Главная » Книги

Ренье Анри Де - По прихоти короля, Страница 8

Ренье Анри Де - По прихоти короля


1 2 3 4 5 6 7 8 9

учай ставил нам западню. Я довольно быстро овладел собою и своим поведением дал понять г-же де Лангардери, что хотя привлекательность прошлого сильно на меня действует, однако я не имею намерения предаваться ему более, чем этого достаточно для нежной растроганности.
   Так мы провели некоторое время в мечтательности, затем я встал. По признанию самой г-жи де Лангардери эти минуты были бы одними из самых приятных и сладостных, проведенных нами вместе, если бы не эти проклятые каменотесы, что работали над колоннами, которые мешали нам своими молотками и раздирали уши визгом пил.
  
   3 января 1678 г. - Вчера я встретил г-на графа де Поканси. Он с женой покажется при дворе не раньше следующего месяца. Мне не терпится посмотреть, как будет вести себя особа, язычок которой создает ей немало опасных и постоянных затруднений и характер которой не выносит никакой сдержки. Зрелище не может не быть забавным. Поканси, по-видимому, не очень заботится об этом и кажется счастливейшим человеком. И действительно, эта крошка, должно быть, создана для любви, что в данную минуту их больше всего интересует.
  

ПОРТРЕТ Г-ЖИ ГРАФИНИ ДЕ ПОКАНСИ ПОД ИМЕНЕМ СОФРИЗЫ

-1680-

  
   Знаете ли или, скорее, узнаете ли вы Софризу? Она дочь сатрапа Манаксида {Г-н маршал де Маниссар.}, одного из полководцев великого короля, а я слышал, что вам знаком двор Александра. Софриза - одно из самых интересных его украшений. Постойте, вот как раз она подвигается вдоль этой водяной линии. Она ближе к нам, чем вы думаете: ее рост вводит вас в заблуждение и удаляет ее от ваших глаз.
   Софриза, действительно, невелика ростом, и привлекательность ее зависит скорее от ее наружности, чем от фигуры. Если первое не нуждается в помощи искусства, то для второй требуется, чтобы было приведено в порядок то, что в нем требует исправления. Природа не одарила Софризу внушительными прелестями, составляющими отличие Ксанидэ {Г-жа де Бривуа.}. У нее нет необузданного желания быть замеченной, которое даже несколько неприятно в Белярминде {Г-жа де Лангардери.}. Она - сама по себе. Выражение лица у нее грациозное и осмысленное. Разглядите ее поближе. Она нас заметила. Приблизимся. Но вы, по-видимому, чего-то боитесь? В чем дело? Что вы мне говорите? Вы боитесь ее насмешек? Опасаетесь с ее стороны резких выходок, что озадачивают человека и сразу его подкашивают? Вы имеете в виду насмешливые взгляды и язвительный разговор? Вы думаете, что Софриза на них способна, и вы не чувствуете себя готовым ни отвечать на них, ни им подвергаться? Значит, Софриза до такой степени опасна? Что страшного находите вы в юной принцессе, желающей всем нравиться и знающей, что лучший способ достигнуть этого заключается в обдуманной благопристойности и радушном обхождении? Или вы думаете, что Софризе это неизвестно? Конечно, она очень остроумна, но показывает свое остроумие только поскольку нужно и остерегается излишества в этом отношении. Она даже так умна, что не сердится, когда другие острят на ее счет. Она очень благоразумна и рассуждает настолько здраво, что честный Мэнидакт {Г-н де Поканси.}, муж ее, может не беспокоиться. Нет оснований опасаться, что тиаре его придется скрывать под собой какой-нибудь недостаток, распространенный среди македонских мужей. Пойдемте. Она нас заметила, повторяю, и было бы невежливо дольше делать вид, что мы ее не видим. Даю вам слово, что я не передам ей нашего разговора. Она не узнает, что вы знавали ее другой Софризой, очень отличной от теперешней, когда она еще жила на острове Фенилонте {Остров св. Людовика в Париже.} во дворце своего отца, сатрапа Манаксида. Между двумя этими Софризами нет ничего общего. Как будто бы прошла тут какая-нибудь фея или гений.
   "Как! - скажете вы мне. - Эта мудрая и рассудительная принцесса - та же Софриза прежних лет, шумная, гневная, заставлявшая воздух звенеть от своих ссор, живая до того, что хотелось убежать, и преждевременно развитая так, что могла свободно оказать самые недвусмысленные знаки внимания, составляющие надежду ухаживателей и огорчение для мужей? Где же, Софриза, забавы, которым вы предавались? Какой благодетельный дух укрепил ваши жесты и соразмерил ваши слова? Кто смягчил ваш язык и положил предел невероятным наивностям, которым выражение вашего лица придавало еще больший невинный яд? Какое странное превращение! Помните, когда я явился во дворец Манаксида, вернувшегося после победы над скифами, весь дом был в треволнениях из-за вас. Вы плакали, сидя в кресле, так как ваше вызывающее непослушание навлекло на вас пощечину, нанесенную дорогой и достойной уважения рукою. А теперь в жилище вашего мужа Мэнидакта вас можно застать за чтением какого-нибудь славного автора, пишущего об обязанностях женщины и которому вы, Софриза, мудрая Софриза, могли бы служить образцом.
  
   15 мая 1681 г. - Я знал, что любовь творит чудеса, но не знал, что брак делает то же самое. Примером этому может служить невероятная перемена в барышне де Маниссар, после того как она превратилась в г-жу де Поканси. Большей разницы между тем, чем она была и чем стала, нельзя себе представить. Другим чудом, не менее странным, служит слепота г-на де Лангардери на беспорядочное поведение его жены; она дошла до предела {Беспорядочное поведение г-жи де Лангардери занимает большое место в "Воспоминаниях" г-на де Коларсо. Он ведет им точный и подробный счет. Г-н де Нолак уделил им подобающее им место в своих выдержках. Я был бы неправ, продолжая их. С этой минуты г-жа де Лангардери перестает участвовать в нашей истории, и я теперь не буду следить за нею, обещая вернуться к ней когда-нибудь в своем месте.}.
  
   7 июля 1683 г. - Версаль теперь служит местом главного и почти постоянного королевского пребывания. Работают над тем, чтобы сделать великолепный этот дворец еще более достойным королевской славы. Работы двинуты настолько, что скоро будут закончены. Таким образом, у короля для его двора и штата будет самое поместительное во всем свете жилище. Стройность и красота всего этого удивительны. Потребность находиться поблизости от короля и его министров побуждает каждого что-нибудь здесь строить. Не проходит месяца, чтобы не видно было какого-нибудь нового особняка. Особняк принца де Бальмона почти закончен и очень удобен. Особняк г-на маршала де Маниссара скоро будет окончен. Бедняга таким способом стремится приблизиться к королю. Ездить из Парижа в экипаже слишком для него тряско; на каждом шагу ему кажется, что он отдаст Богу душу. Подобные старания делать свою придворную карьеру заслуживали бы лучшего отношения. С тех пор как он не служит, из знаков милости у него осталась лишь видимость, на которую имеет право его звание. Без этого последнего он не имел бы никакого значения. Его зять и дочь разделяют его незаметность. Все это замаскировано почтительностью, чисто показной, но нисколько не по существу.
   Поканси, кажется, несколько огорчен этим. Он больше, чем кто бы то ни было, хочет понравиться королю и сгорает от стремления отличиться. Он сделал бы все, чтобы получить какой-нибудь знак внимания, и удивительно, что ему не удается то, что другие имеют совершенно не по заслугам. Жена его старательно ему в этом помогает. Всех, кто ее знает, поражает ее примерная настойчивость и ровное, всегда хорошее расположение духа. От нее никогда не услышите ни насмешки, ни отзыва, которые могли бы кого-нибудь расположить не в пользу ее. В этом большая ее заслуга, так как от природы она совсем другая, чем кажется. Она пожертвовала ради своего мужа колкостью своего характера и языка. Насилие над собою с ее стороны так велико, что оно даже отражается у нее на лице. Только на нем можно порою заметить досаду, что столько забот и тяжелых усилий не приносят желанного плода. Что касается до самого Поканси, то он олицетворенная вежливость и размеренность, и так во всем и по отношению ко всем старается быть приятным, что к нему даже не чувствуют за это признательности; еще немного, и на него почти сердились бы за это. Но до этого он не доходит. Вот каковы они при ближайшем рассмотрении. Особняк хорош, они будут жить там все вместе.
  
   30 сентября 1683 г. - У короля, как часто я указывал, бывают странные предубеждения и необъяснимые отталкивания, от которых ничто в мире не может заставить его отказаться. Несомненно, что нечто подобное испытывает он по отношению к г-ну и г-же де Поканси. Для доказательства мне достаточно привести один случай.
   Однажды во время прогулки король стал громко жаловаться, как ему надоедают те, которые его сопровождают, думая ему этим угодить. Правда, они очень шумят, особенно около него. Его величество высказал крайнее неудовольствие и, как на грех, во время своих слов все время смотрел на Поканси, находившегося от него поблизости. Король во время своей воркотни не спускал с него глаз, так что бедняга не знал куда ему деваться и готов был провалиться сквозь землю, а что хуже всего, когда снова двинулись в путь, он не знал, идти ли ему со всеми или вернуться домой.
   Несправедливость подобного обращения бросается в глаза, так как Поканси не способен на бестактности в поведении и в словах. Наоборот, он, как никто, сдержан в своем тоне и в манерах, отличается подлинною благопристойностью, боясь всего больше, как бы не уронить своего достоинства и не задеть достоинства другого.
   То же отношение короля к ним недавно выказалось по поводу небольшой размолвки, произошедшей между г-жою де Поканси и г-жою де Бривуа. Дело само по себе не имело значения и между другими уладилось бы без всяких последствий. Но случилось, что о нем узнал король. Он пришел в сильный гнев и объявил во всеуслышание, что он хочет, чтобы все это как можно скорее окончилось, что он все приведет в порядок; таким образом, он наложил на бедную г-жу де Поканси самые тяжелые способы удовлетворения, вплоть до торжественных извинений по поводу, который по-настоящему требовал бы легкой любезности. Нужно было исполнить волю короля. С виду крошка подчинилась: голос у нее был такой задавленный, что минутами казалось, слова не могут выйти из ее горла, так как, несмотря на внешний вид, гордости у нее больше, чем у кого бы то ни было. Наконец она выпила до дна чащу, горечь которой открыто читалась на ее чертах.
   Она насилу выдержала, покуда не вернулась домой. Там на нее напал прилив ярости, так как по природе она вспыльчивая, быстрая и не могла дольше сдерживать досаду, которая ее душила. Она два часа кричала и плакала так, что все находившиеся при ней пришли в ужас, разбила больше, чем на тысячу экю фарфора и хрусталя, что находился под рукой, и чуть не убила любимого попугая за то, что бедная птица хохотала при виде всего этого. Нужно иметь большое расстройство ума, чтобы обижаться на бессловесное животное. Она насилу отошла от буйства и до сих пор еще не встает с кровати.
  
   6 июня 1685 г. - Король собирается переехать в Фонтенебло из-за испорченного воздуха здесь. Болезнь делается опустошительной. Вчера посреди дня принц де Бальмон подвергся странному этому заболеванию. Сегодня опасаются, не заболел ли маршал де Маниссар.
  
   7 июня 1685 г. - Он заболел.
  
   11 июня 1685 г. - Г-н маршал де Маниссар скончался сегодня на рассвете. С самого начала болезни он не сомневался, что она тяжела, и воспользовался моментом полного сознания, чтобы привести в порядок свои дела. Потом он благоговейно приобщился св. тайн. Наконец призвал к себе дочь и зятя, несмотря на протесты их, простился с ними и попросил их удалиться, не желая, чтобы они при нем находились, и отказавшись от врачей, которыми все время окружал себя при малейшем нездоровье или даже при полном здоровье. Он нашел еще в себе силы сказать шутливо, что они слишком часто были неправы, и он не хочет, чтобы они в данном случае оказались правыми, и что он при жизни достаточно на них потратился, так что они могут оставить его или умереть спокойно, или выздороветь самому. После этого он решительно выставил их за дверь.
   Подобная странность способна удивить со стороны человека, как г-н маршал, который при малейшем недомогании впадал в ужас и окружал себя всевозможными заботами; поведение свое он отчасти объяснил, пока еще находились около его кровати. Он объявил, что всегда в болезни боялся не ее исхода, но пути, по которому она пойдет, и перепутий, на которых она будет останавливаться. На этот раз, по-видимому, она решила идти прямо к цели кратчайшей дорогой, и он хочет этим воспользоваться.
   "В конце концов, - добавил он, - смерть меня не пугает, особенно в мягкой постели со всеми удобствами, меж тем как столько раз я рисковал покончить свои дни на валу бастиона или на соломе носилок, вдали от всех, под открытым небом". В заключение он сказал, что проверка эта заслуживает внимания и очень хорошо, что она имеет место; если он выйдет из нее с честью, он будет знать, что ему можно еще доверять своим телесным силам, если же нет, то он разом избавится от недугов, которые не замедлили бы на него обрушиться.
   Потом он натянул одеяло на нос и перестал говорить. При нем осталась сестра его, старая барышня де Маниссар.
   Что касается до его жены, то при первых признаках болезни она живо улетела в Париж. Пришлось моментально запрягать лошадей к ее отъезду, и, покуда запрягали, ее невозможно было удержать в комнате, так боялась она вдыхать зараженный воздух. Она вышла в сад под самым солнцепеком и от страха так волновалась, что три раза ей пришлось, подняв юбки, полить кусты по краям дорожки, причем она все время спрашивала, поданы ли лошади, будто малейшая задержка могла оказаться для нее роковою. Как только добралась она до Парижа, она разделась догола и всю ночь натиралась маслами; так как служанки выбились из сил, она приказала разминать себя рукою здоровому лакею, которому, из совершенно бесполезной предосторожности, завязала глаза.
   Между тем маршалу было то лучше, то хуже. Король послал ему лучшего своего врача, но тот почтительнейше отказался его принять. Многие и другие из медиков, с которыми он имел прежде дело, сочли своим долгом проведать его. Любо было смотреть, как они высаживались во дворе из карет или портшезов, в которых приезжали, подымались по лестнице и вели переговоры через замочную скважину, чтобы их впустили в комнату. Двери для всех были закрыты. Одни уходили взбешенные, другие пожимали плечами. Приходили они всякого сорта, старые и молодые, сторонники антимония и приверженцы рвотного, даже шарлатаны и эмпирики, потому что и против них г-н маршал ничего не имел. Но в данную минуту даже сам Эскулап не заслужил бы его благоволения.
   Девятого г-н маршал был очень плох; на следующий день он чувствовал себя лучше, так что возобновилась надежда; улучшение было кратковременным, и он умер сегодня утром очень тихо, не говоря ни слова, но, кажется, с упрямым и удовлетворенным видом человека, который хоть раз в жизни поступил сообразно своему желанию, что при характере г-жи маршальши удавалось ему не часто.
   Она узнала о своем несчастье с большой твердостью. Барышня де Маниссар неутешна. Она крайне любила брата.
   Король, отдавая должное заслугам г-на маршала, не одобрил его смерти. Он очень не любит, когда люди, удостоенные с его стороны высоким положением, как был г-н де Маниссар, выделяются действиями, служащими доказательством, что почести, которыми можно их наделять, нисколько не меняют сущности нашей природы, которая во многих отношениях остается подверженной случайностям смешным, из которых явствует, что состав людей величайших и ничтожнейших одинаков и состав этот несовершенен. Одним словом, его величество недоволен, когда уклоняются от принятых обычаев, хотя бы это касалось смерти, и когда желают быть независимыми и бунтовщиками.
  
   3 августа 1685 г. - Смерть г-на маршала де Маниссара, которая по моему мнению должна была быть опасной для Поканси, против всякого ожидания служит им на пользу. Можно было бояться, что они держатся здесь только благодаря покойному г-ну маршалу и без него не смогут обойтись. Он тут ни причем. Король говорил с ними довольно милостиво и дал понять, что желает продолжать их видеть около себя. По правде сказать, я думаю, что этот знак милости происходит главным образом оттого, что король любит только привычки и привычные лица, и при отсутствии даже тех, которые ему не нравятся, он чувствует какой-то недостаток.
   Нужно добавить, что здесь очень довольны поведением кавалера де Фрулэна. Только что получили известие, что этот молодой дворянин делал чудеса в морском сражении с африканцами. Его галера и он сам особенно отличились. Она сцепилась с неприятельской галерой, он вскочил первым и собственноручно убил капитана. Этот прекрасный поступок доставил ему большую славу.
  
   11 декабря 1685 г. - Король на этот год вбил себе в голову, что нужно иметь детей, и все дамы считают своим долгом доставить ему это удовольствие. Только и разговоров везде, что о беременности. Принцесса де Бальмон уже запаслась. Однажды король очень резко спросил у г-жи де Бривуа, почему она лишает своего мужа сына, который за нею в долгу. Женщина потеряла голову. С той минуты она все время спрашивает советов; с наступлением весны она поедет на воды.
  
   28 мая 1685 г. - Возвратившись с вод, г-жа де Бривуа решила обратиться к Корвизо, врачу. Его ей очень рекомендовали г-н и г-жа де Поканси. Он лечит их обоих, и они очень довольны, хотя у г-жи де Поканси незаметно никаких признаков, объясняющих их довольство. Боюсь, что телосложение ее мало приспособлено к тому, чего от нее ожидают, так как оно хило и слабо. Подобных препятствий нет у г-жи де Бривуа, которая кажется созданной для этого. Впрочем, Корвизо об этом судить. Тут кстати будет сказать несколько слов об этой личности. Он принадлежит к довольно любопытной разновидности и заслуживает краткого очерка. Он не без способностей, но на подозрении у медицинского факультета, и товарищи на него косятся. К тому же он и не величает себя доктором и открещивается от всякой медицины. Он говорит, что он только делает осмотр тела, а лекарства свои дает тайком. Он не носит ни докторского платья, ни шапочки; хотя он безобразен, но одевается пышно, и все пальцы у него унизаны драгоценными камнями, пальцы грязны, отчего камни играют еще ярче. К тому же брелоки, банты, такое убранство, что можно расхохотаться. Но каков бы он ни был, многие его слушаются. Не имея здесь доверия, он изредка все-таки появляется; явно к нему не обращаются, но пользуются его тайными советами. Входит он втихомолку, но уходит, всегда чем-нибудь обеспечив себе возвращение. Он принадлежит к тем людям, которых встречаешь на лестнице и которые жмутся к стене, уступая вам дорогу. Я знаю людей, доверяющих ему слепо и доверяющих ему не по наружному виду, который у него вульгарен до крайности, хотя он и заботится о внешности. За версту от него пахнет духами, но к ним примешивается какой-то аптечный запах, от которого с души воротит. Вместо табакерки у него череп из слоновой кости. Он запускает туда один из своих ногтей, очень длинный, в золотом чехле. Причина его популярности кроется в том, что в своих разговорах он не употребляет никакого специального жаргона, ни одного латинского или греческого слова, а, наоборот, со всеми говорит самым понятным образом, самым грубым, непристойным, резким, особенно с женщинами, которых приводит в восторг эта циническая свобода слова. Расспрашивает он их о таких смелых и нескромных подробностях, что можно смутиться. Он не ограничивается расспросами, он осматривает с такою фамильярностью, что гоняет в краску. Я знаю не одну, что прошли через его руки.
   Кроме того, он грязен, нахален и любит громко делать замечания о непорядках, которые он заметил. Он неустанно повторяет, что всякий должен испытывать отвращение к своему собственному телу, он унижает человеческую природу картиной того, что в ней находится самого нездорового и отталкивающего. Кажется, ему доставляет удовольствие наше ничтожество и наши страдания при болезни. На этом и основана его репутация. В такой манере видят своего рода искренность, редко встречаемую, и которая смягчает то, от чего можно было бы придти в отчаяние, шутками и словечками, которые подбодряют и забавляют, даже насчет собственных недугов пациентов. Он заставлял смеяться над причиной страдания и таким образом уменьшал страх перед ним. Эта странная помесь откровенности и шутовства ему удалась. Кроме того, он дает лекарства, которые, будучи ни с чем не сообразны, действуют от этого не меньше. Он никогда не пишет рецептов и все ограничивается словесными наставлениями и маленькими пузырьками, которые он передает или под книжным переплетом, или внутри пирожка. Он много зарабатывает и богат. У него прекрасный дом на Дофинской улице, наполненный, по слухам, кубами и склянками. Жена его, так как он женат, еще красива, свежа и полна и может служить вывеской для средств, которые, по его словам, ему известны, чтобы улучшить цвет лица и рост волос. К нему часто обращаются по этим вопросам, а также и в других, более секретных случаях. Поканси, муж по крайней мере, знают его с давних пор.
  
   1 июня 1686 г. - Г-жа де Бривуа вернулась от Корвизо очарованной. Он осмотрел ее и предписал известные травы. Кроме того, он дал ей адрес некой г-жи Лакур, о которой отзывается очень хорошо и которая, кажется, удивительна в вопросе о детях. Она живет в Марэ и знает исключительные рецепты для излечения бесплодия. К этой способности у нее присоединяется еще умение составлять гороскопы и применять их к предвидению несчастий, которые могут нам угрожать и которые она предотвращает специальными зельями.
  
   3 июня 1686 г. - Я с большим трудом вымотал у г-жи де Бривуа рассказ о ее посещении г-жи Лакур. Вот точное его изложение, как бы странен он ни казался.
   Она поехала второго в Париж под предлогом навестить г-жу маршальшу де Маниссар. Въехав в город, она отослала своих людей и, выйдя из кареты, поехала в наемном экипаже к назначенному месту. Для этого она дождалась, когда стемнело.
   Открывала ей старая служанка и внимательно ее рассматривала при свете фонаря, который она держала. Дом был с виду очень бедный, и г-жа де Бривуа думала, что ее введут в логовище гадалки. К большому ее удивлению, она очутилась в очень хорошо обставленной комнате, ничем не похожей на пещеру предсказательницы.
   Она занялась ее рассматриванием, как вдруг в комнату вошли. Г-же Лакур лет под сорок, у нее средний рост и лицо еще приятное, с каким-то неуловимым выражением хитрости и благоразумия. Говорит она сладеньким голосом и слегка с итальянским акцентом. При имени Корвизо она улыбнулась и пригласила г-жу де Бривуа сесть и рассказать причину своего визита. Г-жа де Бривуа, полная надежд, прямо приступила к делу, изложила вкратце положение вещей и попросила лекарства. Г-жа Лакур выслушала ее, потом ответила, что лекарства бывают опасны и часто не достигают результата; что г-н Корвизо очень преувеличил на ее счет; что прописать, что нужно, он мог бы сам лучше и что она простая старомодная женщина, и все в том же роде. Но г-жа де Бривуа не дала себя заговорить и странным образом начала настаивать, говоря, что она не уйдет до тех пор, покуда для нее чего-нибудь не сделают. Ее желание относительно известной вам вещи было так живо, что она вложила в свои слова пылкость и оживление, которые, по-видимому, поколебали г-жу Лакур. Та, в конце концов, сказала, что из всех средств она знает только одно, но она очень боится, что оно ей не понравится.
   Г-жа де Бривуа живо протестовала. Г-жа Лакур все еще колебалась. Наконец она решилась и сказала г-же де Бривуа, что если та обещает ей нерушимую тайну, то, может быть, она сможет оказать ей помощь в том, чего она так страстно желает.
   Тут останавливается рассказ, который по моему настоянию неохотно сообщила мне г-жа де Бривуа, и как сильно любопытство мое ни побуждало меня просить продолжать его, она постоянно отказывалась удовлетворять его и рассказать мне дальнейший ход своего приключения. Тщетно доказывал я ей, как опасно в подобного рода конфиденциях останавливаться на полпути и не доводить их до конца. Человек, которому рассказали только половину, принужден сам выдумывать окончание, и неопределенность, в которую его поставили, побуждает его предполагать то, чего не было. Несмотря ни на что, г-жа де Бривуа упрямо пожелала здесь остановиться и умоляла меня не заставлять ее жалеть о том, что она заговорила со мною о таких вещах, о которых ей, без сомнения, лучше было бы не заикаться.
   Разговор этот не давал мне никаких указаний насчет того, что могла предложить г-жа Лакур, хотя довольно легко можно предположить, что в данном случае дело шло о заговорах и всякой чертовщине, которой женщины вроде г-жи Лакур подвергают несчастных, которые имели глупость прибегнуть к их знаниям. Тем более что в Париже нет недостатка ни в колдуньях, ни в составительницах волшебных напитков, которые не довольствуются бальзамами и составами и присоединяют к своему ремеслу еще для вящего поражения умов обращение за помощью к магическим операциям. Вероятно, она сочла нужным заставить присутствовать на каком-нибудь подобном зрелище и бедную Бривуа, которая, раз припадок доверчивости у нее прошел, стыдится, что не могла ему противостоять, чему мы все подвержены, когда дело идет о нашей выгоде или об исполнении нашего желания.
  
   8 июня 1686 г. - Я нашел дом г-жи Лакур по указаниям г-жи де Бривуа. Но самой г-жи Лакур там не знают.
  
   13 июня 1686 г. - Я узнал от г-жи де Бривуа продолжение ее посещения г-жи Лакур. Женщинам очень трудно держать что-нибудь в секрете. После того как г-жа де Бривуа обещала хранить тайну г-жи Лакур, та взяла ее за руку, приказав ей молчать, повела ее вдоль темного коридора до форточки, перед которой она шепнула ей на ухо: "Вот средство, сударыня", помогая ей влезть на табуретку. Форточка выходила в освещенную комнату. Женщина с закрытым лицом лежала на кровати совсем голая в объятиях мужчины. Он был вроде силача, сильный и волосатый; от него видно было лоснящийся загривок, могучие бедра и раздвинутые ляжки. Он не берег своих сил, а женщина не скрывала своего наслаждения. Это заметно было по открытой, разморенной ладони руки, которая свешивалась с кровати.
   Г-жа де Бривуа так была ошеломлена, что минуту стояла неподвижной, потом, закричав и опрокинув табуретку, бросилась бежать по коридору, открыла дверь, спустилась по лестнице и очутилась на улице.
   Приключение очень странное, и я не знаю, что об этом подумать. Действительно ли г-жа Лакур занимается ремеслом, образчик которого она показала г-же де Бривуа, или эта проделка придумана грубым воображением Корвизо? Но лучше всего, что бедная Бривуа все время повторяет, что судя по работе, молодец должен был хорошо вести дело. Она вздыхает при этой мысли.
  
   5 марта 1687 г. - Его величество, решив покарать наглость африканских пиратов, счел нужным послать против них настоящий флот, чтобы уничтожить их пристанище и одним ударом обеспечить безопасность на море. Уже два месяца, как флот распустил паруса, и как раз сегодня получены о нем известия. Эскадра, состоящая под командованием мальтийского командора г-на де Корробэна, состояла из четырех больших судов: "Королевского", "Серьезного", "Сильного" и "Ловкого" в сопровождении галер. Они захватили и пустили ко дну более двадцати судов и нанесли при помощи бомбардировки большой ущерб городу Жипполи. Подвиги эти пристыдили Полумесяц. Эскадра вернулась в Тулон. Вместе с другими сошел туда и кавалер де Фрулэн, тяжело раненый, причем еще неизвестно, какое он получил поранение.
  
   18 апреля 1687 г. - Никто еще не видел кавалера де Фрулэна и не уверены, поправится ли он. Находится он у г-на де Корвиля, в Ним-ле-Буа. Там на чистом воздухе он поправляется, так как он крайне ослабел от потери крови.
  
   20 апреля 1687 г. - Этот г-н Корвиль, о котором я хочу сказать несколько слов, происходит из довольно хорошей дворянской семьи. Он был на службе и служил очень хорошо. При осаде Дортмюде ему раздробило ногу, и он остался калекой. Он участвовал в походе в полку Маниссара, но все время военному режиму предпочитал занятия природой. Ему всегда доставляло бесконечное удовольствие следить, как выходят из земли и растут растения, наблюдать их форму и время появления. Он чувствовал себя хорошо только в садах или полях, вдыхая исходящий из них запах, сельский и огородный дух которого он любил. У него было календарное чутье, и он с замечательной точностью мог предсказывать, какая будет погода. По движениям ореховой палочки он умел отгадывать подземные ключи, и неоднократно замечали, как, предводя своей ротой, он останавливался, чтобы дать совет крестьянам, как вязать сноп, как сделать прививку дереву. Можете себе представить, какою жалостью он проникался при виде жатвы и плодовых садов, искалеченных бичом войны. Он и в лагере сохранял сельские вкусы своей юности и говор родной своей провинции.
   Покинув службу из-за раны, полученной им у Дортмюде, он удалился на покой в Ним-ле-Буа, что находится в шести верстах от Версаля по направлению к Ментэнон. Он устроил там огород, образец того, что можно сделать лучшего в таком роде, и выращивал там лучшие фрукты и превосходнейшие овощи. Часто он удостаивается чести поставлять их королевскому столу. Я тоже их пробовал за столом у маршала де Маниссара, которому г-н де Корвиль ежегодно присылает их в подарок. Особенно хорошо он выращивает в теплицах крупный и мягкий горошек, а также дыни, вкус которых он доводит до удивительной сладости и остроты.
   Любо посмотреть, как он ковыляет среди гряд и тычинок. Он наблюдает за ними с крайним старанием и безжалостен к воришкам, которые захотели бы поживиться, так как в саду достаточно плодов всякого рода, чтобы соблазнить проходящих. Вообще же, г-н де Корвиль очень любит показывать всякому, кто у него попросит, свой огород и его достопримечательности.
   Огород этот занимает большое, квадратное пространство, хорошо защищенное и разделенное на ровные гряды. Желоба устроены аккуратные, из муравленой черепицы, а посередине находится павильон, по решетке которого вьется светлый виноград, такой же хороший, как в Фонтенебло. Хотя садовод наш охраняет свои плоды от всего, что может повредить их сохранности и красоте, он вовсе не скупится на них и раздает их от чистого сердца. Он в изобилии доставляет их г-дам Поканси и свое почтение к маршалу перенес на них, что в наше время могло бы многим служить примером. Нет такой предупредительности и заботливости, которых он не оказывал бы по отношению к ним и которые не преследуют никакой выгоды, так как ему не о чем просить. Он живет в довольстве. Дом его можно было бы назвать хорошо обставленным, если бы он не был загроможден всякими семенами. Шкапы переполнены мешочками с этикетками. Нередко комнаты служат складом для фруктов. Груши и персики рядами разложены по подзеркальникам. На камине вереница дынь, и даже под балдахинами кровати повешены виноградные кисти, отчего все альковы полны жужжанием пчел и ос. Прибавьте к этому еще садовые инструменты и лейки, на которые вы натыкаетесь в прихожей. Это огорчает его жену, так как он женился.
   Она белокура, небольшого роста, медленна в движениях и превосходно ухаживает за цветами. Родом она фламандка, вдова одного из дортмюдских горожан. Корвиль оказывал ей услуги во время осады, а она ходила за ним, когда тот был ранен. Он женился на ней по любви. Она говорит на фламандском наречии, что отлично вяжется с босеронским говором ее мужа. В конце концов, женщина самая тихая и уравновешенная, какую только можно себе представить, и умеющая как никто выращивать тюльпаны, и семенами, и луковицами. Она выводит прекрасные сорта, темные, полосатые, мохнатые и пятнистые. Ходит за ними она сама.
   Так живут они вдвоем в счастливейшем уединении. Без конца толкуют они между собою о посадках, семенах, посевах, луковицах, наслаждаясь в окружающем красотою времен года и чистотою воздуха, на что столько других людей не обращают внимания, проводя жизнь, не вкусив простой и естественной приятности, находящейся в этих вещах, которые составляют одно из наслаждений, самых свойственных человеческой натуре и о котором так часто забывают.
  
   29 сентября 1687 г. - Здесь только и говорят о приключении с г-ном кавалером де Фрулэном. Вот как было дело, во всех подробдостях. Оно ясно подтверждает черту в характере короля, малоизвестную. Он относится благосклонно, когда рискуют жизнью у него на службе, но с трудом переносит, когда выставляют ему напоказ следы того, что великие предприятия по его приказанию не обходятся без ущерба для тех, кто в них принимает участие. Дело происходило так.
   Я уже сказал, что кавалер де Фрулэн послан был поправляться от ран в Ним-ле-Буа. Исключая смертельных случаев, редко пушечный выстрел производит такое повреждение, как на теле г-на де Фрулэна, и это может считаться чудом, что он остался в живых после цепного ядра, раздробившего ему обе ноги до бедер. Кроме того, находясь в самом жарком бою, он был ранен еще множеством пуль, одна из которых обезобразила ему лицо. По окончании битвы его подобрали, считая за убитого, на палубе его галеры около руля; но, увидя, что он еще дышит, ему сделали перевязку, не столько в надежде на то, что он выживет, сколько для того, чтобы не опустить ничего для спасения доблестной жизни. Командор де Коррабэн приказал перенести его на свое судно, чтобы ему было удобнее. Несмотря на это, море, которое на обратном пути было бурным, не давало ему покоя, и он жестоко страдал, так бросало его из стороны в сторону, и неоднократно готов был испустить дух. Но если г-н де Фрулэн отличался бесстрашием в минуты, когда нужно было рисковать жизнью, то у него была и неустрашимая потребность жить, которая необходима ему была, чтобы не потерять силы. Действительно, у него в характере есть что-то живое и предприимчивое, что было и у его сестры, покуда она не вышла замуж за Поканси, и что она утратила вследствие старания быть неуязвимой в отошении приличий и вежливости. У Фрулэна это горение в полной своей пламенности и так поддерживает его дух, что во время худших страданий он не переставал шутить самым свободным и неистощимым образом. Следствием этого быдо то, что он остался в живых. Целительный воздух Ним-ле-Буа так поправил его здоровье, что, как он сам выражался, невероятным казалось иметь, при отсутствии двух частей тела, которые нужно было бы питать, столь усиленный аппетит, что весьма возможно, что они опять у него вырастут.
   На самом деле он остался калекой, что во всяком возрасте довольно печально, особенно в его, но он, по-видимому, был другого мнения, судя по тому, как он упражнялся в пользовании механическим приспособлением, которое ему соорудили. Оно состояло в деревянной чашке с колесиками, которые давали ему возможность передвигаться по разным направлениям. Он пользовался ею с удивительной ловкостью, хотя не раз вначале он наезжал на дыни и портил тюльпаны г-жи де Корвиль. Однако он начал огорчаться, хотя и не говорил об этом, безразличием короля по отношению к нему. Его величество ничего не предпринял, чтобы вознаградить г-на де Фрулэна за его поведение. Ни разу он не осведомился о его здоровье. Мало-помалу это упорное забвение еще больше огорчило кавалера. Веселость его нарушилась, характер помрачнел, и он захотел вернуться в Версаль к сестре, так как ни она, ни муж ее не смели оттуда двинуться из боязни не угодить королю отсутствием, предлог к которому, без сомнения, показался бы недостаточным оправданием в его глазах.
   В Версале г-н де Фрулэн никуда не показывался. Он все еще ждал от короля знака милости, которого не последовало. Наконец, не в силах больше терпеть, он решился на несчастный шаг, погубивший его.
   Г-н и г-жа де Поканси в этот день были в Париже у г-жи маршальши де Маниссар, а то бы они воспротивились этой роковой выходке. Воспользовавшись их отсутствием, он упросил г-на де Берлестанжа, полуидиота, бывшего некогда его воспитателем, чтобы его отнесли в портшезе к королевскому парку. Покуда ничего замечательного. Г-ну кавалеру очень понравились фонтаны, и он выразил желание остановиться на берегу большого канала посмотреть гондолы, заведенные там королем. Г-н кавалер де Фрулэн знал, что его величество почти ежедневно туда приходит, и верно рассчитал время королевской прогулки.
   Король не приминул явиться. Как только он издали его завидел, Фрулэн приказал высадить себя из портшеза. Вот он на земле в своей чашке, выпрямившись как нельзя лучше. Оделся он в лучшее свое платье. Король приближается. Фрулэн выстраивается вдоль аллеи. Король в трех шагах. Фрулэн раскланивается. Король отвернулся и, случайно, или нарочно, проходит мимо, ни слова не говоря. На что надеялся Фрулэн? Неизвестно. Привлечь на себя внимание? Но разве ему было неизвестно, что король не терпит уродов и калек? Что за странная фантазия желать показаться во что бы то ни стало! Не считая уже того, что Фрулэн по возрасту даже не мог быть известным королю. Какой же шанс, что король мимоходом будет наводить справки об этом убогом, что почти загородил ему дорогу?
   Наверное, так никогда и не узнают, откуда явилась эта курьезная дерзость и чего Фрулэн от нее ждал, но, без сомнения, он был жестоко обижен тем, что его не заметили. Может быть также, что от болезни у него повредился рассудок. Берлестанж уверяет, что он плакал. Он был в двух шагах от канала. Вдруг, раньше чем могли его удержать, он толкнул себя руками и покатился. Вода всплеснула. Тяжесть его опрокинутой чашки держала его вниз головой, будто черепаху какой-то небывалой породы. Лодочники сбежались на крики Берлестанжа. Его вытащили, но он был мертвым, так и пришлось всего мокрого его поместить в портшез и отнести домой.
  
   11 апреля 168S г. - В те времена король покровительствовал большой роскоши в одеждах. Он сам давал пример этому. Он снова вернулся к привычке иметь костюмы с массою украшений; конечно, все ему подражают и стараются превзойти один другого. Однажды г-жа де Бривуа показала себя бесподобной, сегодня восторг вызвала г-жа де Поканси. Нужно было иметь храбрость с таким невыигрышным ростом и с наружностью, всецело состоящей из подробностей, рисковать на такое убранство, но она чудесно вышла из положения. У всех вырвался единодушный крик восторга. Что касается до ее мужа, что он ни наденет, все сидит на нем превосходно, так как это один из самых стройных дворян. Можно этим себе составить карьеру при дворе, но они почти не продвигаются вперед, и все, что могут сделать, это не терять раз завоеванного положения. Кроме того, он не ворчун, не злословец, и жена совершенно ему под стать. Оба они воплощенная добродетель, без того чтобы это помогало им в их делах, хотя в данную минуту они немного повысились, но это не более как просвет. Странная смерть г-на кавалера де Фрулэна не слишком им повредила. Несмотря ни на что, в том положении, в каком они находятся и продолжают находиться, малейший щелчок их равновесию мог бы ввергнуть их в ничтожество.
  
   8 мая 1689 г. - Г-жа де Бривуа беременна. Она рассказывает об этом направо и налево. Я думаю, что все-таки г-жа Лакур при чем-то тут.
  
   3 сентября 1689 г. - Корвизо помещен в Бастилию. Жена его подала на него жалобу. Она обвиняет его в том, что он хотел ее отравить. Казалось, они жили дружно, но заявление ее заключает в себе столь определенные пункты обвинения, что начальник полиции нарядил следствие. Результатом его был приказ об аресте Корвизо. У него нашли множество порошков, о сущности которых должен высказаться медицинский факультет.
  
   7 сентября 1689 г. - Исследование снадобий Корвизо привело к столь изумительным открытиям, что все смутились. Не менее были бы смущены, если бы узнали, какие странные лекарства прописывал Корвизо своим больным. Они таковы, что единственно, что я могу сказать, что под видом целебных средств он заставлял глотать ужасные гадости, от одной мысли о которых с души воротит, но которые не могут особенно повредить. Так что он довольно легко мог бы вывернуться из этого дела, если бы жена его не впутала сюда некую г-жу Лакур, хорошо известную полиции как особу подозрительного поведения, гадалку и сводницу. Г-жа Корвизо утверждает, что муж хотел от нее отделаться, чтобы жениться на этой негодяйке; что он прописывал ей под предлогом несуществующей болезни всякого рода снадобья, от которых до сей поры она отказывалась. Тогда муж прибегнул к г-же Лакур, снабдившей его порошками по известному ей рецепту, и одна щепотка которого на стакан воды достаточна, чтобы избавить человека от упорных родителей или от бремени неудобной жены. Порошок этот, один пакет которого удалось захватить г-же Корвизо, завернут в бумагу, на которой сохранились следы почерка г-жи Лакур. Арестованная в свою очередь, она не признает себя за виновную.
   Король приказал тщательно исследовать дело. Он не переносит ядов и всего, что с ними соприкасается, и хочет дать наглядный урок, так как число этих давателей пилюль велико. Многие прибегают к их услугам. Ни для кого не секрет, что многие из именитейших придворных занимаются этим. Строжайшие запреты не пресекают этого зла. С тех пор как г-жа Лакур публично обвинена, некоторые лица скрывают свое беспокойство под видом любопытства. Я не говорю о тех, которые обращались к Корвизо; они отделались чувством отвращения, узнав теперь, какие мази он им продавал и из какого состава и материала они приготовлялись. Но я подозреваю, что г-жа Лакур обслуживала многих, так как у нее можно было найти вино, игру и девиц. Говорят, что у нее мною квартир, причем в каждой она известна под другим именем.
  
   13 сентября 1689 г. - Начальнику полиции еще не удалось сорвать личины с г-жи Лакур. Что касается Корвизо, то от страха он потерял всякую сдержанность. И он и дама согласно показывают, что пресловутый порошок был не более как шутка, чтобы припугнуть жену Корвизо, которая ему надоела и от которой он хотел отделаться, отправив ее в провинцию. Лакур способствовала ему в этой хитрой проделке. Он утверждает, что не знал состава порошка, так же, как признается в полном своем невежестве в медицине, что служит хорошим уроком для людей, вверяющих свое здоровье в руки подобных шарлатанов, когда небезопасно доверять его даже настоящим докторам, как следует изучавшим искусство врачевания.
   Корвизо хвастается, что лечил всегда наобум, и признает себя обманщиком. Для того чтобы смягчить судей, он паясничает самым низким образом. Он сделал себе дурацкий колпак и упрямо не показывается иначе, как в нем. Нужно срывать его у него с головы, когда ведут его к допросу. Он низок и пошл.
  
   15 сентября 1689 г. - В деле наступил перерыв. Начальник полиции хочет в подробностях установить прошлое г-жи Лакур, которое очень темно. Теперь занимает внимание следующая интермедия.
   В бумагах Корвизо открыли указания на то, что он в течение долгих лет позорным образом эксплуатировал графа де Поканси и выкачивал из него значительные суммы. У г-на де Поканси было два брата, гораздо моложе его, от второго брака его отца. Оба они, неуживчивого характера, были отправлены вместе с ним в армию служить добровольцами. В один прекрасный вечер, при Дортмюде, который тогда осаждался маршалом Маниссаром, они дезертировали. Корвизо, замешанный каким-то образом, не знаю каким, в эту историю и зная Фландрию, где прежде жил, предложил свои услуги для разыскивания их. Он довольно скоро узнал, что бродяги в Амстердаме сели на корабль, направлявшийся к американским островам. Туда они не доехали, так как один был убит во время драки, а другой за участие в бунте повешен на рее. Смерть эта вовсе не входила в расчеты Корвизо, и он скрыл ее. На первых порах г-н де Поканси искренне желал узнать, что постигло его братьев, и истратил крупную сумму на поиски. Тогда Корвизо придумал, что они сделались морскими разбойниками и странствуют по морям. По мере того как он расписывал их бедному Поканси такими опасными и свирепыми, у того вместо желания их возвратить появился безумный страх, как бы они не вернулись. Представьте себе этих дикарей, пьяных, чертыхающихся, с закопченной кожей и в одежде из сплетенных листьев, приехавшими в Версаль. Поканси бросало в дрожь от мысли об этом ужасном появлении, которое Корвизо утверждал возможным и даже близким. Нужно было отсрочить его во что бы то ни стало. Поканси платил. Платил он в течение десяти лет.
   То нужно было вооружить транспортное судно, то заново оснаститься. Один взывал, другой требовал, оба угрожали вернуться. Через уста Корвизо они говорили слуху Поканси, хватавшемуся за кошелек. Корвизо прикарманивал деньги, и комедия продолжалась. Все это обнаружилось только на этих днях. Корвизо признался в плутне. Поканси не возвращается к этому вопросу. Всех веселит, как он ошибся в расчете. Даже король соблаговолил позабавиться этим.
  
   21 сентября 1689 г. - Кое-что начинает выясняться из следствия начальника полиции по делу г-жи Лакур. Тихонько говорят, что г-жа де Бривуа и другие дамы прибегали к ее помощи и что она в своих показаниях открывала их имена. Теперь приблизительно знают то, что нужно было знать относительно г-жи Лакур. Только прежняя ее жизнь покрыта еще

Другие авторы
  • Месковский Алексей Антонович
  • Кульман Елизавета Борисовна
  • Шпажинский Ипполит Васильевич
  • Анненская Александра Никитична
  • Михайлов Михаил Ларионович
  • Коппе Франсуа
  • Холев Николай Иосифович
  • Диковский Сергей Владимирович
  • Рунт Бронислава Матвеевна
  • Политковский Николай Романович
  • Другие произведения
  • Сенкевич Генрик - Янко-музыкант
  • Белинский Виссарион Григорьевич - Стихотворения Владимира Бенедиктова
  • Аксаков Иван Сергеевич - Статьи из газеты "Русь"
  • Веселовский Александр Николаевич - Из истории эпитета
  • Белинский Виссарион Григорьевич - ("Макарьевская" литература)
  • Гофман Эрнст Теодор Амадей - Церковь иезуитов в Г.
  • Белый Андрей - Трагедия творчества. Достоевский и Толстой
  • Муравьев-Апостол Иван Матвеевич - Письмо к приятелю
  • Любенков Николай - Рассказ артиллериста о деле Бородинском
  • Добролюбов Николай Александрович - Стихотворения Ивана Никитина
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
    Просмотров: 394 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа