Хаггард Генри Райдер - Аэша

алликрат?

   - Так, - отвечал Лео.

   - Жрецы и жрицы Гезеи, вы знаете, что издревле жрица, занимающая мое место, имела право избрать себе мужа. Не правда ли?

   - Да, Гезея, - послышались голоса.

   Аэша трижды поклонилась Лео и, встав перед ним на колени, спросила:

   - Скажи перед всеми собравшимися здесь, признаешь ли ты меня своей нареченной невестой?

   - Да, и навсегда! - сказал глубоко потрясенный Лео.

   Аэша встала, уронила систрум и протянула руки навстречу Лео. Лео склонился и хотел поцеловать ее в губы, но тут я заметил, что он побледнел, а свет лучезарного лица Аэши позолотил его белокурые волосы. Я видел, что Лео задрожал и пошатнулся. Заметила это, должно быть, и Аэша, потому что раньше, чем уста их успели слиться в поцелуе, она отстранила его, и личико ее на мгновение затуманилось. Она выскользнула из его объятий, но поддержала его рукой, пока к нему не вернулось самообладание. Тут Орос вручил ей ее скипетр.

   - О, мой возлюбленный! - воскликнула Аэша. - Сядь рядом со мной на престоле и прими поклонение твоих жрецов.

   - Я только человек, - протестовал Лео, - и никто не должен мне поклоняться. Сам же я поклоняюсь на земле одной тебе!

   Жрецы и жрицы удивленно перешептывались. Аэша на минуту смутилась, но быстро нашлась:

   - Хорошо, я довольствуюсь этим. Мне - твое поклонение, тебе - только свадебная песнь.

   Лео не нашел ничего более возразить и занял место на троне. Если и было в происходившей церемонии что-либо языческое, Аэша сумела сгладить это или отменить, и вскоре, слушая дивное пение, мы забыли обо всем на свете.

   Пели на каком-то священном, незнакомом нам языке, и слов гимна мы понять не могли, но смысл его был нам ясен. Но вот мелодия внезапно оборвалась. По мановению скипетра Аэши жрецы и жрицы удалились, но издали еще доносилась тихая, словно колыбельная, песнь.

   Мы оставались одни. Только Панава и Орос не покинули свою госпожу. Аэша словно очнулась ото сна.

   - Прекрасная песнь, не правда ли? - сказала она. - И очень древняя. Ее пели в Бебите, в Египте на свадебном празднестве Изиды и Озириса. Мне кажется, что в музыке сильнее всего звучит голос вечности. Слова меняются, но мелодия остается прежней. Как мне называть тебя, мой возлюбленный? Калликратом или...

   - Называй меня Лео, Аэша. Так окрестили меня в единственной жизни, которую я помню. К тому же этот Калликрат был, кажется, не особенно счастлив; он не принес счастья и женщинам, судьба которых переплелась с его судьбой. Довольно с меня Калликрата, каким он был в пещере Кор.

   - Помню, ты лежал, а я пела тебе песнь о прошедшем и будущем. Песня была арабская. Ты не забыл арабского языка?

   - Нет.

   - Будем же говорить по-арабски. Я люблю этот язык; на нем говорила со мной в детстве мать. Однако, оставь меня ненадолго, меня ждут!

   Мы ушли, оставив Аэшу, как мы думали, принимать поздравления от вождей некоторых горных племен.

  

  

   Прошел и час, и два. Лео начал терять терпение.

   - Отчего Аэша не идет? - говорил он. - Я хочу ее видеть. Я не могу без нее. Меня что-то влечет туда.

   И узнав от Ороса, что она еще в храме, пошел к ней. Я колебался, идти ли мне с ним, но побоялся, что он не найдет дороги, и пошел. Дойдя до храма, мы встали далеко у двери; нас не было видно, но мы все видели. Аэша по-прежнему сидела на троне, но, о! как страшна была она в своем величии смерти. Синеватое пламя освещало гордое, нечеловеческое лицо; глаза ее горели, как драгоценные камни. Точно Царица Смерти принимала поклонение теней. Вот перед ней встала на колени чья-то темная фигура, за нею вторая, там третья, еще, еще и еще. Все они кланяются, а она отвечает, наклоняя голову и скипетр. Звенели колокольчики систрума. Губы Аэши что-то шептали, но мы не слышали слов. Это духи поклонялись ей.

   Схватив друг друга за руки, мы с Лео отступили к двери, она подалась, и теми же галереями и переходами мы вернулись к себе.

   - Кто она? - спросил Лео. - Ангел?

   - Да, что-то в этом роде, - отвечал я, думая про себя, что ангелы бывают разные.

   - А что делали там эти тени? - продолжал он.

   - Приветствовали ее, должно быть, с превращением. Но, может быть, то были не тени, а переодетые жрецы.

   Лео только пожал плечами.

   Между тем пришел Орос и сказал, что Гезея ждет нас в своих покоях. Мы застали Аэшу несколько утомленной. Панава сняла с нее царскую мантию. Аэша протянула Лео руку и не без страха заглянула ему в глаза.

   Она села за стол и пригласила нас занять места напротив. Ужин был простой: мы ели яйца и холодную дичь, она - молоко, хлеб и ягоды.

   Лео сбросил с себя пурпурную мантию и отложил в сторону скипетр, который дал ему Орос. Аэша улыбнулась, заметив, что он мало чтит священные символы.

   - Очень мало, - сказал Лео. - Аэша, я не понимаю твоей религии, я знаю только свою и даже ради тебя не приму участия в том, что считаю идолопоклонством.

   - Твоя воля - моя воля, - мягко сказала Аэша. - Трудно будет подчас объяснить твое отсутствие во время церемоний в храме; но ты вправе держаться своей веры, которая в то же время и моя. Ведь все великие религии в сущности одинаковы. Чему учила религия египтян, которая теперь перешла к нам? Что одна великая, добрая Сила управляет вселенной, что добрые унаследуют вечную жизнь, злые же вечную смерть, что людей будут судить сообразно их делам и поступкам, что настоящая жизнь не здесь, а за гробом, там, где не будет больше печали. Ведь и ты веришь всему этому?

   - Да, Аэша; но ведь твоя богиня - Гезея или Изида. Мы слышали, ты ей молилась. Кто она?

   - Это не божество, а душа Природы, дух, скрытый во всем живом, всемирное Материнство; в нем скрыты тайны земной жизни и знания.

   - Зачем же она преследует своих поклонников, наказуя их смертью, как преследовала тебя?

   - Разве твоя религия, - продолжала Аэша, облокотившись о стол, - не говорит то же о добром и злом божествах? Скажи, не слышал ли ты, Лео, будто иногда слабые духом люди продают за земные блага свою душу злому началу, за что потом расплачиваются ужасными страданиями? Что бы ты сказал, если бы была на свете такая женщина, которая жаждет красоты, жизни, знания и любви...

   - Продала душу свою злому духу, Сету? Уж не хочешь ли ты сказать, Аэша, что эта женщина - ты? - с ужасом воскликнул Лео.

   - А если бы и так? - спросила она, тоже вставая.

   - Если так, если так, - хрипло сказал он, - я думаю, нам было бы лучше не встречаться!

   - Ах! - с болью простонала она, точно ей повернули нож в сердце. - Не хочешь ли ты вернуться к Афине? Но нет, ты уже не можешь уйти от меня. Мне дана власть над всеми, кого я поразила. Впрочем, ты не помнишь прошлого. Но нет, ты мне не нужен мертвый, ты мне нужен живой. Взгляни, как я хороша, - она наклонилась к нему своим стройным станом, глаза ее влекли его к себе, - что же ты не уходишь? Ты, кажется, не думаешь бежать, а приближаешься ко мне? Однако, не хочу обольщать тебя. Ступай, если хочешь, Лео. Иди, мой возлюбленный, оставь меня одну с моими грешными мыслями. Афина приютит тебя до весны, а там ты перейдешь горы и вернешься к обычным радостям земной жизни. Сейчас я закроюсь покрывалом, чтобы не соблазнять тебя.

   Она закутала голову покрывалом и вдруг спросила:

   - Зачем вы с Холли вернулись в храм, хотя я просила оставить меня одну?

   - Мы искали тебя.

   - И увидали больше, чем хотели? Что же, я допустила вас и спасла от смерти, которую заслужили бы за такую дерзость другие.

   - Что это за существа поклонялись тебе в храме? - строго спросил Лео.

   - Я царствовала и правила во многих странах, Лео; может быть, это мои бывшие слуги пришли приветствовать меня. Возможно также, что эти тени были такой же игрой твоего воображения, как образы, которые я вызвала в огне, желая испытать твою силу и постоянство. Знай же, Лео Винцей, что все, что мы видим - обман зрения. Ни прошлого, ни будущего нет, есть только вечность. Я, Аэша, - лишь призрак, который кажется тебе то безобразным, то прекрасным. Когда ты улыбаешься, я переливаюсь тысячами цветов, когда ты грустен, я становлюсь мрачна. Вспомни отвратительное, морщинистое существо там, на скале: это - я, беги от меня. Прекрасная, но со злой душой - это тоже я. Если хочешь, бери меня такой. Теперь ты знаешь истину, Лео. Откажись от меня навсегда - и ты спасешься. Или прижми, о, крепко прижми меня к сердцу, и за мою любовь, за мои поцелуи возьми на себя мой грех. Молчи, Холли, пусть он сам решит.

   Я думал, что Лео направился к двери, но он просто прошелся по комнате и, несмотря на внутреннее волнение, спокойно сказал:

   - Я не оставил тебя, Аэша, когда увидел тебя старой. Теперь ты мне открыла тайну своей души; я узнал, что ты царица каких-то духов, добрых или злых, и я не оставлю тебя. Пусть грех твой будет моим. Я уже чувствую его гнет на душе и знаю, что меня ждет кара, но все равно, я понесу ее за тебя и буду счастлив.

   Аэша открыла лицо. Она не сразу пришла в себя от удивления, потом с плачем упала к его ногам. Лео поднял ее и посадил в кресло.

   - Ты не знаешь, что ты сделал, - сказала, наконец, Аэша. - Пусть все, что видел ты на Горе и в храме, - лишь ночные видения, а рассказ о гневе богини - пустая басня. Верно, однако, что я согрешила ради тебя и ужасной ценой купила красоту, чтобы удержать тебя. Расплата - ужасна. Но ты меня спас. Тебя не остановили ни безлюдные песчаные степи, ни ледники, ни горный поток и, преодолев все препятствия, ты выдержал твердо три испытания. Тебя не привлекли чары Афины, ты не отвернулся от меня, увидев меня безобразной, и, наконец, не отверг меня и сегодня, хотя узнал преступность моей души. Два первые испытания - испытания плоти, третье - испытание духа. Вчера твоя верная любовь возвратила мне телесную красоту, сегодня ты освободил мою душу из страшных оков Судьбы. Я обязана тебе своим освобождением, хотя, может быть, тебе придется страдать...

   - Значит, я буду страдать, - сказал Лео спокойно. - Если мне удалось освободить тебя, я считаю, что жил и умру не напрасно. Однако, скажи, Аэша, как это ты изменилась там, на утесе?

   - Я исчезла в огне и в огне явилась. Может быть, пламя поглотит когда-нибудь нас обоих. А, впрочем, возможно, что я все та же, и тебе только показалось, будто я изменилась. Не спрашивай больше.

   - Позволь еще один вопрос, Аэша. Сегодня было наше обручение, когда же будешь ты моей женой?

   - Ах, не теперь, не теперь! - дрожащим голосом торопливо сказала она. - Подожди несколько месяцев, год, будь пока другом.

   - Отчего? - разочарованно спросил Лео. - Я долго ждал, Аэша. - Я старею. Жизнь коротка и, может быть, близок ее конец.

   - К чему эти слова! - сердито топнула ножкой Аэша. - Но ты прав, ты не защищен от жала времени и всякого рода несчастий. О! Это было бы ужасно, если бы ты опять умер и оставил меня.

   - Дай мне свое бессмертие, Аэша!

   - Я охотно поменялась бы с тобой. О, жалкие смертные, что завидуете нашему бессмертию! Жизнь на земле - это ад, уходя из него, душа возвращается к миру. Жить вечно на земле, видеть, как умирают наши близкие, не имея надежды последовать за ними, видеть, как они возрождаются, но не узнают нас и снова терять их - ужасно. Неужели, Лео, ты хотел бы такой жизни?

   - Если мы будем делить ее вместе!.. Бессмертие тяжело в одиночестве. Вдвоем все эти скорби мы превратим в радости.

   - Хорошо, - сказала Аэша, - когда придет весна и растает снег, мы пойдем с тобой в Ливию. Там ты выкупаешься в Источнике Жизни. Потом я стану твоей женой.

   Лео стал уговаривать ее сначала обвенчаться и путешествовать после свадьбы, но она сказала: нет, нет, и нет, и словно боясь, что сама не устоит перед его просьбами, стала прощаться с нами.

   - Почему она откладывает свадьбу? - спросил Лео, когда мы вернулись к себе.

   - Она боится, - отвечал я.

   Наблюдая за Аэшей в последующие дни, я убедился, что женщина она или дух, но не было на свете существа несчастнее ее. Ее постоянно преследовал страх за будущее, предвидеть которое, несмотря на свое бессмертие, она не могла. Опасалась она и Афины. Соперница была побеждена, но Аэша боялась, что рано или поздно все изменится.

   Что касается Лео, то видеть постоянно Аэшу и не сметь даже поцеловать ее, сознавать, кроме того, что так будет продолжаться еще года два, - было для него тяжело: он похудел, потерял сон и аппетит. Он умолял Аэшу переменить свое решение и стать его женой, но она оставалась непоколебимой.

   Кроме одного этого, все другие желания Лео исполнялись. Его не заставляли участвовать в религиозных церемониях, хотя, следует заметить, что культ Гезеи сам по себе чист и невинен. Это было древнее поклонение египтян Озирису и Изиде, имеющее что-то общее со средне-азиатским учением о переселении и перевоплощении душ и о возможности чистотой жизни и мысли приблизиться к божеству.

   Жрецы служили Гезее, как представительнице Божества, в остальном же жили тихо и творили добрые дела; имели больницы, а в зимние холода нередко кормили горцев. Втайне они, правда, вздыхали о потерянной власти над Калуном.

   Видя, что привыкшему к движению на воздухе Лео вредно оставаться все время в комнате, Аэша стала настаивать, чтобы он ходил на охоту на горных коз и каменных козлов. Лео стал охотиться под охраной некоторых вождей горных племен. Недавно выздоровевшая рука не позволяла мне резких движений, и я редко сопровождал Лео, чаще оставался дома.

   Раз мы сидели с Аэшей в саду. Она задумчиво глядела на снежные вершины гор. Вдруг заволновалась и указала куда-то вдаль. Но я ничего не видел, кроме снега.

   - Неужели ты не видишь, что Лео в опасности? - воскликнула она. - Впрочем, я забыла, что ты не можешь видеть. Смотри же! - и она положила руку на мой лоб. Мне показалось, что от этой руки мне передался электрический ток, и я увидел перед собой Лео, боровшегося с огромным леопардом. Другие охотники толпились вокруг и ждали момента, чтобы убить леопарда, не задев Лео. Наконец, Лео удалось нанести животному смертельный удар, и оно упало, окрасив снег кровью. Лео встал, смеясь и показывая свое разорванное платье, а один из спутников тотчас подошел и начал перевязывать ему раны. Видение быстро исчезло. Аэша тяжело упала мне на плечо и заплакала, как обыкновенная женщина.

   - Одна опасность миновала, - всхлипывала она, - но сколько еще впереди!.. Долго ли сможет выносить это мучение мое бедное сердце! Вот так, Холли, страдаю я уже много лет.

   Потом она разразилась угрозами против вождя и других охотников и послала навстречу Лео носилки. Через четыре часа Лео вернулся; на носилках несли шкуру леопарда и убитую дичь. Аэша бросилась к Лео и осыпала его упреками за неосторожность.

   - Как ты узнала о случившемся? - удивился он.

   - Я видела все.

   - Не выходя из храма? Значит, опять волшебство? Мне надоело это! - рассердился Лео. - Неужели же я не могу остаться хоть ненадолго один?

   Между тем появился Орос.

   - Что тебе надо, Орос? - спросила Аэша жреца.

   - Гезея, лазутчики пришли с важной вестью. Жители Калуна пострадали от засухи. Поля дали плохой урожай. Причиной засухи народ считает двух чужеземцев, которые прошли через их страну к тебе в горы. Ханша тоже страшно разгневана. Она собрала два войска - в сорок и двадцать тысяч человек. Одно из них, под начальством Симбри, уже наступает. Другое она оставила для защиты Калуна.

   - Эта женщина потеряла рассудок, если хочет померяться со мной силой, - засмеялась Аэша. - Орос, оповести вождей, чтобы через три дня они были готовы выступить с двадцатитысячным войском. Пусть возьмут с собой припасов на две недели. Я поведу войско сама.

  

  

   На следующий день в храме произошло важное священнодействие - освящение войны, на которое мы с Лео не пошли. Вечер Аэша, как всегда, провела с нами за ужином.

   - Сегодня я была оракулом, - сказала она нам. - Ко мне приходили люди из Калуна спрашивать, кто из них будет убит и кто вернется с войны с почестями, а я не знала и старалась отвечать, играя словами так, чтобы можно было истолковать ответ мой по-разному. Я знаю прошлое и настоящее, но будущее для меня - черная стена, за которую я не могу проникнуть.

   Она пробовала также убедить Лео остаться в храме, обещая остаться с ним сама, меня же с Оросом послать командовать войском. Лео был по натуре враг всякого кровопролития, но тут он возмутился: сидеть дома, когда меня пошлют на поле битвы, казалось ему нелепым.

   - Ну так иди, - сказала Аэша, - но если что случится, ты сам и отвечай. Впрочем, нет, милый, пусть ответ падет на мою голову!

   От грусти Аэша внезапно перешла к веселью, смеялась как ребенок, рассказывала нам анекдоты из прошлого о людях, которых мы совсем не знали или имена которых встречали лишь в истории; с юмором говорила она об их любви и ненависти, силе и маленьких слабостях, тщеславии и погоне за призраками земного счастья.

   Мало-помалу она перешла на свою жизнь и стала рассказывать о себе, о том, как она искала истину, изучала разные религии и отвергла их все, как проповедывала в Иерусалиме, за что ее книжники побили камнями. Тогда она бежала в Аравию, но и родной народ изгнал ее, и она поселилась в Египте при дворе фараона. Там жил известный маг - не то обманщик, не то провидец. Он научил ее своему искусству, но она превзошла его, и он сам стал ей повиноваться. Потом вдруг Аэша стала рассказывать о том, что было в Египте, в Коре: Лео, в то время Калликрат, пришел туда с Аменартой, которую Аэша знала еще на родине и ненавидела.

   - Была тихая ночь, - рассказывала Аэша. - Мы сидели втроем вот так, как теперь; на твоем месте, Холли, сидела дарственная Аменарта. Она была красивая женщина, красивее меня, пока я не выкупалась в источнике Жизни... Что тебе нужно, Орос? Не можешь ни на час оставить меня в покое!

   - Письмо от ханши Афины Гезее, - поклонился жрец.

   - Сорви печать и читай, - беззаботно сказала Аэша. - Может быть, она раскаялась в своем безумии.

   Орос начал:

   "Гезее в храм на Горе, известной на земле под именем Аэши, в подзвездном же мире называемой Упавшая звезда...

   Приветствую тебя, Аэша. Ты очень стара и много знаний унаследовала от прошлых столетий. Украсив себя ими, ты ослепляешь ими людей. Не достает тебе одного: дара предвидения. Знай же, Аэша, что я и мой дядя, великий провидец, прочитали в книге звезд об исходе войны: меня ожидает смерть, - и я этому рада, - тебя - копье, брошенное твоей рукой. Страна же Калун будет разорена и потоплена тобой в крови.

   Ханша Калуна Афина".

   Аэша выслушала, не дрогнув.

   - Скажи посланному, - гордо сказала она Оросу, - что отвечу, когда встречусь сама лицом к лицу с Афиной во дворце Калуна. Ступай, жрец, и не тревожь меня больше.

   Когда Орос удалился, Аэша продолжала, обращаясь к нам:

   - Афина предрекает зло, как когда-то предсказала его Аменарта. Афина - та же Аменарта. Пусть же падет на меня копье, я не страшусь, потому что знаю, что в конце концов восторжествую. Может быть, цель ханши - устрашить меня ложью. Но если и правда то, что она прочитала, все равно - ничто не может разрушить связывающих нас с тобой уз. Прощай, Лео! Завтра рано утром мы должны выступить.

  

   Утром мы вышли во главе войск диких горных племен. Впереди ехали разведчики, затем конница, за ней пехота. Аэша скакала на красивом белом коне, Лео - на гнедом покойного хана. Я тоже ехал верхом. Нас окружала гвардия телохранителей. Нам было легко и весело. При свете солнца исчезли злые предчувствия, которые угнетали нас в мрачных пещерах. Бряцание оружия и мерный шаг войска щекотали нервы и приподнимали настроение.

   Разведчики добыли "языка" из подданных ханши. Пленник сказал, что Афина не собирается наступать, а будет ждать армию Аэши в долине, дав ей переправиться вброд через реку. Очевидно, Афина обладала военным талантом и рассуждала правильно. Вечером мы спустились со склона горы в долину, где встали лагерем. Это было недалеко от Долины Смерти. Для Аэши разбили палатку, мы же с Лео расположились у костра под открытым небом. Аэша очень сердилась, что для нас не взяли тоже палатки, но Лео обиделся на такую излишнюю заботу, и она замолчала. В этот раз мы с Лео ужинали одни, она же сидела с нами, но не ела, потому что не хотела снимать покрывало и показывать народу свое лицо. Она нервничала. На нее напал безотчетный страх. Наконец она сказала, что попробует заснуть, чтобы дать отдохнуть душе. Ее последние слова были:

   - Спите и вы, спите сладко, но не удивляйтесь, если я ночью позову вас обоих к себе: может быть, во сне ко мне придут новые мысли, и я захочу побеседовать с вами раньше, чем мы утром пойдем вперед.

   Мы расстались, и сердце ничего не подсказало нам, как и где мы встретимся снова.

   Мы утомились и спокойно заснули у костра. Я проснулся, услышав, как перекликались часовые. Кто-то, называя пароль, подходил к ним. Наконец над нами склонилась фигура жреца. При свете угасавшего костра лицо его показалось мне знакомым. Он назвал себя, - я уж забыл его имя - и сказал:

   - Орос послал меня за вами обоими. Гезея желает вас видеть.

   Лео, зевая, проворчал, что было бы лучше, если бы Аэша дала нам поспать до утра, и прибавил:

   - Нечего делать, пойдем, Гораций.

   - Гезея приказала вам взять с собой оружие и телохранителей, - сказал жрец.

   - К чему это? Будто нельзя пройти сто ярдов в самом лагере без охраны? - опять заворчал Лео.

   - Гезея пошла из своей палатки в ущелье, где разбросаны кости павших, и обдумывает план наступления, - отвечал жрец.

   - Она с ума сошла, - сказал Лео, - одна в полночь расхаживает по ущелью. Но это на нее похоже.

   Мысленно я согласился с Лео. Я вспомнил также, как Аэша предупреждала, что, может быть, пришлет за нами ночью. Если бы тут была какая-нибудь западня, нам не приказывали бы взять с собой вооруженных людей. Это нас успокоило; мы разбудили своих телохранителей - их было двенадцать, - захватили свои копья и мечи и пошли к Аэше.

   Мы спустились по крутой тропинке в Долину Смерти. Проводник наш, по-видимому, хорошо знал дорогу и шел как к себе домой. Нас удивляло, что Аэша назначила нам свидание в таком странном месте. Но вот вдали показалась закутанная в белое фигура.

   - Это Гезея! - сказал один из наших спутников.

   Фигура поманила нас за собой и пошла вперед, пробираясь среди множества скелетов, многие из которых были наполовину засыпаны песком. Повсюду виднелись голые черепа, ребра, длинные берцовые кости. Я подумал, что, должно быть, в старину вдоль потока шла дорога, по ней двигалось войско и в этом месте произошла жаркая схватка.

   Аэша остановилась. Жрец и наша свита отстали от нас. Лео ушел вперед.

   - Зачем ты пришла ночью в такое место? - услышал я его голос.

   Вместо ответа она широко взмахнула руками, и вот, словно по сигналу, послышалось бряцанье оружия. Я оглянулся и увидел, что все скелеты поднялись со своего песчаного ложа. Мертвая армия воскресла. О, ужас! Скелеты размахивали копьями!

   Я подумал, что Аэше опять пришла фантазия показать нам свою магическую силу, но все-таки испугался. Самый несуеверный человек не мог бы отделаться от чувства страха, если бы, очутившись в полночь на кладбище, увидел вокруг себя встающих из гробов мертвецов в полном вооружении.

   - Что это опять за чертовщина? - сердито воскликнул Лео. Но Аэша не отвечала.

   Я услышал возню и увидел, как духи колют копьями наших обезумевших от ужаса и бросивших оружие телохранителей, убивают их одного за другим.

   - Схватите его, но не причиняйте ему вреда! - приказала Гезея, указывая на Лео, и я узнал голос Афины. Слишком поздно понял я, что мы попали в западню.

   - Измена! - закричал я, но один из скелетов оглушил меня ударом по голове. Я еще видел, как отчаянно сопротивлялся Лео, но потом лишился сознания и упал на песчаное ложе берега.

   Было светло, когда я очнулся. Надо мной склонилось спокойное лицо Ороса. Он влил мне в рот какой-то подкрепляющий, бодрящей напиток. Рядом с ним стояла Аэша.

   - Говори, говори скорее! - грозно восклицала она. - Что с ним случилось? Ты жив, где же Лео?

   В немногих словах я рассказал ей о случившемся. Выслушав, она пошла на место, где лежали убитые телохранители.

   На месте, где Лео боролся с нападавшими на него, валялся его сломанный меч, доставшийся ему от хана Рассена. Тут же лежали трупы двух убитых им воинов: они были одеты в черное, головы их грубо раскрашены белой известью наподобие черепа, на груди были нарисованы белые ребра. Из-за этого они показались нам в темноте скелетами.

   - На такую хитрость могут поддаться только глупцы, - презрительно заметила Аэша. - Но Лео хорошо дрался, - прибавила она, - надеюсь, он не ранен. Клянусь, за каждую каплю его крови они заплатят сотней убитых! Однако сегодня предстоит много дел. Скорее на лошадей и вперед!

   В долине нас уже ожидало войско. Аэша обратилась с речью к вождям:

   - Слуги Гезеи, - сказала она, - мой чужестранный гость, мой нареченный, попал в хитро расставленную засаду и взят ханшей в качестве заложника. Надо спешить освободить его, пока с ним не случилось ничего дурного. Мы идем на войско Афины и должны перейти реку. Сегодня ночью я хочу быть в Калуне. Что ты говоришь, Орос? Что вторая армия ханши охраняет город? Если будет нужно, я ее уничтожу. Не смотри на меня так удивленно. Итак, конница, за мной! Кто отступит в час сражения, найдет смерть в вечном позоре; богатство и почести будут наградой храбрым. Я отдам им цветущую страну Калуна. Вперед!

   В ответ послышались восторженные крики. Дикари радовались предстоящей добыче и верили в оракула, верили Гезее.

   Мы пришли к реке, на противоположном берегу которой виднелись полчища Афины.

   Аэша легко вскочила на коня, которого ей подвел Орос.

   Левое и правое крыло войска уже вошли в реку, и между ними и войском, охранявшим берег, уже началась схватка. В центре перед нами, по пояс в воде, стояли враги с копьями наготове. С гиком понеслись наши всадники им навстречу, но были встречены свежими силами и с потерями трижды отброшены.

   - Им нужен предводитель! - нетерпеливо воскликнула Аэша и поскакала вперед, подняв вверх руки. Я последовал за ней.

   Стрелы и копья затмили солнце. Вокруг нас падали убитые. Но белая одежда Аэши развевалась впереди. С восторженным криком войско шло за ней, и через пять минут мы были на берегу. Завязалась еще более ожесточенная битва, но Аэша не отступала ни на шаг, и ее люди шли за ней или умирали. Мы медленно двигались через ряды неприятеля и, наконец, прорвались. Многие из наших были убиты, многие ранены. В строю осталось лишь тысячи три воинов. Молча мчались мы дальше. Молчала Аэша, молчали ее храбрые воины, только изредка оборачиваясь и указывая копьями на багровое небо.

   Но вот показались передовые посты неприятеля. Послышался смех ожидавшего нас врага. Шелковые знамена повисли в неподвижном воздухе. Вот навстречу вышел парламентер. Аэша остановила свое войско.

   - Слушай, Гезея, что говорит Афина, - начал он. - Любезный тебе чужеземец в ее дворце. Если ты осмелишься дальше наступать, мы уничтожим тебя и твою горсть людей. Если же каким-нибудь чудом ты и победишь, он будет убит. Вернись на свою гору, и ханша подарит тебе мир и пощадит твой народ. Что ответишь ты ханше?

   - Ответа не будет! - прошептала Аэша Оросу, который громко повторил ее слова.

   Я взглянул на Аэшу. Лицо ее было бледно, глаза сверкали, как у львицы.

   - Приготовься заглянуть в пасть ада, Холли, - сказала она мне. - Я хотела пощадить их, но сердце велит мне отбросить всякую жалость, если хочу видеть Лео живым. Они хотят убить его, Холли! Не бойтесь! - воскликнула она, обращаясь к войску. - Вас мало, но с вами идет сила в тысячу тысяч. Следуйте за Гезей, и что бы ни увидели, не бойтесь!

   Войско выстроилось клином; впереди, как белая чайка на темной пучине моря, белела во мраке белая одежда Аэши. Вот из-за тополей с двух сторон с диким криком налетела на нас вражья конница, а с фронта, сверкая копьями, как пенящаяся морская волна, наступала армия. Гибель казалась неминуемой. Аэша сорвала покрывало. Как крылья, развевалось оно над ее головой, а на челе ее загорелась таинственная диадема. Облака собирались над нами все гуще, все ярче сверкала впереди таинственная звезда. Гремели подковы, и вдруг над вершиной горы засияло яркое пламя.

   Чудовищная картина! Впереди в зареве страшного заката мрачно выступили башни Калуна. На небе - мрак затмения. Вокруг - выжженная солнцем равнина, и на ней - наступающее войско Афины.

   Аэша, словно подавая небу сигнал, взмахнула в воздухе своим белым покрывалом. И вот в ответ из пасти этой адской ночи сверкнуло пламя. Гнев Аэши обрушился на сынов Калуна. Она закричала, и наступил такой ужас, какого еще никто не видел и не увидит больше на земле. Страшный вихрь вырывал из земли камни. Лошади и всадники смешались в невообразимом хаосе. Как сорванные бурей листья, люди в смятении кружились, падали друг на друга, лежали грудами, пока не затихали навеки под ударами молний. Черная туча широко простерла на небе свои огненные крылья и пролила над землей огненный ливень. Мрак, ужасный мрак, тревога, гибель, разорение...

   Все успокоилось. Над нами - спокойное вечернее небо. Перед нами - никем не охраняемый мост. За ним - пылающий в огне город. Где же храбрые воины Афины? Про то знают высокие надгробные камни. Наши же воины все уцелели. Они скакали за нами бледные, но невредимые.

   Доехав до середины моста, Аэша повернула коня и в первый раз показала свое лицо народу.

   - Богиня! - раздался возглас. - Поклонитесь богине!

   Аэша повернула коня и поехала дальше по улицам пылающего Калуна ко дворцу.

   Мы въезжали в ворота города, когда заходило солнце. Тихо было на дворе, только вдали завывали собаки смерти. Аэша сошла с лошади и, велев нам с Оросом следовать за ней, вошла в покои. Все точно вымерло. Аэша шла так быстро, что мы едва поспевали за ней. Вот мы по широкой каменной лестнице поднялись на башню, где жил шаман Симбри. Дверь была заперта, но перед Аэшей железные засовы открылись, и массивная дверь распахнулась. В комнате горела лампа. Бледный, со связанными руками, но с гордым, презрительным выражением лица сидел в кресле Леа. Старый шаман занес над ним кинжал и готов был поразить его. На полу лежала с широко раскрытыми глазами мертвая ханша Калуна. Но даже мертвая, она была величественна!

   Шаман выронил из рук кинжал и застыл на месте, словно превратившись в камень. Аэша подняла кинжал и быстро разрезала узы, которыми был связан Лео.

   - Ты успела как раз вовремя, Аэша, - сказал Лео слабым, усталым голосом. - Еще минута, и эта собака, - он указал на шамана, - убил бы меня. Но как закончилось сражение и как ты добралась до города при таком урагане? Слава Богу, Гораций, ты жив.

   - Для многих сражение закончилось смертью, - отвечала Аэша. - Я же прилетела на крыльях ужаса. Скажи, что было с тобой с той минуты, как мы расстались?

   - Меня связали и привезли сюда. Здесь от меня требовали, чтобы я написал тебе, прося отступить, и грозили смертью. Я, конечно, отказался. Потом... - он взглянул на труп ханши, - когда Афина узнала, что войска ее разбиты небесной силой, она пощадила меня, а сама выпила чашу с ядом. После этого старик хотел убить меня, но ты пришла. Пощади его: он ей родственник и любил ее.

   Лео опустился в кресло и впал в какое-то оцепенение. Он согнулся, как старик.

   - Ты устал? - спросила Аэша. - Орос, дай сюда поскорее твое лекарство.

   Старик вытащил из складок своего широкого платья склянку и приложил ее к губам Лео.

   Лекарство было сильное. Через минуту глаза Лео заблестели, щеки покрылись румянцем.

   - Я давно знаю, что твои лекарства хорошо лечат, - сказал он Аэше. - Но я голоден. Можно мне отведать этого? - спросил он, указывая на стол, на котором стояли разные блюда.

   - Да, - позволила Аэша. - Ешь и ты тоже, Холли.

  

  

   Когда мы кончили ужинать, Аэша наклонилась, подняла золотой обруч, упавший с головы ханши, и надела его на голову Лео. Ее звучный грудной голос зазвучал гимном торжеству и силе:

   - Этим ничтожным земным символом венчаю тебя на земное царство. Будь царем! Этим неразрывным кольцом, знаком вечности, дарую тебе бессмертие. Живи, пока стоит мир, и будь его и моим властелином. Дарю тебе этим золотым обручем золотое сокровище знания. Это талисман, который откроет тебе все тайны природы. Победоносно пойдем мы с тобой ее дивными путями, поднимемся до вершины утеса и вступим на престол бессмертия, поддерживаемый двумя столпами - Жизнью и Смертью.

   Аэша отбросила корону, и она упала на грудь Афины.

   - Доволен ли ты этими дарами? - спросила Аэша.

   Лео печально взглянул на нее и покачал головой.

   - Чего же ты еще хочешь? Проси и, клянусь, ты все получишь.

   - Я хочу, чтобы ты исполнила свое давнее обещание. Стань моей супругой, и сейчас же! Забудь свое величие и будь женщиной - моей женой.

   Странно взирала она на Лео. Вдруг она изменилась и словно стала обычным человеком.

   Видно было, как трепетало под туникой ее сердце и грудь томно вздыхала, лицо и очи засветились любовью. Она становилась все лучезарнее, все нежнее. Это была уже не отшельница пещер, не Оракул храма, не Валькирия поля брани, а прекраснейшая, счастливейшая из невест. Она заговорила:

   - Хорошо, я уступаю! Если бы я не знала наверно, Лео, что маленький ручеек твоей жизни впадет в огромный океан моей жизни, я и теперь не уступила бы. Но я вижу, что мы не достигнем берегов Ливии, что ты умрешь по своей вине, а я овдовею, не став твоей женой. Итак, будь что будет! Смерть или жизнь - я их встречу смело. Иди же сюда, Холли, отдай девушку ее супругу!

   Как во сне, соединил я их руки. Я чувствовал, как от ее руки к его руке струится горячими волнами ток.

   С сильным порывом страсти, с криком "супруг мой!" Аэша обвила руками шею Лео, привлекла к себе, так что его золотистые кудри смешались с ее черными волосами, и поцеловала. Так, обнявшись, стояли они, и сияние ее чела мало-помалу перешло и на его лицо. Сквозь белую ткань ее одежды светились прекрасные очертания ее тела. Она оторвалась от него, наконец, с легким счастливым смехом.

   - Второй раз отдаюсь я тебе, Лео Винцей, тогда - в пещерах Кор, сегодня - во дворце Калуна. Будь, что будет, но отныне мы никогда не расстанемся. Пока ты жив, я буду жить с тобой; когда ты умрешь, - если ты должен умереть, - я последую за тобой; ни двери рая, ни врата ада не преградят путь моей любви. Слушай, я спою тебе, и ты узнаешь из моей песни истину, которую я не могла открыть тебе раньше. Ты узнаешь из нее, кто я и кто ты, узнаешь, почему мы любили друг друга, почему ненавидела меня эта женщина. Слушай же, мой возлюбленный, Песню Судьбы!

   Она взглянула вверх, как бы ища вдохновения. Никогда, никогда даже в пещерах Кор не была Аэша так божественно прекрасна, как в этот момент, когда созрела жатва ее любви.

   Вот она запела. Кровь остановилась в моих жилах, дыхание замерло при звуках ее чудного голоса.

   "Света еще не было, и в лоне Молчания спали души людей. Были только мы с тобой..."

   Песнь оборвалась. На лице Аэши отразился ужас. Лео закачался, точно стоял в челне. Он пошатнулся, протянул руки, чтобы обнять ее, и вдруг упал недвижим.

   О! Какой крик вырвался у нее! Тела убитых на равнине должны были содрогнуться от него. За криком последовало молчание...

   Я бросился к Лео.

   Аэша убила его огнем своего поцелуя. Лео лежал мертвый, да, мертвый, на груди мертвой Афины!

   - Кажется, супруг мой покинул меня на время. Я должна спешить к нему! - сказала Аэша, и безнадежная покорность судьбе, с которой не могла бороться даже она, звучала в ее голосе.

   Потом я не помню, что происходило вокруг. Я лишился в Лео друга, сына и чувствовал себя убитым.

   Было утро, когда я проснулся. Долгожданный дождь лил, как из ведра. Аэша сидела около одетого в саван тела Лео и отдавала приказания жрецам и некоторым придворным. Я опять заснул. Вечером Аэша разбудила меня.

   - Вставай, - сказала она, - все готово, поедем!

   Мы поехали в сопровождении тысячи всадников, остальные остались в Калуне. Впереди несли тело Лео, за ним шла Аэша с опущенным покрывалом.

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   Была ночь. На месте, где лежало недавно тело хана, в храме с огненными столпами, перед статуей Матери стоял гроб Лео. Гезея сидела и отдавала приказания жрецам.

   - Я устала, - говорила она, - и уйду от вас отдохнуть в горы, может быть, на год, а, может быть, и на тысячу лет. Орос и Панава, соединитесь брачными узами и управляйте, пока я не вернусь. Жрецы и жрицы Гезеи, я дала вам новые земли, владейте ими умно и кротко. Да будет отныне Гезея в то же время и ханшей Калуна. Жрецы и жрицы древней веры, умейте открывать в ее обрядах внутренний дух религии.

   Указав на меня, Аэша продолжала:

   - Этот человек - мой дорогой гость и друг. Пусть он будет и вашим другом. Пусть живет у вас, а когда растают снега и наступит лето, помогите ему переправиться через пропасть и горы, чтобы с ним ничего не случилось.

   Аэша встала на колени около Лео и молча взглянула в его застывшее в улыбке лицо.

   - Скоро заря, Холли, - продолжала она. - Я прошусь с тобой на короткое время. Позови меня, когда будешь умирать, только не раньше, и я приду к тебе. Не двигайся и не говори, пока не свершится все. Не считай меня побежденной, потому что отныне мое имя Победа! Не думай, что сила Аэши утрачена и судьба ее завершилась; ты знаешь только одну страницу ее жизни. Не думай, что я прежняя грешная и гордая Аэша, которой ты поклонялся и которую боялся. Моя душа возродилась любовью и жертвой Лео. Как вначале, наши души снова слились в одно. Друг, возьми на память обо мне этот скипетр, но не используй его до последней минуты, когда ты захочешь призвать меня, - и Аэша дала мне свой украшенный драгоценными камнями систрум. - Поцелуй еще раз Лео, отойди и молчи.

   И как во время первого превращения, два огненных языка, точно крылья, обвили Аэшу. Только на этот раз я не слышал ни молитв, ни музыки. Царила тишина. Огонь сверкнул и погас. Медленно тянулось время, и когда над вершиной забрезжила заря, Лео уже не было. Не было и царственной, божественной Аэши.

   Я почувствовал себя одиноким, о! таким одиноким... Куда исчезла Аэша? Не знаю. Знаю только, что когда взошло солнце, я увидел в его лучах две поднимающиеся вверх тени и, казалось, в неясном тумане я различил очертания лиц Лео и Аэши.

   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

   (На этом рукопись м-ра Холли обрывается, остальные листы ее сгорели при попытке автора сжечь рукопись в