Уоллес Эдгар - Дюссельдорфский убийца

разных загадочных обстоятельств иногда приводит к раскрытию самых запутанных дел.

   К числу таких загадочных происшествий принадлежал и случай в туннеле, оставшийся незамеченным широкой публикой. Немногие же посвященные в него имели веские причины не настаивать на его разглашении.

  

   Из берлинского полицей-президиума вышла группа людей. Агенты провожали в командировку своего товарища. Насколько можно было судить из обрывков фраз, инспектор Рейхгольд направлялся в Дюссельдорф, где должен был принять участие в расследовании преступлений.

   Сам инспектор казался очень необщительным человеком: подняв воротник пальто, нахлобучив на глаза шляпу и засунув руки в карманы, он ограничивался только односложными замечаниями.

   Зато спутники его наперебой давали ему советы.

   - Имейте в виду, что там на вас страшно злы! Лучшему инспектору Шульце пришлось из-за вас оставить службу.

   - Вы никогда не видели Горна? Не человек, а дьявол, постарайтесь сразу зарекомендовать себя с лучшей стороны.

   Пожалуй, они говорили слишком громко: по крайней мере, пассажиры вагона скорого поезда Берлин-Дюссельдорф с большим любопытством прислушивались к разговору и рассматривали человека, к которому относились все эти напутствия.

   Но инспектор мало обращал внимания на провожающих, молча пожал им руки и поспешно прошел в купе, избегая лишних взглядов.

   Когда через несколько станций в купе на свободное место уселся какой-то молодой человек, инспектор даже не поднял глаз от книги, которую читал, сидя у окна.

   Живописные ландшафты, проносившиеся в окне, и все окружающее не слишком интересовали его.

  

   - Разрешите представиться: инспектор Рейхгольд.

   Горн лениво протянул руку.

   - Очень приятно. Вы знакомы хоть немного с делом?

   - Я знаю все... Попутно могу вам доложить, что успел выяснить сегодня.

   - А именно?

   - Директор страхового общества Мюних - известный преступник, аферист, не брезгающий самыми темными делами...

   - Быстро, - улыбнулся Горн, - вы, оказывается, явились уже с некоторыми достижениями.

   Из-под полуопущенных век он спокойно разглядывал нового помощника.

   Рейхгольд был молодым человеком с густой шапкой каштановых волос, небольшими усиками и резкими чертами энергичного лица. Он сразу попал в тон верховному комиссару. В нем чувствовались уверенность и сила, не нуждающиеся в ложной скромности.

   Местные чины полиции, видя, как Горн передоверяет большую часть расследования помощнику, сделали заключение: Горн потерял интерес к делу.

   Да, несмотря на его славу и эксцентричность, симпатий горожан он постепенно лишался. Он ни с кем не делился своими наблюдениями и возникало впечатление, что Горн просто ничего не делает.

   Уход Мяча много способствовал этому охлаждению и даже открытому недовольству.

   - Откровенно говоря, господин инспектор, - заметил как-то Горн в разговоре со своим подчиненным, - я просто устал, и мне надоела эта канитель. Вы более молодой и уверенный, энергично возьметесь за дело, но... через месяц скажете то же самое. Самые талантливые сыщики иногда не могут довести дело до конца, и оно так и остается нераскрытым. Дюссельдорфский убийца никогда не будет пойман. Конечно, я говорю с вами совершенно конфиденциально, но это мое глубокое убеждение.

   - А я уверен в противном.

   - Молодость, - печально улыбнулся Горн.

   - У меня есть очень основательные подозрения относительно одного лица, и я попросил бы у вас приказа об его аресте.

   - Хорошо. Даю вам cart blanche ["Чистый листок" (франц.) - употребляется в значении: полная свобода действий]. Имя вы можете проставить сами, если это вам понадобится.

   Как удивился бы Мяч, если бы он мог очутиться здесь в эту минуту!

   Горн, его кумир, идеал, выдержанный, хладнокровный, насмешливо-рассудительный Горн потерял, казалось, всякую осторожность и слепо доверялся первому встречному.

   Новый инспектор не произвел на публику ожидаемого впечатления. Вообще он старался держаться в тени.

   Томас Мун, англичанин из Скотленд-Ярда, со свойственной ему резкостью высказал однажды свое мнение.

   - Как вы находите своего помощника, Горн?

   - Прекрасный молодой человек.

   - Возможно, но он мне не нравится.

   - Очень жаль. - Горн насмешливо улыбнулся, закуривая новую сигаретку.

   В последнее время он курил почти беспрерывно, хотя, по-видимому, перестал работать.

   - Он производит на меня отвратительное впечатление. Терпеть не могу таких зеленых глаз!

   - Зеленых?

   - Да, и я должен признаться, что невольно слежу за ним. Некоторые признаки указывают... Если бы не ваше ручательство, то я поступил бы иначе.

   - Хорошо что я пока пользуюсь некоторым авторитетом.

   Горн от души забавлялся этим разговором.

   Мун сердито встал.

   - Остается только пожалеть, что здесь нет инспектора Шульце, - проворчал он, уходя.

  

   Но все жалевшие Мяча и сочувствующие его несправедливому устранению от дел, и не подозревали, где он находится в эту минуту. Инспектор лежал в госпитале забинтованный с головы до ног и здоровой рукой строчил длинное письмо.

   "Я приблизительно знал, где это должно было случиться: между станциями "X" и "У", - как вам известно, находится длинный, страшно узкий туннель. Достаточно, кажется, протянуть руку из окна вагона, чтобы коснуться стены. Я занял удобное положение и ждал. Могло быть три варианта нападения. Первый - он меня оглушит - выстрел все-таки мог быть слышен, второй - ударить кинжалом и третье - одурманить.

   Он очень благоразумно выбрал первое. Как вы знаете, начальник, я иногда люблю почитать книгу, между страницами которой есть очень остроумное зеркало. Тонкая штучка!

   Благодаря вашему подарку, я отлично видел, что происходило за моей спиной, и успел уклониться как раз настолько, насколько это было нужно. Это случилось почти перед самым туннелем. Он молниеносно выпотрошил мои карманы, открыл дверь купе и безжалостно столкнул меня вниз. Если бы поезд шел быстрее и внизу не оказалось случайно большой кучи щебня - вы бы не услышали обо мне никогда. Хотя я предусмотрительно и сел в последний вагон, но этот лязг, треск и эти ужасные колеса, мелькающие перед вами, и осыпающийся щебень! Бр-р... Я помню только красные фонари последнего вагона и больше ничего.

   Очнулся я оттого, наверное, что снова загудели рельсы; все было липко и мокро, я порядочно ободрался, падая. Второй поезд входил в туннель. Я редко вижу плохие сны, но тогда мне это все показалось кошмаром из страшного сна. До выхода из туннеля было шагов сорок. Я побежал, падая и цепляясь за что-то. Ощущение - что за вами по пятам гонится громыхающее чудовище, и вы больше не в состоянии бороться...

   Если бы в ту минуту я мог что-то соображать, я проклял бы всю эту историю.

   А затем - солнце, поле, трава! Чудовище выскочило из дыры и с грохотом пронеслось мимо, а я... валялся на траве на откосе и хохотал, как безумный, до истерики.

   В общем, дело сделано, и думаю, что он уверен, что я уничтожен, размолот колесами.

   Остальное предоставляю вам. Думаю, что через неделю удеру из госпиталя и буду к вашим услугам. Кости целы и все в порядке. Желаю успеха".

   Мяч скрыл от Горна, что на нем живого места не осталось. С головы была содрана кожа, руки и ноги рассечены до кости, на спине и груди - рваные раны.

   Но Горн понял недосказанное. Суровая складка легла между его бровей, когда он тщательно прятал письмо.

   - Начинается, - вполголоса пробормотал он.

  

   Рут вздрогнула. Черный автомобиль остановился у подъезда.

   - Вы одна? Почему вас так долго не было в редакции, Рут?

   Девушка молчала. Что она могла ему сказать после всего, что случилось?

   - У меня к вам большая просьба.

   - А не приказание? - насмешливо перебила Рут.

   - Да, если угодно, я приказываю вам немедленно усесться в мой автомобиль. Через полчаса я вас доставлю в санаторий как нервнобольную. Три надежных сиделки и преданный доктор не будут спускать с вас глаз. Только так я могу быть уверенным в вашей безопасности. Завтра вам необходимо быть вне города.

   - К сожалению, господин комиссар, должна вас огорчить, я не буду этого делать.

   - Почему?

   - Потому что нахожу ваши заботы обо мне достаточно странными, не говоря уже о другом.

   - Ваш отец очень почтенный человек, но он не в состоянии защитить вас.

   - В таком случае, это сделает другой.

   - А именно?

   - Мой жених.

   Горн снисходительно улыбнулся.

   - Доктор Миллер?

   - Откуда вы знаете? - изумилась Рут.

   - Простая логика. И это все?

   - Нет, вы... вы ужасный человек, Горн! Вы обращаетесь со мной, как с вещью... Из-за вашего каприза вы готовы погубить любящую вас жену, детей... Это... это подло... слышите вы это? Вы требуете у жены развода: даже не спрашиваете моего согласия, бросаете семью.

   - Так, так... Значит, вы не согласны стать моей женой и предпочли доктора Миллера?

   - Да, он честный человек.

   - Поздравляю. Мне непонятно только, почему моя жена решила, что это именно вы? Вы славная, красивая девушка, Рут... но, к сожалению, я никогда не собирался вам делать предложение. В день вашей свадьбы вы позволите мне сделать вам подарок, в память нашей дружбы? Кольцо с изумрудом... Помните?

   И Горн, вытащив из кармана перстень с зеленым камнем, повертел его перед глазами ошеломленной девушки.

   - Кланяйтесь вашему будущему супругу.

   Он церемонно простился и вышел из комнаты.

   Вскоре черный автомобиль, громко загудев, отъехал о дома.

  

   Ночью Рут была разбужена стуком в окно. Ее спальня была расположена во втором этаже дома и выходила на балкон, Девушка похолодела. Знакомое мертвенно-бледное лицо с алыми губами и рыжими прядями волос прижалось к стеклу.

   - Оденься и выходи.

   Она собрала все силы, чтобы защищаться. Идти к нему - на верную смерть? Рут схватила массивный серебряный подсвечник, стоявший на туалетном столике, и бросилась к двери, ведущий вниз. Элиас распахнул окно, но не трогался с места.

   - Ты предала меня, Рут, - горько произнес он. - Но я спокоен. Возмездие справедливо - изумруд отравлен.

   Девушка опустила руки, и подсвечник рухнул на пол.

   - Кольцо у Горна, - неумолимо продолжал вампир, - я бросил его нарочно, может быть, если аква-торфана еще не успела подействовать, тебе удастся спасти его...

   Дрожащими руками Рут набросила поверх пижамы пальто и обулась. Элиас внушал ей такой безотчетный ужас, что девушке и в голову не пришло сомневаться в правдивости его слов. Во что бы то ни стало предупредить Горна, взять у него кольцо! Только в эту минуту Рут стало ясно, насколько ей дорог этот бледный насмешливый человек.

   Рут сломя голову бежала по улице, совершенно забыв об Элиасе. Только бы добраться до полицейского управления, а там ей скажут, где Горн. Но через несколько минут ей пришлось остановиться. Безумно билось сердце, подкашивались ноги и от внезапной слабости кружилась голова.

   Из темноты вынырнул автомобиль и, замедлив ход, остановился. Рут подумала, что это одно из немногих такси, стоявших в центре города. Девушка бросилась к нему и, бросив на ходу шоферу: "полицей-президиум, скорее" - откинулась в изнеможении на подушки.

   Почти в это же самое время на балконе ее комнаты появилась новая фигура. Высокий человек внимательно осмотрел распахнутое окно и, убедившись, что в комнате никого нет, осветил ее карманным фонариком. Яркий луч света скользнул по пустой кровати, полуоткрытой двери и валявшемуся на полу подсвечнику. Этого было вполне достаточно. Человек соскользнул вниз.

   - Когда же мы приедем? - гневно спросила Рут.

   Несколько минут казались ей вечностью. Она отлично видела, что шофер включил только третью скорость, до бюро было минуты три езды.

   Сидевший за рулем человек обернулся к ней - и Рут, увидев перед собой лицо Элиаса, слабо вскрикнула и лишилась сознания. Автомобиль выехал из города и помчался по шоссе. Минут через пятнадцать на проселочную дорогу вылетел черный автомобиль. Великолепная гоночная машина неслась полным ходом. На половине дороги автомобиль свернул на шоссе, наперерез первому, и остановился в кустах около дороги. Сидевший в нем человек выскочил и притаился между неубранными кучами щебня и камней. Расчет оказался верным: через несколько минут показался автомобиль с потушенными фарами. Когда он поравнялся с грудами камней, стоявший человек сжался, как пружина и, бросившись вперед, очутился на подножке. Это произошло так быстро, что шофер, занятый лавированием в темноте между камнями, ничего не заметил. Человек на подножке спокойно открыл дверцу, как будто всю жизнь только и занимался головокружительными трюками, и очутился внутри бешено мчавшегося автомобиля.

  

   О девушке, которой удалось вырваться из рук дюссельдорфского убийцы в Графенбергском лесу и потом направить полицию по его следу, писалось и говорилось достаточно. Все казалось очень просто: вырвалась, запомнила квартиру рабочего - Петера Кюртена, донесла в полицию. Читатели газет знают об этом достаточно. Но на самом деле все обстояло несколько иначе.

   Утром Горн сделал подробный доклад шефу полиции о некоем Петере Кюртене. История с девушкой оказалась только простой случайностью, ускорившей на несколько часов ход событий. Однако недоверие к Горну рассеялось только после того, как Кюртен сознался во всех убийствах. Допрос длился несколько часов и произвел потрясающее впечатление. Один только Горн не вмешивался больше ни во что и только изредка появлялся в комнате со скучающей миной. Казалось, дело совершенно перестало его интересовать.

   - На сегодня достаточно, - произнес шеф, откидываясь на спинку кресла. - Уведите арестованного.

   - Разрешите еще только один вопрос, - заметил Горн, за все время допроса не произнесший ни слова.

   - Пожалуйста. - Шеф изумленно взглянул на Горна. Что за странный человек! Окружил дело такой таинственностью, привлек внимание всего города, нашел убийцу, а теперь у него такой вид, как будто этот изверг Кюртен зарезал парочку гусей!

   - Мотив всех ваших преступлений за последние два года? - небрежно спросил Горн, постукивая папиросой по серебряной крышке портсигара.

   - Этого никто никогда не узнает!

   - В этом я не сомневался. Между прочим, вы любите зеленый цвет? Взгляните, какой прекрасный образчик! - И Горн, вынув из жилетного кармана изумрудный перстень, повертел его перед глазами изумленного Кюртена. Его любезный тон так не вязался с обстановкой и помертвевшим лицом арестованного, что на лицах всех инспекторов отразилось полное недоумение.

   - Я ничего не скажу, - еле двигая губами, выговорил Кюртен.

   - Я и не требую этого, - возразил Горн.

   - Здесь что-то не так, - произнес Томас Мун на ухо шефу.

   - Да, мы поговорим с Горном, - заметил тот. - Господин комиссар...

   - Я попрошу всех пройти в мой кабинет, - перебил Горн, - и вас, мистер Мун, также. Через полчаса я буду к вашим услугам, а пока мне нужно покончить с этим делом. Инспектор Рейхгольд, прошу следовать за мной!

   Это звучало как приказание, и тот, нервно передернув плечами, направился вслед за высокой фигурой комиссара по коридору.

   - Убийца отведен в камеру номер четыре, - заметил по пути Рейхгольд.

   - Разве? А я приготовил для него седьмой номер.

   Горн остановился около двери с номером семь и пропустил инспектора вперед, заперев за собой двери.

   На скамейке рядышком сидели... Рут и Мяч. Профессионалы и критики, читая литературные произведения Горна, всегда поражались его глубокому знанию человеческой, и в частности преступной психологии. Он любил прибегать к неожиданным эффектам, но умел также пользоваться ими. Инспектор Рейхгольд остановился ошеломленный, никак не ожидая увидеть эту парочку, - короткой секунды его замешательства было достаточно. Раздался сухой треск - на руках инспектора защелкнулись наручники. В ту же минуту Мяч направил на него револьвер.

   - Вы узнаете этого человека, Рут? - спросил Горн и, подойдя к Рейхгольду, провел рукой по его лицу. Черный, искусно приклеенный парик упал на пол, и ярко рыжие пряди волос обрамили лоб. Артистический грим исчез, и Рут в ужасе отшатнулась, узнав своего мучителя.

   - Дюссельдорфский убийца находится в камере номер семь, - отчеканил Горн.

   Мертвенно бледное лицо вампира с дико сверкавшими глазами было так ужасно, что даже видавший виды Мяч содрогнулся.

   - Инспектор Шульце, будьте добры проводить фрейлин Рут в мой кабинет и подождать меня там, - произнес Горн, - Через пятнадцать минут я приду.

   Он открыл дверь и пропустил дрожавшую всем телом Рут. Мяч задержался на пороге.

   - Господин комиссар, - умоляюще прошептал он.

   - Вы хотите, вероятно, спросить меня, какие цветы я предпочитаю на своей могиле? - перебил его Горн. - Всецело полагаюсь на ваш вкус.

   С этими словами он захлопнул дверь камеры.

   - Он неисправим и неуправляем, - с ужасом прошептал Мяч, медленно отходя от двери, за которой остались два соперника.

   Элиас быстро овладел собой, и выражение ужаса на его лице сменилось дерзким вызовом. Горн подошел к нему и снял наручники.

   - Вы единственный достойный противник, которого я когда-либо встречал, - любезно произнес он, садясь и небрежно поигрывая револьвером. - Я давно уже мечтал поговорить с вами так, с глазу на глаз.

   - Однако это не первый наш разговор.

   - Но последний. Предупреждаю: ключ от двери у меня в кармане, решетка на окне поддается только пиле, и, если мне не понравятся ваши жесты, знайте, я не делаю промахов.

   - Да, я вижу, вы позаботились о своей безопасности, - насмешливо возразил Элиас.

   - Не спорю, я дал вам тысячу возможностей отправить меня на тот свет. Сто очков вперед: а если я бью карту, то бью наверняка - согласитесь, что я играю честно.

   - Что же вы, собственно, хотите сделать?

   - Убить вас.

   - Ха-ха-ха! И вы думаете, что это пройдет для вас безнаказанно? Ведь убийца пойман? Он сознался... слышите, сам сознался! И он больше ничего не скажет!

   - Нет. Если бы ему дать взглянуть на вас - то он сошел бы с ума - или, вернее, лишился бы последних остатков разума, - а это не входит в мои планы. Публике нужен герой-убийца.

   - И я отомстил ему - и всем, всем! Даже вы, верховный комиссар, знаменитый Горн, Ангел Смерти - ха-ха! Вы приняли меня на службу! Вы ничего не могли узнать - вы и сейчас ничего не знаете!

   - Немного, конечно, но знаю. К сожалению, вам больше не пригодится знание того, что иногда люди в купе читают книги, на страницах которых имеется зеркало, что не все оглушенные лишаются чувств, что иногда можно выбраться и из туннеля, и что... привидения-двойники...

   Элиас побледнел.

   - Так, значит, вы все знаете...

   - Я знаю вашу жизнь, шаг за шагом, до последней мелочи. Почему вы не убили Рут - тогда, в первый раз?

   - Я любил ее, может быть... только ее...

   Казалось, что при этом воспоминании Элиасом овладела слабость, но он быстро пришел в себя и выпрямился. В глазах блеснул странный огонек.

   - Все-таки я сильнее вас - сильнее всех! Я убил отца, одурачил всех, добился денег и отомстил этому кретину, заставив его - ха-ха! - совершать за меня убийства! Целый город сошел с ума - а мне жали руки и почтительно кланялись! Вся Европа кричала обо мне - а я неуловим, и вы поймали убийцу - не меня! Я каждого мог убить - и улыбаться - я! я! Вампир! О, какое наслаждение слушать эти трусливые разговоры, видеть эти одураченные лица, узнавать, что какой-нибудь идиот сознается в том, чего он никогда не делал, как этот Штраусберг! Я заварил такую кашу, сплел такую путаницу, что только ваше дьявольское счастье помогло вам, Горн! Но я не отдам вам Рут, я приду за ней!

   - Я боролся с вами - живым и мертвым, - заметил Горн, - Вы овладели душой Кюртена и, отдаю вам должное, гениально продумали весь план, это необыкновенное, самое интересное дело в моей жизни.

   - Больше вы ничего не хотите мне сказать?

   - Вы уже второй раз задаете мне этот вопрос. Предлагаю на выбор: кольцо или браунинг.

   Элиас медленно оглянулся. Сырые стены камеры как будто отодвинулись куда-то вглубь, образуя страшную пустоту... Бледный человек не сводил с него пристального взгляда. Сквозь решетку окна виднелся клочок напоенного солнцем голубого майского неба... И Элиасу вдруг неудержимо захотелось крикнуть, что все это неправда, и биться головой о стенку...

   Вначале Рут, потом мать, отравленная им из боязни, что она сможет его выдать, старик-отец, Кюртен и замученные тени жертв...

   - Вы приготовили себе там хорошенькую встречу, - донесся откуда-то жесткий голос Горна. - Но отсюда, по крайней мере, должны уйти с честью.

   Элиас увидел близко от своего лица сверкающий изумруд на раскрытой ладони Горна. Зеленый камень притягивал, завораживал, змеиными, жуткими огоньками выжигал мозг. Как загипнотизированный, Элиас медленно взял кольцо и приблизил его к губам. Камень повернулся, и бледные губы вампира подхватили выпавшую из тайного углубления пилюлю.

   Судорожно сжалось горло, адская боль длилась лишь мгновение, не успев отразиться на лице. Безжизненное тело мягко упало на скамейку.

   - Аминь, - произнес Горн, пряча в руках револьвер.

  

   Шеф полиции тщетно пытался добиться от забинтованного по всем направлениям Мяча каких-либо объяснений. Даже Томас Мун, обычно молчаливый наблюдатель, казался заинтересованным. Слишком просто и как-то неинтересно кончалось такое дело.

   Рут, еле сдерживая рыдания, не отрываясь, смотрела на дверь, откуда должен был появиться Горн.

   - То, что я скажу сейчас, - раздался, наконец, его голос, и верховный комиссар, плотно закрыв дверь, опустился в свое кресло, - должно остаться между нами.

   Дюссельдорфский убийца - Петер Кюртен - пойман и сознался. Преступлений по количеству окажется больше, чем мы ожидали, мотивы же останутся невыясненными.

   Несколько видных экспертов займутся его психикой, и с пеной у рта каждый станет доказывать что-то согласно своей теории. Процесс привлечет всеобщее внимание, в газетах будут публиковаться подробные статьи, последняя несостоявшаяся жертва получит награду и ангажемент в фильм, все дюссельдорфские чины полиции - повышение, город даст торжественный банкет - словом, если забыть о несчастных трупах - все будет в порядке. И никто, кроме нас - пяти человек, сидящих в этой комнате, не узнает, как все это было на самом деле.

   Я приехал сюда с определенной теорией, что убийца должен быть человеком исключительного ума и ловкости, преступник по натуре, одержимый, кроме того, навязчивой идеей.

   Я редко ошибаюсь, с первого же взгляда доктор Миллер показался мне очень подозрительным. Скажу даже, что вдвойне подозрительным, и все из-за мелочи, пустяка - цвета глаз. Я знал, что в молодости у него были голубые глаза, а не зеленые, как сейчас. Я навел справки и узнал о его друге, профессоре Нате, живущем в Румынии, а также о бывшей любовнице, у которой от него родился сын. Попутно с этим выяснилось, что директор страхового общества Мюних - известный аферист. Между прочим, он арестован сегодня утром по моему приказанию, как раз в тот момент, когда собирался бежать, захватив с собой содержимое сейфов. Я оставил его в покое на некоторое время, поручив двум опытным агентам следить за ним.

   Во время моего визита я незаметно сфотографировал его и сличил с присланной из Берлина карточкой. Снимки оказались тождественными. Расчет его был очень прост: сыграть на панике дюссельдорфских жителей и, сорвав значительную сумму, удрать. Однако не в нем дело.

   Под видом врача я навестил внезапно заболевшую Эльзу Шлемам, бывшую любовницу Миллера. Мне нужно было получить у нее сведения о докторе и его сыне. Ее болезнь показалась мне весьма необычной.

   Я довольно сведущ в токсикологии, и сразу установил, что женщина отравлена. Оказалось, что Эльза послала Якоба - прожженного плута - за малиной в аптеку и, выпив ее, больше уже не вставала с постели. Случайно в пакетике сохранилась одна ягода, я взял ее с собой, произвел анализ, и последние сомнения отпали: это была аква-тофана. Это зелье мало известно в Европе, отличается особыми характерными признаками и не имеет противоядия. Единственное, чем я мог помочь несчастной, - это послал ей большую дозу морфия, чтобы облегчить страдания и ускорить конец.

   Кому-то, очевидно, надо было устранить ее как опасную свидетельницу, способную что-то рассказать или просто кого-то узнать. Логически рассуждая, я понял, что это могло понадобиться ее сыну или доктору.

   Я подослал Зоммера, инспектора Зоммера, уже прекрасно себя зарекомендовавшего, в пивную, где муж Эльзы рассказал своим друзьям следующее: неизвестный господин встретил на улице тетку Румпель, укрывательницу краденого и заступницу всех подонков, и, узнав из разговора, что жена столяра лежит больная, просил передать ей пакетик и сто марок.

   Конечно, исходя из психологии человека, все было рассчитано заранее - и тетка Румпель поступила именно так, как от нее ждали: она поймала Якоба и продала ему пакетик безобидной, по ее мнению, малины, прикарманив сто марок.

   Лица незнакомца она, естественно, разглядеть не могла.

   Следующим моим шагом был ночной визит к фрау Эльзе. Я загримировался под доктора Миллера и пришел к умирающей. Столяр Шлеман был в это время в пивной.

   Бедная женщина, приняв меня за своего бывшего возлюбленного, подробно описала наружность и характер сына, между прочим, она упомянула об одной очень важной детали, которая помогла мне свести воедино все мои предположения о догадке, - глаза Элиаса были странного и очень редко встречающегося оттенка - зеленые, в то время как у его отца, доктора Миллера - голубые. Волосы у Элиаса были рыжими.

   Фрау Эльза, обессиленная ядом и морфием, тихо умерла на моих глазах, и тогда я совершил святотатство - да простит мне Бог! Снял с ее груди медальон, с которым она не расставалась.

   Рассмотрев потом в кабинете свою добычу, я был потрясен: одна фотография изображала доктора Миллера примерно лет двадцати, а другая - молодого человека, похожего на него, как две капли воды, - только с неприятным выражением лица.

   Отец и сын были двойниками...

   Но почему так смутился доктор, когда я вскользь заметил, будучи у него, об изменении с возрастом цвета глаз? И почему под ногтями последней жертвы, которую мне пришлось осматривать, были не седые и не рыжие, а темные волосы?

   У столяра Шлемана была тайная типография для печатания нелегальных прокламаций на ферме, которую он арендовал. Ферма, принадлежащая вместе с имением доктору Миллеру: около Бейрата. Одно из писем убийцы написано на клочке бумаги, прошедшей через ротационную машину.

   Для того, чтобы разобраться во всех этих обстоятельствах, а также выяснить причастность столяра к делу, я поместил в газете объявление, что некое лицо желает купить подержанную ротационку, хотя бы и старой системы, и получил несколько предложений - в том числе и от столяра.

   Нагрянув на ферму, я нашел в старой молотилке ротационную машину и без труда установил тождественность бумаги, найденной на ферме, и той, на которой было написано одно из писем убийцы. Еще одна нить вела к доктору Миллеру.

   Его сын Элиас удрал из дому мальчишкой, и больше о нем никто ничего не слышал. Фрау Эльза говорила, что она будто бы видела его год назад, еще до начала убийств, но она не может утверждать это наверняка.

   Вначале у меня была такая версия: сын нашел своего отца, и один из них почему-то скрывается, загораживая собой другого. Но это предположение не выдержало критики, и я стал докапываться до истины.

   Слуга доктора - тупой кретин. От него я смог добиться только того, что доктор пьет кофе по утрам не в спальне, а в кабинете - иными словами, слуга всегда видит его одетым. При этом поразительна крепость старика, несмотря на внешний хилый вид.

   Когда я познакомился с вами, Рут, и узнал, что ваш отец археолог, я сразу же составил план действий - и, дав вам перепечатывать глупейшую статью, отправился к вашему отцу.

   Ученые, также как литераторы и артисты, обычно знают друг друга. Добродушный археолог дал мне адрес доктора Ната, друга доктора Миллера, живущего в Румынии, и я послал ему самое дипломатичное письмо, какое я писал когда-либо, следуя своему правилу: зная психологию человека, знаешь все. Исходя из этого, я часто прибегаю к эффектам, и огорошиваю собеседника неожиданностями. Таким образом я обычно добивался положительных результатов.

   Достопочтенный профессор откликнулся на мое послание и ответил обстоятельным письмом.

   Доктор Франц Миллер жил в заброшенной хижине, в глухой части Карпат, совершенно один и беспрепятственно предавался своим исследованиям оккультного характера, главным образом, токсикологии и демонологии.

   Как известно, Карпаты и прилегающие к ним страны являются рассадником "вампиризма". Вампиры, упыри, вурдалаки и тому подобные сказочные существа - считаются, у местных жителей, во всяком случае, чуть ли не обыденным явлением.

   Вера жителей в то, что некоторые люди, особенно умершие насильственной смертью, становятся вампирами и мучают потом своих убийц, требуя жертв и крови, разделяется всем населением.

   С точки зрения чистого оккультизма, все это вполне понятно и объяснимо, но если человек начинает подходить к этим явлениям с обывательской точки зрения, то это кажется более запутанным и сложным.

   Все это я говорю вам для того, чтобы вы представили себе обстановку, в которой вдруг появился молодой человек, как две капли похожий на доктора: разница была только в возрасте, цвете волос и глаз. Немногие обратили на это внимание - мало ли что бывает?

   Молодой человек поселился вместе с доктором, они жили в полном уединении, и больше года их никто не видел. Потом Миллер появился в городе, а затем спешно уехал на родину, не повидавшись со своими старыми друзьями.

   Молодой человек, по его словам, уехал неизвестно куда.

   Профессору Нату, видевшему его мельком, доктор показался несколько странным, но он не придал этому значения, объяснив причуды старика переменой положения: Миллер получил огромное наследство и из бедняка-ученого сделался миллионером.

   Откуда, правда, он мог узнать о наследстве в своей глуши - оставалось неизвестным.

   У меня на этот счет были свои соображения, и, как оказалось, я не ошибся.

   Фрейлин Рут, сама того не подозревая, познакомилась с Элиасом прошлым летом, когда жила около Бейрата. Ее рассказ подтвердил мои догадки, кроме того, я узнал, что Элиас всегда носил кольцо с изумрудом. Замечу, что изумруд является знаком высшего могущества и власти крови. Очень часто его носят безумные...

   Рассчитав, что Элиас постарается снова встретиться с Рут, я поехал с ней на ферму ее отца, и там, на полянке, мы случайно нашли кольцо с изумрудом. Собственно говоря, оно и послужило поводом к ее откровенности - Элиас внушил ей такой ужас, что она боялась даже заговорить о нем.

   Вернувшись на поляну, якобы за блокнотом, я столкнулся там с доктором Миллером, и мы любезно раскланялись. Почему бы доктору не гулять возле своего имения? Но я знал, он гуляет там не случайно. Пропажа кольца должна была очень его беспокоить. Было ясно, что он постарается во что бы то ни стало разыскать пропажу.

   Теперь вам, конечно, ясно, что Миллер и Элиас - одно и то же лицо. Сын, с детства ненавидя отца за свою незаконнорожденность, узнав, что отцу досталось огромное состояние, отправился на его розыски. Убить старика нетрудно - тем более в Карпатах, где найти труп невозможно. Элиас с дьявольским расчетом использовал свое сходство с отцом и, загримировавшись под старика, приехал в Дюссельдорф.

   Из старых знакомых его никто не мог выдать - через тридцать-сорок лет в памяти стираются все лица, а единственного человека, который мог его узнать, - свою мать, - он отравил тогда, когда положение стало опасным.

   Если бы Элиас провел с отцом больше года взаперти где-нибудь в другом месте, не в Карпатах, все могло бы быть иначе. Он, убрав со своего пути отца и мать, не пошел бы по пути кровавых преступлений, но, начитавшись книг по демонологии и обладая соответствующими задатками...

   Гениальный, но извращенный ум воспринял эту страшную науку по-своему; в результате получился ужасный тип вампира и изворотливый преступник, маньяк, страдающий манией величия, садист - все, что хотите.

   Для меня Элиас был не обычным преступником. Я понимал, что он настолько умен, может быть, даже гениален, что в борьбе с ним нужны особые средства. Он относился ко мне свысока, считая, что я не способен разгадать его игру. История с кольцом несколько насторожила его. Элиас понял, что я знаю кое-что и от меня ему амулет не получить, разве что он окажется у Рут. Я имел все основания опасаться за нее, и поэтому поручил опытным агентам ее охранять.

   Тем временем для Элиаса была подготовлена западня: я фиктивно уволил Мяча, дав ему определенное задание, и распространил слух, что, будучи недоволен деятельностью местных агентов, выписываю из Берлина инспектора Рейхгольда, причем подчеркнул, что не только никогда не работал с ним, но даже не знаю, как он выглядит.

   Если вы скажете, что проще было бы арестовать Миллера, то не забудьте, что убийство старика не относилось к дюссельдорфской серии, а мне важен был убийца, совершивший десятки преступлений. Пока же, несмотря на все логические построения, у меня не было прямых улик против него, и Элиас отлично знал это.

   Единственный человек, который может похвастаться тем, что удивил меня, - это инспектор Зоммер.

   Сообщение о том, что Элиас был убит известным преступником Кюртеном, бывшим его товарищем, поразило меня и, главное, разрушило мою версию. До сих пор я был уверен, что Элиас - убийца.

   Поиски трупа ни к чему не привели, но неутомимый Зоммер дал мне еще две подсказки: во-первых, Кюртен, простой рабочий, часто бывал у доктора Миллера, причем его визиты совпадали с убийствами - то есть происходили на другой день; во-вторых, Кюртен, по словам соседей, страдал галлюцинациями.

   Доктор Миллер решил пойти на обман и ударить с неожиданной стороны: он подкупил маленькую актрису Кэтти Финк, явившуюся к фрейлин Рут под видом моей жены, и наговорившую ей таких вещей обо мне, что у бедной девушки волосы встали дыбом. Когда через несколько часов доктор Миллер попросил ее руки, она согласилась, и он без труда узнал, что изумруд у меня.

   Известие о вашей свадьбе, Рут, я принял очень спокойно, потому что этот фокус для нас, старых сыщиков, давно уже не нов.

   Только молодые, неопытные девушки могут попасться в подобную ловушку - но когда вы мне сказали, что ваш жених уезжает и свадьба состоится через две недели, я понял, что на этот раз доктор угодил в мою западню.

   Ночью в Дюссельдорфе появилось привидение, Я ставил на карту все - и применил несколько необычный прием.

   Загримировавшись под Элиаса, а сделать это было нетрудно, имея под рукой его портрет в медальоне я пришел к Кюртену. Немногие актеры могут похвастаться таким успехом.

   Он рассказал мне даже больше, чем я мог надеяться, - мой визит к доктору Миллеру был только трюком для удовлетворения собственного тщеславия.

   Вместо старика, с постели поднялся Элиас и, увидев своего двойника, чуть не лишился чувств.

   Думаю, что никаких объяснений из реальной жизни он не понял и приписал мое вторжение потусторонним силам. Захваченная с туалетного столика гребенка с рыжими волосами больше уже не была нужна. Последние сомнения отпали.

   Элиас, приехав в Дюссельдорф, встретился со своим старым товарищем Кюртеном. Тот, жестокий, но бесхитростный преступник, соблазнившись богатством, убил его. Конечно, Элиас не открыл ему своей двойной жизни, ведь он только начинал ее. Кюртен, стащив труп в овраг и забросав его листьями, ничуть не волновался, что кто-нибудь хватится молодого Шлемана, так как был уверен в том, что о его приезде никому неизвестно.

   По-видимому, Кюртен очень торопился и не проверил, довел ли он до конца свое черное дело, благодаря этому Элиас выжил. Тогда-то у него и зародился план мести.

   Досконально зная особенности Кюртена, Элиас являлся к нему по ночам как вампир, привидение и толкал на все новые убийства. Это Элиас писал письма, сбивавшие с толку полицию. Это Элиас до мельчайших подробностей продумывал очередное преступление. Это он - настоящий убийца, а Кюртен только слепое орудие, загнанный в тупик человек, терроризированный своей "жертвой".

   Не спорю, что он преступник по существу и, кроме того, настоящий садист - находил в этом удовольствие, да еще убедившись в собственной безопасности. Но, в конце концов, связь с привидением расшатала ему нервы настолько, что он обратился за советом к Миллеру, о котором ходили слухи, что он знает самого дьявола.

   Нетрудно догадаться, что "доктор", зная обо всех событиях побольше самого рассказчика, направил его в нужном себе направлении.

   Мяч, приехав в Берлин, совершил чудо гримерного искусства - совершенно преобразился; убедившись, что Элиас наблюдает за ним, он как инспектор Рейхгольд поехал в Дюссельдорф. В кармане его были бумаги на это имя. Проводы, ловко инсценированные агентами берлинской полиции, окончательно сбили с толку Элиаса, и он не почуял подвоха.

   Преступник оглушил (он был уверен в этом) мнимого инспектора, сбросил его в туннель под поезд и, загримировавшись, приехал сюда, в Дюссельдорф, как Рейхгольд. Все сошло очень гладко.

   Если бы я не был уверен в исключительных способностях Мяча, я бы никогда не смог даже мечтать, о выполнении столь сложного плана. К счастью, наш дорогой Мяч справился с заданием и не особенно пострадал.

   Мюних получил от Элиаса предупреждение закрывать свою лавочку. Узнав об этом, я сделал вывод, что Элиас хочет представить его как дюссельдорфского убийцу, и, одурачив таким образом меня, преспокойно увезти Рут и скрыться за границей. Денег у него было более чем достаточно.

   Элиас очень торопился. Решив покончить со всеми делами одним махом, он явился ночью к Рут. Увидев, что она не сдастся без сопротивления, может быть крик, шум, он напугал ее тем, что изумруд отравлен. Зная, что кольцо у меня, Рут, конечно, бросилась бежать ко мне на помощь.

   По дороге ей попалось такси. Не обращая внимания на шофера, девушка села в автомобиль. И только когда автомобиль тронулся, шофер обернулся. Рут, узнав Элиаса, тут же лишилась чувств. Убедившись, что она больше не опасна, преступник помчался в свое имение.

   Я, следивший за ним, бросился напере