Верн Жюль - Паровой дом

nbsp; 

   К одиннадцати часам мы вернулись на нашу стоянку с понятным желанием удалиться поскорее от Канпура. Но сделать этого раньше следующего утра оказалось невозможным вследствие некоторых понадобившихся в машине починок.

   В моем распоряжении оставалось полдня. Я счел за лучшее употребить его на осмотр Лакнау. Банкс намеревался проехать мимо, не заезжая в город, где полковника Мунро снова могли посетить воспоминания о главных событиях ужасной войны. И он был прав: для нашего спутника это были слишком тяжелые впечатления.

   Покинув паровой дом в полдень, я сел на железную дорогу, соединяющую Канпур с Лакнау, и через два часа прибыл в столицу королевства Ауд, о которой мне хотелось составить общее впечатление.

   Я немедленно убедился в справедливости слышанного уже мной раньше по поводу зданий Лакнау, выстроенных в XVIII веке во время владычества мусульманских императоров.

   Строителем мнимых чудес столицы Ауда был простой солдат армии Лалли Талендаля, француз из Лиона Мартен, сделавшийся любимцем короля в 1730 году. Действительно, только капральское воображение могло изобрести эту пеструю смесь стилей, отличающую Кайзербаг, официальную резиденцию государей.

   Основное внимание уделено там внешнему виду без малейшей заботы о внутренней планировке. Внешность эта одновременно индусская, китайская, мавританская и европейская. То же самое мы наблюдаем в Фарид-Бакхе, в другом дворце, поменьше, построенном тем же Мартеном. Что же касается Имамбры, крепости, выстроенной лучшим индусским архитектором XXII века Конфиатуллой, то это действительно великолепное здание, производящее величественное впечатление своими куполами и шпилями.

   Я не хотел покидать Лакнау, не посетив Константинова дворца работы того же французского капрала, в честь его называющегося также дворцом Мартеньера, и желал осмотреть близлежащий сад Секундр Баг, где были убиты сотни сипаев за поругание праха незлобивого солдата.

   Имя Мартена - не единственное французское имя, пользующееся славой в Лакнау. Бывший унтер-офицер из африканских стрелков по имени Дюпра отличился такой храбростью во время боев, что восставшие предлагали ему принять командование над ними. Дюпра благородно отказался, несмотря на предложенные ему богатства и последовавшие затем угрозы. Он остался верен англичанам. После тщетных усилий склонить его к измене сипаи получили приказ направить на него свои удары, и он был убит в схватке с восставшими.

   - Собака, - кричали мятежники, - мы тебя приобретем насильно!

   И они приобрели его мертвым.

   Имена этих двух французов были соединены в одном возмездии. Сипаи, осквернившие могилу одного и ввергшие в могилу другого, были избиты беспощадно.

   Полюбовавшись парками, огибающими поясом зелени и цветов обширный город с полумиллионом жителей, прокатившись на слоне по главным улицам и красивому бульвару Газре-Ходж, я вернулся в тот же вечер по железной дороге в Канпур.

   На следующий день, 31 мая, с рассветом мы пустились в путь.

   - Наконец-то! - воскликнул капитан Год. - Мы отделались от Аллахабада, Канпура, Лакнау и прочих городов, которые все, по-моему, стоят не больше чем разбитый пистон.

   - Да, Год, мы покончили с ними, - ответил Банкс, - а теперь отправимся прямо на север, к подножию Гималаев.

   - Браво! - подхватил капитан. - Я называю настоящей Индией не провинции, усеянные городами, населенные индусами, а страну, где живут на свободе мои приятели - слоны, львы, тигры, пантеры, барсы, медведи, буйволы и змеи! Только там и раздолье! Вы убедитесь в этом, Моклер, и не будете жалеть о чудесах долины Ганга!

   - В вашем обществе, капитан, - возразил я, - я ни о чем жалеть не стану.

   - Однако, - сказал Банкс, - и на северо-западе есть интересные города: Дели, Агра, Лахор...

   - Ах, мой друг Банкс, кто же заботится об этих жалких трущобах!

   - Жалкие трущобы! Что с вами, Год? Да это великолепные города! Будьте покойны, мой друг, - прибавил инженер, - обращаясь ко мне, мы постараемся показать вам все это, не нарушая охотничьих планов капитана.

   - Прекрасно, Банкс! - отозвался Год, но я считаю, что только с нынешнего дня мы действительно начинаем путешествовать.

   Затем, повысив голос, он крикнул: "Фокс!"

   - Здесь, - отвечал, вбегая, денщик.

   - Фокс, чтобы ружья, карабины и револьверы были у тебя в порядке.

   - Все в порядке.

   - Осмотри курки и приготовь патроны.

   - Все уже сделано.

   - Все ли готово?

   - Все.

   - Тридцать восьмой не замедлит занять место в списке твоих подвигов, Фокс.

   - Тридцать восьмой! - воскликнул денщик, глаза которого сверкнули. - Я приготовлю ему хорошенькую разрывную пулю, которой он останется доволен.

   - Слушай же, Фокс, к делу, ступай!

   Фокс приложился по-военному и, повернувшись направо кругом, отправился в свой арсенал.

   Маршрут второй половины нашего путешествия был следующий. Около семидесяти километров мы должны были подниматься вверх по течению Ганга, направляясь к северо-западу; затем ехать прямо на север между одним из притоков Ганга и крупной рекой, впадающей в Гушни.

   Таким образом, мы миновали значительную сеть рек, извивающихся направо и налево, и через Бисвах прямо достигли первой линии холмов Непальских гор, следуя через западную часть королевства Ауд и Рохилькенд.

   Этот путь был тщательно продуман инженером, чтобы избежать все затруднения. Может быть, нам трудно будет встретить жилье в северном Индостане, но зато не будет недостатка в дровах. Что же касается железного слона, ему станет легко идти каким бы то ни было аллюром по прекрасным дорогам, пролегающим по великолепнейшим лесам Индийского полуострова.

   От Бисваха нас отделяло расстояние приблизительно в девяносто километров. Мы условились совершить этот переезд с умеренной скоростью, полагая на него шесть дней. Это дозволяло остановки в местах, которые понравятся, и охотникам давало простор для их подвигов. Кроме того, капитан Год, денщик Фокс, к которым охотно присоединился Гуми, могли охотиться вдоль опушки леса, пока железный слон двигался размеренным шагом по дороге. Мне также не запрещалось участвовать в этих экскурсиях, хотя я был плохим охотником; время от времени я отправлялся побродить с ружьем в их обществе.

   Должен сказать, что со времени вступления нашего путешествия в новую фазу полковник Мунро менее чуждался нас. Он сделался более общителен, как только мы удалились от черты городов Гангской долины и перенеслись в полосу лесов и равнин. Повидимому, при этих условиях к нему возвращалось спокойное настроение его прежней жизни в Калькутте. А между тем мог ли он забыть, что подвижной дом приближался к северу Индии, куда его влекла роковая сила. Как бы ни было, но разговор его оживился во время обедов, и он часто продолжал беседу допоздна в чудные теплые ночи, которые держались в последние дни ясной погоды.

   Что же касается Мак-Нейля, он казался мрачнее обыкновенного. Посещение Биби-Гара словно пробудило в нем еще сильнее старую месть, которую он все еще мечтал насытить.

   - Невозможно, - сказал он однажды, - чтобы они убили Нана Сахиба! Я этому не верю!

   Первый день путешествия прошел без особенных приключений. Капитану Году и Фоксу не удалось сделать ни одного выстрела по хищникам.

   Было от чего прийти в отчаяние, этот факт наводил даже на предположение, не спугивает ли зверей наш "Железный великан". Действительно, мы проезжали подле джунглей, служащих обыкновенно жилищем тиграм и другим видам этого семейства, но не видали ни одного из его представителей. Охотники уходили на расстояние мили или двух от поезда, не встречая никого. Им пришлось покориться обстоятельствам и взять с собой Блана и Фана и настрелять по крайней мере мелкой дичи, которой ежедневно требовал Паразар. Наш чернокожий повар и слушать не хотел рассуждения о тиграх, барсах и других несъедобных животных. Он презрительно пожимал плечами на речи Фокса и говорил:

   - Все это негодно для стола!

   В этот вечер мы остановились под группой гигантских бананов. Ночь, так же как день, прошла безмятежно. Тишина не нарушалась даже ревом аверей. Огни были погашены, и, в угоду капитану Году, Банкс не включил электрического тока, превращавшего глаза слона в яркие фонари. Но и это не помогло.

   То же повторилось 1 и 2 июня.

   - Мне подменили королевство Ауд! - повторял Год. - Перетащили его в Европу. Здесь столько же тигров, сколько в шотландских низменностях!

   - Очень может быть, милый Год, что в этой местности были охотники и звери убежали дальше.

   Не отчаивайтесь, подождите, мы приедем к горам Непала, и там вам удастся применить к делу ваши охотничьи таланты.

   - Будем надеяться, полковник, - ответил Год, качая головой, - иначе пришлось бы переливать наши пули в мелкую дробь.

   День 3 июня был одним из самых жарких, какие пришлось нам испытать. Если бы дорога не была защищена тенью высоких деревьев, мне кажется, мы буквально испеклись бы в нашем подвижном доме. Термометр в тени доходил до сорока семи градусов без малейшего ветра. Следовательно, могло существовать предположение, что хищники при такой раскаленной атмосфере просто не выходили из своих логовищ даже ночью,

   На следующее утро, при восходе солнца, в первый раз западный край горизонта был подернут мглой. И мы в первый раз были зрителями великолепного явления миража, называемого в некоторых частях Индии "мкош", то есть воздушные замки, а в других местностях носящего имя "дессазур", то есть призрак. Увиденное нами представляло целую цепь низеньких холмов, увенчанных фантастическими замками, что-то вроде Рейнской долины, окруженной возвышенностями, с гнездящимися на них жилищами древних феодалов. Мы не только в мгновение ока перенеслись в романскую часть старой Европы, но на пятьсот лет назад, прямо в Средние века.

   Мираж, отличавшийся необычной отчетливостью, имел весь характер действительности. И железный слон в доспехах современной механики, шествующий по направлению к городу XI века, казался мне гораздо большим анахронизмом, чем в то время, когда он бежал по стране Вишну и Брамы.

   - Благодарю тебя, матьприрода! - воскликнул капитан Год. - После всех минаретов и куполов, мечетей и пагод ты наконец веселишь мое зрение зрелищем старинного города с его романскими и готическими башнями!

   - В каком поэтическом настроении сегодня наш друг Год! - воскликнул Банкс. - Уж не начитался ли он баллад?

   - Смейтесь, Банкс, труните на здоровье! - возразил капитан Год. - Но смотрите, предметы растут! Кустарники превращаются в деревья, холмики разрастаются в горы, и...

   - ...и кошки, если бы тут были кошки, сделались бы тиграми, не правда ли Год?

   - Ах, Банкс, это было бы недурно!.. Но вот мои рейнские замки рушатся, город уничтожается, и мы возвращаемся к действительности, к обычному пейзажу королевства Ауд, в котором не хотят более жить хищники!

   Солнце, поднимаясь над горизонтом, мгновенно изменило игру преломления лучей. Замки развалились, как карточные домики, вместе с поддерживавшими их холмами, сравнявшимися с уровнем долины.

   - Мираж пропал, - объявил Банкс, - а вместе с ним пропало и поэтическое настроение капитана Года. Хотите знать, что предвещает это явление?

   - Говорите, инженер! - поощрил его капитан.

   - Оно означает скорую перемену погоды, - ответил Банкс. - Впрочем, в начале июня перемещение муссона повлечет за собой период дождей.

   - И мы ведь под крышей, милый мой Банкс, - сказал я, - не так ли? Пусть льет себе дождь: хотя бы он грозил потопом, он не хуже жары...

   - Вы будете удовлетворены, мой друг, - ответил Банкс. - Дождь не заставит себя ждать, и я думаю, что мы скоро увидим первые облака на юго-западе.

   Банкс не ошибся. К вечеру западная часть горизонта начала заволакиваться мглой, предвещая, что в ночь, как это бывает по большей части, установится муссон.

   В течение дня показались и другие признаки, относительно которых не мог ошибиться англоиндиец. Во время хода поезда несколько раз взвивались столбы густой пыли.

   Движение колес локомотива и платформы - движение, впрочем, небыстрое - могло, конечно, поднять пыль, но не такую. Эта пыль напомнила облака тех пушинок, какие летают вокруг приведенной в движение электрической машины. Почву можно было сравнить с обширным приемником, набравшим электричества в продолжение нескольких дней. Эта пыль, кроме того, окрашивалась желтоватыми оттенками самого необычайного вида, и в каждой молекуле блестела небольшая светлая точка. Были минуты, когда казалось, будто наш поезд двигается среди пламени, хотя пламя это не распространяло тепла и не имело ничего общего ни по цвету, ни по яркости с огоньками, вспыхивающими иногда на море наверху мачт.

   Скорр рассказывал нам, что ему случалось видеть, как поезд идет по рельсам между двумя шпалерами светящейся пыли, и Банкс подтвердил слова механика. В течение четверти часа я сам мог наблюдать это явление из окон башенки, откуда видна была дорога на расстоянии пяти или шести километров. Обнаженная пыльная дорога накаливалась отвесными лучами солнца. Мне казалось, что зной атмосферы превосходил жар печи локомотива. Поистине, это было невыносимо, и я, совсем задыхаясь, вернулся подышать воздухом, несколько освеженным колыханием пунки.

   Вечером, часов около семи, паровой дом остановился. Местом стоянки Банкс избрал опушку леса бананов, тянувшегося, как казалось, на неизмеримое пространство. По лесу пролегала дорога, сулившая нам на следующий день приятный путь под тенью высоких сквозных сводов зелени.

   Бананы, эти великаны индусской флоры - настоящие деды, главы растительных семейств, окруженные детьми и внуками. Молодые побеги, выходящие из общего корня, возвышаются независимо вокруг главного ствола, вплетаясь вершинами в ветви центрального дерева. Они действительно похожи на цыплят, вырастающих под крыльями наседки. Это придает совершенно разнообразный характер столетним банановым лесам. Старые деревья, точно стропила, поддерживают громадный свод, тонкий переплет которого опирается на молодые бананы, на будущие столпы растительного храма.

   В этот вечер кочевье было устроено старательнее, чем всегда. В случае, если бы завтрашний день оказался таким же знойным, как прошедший, Банкс думал продлить остановку, с тем чтобы наверстать потерю времени ночью.

   Полковник Мунро охотно соглашался провести несколько лишних часов в чудесном, тенистом и спокойном лесу. Все присоединились к этому мнению; одни, чувствуя потребность в отдыхе, другие в надежде встретить наконец добычу, достойную выстрелов Андерсона и Жерара.

   Лишним было бы называть, кто принадлежал к числу последних.

   - Фокс и Гуми, теперь всего только семь часов! - крикнул капитан Год. - Пройдемтесь в лес до наступления ночи. Не пойдете ли вы с нами, Моклер?

   - Мой милый Год, - заметил Банкс, не дав мне времени на ответ, - лучше бы вам не удаляться от лагеря. Небо хмурится, началась гроза, вам будет трудно отыскать дорогу домой. Вы отправитесь завтра, если мы пробудем на месте.

   - Завтра будет светло, - ответил Год, - а теперь для охоты время удобное,

   - Знаю, Год, знаю, наступающая ночь не обещает ничего хорошего. Если вы непременно хотите идти, по крайней мере не уходите далеко. Через час совсем стемнеет, и, может быть, вам труднее будет вернуться, чем вы думаете.

   - Будьте покойны, Банкс. Теперь семь часов, я прошусь в отпуск у полковника только до десяти.

   - Отправляйтесь, Год, - ответил полковник Мунро, - но не пренебрегайте советами Банкса.

   - Слушаю, полковник.

   Капитан Год, Фокс и Гуми, вооруженные прекрасными охотничьими карабинами, покинули кочевье и исчезли под высокими бананами, окаймлявшими правую сторону дороги.

   Я так был утомлен знойным днем, что предпочел остаться дома.

   По приказанию Банкса огонь в топке не был погашен настолько, чтобы сохранить в котле одну или две атмосферы давления. Инженер хотел быть готовым ко всем случайностям. Сторр и Калуф занялись возобновлением запаса воды и топлива. Небольшой ручей, протекавший налево от дороги, доставил воду, а крайние деревья - дрова, необходимые для нагрузки тендера. В это время Паразар убирал со стола остатки еды, обдумывая меню завтрашнего обеда.

   Было еще довольно светло. Полковник Мунро, Банкс, сержант Мак-Нейль и я пошли отдохнуть к берегу ручья, течение которого освежало удушливый воздух.

   Солнце еще не село. Его лучи придавали синеватый отлив темным облакам, сгущавшимся над сводом прозрачной листвы. Тучи ползли, словно движимые собственной силой, без малейшего ветра.

   Наша беседа продолжалась приблизительно до восьми часов.

   По временам Банкс уходил к опушке леса, прямой линией пересекавшего равнину на четверть мили от места стоянки - оттуда небо было виднее, - и всякий раз при возвращении он встревоженно покачивал головой.

   В последний раз и мы пошли с ним. Под тенью бананов становилось темно. Дойдя до опушки, я увидел обширную равнину, тянувшуюся к западу до цепи низеньких холмов, смутные очертания которых сливались с облаками.

   Листья на деревьях не шевелились. Но это не был тихий сон природы, воспетый поэтами, - напротив, сон был тяжелый, гнетущий. Я не могу подыскать лучшего сравнения для напряжения, чувствовавшегося в воздухе, как сравнив его с состоянием паровика, в котором слишком сгущенные пары готовятся к взрыву.

   Взрыв был неизбежен. Грозные тучи плыли высоко, как обыкновенно бывает в равнинах, и представляли широкие, резко очерченные края. Они разрастались в объеме, уменьшаясь в числе, и, очевидно, скоро должны были слиться в одну сплошную массу и этим увеличить плотность грозовой тучи. Мелкие тучки, подчиняясь притяжению, сталкивались, расходились и под конец терялись в пространстве.

   В половине девятого сверкнула молния, вычерчивая острые углы.

   Шестьдесят пять секунд спустя грянул гром.

   - Двадцать один километр, - произнес Банкс, глядя на часы.Почти максимум расстояния, на каком слышится гром. Но гроза, разыгравшись, скоро приблизилась и не заставит себя долго ждать. Отправимтесь домой, друзья мои.

   - А капитан Год? - спросил МакНейль.

   - Гром прикажет ему вернуться, - ответил Банкс, - и я надеюсь, что он его не ослушается.

   Через пять минут мы дошли до поезда и расположились на веранде около гостиной.

  

  

  

   Ни одна страна в мире, за исключением некоторых частей Бразилии, в частности Рио-де-Жанейро, не может соперничать с Индией по части гроз. Между тем как во Франции, Англии и Германии, то есть в средней полосе Европы, насчитывается не более двадцати гроз в году, на Индийском полуострове количество их в каждом году превышает пятьдесят.

   Это правило по общей метеорологии. Относительно же данного случая, судя по всем условиям, мы должны были ожидать жесточайшей грозы.

   Немедленно по возвращении в паровой дом я справился с барометром. Ртуть сразу упала на два дюйма - с двадцати девяти на двадцать семь.

   Я обратил на это внимание полковника Мунро.

   - Меня сильно беспокоит отсутствие капитана Года и его товарищей, - ответил он. - Гроза неминуема, темнота наступает быстро; охотники заходят всегда далее, чем обещают, и даже чем хотят.

   Как они отыщут дорогу впотьмах!

   - Сумасшедшие! - воскликнул Банкс. - Их невозможно было уговорить остаться! Конечно, было бы во сто раз лучше, если бы они не уходили!

   - Без сомнения, Банкс, но они ушли, - возразил полковник Мунро, - и необходимо, чтобы они вернулись.

   - Нельзя ли придумать способа указать место, где мы находимся? - спросил я инженера.

   - Такую услугу могут нам оказать наши электрические фонари, свет их очень силен и виден издалека. Я сейчас пущу ток.

   - Прекрасная мысль, Банкс.

   - Не прикажете ли мне пойти поискать капитана? - спросил сержант.

   - Нет, старик, - ответил полковник, - ты не найдешь их и только заблудишься сам.

   Банкс принялся прилаживать электрическую батарею.

   Он соединил элементы, и через несколько мгновений глаза "Железного великана" засветились как маяки, длинными полосами света, освещая лес на большое расстояние.

   Положительно огни должны были быть видны издали и могли показать дорогу охотникам.

   Но в ту же минуту разразилась страшная буря. Она разъединила верхушки деревьев и загудела между стволами бананов, словно перебирая звонкие трубы органа.

   На дорогу посыпался град сухих сучьев и листьев, и на крышах парового дома началась немилосердная трескотня, напоминавшая барабанный бой.

   Нам пришлось уйти в гостиную и запереть все окна.

   Дождя еще не было.

   - Это "тафон", - сказал Банкс.

   Индусы называют этим именем внезапные и сильные ураганы, преимущественно посещающие горные местности.

   - Сторр, - крикнул Банкс механику, - плотно ли заперты окна на башне?

   - Будьте покойны, господин Банкс, с этой стороны нет опасности.

   - Где Калуф?

   - Он складывает дрова в тендере.

   - Завтра не нужно рубить дров! Ветер потрудится сделать эту работу за нас! Сторр, поддержи давление и ступай под крышу.

   - Сейчас, господин инженер.

   - Налиты ли у тебя чаны, Калуф? - спросил Банкс.

   - Да, - ответил кочегар, - запас воды готов.

   - Хорошо, идите скорей домой. Механик и кочегар вошли в дом.

   Молнии следовали одна за другой, и гром глухо рокотал.

   Тафон не освежал воздуха. Ветер был удушлив и жег, словно дул из раскаленной печи.

   Полковник Мунро, Банкс, Мак-Нейль и я приютились в гостиной, но по временам выходили на веранду.

   Черным кружевом выступали на огненном фоне неба высокие ветви бананов. Вслед за каждой молнией на расстоянии нескольких секунд следовал удар грома. Не успевал замолкнуть первый удар, как раздавался второй. Неумолкаемо по лесу гудел густой бас эха, покрываемый через короткие промежутки более резким звуком сухих ударов грома, так справедливо уподобленных Лукрецием шуму раздираемой бумаги.

   - Как это гроза не вернула их домой? - волновался полковник Мунро.

   - Может быть, - заметил сержант, - капитан Год и его товарищи укрылись в дупло старого дерева или пещеру и вернутся только утром! Лагерь всегда будет к их услугам!

   Банкс покачал головой. По-видимому, он не разделял уверенности Мак-Нейля.

   Было около десяти часов, начался сильный дождь. К дождю примешивался крупный град, барабанивший по крыше с таким грохотом, что невозможно было расслышать разговоров, если бы даже гром и не заглушал голосов. Срываемые с деревьев листья кружились в пространстве.

   Не имея возможности объясняться словами среди этого ада, Банкс протянул руку и показал нам на градины, хлеставшие по бокам "Железного великана".

   Трудно было верить глазам! Все светилось от градин. Можно было подумать, что с облаков падали капли расплавленного металла, которые исчезали при ударе о железную обшивку. Это явление указывало на степень пресыщения атмосферы электричеством. Ежеминутно вспыхивала молния, и казалось, будто весь воздух сейчас загорится.

   Банкс пригласил нас знаком уйти в гостиную и запер за нами дверь на веранду. Положительно было опасно подвергаться под открытым небом действию электричества.

   Мы удалились в комнату, совершенно темную, из которой внешнее освещение казалось еще ярче. Каково было наше удивление, когда мы заметили, что светится даже слюна наша. Это было прямым доказательством, до чего мы сами пропитаны электричеством.

   "Мы плевали огнем", по техническому выражению, характеризующему это явление, встречающееся редко и всегда нагоняющее страх. Действительно, при беспрерывном сверкании внешнего и внутреннего огня, среди неумолкаемого гула и грохота громовых ударов самому храброму сердцу мудрено воздержаться от усиленного биения.

   - А наших все нет! - проговорил полковник Мунро.

   - Все нет и нет... - отдавался Банкс.

   Мы были в мучительной тревоге. Идти на помощь капитану Году и его товарищам, находившимся в серьезной опасности, не было никакой возможности.

   Действительно, если они нашли убежище, то только под деревьями, а известно, каким опасностям подвергается в этих условиях человек во время грозы.

   Где же могли они, в этом густом лесу, найти точку, удаленную на пять или шесть метров от вертикальной линии, проходящей от оконечностей самых длинных ветвей, как благоразумие предписывает людям, застигнутым грозой около деревьев?

   Все эти соображения приходили мне в голову, когда раздался громовой удар сильнее предыдущих. Между ним и молнией прошло не больше полсекунды.

   Паровой дом затрясся и подскочил на рессорах. Я думал, что поезд опрокинется.

   В то же время резкий запах распространился в воздухе - наверное, анализ дождя, собранного в эту грозу, указал бы на присутствие в его составе большого количества окиси азота.

   - Молния ударила, - сказал Мак-Нейль.

   - Скорр! Калуф! Паразар! - позвал Банкс.

   Все трое вбежали в комнату. По счастью, все были целы. Инженер отворил дверь веранды и вышел на балкон.

   - Смотрите! Вон куда она ударила! - вскричал он. В десяти шагах от дороги был разбит громадный банан. Беспрерывное сверкание освещало предметы как днем. Гигантский ствол, который не в силах были сдержать боковые побеги, свалился поперек.

   Во всю длину кора была ободрана, и длинная полоса ее, извиваясь змеей, трепалась в воздухе. Вероятно, дерево расщепило снизу вверх сильным ударом в корень.

   - Чуть-чуть не попало в паровой дом! - отметил, "инженер. - Останемся, однако, на месте, здесь все же безопаснее, чем под деревьями.

   - Останемся, - ответил полковник. Как раз в это мгновение раздался крик.

   Уж не возвращаются ли наши охотники?

   - Это голос Паразара, - сказал Сторр.

   Действительно, оказалось, что с веранды второго дома нас звал повар.

   Мы тотчас отправились к нему.

   Менее чем на расстоянии ста метров от лагеря загорелся лес. Верхушки бананов исчезали в пламени. Пожар распространялся с неимоверной быстротой и приближался к паровому дому.

   Опасность была очевидна. Продолжительная засуха, повышенная температура трехмесячного лета высушила деревья, кустарники и траву. Пожар завладевал беспрепятственно легковоспламеняемым материалом. Весь лес мог сделаться его добычей, как это нередко бывает в Индии.

   В самом деле, огонь захватывал все больше и больше пространства. Ему стоило добраться до лагеря, чтобы погубить в одно мгновение оба дома, которые не могла защитить их тонкая железная обшивка.

   Мы молча смотрели на приближение опасности. Полковник Мунро скрестил руки.

   - Банкс! - сказал он просто.Теперь твое дело выручать нас.

   - Да, Мунро, - ответил инженер, - и так как мы не имеем средств потушить пожара, то принуждены бежать.

   - Бежать пешком? - спросил я.

   - Нет, на поезде.

   - А капитан Год и его товарищи? - спросил Мак-Нейль.

   - Мы бессильны помочь им! Если они не вернутся до нашего отъезда, мы уедем без них!

   - Нельзя же покинуть их! - воскликнул полковник.

   - Мунро, - возразил Банкс, - когда поезд будет вне черты пожара, мы вернемся и обыщем лес, пока не найдем их.

   - Делай как знаешь, Банкс, - ответил полковник Мунро, полагаясь на мнение инженера, представлявшее действительно единственно возможный исход.

   - Сторр, - скомандовал Банкс, - ступай к машине; Калуф, отправляйся к паровику и прибавь дров! Что показывает манометр?

   - Давление двух атмосфер, - ответил механик.

   - Чтобы через десять минут было четыре! По местам, друзья мои, по местам!

   Механик и кочегар не теряли ни минуты. Вскоре столб черного дыма повалил из хобота слона и смешался С потоками ливня. Точно вызывая на бой грозные силы природы, великан сыпал клубами искр в ответ на сверкание молний.

   Полковник Мунро, Банкс и я оставались на задней веранде наблюдать за успехами пожара. Зрелище было ужасное. Большие деревья валились в громадный костер, сучья издавали треск, как выстрелы револьверов, лианы корчились под огнем, перенося пламя от одного дерева к другому. Через пять минут пожар продвинулся еще на пятьдесят метров, и косматое пламя, раздуваемое во все стороны ветром, высоко взвивалось, осыпая все кругом искрами.

   - Мы должны двинуться через пять минут, или все погибло! - сказал Банкс.

   - Пожар шагает быстро, - заметил я.

   - А мы пойдем быстрее его.

   - Ах, если бы Год и его спутники были с нами, - вздохнул полковник.

   - Необходимо дать свисток! - вскрикнул Банкс. - Авось они услышат его!

   Он кинулся на башню, и скоро в воздухе раздались резкие свистки, отчетливо отделявшиеся от раскатов грома и слышные, вероятно, на далеком расстоянии.

   Представить себе наше положение еще возможно, но описать его нельзя. С одной стороны, необходимость бежать как можно скорее, с другой - долг ждать недостающих товарищей!

   Банкс вернулся на заднюю веранду. Черта пожара находилась теперь не далее как в пятидесяти футах от парового дома.

   Жар был нестерпимый, и скоро предвиделась опасность задохнуться. Головни сыпались уже на нашу крышу. К счастью, проливной дождь не давал им Разгораться.

   Машина продолжала пронзительно свистеть. Ни Год, ни Фокс, ни Гуми не показывались.

   В это мгновение механик подошел к Банксу.

   - Пары разведены, - сказал он.

   - Так в путь, Сторр! - ответил инженер, - но пускай машину тихим ходом!.. Продвигайся лишь настолько, чтобы уйти от огня.

   - Подожди, подожди еще немного, Банкс! - умолял полковник, не решаясь покинуть стоянку.

   - Еще три минуты отсрочки, Мунро, - холодно сказал Банкс, - и больше не проси. Через три минуты задняя платформа загорится.

   Прошло две минуты. Нельзя было стоять на веранде. Нельзя было даже прикоснуться рукой к железной обшивке, начинавшей вздуваться пузырями от жара. Оставаться долее было крайне неосторожно.

   - В путь, Сторр! - приказал Банкс.

   - Ах! - вскрикнул Мак-Ней ль.

   - Они... - возвестил я.

   Капитан Год и Фокс показались по правую сторону дороги. Они несли на руках Гуми, лежавшего неподвижно, и приблизились к заднему вагону.

   - Убит! - крикнул Банкс.

   - Нет, только оглушен ударом, раздробившим в его руках ружье; у него парализована левая нога, - ответил капитан Год.

   - И то слава Богу! - сказал полковник Мунро.

   - Спасибо, Банкс! - прибавил капитан, без ваших свистков мы бы не отыскали стоянку.

   - В путь, в путь! - закричал Банкс.

   Год и Фокс прыгнули на поезд, а Гуми, потерявшего сознание, уложили в его каюту.

   - Какое давление показывает манометр? - спросил Банкс, подойдя к машинисту.

   - Около пяти атмосфер, - ответил механик.

   - В путь! В путь! - повторил Банкс.

   Было половина одиннадцатого. Банкс и Сторр отправились в башню, открыли регуляторы, пар наполнил цилиндры, послышалось пыхтение локомотива, и поезд двинулся тихим ходом при тройном свете пожара, молнии и электрических фонарей.

   Капитан Год рассказал в нескольких словах свой приключения. Ни он, ни его товарищи не встретили даже следов добычи. Благодаря приближению грозы темнота наступила быстрее, чем они ожидали. Первый удар грома застал их уже на расстоянии трех миль от лагеря. Они хотели вернуться тотчас, но, несмотря на все старания набрести на дорогу, только путались в чаще бананов, не находя никакой руководящей нити.

   Гроза скоро усилилась. Находясь вне фокуса электрического света фонарей, они не могли направиться прямо к паровому дому. Дождь и град пронизывали листву, под сводами которой они не находили защиты. Внезапно раздался громовой удар одновременно с продолжительной молнией, Гуми упал к ногам капитана и Фокса. От ружья, бывшего у него в руках, остался один приклад. Ствол, курок - словом, все металлические части были оторваны.

   Товарищи думали, что он убит, но, к счастью, ошиблись; одна левая нога, хотя и не задетая непосредственно молнией, была парализована. Несчастный не мог ступить, пришлось поднять его на руки. Он просил, чтобы его бросили и пришли за ним после. Но товарищи не согласились и понесли его, взяв один за плечи, другой за ноги. Около двух часов бродили они на авось по темному лесу, останавливаясь, сбиваясь и не находя дороги к паровому дому.

   Наконец свистки направили их к "Железному великану". Через четверть часа все трое добрались до места стоянки.

   Между тем поезд хотя и бежал исправно по ровной и широкой лесной дороге, но не удалялся от догонявшего пожара.

   Ветер изменил направление, как это часто бывает во время грозы, и увеличивал опасность. Он дул теперь не сбоку, а нам в спину и ускорял горение.

   Банкс это видел, да если бы и не видел, то чувствовал бы по зловещему движению воздуха.

   Усилили ход машины, хотя это было опасно по неизвестной дороге, тем не менее машина, вследствие глубоких рытвин, промытых ливнем, не могла идти полным ходом, как этого желал инженер.

   Около половины двенадцатого последовал опять оглушительный удар грома. Мы вообразили, что Сторр и Банкс убиты на башне, откуда они управляли ходом машины.

   Но это несчастье миновало нас. Молния ударила в нашего слона, повредив ему кончик уха.

   По счастью, это нимало не попортило машину, и, по-видимому, лишь раззадорило вашего слона, который в ответ на удар громапринялся усиленно трубить.

   - Ура! - кричал капитан Год. - Ура! Обыкновенный слон свалился бы под ударом. Тебе же все нипочем, ничто тебя не остановит! Ура, железный слон, ура!

   В течение получаса поезд удерживал постоянное расстояние между собой и пожаром. Боясь столкновения с неожиданным препятствием, Банкс не пускал машину скорее, чем это было нужно, для того чтобы уберечься от огня.

   С веранды, где мы поместились с полковником Мунро и капитаном, мы видели громадные скачущие тени, пробегавшие мимо нас. Наконец показались хищники!

   Капитан Год из предосторожности достал ружье, могло случиться, что испуганные звери бросятся на поезд, думая найти в нем убежище.

   Действительно, один огромный тигр пустился на эту приманку, но, сделав гигантский прыжок, повис, ущипленный за шею двумя молодыми бананами. Ветер нагнул в это мгновение центральное дерево, и боковые побеги, натянувшись, как канаты, задушили зверя.

   - Бедное животное! - вздохнул Фокс.

   - Да, - заметил с негодованием капитан, - хищники созданы для того, чтобы гибнуть от одной ружейной пули! Бедное животное!

   В самом деле, судьба издевалась над капитаном. Пока он искал тигров, они прятались, а когда перестал их искать, они мчались мимо него, вне выстрела, или дохли как мыши, попавшие в мышеловку.

   Шальные вихри, крутившиеся во всех направлениях, перекинули, однако, огонь дальше, и мы очутились между двумя пожарами.

   Но если молния и гром становились реже и дождь мало-помалу ослабевал, то ветер по-прежнему свирепствовал неистово.

   Во что бы то ни стало нужно было ускорить ход поезда, рискуя даже наткнуться на препятствия или попасть в глубокую промоину.

   Банкс отважился на этот решительный шаг с удивительным хладнокровием, но во все время не отрывал глаз от оконного стекла башни и не отнимал руки от регулятора.

   Дорога пролегала между двумя огненными стенами, но казалась свободной. Нужно было пройти.

   Банкс смело пустил поезд со скоростью от шести до семи миль в час.

   Я думал, что мы сложим тут наши головы, особенно в одном переходе, где дорога суживалась на пространстве пятидесяти метров.

   Колеса завизжали по горячим углям, устилавшим почву, и удушливая гарь спирала дыхание. Мы проехали!

   Наконец, к двум часам ночи, мерцание удалявшейся грозы осветило окраину леса. За нами расстилалась обширная огненная панорама. Пожар должен был прекратиться не ранее как уничтожив все до последнего дерева.

   На рассвете поезд наконец остановился, гроза рассеялась, и мы сделали привал.

   Слона подвергли тщательному осмотру. Конец уха был пробит в нескольких местах, и края отверстий были вогнуты внутрь.

   Под подобным ударом всякое другое животное упало бы замертво, а поезд сделался жертвой огня!

   В шесть часов утра, позавтракав на скорую руку, мы пустились снова в путь и в полдень стали лагерем в окрестности Реваха.

  

  

  

   Вторую половину дня 6 июня и следующую ночь мы провели на привале спокойно. После продолжительного утомления и многих опасностей мы заслужили этот отдых.

   Перед нами теперь уже не лежали богатые равнины королевства Ауд. Паровой дом проходил по территории Рохилкенда, местности довольно плодородной, но изрезанной оврагами, или "нуллахами". Поверхность Барельи, главного города этой обширной береговой полосы, образующей квадрат в пятьдесят пять миль, усеяна чудесными манговыми деревьями и густыми тростниковыми зарослями, постепенно уступающими место обработанным полям.

   Эта местность была центром восстания после взятия Осла и служила театров действия одного из походов сэра Коллина Кэмпбелла; тут колонна Уольноля понесла в начале неудачу, где погиб один из приятелей сэра Эдварда Мунро, полковник шотландского 93-го полка, отличившийся в двух штурмах Лакнау. Для нашего способа путешествовать условия этой местности представляли выгоды. Ровные и широкие дороги, мелкие, с отлогими берегами реки, протекающие между двумя главными реками, идущими с севера, - все способствовало легкому выполнению этой части нашего маршрута. Нам оставалось пройти лишь несколько сотен километров до первых холмов, соединяющих равнину с горами Непала.

   Только теперь, с приближением периода дождей, следовало дорожить Временем.

   Муссон, дующий с северо-востока на юго-запад в течение первых месяцев года, уже переместился. Дожди гораздо сильнее на окраинах, чем в центре полуострова, и начинаются позднее благодаря тому, что тучи уже в истощенном виде достигал