Главная » Книги

Буссенар Луи Анри - Приключения в стране львов, Страница 4

Буссенар Луи Анри - Приключения в стране львов


1 2 3 4 5 6 7

ся. Парижанин внимательно пригляделся к илистой почве, на которой застряла шлюпка, и невольно содрогнулся с головы до ног.
   По этой жиже, в разных направлениях, двигались какие-то странные живые существа удлиненной формы. Прибрежный тростник по временам раздвигался и шуршал; длинные тела прыгали в ил, копошились в нем, толкаясь и задевая друг друга, и кончили тем, что окружили шлюпку страшным кольцом из грозных пастей.
   - Господин! - воскликнул в ужасе сенегалец.- Крокодилы!
   Да, это они производили тот страшный шум, что разбудил Фрикэ. Толкая друг друга, они стучали чешуей, щелкали своими голодными челюстями. Слышно было их горячее дыхание; противно пахло мускусом; неподвижные глаза сверкали свирепой алчностью. Их были тут сотни, и появлялись все новые, еще и еще. Словно кто-то из демонов нарочно призвал сюда всю местную армию крокодилов, притом весьма многочисленную - с резервом и ополчением. Передние тыкались мордой в железные стены лодки и пытались взобраться на борт, но пока им это не удавалось. Зато когда подоспеют подкрепления из новых крокодилов, они взберутся им на спины, и тогда опасность станет реальной.
   Фрикэ не стал дожидаться этого момента. Сразу оценив положение, он приказал экипажу вооружиться, выдал всем по стаканчику рому и произнес ободряющую речь.
   - Вы теперь знаете, друзья мои, что вам делать,- сказал он в заключение.- Крокодилы падки до человеческого мяса и не отличают белых от негров. Значит, каждый из нас защищает свою шкуру. Задача в том, чтобы продержаться шесть часов - до прилива - и не допустить крокодилов на борт. В противном случае все мы будем съедены, в чем я ничего забавного не нахожу.
  

Глава IX

Первый выстрел.- Словечко тем, кто считает крокодила неуязвимым.- Общая пальба.- Современные пули.- Затверделые пули.- Опасность растет.- Неожиданное убежище.- Капитан уходит с корабля последним.- Крепость занята неприятелем.- Шутки голодных аллигаторов.- Тропическое солнце жжет больно.- Прилив.- Осажденные и осаждающие одинаково не знают, что делать.- Попались в ловушку.- Для коллекции.- Опять инцидент.

 []

  
   Но как же это Фрикэ так опростоволосился, выбрав столь неудачное место для якорной стоянки? Ведь можно же было и избежать мели, стоило только хорошенько рассчитать обычную глубину реки и высоту прилива.
   Нет, место было выбрано правильно. Все произошло от того, что дно реки было здесь усеяно ямами; в одну из них и попал якорь. По длине ушедшей в воду части якорного каната можно было надеяться, что глубина достаточная и даже после отлива останется довольно воды. Но случилось иначе. Якорь после отлива оказался в воронкообразной яме, а шлюпка - на мели, погруженная килем в ил.
   Произошло это еще задолго до того, как Фрикэ проснулся, разбуженный крокодилами. И вот теперь гнусная армия ящериц штурмовала шлюпку.
   Фрикэ, двум матросам и трем неграм предстояла очень трудная работа.
   Они вооружены были скорострельными винтовками Винчестера, с большим запасом зарядов. Парижанин приготовил также, на всякий случай, винтовку и ружье калибра 8 и открыл стрельбу из винтовки "Экспресс".
   Первый выстрел был направлен в громадного крокодила, ползавшего по илу в пяти метрах от шлюпки. Он широко расставил при этом лапы и щурил глаза.
   Пуля пробила ему череп. Крокодил привскочил и вытянулся мертвый.
   - Удачно! - радостно воскликнул юноша.- А между тем комнатные путешественники рассказывают, будто крокодила не пробьешь никакой пулей, разве в глаз или в глотку... Эй, друзья! - обратился он к матросам.- Палите в них хорошенько. Давайте уничтожим этих гадин. Ведь это всего только ящерицы - не более того.
   Бретонцы прицелились каждый в одного из крокодилов и выстрелили почти одновременно.
   Один крокодил. получил пулю в затылок и был убит наповал; второй был ранен в туловище и продолжал ползти по илу вперед, хотя кровь из него хлестала.
   - Нет, так не годится,- сказал Фрикэ.- Надобно метить в голову, чтобы кончать сразу, а то ведь они живучи.
   Негры тоже стали стрелять, но ни разу не попали, не то от испуга, не то просто от неуменья.
   Из них троих только сенегалец довольно прилично управлялся с ружьем.
   Парижанин прикинул, что он может рассчитывать только на себя, на двух матросов да на сенегальца - всего, стало быть, на четырех человек.
   Этого было чересчур мало, принимая во внимание численность врагов, их силу и свирепость.
   Чтобы действовать на два фронта, защитники шлюпки разделились на две группы: Фрикэ с сенегальцем поместились с левого борта, а бретонцы с правого. Неграм было велено не стрелять.
   Первые выстрелы не произвели почти никакого впечатления на крокодилов. Они лишь на некоторое время замедлили атаку, но вскоре возобновили ее опять.
   Они продвинулись вперед сомкнутым строем, иногда вскакивая друг на друга. Уже вся илистая отмель покрылась ими. Они буквально кишели там, сверкая чешуей и щелкая зубами.
   Европейцы, особенно Фрикэ, творили чудеса. Целились они спокойно, хладнокровно и ни разу не дали промаха. Пули всякий раз пробивали чешую, которая с треском разлеталась в осколки, и маленький кусочек затверделого свинца проникал в тело.
   Таковы современные пули. Чтобы они не сплющивались при ударе о твердую поверхность, а пробивали ее, их отливают из смеси свинца, олова и ртути. Пули, отлитые из смеси свинца и типографского шрифта, бывают еще тверже. И когда они выпущены из какой-нибудь мощной винтовки - типа Винчестера, Мартини-Генри или "Экспресс",- то перед ними ничто не устоит, никакая чешуя и толстая кожа.
   Таким образом, вокруг шлюпки выросли целые груды мертвых крокодилов. Но это имело и свою дурную сторону, потому что нагромождение трупов давало живым прочный плацдарм для штурма шлюпки.
   Безобразные аллигаторы на коротких, широко расставленных лапах все наседали и наседали. Особенно были свирепы раненые. Осажденным грозила ужасная участь, несмотря на всю их храбрость. В конце концов крокодилы неминуемо должны были взобраться на борт и растерзать их всех.
   Ах, поскорее бы прилив!.. Но нет, до него еще долго, три часа. А тут и минуты все сочтены.
   Вдруг парижанина осенило.
   - Тент!.. Ах, где у меня была до сих пор голова!.. Но только выдержит ли он столько народу? Все-таки надо попробовать. Выбора у нас ведь нет.
   Он подозвал матросов и негров, указав им на тент из прочнейшей парусины, протянутый над всей палубой шлюпки, и велел им взбираться на него.
   Тент был натянут на раму, подпертую тонкими железными сваями.
   - Только не трясите и не толкайте, вообще - потише. Этот полотняный пол наше единственное убежище. Располагайтесь поближе к раме и не шевелитесь... Ну, черномазые, проворней! Все наверх!..
   Испуганные негры посерели от ужаса - они не бледнеют, а делаются пепельно-серыми - и с ловкостью обезьян вскарабкались по сваям.
   - Готово дело? Да? Вот вы теперь в литерной ложе. Жарко вам? Не дать ли по зонтику?
   Парижский гамен даже в ту минуту находил возможным балагурить.
   - Ну, теперь ваш черед,- обратился он к бретонцам, которые спокойно, невозмутимо и методически продолжали расстреливать крокодилов.- Полезайте теперь вы!
   Матросы перекинули винтовки за плечи и проворно исполнили приказание.
   - Есть? - спросил Фрикэ.
   - Есть! - отвечал старший из них.
   Тогда Фрикэ влез на парусину сам. Капитан всегда покидает корабль последним.
   Так как стрельба на это время прекратилась, то крокодилы совсем обнаглели и полезли на шлюпку с левого борта и носа. Ворвавшись на нее, они были очень удивлены, не найдя никого. А между тем тут только что так аппетитно пахло свежим мясом!
   Со стороны уморительно было глядеть, как они вели себя в непривычной обстановке. Фрикэ, лежа на животе, смотрел и потешался от души, забывши про опасное положение. Крокодилов собралось в шлюпке около десятка; они были точно заперты в ящике, открывали и закрывали пасти, царапали перепончатыми лапами металлическую стену, шлепали хвостами по полу и грызли все что попало. Один сунул морду в бочку с дегтем и весь перепачкался. Другой заинтересовался глыбами каменного угля и стал было их грызть, но сейчас же выплюнул. Третий принялся добросовестно жевать подвернувшийся гамак. Четвертый залез головой в маленькое машинное отделение, застрял в нем и не смог вылезти, несмотря на отчаянные судорожные прыжки. Он там побился, побился и задохнулся от жары.
   Главные же силы чушуйчатой армии продолжали стоять неподвижным кольцом вокруг шлюпки, переполненной новыми отвратительными пассажирами - их собратьями.
   Члены экипажа, разгоряченные боем, совсем не имели времени освежиться, и вот появилось солнце и принялось невыносимо печь.
   Находиться на лодке было еще терпимо, но на тенте, без всякой защиты, без влаги, при полной неподвижности - было нестерпимо, убийственно.
   - Как долго не наступает прилив! - бормотал Фрикэ. - Теперь даже и ему было не до шуток.- Да и прилив - это еще не все. Как мы избавимся от этих гадин? Стрелять отсюда нельзя - наши пули изрешетят всю лодку... С другой стороны - как же мы отчалим?.. Ой, до чего жарко! Я никогда так не перегревался, даже когда служил в кочегарах. Эй, товарищ, это не надо! Так нельзя! Теперь не время!
   Один из бретонцев лишился чувств, другой тоже был близок к обмороку. Из трех белых только Фрикэ стойко переносил невыносимую жару - ни дать ни взять сама Саламандра {В средневековых поверьях - дух, олицетворяющий стихию огня.} явилась сюда. Он принялся энергично растирать лишившегося чувств матроса, поручив другого одному из негров.
   - Делай, как я, господин Белоснежка. Три его хорошенько, как можно крепче. За кожу не бойся - она у него толстая... Наконец-то! Давно пора!
   Последнее восклицание было вызвано отдаленным рокотом, пронесшимся по реке.
   То был шум начавшегося прилива. К нему вскоре присоединился гул прибоя. На илистую отмель, все еще наполненную крокодилами, набежала первая волна и тихо лизнула борт шлюпки.
   Прилив надвигался.
   Это было спасение. Но под самый конец требовалась особая осторожность и большое терпение.
   Фрикэ снял с себя длинный шерстяной пояс и опустил его одним концов в реку. Ткань впитала в себя воду - правда, теплую, мутную от ила, но все-таки воду. Можно было сделать компресс больным и облегчить их страдания.
   Прилив усиливался, вода поднималась; трупы убитых крокодилов всплыли; ряды осаждавших расстроились. Шлюпка начала вздрагивать. Потом закачалась. Потом повернулась на якоре и встала против течения.
   Крокодилы на шлюпке, заметив, что она качается, забеспокоились. От их возни она качалась еще сильнее. Вся их наглая свирепость куда-то испарилась. Они легли на животы, расставивши в стороны лапы и сузив глаза. Хвосты их тоже усмирились. Крокодилы растерянно озирались по сторонам, чувствуя западню.
   Однако нужно же было сниматься с якоря. Как это сделать? Крокодилы выказали себя плохими матросами, в воде они не были опасны: борт у шлюпки был достаточно высок, и взобраться на него из воды они не могли. Но как избавиться от непрошеных пассажиров? А покуда они тут, сделать ничего нельзя.
   Двусмысленная ситуация могла затянуться до бесконечности. Парижанин, крайне огорченный, проговорил:
   - Хоть бы поменяться с ними местами, что ли: нам в тень, а их бы на солнце. Тогда бы еще полбеды, тем более что мы могли бы стрелять в них снизу вверх. Изрешетить тент не опасно, не то что кузов... Э, да вот что. Они струсили и присмирели. Воспользуемся этим и сцапаем их втихомолку... Браво! Дело выйдет. Я им такую штуковинку устрою... Вот что, друзья: оправились ли вы настолько, чтобы посидеть с минуту верхом на раме?
   - Ничего, сможем,- отвечали матросы.
   - Черномазых нечего и спрашивать: эти обезьяны куда угодно взбираются. Так вот что: берите каждый по ножу, садитесь верхом на раму и перережьте все завязки, на которых держится на раме парусина. Поняли?
   - Погоди! Крокодилы будут изловлены как бы неводом.
   - Прекрасно. Подрежем же разом, за один дух, так, чтобы парусина свалилась на них ястребом. Раз, два!.. Режь!.. Так. Ну, теперь, значит, летим.
   Затея удалась. Парусина свалилась на крокодилов и накрыла их. Они так все перепугались, что даже перестали шевелиться.
   Фрикэ и экипаж спрыгнули с рамы, закрепили парусину, достали веревки и связали хищникам хвосты, которые у них почти так же опасны, как и челюсти. Негры опомнились от страха и стали просить, чтобы им позволили перебить всех крокодилов, что теперь уже не представляло ни малейшей опасности.
   Крокодилов перерезали и трупы без дальнейших церемоний побросали в воду. Впрочем, не все. Был там громадный восьмиметровой длины; его Фрикэ велел оставить, чтобы сделать из него чучело.
   - Вы, господин, будете украшением моего кабинета,- говорил парижанин.- Я вас подвешу под потолок.
   Так закончилось это приключение, едва не принявшее весьма трагический оборот.
   Увы! Это был еще не последний инцидент на их пути. Шлюпка благополучно отчалила и поплыла вверх по реке. Десять часов шла она без остановок, не совершая никаких маневров, потому что фарватер тут был везде свободен. Фрикэ вычислил, что они сделали за этот день шестьдесят миль, почти столько, сколько прошли в первые два.
   Машину топили дровами. Шлюпка шла на всех парах мимо поросших высоким лесом берегов и, попыхивая трубою, вспугивала легионы разноцветных птиц.
   Хотя впереди не было видно никаких препятствий, второй матрос, не занятый в машине, все же нес вахту на носу шлюпки, Фрикэ держал руль.
   Казалось, были приняты все меры, чтобы не случилось какой-нибудь непредвиденной катастрофы. Но неожиданно резко шлюпка остановилась от сильнейшего толчка, опрокинувшего разом и европейцев, и негров, так что все они повалились друг на дружку в плотную кучу.
  

Глава X

Дело не в названии.- Безобразен, архискот, прожорлив.- "Отец" кровопускания.- Изобретатель средства, излюбленного мольеровскими докторами.- Сравнительная неуязвимость.- На какой камень наткнулась шлюпка?- Крик лошади.- Смерть гиппопотама.- Разрывная пуля.- Стратегия четвероногих.- Разнести живую баррикаду.- Избиение.- На всех парах.- То были звери, теперь человек.- Экий этот жандарм! - Перерыв, а не бегство.

  
   Если есть животное, менее всего похожее на лошадь, так это именно гиппопотам, что в переводе с греческого значит: "речной конь". Так окрестили его древние, а позднейшие ученые почему-то оставили за ним это название, несмотря на то, что оно совершенно противоречит здравому смыслу.
   Вспомните лошадь: гордая, гибкая шея, втянутые бока, закругленный круп, тонкие ноги, быстрые и нервные. Теперь взгляните на гиппопотама, бесформенное туловище, какой-то громадный обрубок на четырех подпорках, напоминающий плохо обтесанные столбы. Что общего с лошадью у этой чудовищной свиньи?
   Сравните, наконец, головы лошади и гиппопотама. Трудно найти хотя бы намек на сходство. А между тем название дано и остается. Что же собой представляет этот "речной конь". Животное млекопитающее из семейства толстокожих, из ряда жвачных, из отдела свиней {Классификация автора, не соответствующая научной.}. Стало быть, ничего лошадиного, а только одно свиное.
   После слона это самое крупное из четвероногих, но ни силы, ни ловкости, ни в особенности понятливости слона у гиппопотама нет и в помине.
   Голова громадная, с маленькими, косо посаженными глазами, с едва заметными смешными ушами, сжатым лбом и малоразвитым черепом - почти одна морда. Толстая, квадратная, с широчайшими ноздрями, с огромной пастью, усаженной великолепными зубами.
   Зубы чудные, настоящая слоновая кость: белые, твердые, не желтеющие. У гиппопотамов нет бивней, как у слона, но все тридцать шесть зубов превосходны, как на подбор, клыки у взрослого гиппопотама достигают иногда величины в сорок сантиметров при весе от шести до семи килограммов. Зубы гиппопотама в торговле идут очень бойко, почти наравне со слоновьими бивнями.
   Все остальное, кроме зубов, у гиппопотама до крайности безобразно. Неуклюжее туловище соединяется без шеи с карикатурной головой, отвислый живот почти касается земли, темно-свекольного цвета шершавая кожа имеет крайне отталкивающий вид. Но по характеру этот безобразный увалень не злой. Напротив, он скорее миролюбив, даже робок и до некоторой степени, если хотите, добродушен.
   На человека он не нападает, даже избегает его, но при условии, что и его не трогают. Если же его дразнить, то он становится опасен. В нем разом пробуждаются дикие, звериные инстинкты, и тогда ярость его неудержима и не знает преград.
   В обыкновенное же время это очень добродушная крупная скотина сангвинического типа, питающаяся исключительно растительной пищей, которой поглощает невероятное количество. Вычислено, что гиппопотаму ежедневно требуется до ста килограммов питательных веществ и соответственное количество воды.
   Впрочем, несмотря на такое количество, он разборчив и в качестве. Представьте себе - этот обжора в то же время большой гастроном и любит себя баловать. Довольствуясь при необходимости травой, корнями и тростником, растущими по берегам рек и даже на дне их, он с жадностью набрасывается на рис, просо и даже сахарный тростник. Это его пирожное, его десерт.
   Проход гиппопотама по туземным плантациям - настоящее бедствие, погром. Он не столько съест, сколько истопчет и испортит.
   От всей этой пищи у гиппопотама под кожей образуется, как у свиньи, толстейший слой сала, который очень любят туземцы, но евпропейцев оно отталкивает своим специфическим запахом.
   Я выше назвал гиппопотама сангвиником. Он, действительно, очень полнокровен, до склонности к апоплексии. Уверяют, что во избежание удара он сам себе пускает кровь, делая это следующим образом. Выбравши острый утес, он трется об его режущие края до тех пор, покуда не брызнет кровь, и сам следит, чтобы ее вылилось не больше, чем требуется, после чего ложится в густой ил и таким образом устраивает себе компресс и перевязку.
   Таким образом, гиппопотам является как бы изобретателем кровопускания. Некоторые ученые этому верили, например, Галиен.
   Впрочем, что же тут удивительного. Разве в естественной истории нельзя найти другого аналогичного факта? Морская птица баклан, питающаяся исключительно рыбой, разве не освобождает свои желудок от попадающих в него костей с помощью средства, излюбленного мольеровскими докторами. Название средства мы здесь не станем приводить, хотя оно и произносится громко с классической сцены театра.
   Под клювом у этой птицы имеется перепончатый мешок, в который она набирает воду в количестве, требуемом для операции, и действует клювом, как тем инструментом, над усовершенствованием которого потрудились многие врачи, начиная с Флерана и кончая доктором Эгизье и бароном Эсмархом...
   Шкура взрослого гиппопотама толще шкуры носорога. Из нее делаются очень прочные щиты, от которых отскакивают намазанные ядом стрелы туземцев. Только благодаря своей шкуре гиппопотам еще не вычеркнут из книги природы, ведь на него охотятся много, а он имеет обыкновение подпускать к себе человека очень близко.
   В прежнее время туземцам редко удавалось убить его, разве только при помощи западней, ям, капканов и проч. Но теперь, с распростренением огнестрельного оружия и с повышением спроса на слоновую кость, гиппопотамы убиваются в огромном количестве и скоро сделаются и вовсе редчайшими зверями.
   На суше гиппопотам вял и неповоротлив. Бегать не может, ибо не создан для этого: стоит лишь взглянуть на его фигуру. Зато превосходно плавает и ныряет.
   Он может довольно долго пробыть в воде и проделывать на глубине всевозможные маневры, может бесконечное время держаться на поверхности, благодаря своему жиру, как буек. Он любит спать в воде, отдаваясь течению и наслаждаясь, как истый сибарит, безусловно, мягким ложем, которое даже нежнее ложа из розовых лепестков. При этом из воды торчат только его глаза, ноздри и уши. Таким образом он все видит, все слышит и все чует, находясь сам в полнейшей безопасности. Его даже не всегда при этом и видно.
   Встреча с плывущим гиппопотамом бывает очень опасна для лодок.
   Полученный толчок приводит его в ярость. Он бросается на лодку и грызет ее своими крепкими зубами, а не то поднимает ее хребтом и разом переворачивает.
   Если при столкновении он получит рану, горе тогда лодочникам! Их гибель неизбежна. Чудовище их загрызет.
   В реке Рокелль гиппопотам встречается еще довольно часто, несмотря на близость английской колонии Сьерра-Леоне. Климат здесь нездоровый, и спортсмены ездят сюда редко, предпочитая Капскую землю. Туземцы отваживаются нападать на гиппопотама только на суше, но там появляется он редко. Ему комфортнее в воде.
   Поэтому "речные лошади" в описываемой нами местности только еще недавно начали переводиться.
   Когда шлюпка остановилась от внезапного толчка, все подумали, что она напоролась на камень и сейчас пойдет ко дну. Но странно: вода вдруг окрасилась в красный цвет, впереди поднялось сильное волнение и, наконец, послышался громоподобный, ужасающий рев.
   Лодка продолжала идти тихим ходом. Раздался опять тот же рев, только еще громче. Шел он как будто из воды.
   - Узнаю этот крик! - сказал Фрикэ.- Так кричит умирающая лошадь. Я слышал его в аргентинских пампасах и никогда не забуду.
   У гиппопотама имеется единственное сходство с лошадью - его голос. Но только крик гиппопотама гораздо резче и неприятнее.
   На волнующейся поверхности показалась голова гиппопотама, потом и все туловище до половины. Он раскрыл свою огромную пасть с лиловым небом и ослепительно белыми зубами, ухватился ими за железный борт лодки и начал трясти ее изо всех сил.
   Опасность была большая, Фрикэ понимал это, но не пошутить все-таки не мог.
   - Вот тебе и раз! Подводный камень плавает и даже кусается. Это глупо. Убирайся прочь, старый урод! Лодка стальная, все равно тебе ее не изгрызть. Убирайся!
   Твердая сталь еще больше разъярила зверя. Он тряс лодку так, что она подпрыгивала, как игрушка.
   Парижанин понял, что пора принимать меры. Он достал винтовку калибра 8, не спеша зарядил и встал в позицию в двух метрах от зверя, грызшего зубами стальной борт с такой силой, что высекались искры.
   - Вот что, мой мальчик, ты чересчур долго злишься,- сказал Фрикэ, кладя винтовку на плечо.- Уходи-ка лучше домой. Не хочешь? Ну, знаешь, я не любитель убивать, но придется, видно, угостить тебя свинцовенькой бомбошкой. Раз!.. Два!.. Ну, сам виноват... Три!.. Пеняй на себя.
   Бум!.. прокатился оглушительный выстрел. Гиппопотам, пробитый пулей в глаз и в ухо, разжал челюсти и пошел ко дну. Он тонул медленно, так что можно было рассмотреть следы пули.
   Ее действие было ужасно. Верх черепа был снесен напрочь, одного глаза как не бывало, мозги превращены в кашу, к клочкам оторванной кожи прилипли обожженные частички раздробленных костей. Можно было подумать, что в него попали гранатой или бомбой.
   - Они очень милы в зоологическом саду, когда глотают копеечные хлебцы, но у себя дома не особенно любезны,- продолжал Фрикэ.- Положим, мы сами его приласкали шлюпкой, и вдобавок паровой, но ведь не нарочно же... Ай, друзья, полегче, полегче! Не наткнуться бы нам еще раз. Вода что-то подозрительно мутится вокруг нас. Так. Что я вам говорил?
   Со всех сторон из воды поднимались новые чудовища. Что их возмутило? Гибель товарища? Или просто шум проходившей паровой лодки, винт которой бурлил и пенил воду?
   На земле гиппопотам достаточно добродушен, но в воде он часто бывает крайне раздражителен.
   Возможно, что шлюпка с бурливым винтом, с пыхтящей и кашляющей трубой, выплевывающей дым, возбудила в травоядных сангвиниках ярость и бешенство. Не мог не повлиять на них и предсмертный крик их товарища. Услыхав его, они переполошились и мобилизовались для боя.
   Их было особей двадцать. С двух сторон они окружили шлюпку двумя полукругами, затем соединившимися в кольцо.
   - Неприятно, но приходится вновь устраивать бойню,- сказал парижанин.- Необходимо пробить брешь в этой стене из живого мяса. Что делать! Зачинщики не мы!
   Он встал на носу лодки, держа в руке свою винтовку калибра 8, вооружил свободного матроса таким же ружьем, положил подле себя винтовку "Экспресс" и приказал кочегару быть наготове, чтобы исполнять немедленно всякую команду. Шлюпка шла тихо. Рискованно было с разбега наталкиваться на такие громадные "рифы". До гиппопотамов оставалось метров десять. Их головы высовывались из воды и хлопали челюстями. Фрикэ условился с матросом так: целиться каждому в своего гиппопотама, лучше всего в висок, стрелять обоим одновременно, затем вновь прицелиться и стрелять - не торопясь, но и не медля, и всякий раз по сигналу.
   - Целься! - скомандовал парижанин, кладя винтовку на плечо.- Готово?
   - Готово! - отвечал матрос, прицеливаясь.
   - Пли!
   Два выстрела слились в один. Оба гиппопотама с разнесенными черепами без звука пошли ко дну, как полные бочки.
   Врешь была пробита.
   - Целься опять!.. Или!.. Кочегар, полный ход!
   Грянули два выстрела. Брешь расширилась. Между живыми подводными камнями образовалась как бы протока. Шлюпка устремилась в нее, пустив две струи горячего пара вправо и влево.
   Это был фокус кочегара. Не имея возможности принять участие в стрельбе, он задумал хотя бы обжечь паром противные морды, высовывавшиеся из воды.
   Шутка удалась. Свистящий горячий пар напугал зверей пуще выстрелов; они нырнули в воду и скрылись.
   Избавившись от опасности, шлюпка замедлила ход, но двигалась все-таки довольно быстро. Река сделалась уже, зато перестали попадаться скалы. Течение сделалось быстрее. Плыть стало свободно и легко.
   Фрикэ радовался и уже начал было забывать все прошедшие неприятности. Вдруг на одном из крутых поворотов реки он увидел зрелище, заставившее его вскрикнуть от удивления.
   - Опять преграда!.. Что за проклятая река! После крокодилов - гиппопотамы, после гиппопотамов - худшее из всех животных: человек. Если эти прохвосты не пожелают нас пропускать, что нам тогда делать?
   Фрикэ был прав. От одного берега до другого, поперек реки, протянулась цепь узеньких лодок. В каждой было по десятку или по дюжине вооруженных негров.
   Что за плотина? Против кого она направлена?
   Парижанин вывесил белую тряпку, везде, во всем свете, символизирующую мирные намерения, и приказал шлюпке тихо двигаться вперед, держа, однако, оружие наготове.
   Приблизившись, он поручил сенегальцу-лаптоту окликнуть негров.. Тот объяснил им, что шлюпка везет мирных путешественников, друзей черным людям, и что они просят пропустить их в землю куранкосов, где их ждут.
   Слова сенегальца были выслушаны в глубоком молчании, но затем поднялся адский шум. Негры выли, как бешеные, потрясая луками, дротиками; некоторые целились из ружей. Одним словом, путешественникам давали знать, что прохода не будет.
   Фрикэ снова велел переспросить, предполагая, что это одно из недоразумений.
   Но нет. В ответ лишь усилились крики. Просвистело несколько стрел, сверкнуло несколько выстрелов. Прожужжали железные пули.
   Настаивать парижанин счел неблагоразумным и, скрепя сердце, отдал приказ об отступлении. Положим, он был уверен в том, что прорвет цепь лодок и проложит себе путь, но его остановило следующее соображение:
   - Конечно, всю эту эскадру можно разнести одним выстрелом из картечницы; да у нас, кроме того, есть смертоносные винтовки. Победа обеспечена. Но что потом? О нас, как о врагах, оповестят всех побережных жителей, нас станут травить, как зверей, нам придется выдерживать ежедневные битвы. Оно бы в другой раз ничего, но теперь это входит в полное противоречие с нашей мирной миссией. Экий этот жандарм! Вот черт! Заварил кашу! Где он теперь? Проскочил через эту преграду или где-нибудь остался в лесу? Хоть бы эти черномазые рассказали мне, что ли... Я бы им заплатил... Очевидно, они думают, что мы англичане. Скверно. Первым делом надобно выбраться из-под выстрелов этих негостеприимных господ, а там видно будет. И то сказать - перерыв не бегство... Кочегар, задний ход!
  

Глава XI

Смел, но благоразумен.- Философия лентяя.- Отбытие парламентера.- Квартет пьяниц.- Сперва пиво, потом ром.- Гомеопатия.- Вести о беглецах.- Капитан, генерал, военный министр, и все это за тридцать шесть часов.- Шлюпка идет назад.- Сухим путем.- Жара, лихорадка.- Носорог.

 []

  
   Кому знаком воинственный характер Фрикэ, тот понимает, что ему потребовалось совершить героические усилия над собою, чтобы удержаться и не пустить ко дну лодки черномазых, осмелившихся преградить ему путь. У него были все шансы на победу, хотя бы она и дорого обошлась. Паровая шлюпка, вооруженная картечницей, люди с такими грозными, сокрушительными винтовками - где же было устоять против них жалким туземным скорлупкам? В исходе битвы нельзя было сомневаться. И все-таки Фрикэ отступил!
   Да, он был неудерживо смел, но в то же время благоразумен. Ну, хорошо. Он разобьет негров в первом сражении. А потом что? Каков будет результат этой Пирровой победы?
   Ведь задача не в том, чтобы любым путем проникнуть во враждебную страну: надобно в ней еще и удержаться. А шлюпка не приспособлена для продолжительного похода. Цель у него исключительно мирная, а между тем ей придется поминутно сражаться с бешеной ватагой дикарей также и на обратном пути. Все это парижанин обдумал с присущим ему здравым смыслом и скомандовал:
   - Задний ход!
   Негры завыли от восторга, когда увидали, что шлюпка пятится назад, но преследовать ее не стали, и правильно сделали, потому что Фрикэ решил на дальнейшие уступки не идти и в случае погони поддал бы им жару.
   Стало очевидно, что они не препятствуют плаванию ниже обозначенной ими границы, только не желают пропускать вверх через линию блокады.
   Удалившись задним ходом из-под выстрелов, Фрикэ приказал развернуться и, отойдя на два километра, распорядился бросить якорь на середине реки, запасшись предварительно дровами на левом берегу.
   Потом он подозвал сенегальца, успевшего доказать свою благонадежность.
   - Не съездишь ли ты к ним в челноке и не наведешь ли справку о "капитане"?
   - Мой съездит,- отвечал негр.
   - Не побоишься, что убьют?
   - Мне все равно. Убьют - работать не надо.
   - Если это не резон, то я, значит, не понимаю, что такое резон. Ну, а если они заберут тебя в неволю?
   - Не боюсь. Твой придет на шлюпка, с большими ружьями и отберет лаптота обратно.
   - Разумеется, я тебя вырву из их рук, чего бы это ни стоило. Даю тебе слово, что они жестоко поплатятся за оскорбление моего парламентера. Но я думаю, что они этого не сделают. В особенности, если ты объяснишь, что мы не англичане, а французы.
   - Да. Прощай. Мой сейчас сядет в челнок.
   Сенегалец сел в небольшой челнок, который все время буксировала за собой шлюпка, схватил рулевое весло и смело поплыл вверх по реке.
   ...Прошло два, четыре часа. Прошло шесть. Нет вестей! Фрикэ хоть и знал, что переговоры с дикарями - всегда большая канитель, но все-таки под конец стал тревожиться. Настала ночь, он попробовал заснуть, но ему не спалось. Он решил наутро, с первыми лучами солнца, поехать отыскивать своего посланца. Вдруг вдали на реке послышались веселые громкие голоса, потом шум весел - и при свете луны появился человек, плывший рядом с туземной пирогой, в которой сидело несколько негров.
   Тут могла быть и западня.
   - Кто идет? - крикнул Фрикэ так, что весь экипаж проснулся.
   - Это мой, хозяин. Ваш добрый лаптот.
   Фрикэ узнал голос сенегальца и очень обрадовался.
   - Это хорошо. А они кто?
   - Негры-дезертиры. Мой пил, они пили... много пили... мой привел их на службу к тебе - если хочешь. А не хочешь - отрежь им всем головы и дело с концом.
   - Несчастный! Он пьян как сапожник,- рассмеялся Фрикэ.- Все-таки очень приятно, что ты вернулся. Добро пожаловать. И товарищей своих давай сюда. Полезай, да смотри, не свались в воду, а то после попойки примешь неожиданную ванну.
   Сенегалец обстоятельно привязал челнок к шлюпке, проделавши это с той особенной методичностью, которую пьяные люди обыкновенно хотят показать, что они вполне трезвы. Потом взобрался на шлюпку с кормы и стал звать товарищей.
   Те сейчас же влезли на борт со свойственной дикарям обезьяньей ловкостью и, слегка пошатываясь, остановились на палубе.
   - Вижу, что ты не терял даром времени.
   - О, хозяин, мой пил... много пил.
   - Похоже, черт возьми. За четверых, должно быть, нализался.
   - Мой пил - хотел напоить других, а других поил - хотел расспросить новости.
   - Действительно, здесь никто против такого соблазна не устоит. Что же ты узнал? Про капитана есть что-нибудь?
   - Хозяин... угости сперва своего доброго слугу ромом... и беглых негров тоже угости.
   - Милый мой, да ведь ты после того языком не в состоянии будешь ворочать. Впрочем, раз тебе так хочется...
   - О, мой пил сорговое пиво... и просяное пиво... а ром все покроет.
   - На, глотай! Только, черт возьми, не знаю, куда ты после этого будешь годиться.
   - Товарищам тоже дай пить,- приставал лаптот с назойливостью пьяного дикаря.
   - И товарищи пусть пьют,- согласился Фрикэ с терпеливостью человека, знающего негров и умеющего ждать.
   Африканские негры вообще ужасные пьяницы. Выпив по большому стакану рому, они не только не стали пьянее, но даже, напротив того,- оживились. У сенегальца язык перестал заплетаться, он стал говорить более связно и понятно.
   - Вести о капитане. Капитан проплыл мимо, когда мы стреляли крокодилов. Капитан теперь генералом у Сунгойя... военным министром!.. А Сунгойя верховный вождь...
   - Ну, я теперь ничему не удивлюсь. Барбантон ударился в приключения. Пустился во все тяжкие. Через каких-нибудь тридцать часов угодил в генералы и министры. Для начала недурно. Наше австралийское божество отличается. Невозможного для него не существует.
   Фрикэ продолжал расспросы. Далее выяснилось, что появление Сунгойи подняло целую революцию.
   Его приверженцы, как только узнали от гонцов об его прибытии, ударили в большой барабан и бросились навстречу все до единого. Белого, которого он с собой вез, приняли с почетом; им очень понравилась его наружность, осанка, изобличавшая в нем великого воина. Их сейчас же посадили в большую пирогу с ежечасной сменой гребцов и быстро помчали в Сунгойю.
   Не мудрено, что шлюпка отстала: ей приходилось лавировать между скал, потом это сидение на илистой отмели...
   - Ну, а те, другие негры, кто такие? Почему они нас не пропускают?
   - Они нехорошие... Они противники тех... Заперли реку... Не хотят, чтобы мы плыли.
   - А, вот как!.. Нас не хотят пропустить! А мой жандарм сделался главнокомандующим у будущего монарха! Не помочь ли мне ему нападением на арьергард неприятельской армии? Впрочем, какое я имею право вмешиваться в дела этих чучел? Все они хороши, одни других стоят... Нет, пустим в ход лучше средства мирные. Вместо того, чтобы идти напролом, постараемся обойти препятствие... Скажи, далеко ли отсюда до Сунгойи сухим путем?
   Сенегалец поговорил с товарищами, те подняли вверх пять пальцев правой руки и три пальца левой.
   - Это значит восемь дней пути. А если на шлюпке?
   Ответ был дан неопределенный. Через два дня "огненной лодке" нельзя будет идти из-за камней и мелководья. Дальше придется плыть в пироге, по крайней мере, пять дней.
   - Понимаю. Раз уж все равно придется покинуть шлюпку и пересесть на ваши душегубки, так уж не лучше ли теперь же пойти сухим путем и без всякого шума прибыть в Сунгойю?
   На следующее же утро Фрикэ приступил к исполнению своего решения. Трех негров, прибывших с лаптотом, он категорически спросил, желают ли они поступить к нему на службу и отправиться с ним в путь. Те согласились с полною готовностью: им было лестно пойти в поход с белым господином. А когда Фрикэ пообещал за это каждому по ружью и по запасу рома, они пришли в неописуемый восторг и проплясали какой-то сумасшедший танец, после чего объявили, что белый господин им отец и что они пойдут за ним хоть на край света.
   Покончив с этим, Фрикэ решил отослать шлюпку с обоими матросами в Фри-Таун, чтобы не бросать их в этой нездоровой местности на съедение комарам. Притом же и прибрежные негры могли совершить нападение. При них он оставил одного негра из экипажа шлюпки, а двух других с сенегальцем взял с собой. Таким образом, при парижанине составился конвой из шестерых здоровых молодцов. Из них трое досконально знали местность, и все шестеро способны были нести на себе и багаж, и провизию, и амуницию.
   Фрикэ снабдил свою экспедицию всем необходимым, не позабыв ни одного нужного инструмента, ни одной мало-мальски полезной вещицы. На шлюпке все нужное имелось в запасе. Складную лодку, разумеется, тоже взяли с собой. По части вооружения: сенегальцы и два негра из экипажа оставили при себе свои "винчестеры", а Фрикэ взял винтовку "Экспресс", американский револьвер и тесак. Свои ружья крупного калибра он поручил нести неграм. Кроме того, Фрикэ положил себе в карман компас и огниво с фитилем, хотя сам не курил.
   Господину Андрэ он написал записку, уведомляя его обо всем, уложил ее в непромокаемый конверт и вручил кочегару, потом велел свезти себя на правый берег, простившись с обоими матросами крепким рукопожатием.
   Спустя пять минут он скрылся в лесу, а шлюпка пошла во Фри-Таун.
   Нешуточное дело для европейца идти пешком по громадному тропическому лесу. Тут требуется особенная энергия и железная воля.
   Помимо трудности самой ходьбы, путешественника подстерегает множество других мучений. Во-первых, температура. Вообразите себе громадную оранжерею, насыщенную парами влаги, с тяжелым, знойным, сырым воздухом, который никогда не освежается ветерком - ни днем, ни ночью. Европеец в этой атмосфере все время обливается потом и катастрофически теряет вес. У иных от чрезмерного потения развивается даже острое малокровие. При таких условиях требовалась бы особо питательная, полезная пища, с хорошим вином в придачу, а между тем путешественник питается чем попало: кое-как изжаренной дичью, без соли, попорченными консервами, мутной, нечистой, вонючей водой.
   Даже при дыхании кровь мало окисляется, потому что в лесу нет чистого воздуха, а весь он наполнен сыростью и миазмами продуктов разложения органических веществ.
   Можно было бы часто отдыхать. Ведь путешественнику обыкновенно нет нужды торопиться.
   Но и тут горе: только что он расположится на отдых, его атакуют со всех сторон комары и мошки всевозможных видов, колют, жалят, кусают - и нет никаких средств от них избавиться. Это измучит несчастного путешественника вконец.
   Что касается диких зверей, то, по правде сказать, опасность от них вовсе не так уж велика. Дикие звери сами стараются избегать человека, за исключением, может быть, буйвола и носорога. Их надобно нарочно отыскивать, преследовать; только тогда они являют собой опасность. Как часто разочаровываются записные охотники, тщетно разыскивающие крупную дичь, между тем как та упорно их избегает и прячется.
   Не большую опасность представляют и змеи, что бы там ни думали о них

Другие авторы
  • Барро Михаил Владиславович
  • Данте Алигьери
  • Бонч-Бруевич Владимир Дмитриевич
  • Гофман Виктор Викторович
  • Собакин Михаил Григорьевич
  • Карабчевский Николай Платонович
  • Веревкин Михаил Иванович
  • Петров-Водкин Кузьма Сергеевич
  • Роллан Ромен
  • Авенариус Василий Петрович
  • Другие произведения
  • Толстой Алексей Николаевич - Гадюка
  • Амфитеатров Александр Валентинович - Попутчик
  • Измайлов Владимир Васильевич - Измайлов В. В.: Биографическая справка
  • Байрон Джордж Гордон - Каин
  • Татищев Василий Никитич - История Российская. Часть I. Глава 13
  • Антоновский Юлий Михайлович - Ю. М. Антоновский: биографическая справка
  • Волошин Максимилиан Александрович - История Черубины
  • Мякотин Венедикт Александрович - Продовольственная кампания и вести из неурожайных местностей.- По поводу известий о безработице
  • Сомов Орест Михайлович - Оборотень
  • Воровский Вацлав Вацлавович - В кривом зеркале
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
    Просмотров: 395 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа