и отцы ваши лишены будут
всего имения и выгнаны из домов своих. Сегодня же отправьтесь в Батурин, а
я снабжу вас письмом к помянутому старшине, нужным количеством денег и
наставлением, как действовать, дабы под чужими именами, пользуясь крайними
обстоятельствами пана Занозы, заслужить его доверенность, обязать
одолжениями и всеми мерами постараться довести до того расположения и
дружбы, до которых ловкие молодые люди без особенного труда всякого довести
могут! Поезжайте с богом и все дальнейшее предоставьте моему попечению.
Время от времени вы будете получать от меня извещения о здешних
обстоятельствах и равным образом уведомлять меня о себе и об успехах в
нашем общем намерении.
Молодые друзья отправились в дорогу; приступим же и мы к окончанию сей
повести.
Глава XXII
Быстрые шаги от вражды к согласию
Два следующие дня, которые провел пан Харитон со всем семейством на
прежнем своем хуторе, пролетели как одна радостная, счастливая минута.
Родители с несказанным удовольствием примечали, что занимательные, столько
необходимые для них запорожцы час от часу сильно прилеплялись к дочерям их,
и как Анфизе были они совершенно известны, равно как и прежняя связь их и
ее последствия, то она - на глаза своего мужа - казалась весьма
холоднокровною в таком деле, от окончания коего зависело будущее всех их
благосостояние или конечная погибель.
- Ты совершенно беспечная, неразумная мать,- твердил он всякий раз,
когда случалось быть им наедине,- что, когда молодые достойные люди
начинают казаться влюбленными в дочерей твоих, ты не стараешься выказать ни
одного их достоинства, ни одного из совершенств душевных или доброт
сердечных! Ты до такой степени невнимательна к собственной своей пользе, к
своему спасению, что, отправляясь сюда с хутора пана Артамона, взяла их с
собою без праздничных даже платьев! Разве не знаешь, что если самую белую
овечку выпачкать в грязи и навозе, то она походить будет на самого гадкого
поросенка? Не думаю, чтобы благодетельный старик, сделав столь много для
нас доброго, до сей поры оставил жену мою и дочерей таскаться в том же
платье, в коем их вывез из села Горбылей.
Анфиза слушала его с улыбкою и на сильные упреки мужа обыкновенно
отвечала:
- Погоди, друг мой! Придет время, так и мы не хуже других
принарядимся!
В продолжение сего времени молодые запорожцы - мы не находим за нужное
отнимать у них сие название, подружившее их с таким человеком, от коего
некоторым образом зависела дальнейшая их участь,- успели уже несколько раз
побывать в домах панов Иванов и по возвращении оттоле не могли нахвалиться
ласковым приемом. Пан Харитон первоначально спросил:
- Не было ли и обо мне речи?
- И очень много!
- Верно, их ругательства и злословия не иссякали?
- Совсем противное! Они от всего сердца радуются, что добрый дядя их
не им одним оказывает благодеяния. Даже Иван старший, который показался нам
сердитее, угрюмее и надменнее своего друга Ивана младшего, при расставанье
сказал: "Объявите временному соседу моему, пану Харитону, что если и он,
подобно нам, переменил свои мысли и правила, то хотя бы прожил несчетные
годы, мы готовы быть - при жизни нашей - добрыми его соседями; а при смерти
- завещаем своим детям сохранить тот же образ мыслей и поступков. Уверьте
его, что я сколько был зол на него за смертную обиду, нанесенную моим
кроликам, столько злюсь теперь на самого себя за поражение, сделанное мною
колом по его макуше!"
- Насилу образумился! - молвил пан Харитон,- но что вы ничего не
скажете о старших сыновьях их, которые, для отличия от прочих детей
шляхетских, по десяти лет мучимы были в Полтаве над латынью?
- Мы их не видали; ибо они довольно давно по семейным делам усланы к
некоторым родственникам. Впрочем, если можно верить свидетельству отцов о
своих детях, то Никанор и Коронат молодцы неглупые, отважные и могут
служить подпорой родителям во время старости!
- Что-то не верится! - сказал протяжно пан Харитон,- я и от
сказочников не слыхивал, чтобы ученые сыновья когда-либо заботились о
беспомощной родне своей! Впрочем, это до нас не касается.
На третий после сего день около полудня Анфиза сказала своему мужу:
- Тебе уже известно, что по милости пана Артамона мы жили на его
хуторе вместе с семействами панов Иванов. Жены их и дочери весьма любезны,
миролюбивы и незлоязычны: они, утешая нас в несчастии, наперерыв старались
делать нам возможные угождения и услуги; позволь же мне теперь с дочерьми
навестить их и тем исполнить долг благодарности и доказать, что не менее
других знаем правила благопристойности!
Пан Харитон, хотя после некоторого упорства, склонился, однако, на
представления жены, и она немедленно с Раисою и Лидией отправилась на хутор
пана Ивана старшего, где - разумеется - оба семейства их ожидали.
Пан Харитон, оставшись один с любезными своими запорожцами, сел у окна
и, смотря в задумчивости на голубятню, считал на досуге птиц, садившихся на
крышке для отдыха после воздушного плавания; молодые друзья подошли к нему,
уселись по обе стороны и, также смотря на голубятню, помогали, казалось,
старшему брату поверять его счеты. Приметно было, что на сердце у каждого
лежало много, и даже почти наверное можно бы сказать, о чем они размышляли,
но ни один не вымолвил ни слова. Такое стеснительное положение было для
всех весьма неприятно, а особливо для людей молодых и влюбленных, и потому
сии последние решились прервать молчание и приступить к делу.
Глава ХХIII
Давно желанное предложение
- Послушай, пан Харитон! - воззвал Никанор торжественно,- что скажу я
от своего имени и от имени своего младшего брата! Хотя мы и недолгое время
провели с любезным твоим семейством, но столько пленились красотою и
многими достоинствами дочерей твоих, что без них не можем быть счастливыми!
Если ты не находишь причины переменить обещание, данное нам на дороге сюда
из Батурина, и если искательства наши у прелестных сестер сделали
какое-либо на сердца их приятное впечатление, то не отрекись дать нам
родительское благословение и назови своими сыновьями!
У пана Харитона заблистала радость в пасмурных дотоле взорах, и щеки
его покрылись краскою удовольствия, давно ожиданного и наконец полученного.
Несколько мгновений смотрел он с нежностию на своих юных братьев и потом,
взяв обоих за руки, произнес:
- Я человек простой и чистосердечный и потому без всякого притворства
скажу, что предложение ваше исполняет сердце мое неизъяснимою радостию! Не
подумайте, что причиною оной есть выкуп моего имения, как вы обещали,- нет,
нет! - а единственно то, что и вы с своей стороны понравились дочерям моим;
ты - середний брат - Раисе, а ты - младший - Лидии. Они признались в сем
матери, от которой ничего скрытного доселе не имели. Теперь-то чувствую,
сколько господь бог правосуден и милосерд! Он не оставил меня без наказания
за соделанные беспутства и преступления; но, видя чистосердечное раскаяние
и наклонность к исправлению, он милует и посылает способы к счастию. С этой
минуты хотя истребятся между нами сладостные имена братьев, но место их
займут еще сладостнейшие имена отца и сыновей! Подите же, любезные дети, в
мои отеческие объятия и примите мое благословение!
Юноши обняли его с сыновнею горячностию и осыпали руки его поцелуями.
Пан Харитон, со слезами на глазах взглянув на небо, произнес:
- Боже! прими сердечную клятву мою: все силы души моей посвящены будут
отныне на дела, тебе угодные, чрез которые бы мог я со временем сказать:
"Правосудный! Ты не неблагодарному благоволил даровать счастие!"
Когда все опять уселись на прежних местах, то Никанор произнес:
- Пан Артамон столько сделал нам одолжений, столько оказал ласки и
доброхотства, что необходимо надобно о намерении нашем его предуведомить и
просить о принятии участия в будущих наших праздниках. Я уверен, что такая
с нашей стороны вежливость будет для него приятна, а доставлять столь
почтенному мужу возможное удовольствие да будет для нас всегдашним законом!
Ты, пан Харитон, останешься здесь, а я с другом бросимся на коней и полетим
в гостеприимный хутор!
Они распрощались, и пан Харитон, оставшись один, предался сердечной,
безмятежной радости, хотя несколько и досадовал, что нет с ним жены и
дочерей, в коих сердца мог бы перелить избыток своего восторга и видеть
всех счастливыми.
Когда он не знал, чем бы лучше занять волнующиеся мысли свои и
отогнать злейшего неприятеля всякого удовольствия - скуку, и только хотел
было раскурить трубку, как двери в комнату его растворились и к нему вошли
- о Апеллес, о Рафаэль или кто другой из подобных вам искусников!
изобразите на полотне или на дереве состояние пана Харитона, в какое пришел
он от сего совершенно неожиданного явления: к нему вошли оба паны Иваны!
Сколько ни храбр был пан Харитон, но тогда совершенно потерялся; лицо его
изменилось, и он, не двигаясь с места, на котором стоял, произнес:
- Прошу присесть! конечно, что-нибудь необыкновенное?
- Ты отгадал,- отвечал с дружескою улыбкою Иван старший,- если бы
милосердие божие и добродетели дяди нашего не сделали спасительного
переворота в умах и сердцах наших, то мы погибли бы невозвратно со всем
потомством! Одолжение твое, оказанное дозволением жене и дочерям посетить
жен и дочерей наших, наложило на нас приятные узы благодарности: для сего
пришли мы к тебе побеседовать, а после посмотрим, нельзя ли будет поладить
делом, какое в головах наших затеялось!
Пан Харитон дал знак слуге, и в одну минуту явилось на столе несколько
сулей с разноцветными наливками. С обеих сторон как потчеванье было самое
дружелюбное, так и принятие оного нелицемерное. Неприметным образом сердца
пирующих расширились для ощущения живой радости, во взорах каждого блистали
кротость и дружелюбие, и всякое слово сопровождаемо было веселою улыбкою.
Глава XXIV
Приятный отказ
Тогда пан Иван старший, обратясь к пану Харитону, произнес:
- Мы весьма довольны твоими ласковыми словами и дружеским угощением,
однако собственно не затем пришли сюда. Тот весьма был разумный человек,
который первый сказал: "Не купи себе двора, а купи соседа!" Мы, кажется,
начали образумливаться и, вероятно, не затеем более позыванья; но чтобы
прочнее связать узы возобновленного дружества и навсегда истребить корни
столь долгое время существовавшей вражды, злобы и ненависти, то мы нашли к
сему самый верный способ: у каждого из нас, обоих Иванов, есть по одному
возрастному сыну, и ты имеешь двух милых дочерей, которые в тех уже летах,
что пора помышлять о замужестве! За несколько времени до того ужасного дня,
когда жену твою с детьми выгнали из дому, сыновья открылись нам в любви к
дочерям твоим и умоляли дать им наше благословение. Статочное ли было это
дело по тогдашним обстоятельствам! Мы от всего сердца желали тебе конечной
погибели, ибо и не воображали, что с участью твоею неразрывными узами
скреплена будет и наша участь. Посему, дав каждому любовнику по нескольку
добрых ударов киями, с великою грозою запретили произносить в присутствии
нашем имена Раисы и Лидии; а чтоб скорее любовный чад выпарился из голов
их, то мы отправили обоих к шурину моему на хутор, верстах в тридцати
отсюда находящийся, где они и до сих пор проживают. Теперь, при перемене
наших обстоятельств, переменились мысли наши, и мы весьма бы охотно назвали
дочерей твоих любезными невестками. Если и тебе, пан Харитон, предложение
наше не противно, то ударим по рукам и назовем один другого добрыми
сватами. Нарочный гонец сегодня же поскачет к сыновьям нашим; завтра они
будут здесь, а послезавтра - ты будешь иметь двух новых сыновей, а мы
столько же дочерей.
Пан Харитон сидел в великой задумчивости, и на лице его видно было
некоторое неудовольствие и досада. Однако ж он скоро оправился и, взглянув
на соседов с добросердечием, сказал:
- Истинно жалею, что такое предложение слышу от вас уже поздно и
исполнить требование ваше совершенно не в силах. Вы знаете несколько двух
молодых запорожцев, прибывших сюда со мною из Батурина. Им обязан я всем,
что могу назвать еще своею собственностию, то есть жизнию, целостию
рассудка и - душевным спокойствием, которое ношу в сердце своем. Они
полюбили дочерей моих и посватались. Посудите сами, мог ли я в чем-либо
отказать столь достойным молодым людям, которые - не говоря уже об истинных
благодеяниях, мне доселе оказанных,- обладают весьма многими достоинствами,
из коих самое меньшее есть достаточное состояние их родителей. Не скрою от
вас, дорогие гости и соседи, обещания женихов, что как скоро сделаются они
мужьями, то непременно выкупят у пана Артамона сей хутор и дом в селе
Горбылях в мою пользу. Как ни высоко ценю добродетели вашего дяди, но
искренно сознаюсь, что жить незаслуженными благодеяниями посторонних людей
для непривычного к тому человека весьма неприятно, горестно!
- Кинем же это,- воззвал пан Иван старший,- и представим, что о сем
предмете ни одного слова говорено между нами не было! Если не можем
породниться, то и раздруживаться не надобно. Сыновья наши еще молоды и хотя
не скоро, но все же выкинут из голов и сердец теперешние глупости, а
особливо когда узнают, что их любезные невозвратно принадлежат другим!
Прощай, пан Харитон! Я ожидаю тебя завтра к себе отобедать со всем родством
твоим и с друзьями запорожцами. Ты сим обрадуешь всех нас несказанно, ибо
уверишь, что примирение наше не есть дело прихоти, лицемерия или
своекорыстия.
Они расстались, и пан Харитон, провожая их до ворот двора, уверял
честным словом урожденного шляхтича, что он довольно с давнего времени
перестал на них злобиться, а с настоящего часа начал считать за истинное
счастие быть третьим в их союзе и что никогда не изменит сего намерения,
если и они противиться не станут.
Глава XXV
Брачные условия
В самые сумерки запорожцы возвратились, и по их веселым лицам пан
Харитон заключил, что они очень довольны приемом хозяина.
- Что же скажете? - воззвал он с нетерпением,- что отвечал вам пан
Артамон? Доволен ли нашим распорядком? Будет ли к нам на свадьбу?
- Ты сейчас узнаешь образ мыслей его,- сказал Никанор,- и согласишься,
что он более желает собратиям своим счастия, нежели мы когда-либо от него
ожидали. Выслушай и суди. Как скоро узнал он, что намерение наше в
исполнении своем приближается к желанному концу и что ты от всего сердца
согласен составить наше счастие соединением с прекрасными дочерьми твоими,
причем объявили общее искреннее желание видеть его с почтенною супругою и
друзьями принимающего участие в нашем веселии, то пан Артамон с сияющими от
внутреннего удовольствия взорами произнес: "Хорошо, друзья мои, все очень
хорошо распоряжено; но я, будучи и в ваших летах, при намерении начать
что-нибудь новое всегда хотел предварительно узнать, какие из того
произойдут последствия! Посему не осудите, если я сделаю вопрос: что
станете вы делать, женясь на дочерях пана Харитона? Положим, что я, сколько
склонясь на желание ваше, столько и следуя движению моего сердца, соглашусь
весьма выгодно уступить вам как хутор, так и горбылевский дом, со всеми
принадлежащими к ним угодьями, но что из того произойдет? Вы, верно, не
захотите подражать великому множеству молодых наших шляхтичей, которые, быв
рождены и вскормлены, подобно всем домашним животным, не знают за собою
других обязанностей, как в урочное время жениться, народить детей, также
вскормить их и с равнодушием ожидать посещения смерти? Обязанности к
обществу и отечеству для такого трутня суть слова, совершенно не имеющие
значения. Итак, я полагаю, что вы, женясь на своих любезных, увезете их на
свою родину, где они, сколько от непривычки к новому образу жизни и
обращению с людьми, для них чуждыми, столько и от мыслей, что осиротевшие,
неутешные их родители, при всем изобилии в житейских потребностях, горюют
беспрестанно и при каждой мысли о милых дочерях, составлявших услаждение
для души и сердец их, проливают горькие слезы...
- Перестань! - воззвал пан Харитон прерывающимся голосом, и слезы
покатились из глаз его,- перестань! это живое, справедливое описание
будущих ощущений моих прежде времени терзает мою внутренность! О мудрый,
сердобольный старец! никогда не быв отцом, ты превосходно чувствуешь, что
значит быть им!
- Послушай далее, и ты утешишься,- сказал Никанор и продолжал: - "Что
же будем делать? - спросил я,- чтобы, удовлетворяя страстному желанию
сердец наших, не могли наносить тем тоски и горести сердцам других?". - "Я
о сем обстоятельстве думал прежде вас,- отвечал он значительно,- и думал
тем обстоятельнее, что вижу себя в деле сем посторонним человеком,
принимающим в нем одно дружеское участие. Послушайте: как скоро женитесь вы
на дочерях пана Харитона, то я, не требуя ни малейшей платы, отдам в вечное
и потомственное владение его как хутор, на коем он теперь проживает, так и
дом его в Горбылях и приложу все старание, чтобы родители ваши с семьями
своими, оставя Сечь, переселились на всегдашнее жительство к нам. У меня
довольно хуторов с панскими домами, хорошо устроенными, где могу разместить
их с большею удобностию, нежели с какою размещаются они теперь на своей
родине. По глазам вашим вижу, что вы в полной мере одобряете мое
предложение; но, молодые друзья! делая всем вам возможную угодливость, я
потребую и от вас жертвы, которая, впрочем, нимало не тягостна для людей
благородно мыслящих, и жертва сия будет состоять в следующем: по прошествии
года после женитьбы, когда увидите, что любовь ваша не бесплодна, вы с
мужеством должны вырваться из объятий милых жен и пуститься в Полтаву -
послужить отечеству. Молодость, изобильная силами души и крепостию тела,
делает человека в это время жизни к тому способнейшим. Ты, Дубонос,
вооруженный копьем и саблею, причислен будешь к тамошнему полку; а ты,
Нечоса, с пером в руке и чернилицею за поясом, сядешь за канцелярским
столом и будешь отличаться проворством пальцев и твердостию терпения. Мне
довольно известны ваши нравы и способности. Но чтобы беспрерывными трудами
не изнурить себя так, что после - еще в цветущие лета - сделались бы
неспособными к продолжению с ожидаемою пользою службы, а притом порадовать
молодых жен и оба семейства, вы в каждое лето можете на несколько недель
брать увольнение и, проведши время сие в объятиях родственной любви и
дружбы, с новыми силами пускаться опять к полезным занятиям! Согласны ли вы
на мое предложение?" Вместо ответа мы бросились в его объятия и едва могли
произнести: "О Артамон! как умеешь ты благодетельствовать!"
Пан Харитон, чрезмерно растроганный, возведя благоговейные взоры к
небу, воззвал:
- Боже! даруй мужу сему блаженство на небеси; а на земли он уже
блаженствует, делая всех окружающих его счастливыми и полезными.
Глава XXVI
Чего недостает еще к свадьбе
Слово, данное панам Иванам, было в точности сдержано, и на другой день
пан Харитон со всем семейством и своими друзьями обедал у Ивана старшего,
где - разумеется - находился и Иван младший со всем домом. Как сватовство
запорожцев не было уже тайною, то и поздравления были бесчисленны. Ничто не
могло сравниться с восхищением пана Харитона, видевшего, что его дочери
беспрестанно переходили из объятий новых друзей его панов Иванов в объятия
жен их. Он не мог надивиться, каким чудом злейшие враги его в столь
короткое время могли обратиться в искренних друзей и совершенно забыть об
отверженном предложении насчет женитьбы сыновей своих на его дочерях; а что
всего более казалось ему задачею, то было обхождение обоих Иванов с
запорожцами, которое уподоблялось самому дружескому. Весь день проведен с
общим удовольствием, и при расставанье паны Иваны дали слово участвовать в
свадебном празднестве. Когда пан Харитон с домашними возвратился на свой
хутор, то нашел в доме великую суматоху. Целый обоз с припасами съестными и
питейными прислан был от пана Артамона, и множество стряпух суетилось на
кухне. Настало утро вожделенное, столь нетерпеливо всеми ожиданное, и все в
доме пришло в сильное движение. Крестьяне и крестьянки в праздничных
одеждах явились на панский двор и благочинно встречены были домашними
слугами и служанками. По обе стороны у заборов расставлялись длинные столы
для будущего пиршества. У самого схода с крыльца толпились машкары и
искусники с гудками, волынками и цимбалами. Вершники, высланные на дорогу
для встречи пана Артамона с гостьми, прискакали с уведомлением, что он со
всеми сопутниками уже в виду, и тогда все домашние собрались в большую
комнату, куда вслед за ними явились паны Иваны со своими семействами. Пан
Харитон и молодые друзья его одеты были в кармазинные запорожские платья с
золотыми кистями, шитые батуринским жидом Давидом, Анфиза, а особливо ее
дочери блистали в пышных шелковых нарядах, каковых они дотоле и не
видывали. Будучи сами по себе прелестны, они тогда казались несравненно еще
прелестнее, и пан Харитон не мог ими налюбоваться. Смотря то на женихов, то
на панов Иванов, жен их и детей, он, казалось, говорил: "Это мои дочери! Не
правда ли, что они прекрасны, умны, добродетельны?" Все присутствующие
понимали значение его взоров, и - стыдливые невесты потупляли глаза в
землю, а прочие улыбались.
Вдруг на панском дворе раздался радостный вопль: пан Харитон и его
гости бросились к окнам и увидели катящуюся праздничную колымагу пана
Артамона, за коею следовало множество колымаг, бричек и возков. Все бывшие
в доме выбежали на крыльцо для встречи добродушного хозяина с его
провожатыми. Само по себе разумеется, что учтивости - от чистого сердца
вырывавшиеся - были со всех сторон бесчисленны; на лице каждого блистала
непринужденная радость, все обнимались между собою как родные любящие и
любимые братья и сестры и в сем порядке вошли торжественно в большую
комнату.
Глава XXVII
Желанная развязка
Смятения, происходящие от избытка сердечной радости, не могут
уменьшить чувствований веселящихся, а посему пан Артамон, не дожидаясь,
когда утихнут общий шум и восклицания, сказал пану Харитону:
- Что же мы не видим дорогих невест? Их только недостает, чтобы
пуститься в Горбыли для отслушания божественной литургии и совершить, что
следовать будет!
Пан Харитон дал глазами знак жене, и она пошла, но - к удивлению всех,
шагами нетвердыми и закрывая попеременно глаза то тою, то другой рукою.
Вскоре после выхода явилась она опять, а за нею следовали обе дочери ее,
держа каждая на трепещущих руках по прекрасному малютке. Все гости
остолбенели, а пан Харитон задрожал, побледнел и опустился на скамью, подле
коей стоял. Анфиза, паны Иваны, их жены и дети утирали глаза, и один пан
Артамон пребывал не только покоен, но даже весел. Раиса и Лидия, подошед к
отцу, стали на колена, и каждая, подняв вверх своего младенца, трепещущими
губами в один голос произнесла: "Батюшка, будь милостив и - прости!"
Пан Артамон, видя, что у пана Харитона волосы стоят дыбом и страшные,
мутные глаза неподвижно обращены были к дочерям его, коими незадолго он
столь много гордился, подступив к нему с ласкою, произнес:
- Что же ты, любезный друг, задумался в такую минуту, когда должно
быть веселу и даже говорливу? Встань и надлежащим образом благослови
дочерей и - внучат!
Пан Харитон заскрыпел зубами, судорожные движения разливались по лицу
его и по всему составу. Ему представилось, что злобные паны Иваны заманили
в свои сети легковерного дядю и в присутствии такого множества шляхтичей и
шляхтянок сделали из него позорище сколько постыдное, столько и
убийственное. Добрый пан Артамон, сжалясь над его состоянием, воззвал:
- Ты, конечно, извинишь нас, что столь долгое время таили от тебя
истину. Если бы открыли тебе несколько ранее все происшествия, случившиеся
по отъезде твоем в Полтаву между твоими домашними, то - ты погиб бы
непременно! Подними же дочерей и заключи их в родительские объятия, а после
прижми к своему сердцу мужей их, сих молодых, великодушных людей, сих
запорожцев, моих любезных внуков, сыновей панов Иванов - Никанора и
Короната!
Попытай, кто хочет и надеется, верно изобразить взор и движение,
обнаруженные тогда паном Харитоном! Сначала уподобился он пораженному
громом или оледенелому, окаменелому истукану; но скоро луч божией благости
проник во глубину сердца его, озарил и оживил мрачную и изнемогшую душу
его: он привстал и, возвыся руки к небу, воззвал:
- Премилосердый! неужели я, грешный, удостоен тобою толикого счастия?
С быстротою ветра поднял он дочерей с их малютками, заключил в свои
объятия и со слезами нежности говорил к предстоящим:
- Я предсказывал, что дочерям своим обязан буду спасением, и
пророчество мое теперь исполнилось! Добрые мои запорожцы! неужели из любви
к дочерям моим не усумнились вы подвергнуться заключению в темницу и
сделаться моими избавителями? О паны Иваны! сколько много
облагодетельствовало вас небо, даровав сыновей столько достойных!
Пан Харитон переходил из объятий отцов в объятия детей, и пан Иван
старший сказал:
- Если ты считаешь нас счастливыми, что имеем детьми своими сих
запорожцев, то не менее того и ты должен быть доволен, что дочери твои
избрали себе мужей, их достойных. В заключение скажу, что после всеблагого
бога мы дяде Артамону обязаны величайшею благодарностию!
Общее веселие разлилось на лицах всех присутствующих. Все хотели
видеть вблизи прекрасных малюток, которых пан Харитон, выхватя из объятий
матерей, держал на обеих руках и, осыпая поцелуями, дозволял каждому к ним
приближаться и ласкать всячески. Щеки молодых матерей пылали от сердечного
веселия; Анфиза и жены панов Иванов с упоением радости смотрели на общее
восхищение, и пан Харитон вскричал:
- Если я вкушаю теперь блаженство, большее, нежели какое вкушал
когда-либо во всю жизнь свою, то обязан сим милосердому богу и
благодетельному Артамону! Поспешим же принести усерднейшие благодарения
наши во храме всевышнего, а после - за веселым обедом - поблагодарим нашего
гостеприимного хозяина.
Глава XXVIII
Заключение
По желанию его все в точности исполнилось. Пан Артамон, все его
родные, все друзья и гости слушали священнодействие в той же самой церкви,
где за год пред тем совершено памятное нам бракосочетание. Из всех
горбылевских шляхтичей один пан Агафон извещен был от пана Ивана старшего о
сем нечаянном событии и приглашен со всем родством сперва в церковь, а
потом на хутор пана Харитона; но, несмотря на сие, церковь наполнена была
всеми, сколько-нибудь знавшими того или другого из сих шляхтичей. Хотя пан
Харитон и оба паны Иваны ни одним взором не обнаруживали превосходства
своего пред прочими, но сие не избавило их от злости, зависти, насмешек и
почти явного кощунства. Пан Харитон ясно это видел и, взглядывая на
прекрасных дочерей своих, весело улыбался; паны Иваны не менее его были в
сем случае проницательны и, также взглядывая на достойных сыновей своих, с
бодростию смотрели каждому в лицо и также улыбались. Такое со стороны сих
панов невнимание к прежним своим доброхотам, столь ревностно помогавшим им
мудрыми советами в каждом позыванье, так оскорбило сих последних, что как
скоро окончилась литургия, все они и с семействами - один за другим -
убрались из церкви, и, кроме приглашенных да нескольких крестьян и
крестьянок, никого там не осталось.
- Так и надобно,- говорил пан Харитон, сходя с церковного крыльца
рядом с паном Артамоном и его племянниками,- я согласен, что гордиться и
поднимать нос пред кем бы то ни было из того только, что бог ниспослал нам
более даров своих, нежели другим, есть признак замершей души и окаменелого
сердца; но и того назову глупою головою, безрасчетною, кто с одинакою
готовностию отдает, всего себя истинному другу, благодетелю и бездушному
нахалу, который некогда всемерно ласкал его безумствам только для того, что
яствы и напитки глупца услаждали гортань бессовестного!
При въезде на панский двор они встречены были радостными воплями
крестьян и крестьянок, собравшихся из всех трех хуторов, и мусикийские
орудия - гудки, волынки и цимбалы - подняли такой звон, писк и рев, каких
со времени основания хуторов тех никто там и не слыхивал. Когда все
приезжие уместились за столами, в трех комнатах расставленными, то сельский
священник благословил хлеб и вино, и - пиршество поднялось всеобщее, ибо в
то же время домашние служители угощали на дворе толпы крестьянские.
По закате солнечном начались прощанья до следующего дня. По
распоряжению пана Артамона пан Иван старший повел к себе сына Никанора с
Раисою; за ним последовал пан Иван младший с Коронатом и Лидиею. Жены их
несли малюток на руках, быв сопровождаемы прочими детьми своими, и вскоре
каждое семейство скрылось в своем доме. Для гостей, остававшихся еще у пана
Харитона, гостеприимный пан Артамон назначил местопребыванием на все
свадебные празднества свой большой хутор, куда они и отправились. Когда
остались одни домашние, то пан Харитон, провожая древнего друга своего в
назначенную для него опочивальню, с чувством благоговения произнес:
- Теперь только в полной мере чувствую, и ничто в свете не искоренит
из души моей сего чувства: одни добродетельные могут быть истинно
счастливыми!
Несколько дней сряду продолжались празднества по порядку в домах панов
Харитона, Ивана старшего и Ивана младшего; наконец - все успокоилось.
Посетители, отблагодарив хозяев за самое дружеское угощение, разъехались по
местам своим. Вскоре и пан Артамон собрался в дорогу с своею седою
подругою. При расставании он с дружелюбием, но вместе с важностию произнес
к собравшимся семействам:
- Друзья мои и дети! расставаясь с вами, я даю обещание посещать вас
сколько можно чаще. Надеюсь, что всякий раз, когда вступлю ногою на землю,
кому-либо из вас принадлежащую, я ничего ощущать не буду, кроме радости в
сердце и спокойствия в духе. Оставляю вам поместья ваши в таком виде, что
при добром устройстве они время от времени будут приходить в лучшее
состояние. Помогайте один другому, чем можете, и вы увидите, что от сего не
только никто ничего не потеряет, но, напротив - каждый будет в выигрыше.
Молодые люди! помните условие, незадолго между нами заключенное. Исподволь
приготовляйтесь, чтобы с наступлением будущей весны охотно могли
отправиться в Полтаву. Я сам, вместе с отцами вашими, провожу вас. Но как
до сего остается еще довольно свободного времени, то я поручаю тебе,
Коронат, описать историю позыванья, происходившего между твоим тестем,
отцом и его другом; о пагубных последствиях оного и о счастливом окончании,
за которое единственно должно благодарить святой промысл, так милостиво
прощающий всякого грешника, чистосердечно раскаивающегося. Чтение сей
повести сколько будет полезно для вас, столько и для всякого другого, а
особливо для тех несчастных, в сердцах коих злой дух позыванья начнет
разливать яд свой!
Добродушный старец уехал, дав родительское благословение всем, от
старшего до младшего, и верное предание гласит, что когда он ни посещал
домы своих родственников, то всякий раз был весьма доволен, находя между
обитателями оных мир, дружбу, любовь и - счастие! Коронат также исполнил
желание деда, и из его-то записок выбрал я для своей повести то, что
показалось мне нужным и приличным.
ПРИМЕЧАНИЯ
Два Ивана, или Страсть к тяжбам
Впервые: "Два Ивана, или Страсть к тяжбам. Сочинение Василья
Нарежного", ч. 1-3, М., 1825. Книга увидела свет уже после смерти автора.
В Собрании сочинений Нарежного "Романы и повести...", СПб., 1835-1836,
"Два Ивана..." были помещены в третьем и четвертом томах.
Впоследствии роман неоднократно переиздавался. Включен в оба вышедшие
в советское время сборники сочинений Нарежного 1933 и 1956 годов.
Появление "Двух Иванов..." было с удовлетворением встречено
рецензентом "Московского телеграфа" (1825, ч. IV, 16, с. 346-347).
Подробный и проницательный отзыв поместил на страницах того же журнала
(1825, ч. VI, 22, с. 175-184) П. Вяземский, который охарактеризовал
Нарежного как создателя русского оригинального романа (подробнее об этом
отзыве см. во вступительной статье к настоящему изданию).
В общем сочувственно отозвался о новом произведении Нарежного и
рецензент "Северной пчелы" (1825, 94), повторю при этом и обычные упреки
в отсутствии "образованного вкуса". "С прибавлением сего последнего
качества к числу прочих дарований... Нарежный стал бы наряду с почетными
русскими литераторами. Теперь известность его ограничена, и если бы кто
сказал, что он имел больше дарований, нежели сколько имеют многие,- по
мнению приятелей, знаменитые литераторы,- то сказал бы тот совершенную
правду, и однако же ему не поверили бы".
Белинский, Добролюбов и другие критики причисляли "Двух Иванов..." к
лучшим произведениям Нарежного (см. об этом выше, в комментариях к
"Бурсаку", с. 469-470).
Неоднократно указывалось и на то, что некоторые описания и детали в
этом произведении предвосхитили Гоголя - историю тяжбы в "Повести о том,
как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем", ночное путешествие
бурсаков в "Вие" и т. д. (см., в частности: Н. Котляревский. Николай
Васильевич Гоголь. 1829-1842. Изд. 4-е, исправленное. Петроград, 1915, с.
61). Эти переклички и совпадения обусловливались прежде всего общностью
этнографической и культурной почвы, на что обратил внимание еще
дореволюционный исследователь: "Относительно Гоголя вернее всего, кажется
нам, объяснять совпадение его с Квиткой и Нарежным общностью источников:
анекдотов, данных нaродного быта, народных преданий и - той литературной
традицией, которая шла, не прерываясь от первых годов возникновения
малорусской литературы, в стенах школ XVI века, вплоть до выступления на
литературное поприще Гоголя" (В. Перетц. Гоголь и малорусская литературная
традиция.- "Н. В. Гоголь. Речи, посвященные его памяти...". СПб., 1902, с.
54).
"Два Ивана, или Страсть к тяжбам" выходили в переводе на чешский
(1959) и польский (1962) языки.
Стр. 315. ...Федор Павлович Вронченко (1780-1852) - товарищ Нарежного
по Московскому университету; в 1820 г. был назначен начальником отделения в
Министерстве финансов; впоследствии стал министром финансов.
Стр. 316. ...настоящий Девкалионое потоп...- Согласно древнегреческому
мифу, Зевс, разгневанный преступлениями людей, устроил всемирный потоп,
пощадив только Девкалиона и его жену Пирру, известных своим благочестием.
Стр. 317. ...петь псалмы и стихеры...- Псалом - религиозное
песнопение, входящее в состав Псалтиря; стихеры, или стихиры - песнопения
на библейские мотивы.
...имеющего при себе священный эгид Минервин...- Здесь: защиту. Среди
атрибутов греческой богини Афины (соответственно в древнеримской мифологии
- Минервы) был щит.
Стр. 318. ...под ударами огненного меча архангела Михаила...- В
библейской мифологии архангел Михаил является вождем небесного воинства в
борьбе с темными силами ада, поражая их огненным мечом.
Стр. 319. ...похожие на булаву Геркулесову...- Согласно
древнегреческим мифам, Геракл (у римлян - Геркулес) носил с собой огромную
палицу, сделанную из вырванного им с корнем оливкового дерева.
...полтавские Амфионы... заревели...- Амфион - в древнегреческой
мифологии - сын Зевса, считается древнейшим музыкантом Греции.
Стр. 321. ...о всеблагая мати Ахтырская! - В Ахтырке, уездном городе
Харьковской губернии, находился собор, построенный по плану Растрелли в
1753 году; здесь хранилась знаменитая икона Ахтырской божией матери.
Стр. 323. ...пропели уставом...- Устав - здесь: способ, манера пения,
установка.
Стр. 327. Это объяснение содержится в романе Н. Нарежного "Аристион,
или Перевоспитание", СПб., 1822, с. 48: варенуха - "употребительное питье
между простолюдинами Малороссии".
...пособляли... осушиватъ корчаги...- Корчага - большой глиняный
горшок или чугун.
Стр. 334. ...с большим вниманием, чем халдейские астрономы...- Халдеи
- семитические племена, жившие в 1-й половине 1-го тысячелетия до н. э. в
Южной Месопотамии. Халдеи славились своей высокой образованностью, поэтому
слово "халдей" часто служило синонимом мудреца, звездочета, прорицателя.
Стр. 336. ...в преддверии своего елизиума...- то есть своего
блаженства. (В древнегреческой мифологии Элизиум обитель блаженных в
потустороннем мире.)
Стр. 338. ...тридцать две копейки с деньгою.- Деньга - здесь:
полкопейки.
Стр. 352. Эскулап - в древнеримской мифологии бог врачевания
(соответствующий древнегреческому Асклепию). Здесь- врач, лекарь.
Стр. 358. ...любимую кармазинную черкеску...- Кармазинный - из
кармазина, сукна темно-красного цвета.
"Блажен муж, иже не идет на совет нечестивых" - Псалтирь, 1,1.
Стр. 361. Пусть некоштные паны Иваны не веселятся! - Некоштный -
здесь: "негодный".
Стр. 368. ...занятого сшиванием тютюна в папуши.- Тютюн - табак.
Папуша, или папуха - связка сухих листьев.
Стр. 371. ...мельничное кало (коло) - колесо.
Стр. 374. В такие горбылевские Пафосы и молодые щеголи не дерзали
являться без приличных подарков...- Пафос - очевидно, храм любви. Близ
города Пафоса на Кипре, по преданию, родилась богиня любви Афродита, выйдя
из пены морской; здесь же был построен посвященный ей храм.
...Кто может быть... лучшею Иридою...- См. примечание к "Бурсаку" на
с. 471.
Стр. 375. ...Верность хозяина и хозяйки зависела от их чливости... -
Чливый (от честить и чтить) - вежливый, учтивый, почтительный. Здесь в
значении: платящий долг благодарности, щедрый.
Стр. 395. ...Скупиться или быть чивым...- Чивый - щедрый, тороватый.
Стр. 411. ...скитаются, как плащеватые цыгане.- Плащеватые цыгане
-очень бедные, полунагие, бродячие цыгане (возможно, обозначение
"плащеватый" происходит от слова "плащ" или же слова "площица" - тельная
вошь). Описание плащеватых цыган содержится в "Российском Жилблазе...".
Стр. 435. Он уподоблялся тогда древнему иноку, который... не
чувствовал, как протекли тысяча лет...- Этот сюжет, принадлежащий к числу
бродячих, отразился во многих произведениях, в частности, в памятнике
древнерусской литературы - "Великое зерцало". Нарежный мог знать этот сюжет
и по произведению Н. М. Карамзина "Райская птичка", о чем свидетельствует
следующее совпадение деталей: в легенде инок отсутствовал триста лет, у
Карамзина (как и у Нарежного) - тысячу лет.
Стр. 440. ...объяснено в повести моей под названием "Бурсак".- Слово
"оселедец" объяснено Нарежным в примечании к повести "Запорожец": "На
макуше головы небольшой клочок волос во всю их длину, который завивается за
ухо" (Василий Нарежный. Новые повести, ч. III, СПб., 1824, с. 140).
Стр. 451. ...сочинял речь по всем правилам хрии...- Хрия - система
правил для составления речи или сама речь, составленная по этим правилам.
Стр. 462. Вершники - верховые.
Стр. 465. ...мусикийские орудия... подняли такой звон...- Мусикийский
- прилагательное от слова "муза"; здесь - музыкальный.
Ю. В. Манн