Бласко-Ибаньес Висенте - Майский цветок

онъ бралъ не болѣе пятидесяти въ мѣсяцъ и, сверхъ того, имѣлъ въ распоряжен³и цѣлое стадо несчастныхъ бѣдняковъ, которые, будучи имъ ограблены, слѣпо ему повиновались въ вопросахъ мѣстной политики. Племянники видѣли съ почтен³емъ, что онъ бываетъ на "ты" съ алькадами, а иногда, одѣтый въ лучшее платье, отправляется въ Валенс³ю и, какъ депутатъ отъ судовладѣльцевъ, бесѣдуетъ съ губернаторомъ.

   Жесток³й и жадный, онъ умѣлъ кстати дать п_е_с_е_т_у, былъ за панибрата съ рыбаками, a племянники, не обязанные ему ничѣмъ, кромѣ надежды получить послѣ него наслѣдство, считали его за самаго услужливаго и почтеннаго человѣка во всей окрестности, хотя имъ случалось, - правда, рѣдко, - бывать на Королевской улицѣ, въ красивомъ домѣ, гдѣ жилъ ихъ дядя въ обществѣ единственной дебелой и зрѣлой служанки, говорившей съ нимъ на "ты" и находившейся съ нимъ, по словамъ сосѣдей, въ близости, весьма опасной для его родственниковъ, такъ какъ она знала, гдѣ у хозяина спрятана кубышка.

   Марьяно выслушалъ Р_е_к_т_о_р_а, полузакрывъ глаза и нахмуривъ брови. "Чортъ! чортъ!.. Придуманото недурно... Ему нравятся так³е люди, какъ Паскуало, работящ³е и смѣлые..."

   Тутъ, воспользовавшись случаемъ удовлетворить свое тщеслав³е разбогатѣвшаго невѣжды, онъ пустился въ разсказы о своей молодости, когда онъ вернулся со службы безъ гроша и, не желая рыбачить подобно предкамъ, ппавалъ въ Гибралтаръ и въ Алжиръ, чтобы оживить торговлю и избавить людей отъ непр³ятности курить поганый табакъ изъ лавченокъ. Благодаря своей смѣлости и помощи Божьей, онъ скопилъ себѣ на прожитокъ въ старости. Но времена теперь не тѣ: въ старину можно было плыть прямо, a теперь береговая стража подъ командою у офицериковъ, только что вышедшихъ изъ школы, много о себѣ воображающихъ и развѣшивающихъ уши на всяк³е доносы; теперь ужъ не найдешь такого, который протянулъ бы руку за фунтикомъ-другимъ съ услов³емъ ослѣпнуть на часокъ. Мѣсяцъ назадъ, около мыса Оротезы, конфискованы три лодки изъ Марселя съ грузомъ полотна. Значитъ, осторожность нужна большая. На свѣтѣ стало хуже. Развелось много доносчиковъ, которые дуютъ въ уши полиц³и... Однако, если Р_е_к_т_о_р_ъ твердо рѣшился... то слѣдуетъ браться за дѣло, и уже никакъ не дядя будетъ его отговаривать: напротивъ того, ему пр³ятно, что племянникамъ надоѣло быть оборванцами и хочется устроить свою жизнь. Бѣдному отцу Р_е_к_т_о_р_а, храброму Паскуало, тоже было бы лучше не возвращаться къ рыбной ловлѣ, а продолжать торговлю...

   Чѣмъ онъ можетъ помочь племяннику? Пусть тотъ говоритъ смѣло, потому что въ дядѣ своемъ имѣетъ отца, который съ радостью его поддержитъ. Если бы дѣло шло о рыбѣ - ни копейки, такъ какъ Марьяно ненавидитъ это проклятое ремесло, гдѣ люди изводятъ себя ради жизни впроголодь! Но такъ какъ рѣчь совсѣмъ о другомъ, то все, что угодно! Тутъ онъ въ себѣ не воленъ; изъ любви къ контрабандѣ онъ готовъ на все! Когда Р_е_к_т_о_р_ъ сталъ робко излагать свои желан³я, запинаясь и боясь запросить слишкомъ много, дядя остановилъ его рѣшительнымъ тономъ.

   Разъ у племянника есть лодка, все остальное беретъ на себя дядя. Марьяно напишетъ въ алжирск³й складъ своимъ пр³ятелямъ, чтобы дали хорош³й грузъ и записали на его счетъ. Если же Паскуало ухитрится благополучно выгрузить товаръ, то дядя поможетъ распродать его.

   - Спасибо, дядюшка, - бормоталъ Р_е_к_т_о_р_ъ, на глазахъ котораго выступили слезы. - Какъ вы добры!

   - Довольно, лишнихъ словъ не нужно. Дядя исполняетъ свой родственный долгъ. Сверхъ того, онъ сохранилъ наилучш³я воспоминан³я о покойномъ Паскуало. Какая жалость! Такой прекрасный человѣкъ! Бравый морякъ!.. Ахъ, а кстати... изъ барыша отъ продажи племянникъ получитъ тридцать процентовъ, остальное же дядя беретъ себѣ. Какъ говоритъ пословица: "родство родствомъ, а деньги счетъ любятъ".

   Р_е_к_т_о_р_ъ, тѣмъ неменѣе растроганный, одобрялъ это удивительное краснорѣч³е цѣлымъ рядомъ кивковъ; затѣмъ они замолчали. Антон³о продолжалъ сидѣть къ нимъ спиною и смотрѣлъ на игроковъ, безучастный къ этому разговору, веденному тихо, съ пристальными взглядами и почти безъ движен³я губъ.

   Дядя Марьяно заговорилъ опять. Когда же состоится поѣздка? Скоро?.. Онъ спрашиваетъ потому, что надо, вѣдь, написать тамошнимъ пр³ятелямъ...

   Р_е_к_т_о_р_у нельзя было ѣхать раньше страстной субботы. Хотѣлось бы пораньше, но обязанности - прежде всего. А въ страстную пятницу ему какъ разъ предстояло вмѣстѣ съ братомъ участвовать въ процесс³и "Встрѣчи" {"Встрѣча" - процесс³я въ страстную пятницу, въ которой Христосъ и Святая Дѣва, выходя изъ близлежащихъ улицъ, торжественно встрѣчаются на перекресткахъ.}, во главѣ отряда ³удеевъ. Нельзя же бросить обязанность, присвоенную семьѣ съ незапамятныхъ временъ къ великой зависти многихъ! Свой нарядъ палача онъ унаслѣдовалъ отъ отца.

   А дядя, слывш³й въ околоткѣ за невѣрующаго, потому что отъ него попы ни разу не поживилисъ ни одной п_е_с_е_т_о_й, покачивалъ головою съ важнымъ видомъ. Онъ одобрялъ племянника: "На все - свое время!"

   Когда Р_е_к_т_о_р_ъ и Антон³о увидѣли, что идутъ пр³ятели дяди, они встали. Тотъ повторилъ, что они могутъ разсчитывать на его помощь и что онъ еще повидается съ племянникомъ, чтобы покончить дѣло. He хотятъ ли они чего-нибудь? Вѣдь они еще не ѣли?

   - Нѣтъ? Ну, такъ на здоровье и до свидан³я, ребятки.

   Братья тихо пошли по пустому тротуару и вернулись въ кварталъ мазанокъ.

   - Что сказалъ тебѣ дядя? - равнодушно освѣдомился Антон³о.

   Однако, увидѣвъ, что братъ ему киваетъ въ знакъ удачи, онъ обрадовался. Значитъ, поѣздка рѣшена? Тѣмъ лучше. Посмотримъ, добудетъ ли Р_е_к_т_о_р_ъ богатство, а самъ онъ зашибетъ ли денегъ, чтобы пр³ятно прожить лѣто!

   Наивный Р_е_к_т_о_р_ъ былъ тронутъ благородными чувствами Антон³о и, счастливый его словами, радъ былъ его поцѣловать. Положительно, у этого бѣсноватаго парня сердце доброе. Приходилось признать, что онъ сильно привязанъ къ брату, а также къ Долоресъ и къ ихъ ребеночку, маленькому Паскуало. Право, было жалко, что жены ихъ въ ссорѣ.

  

  

   Хотя заря встала ясная, однако по улицамъ Кабаньяля слышались раскаты, подобные громовымъ. Люди вставали съ постелей, обезпокоенные глухимъ и протяжнымъ гуломъ, похожимъ на грохотъ далекой грозы. Женщины, растрепанныя, полуодѣтыя, не протеревъ глазъ, пр³отворяли двери, чтобы взглянуть, при синеватомъ свѣтѣ утра, на странныхъ прохожихъ, которые, безъ устали колотя въ свои звонк³е и разноголосые бубны, производили этотъ ужасный шумъ.

   Ha перекрестки выходили самыя каррикатурныя фигуры, словно перепутался весь календарь и Страстная Пятница пришлась на святкахъ. To мѣстная молодежь ходила по рыбацкому кварталу въ грубыхъ костюмахъ традиц³оннаго маскарада; и это жалкое переодѣван³е имѣло цѣлью напомнить забывчивому и грѣшному человѣчеству, что менѣе, чѣмъ черезъ часъ, ²исусъ и Мать Его встрѣтятся на улицѣ св. Антон³я, противъ кабачка дяди Чульи. Издали, подобно стаду черныхъ мокрицъ, виднѣлись кающ³еся въ громадныхъ остроконечныхъ колпакахъ, какъ у астрологовъ или инквизиторовъ, съ поднятыми на лбы матерчатыми масками, съ длинными черными прутьями въ рукахъ и, перекинутыми черезъ руки, длинными шлейфами савановъ. Нѣкоторые изъ кокетства надѣли ослѣпительно бѣлыя юбки, складчатыя и нагофренныя, изъ-подъ которыхъ виднѣлись рубцы слишкомъ короткихъ панталонъ и ботинки съ резиною, служивш³е оруд³ями неописуемой пытки для громадныхъ ногъ, привыкшихъ безъ обуви ступать по песку. За ними шли "²удеи", свирѣпыя маски, какъ бы сбѣжавш³я изъ какого-нибудь скромнаго театрика, гдѣ даются средневѣковыя драмы въ бѣдныхъ и условныхъ костюмахъ. Одежда ихъ была та, которая въ публикъ извѣстна подъ неопредѣленнымъ и удобнымъ назван³емъ "костюма воина": много тряпокъ, вышивокъ и бахромы на туловишѣ; шлемъ съ ужаснымъ султаномъ изъ пѣтушьихъ перьевъ на головѣ; на рукахъ и ногахъ - грубая бумажная ткань, долженствующая изображать кольчугу. И, ради полноты каррикатурности и нелогичности, вмѣстѣ съ кающимися въ траурѣ и еврейскими воинами шли "гренадеры Дѣвы", здоровые молодцы, высокими шапками напоминавш³е солдатъ Фридриха II и одѣтые въ черные мундиры, на которыхъ серебряные галуны казались сорванными съ гробового покрова.

   Было чему посмѣяться при видѣ такихъ необычайныхъ фигуръ! Но какой смѣльчакъ отважился бы на это при видѣ усерд³я, запечатлѣннаго на всѣхъ этихъ смуглыхъ и серьезныхъ лицахъ, вмѣстѣ съ сознан³емъ отправлен³я общественной службы? Кромѣ того, нельзя безнаказанно смѣяться надъ вооруженною силою, а какъ "²удеи", такъ и гренадеры, охранявш³е ²исуса и Мать Его, обнажили все холодное оруж³е, извѣстное съ первобытныхъ вѣковъ и до нашихъ дней, и притомъ всѣхъ размѣровъ, начиная съ исполинской кавалер³йской сабли до крошечной шпаженки капельмейстера.

   Между ихъ ногами шныряли мальчишки, восхищенные блистательными мундирами. Матери же, сестры и пр³ятельницы любовались, каждая со своего порога: "Царица и Владычица! Что за красавцы!"

   По мѣрѣ того, какъ разсвѣтало и с³ян³е зари переходило въ ярк³й свѣтъ солнечнаго утра, барабанный бой, трубные звуки, воинственный грохотъ литавръ становились громче, точно цѣлое войско заполонило Кабаньялъ.

   Теперь всѣ отряды были въ сборѣ, и люди двигались рядами по четыре, вытянувш³еся и торжественные, производя впечатлѣн³е побѣдителей. Они шли къ своимъ предводителямъ за знаменами, развѣвавшимся на уровнѣ крышъ, траурными хоругвями изъ чернаго бархата, на которыхъ были вышиты ужасные аттрибуты Страстей.

   Р_е_к_т_о_р_ъ, по праву наслѣдства, былъ предводителемъ "²удеевъ;" поэтому онъ еще до свѣта вскочилъ съ постели, чтобы облечься въ чудный нарядъ, весь остальной годъ сохраняемый въ сундукѣ и считаемый семьею за наибольшую драгоцѣнность дома.

   Боже! какимъ страдан³ямъ пришлось подвергнуться бѣдному Р_е_к_т_о_р_у, съ каждымъ годомъ становившемуся пузатѣе и плотнѣе, чтобы втиснуться въ узкое бумажное трико!

   Жена его, въ спустившейся на груди сорочкѣ, толкала его и дергала, стараясь запрятать въ трико его коротк³я ноги и толстый животъ; маленьк³й же сынишка, сидя на кровати, не спускалъ съ отца удивленныхъ глазъ, какъ будто не узнавая его въ этомъ шлемѣ дикаго индѣйца со столькими перьями и съ этой страшной саблей, которая при малѣйшемъ движен³и стукалась о стулья и о стѣны, производя чертовск³й громъ.

   Наконецъ, это трудное одѣван³е пришло къ концу. Пожалуй, слѣдовало кое-что исправить; но было уже некогда. Нижнее бѣлье, поднятое кверху узкимъ трико, лежало комьями, такъ что ляжки "²удея" оказались всѣ въ шишкахъ; проклятые штаны жали ему животъ до такой степени, что онъ блѣднѣлъ; каска, слишкомъ тѣсная для объемистой головы, съѣзжала ему на лобъ и задѣвала носъ; но достоинство прежде всего! Поэтому онъ обнажилъ свою большую саблю и, подражая своимъ звучнымъ голосомъ быстрому барабанному бою, сталъ величественно маршировать по комнатѣ, какъ будто бы сынъ его былъ принцемъ, при которомъ онъ состоялъ тѣлохранителемъ. И Долоресъ своими золотыми глазами, скрывавшими тайну, смотрѣла, какъ онъ ходитъ взадъ и впередъ, словно медвѣдь въ клѣткѣ; шишковатыя ноги мужа смѣшили ее. Однако, нѣтъ: такъ онъ всетаки лучше, чѣмъ когда приходитъ вечеромъ домой въ рабочей блузѣ съ видомъ скотины, изнуренной трудомъ.

   "²удеи" уже показались изъ-за угла улицы. Слышна была музыка отряда, шедшаго за своимъ знаменемъ. Долоресъ торопливо одѣлась, а Паскуало двинулся къ рубежу своихъ владѣн³й, чтобы встрѣтить ополчен³е, которымъ онъ командовалъ.

   Барабаны звучали похоронно, а блестящая фаланга, стоя на мѣстѣ, не переставала мѣрно двигать ногами, туловищемъ и головою, пока Антон³о съ двумя товарищами съ невозмутимой серьезностью влѣзали на балконъ за знаменемъ. Долоресъ увидѣла своего шурина на лѣстницѣ и невольно, съ быстротою молн³и, сравнила его съ Паскуало. Антон³о такъ и смотрѣлъ солдатомъ, даже генераломъ: ничего общаго съ комичной неуклюжестью прочихъ! Ахъ, нѣтъ! Ноги у него были не кривы и не шишковаты, а стройны, соразмѣрны, изящны, и онъ напоминалъ тѣхъ симпатичныхъ кавалеровъ - дона Хуана Тенор³о, дона Педро или Генриха де Лагардеръ, - которые такъ волновали ее со сцены флотскаго театра своею декламац³ей или ударами шпаги.

   Всѣ отряды направились къ церкви, съ музыкантами во главѣ, подъ развѣвающимися черными знаменами; издали они имѣли видъ роя сверкающихъ жучковъ, медленно и неуклонно ползущихъ впередъ.

   Наступила минута обряда "Встрѣчи*. Разными путями сошлись двѣ процесс³и: съ одной стороны - скорбная Дѣва со своимъ конвоемъ траурныхъ гренадеровъ; съ другой стороны - ²исусъ въ темнолиловой туникѣ, украшенной золотомъ, растрепанный, удрученный тяжестью креста, какъ бы упавш³й на пробочные камни, которыми покрытъ былъ его пьедесталъ, и исходя кровавымъ потомъ; а вокругъ него, чтобы не дать ему вырваться, - жесток³е "²удеи" съ угрожающими жестами, чтобы лучше выполнить свою роль; позади него шли кающ³еся, надвинувъ капюшоны, таща свои шлейфы по лужамъ, так³е страшные, что маленьк³я дѣти начинали плакать и прятались въ юбки матерей.

   Хриплыя литавры все гремѣли, трубы раздирали уши протяжнымъ гуломъ, похожимъ на ревъ телятъ, которыхъ рѣжутъ; среди жестокихъ и кровожадныхъ воиновъ толкались дѣвченки, нарумяненныя, одѣтыя, какъ одалиски изъ оперетки, держа въ рукахъ маленьк³е кувшины въ ознаменован³е того, что онѣ изображаютъ евангельскую самарянку, имѣя въ ушахъ и на груди блестящ³я украшен³я, взятыя на прокатъ ихъ матерями, и показывая изъ-подъ короткихъ юбокъ ноги въ толстыхъ полусапожкахъ и здоровыя икры въ полосатыхъ чулкахъ. Но эти мелк³я подробности ни въ комъ не вызывали нечестивой критики.

   - Господи! Ахъ, Господи, Боже мой!. - бормотали съ видомъ отчаян³я старыя рыбныя торговки, созерцая ²исуса во власти невѣрныхъ злодѣевъ.

   Въ толпѣ зрителей тамъ и сямъ попадались блѣдныя лица съ утомленными глазами и улыбками на устахъ; то были кутилы, которые, послѣ бурно проведенной ночи, явились изъ Валенс³и, чтобы поразвлечься; но когда они уже слишкомъ потѣшались надъ комичными участниками процесс³и, который-нибудь изъ воиновъ Пилата непремѣнно потрясалъ мечемъ съ угрозою и рычалъ въ священномъ негодован³и:

   - Болваны³ Что вы? Прилѣзли издѣваться?

   Насмѣхаться надъ обрядомъ, столь же древнимъ, какъ и самый Кабаньялъ! Велик³й Боже! На это способны только пр³ѣзж³е изъ Валенс³и!

   Толпа кинулась къ мѣсту "Встрѣчи" на улицу св. Антон³я, туда, гдѣ доски изъ эмальированной глины въ странныхъ фигурахъ изображали шеств³е на Голгофу. Тутъ тѣснились и толкались, продираясь въ первый рядъ, буйныя торговки рыбою, дерзк³я, задорныя, закутанныя въ свои широк³е клѣтчатые плащи и въ платкахъ, надвинутыхъ на самые глаза.

   Росар³я съ матушкою Пикоресъ стояла въ толпѣ старухъ, толкаясь руками и колѣнками, чтобъ удержаться на краю тротуара, откуда такъ хорошо было видно процесс³ю. Бѣдная женщина съ воодушевлен³емъ говорила сосѣдкамъ о своемъ Антон³о: "Видѣли они его? Во всемъ шеств³и нѣтъ другого такого браваго "²удея"! Отзываясь такъ о своемъ мужѣ, несчастная еще вся горѣла отъ пощечинъ, которыми это сокровище шедро наградило ее на зарѣ, пока она помогала ему одѣваться.

   Вдругъ она почувствовала ударъ въ грудь, нанесенный плотнымъ и сильнымъ плечомъ женщины, ставшей передъ нею и столкнувшей ее съ мѣста. Она взглянула и узнала - ахъ! нахалка! - свою невѣстку Долоресъ, которая, ведя за руку своего малютку Паскуало, пробралась сквозь толпу. Хорошенькая бабенка по обыкновен³ю глядѣла царицею; и останавливая на людяхъ свои зеленые глаза, въ которыхъ сверкали золотыя точки, она пренебрежительно выдвигала впередъ нижнюю губу.

   Росар³я, оглушенная толчкомъ ея сильнаго тѣла, сначала ограничилась презрительнымъ движен³емъ въ отвѣтъ на взгляды Долоресъ. Но встрѣтивъ съ той стороны полное равнодуш³е, она стала высказывать вслухъ свои мысли: "Неотёса! Съ такою грубостью отнимать у людей мѣста, на которыхъ стоятъ! Что за гордость³! Фу, какая царица! Но сразу видно, какая кому цѣна. Необразованность узнается съ перваго взгляда".

   Тщедушная и блѣдная бабенка воодушевилась и раскраснѣлась, какъ бы опьяненная собственными словами. Вокругъ хохотали пр³ятельницы, подстрекая ее одобрительными взглядами. Уже великолѣпная голова Долоресъ начинала поворачиваться на полной шеѣ съ выражен³емъ львицы, позади которой жужжитъ муха, когда обѣ процесс³и вышли на главную улицу изъ боковыхъ. Тотчасъ вся толпа содрогнулась отъ любопытства.

   Процесс³и шли другъ другу навстрѣчу, замедляя ходъ, останавливаясь, разсчитывая разстоян³е, чтобы одновременно подойти къ мѣсту встрѣчи.

   Съ одной стороны, лиловая туника ²исуса горѣла въ первыхъ лучахъ солнца надъ лѣсомъ султановъ, шлемовъ и обнаженныхъ рапиръ, ослѣпительно сверкавшихъ отъ яркаго свѣта. Съ другой стороны, на плечахъ носильщиковъ качалась Пресвятая Дѣва, одѣтая въ черный бархатъ и прикрытая траурнымъ вуалемъ, сквозь который блестѣли слезы на ея восковомъ лицѣ; безъ сомнѣн³я, чтобы утирать эти слезы, въ ея неподвижныя руки былъ вложенъ кружевной платокъ.

   Дѣва особенно возбуждала сострадан³е женщинъ. Мног³я изъ нихъ плакали: "Ахъ, Царица и Владычица"! Эта "Встрѣча" надрывала сердца. Каково видѣть Мать и Сына въ подобномъ положен³и! Приходили на умъ сравнен³я, впрочемъ весьма неточныя: "точно бы онѣ сами встрѣтили своихъ дѣтей, такихъ добрыхъ и честныхъ, на пути къ эшафоту". И онѣ продолжали вздыхать передъ "Скорбною Богоматерью", что ничуть ие мѣшало имъ примѣчать, нѣтъ ли на статуѣ новыхъ украшен³й сравнительно съ прошедшимъ годомъ.

   Наконецъ, наступила минута "Встрѣчи*. Прекратилась оглушительная барабанная дробь, прервался жалобный ревъ гобоевъ, похоронная музыка смолкла. Оба изображен³я были неподвижны, одно противъ другого, и раздался жалобный голосъ, распѣвая на однообразный мотивъ нѣсколько куплетовъ, выражавшихъ паѳосъ этой встрѣчи.

   Присутствующ³е, разинувъ рты, слушали дядютГранча, стараго "бархатника" {Работникъ, занимающ³йся тканьемъ бархата.}, каждый годъ приходившаго изъ Валенс³и, чтобы пѣть на этомъ торжествѣ, изъ благочестиваго усерд³я. Что за голосъ! Его жалобные звуки надрывали душу! Вотъ почему, когда выпивавш³е въ сосѣдней тавернѣ начинали хохотать слишкомъ громко, среди примолкнувшей толпы поднимался всеобщ³й протестъ и возмущенные вѣрующ³е кричали:

   - Да замолчите же, такъ-то васъ и такъ!

   Изображен³я приподнялись и опустились, каковыя движен³я въ глазахъ зрителей означали обмѣнъ скорбныхъ привѣтств³й между матерью и сыномъ; а пока происходили всѣ эти церемон³и и раздавалось пискливое пѣн³е дяди Гранчи, Долоресъ ие отводила глазъ отъ стройнаго браваго "²удея," составлявшаго столь пр³ятную противоположность со своимъ неуклюжимъ начальникомъ.

   Хотя Росар³я и стояла у нея за спиною, однако угадывала, чувствовала, куда направляетъ взоры ея невѣстка. "He угодно-ли? Точно съѣсть его собралась!.. Какова наглость! И при собственномъ мужѣ! Что же это должно быть, когда Антон³о къ ней приходитъ, будто бы поиграть съ племянникомъ, и остается съ ней наединѣ?"

   Между тѣмъ, обѣ процесс³и слились, чтобы вмѣстѣ войти въ церковь; но встревоженная и ревнивая жена продолжала бормотать угрозы и ругательства, глядя на эти широк³я и полныя плечи, царственно поддерживающ³я великолѣпный затылокъ, на которомъ курчавились пряди волосъ. Долоресъ, наконецъ, обернулась величавымъ движен³емъ бедеръ. He ей ли Росар³я говоритъ эти штуки? Когда же она рѣшится оставить ее въ покоѣ? Развѣ каждый не имѣетъ права смотрѣть, куда захочетъ? И маленьк³я золотыя точки, сердито сверкая, запрыгали въ глазахъ цвѣта морской воды.

   Росар³я отвѣтила: "Да, она говоритъ о Долоресъ, объ этой бѣшеной сукѣ, которая пожираетъ мужчинъ глазами!"

   Долоресъ вызывающе хихикнула: "Очень благодарна... Пусть Росар³я получше смотритъ за своимъ благовѣрнымъ. Скажите, пожалуйста! Когда имѣешь мужа, надо умѣть его удовольствовать. Умѣютъ же друг³я, совсѣмъ ужъ не так³я хитрыя. Одни только мошенники думаютъ, что весь свѣтъ... А вотъ сама она любитъ бить по мордѣ ругательницъ".

   - Мама, мама! - кричалъ маленьк³й Паскуало, хныкая и цѣпляясь за юбки пышиой красотки, которая, поблѣднѣвъ подъ загаромъ, уже наклонялась, чтобы кинуться, между тѣмъ какъ сосѣдки хватали Росар³ю за худыя и жилистыя руки.

   - Это что еще? Все потасовки? - вдругъ взревѣлъ грубый и хриплый отъ водки голосъ, причемъ грозная туша матушки Пикоресъ раздѣлила собою желавшихъ подраться. Старуха брала на себя водворен³е порядка. Она умѣла обуздывать подобныхъ вѣдьмъ.

   - Ты, Долоресъ, ступай домой! А ты, ругательница, смотри, чтобъ я тебя не слышала!

   Большимъ количествомъ толчковъ и увѣщан³й она привела ихъ въ повиновен³е, "Господи, что за отродье! Даже въ такой день, въ страстную пятницу, во время процесс³и "Встрѣчи", эти чертовки устраиваютъ скандалъ! Пропади онѣ пропадомъ! Что за бабы теперь пошли!" И властная торговка, замѣтивъ, что обѣ соперницы еще грозятъ другъ другу издалека, показала имъ свои толстые кулаки и добилась того, что онѣ дали развести себя по домамъ.

   Въ нѣсколько минутъ вѣсть о скандалѣ разнеслась по всему Кабаньялю.

   Въ лачугѣ Антон³о произошла потасовка. Мужъ, даже еще не снявъ своего костюма ²удвя, усердно пробралъ жену свою палкою, чтобы вылѣчить ее отъ ревности.

   Его начальникъ тоже имѣлъ разговоръ съ Долоресъ въ то время, какъ она изо всей силы стягивала съ него трико, чтобы избавить его отъ муки, и его стиснутое тѣло принимало свой естественный видъ. "Росар³я - дура, онъ съ сожалѣн³емъ сознается въ этомъ, и хотя Антон³о - вѣтрогонъ, да и не прочь отъ рюмочки, но нельзя не пожалѣть его за женитьбу на этой женщинѣ, колючей, словно дикобразъ. Но родные - всегда родные. Изъ-за того, что попалась такая невѣстка, Р_е_к_т_о_р_ъ не можетъ выгнать отъ себя родного брата. Нѣтъ, а теперь - менѣе, чѣмъ когда-либо: потому что, въ случаѣ удачи, Р_е_к_т_о_р_у скоро посчастливится сдѣлать Антон³о совсѣмъ другимъ человѣкомъ".

   Долоресъ, еще блѣдная отъ пережитыхъ волнен³й, кивками одобряла каждое слово мужа.

   "Чтобы все было тихо, достаточно порѣже видаться съ этой полоумной. А теперь слѣдовало подумать о главномъ"

   Въ ту же ночь, около полуночи, при маленькомъ дождѣ, который очень кстати застилалъ Валенс³йск³й берегъ легкимъ туманомъ и не давалъ разузнавать, куда поворачиваютъ вышедш³я въ море лодки, "Красотка", этотъ морской хламъ, оснащенная, какъ для рыбной ловли, распустила свой косой парусъ и отплыла отъ берега, тяжеловѣсно качаясь на волнахъ, подобно постарѣвшей красавицѣ, которая, скрывая свои изьяны, идетъ на поиски поздннхъ побѣдъ.

  

  

   На слѣдующее утро, часамъ къ пяти, когда первые лучи тусклой и холодной зари только еще начинали выдвигать изъ мрака колокольни, куполы и крыши Валенс³и, акцизные чиновники прибыли въ свою контору на Морскомъ Мосту, на Гвадалавьярѣ, и усѣлись подъ еще запертыми окошечками здан³я вѣсовъ. Что же касается сторожей, продежурившихъ тутъ ночь, тѣ расхаживали по тротуару, сильно топая ногами и закрывая подбородки поднятыми воротниками куртокъ въ защиту отъ холодной сырости. Они поджидали подгородныхъ торговцевъ, людей буйныхъ, возросшихъ на базарѣ, ожесточенныхъ нищетою, изъ-за гроша открывавшихъ шлюзы неистощимаго потока ругательствъ и, прежде чѣмъ занять свои мѣста на рынкѣ, изводившихъ агентовъ фиска дерзкими требован³ями.

   Еще до свѣта прибыли телѣги съ овощами, и дойныя коровы меланхолически зазвякали колокольчиками.

   Немножко позже, когда, при показавшемся свѣтѣ, уже рѣзко обозначились очертан³я предметовъ на сѣромъ фонѣ горизонта, явились и рыбницы. Сначала, издали послышался глухой перезвонъ бубенчиковъ. Потомъ на мостъ въѣхали одна за другою четыре тартаны, влекомыя ужасными клячами, которыя какъ будто и на ногахъ держались лишь благодаря вожжамъ, находившимся въ рукахъ скорченныхъ на своихъ сидѣньяхъ тартанеро, закутанныхъ въ шарфы, доходивш³е имъ до глазъ.

   Эти тартаны были тяжелые черные ящики, прыгавш³е по неровной мостовой, какъ старыя прогнивш³я лодки пляшутъ по волѣ волнъ. Сквозь щели кожанаго кузова, разлѣзшагося во многихъ мѣстахъ, виднѣлся тростниковый остовъ; куски коричневой грязи залѣпляли бока; желѣзныя части, поломанныя и скрипуч³я, были связаны веревками; отъ колесъ еще не отстала грязь, налипшая прошлою зимою; и сверху до низу экипажъ былъ весь въ дырахъ, точно отъ ружейнаго залпа.

   На передкѣ, въ качествѣ пышнаго украшен³я, развѣвалась пара полуслинявшихъ красныхъ занавѣсочекъ; черезъ заднюю дверь видны были, виеремежку со своими корзинами, дамы рыбнаго рынка въ клѣтчатыхъ плащахъ, въ платкахъ, натянутыхъ на грудь, сидѣвш³я тѣсно одна около другой и распространявш³я тошнотворную вонь загнившей соленой воды.

   Т_а_р_т_а_н_ы ѣхали гусемъ, лѣниво подпрыгивая на толчкахъ, наклоняясь на одну сторону, точно потерявши равновѣс³е, потомъ вдругъ валясь на другую, смотря по колеѣ, съ быстротою измученнаго больного, мечущагося по постели.

   Т_а_р_т_а_н_ы остановились передъ конторой, и на подножкахъ замелькали объемистыя калоши, дырявые чулки, изъ которыхъ выглядывали грязныя пятки, подоткнутыя юбки, изъ подъ которыхъ виднѣлись нижн³я - желтыя, украшенныя черными узорами.

   Передъ вѣсами выстроились въ рядъ широк³я тростниковыя корзины, прикрытыя мокрыми тряпками, изъ подъ которыхъ выглядывали гладк³я серебристыя сардины, нѣжно-алыя краснобородки, креветы, дергавш³е тонкими лапками въ предсмертныхъ судорогахъ. По краямъ корзинъ разложенъ былъ самый крупный товаръ: толстохвостые губаны, сведенные послѣдними конвульс³ями, съ безмѣрно открытою круглою пастью, въ глубинѣ которой виднѣлась ихъ темная глотка съ круглымъ и бѣловатымъ языкомъ, нѣсколько похожимъ на билл³ардный шаръ; широк³е и плоск³е скаты, разложенные на землѣ, напоминали тѣ липк³я тряпки, которыми моютъ полы.

   Вѣсы въ эту минуту были заняты пекарями подгородной булочной, молодыми красавцами, съ бровями въ мукѣ, въ большихъ рабочихъ фартукахъ и съ рукавами, засученными до локтей: они выгружали на платформу мѣшки съ горячими хлѣбами, вкусный запахъ которыхъ вносилъ ароматъ жизни въ воздухъ, зараженный тяжелыми испарен³ями рыбы.

   Рыбницы, въ ожидан³и своей очереди, боптали съ зѣваками, созерцавшими крупную рыбу, или сцѣплялись между собою и осыпали другъ друга бранью.

   Чиновниковъ злила дерзкая трескотня этихъ озорницъ, каждое утро туманившая имъ головы. Онѣ говорили не иначе, какъ криками, и къ каждому слову прибавляли междомет³е изъ того неистощимаго репертуара, какой можно усвоить только на Левантинскомъ молѣ. Едва очутившись вмѣстѣ, онѣ припоминали всѣ вчерашн³я неудовольств³я, или продолжали ссору, начатую нынче же на взморьѣ; онѣ обмѣнивались оскорблен³ями и непристойными жестами, сопровождая свои слова громкимъ и мѣрнымъ хлопаньемъ по собственнымъ ляжкамъ, или грозно замахивались кулаками; но въ самый горяч³й моментъ это бѣшенство переходило въ хохотъ, напоминавш³й кудахтанье цѣлаго курятника, если которой-нибудь изъ нихъ случалось кинуть фразу, достаточно пряную, чтобы произвести впечатлѣн³е даже на ихъ избалованный вкусъ.

   Онѣ досадовали на медленность, съ какою булочники очищали вѣсы; ругательства сыпались градомъ, и среди звонкаго ливня грубыхъ словъ, прерываемыхъ любезнымъ хихиканьемъ, онѣ нападали то на одного, то на другого, вполнѣ наивно перемѣшивая самыя чудовищныя богохульства съ самыми сальными прилагательными.

   Co своей стороны, булочники въ карманъ за словами не лазили и отвѣчали непристойными шутками этимъ женщинамъ, которыя, благодаря сложеннымъ подъ передниками рукамъ, всѣ казались обладательницами до странности громадныхъ животовъ, являя собою комичное зрѣлище. Среди гула, шутокъ и ругательствъ, красотка Долоресъ, стоя нѣсколько въ сторонѣ, казалась безучастною ко всему происходившему. Одѣтая лучше другихъ, она съ кокетливою небрежностью прислонилась къ одному изъ столбовъ павил³она, держа руки за спиною, выставивъ полную грудь и улыбалась, точно удовлетворенный ѳим³амомъ идолъ, когда мужчины поглядывали на ея желтые кожаные башмаки и на ея полныя икры въ красныхъ чулкахъ. По временамъ она разражалась хохотомъ, какъ безумная, раздвигая свои могуч³я челюсти здоровой и молодой самки; тогда ея ярк³я, мясистыя губы обнажали правильные ряды крѣпкихъ зубовъ, такихъ блестящихъ, что все лицо какъ бы освѣщалось этимъ мягкимъ сверкан³емъ бѣлой кости.

   Къ ней питали уважен³е за силу кулаковъ и вызывающую дерзость. Почтен³е усиливалось тѣмъ обстоятельствомъ, что она была женою Р_е_к_т_о_р_а, этого добряка, покорнаго ей во всемъ, но умѣвшаго на морѣ добыть больше, чѣмъ мног³е друг³е, и, по общему мнѣн³ю, безъ сомнѣн³я, имѣвшему толстеньк³й кошелечекъ, запрятанный куда-нибудь въ кувшинъ. Это позволяло женѣ его держать себя царицей среди толпы распутныхъ и вшивыхъ рыбныхъ торговокъ.

   - Царь Небесный! Когда же вы очистите вѣсы? - крикнула, наконецъ, она, подбоченясь, по адресу булочниковъ.

   Эти какъ разъ убирали послѣдн³й мѣшокъ, и взвѣшиван³е рыбы началось. Какъ и каждое утро, возникли ссоры изъ-за очереди взвѣшивать корзины. Бабы ругались, но не вступали въ рукопашную: вмѣшивался сиплый басъ матушки Пикоресъ, и ея крики дѣйствовали, какъ выстрѣлы иаъ пушки.

   Ho - удивительное дѣло! - въ течен³е нѣсколькихъ минутъ Долоресъ не смотрѣла на прочихъ и пропустила собственную очередь: ея глаза были устремлены на мостъ, гдѣ надъ перилами двигались плечи запоздавшей женщины, которая сгибалась подъ тяжестью поддерживаемыхъ ея руками корзинъ: Долоресъ узнала въ ней свою невѣстку и, припомнивъ сцену, происшедшую наканунѣ, во время процесс³и, вскипѣла, точно паровой котелъ.

   Когда жена Антон³о приблизилась къ здан³ю акциза, Долоресъ коснулась локтя матушки Пикоресъ со взрывомъ дерзкаго хохота: "видѣла ли тетя? Эта Росар³я всегда запаздываетъ. Оно и понятно, потому что несчастная прётъ пѣшкомъ со вьюкомъ, который подъ силу развѣ мулу"!

   Розар³я поблѣднѣла, но не отвѣтила ничего и съ видомъ крайней усталости поставила свои корзины на землю. Потомъ она посмотрѣла на Долоресъ съ выражен³емъ ненависти. Долоресъ утирала себѣ носъ, шумно дыша, будто бы нюхая табакъ, и бормотала достаточно громко, чтобы ее слышали: "пусть-ка Росар³я присядетъ: вѣдь, послѣ такого пути надо быть безъ ногъ и всей въ поту"!

   Этотъ вызывающ³й шопотъ вывелъ маленькую женщину изъ себя: "Присѣс³ъ? Экое безстыдство³ Когда нечѣмъ заплатить за т_а_р_т_а_н_у, честные люди идутъ пѣшкомъ, а не такъ, какъ иныя проч³я, которыя надуваютъ мужа и устраиваются, какъ можно удобнѣе".

   Тутъ красивая рыбница съ золотыми точками загорѣвшихся гнѣвомъ въ большихъ зеленыхъ глазахъ на нѣсколько шаговъ подошла къ говорившей:

   - Про кого это было сказано?

   Къ счастью, матушка Пикоресъ, только что взвѣсившая свои корзины, подошла и своими толстыми и жесткими руками остановила племянницу: она не хочетъ ни потасовокъ, ни скандаловъ. Скорѣе въ т_а_р_т_а_н_у! Передушить другъ дружку онѣ могутъ въ другой разъ: сегодня слишкомъ поздно, и на рынкѣ ждутъ покупатели... Какъ имъ идетъ, въ самомъ дѣлѣ, такъ грызться: вѣдь онѣ - невѣстки! И схвативши Долоресъ за тал³ю, она потащила ее къ т_а_р_т_а_н_ѣ, въ которой уже размѣстились остальныя рыбницы со своими корзинами.

   Хорошенькая бабочка дала себя вести, какъ ребенка, но губы у нея дрожали и, когда расхлябанная повозка тронулась съ мѣста, она крикнула слѣдующую угрозу:

   - Помни, Росар³я, мы еще увидимся!

   Теперь было совсѣмъ свѣтло. Сѣрый туманъ, заполнявш³й пространство, распадался на густые клочья, а солнце, едва еще поднявшееся надъ лин³ей горизонта, превращало лужи въ жидкое золото и клало на фасады домовъ яркое зарево пожара.

   Уже господствовало оживлен³е. Пробѣгали вагоны, полные рано вставшихъ пассажировъ; смѣнныя лошади трусили парами, управляемыя мальчишками, сидѣвшими на нихъ безъ сѣделъ; а по обоимъ бокамъ аллеи, группы рабочихъ, еще сонныхъ, торопливо шли на добычу хлѣба по направлен³ю къ фабрикамъ, имѣя на плечѣ мѣшечекъ съ завтракомъ, а во рту - сигаретку.

   Въ городѣ, по тротуарамъ, легкимъ шагомъ шли служанки съ бѣлыми корзинами въ рукахъ; метельщики собирали соръ минувшей ночи; въ канавкахъ воды, текущей вдоль тротуаровъ, плескали ногами дойныя коровы, однообразно позвякивая колокольчиками; двери лавокъ отворялясь, выставки расцвѣчивались разноцвѣтными вещами; и отовсюду слышалось сухое шуршан³е щетокъ, выталкивавшихъ на улицу и выкидывавшихъ пыль, которая подъ лучами солнца разлеталась золотыми облаками.

   Когда т_а_р_т_а_н_ы подъѣхали къ рыбному рынку, подбѣжали старыя посыльныя, чтобы снять корзины и не безъ подобостраст³я высадить изъ экипажа этихъ торговокъ считать которыхъ за барынь ихъ принуждала собственная нищета.

   Торговки, все еще завернутыя въ свои широк³е плащи, проникли одна за другою въ здан³е сквозь узк³е входы, темные, точно въ тюрьмѣ, - зловонныя пасти, выдыхавш³я прѣль и затхлость рыбнаго рынка. Вскорѣ весь маленьк³й рынокъ былъ въ движен³и. Подъ цинковыми навѣсами, съ которыхъ еще капалъ дождь минувшей ночи, торговки опоражнивали корзины на мраморные столы и раскладывали рыбу на слои зеленаго шпажника.

   Крупная рыба, продаваемая ломтями, краснѣла своимъ кровавымъ мясомъ; лохани наполняла "вчерашняя", т.е. рыба, уже сутки лежащая во льду, съ мутными глазами и потускнѣвшей чешуей; а сардина въ демократическомъ безпорядкѣ лежала кучами рядомъ съ гордыми краснобородками и креветками въ скромныхъ сѣренькихъ платьицахъ.

   Противоположная сторона рынка была занята продавщицами другого сорта, одѣтыми такъ же, какъ и кабаньяльск³я, но бѣднѣе и грязнѣе. Это были рыбницы изъ Альбуферы, женщины того страннаго и выродившагося племени, которое живетъ въ лощинѣ на плоскихъ лодкахъ, черныхъ точно гробы, въ густомъ камышѣ, въ шалашахъ среди болотъ и находитъ пропитан³е въ грязной водѣ: жалк³я существа съ изможденными и землистыми лицами, въ вѣчнымъ блескомъ трехдневной лихорадки въ глазахъ, въ юбкахъ, пропахшихъ не свѣжимъ вѣтромъ моря, а испарен³ями гнилыхъ каналовъ, зловонною тиною, которая, если пошевелишь ее, распространяетъ смерть. Эти женщины вытряхивали на свои столы громадные мѣшки, которые дергались, точно одаренные жизнью: изъ нихъ вываливались кишащ³я массы угрей, которые сжимали свои липк³я черныя кольца, перевивались своими бѣловатыми брюхами и приподнимали острыя змѣиныя головки. Рядомъ съ угрями лежала мертвая и вялая прѣсноводная рыба: лини съ невыносимымъ запахомъ, своимъ страннымъ металлическимъ отблескомъ напоминавш³е о тѣхъ тропическихъ фруктахъ, которые подъ темной, блестящей корой содержатъ въ своей мякоти ядъ...

   Но и эти несчастныя женщины распадались на нѣсколько категор³й: были и так³я, самыя обездоленныя, которыя, сидя на землѣ, сырой и скользкой, между рядами столовъ, предлагали нанизанныхъ на длинныя тростинки лягушекъ, растопыренными во всѣ стороны лапками похожихъ на танцовщицъ.

   Рыбный рынокъ становился весьма оживленнымъ; покупатели начинали прибывать, а торговки обмѣнивались таинственными знаками, отрывками фразъ на спец³альномъ жаргонѣ, чтобы предупредить о приближен³и полицейскихъ, - и тогда съ невѣроятною быстротою прятались подъ фартуки и юбки черезчуръ легк³я гири.

   Старыми, зазубренными и грязными ножами торговки вскрывали серебристое брюхо рыбы; сирадныя внутренности падали подъ столы, a бродяч³я собаки, понюхавъ ихъ, рычали отъ отвращен³я и убѣгали въ сосѣдн³я галлереи, къ прилавкамъ мясниковъ.

   Тѣ самыя рыбницы, которыя только что дружески тѣснились въ одной и той же т_а_р_т_а_н_ѣ, теперь враждебно переглядывались за своими столами, направляя вызывающ³е взоры на каждую, которая отбивала у другой покупателя. Духъ борьбы, духъ грубаго соперничества наполнилъ маленьк³й темный рынокъ, каждый камень котораго былъ пропитанъ гнилью и заразой. Бабы кричали голосами, терзавшими уши; онѣ стучали по своимъ сквернымъ вѣсамъ, чтобы привлечь покупателей, звали ихъ ласковыми фразами, предложен³ями, сдѣланными въ материнскомъ тонѣ. Но минуту спустя, если покупатель осмѣливался торговаться, медоточивыя уста сразу превращались въ отверст³я канализац³онныхъ трубъ и изливали на дерзкаго потоки нечистотъ подъ аккомпаниментъ наглаго хохота изъ-за сосѣднихъ столовъ: такъ какъ всѣ эти бабы инстинктивно сливались воедино, когда дѣло шло объ издѣвательствѣ надъ покупателями.

   Матушка Пикоресъ величественно возсѣдала на большомъ креслѣ, своею пухлою величиною напоминая кита, гримасничая волосатою морщинистою рожею и каждую минуту мѣняя положен³е, чтобы полнѣе насладиться ласковымъ тепломъ грѣлки, находившейся у нея подъ ногами; она не разставалась до поздняго лѣта съ этою грѣлкою, составлявшею не роскошь, а необходимость для ея стараго тѣла, прохваченнаго сыростью до костей. Ея синеватыя руки ни на секунду не оставались въ покоѣ. Вѣчная чесотка очевидно мучила ея грубую кожу: толстые пальцы скребли подъ мышками, проникали подъ платокъ, погружаясь въ сѣдую гриву; ожесточеннымъ почесыван³емъ приводили въ дрожь громадный животъ, который ниспадалъ на ляжки, точно пышный передникъ; съ удивительной беззастѣнчивостью приподнимали непостижимый лабиринтъ юбокъ, чтобы царапать отекш³я икры. У нея былъ давно свой кругъ покупателей, и она не особенно гналась за новыми, но испытывала дьявольскую радость, когда ей представлялся случай, нахмуривши брови, выстрѣлить какимъ-нибудь площаднымъ ругательствомъ въ скупыхъ барынь, ходившихъ со своими служанками по рынку. Ея низкому хриплому голосу почти всегда прикадлежала рѣшаюшая роль въ рыночныхъ стычкахъ, и всѣ хохотали надъ ея грозной воркотней и надъ изречен³ями, произносимыми тономъ оракула и заключавшими въ себѣ весьма откровенную философ³ю.

   Напротивъ помѣщалась ея племянница Долоресъ, засученные рукава которой обнажали прекрасныя руки, небрежно игравш³я чашками вѣсовъ; она кокетливо улыбалась съ цѣлью показать свои ослѣпительные зубы всѣмъ добрымъ горожанамъ, которые, привлеченные прелестью этого милаго лица, приходили сами выбирать себѣ рыбу, чтобы унести ее въ хорошенькихъ тростниковыхъ сумочкахъ съ красными каймами.

   Росар³я помѣщалась съ той же стороны, какъ и матушка Пикоресъ, но немножко подалѣе, черезъ два стола отъ старой торговки; она аккуратно разложила свой товаръ, такъ что наиболѣе свѣж³й сразу бросался въ глаза.

   Итакъ, обѣ невѣстки все время находились лицомъ къ лицу и каждый разъ, какъ встрѣчались взглядами, отворачивались съ видомъ презрѣн³я; но тотчасъ ихъ взоры опять начинали искать другъ друга и гнѣвно скрещивались, точно шпаги. Въ это утро у нихъ еще не было предлога начать свою ежедневную ссору. Но предлогъ явился, когда красивая Долоресъ, улыбками и позвякиван³емъ блестящихъ, точно золото, вѣсовъ, превлекла къ себѣ покупателя, который торговалъ что-то у Росар³и.

   Послѣдняя, - сухая, нервная и болѣзненная, - взъерошилась, какъ худощавый пѣтухъ, блѣдная отъ бѣшенства и лихорадочно сверкая глазами. "Ахъ, есть ли силы терпѣть? Скверная тварь! Отбивать у честной женщины ея постоянныхъ покупателей! Воровка!.. Хуже воровки"!

   Та, величественная на видть, приняла позу царицы и своимъ изящнымъ носикомъ потянула въ себя воздухъ: "Кто это воровка? Она? Нечего такъ сердиться, душа моя! На рынкѣ всѣ другъ друга знаютъ, и людямъ хорошо извѣстно, съ кѣмъ они имѣютъ дѣло".

   Этотъ отвѣтъ привелъ въ восторгъ весь рыбный рядъ. Обычная комед³я начиналась. Торговки обмѣнивались лукавыми взглядами и забывали о своемъ дѣлѣ. Покупатели собирались въ кругъ и улыбались отъ удовольств³я, радуяся случаю, дарившему имъ такое зрѣлище. Полицейск³й, который было сунулся въ галлерею, благоразумно удалился, какъ человѣкъ опытный; а матушка Пикоресъ подняла глаза къ небу, возмущенная этимъ раздоромъ, которому не видѣла конца.

   - Да, воровка! - повторяла Росар³я. "Это извѣстно: у той страсть отнимать все, что принадлежитъ другой! Доказательство на лицо; на рынкѣ Долоресъ крадетъ у нея покупателей, a тамъ въ Кабаньялѣ - кое что другое... Другое: негодяйка хорошо знаетъ, что именно... Какъ будто этой злой скотинѣ мало своего Р_е_к_т_о_р_а, барана болѣе слѣпого, чѣмъ кротъ, неспособнаго даже видѣть, что у него на собственномъ лбу!"

   Этотъ потокъ оскорблен³й разбивался о высокомѣрное спокойств³е Долоресъ. Красивая рыбница видѣла, что всѣ сосѣдки кусаютъ губы, подавляя сильнѣйш³й хохотъ при этихъ намекахъ на нее и на ея мужа; не желая забавлять собою весь рынокъ, она притворялась равнодушной.

   - Молчи, дура! Молчи, завистница! - говорила она пренебрежительно.

   Но Росар³я возразила:

   "Она завидуетъ? Кому? Потаскушкѣ, хуже которой нѣтъ во всемъ Кабаньялѣ? Спасибо! Сама она - честная и неспособна отбивать чужихъ мужей."

   Долоресъ не осталась въ долгу:

   - Отбивать чужихъ мужей? Да какъ же это сдѣлать съ твоею мордою, какъ у сардины! Дурнорыла ты слишкомъ, душа моя!

   &nb