Пулю он наверняка заполучил, - ответил тосканец, быстро отступая и поспешно заряжая ружье. - Однако опять убежал.

   - Следи за ним.