Сальгари Эмилио - В дебрях Атласа

о смерть уже овладевает нами? Она уже сжимает наших верблюдов. Твой все тонет?

   -Да, - ответил марабут, - он уже опустился до половины брюха.

   - Почему же мой выдерживает?

   - Твой не тонет?

   - Нет, остановился.

   - Может быть, какая-нибудь скала оказалась под ногами махари? Они попадаются среди зыбучих песков и иногда служат спасением несчастным, попадающим в эту бездонную могилу.

   Хасси нагнулся сначала направо, потом налево, разглядывая слой воды, покрывавший ужасные пески и имевший, может быть, глубину в несколько футов. Вдруг восклицание сорвалось с его губ:

   - Приданое моей дочери спасет меня!

   - Что ты хочешь сказать, друг? - спросил марабут.

   - Что ящики с их широким дном держат на поверхности моего верблюда.

   - Ты счастлив! Мой продолжает опускаться. И ноги у меня до колен в воде. Еще несколько минут - и я буду затянут песками и явлюсь перед лицом Пророка.

   - Ты довольно близко, чтобы попробовать перескочить на моего верблюда и спастись со мной.

   - А если моя тяжесть погубит тебя?

   - Тогда умрем вместе, - ответил Хасси, - я не дорожу больше жизнью. Афза и граф убиты этими злодеями, говорю тебе, и мне нет смысла жить.

   - Ты не имеешь доказательства их смерти. Они, вероятно, попали в руки бедуинов, которые лучше, чем мы думали, знали, что случилось в бледе.

   - Это не изменило бы их участи. Мы в двух шагах от Атласа, а там кабилы и сенусси!

   - Прыгай же, но смотри, рассчитывай верно: если упадешь в песок, я не смогу спасти тебя.

   - Я не молод, но сохранил свою ловкость.

   Мулей-Хари стал на спину своего верблюда, размахнулся и прыгнул прямо на плечи мавра.

   Ящики, поддерживавшие верблюда, вдруг опустились на несколько футов под новой тяжестью, потом поднялись на прежний уровень

   - Аллах нам покровительствует, - сказал марабут, устраиваясь половчее за мавром.

   - Это как же? - спросил иронично последний.

   - Смотри, как мой махари продолжает опускаться, а твой остается на месте.

   - Мы обречены на смерть, и еще более ужасную, так как у нас нет пищи.

   Марабут не мог удержаться от вздоха.

   Действительно, что выиграли они от опоры, которую давали им ящики? Они находились неподвижно посреди ужасных песков, из которых не могли выбраться без чужой помощи.

   Сколько это положение могло продолжаться? Голод должен был медленно убить их.

   Дрожь ужаса пробежала по телам мавров.

   - Афза или убита, или в плену у бедуинов, оба франджи исчезли, Ару также; а мы наедине со смертью, теснящей нас со всех сторон! - сказал Хасси озлобленно. - Не лучше ли, Мулей, покончить разом выстрелом из пистолета? Пуля в висок прекратила бы наши страдания

   - Это не годится для доброго мусульманина, - ответил марабут.

   - Когда Аллах и Пророк нас покинули?!

   - Как ты можешь знать это?

   - На что же ты надеешься?

   - Не знаю, но так как Пророк спас твоего махари, то я думаю, что он сделал это не для того, чтобы осудить нас на худшую смерть. Мы все-таки его создания.

   Хасси пожал плечами и произнес ругательство.

   - Пророк! - сказал он потом с горечью. - Ящики поддерживают животное, а не он.

   В эту минуту ужасный крик раздался в воздухе. Мавры едва успели повернуть головы, чтобы увидеть, как голова второго верблюда скрылась под водой.

   - Вот что случилось бы с тобой, мой бедный друг, если бы не было тут приданого моей дочери, которое сослужило мне последнюю службу... Если еще сослужит... - сказал Хасси. Марабут казался окаменелым от ужаса и молча смотрел на то место, где исчезло несчастное животное и где была бы и его могила.

   - Мулей, друг мой, - сказал дрогнувшим голосом Хасси.

   - Что ты хочешь?

   - Нам приходит конец, не правда ли? Я не боюсь смерти - в моих жилах кровь воинов, - мне только жалко оставить в этом болоте свое тело и никогда ничего не узнать о судьбе дочери и этих двух франджи, которых я полюбил, как будто они кость от кости моей и...

   Он вдруг умолк и стал прислушиваться. Среди шума дождя и порывов ветра ему послышался выстрел.

  

   Рибо, добрый сержант, пятьдесят раз рисковавший жизнью для помощи в бегстве своим иностранным товарищам, которых Франция, не знающая адской жизни бледов, за их труды и проливаемую кровь награждала одними мучениями и тиранией мошеннической банды, - Рибо не терял времени.

   Решив при любых обстоятельствах помогать мадьярскому графу, к которому чувствовал глубокую дружбу, и его жене, он отправился на поиски Бассо. Он не знал, где находился сержант, хваставшийся, что не уступит в жестокости Штейнеру, но не отчаивался найти его. Превосходный наездник и знаток великих равнин Алжира, он направился к цепи Атласа, уверенный, что спаги подадутся в эту сторону, чтобы преградить беглецам путь к горам, где они могли найти защиту у кабильских шейхов и у предводителей сенусси.

   Два дня и две ночи искал сержант, позволяя себе только краткий отдых и давая много работы своему доброму арабскому коню; к вечеру третьего дня, когда Рибо был уже близок к отчаянию, он неожиданно наткнулся на спаги, устроившихся в маленьком оазисе, состоявшем штук из сорока корявых пальм.

   Бассо, проглотивший свою порцию водки и уже лежавший в палатке, услышав веселые приветствия спаги, насилу открыл свой единственный глаз и решил выйти посмотреть, в чем дело.

   - Ты, Рибо! - воскликнул он, смотря на сержанта, выпивавшего стакан воды близ разведенного костра. - Какой ветер занес тебя в глубь Алжира?

   - Ветер бледа.

   Бассо скривил гримасу, скрестил руки и, глядя прямо в глаза товарищу, спросил:

   - Ты играешь роль шпиона?

   - Что? - спросил Рибо, бросая стакан и принимая угрожающую позу.

   - Твое присутствие здесь не нужно.

   -Я бы и не приехал, если б меня не послали. В бледе хоть не особенно хорошо, но все же лучше, чем в сожженной солнцем пустыне

   - Чего надо этому идиоту - вахмистру, который совсем голову потерял от своей мавританки?

   - Я только слушаюсь приказа, повторяю тебе, Бассо, - отвечал сержант.

   - Зачем же ты здесь? Может быть, там опасались, что я не сумею управиться с моими спаги?

   - Спроси у вахмистра, когда вернешься. Бассо обозлился и кусал свои рыжие усы.

   - Чего же ты хочешь от меня? Взять команду?

   - Мне дано только поручение присоединиться к тебе и узнать, что вы сделали для поимки этих негодяев.

   Ответом был целый поток ругательств, продолжавшийся несколько минут.

   Рибо спокойно дал пройти этой вспышке и насмешливо спросил:

   - Они в твоих руках или нет?

   - Черт бы их всех побрал! - завопил сержант. - Не знаю, Пророк или какой еще дьявол покровительствует им. Я все еще не нашел негодяев, хотя уверен, что они не успели достигнуть Атласа.

   - Ты напрасно губишь лошадей, - сказал, саркастически смеясь, Рибо.

   - Сто тысяч хвостов дьявола! - зарычал Бассо. - Что бы ты сделал на моем месте?

   - Может быть, уже препроводил бы их в блед, - сказал шутя Рибо.

   - А я скажу, что ты погубил бы всех лошадей Алжира и все равно ничего не нашел бы.

   - Ну, будет! Не горячись, мой друг! Я не люблю ссориться с товарищами.

   - А приехал сюда вызывать меня на ссору, черт возьми!

   - Я тебе сколько раз повторял, что меня послали, а мне приятнее было бы остаться в бледе.

   - И оставался бы там; твое присутствие здесь совсем лишнее.

   - А если я привез тебе хорошие известия?

   - О ком?

   - О беглецах.

   - Ты?

   - Я, Рибо.

   - Ты смеешься надо мной?

   - Я еду с севера, еду три дня и три ночи, и мог по дороге добыть кое-какие сведения, которые способствовали бы получению обещанной правительством награды да еще и повышению по службе.

   Бассо как будто смягчился; он погладил свои рыжие усы и, переменив тон, сказал:

   - Пойдем в мою палатку, приятель. У меня еще есть бутылка водки, к несчастью последняя, но я разделю ее с тобой.

   - Я предпочитаю сахарную воду.

   - Ступай пить ее в Оран. У нас недостаток во всем. Если эта погоня продлится еще несколько дней, то мы будем голодать. По счастью, мы теперь можем рассчитывать на тебя, лучшего охотника в бледе, соперника этого канальи графа.

   - Ну, так выпью твоей водки в ожидании ужина. - Рибо последовал за сержантом в маленькую палатку, а спаги начали греть котлы, в которых собирались варить свои скудные запасы.

   - Послушаем, - сказал Бассо, откупоривая свою последнюю бутылку. - Какие у тебя драгоценные сведения? Откуда они у тебя?

   - От двух кабилов, шедших к Атласу. Бассо разразился хохотом:

   - Тебя надули, приятель! И как еще! Ведь беглецам покровительствуют все цветные канальи Алжира. Меня тоже надул один туарег, и я только потерял из-за этого всех лошадей первого взвода.

   - Эти кабилы никогда не слыхали о мавре Хасси аль-Биаке или его дочери, - сказал Рибо.

   - Они обманщики, милый.

   - Не всегда.

   - Ну, и что же тебе рассказали твои кабилы? - с усмешкой спросил Бассо.

   - Что они встретили два дня тому назад в западной части пустыни кучку людей, состоявшую из двух белых, женщины, двух мавров и старого негра.

   - Сто тысяч хвостов дьявола! - воскликнул Бассо, весь просиявший. - Это они тебе рассказали?

   - Да, приятель.

   - Значит, это были они!

   - И мне так кажется.

   - Пять человек: четверо мужчин и одна женщина! Афза, граф, тосканец, Хасси и его слуга. Кровь сатаны! В этот раз мы их поймаем. Твоя лошадь в хорошем состоянии?

   - Я берег ее, сколько мог, и она лучшая из всех лошадей бледа.

   - В полночь я велю седлать, и мы отправимся на запад, под цепью гор. Если они не успели пройти пустыню, мы поймаем их и представим вахмистру перевязанными, как колбасы. У меня старый счет с графом.

   - Что он тебе сделал?

   - Это он подтолкнул Штейнера на самоубийство. Мне это говорили многие солдаты.

   - Одной канальей меньше, - сказал Рибо, пожимая плечами.

   - Штейнер был пугалом бледа.

   - Можно сделать то же самое.

   - Мы так не сумеем.

   - Так лучше пойдем, друг, атаковать ужин, который приготовили нам спаги.

   - Суп алжирского лагеря! Надеюсь, что в нем найдется хоть какая-нибудь саранча. К счастью, мы нашли полянку с луком, которую и обобрали.

   Спаги уже наполнили чашки двух сержантов; суп имел успех, так как вместо того, чтобы сварить в нем полдюжины саранчи или хвост змеи, повара бросили туда килограмма два лягушек, собранных в ближайшей луже.

   Конечно, храбрые солдаты, с их железными желудками и феноменальным аппетитом, не подумали снять с лягушек кожу или отрезать головы: они бросили их живыми в котел и забавлялись их прыжками в горячей воде. Что поделаешь! Мало развлечений в бесконечной равнине!

   Покончив с супом, все бросились в палатки, чтобы приготовиться к отъезду в полночь.

   Полагая, что поблизости в пустыне никого нет, они даже не выставили часовых.

   Пять-шесть часов покоя, и лошади и люди поднялись на ноги. Все двенадцать человек были в седлах, горя нетерпением нагнать беглецов, что для спаги означало получение премии и права на отпуск.

   Скачка началась с большим оживлением. Предводительствовал отрядом Рибо, в качестве старшего сержанта, и заботился только о том, чтобы удалить спаги от пути, которым должны были следовать беглецы, добираясь до Атласа.

   Эта поездка продолжались несколько дней; результат был единственный - окончательное переутомление лошадей, и кто знает, до каких бы пор это продолжалось, если б не случилось происшествия, совершенно неожиданного для Рибо.

   Они остановились милях в пятидесяти от куббы, когда увидели бедуина, ехавшего на покрытом потом и пеной верблюде.

   Прибытие этого сына пустыни приветствовали громким "ура", так как ожидали от него вестей, которые так хотел скрыть Рибо.

   - Что тут делают франджи? - спросил дикий обитатель Нижнего Алжира, соскочив с седла. - Где вы ищете людей, бежавших из бледа?

   - Тысяча чертей! - закричал Бассо, куривший свою последнюю трубку. - Магомет или самум принес тебя? Будь ты благословен, хотя твоя морда черна, как у Вельзевула!

   Все столпились около бедуина, ожидая вестей о беглецах. Один Рибо не казался довольным его неожиданным появлением.

   - Что ты скажешь о беглецах? - спросил Бассо, бросая трубку, оказавшуюся без табака. - Откуда ты? Кто тебе говорил о них?

   - Пять дней тому назад мы были в бледе, и нам сказали, что оттуда бежали двое франджи и что мы можем получить награду за их поимку.

   - О последнем мы еще поговорим, - сказал сержант. - Какие же известия о беглецах? Их видели?

   - Они идут с караваном моего хозяина, - ответил бедуин.

   - Кто твой хозяин?

   - Аль-Мадар.

   - Мне кажется, я знаю его, - сказал Бассо. - Куда направляется твой хозяин?

   - К деревням кабилов. У нас много товаров для продажи там.

   - Кто еще с двумя франджи?

   - Два мавра, красивая женщина и старый негр.

   - Клянусь рогами Вельзевула, это они! Слышал, Рибо? А мы, дураки, ищем их в противоположной стороне! Я говорил тебе, что твои два кабила надули тебя!

   - Может быть! - ответил сержант, недовольный оборотом, который принимало дело. - Но ведь и на этого бедуина трудно положиться. Мне кажется, вокруг нас соткали какую-то паутину, заставляя нас мчаться от запада к востоку, пока мы окончательно не загубим лошадей.

   - Но ведь это бедуины, душа моя!

   - Им тоже нельзя верить! За цехин они продали бы и гроб Магомета.

   - А я верю этому человеку, - сказал Бассо, - он мне не кажется обманщиком, и я намерен"

   - Что делать? - иронически спросил Рибо.

   - Возвратиться на восток и взять каналий.

   - А если я не согласен?

   - Ты? По какому праву?

   - Ты бы должен помнить, что я старше тебя по должности и что командование принадлежит мне. А также, что я приехал из бледа с особыми приказаниями от вахмистра.

   - Сто тысяч хвостов дьявола! - гневно закричал Бассо.

   - Хотя бы и двести тысяч, мне до этого нет дела, - твердо произнес Рибо. - Я исполняю свой долг и больше ничего.

   - Мне доверили спаги!

   - Прекрасно, но теперь я буду вести их в путь, куда я хочу.

   - Ты злоупотребляешь нашей беспомощностью.

   - Я исполняю свой долг.

   - Мы разрешим этот спор в бледе, не правда ли, дружок? - сказал Бассо со стиснутыми зубами, бледный от ярости.

   - На саблях или на пистолетах, - ответил совершенно спокойно Рибо. - Провинциальное дворянство хотя и мелкое, но умеет сражаться и умирать.

   - Хорошо дворянство, затерянное в Африке! Где твой золотой герб? На дне Луары, Гаронны или, как у этого собаки-магната, в Дунае?

   - Мы поговорим об этом в тот день, когда я пущу тебе пулю в лоб, а теперь изволь слушаться, таков приказ.

   Обернувшись к бедуину, который был равнодушным свидетелем спора, Рибо сказал ему:

   - Уходи. Мы не нуждаемся в твоих вестях.

   - А хозяин...

   - Вернись к твоему хозяину и не беспокойся о нас.

   Бедуин понял, что для него дует недобрый ветер, и, сев на своего верблюда, удалился по направлению к востоку.

   - Отдых до утра, - сказал Рибо спаги, - нашим лошадям необходимо передохнуть, а блед слишком далеко от нас.

   Измученные всадники не замедлили залезть в свои палатки в надежде хорошо выспаться, но не прошло и двух часов, как они были разбужены раздавшимся вблизи от лагеря выстрелом.

   Сержанты первые с саблями и пистолетами в руках бросились вперед, думая, что какое-нибудь племя пустыни нападает на них.

   Вместо того они с удивлением увидели перед собой другого бедуина на верховом верблюде.

   - Вот как! - воскликнул Бассо. - Еще один сын пустыни! Что этот нам расскажет? Открой глаза, Рибо, так как, мне кажется, ты сделал большую ошибку, прогнав первого, как собаку.

   Провансалец почесал свой лоб, и лицо его омрачилось. Он понял, в какой опасности его друзья.

   Он подошел к уже спешившемуся бедуину и спросил:

   - Кто прислал тебя?

   - Мой хозяин, шейх аль-Мадар.

   - Опять этот аль-Мадар! - воскликнул Бассо. - Дело серьезно.

   - Что тебе надо? - спросил Рибо.

   - Я послан, чтобы предупредить, что бежавшие из бледа франджи идут с нашим караваном.

   - То же сказал нам твой товарищ, бывший здесь часа два тому назад, но я не поверил ему!

   - Напрасно: человек этот говорил правду.

   - Ты сам видел этих франджи?

   - Да.

   - Сколько их?

   - Двое.

   - Сто тысяч дьявольских хвостов! - завопил Бассо. - Уверился ли ты, наконец, дружок, что те два кабила надули тебя? Признайся, по крайней мере!

   - Не торопись, Бассо, - ответил благородный провансалец и, повернувшись вновь к бедуину, спросил его:

   - Кто еще был с франджи?

   - Двое мавров, молодая женщина и негр.

   - Понял? - кричал Бассо.

   - Замолчи, несносный, дай мне спросить Где лагерь твоего хозяина?

   Бедуин задумался на минуту, потом ответил:

   - Милях в пятидесяти отсюда; караван медленно двигается к Атласу.

   - Он еще не достиг гор?

   - Достигнет только через пятьдесят или шестьдесят часов, потому что караван почти исключительно состоит из вьючных верблюдов.

   - В таком случае мы можем отдохнуть до завтра, - сказал Рибо, быстро приняв решение.

   - Отдохнуть! - воскликнул Бассо. - Ты хочешь дать им уйти!

   - А ты хочешь погубить лошадей, - ответил резко Рибо. - Когда они сдохнут, на чем будешь скакать? На своих двоих?

   - Каких кляч дает нам правительство! А требует от нас особенно хорошей службы!

   - Эти бедные животные сделали все возможное. Ну, идите спать, а ты, бедуин, ложись около своего верблюда. Завтра ты поведешь нас.

   Спаги, счастливые перспективой отдыха, опять вошли в палатки. Бассо первый бросился на пол; Рибо же остался снаружи, под предлогом докурить трубку. На самом деле он выкурил несколько трубок, как бы забыв, что в Алжире рано наступает заря.

   Славный провансалец не мог думать об отдыхе, он ломал голову над тем, как спасти графа.

   Он не мог больше вести отряд, куда хотел. Проклятые бедуины испортили весь его план, к тому же Бассо не даст себя провести второй раз. Тут пахло отставкой или еще худшим.

   Вдруг он как будто нашел выход из ужасного положения, перестал курить, медленно вытряс трубку, вытащил кошелек и высыпал на руку его содержимое.

   - Семь золотых, - сказал он, - достаточно, чтобы подкупить двух бедуинов.

   Он обошел палатки, чтобы убедиться, что все спят, особенно страшный Бассо. Услышав громкий храп спаги, он подошел к спавшему около своего верблюда бедуину.

   - Встань, друг, - сказал он шепотом, сильно тряся его.

   - Что ты от меня хочешь, франджи? - спросил сын пустыни.

   - Подними своего верблюда и следуй за мной. Я должен поговорить с тобой и, может быть, угостить тебя золотом.

   Услышав слово "золото", бедуин быстро повиновался. Он погладил своего махари, пошептал ему на ухо, поднял его и последовал за сержантом.

   Шагах в двенадцати от лагеря они остановились.

   - Ты мне поклянешься головой, что те, кто идет с вашим караваном, - франджи? - спросил сержант.

   - Клянусь бородою Пророка.

   - Верю вашей великой клятве. Хочешь заработать две-три золотых монеты?

   Глаза бедуина заблестели вожделением.

   - Я должен убить этих франджи? - спросил дикарь.

   - Оставь в покое этих людей, они - мои друзья. Ты должен сделать одно: сесть на верблюда и вернуться к твоему хозяину.

   - Только? - спросил удивленный бедуин.

   - Ничего больше.

   - Ты шутишь, франджи!

   Рибо вынул из кошелька три золотых и положил их в ладонь сына пустыни, прибавив:

   - Предупреждаю тебя, что, если мои солдаты придут в ваш стан, тебе придется устроить так, чтоб они тебя не увидели.

   - У наших плащей глубокие капюшоны, лицо легко укрыть.

   - Хорошо, поезжай.

   Бедуин спрятал золотые, поднял верблюда и сел в седло.

   - Прощай, франджи, - сказал он. - Я буду тебе другом.

   - Да хранит тебя Аллах! - ответил Рибо.

   Убедившись, что верблюд с человеком исчезли, он вернулся и вытащил из ножен саблю.

   - Мне жаль бедных животных, - прошептал он, - но все средства хороши для достижения цели. Необходимо задержать спаги.

   Еще раз обошел он палатки, прислушиваясь у каждой из них. Солдаты храпели, а Бассо своим храпом изображал расстроенную гармонику.

   - Можно действовать, - пробормотал сержант. - Эта Афза, должно быть, была несчастьем для всех нас!

   Он подавил вздох, взял в руки саблю и пистолет и подошел к лошадям. Бедные, замученные животные спали, прижавшись друг к другу.

   Рибо, твердо держа саблю, перерезал горло трем из них. Раненые животные стали биться и перепутали всех остальных.

   Рибо спрятал свое окровавленное оружие в ножны, сделал два выстрела в воздух и громко закричал:

   - К оружию, к оружию! Предательство!

   Спаги, мгновенно разбуженные, выскочили из палаток, хватаясь за ружья.

   Все кричали, все спрашивали:

   - Что случилось?

   - Где предатели?

   - Кто стрелял?

   - Сержант Рибо!

   Бассо выскочил один из первых, поминая тысячи хвостов дьявола.

   - Рибо, что случилось? - спросил он у сержанта, пистолет которого еще дымился. - Тебе что-нибудь приснилось? Я никого не вижу.

   - А бедуина видишь? - спросил Рибо.

   - Как! Его нет?

   - Он удрал, мой милый.

   - Пусть его пропадает! Мы найдем аль-Мадара без него. Мы его догоним.

   - На каких лошадях?

   - Шкура кривого дьявола! На наших, конечно, - заорал Бассо. - Ты, кажется, с ума сошел!

   - Вот ты иди посмотри, что наделал этот пес бедуин.

   - Рибо, ты меня пугаешь?

   - Я тебе говорю: посмотри на наших лошадей.

   Сержант колебался, испуганный словами, предвещавшими какое-то большое несчастье, потом бросился к животным.

   Целый поток самых ужасных ругательств раздался среди ночи. Бассо рвал на себе волосы.

   - Ах, мошенник! - кричал он, нанося себе удары кулаком по голове. - Убил у нас трех лошадей! Каторжный! А я еще доверял ему! Все, что ли, в заговоре? Кабилы и сенусси, и бедуины - все покровительствуют этому венгерскому псу! А награда исчезает из глаз! Будь ты проклят, хромой черт и все хвосты твои!

   - Я ведь предупреждал тебя, что опасно доверяться этим разбойникам, - сказал Рибо.

   - Не мог я думать, что они уж до такой степени мошенники...

   - А теперь, что нам делать теперь?

   - Меня спрашиваешь? Шкура хромого дьявола! Я хочу догнать аль-Мадара и убедиться собственными глазами, с ним ли граф и тосканец.

   - Как же мы догоним его без трех лошадей?

   - Рано или поздно, а мы доберемся до этого аль-Мадара!

   - Где мы найдем его?

   - Мы поедем вдоль подошвы Атласа.

   - Как хочешь

   - Ты сомневаешься?

   - Я думаю, приятель, что они все время надувают нас.

   - Дело кончится тем, что я застрелю как собаку милого аль-Мадара, если он одурачил меня У меня есть разрешение, а бедуином меньше или больше, это не важно. Ну, ребята, убирайте палатки и садитесь по двое на самых крепких лошадей. Едем!

  

   - Мошенник!

   - Я мошенник?

   - Негодяй бедуин!

   - Это слишком!

   - Ты преступил правила гостеприимства сынов пустыни, ты - сын бешеной собаки!

   - Если ты не перестанешь, франджи, я с тебя сдеру шкуру. В моей власти тридцать послушных людей.

   - Хоть бы у тебя, паршивый турка, их было сто, мне наплевать!

   - Ты сказал - турка?

   - Голова турки!

   - Кафир, довольно!

   - Нет, едок свинины!

   - Как! Ты смеешь так называть магометанина? Где это ты видел, чтобы я ел свинину? Эта скотина годится только для неверных!

   - Ты ешь ее потихоньку.

   - Кто тебе это сказал?

   - Известно, что бедуины только хвастают, что они мусульмане, а сами едят свинину.

   - Это слишком!

   - А еще едят змей.

   - Довольно!

   - А также саранчу и червяков. Хохот покрыл последние слова.

   Люди аль-Мадара столпились около палатки, к кольям которой были крепко привязаны Энрике, граф и Афза, и потешались над ругательствами, которыми тосканец осыпал предателя

   В то время как граф и Звезда Атласа казались внешне спокойными, почти покорными своей участи, впечатлительный адвокат, напротив, был в ярости из-за того, что его привязали, сделав беспомощным, и источал весь свой лексикон оскорблений в адрес бедуина.

   Граф уговаривал его быть спокойнее, но он продолжал в том же духе.

   - Кончил ты? - кричал аль-Мадар. - Мне пора спать, и я не люблю, чтобы меня беспокоили болтовней.

   - А! Ты думаешь, что ты будешь храпеть спокойно этой ночью, растянувшись на мягком ковре, в то время как мы тут будем стоять связанные? - отвечал Энрике. - Я не дам тебе глаз закрыть ни на минуту!

   - Я могу в конце концов потерять терпение, франджи!

   - А я его уже потерял!

   - Ты не знаешь, на что способен бедуин, когда его выведут из терпения

   -Что еще? Неужели ты, кусок испорченного черного хлеба, осмелишься дотронуться до белого каравая? Ты слишком хвастаешься, мой милый!

   Бедуин бросил на Энрике злобный взгляд и, дотронувшись до своего ятагана, закричал:

   - Я тебе обрежу язык, если ты не замолчишь!

   - А потом что? А где потом будет прятаться великий и грозный аль-Мадар? Не у белых, ибо они дорого заставят тебя заплатить за такую жестокость, хотя бы и совершенную над беглецом из бледа; не у сенусси, покровительством которых мы пользуемся; не у кабилов Атласа - наших друзей. Ты просто осел, великий сын пустыни.

   Аль-Мадар, еще раз выругавшись, отвернулся, говоря:

   - Реви ты, как дикий зверь, а я все же отлично высплюсь.

   Сказав это, он вошел в палатку, и его люди последовали его примеру. Четыре бедуина, вооруженные до зубов, остались сторожить пленных. Сначала тосканец продолжал кричать, но заметив, что никто не слушает его, прекратил свои ругательства.

   - Пора была тебе кончить, - сказал граф, - у тебя язык острый, как ятаган.

   - Которому, однако, не удалось прошибить шкуру этого крокодила, - ответил со смехом Энрике. - Проклятый каторжник! Так предательски обмануть нас! А Хасси? А марабут? Что с ними?

   - Если бы их поймали, - ответил граф, - они были бы здесь с нами. Им, верно, посчастливилось спастись.

   - Что же они не вернулись к нам?

   - Если Хасси свободен, он не оставит нас, но не будет столь безрассуден, чтобы броситься в объятия аль-Мадара. Атлас близко; у марабута много друзей среди горных кабилов, и он пользуется поддержкой сенусси. Эти два человека не будут терять времени. Я надеюсь увидеть их завтра во главе отряда кабилов. Поэтому я довольно спокоен. Наш плен не будет долгим, уверяю тебя.

   - Если не явятся раньше спаги!

   - Вот это было бы горе, - сказал граф. - Если бы Рибо удалось удержать их дня на два, наши несчастья были бы кончены, потому что Атлас уже близок!

   - В таком случае и мы можем отдохнуть, в надежде что завтра увидим тридцать отсеченных бедуинских голов.

   Они попросили сторожей немного отпустить веревки, чтобы можно было лечь, на что те сейчас же согласились; один из них даже предложил Афзе какой-то коврик.

   Ночь прошла спокойнее, чем ожидали пленники. Не явился ни один спаги, но также и ни один кабил. Стало быть, Хасси не мог в продолжение ночи достигнуть деревень кабилов? Это был вопрос, который задавали себе трое несчастных узников. Они не подозревали, что с друзьями случилось несчастье, что мавр и марабут сидели без движения в зыбучих песках, готовых поглотить их, если бы они покинули два спасительных ящика, поддерживающих верблюда.

   Солнце уже взошло, когда Энрике, внимательно следивший за всем, что происходило в лагере, заметил в нем оживленное движение. Тревожные крики раздавались на западной стороне лагеря, и группы людей бросились бежать в ту сторону, между тем как другие торопились навьючивать верблюдов, которых при караване было достаточное количество.

   - Слушай, - сказал Энрике. - Есть что-то новое!

   Дрожь пробежала по лицу мадьяра, и взгляд его с тревогой обратился на Афзу, все время выказывавшую необычайное спокойствие.

   - Ты слышал, граф? - спросил Энрике.

   - Да, слышал и не посмел ответить сразу. Наши избавители не придут с этой стороны, но внезапно спустятся с гор.

   - Стало быть, это спаги?

   - Подождем немного, не станем спешить со своими заключениями. Граф обратился к сторожевым бедуинам, вставшим и внимательно вглядывавшимся в горизонт, заслоняя глаза рукой от солнца.

   - Кто там идет? - спросил их граф. - Франджи?

   - Нет, - ответил один из бедуинов. - Видны две темные точки, - вероятно, махари. Должно быть, друзья возвращаются в лагерь.

   - Откуда?

   - Это мог бы сказать только начальник.

   - Не верю ничему, что говорят эти негодяи, - сказал тосканец. - К счастью, у нас самих есть глаза.

   Сторожевой бедуин не ошибся: через несколько минут к лагерю подъехали два махари, все вспотевшие и с трудом переводившие дух. На них вернулись два бедуина, отправленные на поиски спаги и съехавшиеся на обратном пути.

   Аль-Мадар тотчас же принял их в своей палатке, надеясь, что они привезли известие о французах, которое поможет ему получить награду, не возвращаясь в блед.

   - Вы догнали их? - спросил он.

   - Да, - ответил получивший золотую монету от Рибо, - и можем прибавить, что они едут сюда, потому что мне удалось рассмотреть их в то время, как они в кустах снимали свои палатки. Однако я заметил одну вещь, которая меня беспокоит.

   - Говори скорей.

   - Когда я с ними расстался, все были на конях; когда же увидал их едущими перед собой - у троих лошадей не было.

   - Они пали от утомления.

   - Нет. Пропустив их мимо, я вернулся на место их стоянки и увидел трех лошадей в луже крови. Кто-то зарезал их.

   - Что же ты думаешь по этому поводу? - спросил аль-Мадар с нетерпеливым движением.

   - Если ты не пошлешь им навстречу махари, то тебе придется ждать очень долго.

   - Сколько их?

   - Четырнадцать.

   - У нас хватило бы скакунов для всех. Мне самому хочется поскорей добраться до Атласа и избавиться от этих людей.

   Он позвал своего помощника и отдал ему несколько приказаний.

   Через десять минут два бедуина выехали из лагеря с шестнадцатью вполне оседланными верблюдами-бегунами, направляясь на восток.

   Этот отъезд, конечно, не укрылся от пленников.

   - Они поехали навстречу спаги! - воскликнул тосканец, у которого сердце екнуло. - А папаша Хасси и марабут пропали. Если через двенадцать часов их не будет здесь, нас повезут в блед, и тогда нас не спасут ни кабилы, ни сенусси. Дело идет к концу, не правда ли, граф?

   Мадьяр подошел к Афзе, насколько ему позволили веревки.

   - Звезда Атласа не испугается смерти? - спросил он взволнованным голосом.

   - Нет, господин, - спокойно ответила Афза. - Если мне дадут умереть рядом с тобой, я без страха буду смотреть на ружья солдат, направленные против нас. Мне только тяжело уйти из жизни, не увидавшись с отцом. Жизнь моя принадлежит тебе. Если тебя убьют, и я хочу пасть рядом с тобой.

   День тянулся без конца для несчастных, привязанных в палатке, откуда они не могли видеть происходившего в лагере. Энрике по временам начинал бранить бедуина, но не в глаза, так как тот был настолько благоразумен, что весь день не показывался. Он был уверен в своей удаче и не желал попусту портить себе кровь.

   Было уже довольно поздно, и ничто не нарушало спокойствия в лагере, как около десяти часов, в то время, когда багровая луна восходила над Атласской цепью, пленники услыхали вдали хорошо знакомый рожок.

   Энрике, крепко связанный, с трудом приподнялся.

   - Спаги! - воскликнул он