Сальгари Эмилио - В дебрях Атласа

ху!

   Я поднял голову и увидел льва, поднимавшегося по скалам, цепляясь за кое-где торчавшие кусты.

   Разбойник взобрался туда так, что никто его не заметил, и намеревался прыгнуть на самую вершину холма.

   В это мгновение я увидел человеческую фи1уру, перегнувшуюся через скалы, - то была Афза.

   Мгновение - и лев одним прыжком оказался на вершине и повалил несчастную девушку.

   Это падение было счастливым для моей будущей жены, потому что, останься она стоять, я не решился бы выстрелить.

   К счастью, рука моя не дрогнула в эту минуту. Лев показал мне спину. Двумя выстрелами я перебил ему хребет, и зверь покатился вниз с холма...

   - А Афза? - с опасением спросил тосканец.

   - У нее оказалось только разорвано платье. Промедли я одно мгновение - и Бог знает, что бы произошло. С этого вечера мы подружились, и через два месяца Звезда Атласа стала моей женой.

  

   - Кто идет?

   - Звезда Атласа.

   - Проходи: тебя ждут...

   Из-за стены бледа поднялся солдат и подошел к молодой женщине, сидевшей на своем махари в бледном сиянии луны, при свете которой ярко блестели золотые позументы одежды мавританки.

   - Это ты, красавица? - спросил спаги, подходя к верблюду. - Поставь ножки мне на ладонь: я помогу тебе слезть.

   - Не надо, - ответила Афза.

   Она издала гортанный звук, и тотчас же послушный верблюд опустился на колени.

   Не успел часовой протянуть руку, как Афза, легче газели, соскочила на землю.

   - А отец? - спросил спаги.

   - Он остановился на равнине, - коротко ответила девушка.

   - Отвести твоего махари под навес?

   - Нет. Он не уйдет с места, пока не вернется хозяйка. Его не надо привязывать.

   - Ваши верблюды послушней наших лошадей.

   - Да, правда.

   Она быстро поправила платье и спросила с легкой дрожью в голосе:

   - Где вахмистр?

   - Он приказал всем часовым пропустить тебя и отвести к нему.

   - Отлично, веди. Я не знаю дороги в блед: я видела его только издали.

   Афза говорила отрывисто, будто ища слова. По временам она вздрагивала, и при этом цехины, украшавшие ее волосы, звенели.

   Спаги смотрел несколько секунд на ее глаза, блестевшие при лунном свете, и, направляясь к канцелярии бледа, проговорил про себя:

   - Когда сделаюсь вахмистром, может быть, и на мою долю найдется такая же красавица и придет поужинать со мной.

   Они молча вошли в большую ограду и направились к белой казарме. У дверей стоял сержант и курил. Это был Рибо.

   - Здравствуй, Афза, - приветствовал он девушку.

   - Магомет с тобой, - отвечала она, - я принесла тебе поклон от отца.

   Рибо отпустил знаком спаги.

   - Что граф? - спросила Афза, когда они остались одни.

   - Пилит свои цепи. Должно быть, скоро кончит. А твой отец?

   - Ждет недалеко от бледа с Ару. Махари готовы.

   - Сколько? С графом бежит его товарищ

   - Знаю, у нас пять великолепных бегунов. Лошадям спаги не так-то легко будет догнать их. Мы сберегли себе самых лучших.

   - Будь осторожнее, Афза.

   - Я готова на все.

   - Он не подарит тебе свободу, то есть не даст ему бежать.

   - Я покажу ему, кто такая Афза. Вы еще не знаете мавританских женщин. Проведи меня.

   - Он ждет тебя с ужином.

   - Я так и думала. Ну, сержант, идем...

   Рибо поднялся по лестнице и остановился перед дверью, но прежде чем постучаться, сказал Афзе:

   - Обдумай, на что ты решилась; блеск твоих глаз вовсе не успокаивает меня.

   - Афза спокойна, - ответила мавританка. - Доложи обо мне. Сержант два раза постучался в дверь, которая тотчас отворилась

   в небольшую гостиную, правда, не особенно изящную, - но какого же изящества можно ожидать в бледе, затерявшемся среди бесплодных африканских равнин?

   В комнате был накрыт стол, освещенный двумя керосиновыми лампами.

   Дверь отворил сам усатый вахмистр.

   - Афза! - воскликнул он. - Сияющая Звезда Атласа! А я уж и ждать перестал.

   - У мавританских женщин одно слово, и они умеют держать его, - ответила Афза.

   Вахмистр сделал сержанту знак удалиться.

   - Справедливо бедуины и кабилы назвали тебя Звездой Атласа, - сказал вахмистр, подавая стул Афзе. - Такой красавицы, как ты, я не видал во всей Берберии.

   Афза слабо улыбнулась.

   - Ты шутишь, господин, - сказала она.

   - Отец знает, что ты пришла сюда?

   - Нет, я подсыпала в табак его наргиле крошечку опиума, и отец крепко проспит несколько часов.

   - Брюхо кита! - воскликнул вахмистр, крутя свои черные усы. - И мавританские девушки умеют хитрить! Хочешь поужинать со мной? Закусывая, поговорим. Мы не совсем еще заброшенные в этом проклятом бледе: есть у меня и жареная баранина, и курица, и коробка сухих фиников, только вчера присланных мне из Константины. Ах, черт! Есть и хорошее французское вино, даже бутылка шампанского! Тебе приходилось когда-нибудь пить шампанское за десертом?

   - Нет, - ответила Афза, садясь за стол.

   Вахмистр взял с буфета жаркое, фрукты, бутылки и поставил все перед Афзой, говоря:

   - Надеюсь, что Звезда Атласа окажет честь французской кухне. Как жаль, что мы не в Марселе и не в Париже! Но я надеюсь со временем увидать эти города... И с тобой вместе!...

   Решительным усилием Афза сдержала дрожь и улыбнулась.

   Оба сели за стол, один против другого. Однако Афза, по-видимому, не собиралась оказать чести ни баранине, ни курице, ни сухим финикам из Константины, а тем менее вину: бокал ее оставался постоянно полным.

   - Клянусь брюхом трески! - воскликнул вахмистр, евший за двоих. - Что же едите вы, мавры, в своей пустыне? Ты не прикасаешься ни к чему, а главное, не пьешь. Между тем все вина известных марок!

   - Ты знаешь, господин, что арабы народ умеренный. Мы никогда не пьем, потому что Магомет запрещает пить вино и спиртные напитки, - ответила Афза.

   - Это потому, что во времена Магомета не умели делать таких превосходных вин, - ответил вахмистр с некоторой досадой. - Готов поставить свои нашивки против трубки табака, что, живи он в наше время, не отказался бы от стаканчика этого прекрасного бургундского. Ах, что за бургундское!

   Вино, очевидно, очень понравилось ему, потому что, не переставая есть и разговаривать, он выпил не один стакан, но вся эта жидкость исчезла будто в бездонном колодце.

   Когда ужин закончился, вахмистр закурил толстую испанскую сигару, вероятно, провезенную контрабандой через марокканскую границу, откинулся на спинку стула и, заложив нога за ногу, начал:

   - Теперь поговорим, Афза.

   Афза в эту минуту смотрела на золотую медаль, блестевшую на груди вахмистра.

   - Что это такое? - спросила она.

   - Это? - спросил вахмистр, выпуская облако ароматного дыма. - Этому кусочку золота я обязан своими нашивками. Не даром он дался мне. Даже не знаю, как я остался жив и состою в настоящую минуту начальником бледа.

   Афза ограничилась неопределенным восклицанием.

   - Хочешь послушать, как это случилось? Ведь ты не спешишь вернуться в дуар?

   - Нисколько, - ответила Афза, имевшая все причины стараться, чтобы вахмистр задержал ее подольше, пока граф и его товарищ не перепилят свои оковы.

   Вахмистр выпил еще стакан бургундского и начал:

   - Я был в это время в Сенегале, стране, тоже завоеванной Францией, только вовсе не похожей на этот проклятый Алжир, где не найдешь и кусочка тени, чтоб вздремнуть спокойно.

   Амафу, один из королей Верхнего Сенегала, в это время подавал повод к неудовольствию, и губернатор колонии отдал приказ одной колонии двинуться для усмирения этого негра, позволявшего себе обращаться с нами, сыновьями славной Франции, как со своими оборванцами-подданными.

   Нами командовал генерал, не побоявшийся бы самого дьявола, - настоящий солдат в моем вкусе.

   Мы уже разбили несколько племен, как в один прекрасный день подошли к широкой реке с перекинутым через нее деревянным мостом, сколоченным кое-как, однако довольно крепким, чтобы наша колонна могла перейти по нему.

   Воины Амафу заняли другой его конец и открыли адский огонь, стараясь задержать нас, но... Тебе скучно слушать меня, Афза?

   - Нет, господин, - ответила она. - Ты знаешь, мы любим рассказы, особенно из военной жизни. Ведь мы потомки завоевателей Испании. Продолжай, господин, я слушаю тебя...

   Афза лгала. Ее вовсе не интересовал рассказ о необыкновенных приключениях храброго вахмистра, и она только делала вид, что слушает его. Ее мысли в это время были слишком поглощены другим. Она как бы следила за движением маленьких пилок, распиливавших в эту минуту цепи ее мужа и его товарища.

   Лицо ее выражало крайнее напряжение. Она каждое мгновение ожидала, что вот-вот услышит крики часовых, окружавших блед, и выстрелы их вдогонку беглецам.

   Вахмистр осушил четырнадцатый или пятнадцатый стакан вина и продолжал:

   - Итак, мы были на мосту. Негры Амафу бились геройски, и трудно было перебраться через реку, хотя они и были вооружены дрянными ружьями, из которых вместо пуль в нас летели куски железа и гвозди, производившие большие опустошения.

   Прошла ночь; мы все оставались на берегу реки и никак не могли прогнать этих проклятых дикарей.

   Генерал выходил из себя. Напрасно он направил на мост пол-эскадрона спаги. Ружья негров смели его почти моментально.

   Со всех сторон неслись стоны и крики вперемешку с лошадиным ржанием.

   Генерал, взволнованный внезапными потерями и упорным сопротивлением этой шайки всякого сброда, в ярости ходил по берегу реки.

   Вдруг прозвучал его голос, как звук трубы: "Вперед, спаги, только храбрецы! Награда тому, кто первым перейдет реку".

   Один кавалерист храбро бросился в воду, но не успел преодолеть и пятидесяти метров, как поток увлек его, и он исчез вместе со своей лошадью.

   "Чего бы ни стоило, а мост надо взять, - сказал генерал. - Трубачи, вперед!"

   К генералу подошел молодой легионер: "Я не боюсь негров". Но я надоел тебе, Афза?

   - Я уже сказала тебе, что мы, арабы, любим такие рассказы. Ведь и мы в лунные ночи слушаем тысячи рассказов.

   - Правда? Но ты мне кажешься рассеянной.

   - Ошибаешься, господин, продолжай...

   Вахмистр снова зажег свою большую испанскую сигару, покрутил усы и продолжал:

   - Генерал взглянул на юношу и спросил: "У тебя есть невеста? Пропой песню, посвященную тобой ей, и протруби в трубу". Легионер бросился на мост, схватив трубу, но вдруг остановился и, вытянув руки, полетел в реку. Его сразила негритянская пуля.

   - О! - рассеянно проговорила Афза.

   - Однако он успел на мгновение подняться над бешеным потоком и крикнул мне, когда я кинулся на берег, пытаясь помочь ему: "Друг, скажи невесте"...

   И он скрылся навеки.

   Минутное колебание, и все бы погибло. Но, к счастью, мне захотелось получить нашивки вахмистра.

   Негры продолжали яростно обстреливать нас, буквально осыпая мост своими снарядами. Я бросился вперед с криком: "Вперед, товарищи!"

   Мы перешли через мост. Легионеры и спаги, воодушевленные моим примером, последовали за мной, смяли своим яростным натиском негров и прогнали их в лес.

   Месяц спустя я получил эту медаль, и на рукавах у меня заблестели нашивки.

   Вот каким образом на войне добиваются чинов и почестей.

   Вахмистр отправил в свою бездонную утробу еще стакан вина, затем, смотря на свою собеседницу, ушедшую в глубокие мысли, сказал:

   - Отказались ли бы теперь алжирские женщины от подобного мне храбреца... Как ты думаешь, Афза?

   - Ты любишь меня? - спросила Афза.

   - Да, яркая Звезда Атласа.

   - В таком случае, дай мне доказательство твоей любви.

   - Стоит тебе попросить.

   - Прежде тебя меня любил другой человек.

   - Знаю, - ответил вахмистр. - Этот проклятый венгерский граф. Но он сам себя погубил; военный трибунал не пощадит его... Клянусь брюхом кита! Неповиновение и оскорбление действием начальства!... Расстрел... Расстрел без пощады и смягчающих обстоятельств.

   Афза побледнела как смерть.

   - Нельзя ли дать ему возможность бежать? - спросила она голосом, дрожавшим от гнева.

   - Кому?

   - Графу...

   Вахмистр так стукнул по столу кулаком, что стаканы и бутылки зазвенели.

   - Клянусь брюхом тюленя! Чтоб я, вахмистр и в настоящее время начальник бледа, дал возможность бежать этому дунайскому крокодилу!

   - А если б это было единственное условие для того, чтобы я позволила любить себя?

   - Что за вещи ты говоришь! - воскликнул вахмистр, весь покраснев от злости.

   - Я не стану твоей женой раньше, чем этот человек, которому я обязана жизнью, получит свободу. Пусть он уйдет отсюда, чтобы я его уже никогда больше не увидела.

   - Через три месяца его и так расстреляют и в землю закопают! Чего тебе больше?

   - Чтоб этот человек не умирал, - твердым голосом заявила Афза.

   - Какая тебе выгода, чтоб он остался жив?

   - Я уже сказала тебе, что он спас мне жизнь.

   - Ну да, я знаю. Удивительный подвиг - убил льва! Посмотрел бы я на графа при переходе через Сенегал под огнем негритянских ружей.

   - Может быть, он сделал бы то же, - сказала Афза.

   - Нет! - громовым голосом протестовал вахмистр.

   Звезда Атласа встала. Мрачное пламя, блестевшее все время в ее глазах, загорелось еще сильнее.

   - Ты собираешься уходить? - спросил вахмистр.

   - Да. Раз ты не хочешь дать мне доказательства своего расположения ко мне.

   - Клянусь брюхом тюленя! Ты хочешь подвести меня под трибунал и лишить нашивок, добытых в Сенегале!

   - Разве ты не начальник бледа, господин?

   - Конечно, начальник.

   - Кто тебе мешает снять часовых, расставленных вокруг лагеря? Слышишь? Гром! Гроза разразится через несколько минут; ты знаешь, каковы грозы в наших краях.

   Вахмистр подошел к окну и стал рядом с Афзой. В небе сверкала молния, издали доносились сильные раскаты грома.

   - Клянусь брюхом кита! - воскликнул вахмистр. - Ужасная ночь! Не завидую часовым, стоящим вокруг бледа без защиты.

   Он снова отошел к столу и сел, смотря на Афзу, стоявшую напротив, по другую сторону стола, ощупывая под широким рукавом рукоятку своего острого кинжала.

   - Ты думаешь, что, прикажи я снять часовых, твоему проклятому графу удалось бы бежать? - спросил он, подозрительно смотря на Афзу. - Он закован по рукам и ногам, прикован к нарам, и решетки в окне крепкие - их трудно одолеть. Или ты, может быть, пожелаешь, чтоб я распилил и кандалы, и решетку?

   - Я только о том и прошу, чтоб ты снял часовых, - отвечала Звезда Атласа с ужасным спокойствием. - После этого, даже если завтра граф окажется здесь, я все равно выйду за тебя. Арабские женщины любят храбрецов.

   Вахмистр призадумался, затем, прислонившись к столу, перед которым Афза продолжала стоять, он спросил:

   - Ты в самом деле хочешь, чтоб этот человек ушел?

   - Хочу, - твердо ответила Афза.

   - Почему?

   - Ты знаешь, я обязана ему жизнью. Без него Звезда Атласа не разговаривала бы с тобой теперь. Спаси его из любви ко мне...

   - Ты рассуждаешь лучше любой француженки. Ну, будь по-твоему! - Он позвал Рибо.

   Сержант, остававшийся в коридоре, поспешно вошел на зов начальника.

   - Что угодно? - спросил он, отворяя дверь.

   - Какова погода?

   - Ужасная. Того гляди разразится такая буря, что снесет наши палатки.

   - А наши молодцы будут стоять под дождем, при грозе?

   - И я думаю, что это опасно, вахмистр, - ответил Рибо, посматривая на Афзу.

   - Карцеры все заперты?

   - Никому не уйти, решетки крепкие - я осматривал сегодня. Арестованные в кандалах.

   Вахмистр налил стакан и подал его сержанту.

   - Выпей, а потом прикажи часовым спрятаться по палаткам. Лучше пусть эти молодцы падут на поле битвы, чем пораженные молнией. Ступай, Рибо...

   Сержант выпил стакан, обменялся взглядом с Афзой и вышел.

   - Ты довольна? - спросил вахмистр.

   - Да, господин.

   - И ты думаешь, графу удастся бежать. Или ты с чьей-либо помощью передала ему напильник, чтобы перепилить решетку?

   - Я не видала графа и не знала, что он в карцере. Тебе ведь известно, что мы всегда держимся вдали от бледа.

   - Как же ты узнала, что он сегодня собирается бежать?

   - Я видела сон...

   - Ах, бедный магнат! Завтра его прикуют еще крепче! - сказал вахмистр. - Я не верю в сны, красавица.

   - А мы, арабы, очень верим.

   Снаружи донесся, между громовыми раскатами, звук рожка, дававший часовым сигнал вернуться в блед.

   Пошел сильный дождь, ослепительная молния бороздила небо.

   Сильные порывы жаркого ветра с юга, проносясь через равнину, ударялись, угрожая сорвать цинковые крыши, о большие навесы, тянувшиеся вокруг бледа.

   - Брюхо кита! - повторил свою поговорку вахмистр. - Я так мало верю твоему сну, что хочу пойти увериться, перепилил ли граф свои оковы.

   Афза вздрогнула и подвинула под широким рукавом кинжал, данный отцом. Она была страшно бледна.

   - Ты уходишь? - спросила она.

   - Да. Хочешь пойти со мной?

   - Нет. Я подожду тебя здесь.

   - Надеюсь, ты сегодня не уйдешь из бледа.

   - Нет, если хочешь.

   Афза в эту минуту так пристально смотрела на грудь вахмистра, что он спросил:

   - На что ты смотришь, Афза?

   - На твою медаль.

   - Это моя гордость.

   - Дай я взгляну поближе.

   Афза решительно подошла к вахмистру и взялась за медаль левой рукой.

   -Я ее получил за Сенегал. Со временем она поможет мне получить орден Почетного Ле...

   Не успел он договорить, как Афза сильно толкнула его в грудь.

   Вахмистр стоял в это мгновение перед диваном и упал на него, не ожидая толчка. Он ударился о деревянную спинку и лишился сознания, только успев крикнуть:

   - Рибо! Сюда!...

   Афза бросилась к двери, где столкнулась с сержантом. Ему сразу все стало ясно.

   - Что ты сделала, несчастная? - крикнул он.

   - Освободила блед от его палача! - гордо ответила Афза. Страшный удар грома потряс в эту минуту белую казарму. Буря разразилась.

   Афза выбежала на плац бледа..

  

   В то время как Афза смело поразила вахмистра, граф и его товарищ, уже извещенные сержантом о близости Хасси аль-Биака с его махари, усердно трудились над своими цепями. Ураган заглушал легкий шум, производимый пилками. Гром грохотал, и молния освещала карцер, позволяя заключенным видеть, какая часть работы уже сделана.

   - И из чего только эти цепи? - говорил тосканец, с которого пот катился градом. - А между тем арабские пилки пилят, как будто зубы рыбы-пилы.

   - Конечно, не из масла их делают, - ответил граф, трудившийся с не меньшим усердием.

   - Ты далеко продвинулся вперед, дружище?

   - Ножные уже перепилил.

   - А я еще нет. Но ты сильнее меня, и тебе сообщился священный огонь Звезды Атласа; у меня же только моя лихорадка. Никак не могу от нее отвязаться.

   - Мы ее пустим гулять по горам Атласа. Увидишь, что там ты поправишься, друг.

   - Мы еще не в горах.

   - Хасси и Афза ждут.

   - В этот ливень? Под открытым небом?

   - Ты сомневаешься?

   - Немного.

   - Стало быть, ты не знаешь арабов.

   - Пока сужу по их пилкам. Оказывается, они берут прекрасно... Вот ножные кандалы распилены.

   - Принимайся за ручные.

   - Чтоб их черт побрал! Жарко, граф. Я точно в огненной печи.

   - На воздухе освежишься.

   Разговаривая, заключенные не переставали трудиться, отчаянно проводя крошечными пилками по кольцам цепей.

   Буря между тем все усиливалась. Отрывистые удары, подобные пушечным выстрелам, следовали один за другим вперемежку с грозными раскатами. Ветер со зловещим воем врывался через решетку и завывал в цинковых крышах бледа.

   Работа продолжалась больше часа. Наконец граф вскочил с нар, торжествующе заявляя:

   - Свободен!

   - Минуты через две, надеюсь, и я кончу, - сказал тосканец.

   - Хочешь, я помогу тебе?

   - Займись решеткой, граф. Ты силен, точно Аттила, бич Божий, как именовали мои наставники...

   В эту минуту сквозь громовые удары и шум дождя они услыхали звук рожка.

   - Черт... - начал было тосканец, бледнея.

   - Отбой! - сказал граф. - Теперь?... Благо бы еще в восемь часов...

   - Что это может значить, граф?

   - Не знаю, - отвечал мадьяр, очевидно сильно встревоженный.

   - Это, должно быть, сзывают спаги, чтобы отправить нас в Алжир.

   - В такую погоду? Нет, это невозможно.

   - Однако, вероятно, случилось что-нибудь необыкновенное. Не пожар ли?

   - В этот дождь?

   - Ну, чтоб передохли все камбалы Средиземного моря и все неудачники-адвокаты вместе с ними! Так зачем же трубят в рожок?

   Мадьяр вместо ответа спросил:

   - Ты говоришь, тебе осталось совсем немного?

   - Восемь-десять раз провести пилкой.

   - Налегай вовсю. Я примусь за решетку. Пусть себе трубят, а мы станем готовиться к уходу. Рибо сказал, что Хасси и Афза будут ждать сегодня ночью недалеко от бледа, и что бы ни случилось, мы доберемся до них. Если мы упустим этот случай, другого такого не будет, и мы отправимся почивать под несчастную насыпь в Алжире. За дело, друг.

   Он обошел нары и приблизился к окну. У него появилась мысль, что Штейнер недостаточно погнул толстые железные прутья.

   Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что бедный венгр напряг все свои могучие мускулы, желая открыть ему путь к свободе.

   - Бедняга! - проговорил мадьяр. - Хоть раз в своей отверженной жизни поступил честно. Да будет пухом тебе песок бледа.

   Как мы уже говорили, и магнат обладал геркулесовой силой, так что до известной степени мог потягаться в этом отношении с палачом бледа.

   Он схватил первый прут и яростно потряс его. Уже расшатанный, прут сильно погнулся и выскочил из рамы. Второй, третий, четвертый выпали точно так же вместе с поперечным переплетом.

   - Готово! - сказал в эту минуту тосканец,

   - И у меня! - ответил гигант.

   - Ты лев или сам Геркулес.

   - Геркулесом был Штейнер.

   Адвокат вскочил с нар и стал рядом с графом, вынимавшим две полосы из решетки, чтобы пустить их в ход в случае надобности.

   - Хорошая получилась дверь!... Теперь только жалюзи...

   - Справлюсь и с ними... Если ты мне поможешь.

   - Подумаешь, какого носорога или слона нашел, - сказал тосканец с грустной улыбкой. - Блед сожрал мои мускулы, да еще эта проклятая лихорадка. А когда-то, еще на борту отцовского брига, я такого тумака задал какому-то нахалу-матросу, что он три недели пролежал в госпитале.

   - Пусти в ход и ноги.

   - А часовые?

   - А гром-то! Они, наверное, оглушены. Помогай, друг. Деревянные жалюзи не могли долго сопротивляться. Они быстро уступили усилиям ног и рук и выпали наружу. Дорога перед узниками была свободна.

   - Лезть? - спросил тосканец, жадно глотая сырой воздух, струившийся в душную каморку.

   - Подожди немного: в подобных делах слишком спешить не следует. Недолго ружью выстрелить.

   - Разве здесь есть часовые?

   - Кто их знает? У меня глаза не кошачьи.

   Граф взял один из железных прутьев, а тосканцу показал знаком на другой. Конечно, прутья не могли служить защитой против ружей, но при стычке один на один все же могли оказать услугу.

   Граф в десятый раз выглянул из окна.

   Гроза продолжала бушевать. Ослепительная молния освещала равнину. Ветер по-прежнему завывал, и дождь лил потоками.

   - Видишь кого-нибудь, граф? - спросил тосканец.

   - Нет...

   - Стало быть, трубили...

   - Чтоб часовые оставили свои посты. Ты ведь помнишь, как несколько недель тому назад убило молнией сразу четверых.

   - Да, помню.

   - Должно быть, вахмистр велел спаги уйти в палатки.

   - Благословенный ураган!

   - Ты готов?

   - Да, граф.

   - Взял прут?

   - Держу в руке.

   - Прыгай.

   Мадьяр был уже на земле. Тосканец последовал за ним. Теперь они застыли, ожидая, чтобы молния осветила равнину.

   Кое-кто из часовых мог стоять, прислонившись к стенам, и выстрелить им вдогонку, потому что в дисциплинарных ротах надзирающие имеют формальное приказание не щадить беглецов.

   Наконец сильная молния, сопровождавшаяся оглушительным раскатом грома, осветила равнину к югу от бледа.

   - Я видел махари! - с волнением проговорил граф. - При них человек.

   - Ты уверен?

   - Да, кажется.

   - А Афза?

   - Она будет ждать меня в дуаре.

   Мадьяр не знал, что в эту минуту Звезда Атласа ужинала с вахмистром, потому что всегда осторожный Рибо, конечно, не сообщил им этого.

   - Не видать часовых? - спросил тосканец.

   - Нет, - отвечал мадьяр.

   - Ну так живо!

   - Момент, мне кажется, самый подходящий. - Беги во все лопатки, а когда опять сверкнет молния, ложись на землю, как делают конокрады в пустыне.

   Оба бросились бежать со всех ног под ливнем. Граф уже более или менее определил, где должны находиться верблюды, и с быстротой молнии мчался по этому направлению. Его остановил крик:

   - Кто там?

   - Михай!

   Закричал Хасси аль-Биак. Мавр, увидев две тени, быстро зарядил свое алжирское ружье, которое тщательно прятал до тех пор под большим войлочным плащом, непроницаемым для дождя, и прицелился.

   - Это ты! - воскликнул Хасси. - Хвала Аллаху. А Афза?

   - Афза? - спросил мадьяр, задерживая тосканца, чуть было не ударившегося лбом о четырех верблюдов, испуганных страшной грозой и сбившихся в кучу. - Где моя жена, Хасси?

   - Ты не видал ее в бледе?

   - Ты говоришь, в бледе?

   - Она пошла к вахмистру.

   - Зачем?

   - Чтобы дать тебе время убежать.

   - Несчастная! - воскликнул граф.

   Мавр подошел к нему и, положив ему руку на плечо, сказал серьезно:

   - В жилах мавров течет хорошая кровь, она передается и дочерям. Чего ты испугался? Звезда Атласа вооружена лучшим отцовским кинжалом, и теперь она уж, верно, справилась с начальником бледа. Ручаюсь тебе за храбрость и смелость дочери, граф.

   Вместо ответа мадьяр обратился к тосканцу, как бы окаменевшему.

   - Железный прут у тебя?

   - Да, - ответил адвокат-неудачник.

   - Пойдем спасать Афзу, мою жену!...

   Оба повернули в сторону бледа, но мавр поспешно удержал графа за руку.

   - Куда ты?

   - Спасать жену.

   - С этим железным прутом? Против ружей часовых?

   - Так дай мне твое ружье.

   - Лишнее. Под попоной махари есть и карабины, и пистолеты; но повторяю тебе: ты должен остаться здесь и ждать жену. Тебе удалось вырваться из тюрьмы, все готово для бегства, - зачем подвергать себя опасности снова попасться? Вот и Ару подъехал еще с тремя верблюдами, навьюченными провизией и моими богатствами. Подожди же. Или ты потерял веру в Звезду Атласа?

   Граф в тяжелой нерешительности смотрел на мавра при вспышках молнии, повторяя:

   - А как же Афза?

   Хасси аль-Биак заставил встать четырех махари, поднял попоны, вынул два длинных ружья в тяжелых войлочных чехлах и, передав их графу, сказал:

   - Будем ждать с оружием в руках, готовясь защищать отступление Звезды Атласа. Если спаги начнут преследование, мы вчетвером сумеем отстоять ее.

   - Но Афза в бледе!

   - Разве не с ней кинжал ее отца?

   - Зачем она пошла к вахмистру с оружием в руках?

   - Вы, европейцы, должно быть, еще не знаете, как метят арабы? Завтра начальника уж не окажется в живых, или, по крайней мере, он не будет так же здоров, как сегодня. Все зависит от удара. Но я знаю, у Афзы рука крепкая, она не дрогнет в решительную минуту.

   - И все же я неспокоен, Хасси.

   - Ты хочешь идти туда?

   - Она моя жена.

   - Ару, дай ружье и пистолет графу: он имеет право защищать жену.

   Негр подал требуемое оружие графу и тосканцу.

   Оба легионера пошли по равнине, скоро их догнал Хасси.

   - Я тоже пойду с вами, - сказал он. - Ружье, никогда не дающее промаха, не лишнее.

   Гроза между тем бушевала вовсю. Жгучие порывы ветра проносились по необозримой равнине, превратившейся теперь в огромное болото, окружавшее вереск и редкие пальмы, перистые верхушки которых почти касались земли.

   Вода, собравшаяся во впадинах, колыхалась при ветре, ослепляя по временам трех идущих. Бывали минуты, когда она как будто превращалась в расплавленную серу или бронзу.

   По временам молния вспыхивала зловещим светом, как будто над самой землей, и бороздила грязь, оставляя после себя резкий запах серы.

   Каждую минуту один их этих электрических разрядов грозил смертью путникам, но они молча продолжали идти, согнувшись, чтобы легче было устоять против ветра. Единственной их мыслью в эту минуту было не допустить попадания влаги в дула своих ружей.

   Они уже прошли двести или триста шагов, увязая в грязи по колени, как вдруг при вспышке молнии увидели Афзу, со всех ног бежавшую навстречу.

   Мадьяр бросился к ней.

   - Звезда моя! - воскликнул он. - Ты здесь?

   Молодая женщина бежала с легкостью газели, между тем как со стороны бледа раздавались звуки рожков и крики.

   - Что случилось в бледе?

   - Я убила... вахмистра... За мной гонятся спаги.

   - Ару! - крикнул Хасси.

   Старый верный негр уже увидел хозяйку и спешил с махари, шедшими гуськом.

   В бледе рожки трубили отчаянную тревогу.

   - Ару! Ко мне! - крикнул Хасси.

   - Я здесь, господин, - ответил негр, ведя переднего махари в поводу.

   -Афза, - спросил сильно взволнованный граф, - кто помог тебе бежать?

   - Рибо.

   - Славный товарищ!

   - В седло! - скомандовал Хасси аль-Биак, поспешно оглядев, хорошо ли оседланы верблюды. - Спаги близко!

   Граф поднял Афзу, как ребенка, и посадил на ее любимого махари, затем все взобрались на высокие седла, даже не заставив, - чтобы не терять времени, - опуститься верблюдов на колени.

   По равнине, по-прежнему освещаемой молнией, под грохотавшими раскатами грома, скакал во весь опор взвод спаги.

   - Вперед! - крикнул Хасси.

   Услыхав обычный свист, все семь верблюдов - в том числе два нагруженных оружием, провизией и богатствами Хасси - пустились вскачь, то поднимая, то опуская голову в такт движению ног, пожирал пространство с быстротой чистокровных арабских лошадей.

  

   Махари - это не так называемые "корабли пустыни" - весьма полезные животные, но отчаянно медленные и упрямые до такой степени, что способны вывести из себя кого угодно, кроме араба. Двугорбый верблюд, бактриан, - это осел, или, скорее, мул пустыни; махари же - быстрый, верный скакун, чрезвычайно умный и привязанный к своему хозяину.

   В Сахаре выводят великолепные породы этих быстрых бегунов, поэтому в Нижнем Алжире их держат в большом количестве, и они не уступают верблюдам туарегов - хищных, свирепых разбойников безграничных песчаных равнин.

   Ноги у махари высокие и крепкие, шерсть короткая и блестящая, между тем как у обыкновенного верблюда она косматая, курчавая, кишащая паразитами; глаза махари выразительные, сложение изящное. Силы махари необычайной - никакая лошадь не в состоянии сравниться с ним.

   Махари необыкновенно приспособлены к жизни в безводной пустыне и песчаных равнинах. Цвет их шерсти - желтовато-бурый или коричневый - вполне гармонирует с цветом окру