Сальгари Эмилио - В дебрях Атласа

, бледнея.

   За рожком последовало несколько выстрелов, приветствуемых со стороны бедуинов дикими криками.

   - Конец, - сказал граф, весь посинев. - Бедная Афза, зачем ты вышла замуж за меня! Я приношу тебе одно несчастье.

   Звезда Атласа отвечала со своим обычным спокойствием:

   - Я счастлива, что могу умереть вместе с моим господином. Весь лагерь был в движении; бедуины спешили вооружиться, как будто им предстояло сражение, а из тюков с товарами были местами устроены как бы укрепления, за которыми можно было выдержать натиск кавалерии.

   Аль-Мадар отправился на восточный конец лагеря в сопровождении двенадцати человек - числа, равного числу спаги.

   Через четверть часа Рибо и посол подъехали к предводителю бедуинов на махари, которые были высланы им навстречу.

   Спаги, соблюдая негласно установленные в пустыне правила, остановились в двухстах или трехстах шагах и тотчас же разбили маленькие палатки.

   Вместе с махари они привели и своих лошадей, но они, за исключением чистокровного скакуна Рибо, были в ужасном состоянии.

   - Привет франджи! - закричал аль-Мадар, делая несколько шагов навстречу обоим сержантам. - Бедуины гостеприимны, и, если вы желаете отдохнуть в моем лагере, вам стоит только сказать.

   - Нам хорошо и в наших палатках, и мы предпочитаем договариваться на нейтральной почве. Правда, что ты поймал двух беглецов из бледа?

   - А также дочь Хасси аль-Биака, верблюдовода, - ответил аль-Мадар с некоторой гордостью. - Я умею обделывать свои дела, когда знаю, что могу заработать что-нибудь.

   Услыхав эти слова, Рибо позеленел и должен был употребить чрезвычайное усилие воли, чтобы не выдать себя.

   - Ну, давай договариваться, - сказал он отрывисто. Бедуины принесли ковры, на которых два француза уселись против аль-Мадара, между тем как разносили кофе.

   Рибо, отдавая дань местным обычаям, отпил несколько глотков ароматного напитка, а затем спросил:

   - Так они в твоих руках?

   - Да, франджи.

   - Но ведь их было шестеро?

   - Трое бежали, не знаю куда. Да мне до них и дела нет. за них никакой награды не дадут.

   - Можно увидеть твоих пленников?

   - Нет, погоди, прежде надо сговориться.

   - Начальник бледа обещал триста цехинов за поимку беглецов и женщины. Если эти деньги у вас с собой, я готов уступить вам всех троих; если же у вас денег нет, поезжайте за ними в блед.

   - Ты с ума сошел! - воскликнул Рибо. - Или ты думаешь, что франджи способны нарушить данное слово? Сними свой лагерь, поедем в блед, и тебе там заплатят. Мы, солдаты, не возим с собой таких больших денег.

   - Вернуться мне туда со своим караваном?! Об этом и думать нечего. Я везу товар для кабилов и терять времени не могу, иначе встречу большие затруднения в горах, - сказал аль-Мадар.

   - Чего же тебе бояться со стороны кабилов? - спросил Бассо.

   - Отцу девушки удалось бежать с марабутом; они будут просить покровительства сенусси, и, если я промедлю, мне придется плохо.

   - Кто тебе сказал, что сенусси будут им покровительствовать?

   - Они сами.

   - А ты и поверил? Они просто хотели напугать тебя. Сенусси никогда не заботились о дисциплинарных из бледа.

   - Ты можешь говорить, что хочешь, я не послушаюсь тебя. Атлас слишком близок, чтобы мне уходить от него. Привези деньги, и я сохраню тебе беглецов; если не привезешь, я продам их туарегам пустыни, - за девушку мне дадут хорошую цену.

   - Да где же нам достать таких денег? - вторично спросил Бассо, начинавший терять терпение.

   - Не мое дело, - ответил бедуин, - или давайте деньги, или я уйду в горы.

   - В таком случае одному из нас следует ехать в блед, предупредить вахмистра. Пусть другие останутся присматривать за собакой-бедуином, чтоб он не дал тягу.

   - Кто же поедет?

   - Я, - ответил Бассо. - Дней через шесть я вернусь с вахмистром и подкреплением из спаги.

   - Делай как хочешь, - ответил Рибо.

   Бедуин, несмотря на все свои усилия, не мог понять ничего из этого разговора, который сержанты вели по-французски. Бассо обратился к нему:

   - Дай мне твоих лучших бегунов-махари, я поеду в блед и привезу тебе деньги; мои спаги останутся при тебе, надзирая за пленниками.

   - Что же, пожалуй, - ответил аль-Мадар, - а я тем временем отправлю часть своих людей с кое-каким товаром в горы.

   - Никто тебе не мешает.

   Сержанту привели двух лучших махари из всего каравана.

   - Ты возьмешь с собой одного из спаги? - спросил Рибо.

   - Нет, я предпочитаю скакать один. А ты смотри в оба за бедуином. Как бы он не провел тебя: негодяи на все способны.

   - Я знаю их не хуже тебя.

   Бассо простился, махари полетели как птицы и скоро скрылись за кустами.

   Бедуин снабдил спаги припасами, и они ушли к себе в палатку готовить ужиа Рибо поглядел вслед удалявшемуся сержанту.

   - Не вернуться ему во Францию, - подумал он. - Если не граф, то кто-нибудь другой отомстит ему за всех несчастных, кого он мучил в бледе. Но что же делать теперь? Семь дней - время долгое, а вместе с тем короткое. Если Хасси умер - все кончено, и я уж не знаю, что будет.

   Он намеревался вернуться в палатку, как вдруг рядом с ним откуда-то вынырнул человек. Рибо инстинктивно схватился за пистолет и нацелился на пришельца, окликнув его:

   - Кто там?

   - Ты не узнал меня, франджи? - спросил как будто знакомый голос.

   - Кто ты?

   - Ару.

   У сержанта вырвалось восклицание удивления.

   - Ты? Верный слуга Хасси аль-Биака? Зачем ты здесь?

   - Я думаю, Пророк послал меня, чтоб спасти моего господина...

   - А где он? В горах?

   - Нет, он часах в трех пути отсюда застрял в зыбучих песках, откуда ему не выбраться без чужой помощи. Господину удалось бежать вместе с марабутом, но их застиг ураган, и они попали в зыбучие пески.

   - А ты как выбрался из них?

   - Я упал прежде, чем они попали в болото, и мне удалось найти их по следу.

   - Ты полагаешь, что твой хозяин еще жив?

   - Да, ящики с богатствами - приданым его дочери - помешали его махари провалиться в песок. Но если мы скоро не поможем им, они умрут с голоду или от солнечного удара.

   - Достаточно ли будет двух лошадей, чтобы вытащить их из песков?

   - Достаточно.

   - Подожди меня здесь, не показывайся никому; от спасения твоего господина зависит спасение всех.

   Рибо быстро составил план действий.

   Он вернулся в лагерь, освещенный кострами, наскоро поужинал со своими людьми и, отведя в сторону капрала, сказал ему:

   - Тут творится что-то, что меня тревожит. Бедуин плутом рождается, плутом и умирает.

   - Они что-нибудь замышляют против нас?

   - Может быть, и нет; но кто знает? Я хочу сам во всем убедиться. Ты видел, что два бедуина направились к Атласу? Я поеду посмотреть, что творится у подножия гор. У нас есть еще две относительно свежие лошади?

   - Ваша и лошадь Бассо.

   - Прикажи сейчас же оседлать их.

   - Зачем же обеих?

   - Мне лучше знать, зачем.

   Через две минуты скакуны, единственные еще сохранившиеся после бешеной скачки, были готовы.

   - Смотри в оба, - сказал Рибо на прощанье, - и если я задержусь, не беспокойся.

   - Как мне держать себя с предводителем бедуинов?

   - Оставайся в нашем лагере, и больше ничего. Если спросят обо мне, скажи, что я сплю.

   Рибо натянул поводья и направился к месту, где оставил Ару.

   Луна зашла, и на равнине царила полная темнота, сгущавшаяся еще и от тумана. Над горами по временам вспыхивала молния, но грома слышно не было.

   Боясь, что за ним подсматривают, сержант сделал довольно большой крюк, прежде чем направился к кустам, где скрывался Ару.

   Негр сел на приведенного скакуна, и оба всадника направились на юг, к гигантской горной цепи.

   Скоро огни, освещавшие лагерь, потухли вдали; из кустарника доносился зловещий вой шакалов, по временам почти из-под ног лошадей выскакивала гиена и оглашала ночь своим хохотом.

   Рибо и Ару ехали часа два, когда до их слуха донесся слабый звук выстрела.

   - Выстрел из пистолета, - сказал сержант.

   - Это стреляет хозяин, - объяснил Ару. - Я посоветовал ему стрелять, чтобы мне легче было находить дорогу.

   - Стало быть, он уже недалеко?

   - Недалеко, я узнаю место, по которому мы ехали вчера.

   - Погоняй лошадь; если и падет - ничего.

   - Нет, франджи, ее надо сохранить для хозяина, чтобы он скорее мог добраться до Атласа. Махари погибли, а Хасси не бросит приданого Афзы.

   - Оно пригодится графу, если он захочет вернуться в Венгрию.. В это мгновение послышался второй пистолетный выстрел, на этот раз гораздо ближе. Рибо ответил выстрелом из ружья и пришпорил было свою лошадь, но она - так же, как лошадь Ару - по совершенно непонятной причине артачилась.

   Почва с каждым шагом становилась все хуже.

   Кустарник сменился зарослями камыша и болотных растений, и лошади часто уходили в песок чуть не по колено.

   Ясно обозначилась близость зыбучих песков, и вперед можно было продвигаться только с крайней осторожностью.

   Вдруг в пяти шагах от Рибо блеснул огонь, а вслед за тем грянул выстрел и послышался голос:

   - Это ты, Ару?

   - Я, хозяин! Франджи, останови лошадь и слезай. Опасное место близко.

   Возвысив голос, негр крикнул:

   - Хозяин, мы пришли тебе на помощь.

   Оба спешились и подходили, держа лошадей в поводу. Почва опускалась под их ногами, однако они еще не переступили черты коварных песков.

   - Остановись, франджи, - сказал Ару через несколько минут. - Дальше - смерть.

   - Чувствую, - ответил Рибо, уже чуть было не провалившийся. Они дошли до зыбучих песков.

   В тридцати шагах впереди Хасси аль-Биак и марабут, сидя на драгоценных ящиках, которым были обязаны сохранением жизни, старались держать высоко голову верблюда, все еще надеясь спасти животное.

   - Здравствуй, брат! - приветствовал мавра сержант. Есть у тебя веревки?

   - Есть, - ответил Хасси. - И сбруя есть, и ящики перевязаны веревками.

   - А у меня есть веревки от палаток, - сказал Ару. - Всех вместе хватит.

  

   Прежде чем приступить к спасению погибавших, Рибо пододвинулся к ним насколько возможно ближе, ощупывая землю бамбуковой палкой, и скоро увидел, что дальше идти нельзя. Он быстро окинул взглядом пространство, отделявшее его от махари.

   "Шагов двадцать, - подумал он. - Надо попытаться вытащить все".

   Ару и Хасси поспешно связали веревки и готовились бросить их.

   Задача спасения казалась Рибо не особенно затруднительной: надо было только удостовериться, могут ли ящики держаться на воде, которая, вероятно, имела не более трех футов глубины.

   - Брат, - закричал сержант мавру, - попробуй обрезать ремни, которыми привязаны ящики на спине махари.

   - А махари? - спросил Хасси.

   - Его придется оставить; мы можем дать тебе двух лошадей, они тебе при подъеме на горы будут полезнее, чем махари. Бросай нам свою веревку, а мы бросим тебе нашу. На этих зыбучих песках нужна крайняя осторожность.

   Веревки были брошены и привязаны к ящикам; затем Хасси при помощи марабута, владевшего только одной рукой, стащил ящики с седла, предоставив несчастного махари его участи.

   К общей радости, ящики, хотя и очень тяжелые, погрузившись на три четверти своей высоты, еще держались на воде. Спасение было обеспечено.

   Оставалось только сдвинуть с места этот импровизированный плот с двумя людьми, сидевшими на нем.

   Махари же, не поддерживаемый ничем, все опускался, несмотря на все его усилия выбраться, которыми он только расширял открывавшуюся под ним могилу.

   Сознавая свою страшную судьбу, он отчаянно ревел, поворачивая голову в сторону людей, которых поддерживал до тех пор. Его большие умные глаза выражали неописуемый ужас.

   Постепенное, но неуклонное погружение этой трепещущей массы было потрясающим зрелищем. Его можно было сравнить с кроликом, постепенно исчезающим в длинном теле питона или боа.

   Ару и Рибо старались тянуть веревки как можно скорее, боясь, что ящики с людьми могут каждую минуту погрузиться в воду.

   Переезд совершился благополучно, и измученные продолжительным страхом и истощенные голодом мавр с товарищем могли наконец стать на твердую землю.

   В ту же минуту голова махари скрылась под водой.

   Хасси протянул Рибо руку, говоря:

   - Я тебе обязан жизнью. Что могу я сделать для тебя? Приданое дочери в твоем распоряжении.

   Сержант отрицательно покачал головой.

   - Сохрани его для Афзы и ее мужа, - сказал он. - Оно будет им полезнее, чем мне. С меня достаточно и моего жалованья.

   - Дочери и графу это богатство уже не нужно, - печальным голосом сказал Хасси.

   - Почему?

   - Бедуины, вероятно, уже убили их.

   - Ошибаешься: они еще в лагере бедуинов - в ожидании вахмистра.

   - Значит, все равно пропали.

   - Конечно, если ты не поторопишься. Я сделал все возможное, чтобы спасти всех; судьба была против меня. Сейчас же отправляйся с марабутом просить помощи у кабилов и сенусси и спуститесь с гор большой толпой: вам придется дать настоящее сражение бедуинам и спаги, поддерживающим их. Мулей-Хари пользуется большим влиянием в горах, и ему там ни в чем нет отказа.

   - Хорошо, - сказал Хасси, - мы отправимся просить помощи у сенусси.

   - Ты знаком с каким-нибудь влиятельным шейхом? - спросил Рибо марабута.

   - Мы обратимся прямо к Сиди Омару, очень влиятельному человеку. Он все может сделать. По одному его знаку горные кабилы возьмутся за оружие, а если этого будет недостаточно, он пошлет к туарегам и тиббу великой пустыни.

   - Это я вам советую сделать как можно скорее, потому что дней через пять-шесть Бассо приедет с вахмистром, в сопровождении хорошей охраны, с которой вам придется померяться.

   - Бассо? - повторил марабут, скрежеща зубами. - Ведь это он искалечил меня. Не так ли, франджи?

   - Именно он.

   - Это надо запомнить. Увидев, я его сразу узнаю.

   - Ты замышляешь месть? - спросил Рибо.

   Марабут остерегся ответить. Но ужасный огонь, сверкнувший в глазах, выдал его.

   - Теперь поезжайте, - сказал сержант. - Оставляю вам лошадей и Ару.

   - А ты? - спросил Хасси.

   - Я вернусь на стоянку пешком и дорогой выдумаю какую-нибудь сказку, чтобы объяснить исчезновение лошадей. В конце концов, в Алжире нет недостатка в львах, и всем известно, что они не пренебрегают кониной.

   Хасси и Ару навьючили ящики на более крепкую лошадь, а марабута, совсем ослабшего, посадили на другую.

   - Что же я могу сделать для тебя? - повторил свой вопрос Хасси.

   - Повторяю тебе, что мне ничего не надо! Уж если так хочешь, попроси дочь, если ей удастся добраться благополучно до Европы, чтобы она когда-нибудь вспомнила о Рибо.

   Мавр вздрогнул. Он устремил на сержанта свои черные глаза и сказал с некоторой горечью, в которой слышалось раскаяние:

   - Знаешь, что...

   - А что?

   - Что я ошибался в тебе... Ты хороший человек... - И мавр пожал руку Рибо.

   - Говорят, что так, - ответил сержант смеясь. - А теперь поспеши: от твоей быстроты зависит спасение дочери и других.

   - Едем! - сказал Хасси. - Прямо к Сиди Омару.

   - Не думай, что подъем на горы будет легок, особенно с этими тяжелыми ящиками. Лошадь долго не выдержит с ними, - сказал марабут.

   - Не оставить ли их здесь?

   - Нет, мы закопаем их в ущелье Кадир. У лошадей спаги под чепраком всегда есть кирка и заступ с короткой ручкой для постановки палаток; мы живо выкопаем яму. Да и не безопасно было бы поехать к кабилам с таким богатством.

   Хасси взял под уздцы первую лошадь и пошел вслед за Ару. Марабут ехал за ними.

   Два часа спустя они начали подниматься на первые предгорья чудной горной цепи, направляясь к Кадирскому ущелью - дикой, глубокой щели, замкнутой гигантскими скалами, почти закрывающими вход в нее, что делало это ущелье местом, очень удобным для долгой защиты.

   На высоте пятидесяти метров Хасси и Ару выкопали в хорошо скрытом месте глубокую яму и спрятали в ней ящики, так как уже утомленные лошади были не в состоянии карабкаться на крутые возвышенности с такой тяжестью.

   Отметив место камнями, разложенными в определенных местах, путешественники продолжали свой путь, спеша к кабильским деревням.

   Светало, и в считающихся самыми прекрасными во всей Африке горах, всю ночь оглашаемых рыком львов, водворилась тишина.

   Когда путники шли дубовыми лесами, утренний ветерок весело шелестел в верхушках деревьев; птицы чирикали и распевали во все горло; в расселинах шумели потоки, а издали доносился шум водопада

   Величественное солнце показалось из-за самых высоких вершин, рассыпая свои золотые лучи по этой массе зелени, насыщенной влагой.

   У подножия расстилались с одной стороны огромная бесплодная пустыня Сахара, с другой - выжженная равнина Нижнего Алжира, кое-где поросшая скудным кустарником.

   Чудная же цепь Атласа, богатого водой, тенью, огромными первобытными лесами, возвышалась между этими двумя пустынями.

   Путники продолжали подниматься по ущелью, которое быстро сужалось. Хасси зарядил свое ружье, потому что приходилось опасаться встречи со львом или леопардом.

   В полдень была сделана небольшая остановка: позавтракали остатками провизии, захваченной с собой, и затем направились через лес по тропинке, которая должна была привести к какой-нибудь кабильской деревне.

   Шли с еще большей осторожностью, внимательно всматриваясь в кусты, где мог скрываться дикий зверь.

   Ару и марабут зарядили также свои пистолеты, опасаясь каждую минуту какой-нибудь неожиданности со стороны голодных и страшных обитателей леса. К счастью, дело обошлось безо всякой неприятной встречи: попадались только газели да гиены, вовсе не желавшие знакомиться со страшным оружием, и к вечеру путешественники дошли до первой кабильской деревни, где, благодаря марабуту, встретили радушный прием.

   Кабильские деревни покрывают весь северный склон Атласа в сторону Алжира; они расположились поодиночке, но на достаточно близком расстоянии одна от другой, чтобы в случае надобности оказать взаимную помощь.

   Обыкновенно в них двадцать-тридцать мазанок из сухой грязи, имеющих форму больших кубов, с узенькими отверстиями, служащими окнами и одновременно бойницами. Хижины окружены оградой; вечером здесь собирают толстохвостых баранов, защищая их от львов и леопардов, которых очень много на Атласе.

   Издали мазанки кажутся небольшими крепостцами, хотя в действительности они не выдерживают даже сентябрьских и октябрьских дождей.

   Жители этих деревень всегда доставляли много хлопот французам и до сих пор, можно сказать, сохранили в своих горах почти полную независимость.

   Это очень красивые люди маврской крови, стройные, высокие и храбрые. Большая часть их - пастухи, но также есть много искусных оружейников, и звуки молотка раздаются весь день в Атласских горах, сливаясь с блеянием овец и шумом потоков.

   Выделываемое оружие служит постоянной угрозой кафирам, а также всем неверным. Стоит какому-нибудь Бу Алену поднять знамя восстания или какому-нибудь "святому человеку" из куббы развернуть зеленое знамя Пророка, и все кабилы спускаются со своих гор, готовые вступить в кровавый бой.

   Абд аль-Кадир, лев Алжира, мог столько лет бороться с французскими войсками, пытавшимися завоевать эту обширную область, только благодаря атласским кабилам, которых французы, правда, постоянно побеждали, но не могли покорить.

   На следующий день Хасси и два его товарища после продолжительного совещания с шейхом деревни отправились на трех хороших мулах в лагерь сенусси, одного слова которых было достаточно, чтобы призвать к оружию всех атласских кабилов.

   Переезжая из деревни в деревню, где встречали гостеприимный прием - так как горные жители знали Мулей-Хари, - маленький отряд через три дня достиг своеобразной крепости, окруженной земляными бастионами и стоявшей на вершине одной из самых высоких гор.

   Здесь жил Сиди Омар, глава могущественного религиозного союза, господствующего и до наших дней над всей Северной Африкой до Сенегала и Нигера с одной стороны, и до Нила - с другой.

   Основателем этой секты был скромный алжирский юрисконсульт по имени Сиди Мухаммед бен Али аль-Сенусси, принадлежавший к племени меджахер и родившийся в Мостаганеме, в Алжире, в последние годы турецкого владычеств [*], противником которого он стал впоследствии.

  

   [*] - До захвата в 1830 г. Францией Алжир формально находился под сюзеренитетом Османской империи.

  

   Познакомившись во время своего пребывания в Марокко с философским учением одной мистической секты, он вернулся в Алжир накануне завоевания части этой страны французами и прошел по всем возвышенностям родной области, уча богословию и направляясь на восток, куда его влекла колыбель Пророка и слава нескольких знаменитых мусульманских ученых.

   Во время своего паломничества к святым местам Сиди Мухаммед останавливался в разных городах и, между прочим, в Логузате и в Кипро, основывая многочисленные школы, где проповедовал учение, заимствованное из Корана и произведений его толкователей.

   Сначала секта встретила сильное противодействие как в Мекке, так и в Константинополе, но, тем не менее, Сиди Мухаммед боролся храбро и, приняв титул калифа и "наместника Бога на земле", собрал вокруг себя много последователей, с воодушевлением примкнувших к новому учению.

   Не чувствуя себя в безопасности в Египте, он удалился в пустыню, где сблизился с атласскими кабилами и туарегами Сахары.

   Не прошло и пятидесяти лет, как эта секта приобрела такое могущество, что стала смущать спокойствие французского и английского правительства и наделала много хлопот константинопольскому и марокканскому султанам и бею тунисскому.

   Теперь у нее есть монастыри, или, лучше сказать, крепости, как на Атласе, так и в оазисах пустыни; она обладает неисчислимыми богатствами, потому что всякий принадлежащий к секте обязуется отдавать в ее пользу два процента со своих доходов.

   Организация общества удивительная. Что бы ни происходило в пустыне, на берегах Нила, Нигера и Сенегала - все становится известно калифу раньше, чем европейским и мусульманским правительствам, потому что на службе у сенусси много отборных бегунов-махари, на которых наездники из сахарских племен тиббу и туарегов соперничают в быстроте с газелями.

   Как только в Северной Африке вспыхивает восстание, могущественный союз снабжает врагов кафиров оружием и боевыми припасами.

   Атлас и Сахара принадлежат сенусси, и горе тому, кто вздумал бы слишком далеко шагнуть в их владения.

   Без могущественной поддержки секты Махди [*], конечно, не был бы в состоянии держаться так долго на берегах Нила и провести свои победоносные орды из Нубийской пустыни в Хартум, немилосердно перерезав все египетские гарнизоны, уничтожив в ущелье Каскхили три тысячи солдат Хикс-паши [**] и истребив в столице Нубии Хартуме все передовые аванпосты английского владычества, которые великий Гордон - жертва своей доверчивости - вел, как был уверен, к легкой победе [***].

  

   [*] - Махди Суданский - вождь антиколониального махдистского восстания в Судане, положивший в 1882 г. начало Махдистскому государству. Махдисты очистили всю страну от турецко-египетских и английских войск. Махдистское государство просуществовало до 1898 г.

   [**] - 5 ноября 1883 г. близ суданского города Эль-Обейда махдистами был уничтожен 10-тысячный карательный корпус английского генерала У. Хикса и генерал-губернатора Алааддин-паши.

   [***] - Генерал Чарлз Джордж Гордон, являвшийся в 1877-79 гг. генеральным губернатором Судана, был послан в 1884 г. английским правительством для подавления восстания махдистов. В 1885 г. был убит махдистами.

  

   Без сенусси не мог бы держаться так долго и мавританский вождь Бу Амама, столько лет наводивший страх на Алжир.

   Иногда проходят годы, когда могущественная секта не подает признаков жизни; но приходят другие времена, и она гордо поднимает голову, угрожая даже великим державам, имеющим интересы в Северной Африке.

   В1868 году сенусси дошли в своей смелости до того, что объявили отлученным константинопольского султана. Ему пришлось уступить... отвести секте земли и признать за ней привилегии в Триполитании.

   Сиди Омар, преемник Сиди Мухаммеда в сане великого калифа, само собой разумеется, не отказал в гостеприимстве Мулей-Хари, так как марабуты - шпионы секты, а вместе с тем хранители оружия, всегда готового к услугам восставших. Сиди Омар в минуту приезда путников пил кофе в небольшой комнате, просто убранной, между тем как негр с выжженными каленым железом на груди словами Аллаха, - в знак того, что он душой и телом принадлежит секте, - готовил своему господину трубку, наполненную душистым табаком - подарком хедива египетского или бея тунисского.

   Сиди Омар представлял собой великолепный тип мавра. Он был высокий, сильный, хотя и несколько худощавый, с бронзовым оттенком лица и сверкающими глазами, как бы магнетизировавшими всякого, на кого он устремлял свой взор. Черная, хотя немного редкая, борода еще больше оттеняла правильность черт его лица.

   Подобно прочим членам секты, он был одет очень просто: в широкую рубашку из легкой фланели, стянутую в поясе желтым ремнем. Ни на руках, ни в ушах, ни на шее не видно было никаких драгоценностей, - членам секты сенусси строжайше запрещено употреблять золото и серебро, за исключением рукояток сабель или ятаганов.

   Могущественный глава секты, как мы сказали, принял Мулей-Хари приветливо: он знал его давно; а Хасси аль-Биак, как потомок калифа гранадского, имел право на известное уважение.

   Внимательно выслушав рассказ о происшедшем, покуривая свою трубку, калиф сказал, смотря преимущественно на Хасси:

   - Сенусси обычно не лезут в дела, где замешаны кафиры; но так как в твоих жилах течет кровь великих калифов, а один из этих кафиров женился на твоей дочери, и к тому же он не настоящий франджи, то ты имеешь право на нашу помощь. Сколько человек тебе надо?

   - Около пятидесяти, - быстро ответил Хасси.

   - Завтра ты их получишь А если окажется мало, горы доставят тебе еще больше. Атлас и Пророк простят мне, что я отправлю своих людей на защиту двух человек, не принадлежащих к исламу. Отдохните, вы гости сенусси и состоите под покровительством кабилов Атласа.

  

   Старинная и тяжелая колымага на высоких колесах, колыхаясь, будто среди моря, быстро ехала по нижнеалжирской равнине, влекомая прекрасными лошадьми с длиннейшими гривами. Ее сопровождали двенадцать вооруженных спаги на хороших лошадях, а тринадцатый ехал возле дверцы, крича не переставая:

   - Ну, погоняй, скотина-почтальон! Чтоб тебя побрал черт со ста тысячами хвостов! Ты словно в сговоре с этими бедуинами, маврами и кабилами.

   Этот спаги был Бассо, а в колымаге сидел толстый человек угрюмого вида, с длинными усами. Он держал в зубах трубку, но она, по-видимому, плохо раскуривалась, и куривший ее сопровождал каждую затяжку проклятиями по адресу алжирского табака и людей, его выращивающих. Пассажиром был жестокий вахмистр из бледа, уже оправившийся после болезни, но не на столько, чтобы ехать верхом.

   К счастью, в это время в Алжире не было недостатка в почтовых дилижансах, и вахмистру без труда удалось перехватить один из них, ходивший между деревнями Нижнего Алжира.

   Деревенские жители могут подождать своей почты лишних дней пять-шесть и посидеть в своих палатках, вместо того чтобы ехать галопом на четверке хороших лошадей!

   Три дня дилижанс катился по равнине у подножия Атласа, останавливаясь только на короткое время в самую жару, и все еще не мог добраться до стоянки бедуинов.

   Но до нее уже не могло быть далеко, так, по крайней мере, уверял Бассо, и потому он побуждал почтальона немилосердно погонять и без того взмыленных лошадей.

   Солнце заходило в океане огненных лучей, и уже сумерки мало-помалу охватывали небо. Кое-где замерцали звезды, и Бассо радостно воскликнул:

   - Вахмистр, я вижу дым, поднимающийся над стоянкой.

   - Наконец-то! - ответил усатый начальник, пыхтя как тюлень и отирая с лица градом катившийся пот. - Три дня мы жаримся, словно в пекле. Заплатят мне эти два негодяя за такое путешествие, если только твой бедуин не упустил их.

   - Не беспокойтесь: не такой он дурак, чтоб выпустить из рук людей, за которых заплатят звонкой монетой.

   - Лишь бы они не вздумали увеличить цену. Ты знаешь, какой ненасытный народ эти бедуины.

   - Тогда мошенники познакомятся с нашими саблями, и мы прогоним их в Атлас. У Рибо двенадцать человек, с нами столько же; у начальника же каравана и тридцати не наберется. Вы знаете, что двенадцать спаги никогда не задумаются броситься и на большой отряд арабской кавалерия.

   - Да, знаю, но все же я предпочел бы покончить со всем этим, не прибегая к оружию. Эй ты, чертов почтальон, погоняй своих кляч!

   Обе стоянки были уже совсем близко. Уже ясно виднелись огни, горевшие вокруг больших шатров бедуинов и маленьких палаток спаги.

   - Бассо, дай сигнал о нашем прибытии, - приказал вахмистр. Один из спаги, взяв трубу, проиграл несколько тактов. Через минуту из лагеря Рибо послышался ответ.

   - Наши молодцы не испугались этих каналий, - сказал вахмистр. - Сегодня вечером им будет удвоенная порция и угощение. Ну, почтальон, погоняй! Уснул ты, что ли?

   Тяжелая колымага, не перевернувшись, преодолела наконец пространство, отделявшее ее от лагеря, и остановилась перед стоянкой спаги, встретивших товарищей громкими криками.

   Рибо сразу догадался, кто сидел в дилижансе.

   Он подошел к дверце, отворил ее и сказал не вполне твердым голосом:

   - Добрый вечер, вахмистр! Не ожидал вас так скоро.

   - А, Рибо! - воскликнул начальник, трепля его по плечу. - Это ты, молодец? Ты заслуживаешь награды за свое усердие. Красиво будет выглядеть еще серебряная полоска на нашивке; я уж выхлопочу ее у капитана, когда он дней через десять вернется из Константины. Ты видел пленников?

   - Бедуин ни за что не хотел пустить меня к ним. Я вчера собрался было пройти в лагерь и застал всех вооруженными, готовыми пустить в ход силу.

   - Что? - закричал вахмистр, принимая трагическую позу. - Они осмелились не пустить французского унтер-офицера? Ну, теперь я здесь, и сил у меня достаточно, чтоб взорвать их всех на воздух с их палатками и верблюдами. Пошли кого-нибудь сказать, что я жду их главаря, а вы, другие, приготовьте ужин: провизии у нас довольно. Я умираю с голоду.

   Спаги поспешно разбили палатки и зажгли около них огни. Они готовились жарить барана, когда сторожевые затрубили тревогу.

   Предводитель бедуинов с помощником, в сопровождении шести всадников, приблизился к палаткам спаги.

   Вахмистр принял их, сидя на коне, но не переставая курить.

   - Привет вахмистру! - начал бедуин с поклоном, распахивая плащ, вероятно, чтобы показать, что за поясом у него целый арсенал. - Будь моим гостем.

   - Здесь мне лучше, среди моих верных спаги, - ответил вахмистр, ответив на приветствие легким кивком головы. - Пленники у тебя в лагере?

   - У меня,

   - Я желаю видеть их.

   - Погоди, господин, ты еще не выплатил мне награды.

   -Ах ты, осел! За кого ты меня принимаешь? Раз я обещал, значит, и привез, скотина ты этакая!

   Аль-Мадар не обратил внимания на оскорбление. Он с тревогой оглянулся и быстро пересчитал спаги, готовивших ужин.

   - Ты устроил мне западню, франджи? - спросил он. - Зачем ты привел с собой столько людей? Разве без них было мало?

   - А тебе какое дело, сколько спаги со мной, когда я приехал заплатить за твое предательство? - закричал вахмистр, пуская бедуину клуб дыма в лицо. - Ну, живо, завтра я намереваюсь вернуться в блед. Сколько у тебя пленников?

   - Трое: два франджи и мавританка.

   - Прикажи привести ее в отдельную палатку: мне надо переговорить с ней.

   - Сначала...

   - Знаю: сначала награду, старый плут. Бассо, дай сюда чемодан. Сержант направился к дилижансу и вынул старый чемодан из желтой кожи, вероятно, судя по его виду, совершивший по крайней мере одно путешествие в Мексику.

   Вахмистр поставил чемодан перед собой, отпер и, вынув большой кошель, перекинул его с руки на руку.

   - Ну, считай, старый бродяга! - крикнул он, бросая кошель бедуину. - Только предупреждаю: скажи ты мне, что недостает хоть одного цехина, я велю обрезать тебе уши и отведу в блед, как разбойника.

   Золотые монеты трижды прошли между цепкими пальцами хищного сына пустыни.

   - Кончил? - спросил вахмистр.

   - Кончил, франджи.

   - Значит, пленники мои?

   - Пошли за ними, когда захочешь.

   - Пусть остаются в твоем лагере до утра; после ужина я повидаю их, а девушку вели отвести в отдельную палатку.

   - Будет сделано, франджи.

   - Но предупреждаю: мои спаги ночью будут следить за твоим лагерем. Кто знает, что может случиться. Теперь давайте ужинать. Бассо, баранина поспела?

   - Ждем только вас, вахмистр.

   - Бутылки достал?

   - Все, какие нашел.

   Спаги устроили из одной палатки стол и покрыли его пальмовыми листьями.

   Вахмистр, всегда отличавшийся прекрасным аппетитом, первый принялся за ужин. Спаги последовали его примеру, и скоро от барана остались только косточки.

   За бараниной последовали консервы и очень соленый сыр, а также фрукты в изобилии.

   - Теперь атакуем алжирскую каабу, - сказал вахмистр, указывая на собрание бутылок. - Разрешаю себе роскошь предложить вам бордо и бургундского. Идите в атаку без штыков и ружей.

   Спаги не заставили повторять себе приглашение и, саблями отбивая головки бутылок, пили прямо из горлышка.

   Бордо, как всякое вино, ввозимое в глубь Алжира, могло поспорить с любым уксусом; но спаги не обращали внимания на подобные пустяки. Вахмистр не отставал от других и только приказал отнести в свое помещение бутылку лучшего бордо, чтобы завершить ею вечер, как в дверях показался аль-Мадар, говоря:

   - Девушка в палатке.

   Вахмистр встал, сначала побледнев как мертвец, а затем покраснев, как петушиный гребень

   - Одна? - спросил он.

   - Одна.

   -Друзья, доканчивайте бутылки, а потом окружите лагерь бедуинов.

   Обтерев ладонями пыль с лица, закрутив усы и сдвинув картуз набекрень, он пыхтя направился за бедуином.

   - Прежде проводи меня к мужчинам, - приказал вахмистр. - Что они делают?

   - Бесятся, как дикие звери.

   - Отчего? Ты с ними нехорошо обращался?

   - Нет, даже приказал отнести им ужин, а они запустили им в лицо посланного. Они с ума сошли с тех пор, как я силой увел от них девушку.

   - Понимаю, - сказал вахмистр. - В таком случае мне лучше повидаться с ними завтра утром, когда их связанными посадят в дилижанс. Отведи меня к девушке.

   Они пошли по лагерю, мимо многочисленных палаток, мимо верблюдов, махари, лошадей и тюков с товарами.