Писемский Алексей Феофилактович - Боярщина

sp;Вошел воротившийся Кузьма.

  - Лекарю-то некогда, к нему какой-то генерал приехал, так, слышь, все и сидит у него, - сказал он после минутного молчания, видя, что барин ничего его не спрашивает.

  - А продал ли, что я велел? - спросил, наконец, Савелий.

  - Продал, Савелий Никандрыч, да только дешево дали, за обеих-то семьдесят пять рублей. - С этими словами он положил деньги на стол.

  - Довольно на похороны? - спросил Савелий священника.

  - Да ведь как повернете? Надо полагать, что довольно.

  Савелий вздохнул.

  В Могилках тоже были слезы. В той же самой гостиной, в которой мы в первый раз встретили несокрушимого, казалось, физически и нравственно Михайла Егорыча, молодцевато и сурово ходившего по комнате, он уже полулежал в креслах на колесах; правая рука его висела, как плеть, правая сторона щеки и губ отвисла. Матрена, еще более пополневшая, поила барина чаем с блюдечка, поднося его, видно, не совсем простывшим, так что больной, хлебнув, только морщился и тряс головою.

  - Что поп?.. Помолится, - проговорил намеками Михайло Егорыч.

  - Послали, батюшка... не замешкают, приедут, - отвечала Матрена. - Похороны, слышь, у них сегодня! - прибавила она, вздохнув.

  - Чьи? - намекнул Михайло Егорыч.

  Матрена некоторое время медлила.

  - Нашей Анны Павловны, батюшка, - ответила, наконец, она.

  Мановский вдруг заревел на весь дом.

  - Батюшка! Да о чем это? Что это, полноте...

  - Мне жаль ее, - промычал явственно Мановский и продолжал рыдать.

  Пришли священники и стали служить всенощную. Михайло Егорыч крестился левой рукой и все что-то шептал губами, а когда служба кончилась, он подозвал к себе Матрену, показал ей рукой на что-то под диван. Та, видно, знавшая, вынула оттуда железную шкатулку.

  - Топри, топри, - бормотал Михайло Егорыч.

  Матрена отперла ключом, навязанным на носовом платке барина. Мановский вынул левой рукой пук ассигнаций и подал священнику.

  - Ради чего это? - спросил тот Матрену.

  - За покой души! Памятник!.. - намекнул Мановский.

  - Чьей, сударь, души? - спросил священник.

  - Аннушки! Мне жаль ее, - промычал Михайло Егорыч и опять заревел.

XII

  Прошел год после смерти Анны Павловны. Предводительша возвратилась из Петербурга; Боярщина еще чаще стала ездить в Кочарево. Возвратившаяся хозяйка принимала гостей по большей части в диванной, которую она в последнее время полюбила перед прочими комнатами, потому что меблировала ее привезенною из Петербурга премиленькой мебелью.

  Однажды вечером она полулежала на маленьком диване; это была очень еще нестарая дама, искренне или притворно чувствительная и вечно страдавшая нервами, в доказательство чего, даже в настоящую минуту, она держала флакон с одеколоном в руках. Около ее ног на креслах помещался старый ее супруг, с какой-то собачьей преданностью смотревший ей в глаза. Из гостей были самые частые их гости: Симановская с мужем, Уситкова в своем бессменном блондовом чепце и, наконец, сам Уситков, по загорелому и красному цвету лица которого можно было догадаться, что он недавно возвратился из дальней дороги.

  - Наконец, вы поместили вашего ребенка, - сказала хозяйка, обращаясь к нему, и он разинул уже было рот, чтобы отвечать, но жена перебила его.

  - Ничего бы ему не поместить, кабы не граф и не мои к нему просьбы, - проговорила она.

  - А вы видели графа? - спросила предводительша Уситкова.

  - Видел-с, как же: постарел очень, узнать нельзя, говорит, что, как приехал из деревни, все хворает: простудился.

  - А еще кого-нибудь из наших знакомых не видали ли? - спросила молоденькая Симановская, имевшая наклонность по известному свойству характера знать как можно больше и больше.

  - Да кого еще из знакомых-то, - отвечал с расстановкою Уситков. - Эльчанинова видел, - прибавил он.

  - Что ж он там делает? - спросил хозяин.

  - Сочинителем сделался, сочинения, говорит, пишет... только в тонких, кажется, обстоятельствах: после третьего же слова денег попросил взаймы... - отвечал Уситков.

  - Эльчанинова? - повторила хозяйка, прищурив глаза и обращаясь к мужу. - Не о нем ли, папаша, ты писал ко мне, еще какое-то романическое приключение, что-то такое, он увез кого-то, женился, что ли?

  - Да, у Задор-Мановского жену увез.

  Предводительша произнесла: "A!" - и с каким-то особым выражением сжала губы.

  - Что, господа, не видали ли кто Михайло Егорыча? - продолжал старик, обращаясь к гостям.

  - Я на днях заезжал и видел, - отвечал Симановский, - жалко смотреть-то стало: из этакого сильного мужчины сделался какой-то малый ребенок.

  - Бог знает, что делает! - произнесла Уситкова, качнув головой. - Хотя, конечно, - прибавила она, - по милости женушки в таком положении.

  - Что ж ему женушка сделала? - спросила предводительша.

  - Как, Софья Михайловна, помилуйте, что сделала? - возразила Уситкова почти обиженным голосом. - Осрамила на весь мир; ну, человек с амбицией - не вынес этого и свалился, хотя опять-таки скажу: бог знает, что делает.

  - Где ж теперь она? - спросила хозяйка.

  - Она и сама, бедненькая, умерла, - отвечала грустным голосом Симановская.

  - Очень бедненькая! Как этаких бедненьких жалеть, так жалости недостанет. Была в связи с Эльчаниновым, тот бросил, подделалась к графу, а тут и к лапотнику перешла! - произнесла Уситкова.

  - Нет, нет, - перебила Симановская, - что у графа и у Савелия она жила, лишившись рассудка, это я наверное знаю.

  - Да ведь и я тоже знаю, не моложе вас и, может быть, поопытней, - возразила Уситкова.

  - У вас никто и не перебивает вашего права, - возразила Симановская.

  - Она тут, у этого бедняка Савелия, и умерла? - перебила их хозяйка, обращаясь к Симановской.

  - Тут и умерла, - отвечала та.

  Предводительша вздохнула.

  - Незадолго до моего отъезда из Петербурга одна девушка умерла решительно от любви, - произнесла она, и разговор на некоторое время прекратился.

  - Про графа, кажется, тут пустяки говорили... - начал было хозяин.

  - Неужели еще он думает нравиться женщинам? - перебила его стремительно и с некоторым негодованием предводительша.

  - Как же, - отвечал старик, - он и за нашей Клеопашей ухаживал.

  - Неужели? Ах, это мило! Что ж она?

  - Конечно, мазала по губам.

  - Ах да, она ужасная шалунья в этих случаях, не все имеют такие легкие характеры, - произнесла хозяйка и опять вздохнула.

  - Клеопатра Николаевна, при всей своей веселости, женщина с правилами, - начала Уситкова, имевшая привычку и хвалить и бранить человечество резко, где, по ее расчетам, было это нужно. - Я недавно была у нее целый день и не могла налюбоваться, как она обращается с своей дочерью: что называется и строго и ласково, как следует матери, - прибавила она, чтоб угодить хозяевам, но предводительша не обратила никакого внимания на ее слова, потому что терпеть ее не могла, испытав на собственном имени остроту ее зубов.

  - Меня все занимает это романическое приключение, - начала она. - Где ж этот Савелий? Я у тебя, Alexis, его не вижу, отчего он не ходит к тебе?

  - В службу, милушка, ушел, на Кавказ, - отвечал предводитель, - едва и дворянство-то ему выхлопотали.

  - Славный будет служака, - заметил Уситков.

  - Малый здоровый, пешком ушел на Кавказ-то, - произнес Симановский, поежившись от беспрерывной ревматической ломоты в сухих своих ногах.

  - Пешком? Ах, бедненький, ему, верно, не на что было ехать, - произнесла предводительша и покачала головой.

ПРИМЕЧАНИЯ

БОЯРЩИНА

  Впервые роман напечатан в "Библиотеке для чтения" за 1858 год (кн. I и II).

  Это первое крупное произведение Писемского имеет сложную творческую историю. Но восстановить ее ввиду отсутствия рукописей можно лишь в самых общих чертах.

  Замысел "Боярщины" сложился, по-видимому, еще в студенческие годы писателя. Работа над романом продолжалась примерно с 1844 по 1846 год. Косвенным свидетельством этого является то разноречие в датах окончания "Боярщины" которое допускал сам Писемский. В "Библиотеке для чтения" он пометил "Боярщину" датой: "1844, сентября 30. Москва"; в издании Стелловского - уже иная дата: "1845 года. Сентября 30. Москва", - а в письме к переводчику В.Дерели - третья: "первая повесть, мною написанная еще в 1846 году, была "Боярщина"*. В своей автобиографии Писемский также указывает на 1846 год как на год окончания "Боярщины".

  ______________

  * А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 390. Писемский постоянно колебался в определении жанра "Боярщины", называя ее то романом, то повестью.

  Этот разнобой в датировке не является результатом ошибок памяти. Скорее всего в нем отразилось отношение Писемского к различным стадиям работы над романом. Его первый вариант был написан, вероятно, еще в 1844 году. Подтверждение этому можно видеть в том, что герой романа "Люди сороковых годов" Павел Вихров, образ которого, по свидетельству самого Писемского, во многом является автобиографичным, еще на студенческой скамье сочинил резко обличительную повесть, горячо одобренную его товарищами. Летом и осенью 1845 года Писемский был в Москве. Очевидно, работа над повестью за истекший год не останавливалась. И то, что Писемский прочел своим московским друзьям, теперь, по-видимому, отличалось от слышанного ими год назад. Отсюда датировка повести 1845 годом.

  Во время пребывания Писемского в Москве с "Боярщиной" ознакомился С.П.Шевырев. На основании его замечаний она была еще раз переработана. "Повесть мою: "Виновата ли она?" - я, сообразно с вашими замечаниями, значительно изменил, - сообщал Писемский Шевыреву в письме от 13 марта 1847 года, - а именно: смягчил и облагородил, по возможности, многие сцены; а главное, обратил внимание на характер Ваньковского (мужа моей героини) и, если можно так выразиться, очеловечил его: Ваньковскому не удается уже произвести над женою следствия, повредить Шамилову; ему противодействует князь. Он бесится, страдает, пьет, вследствие последнего обстоятельства делается болен, и он уже жалок, хоть и ужасен"*.

  ______________

  * А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 24. "Виновата ли она?" - первоначальное заглавие романа. Оно было заменено новым - "Боярщина" - лишь в 1858 году при подготовке текста романа для публикации в "Библиотеке для чтения". Старое заглавие этого романа было присвоено Писемским другому своему произведению - повести "Виновата ли она?", напечатанной в "Современнике" за 1855 год (см. наст. том, стр. 214).

  Сообщенные здесь подробности позволяют судить, каков был роман в том варианте, который посылался на отзыв Шевыреву, то есть в варианте 1845 года. В этой первой редакции роман - резко обличительное произведение в духе гоголевской реалистической школы. Не случайно Шевырев, ярый противник "натуральной" школы, потребовал "смягчения" обличительного пафоса романа, "очеловечения" главного персонажа - Ваньковского (в печатном варианте - Задор-Мановский).

  В письме к Шевыреву Писемский высказал желание напечатать свой роман в одном из петербургских журналов: "Отечественных записках", "Современнике" или "Библиотеке для чтения" - и просил Шевырева помочь ему осуществить это желание. Послать роман прямо в редакцию одного из этих журналов он не решился, боясь, что его "даже не прочтут". Лишь через год роман был послан московскому представителю редакции "Отечественных записок" А.Д.Галахову, который переслал его издателю журнала А.А.Краевскому. Но даже в переработанном, "облагороженном" виде он не был пропущен цензурой.

  Получив в ноябре 1850 года от Галахова запрещенный цензурой роман, Писемский предпринял попытку напечатать его в Москве. 26 декабря 1850 года он писал А.Н.Островскому: "Вот еще к вам одна моя просьба: вы, может быть, помните мою повесть: "Виновата ли она?" - Ее не пропустила петербургская цензура; но я отчасти переделаю ее, т.е. переменю заглавие, уничтожу резкие сцены; не пропустят ли ее в Москве. Я готов ее напечатать, где вам угодно, - в вашем альманахе, в Москвитянине, но только бы она не валялась; мне ее жаль, хотя я немного из нее и вырос"*. Однако роман и на этот раз не увидел света. Вероятнее всего, Писемский отказался от нового уничтожения "резких сцен", в результате которого роман утратил бы всякий смысл.

  ______________

  * А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 31.

  Писемский, отказавшись от мысли опубликовать роман, широко использовал его материалы в последующих своих произведениях. Причем использование зачастую носило характер простого перенесения целых эпизодов. Это и побудило Писемского при опубликовании "Боярщины" в "Библиотеке для чтения" дать следующее примечание: "Роман этот был мною написан десять лет тому назад. Не печатая его тогда, я смотрел на него как на материал и заимствовал из него для другого моего романа - "Богатый жених" одну или две сцены, которые в настоящем случае изменять и вообще маскировать это дело я не считаю себя вправе"*. Однако журнальный текст "Богатого жениха" свидетельствует о том, что дело не ограничилось несколькими эпизодами. Один из центральных персонажей "Богатого жениха", Шамилов, был взят из романа "Боярщина", и даже в сильно переработанном для издания Стелловского тексте "Богатого жениха" Шамилов имеет много общего с Эльчаниновым. Другие персонажи "Богатого жениха" в журнальном тексте также непосредственно связаны с сюжетной схемой "Боярщины". Князь Сецкий в журнальном тексте не ревизующий сенатор, каким он показан в тексте издания Стелловского, а, подобно графу Сапеге, приехавший на отдых богатый помещик. В журнальном тексте "Богатого жениха" был племянник князя - Иван Александрыч, характеристика которого целиком совпадает с характеристикой Ивана Александрыча Гуликова из "Боярщины". Эти совпадения в тексте двух произведений вызвали позднее, при подготовке издания Стелловского, необходимость переработки "Богатого жениха".

  ______________

  * "Библиотека для чтения", 1858, т. CXVII, кн. 1, стр. 1.

  Что касается романа "Боярщина" ("Виновата ли она?"), то он, как это можно судить на основании признаний Писемского, перед печатанием в "Библиотеке для чтения" был еще раз переработан. "Денежная необходимость, - писал он Островскому, - заставила меня вспомнить мой первый роман "Виновата ли она?" Я прочитал его совершенно, как чужое произведение - и он мне понравился: мне уже теперь с таким запалом не написать - много, конечно, в нем совершенно драло мои уши, как, например, вся похабщина, которую я где совсем вырвал, где смягчил, не веря, впрочем себе, стал читать редакторству и критикам - все хвалят и "Библиотека для чтения", если только Фрейганг пропустит... дает мне за него 3000 рублей сереб. - сумма, которая меня обеспечит более, чем на год, и даст мне хоть некоторое время не думать о проклятых деньгах"*.

  ______________

  * А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 109.

  То, что в этой оценке своего первого крупного произведения Писемский отметил прежде всего молодой "запал", позволяет предполагать, что он теперь, в 1857 году, обратился не к той редакции "Боярщины", которая сложилась в 1846 году в результате переработки по советам и замечаниям Шевырева, а к более ранней - 1844-1845 годов. Этим, на наш взгляд, и объясняется дата окончания повести; 30 сентября 1844 года, - которая поставлена под текстом первой публикации "Боярщины" в "Библиотеке для чтения". На самом деле, если сравнить печатную редакцию повести с той редакцией, которая охарактеризована и отчасти изложена в цитированном выше письме к Шевыреву, то нетрудно заметить разницу между ними. В письме говорится о том, что "очеловеченному" Ваньковскому (в печатном тексте - Задор-Мановский) не удается уже произвести над женою следствие; ему противодействует князь". В печатном тексте "Боярщины" (глава V, часть вторая) описывается как раз следствие, производимое исправником по прошению Задор-Мановского. От личной встречи со следователем Анну Павловну спасает не князь, а Савелий. Задор-Мановскому не удается вследствие противодействия графа Сапеги добиться лишь врачебного освидетельствования якобы забеременевшей Анны Павловны. Далее. В письме к Шевыреву сообщается, что Ваньковский "бесится, страдает, пьет, вследствие последнего обстоятельства делается болен, и он уже жалок, хоть и ужасен". В печатной редакции Задор-Мановский вовсе не впадает в запой. В десятой главе второй части, как бы специально в опровержение редакции 1846 года, рассказывается, что после неудачного визита к губернатору Задор-Мановский "ничего почти не ел, а все пил воду". Заболевает он не от запоя, как это было в редакции 1846 года: в результате сильного раздражения его разбил паралич. Все это не имеет ничего общего с тем "очеловечением" мужа Анны Павловны, о котором читаем в письме к Шевыреву. В печатной редакции перед нами не обиженный муж, впавший в запой от тоски по жене, а деспот, обдуманно преследующий "распутную" жену, решивший (если уже нельзя сделать с ней ничего более жестокого) развестись с ней. "Человечность" же разбитого параличом Задор-Мановского только еще более подчеркивает его бесчеловечность в "нормальном" состоянии. Это как раз такой образ, который не мог не вызвать осуждения Шевырева, то есть образ, еще не подвергнутый переделке по советам закоренелого противника гоголевской реалистической школы.

  В письме к Шевыреву Писемский указывает еще на одну деталь, введенную в текст для того, чтобы "смягчить и облагородить" роман: противодействие князя Ваньковскому. Трудно судить, как развивалось это противодействие в редакции 1846 года, но в печатной редакции романа это "противодействие" не только не "смягчает" общего мрачного колорита, а, наоборот, еще больше сгущает краски.

  Сопоставление печатной редакции "Боярщины" с редакцией, которая охарактеризована в письме к Шевыреву, позволяет также сделать вывод, что образ князя Сецкого в "Богатом женихе" непосредственно связан с образом князя из романа "Боярщина" в редакции 1846 года. Кроме того, это сопоставление указывает на более тесную связь "Боярщины" в редакции 1846 года с напечатанной в 1855 году в "Современнике" повестью "Виновата ли она?". В композиции последней Иван Кузьмич Марасеев занимает место, сходное с местом Ваньковского (Задор-Мановский в печатной редакции), и переживает ту же эволюцию, какая пересказана в письме к Шевыреву. Он действительно пьет и "вследствие последнего обстоятельства делается болен", а потом даже примиряется с женой.

  Таким образом, история создания первого крупного произведения Писемского представляется в таком виде: в 1844-1845 годах была написана первая его редакция, выдержанная в духе "натуральной" школы. Под влиянием критики Шевырева в 1846 году роман был переработан, в результате чего критическая заостренность некоторых образов была в известной мере притуплена. Из редакции 1846 года Писемский и брал материалы для "Богатого жениха" и отчасти для повести "Виновата ли она?". Перерабатывая "Боярщину" для "Библиотеки для чтения", Писемский вернулся к редакции 1844-1845 годов. Поэтому "Боярщина" в печатной редакции достаточно полно характеризует начало творческого пути Писемского.

  При подготовке "Боярщины" для издания Стелловского Писемский ограничился лишь стилистической правкой, не внеся в текст повести сколько-нибудь существенных изменений.

  "Боярщина" в отличие от большинства крупных произведений Писемского, опубликованных в 50-х годах, не обратила на себя внимания критиков. Это произошло прежде всего потому, что общественные вопросы, затронутые в ней, были с достаточной полнотой и убедительностью поставлены и освещены в произведениях Писемского, опубликованных еще в первой половине 50-х годов. Даже Д.И.Писарев, иногда склонный преувеличивать общественное значение творчества Писемского, в своей статье "Писемский, Тургенев и Гончаров" как бы мимоходом упоминает всего лишь об одном персонаже "Боярщины" - об Эльчанинове. Свою характеристику отношения Писемского к типу "лишнего" человека Писарев основывает на анализе образа Шамилова ("Богатый жених"). Но Писарев не видел никакой существенной разницы в характере этих персонажей, поэтому его оценка Шамилова вполне приложима и к Эльчанинову. Сопоставляя Рудиных, с одной стороны, и Эльчаниновых и Шамиловых - с другой, он писал: "Рудин - человек очень недюжинный по своим способностям, но он постоянно собирается сделать какой то фокус, перескочить a pieds joints* через все препятствия и дрязги жизни... деятельность обыкновенного работника мысли ему сподручна, да вот, видите ли, он - белоручка, он ее знать не хочет; ему подавайте такое дело, которое во всякую данную минуту поддерживало бы его в восторженном состоянии; он черновой работы не терпит, потому что считает себя выше ее. Эльчанинов и Шамилов, напротив того, представляют собою полнейшую посредственность; они даже в мечтах своих слишком высоко не забирают; им с трудом достаются даже такие рядовые результаты, как кандидатский экзамен; они - просто лентяи, не решающиеся сознаться самим себе в причине своих неудач"**.

  ______________

  * Со связанными ногами (франц.).

  ** Д.И.Писарев. Сочинения, т. I, М., 1955, стр. 217-218.

  В своей статье Писарев с удовлетворением отметил резко отрицательное отношение Писемского к людям типа Эльчаниновых и Шамиловых: "Надо отдать Писемскому полную справедливость: он раздавил, втоптал в грязь дрянной тип драпирующегося фразера"*.

  ______________

  * Д.И.Писарев. Сочинения, т. I, М., 1955, стр. 220.

  Необходимо иметь в виду, что "Боярщина" появилась в свет одновременно с романом "Тысяча душ". Естественно, что этот большой роман, в котором были подняты самые злободневные вопросы общественной борьбы второй половины 50-х годов, затмил "Боярщину".

  В настоящем издании роман печатается по тексту: "Сочинения А.Ф.Писемского", издание Ф.Стелловского, СПб, 1861 г., с исправлениями опечаток по предшествующим изданиям.

  Стр. 53. Притоманное - коренное, привычное.

  Стр. 61. В терновом капоте - в капоте, сшитом из тонкой шерстяной, с примесью пуха, ткани - терно.

  Стр. 73. Лаура - имя возлюбленной знаменитого итальянского поэта Франческо Петрарки (1304-1374), воспетой им в сонетах.

  Стр. 74. Смольный монастырь - привилегированное женское учебное заведение в Петербурге - институт "благородных девиц".

  Стр. 79. С отрадой тайною и тайным содроганьем... - цитата из стихотворения М.Ю.Лермонтова "Ребенку".

  Стр. 102. О женщины! Ничтожество вам имя! - цитата из трагедии В.Шекспира "Гамлет".

  Стр. 104. Служить-то бы я рад, подслуживаться тошно... - искаженные слова Чацкого из комедии А.С.Грибоедова "Горе от ума".

  Стр. 121. Кетчер, Николай Христофорович (1809-1886) - врач по профессии, поэт и переводчик. В 40-х годах был близок к кругу литераторов, группировавшихся вокруг В.Г.Белинского и А.И.Герцена.

  Щепкин Михаил Семенович (1788-1863) - великий русский актер, один из основоположников реализма на русской сцене.

  Стр. 126. Похимости - поворожи, поколдуй; здесь - постарайся исправить.

  Стр. 145. "Я мертвецу святыней слова обречена!" - искаженные строки из стихотворения М.Ю.Лермонтова "Любовь мертвеца".

  

  

  

  

  

  

  

  

   М.П.Еремин