Верн Жюль - Паровой дом

ли градом сыпались в толпу. Железный великан пыхтел, как будто в недрах его работала целая фабрика механических станков. Пар валил из клапанов и клокотал в котле под давлением восьми атмосфер. Усилить огонь без риска было положительно невозможно.

   Железный великан несся неудержимо, увлекая за собой остатки поезда.

   Беда миновала, берег благополучно перейден, и скоро поезд плыл по тихой поверхности озера.

   - Слава Богу! - произнес полковник Мунро.

   Два или три слона бросились в воду, упорно преследуя по волнам тех, кого они не могли одолеть на твердой земле.

   Но лапы железного великана делали свое дело. Поезд удалялся от берега, и несколько пуль избавили нас от "водяных чудовищ" в то мгновение, когда хоботы их опускались над задней верандой.

   - Ну, капитан, что вы теперь думаете относительно кротости индийских слонов?

   - Они не стоят хищников, - ответил капитан! - Поставьте на место этой сотни хоботоносых всего тридцать тигров, и я готов поручиться, что в настоящую минуту из нас не осталось бы в живых ни одного.

  

  

  

   Озеро Путария, где паровой дом нашел временное пристанище, находится в сорока километрах на восток от Думаха, главного города английской провинции того же названия, насчитывающего двенадцать тысяч жителей гарнизона.

   Но влияние его не распространяется на дикую местность гор Виндхия, в центре которых лежит озеро.

   Положение наше было не из блестящих, так как большая часть запасов погибла. Один из домов был уничтожен, соорудить его вновь не было возможности, а между тем он не только служил жилищем одной половины экспедиции, но в нем помещалась кухня и все военные и продовольственные припасы. Из первых у нас сохранилось всего с дюжину патронов; впрочем, в них не предвиделось необходимости до нашего приезда в Джубульпор.

   Больше затруднений представлял вопрос о жире, и ввиду того, что до станции мы могли только добраться на следующий день к вечеру, необходимо было покориться и голодать целые сутки.

   - Но самое худшее, - сообщил Банкс, - у нас мало топлива.

   - Нам топить нечем, давление упало на две атмосферы, и поднять его невозможно!

   - Действительно ли это важно? - спросил полковник.

   - Вернуться назад я считаю безумием, и потому необходимо во что бы то ни стало переправиться на противоположную сторону озера.

   - А как его ширина в этом месте?

   - Калагани определил ее в семь или восемь миль.

   При настоящих условиях потребовалось бы на эту переправу несколько часов, а машина остановится ровно через сорок минут.

   - В таком случае проведем ночь на озере. Здесь мы в безопасности, а завтра увидим, на что решиться.

   Действительно, это представлялось единственным выходом, тем более что мы сильно нуждались в отдыхе, в прошлую ночь никто не сомкнул глаз. Но и эту ночь нам не суждено было отдыхать.

   Часам к семи начал подниматься легкий туман, и вскоре вся поверхность озера подернулась пеленой постепенно сгущавшейся.

   Через полчаса, как и предупреждал Банкс, движение нашей машины прекратилось; слон с уцелевшим вагоном неподвижно остановился на воде. Во время непродолжительного действия машины мы плыли к юго-восточному берегу, а так как озеро имеет форму удлиненного овала, то, вероятно, паровой дом был недалеко и от того, и от другого берега.

   Переговорив о различных случайностях, ожидавших нас в этом новом положении, Банкс позвал на совет Калагани. Местом совещания мы выбрали столовую, не имевшую окон, а эта предосторожность была нелишняя в стране, где много бродяг. Как мне показалось, Калагани не долго колебался, отвечая на предложенные ему вопросы. Может быть, он и действительно затруднялся определить положение поезда на озере.

   - Послушайте, Калагани, - настаивал Банкс, - вам должен быть хорошо известен размер озера.

   - Без сомнения... но туман мешает...

   - Можете ли вы хотя бы приблизительно определить расстояние, отделяющее нас от ближайшего берега?

   - Могу, - немного подумав, ответил индус. - Расстояние не должно превышать полутора миль.

   - На восток?

   - Да, на восток.

   - Так что если мы пристанем к этому берегу, мы будем ближе к Джубульпору, чем к Думоху!

   - Именно.

   - Тем не менее трудно определить, когда мы попадем в Джубульпор... Через день, может, через два, а между тем у нас нет съестных припасов.

   - Но нельзя ли попробовать кому-нибудь из нас переправиться на берег сегодня же в ночь? - спросил Калагани.

   - Каким образом?

   - Вплавь.

   - Плыть полторы мили при таком тумане - значит рисковать жизнью! - возразил Банкс.

   - Тем не менее попытаться следует.

   Не знаю почему, но мне опять показалось, что в голосе Калагани звучали фальшивые ноты.

   - И вы попытались бы переплыть озеро? - спросил полковник Мунро, пристально оглядывая индуса.

   - Да, полковник, и полагаю, что мне это удастся.

   - В таком случае, друг мой, вы нам окажете великую услугу! Достигнув берега, вам легко будет дойти до Джаббалпура и привести оттуда нужную помощь.

   - Я готов отправиться! - кротко ответил Калагани.

   Я ожидал, что полковник Мунро поблагодарит нашего проводника и безусловно примет его предложение, но он продолжал внимательно смотреть на него и позвал Гуми.

   - Гуми, - сказал он ему, - ты превосходно плаваешь, тебя не затруднит переплыть ночью в эту тихую погоду полторы мили?

   - Хотя бы и две, полковник.

   - Прекрасно! Вот Калагани предлагает добраться вплавь до ближайшего берега к Джубульпару. На озере, как и вообще с Бунделькунде, вдвоем безопаснее. Хочешь отправиться вместе с Калагани?

   - К вашим услугам, полковник.

   - Мне никого не нужно, - заметил Калагани, - но если полковнику угодно, я охотно возьму Гуми в товарищи.

   - Так отправляйтесь же, друзья мои, - сказал Банкс, - и пусть ваша осторожность равняется вашей храбрости.

   Полковник отвел в сторону Гуми и передал ему краткие инструкции. Пять минут спустя, навязав на голову узлы с платьем, индусы спустились в озеро. Туман был густой, и через несколько секунд они исчезли из виду.

   - Друзья мои, проговорил сэр Эдвард, - ответы индуса возбудили во мне подозрения.

   - Точно так же, как во мне, - прибавил я.

   - Что касается меня, я не заметил ничего особенного, - сказал инженер.

   - Послушай, Банкс, предлагая нам услугу, Калагани имел заднюю мысль.

   - Какую?

   - Этого я еще не знаю, но он отправился на берег совершенно с другой целью.

   Банкс посмотрел на Мунро, и брови его нахмурились.

   - Мунро, - сказал он, - до сих пор Калагани выказывал нам много преданности, особенно тебе! Каким образом ты заподозрил его в измене теперь? Чем ты можешь доказать это?

   - Разговаривая с нами, он почернел, а когда темнокожие лгут, они всегда чернеют. Я двадцать раз ловил по этому признаку индусов в бенгали и никогда не ошибался.

   На этом основании я убежден, что, несмотря на прежнюю честность, Калагани обманывает нас теперь.

   Это наблюдение сэра Эдварда было совершенно справедливо, как я в этом убедился впоследствии. Индусы чернеют, когда лгут, точно так же, как белые краснеют...

   Эта особенность не ускользнула от опытного глаза полковника, и ее следовало принять в расчет.

   - Но что может иметь он против нас?

   - Это мы узнаем позднее, и дай Бог, чтобы не слишком поздно, - заметил полковник.

   - Слишком поздно! - воскликнул Год. - Разве нам действительно угрожает опасность?

   - Во всяком случае, ты хорошо сделал, Мунро, отправив с ним Гуми: он предан нам всей душой и если заметит что-нибудь...

   - Тем более что я предупредил его, и он будет остерегаться товарища.

   - Подождем утра, - решил Банкс. - Туман рассеется с восходом солнца, и тогда мы сообразим что делать.

   Во всяком случае, другого исхода не предвиделось. Ночь пришлось опять провести без сна. Прислуга экспедиции расположилась в столовой, а мы пришли в гостиную на диваны; разговор не клеился, но мы внимательно прислушивались к малейшему шороху.

   Часов около двух внезапно послышался рев хищников. По звуку голосов, долетевших до нас, Банкс определил расстояние от берега в милю. Вероятно, стая диких животных пришла к озеру пить.

   Вскоре мы заметили, что легкий ветерок постоянно сносит наш поезд к берегу.

   Не только рев становился громче, но можно было уже различить могучее рычание тигров от хриплого воя пантер.

   - Какой случай подстрелить пятидесятого! - не мог не воскликнуть Год.

   - Отложите эту заботу до другого раза, капитан! - возразил Банкс. - Надеюсь, что на рассвете, когда мы будем причаливать, звери очистят нам место.

   - Лишь бы Гуми и Калагани не попали прямо на них!

   - Не тигров страшусь я для Гуми! - возразил полковник Мунро.

   Его подозрения положительно росли с каждой минутой. Признаюсь, и я начинал разделять их, а между тем все услуги, оказанные нам индусом в Гималаях, самоотвержение, с каким он рисковал своей жизнью, спасая Мунро и капитана Года, говорили в его пользу.

   Часов около четырех звери смолкли, и нас поразило то, что крики их затихли не мало-помалу, как должно было бы случиться, если бы они расходились постепенно, а тишина наступила сразу.

   Было очевидно, что они спасались от другого, более сильного врага.

   Безмолвие резко заменило шум. Мы стояли лицом к лицу с фактом, причина которого была неизвестна, но тем не менее увеличивала нашу тревогу. Из предосторожности Банкс велел погасить огни. Следовало тщательно скрыть присутствие парового дома.

   Часам к шести поднялся легкий ветерок. Первые лучи солнца прорезали туман, и берег ясно показался на юго-востоке, выступая открытым мысом.

   - Земля, - крикнул капитан Год, сидевший на спине слона.

   Плавучий поезд находился не более как в двухстах метрах от мыса, к которому его несло свежим северозападным ветром.

   Берег был пуст. Между деревьями не замечалось даже признака жилья, и мы могли причалить без опасений, что и сделали благодаря усилившемуся ветру.

   Подняться на берег за отсутствием пара было нельзя; не теряя ни минуты, мы вслед за капитаном выпрыгнули на берег.

   - Дров! Дров! - крикнул Банкс, и через час мы разводили пары.

   Собрать топливо затруднений не представляло, земля была усеяна сучьями достаточно сухими для немедленного употребления, что касается пищи, потребность в которой начинала давать себя чувствовать, мы возложили эту заботу на охотников. Паразар перенес свою деятельность к Калуфу, и мы с грехом пополам утолили голод.

   Три четверти часа спустя пар достиг достаточного давления, железный великан двинулся и вступил на берег.

   - В Джубульпар! - крикнул Банкс, предварительно справясь с указаниями компаса.

   Но не успел Сторр повернуть регулятора, как бешеные крики раздались на опушке леса. Шайка индусов, человек в полтораста, бросилась на паровой дом. Башня, вагон - все было занято, прежде чем мы успели опомниться. Почти одновременно индусы оттащили нас шагов на пятнадцать от поезда и таким образом пресекли всякий путь к побегу. Можно вообразить наш гнев и злобу, последовавшей за тем сцене разрушения и грабежа. Индусы кинулись на паровой дом с топорами, все было расхищено и уничтожено. Ничто не уцелело из внутреннего убранства! Огонь довершил остальное, и через несколько минут все погибло.

   - Бездельники! Канальи! - кричал Год, вырываясь из рук крепко державших его индусов.

   Но также, как и мы все, он принужден был ограничиться бесплодными ругательствами, которых, по-видимому, индусы даже и не понимали. Вырваться из рук наших мучителей не было никакой возможности.

   Огонь погас, пощадив только безобразный остов подвижного павильона, проехавшего половину полуострова.

   Индусы принялись за "Железного великана", желая уничтожить и его. Но тут они оказались бессильны; стальная бронь защищала гиганта; несмотря на все усилия, он уцелел, что привело капитана в неописуемый восторг.

   В это мгновение показался человек, вероятно начальник шайки, и все разбойники выстроились вокруг него. Он шел с проводником, в котором мы тотчас узнали Калагани. Но Гуми не было: вероятно, он жизнью заплатил за свою преданность, и нам было не суждено свидеться с ним.

   Калагани приблизился к полковнику Мунро и, не опуская глаз, хладнокровно показав на него, произнес:

   - Вот этот!

   Сэра Эдварда окружили, схватили, и он исчез в толпе, двинувшейся на него, не успев даже пожать нам руки или закричать нам что-нибудь на прощание.

   Капитан Год, Банкс, сержант, Фокс - все мы рвались спасти его из рук индусов!.. Но пятьдесят человек повалили нас на землю, и малейшие движения кончились бы смертью! В эту минуту мы не могли спасти полковника Мунро и должны были беречь свои силы для будущего.

   Через четверть часа индусы отпустили нас и убежали вслед за первым отрядом. Преследование их пользы не принесло бы, а между тем мы хотели броситься вперед.

   - Не трогайтесь с места, - сказал Банкс.

   Мы повиновались.

   Итак, все нападение индусов, предводительствуемых Калагани, было направлено против одного полковника. Какая цель могла руководить изменником? Действовать самостоятельно он не мог, это было ясно. Чьим же орудием был он в таком случае?.. Имя Нана Сахиба невольно пришло мне в голову...

  

   На этом месте оканчивается рукопись Моклера. Молодой француз не видал последних событий, служивших заключением драмы. События эти обнаружились впоследствии и служат дополнением к рассказу о путешествии по Северной Индии.

  

  

  

  

   Полковник попал в руки банды дакоитов, соединившихся с остатками шайки Нана Сахиба, который бежал после погрома Тандийтского пала, переслав Калагани приказ направить поезд парового дома к берегам озера Путариа, что последний и исполнил.

   Оба индуса благополучно переплыли озеро и уже продвигались в тумане по дороге в Джубульпар, как вдруг до них долетел крик. Чей-то голос звал Калагани по имени.

   - Я здесь, Нассим, - отозвался Калагани.

   И немедленно после этого невдалеке от дороги раздался странный дикий "кизри" - воинственный клич племен Гуижвана, хорошо известный Гуми.

   Застигнутый врасплох индус не успел предпринять ничего. К тому же смерть Калагани не спасла бы его от рук шайки индусов и не принесла бы помощи его товарищам. Инстинкт шепнул ему бежать и, воспользовавшись тем мгновением, когда Калагани отошел навстречу человеку, названному им Нассимом, он бросился в сторону от дороги и притаился в джунглях, где все старания отыскать и убить его оказались напрасными. Калагани не мог терять времени и, сильно досадуя на промах, двинулся с шайкой дакоитов к месту высадки "Железного великана".

   Там произошло нападение на путешественников, и полковник Мунро был уведен отрядом в заброшенную крепость Капор, расположенную на высоком выступе гор Сатпура. На центральной площадке разоренной крепости сохранилась только одна знаменитая бронзовая пушка Бильза, вылитая в эпоху Джегангира, гигантское орудие в шесть метров длины, сорокачетырехфунтового калибра.

   В этой-то крепости ожидал свою жертву Нана Сахиб.

   Оба врага очутились лицом к лицу.

   - Мунро, - сказал Нана Сахиб, - твои привязали к жерлу пушек сто двадцать пешаварских пленников, и после того более тысячи двухсот сипаев погибло этой страшной смертью! Твои безжалостно умертвили лафорских беглецов; после взятия Дели умертвили трех принцев и двадцать девять членов королевской фамилии; наших истреблено в Лакнау шесть тысяч, и после Пенджабской кампании три тысячи. Всего поплатились жизнью в это восстание за национальную независимость сто двадцать тысяч туземных офицеров и солдат и двести тысяч туземных жителей.

   - Смерть! Смерть! - закричали дакоиты и индусы, стоявшие вокруг Нана Сахиба.

   Набоб движением руки заставил их молчать и ждал ответа полковника Мунро, но тот молчал.

   - Ты, Мунро, - продолжал набоб, - собственноручно убил рани из Джанси, мою верную подругу... и она не отомщена.

   Ответа не последовало.

   - Наконец, четыре месяца тому назад мой брат Валао-Рао пал от английских пуль, направленных против меня... мой брат не отомщен тоже.

   - Смерть! Смерть!..

   На этот раз крики эти раздались с большей силой и шайка сделала движение, готовая броситься на пленника.

   - Молчать! - закричал Нана Сахиб. - Ждите правосудия.

   Все смолкли.

   - Мунро, - продолжал набоб, - один из твоих предков, Гектор Мунро, первый раз осмелился применить эту страшную казнь, которая в войну 1857 года приняла такие страшные размеры! Он первый приказал привязывать живыми к пушечному дулу индусов, наших братьев и родственников.

   Послышались новые крики, новые угрозы, которых Нана Сахиб не мог сдержать.

   - Месть за месть! - обернувшись, он прибавил. - Видишь эту пушку! Тебя привяжут к ее жерлу! Она заряжена, и завтра с восходом солнца выстрел ее, повторенный эхом горы, возвестит всем, что месть Нана Сахиба наконец совершилась.

   Полковник пристально глядел на набоба со спокойствием, которого не могло поколебать приближение смерти.

   - Хорошо, - сказал он, - ты делаешь то, что сделал бы и я, если бы ты попал в мои руки.

   С этими словами полковник Мунро сам подошел к пушке, к жерлу которой его привязали крепкими веревками, заложив руки за спину.

   Тогда вся ватага индусов и дакоитов целый час издевалась над ним и оскорбляла его. Но и тут полковник Мунро сохранил то же спокойствие, с каким он готовился умереть.

   Наступила ночь. Нана Сахиб, Калагани и Нассим удалились в развалины, а вслед за ними разошлись на покой и их сподвижники.

   Сэр Эдвард Мунро остался наедине с Богом и смертью...

  

  

  

   Тишина продолжалась недолго. Во время еды было выпито изрядное количество араки, благодаря чему снова послышались порывистые крики, затем шум мало-помалу затих, и сон овладел пировавшими. Часов около восьми из казармы вышел индус; по всей вероятности, ему было приказано сторожить полковника, так как он тотчас подошел к пушке удостовериться, здесь ли пленник. Сильной рукой попробовал он веревки, потом, не обращаясь к полковнику, произнес как бы про себя:

   - Десять фунтов хорошего пороха!.. А давно не говорила старая рипорская пушка!

   Это замечание вызвало презрительную улыбку на гордом лице полковника Мунро. Как ни ужасна была предстоявшая смерть, она не страшила его. К чести этого энергичного человека нужно сказать, что он ни на минуту не позволил своей мысли сосредоточиться на последнем мгновении жизни, когда разорванные члены разлетятся в пространство. Он закрыл глаза и мысленно переживал прошлое... Образ леди Мунро явился перед ним. Он видел ее молодой девушкой в гибельном Канпуре, в том доме, где впервые восхитился ею, узнал и полюбил. Все эти счастливые часы в последний раз оживали в его воспоминании.

   Но тут ему представилась страшная развязка кан-пурской драмы, взятие в плен леди Мунро и ее матери в Биби-Гаре и наконец этот колодец, гробница двухсот жертв, над которой четыре месяца назад он плакал в последний раз.

   Потом мысли его перенеслись к товарищам... Что делают теперь Банкс, капитан Год, Моклер и другие! Они свободны, но, к несчастью, вряд ли могут узнать, где в данную минуту полковник Мунро. На Гуми тоже надежда плохая: вероятно, Калагани из простой предосторожности успел с ним рассчитаться. Молить Бога о случайном спасении было бесполезно. Полковник Мунро не был способен предаваться обманчивым мечтам.

   Сколько времени прошло в этом созерцании, он не знал, но когда открыл глаза, перед ним в нескольких шагах стоял призрак, окутанный плащом, с зажженной веткой смолистого дерева в руке.

   "Какой-нибудь сумасшедший, - подумал полковник... Жаль, что вместо огня у него нет кинжала!.. Может быть, я мог бы!.."

   Сэр Мунро почти угадал: это была безумная Нарбардской долины - "Блуждающий огонек", как называли ее горцы. Полковник, невольно привлеченный светом факела, не отрывал глаз от приближавшейся к нему фигуры.

   Внезапно сумасшедшая отбросила края капюшона, скрывавшего ее лицо, и потрясла зажженную ветвь, обдавшую ее ярким пламенем.

   Сдавленный крик вырвался из груди пленника.

   - Лоренс? Лоренс!

   Действительно, перед ним стояла леди Мунро. Но она не отвечала, даже не узнавала своего мужа.

   Лоренс! Сумасшедшая!.. Да, сумасшедшая, но живая.

   Сэр Эдвард Мунро не мог обмануться: образ молодой женщины слишком хорошо был запечатлен в его душе.

   Несчастная, сделавшая все для защиты матери, зарезанной на ее глазах, упала раненая, но не смертельно, и одна из последних была брошена в канпурский колодец на груды жертв, уже наполнявших его. Ночью инстинкт самосохранения заставил ее приподняться на край колодца - один инстинкт, так как рассудок после стольких ужасных сцен оставил ее. Сумасшедшая вылезла из колодца, бродила по окрестностям, смогла выйти из города в ту минуту, когда Нана Сахиб и его сановники бросили город после кровавой казни. И вот уже девять лет, умершая для всех, она странствовала безостановочно, возбуждая при своем появлении суеверный отчасти страх, отчасти уважение.

   Леди Мунро остановилась. Очевидно, пушка привлекла ее внимание. Может быть, она пробудила в ней память темного прошлого, осады Канпура. Рука ее, державшая факел, водила пламенем по металлическому корпусу, и достаточно было искры, попавшей на затравку, чтобы раздался выстрел.

   Неужели полковник Мунро умрет от ее руки? Мысль эта леденила кровь в его жилах. Но вдруг он почувствовал, что чья-то рука жмет его руки, скрученные за спиной и находившиеся в полости пушки. Он почувствовал, что кто-то развязывает веревки. О! Чудо, в орудии смерти оказался избавитель.

   Это был Гуми!

   Верный слуга следил за шайкой дакоитов и, спрятанный в кустах, слышал весь план казни, ожидавшей полковника! Ему пришла в голову мысль забраться в жерло пушки и или спасти своего господина, или погибнуть вместе с ним.

   - Скоро рассветает, - шепнул Гуми, - бежим!

   - А леди Мунро?

   Полковник рукой указал на безумную, неподвижно стоявшую, опершись на пушку.

   - Унесем ее на руках.

   Но было слишком поздно. В минуту, когда Гуми и полковник подошли с намерением взять ее на руки, леди Мунро, стараясь уклониться, схватилась рукою за пушку, и зажженная ветвь коснулась затравки. Оглушительный выстрел, повторенный эхом Виндхийских гор громовым раскатом, раздался по всей Нарбадской долине.

  

  

  

   При звуке выстрела леди Мунро упала без чувств на руки мужа.

   Не теряя ни минуты, полковник и Гуми бросились бежать, и едва они успели переступить за вал, как весь отряд Нана Сахиба выбежал на площадку. Наступившее смятение помогло беглецам. Самого вождя с ними не было, он редко проводил ночь в крепости и теперь, уверенный, что жертва его не уйдет, отправился на свидание с одним из вождей гудванского племени.

   Индусы не знали, на что решиться, и не понимали, что случилось. Из всех предположений они остановились на том, что случайно зароненная искра коснулась фитиля, и пушка, выстрелив до срока казни, прекратила жизнь полковника несколькими часами ранее.

   Ярость Калагани и его спутников разразилась проклятиями: ни Нана Сахиб, никто из них не будут присутствовать при последних минутах полковника Мунро!

   Пользуясь этим заблуждением, беглецы быстро спускались по извилистой тропинке, но первые лучи света, проникшие в глубину ущелья, выдали их: исступленные крики раздались над их головами. Наклонясь над парапетом, Калагани заметил силуэт двух убегавших людей и в одном из них инстинктивно узнал пленника Нана Сахиба.

   - Это Мунро! - крикнул он бешено.

   Вся ватага опрометью кинулась в погоню.

   - Нас заметили, - воскликнул полковник, не останавливаясь.

   - Я остановлю первых, - сказал Гуми, - они убьют меня, но вы успеете убежать.

   - Они убьют нас вместе, или мы спасемся оба.

   Полковник мгновенно принял решение не поддаваться живым в руки Сахиба. Кинжалом Гуми он заколет сначала ту, которая только что была возвращена ему чудом, а затем покончит и с собой.

   Они значительно опередили погоню и спустились уже на ровную дорогу, где могли бежать свободно, тогда как преследовавшие их находились на полпути. В ту минуту, когда они достигли дороги, навстречу им вышел человек. Было уже достаточно светло для того, чтобы различать предметы и узнавать лица.

   Два крика ненависти раздались одновременно, два имени были произнесены разом.

   - Мунро!

   - Нана Сахиб!

   Гуми кинулся на набоба с быстротою молнии, но тот обезоружил его.

   - Ко мне! - звал Нана Сахиб, обращаясь к индусам, бежавшим с горы.

   Противники схватились врукопашную, и через минуту вся ватага должна была подоспеть на выручку вождя. Вдруг в двадцати шагах впереди раздались голоса.

   - Мунро! Мунро!

   Банкс, капитан Год, Моклер, сержант Мак-Нейль, Фокс, Паразар были налицо, а в ста шагах далее стоял "Железный великан", испуская клубы дыма, и ждал их вместе с Сторром и Калуфом.

   После уничтожения второго вагона парового дома инженеру и его товарищам оставалось одно средство: добраться до станции Джубульпар на локомотиве.

   Все они вскарабкались на спину слона и отправились в путь, но когда проезжали мимо крепости Рипора, страшный выстрел заставил их остановиться.

   Какое-то предчувствие заставило их повернуть в эту сторону, и таким образом они встретились с полковником.

   - Спасите леди Мунро! - мог только проговорить полковник.

   - И не выпускайте из рук Нана Сахиба, настоящего Нана Сахиба, - подхватил Гуми.

   Последним усилием он повалил на землю своего противника, которым тотчас же овладели капитан Год, Мак-Нейль и Фокс.

   Затем, не спрашивая никаких объяснений, Банкс и его товарищи поспешили укрыться на своем гиганте.. Нана Сахиба привязали к шее слона, леди Мунро была отнесена на башенку, а остальные разместились где попало и на всех парах двинулись в путь. Но двигаться быстро в извилистом ущелье было невозможно, а между тем погоня была близка. Вскоре завязался отчаянный бой. Последний заряд выпустил капитан Год в Калагани, находившегося во главе отряда.

   Заметя, что огонь прекратился, индусы бросились штурмовать слона в надежде спасти своего вождя.

   Тогда, опередив осаждающих на несколько десятков шагов, Банкс скомандовал спешиться и, повернув регулятор, спрыгнул последним. "Железный великан" продолжал свой бег, но оставленный на произвол уперся головой в скалистую стену и остановился. Индусы полезли освобождать Нана Сахиба. Вдруг страшный шум равнявшийся сильным ударам грома, потряс воздух, котел взорвало, так как пары достигли самого сильного давления, и вся машина с треском разлетелась вдребезги.

   - Бедный гигант! - вскричал капитан Год, - умер, спасая нас.

  

  

  

   Полковник Мунро и его товарищи пешком добрались до станции, им нечего было бояться даконтов: услышав взрыв, солдаты Джаббалпурского поста вышли из крепости, а остатки шайки, лишившись главаря, тотчас разбежались.

   До отъезда из Джаббалпура Банкс, капитан Год, Моклер, Фокс и Гуми захотели вернуться на место катастрофы; из предосторожности их сопровождал отряд солдат.

   К одиннадцати часам утра на другой день они достигли входа в ущелье, но, кроме шести обезображенных трупов, ничего не нашли. Стальной гигант был совершенно уничтожен взрывом котла. Часть хобота, отлетевшая на откос, вонзилась в него и торчала, как гигантская рука. Всюду виднелись покоробленные обломки стали, гайки, стержни и решетки. От искусственного слона, которым так гордились обитатели парового дома, от этого колосса, который возбуждал суеверный страх и восторг индусов, от механического образцового произведения инженера Банкса остался только неузнаваемый и ни к чему не пригодный остов.

   Капитан Год взял на память кусок клыка.

   На другой день, 4 октября, все уехали из Джаббалпура, заняв обыкновенный вагон, и через сутки прибыли в Бомбей.

   Леди Мунро, окруженная неусыпными попечениями мужа, руководимого советами опытного доктора, выздоровела, и через месяц полковник Мунро имел счастье удостовериться, что рассудок вернулся к его ненаглядной Лоренс, и он мог перевезти ее в свое калькуттское бенгало.

   Через неделю после этого счастливого события все общество собралось в бенгало полковника проститься с Моклером, уезжавшим в Европу, и капитаном Годом, отпуск которого кончился.

   - Прощайте капитан, - сказал Мунро, - надеюсь, вы не раскаиваетесь в том, что приняли участие в нашей экспедиции на север; досадно одно, вам не удалось застрелить пятидесятого тигра.

   - Ошибаетесь, полковник, я убил его!

   - Как? Когда?

   - Конечно, убил, - с гордым жестом отвечал капитан. - Сорок девять тигров... и Калагани... всего выходит пятьдесят!!...