Бласко-Ибаньес Висенте - Майский цветок

   Когда расторговались, Долоресъ спросила Р_е_к_т_о_р_а, пойдетъ ли онъ домой. Но онъ и самъ не зналъ. Ему не хотѣлось оставлять лодку. Стоитъ ему повернуть спину, какъ весь экипажъ можетъ разойтись по кабакамъ, а лодка останется брошенной на этомъ берегу, гдѣ кишатъ грабители, всегда готовые стащить, что плохо лежитъ. Итакъ, ему необходимо пробыть тамъ, пока не заснули люди, а, пожалуй, что и всю ночь, Поэтому, если онъ не вернется къ девяти часамъ, пусть Долоресъ ложится, не дожидаясь его. Антон³о же пусть простится съ Росар³ей и заберетъ свои пожитки, чтобы до зари быть уже на суднѣ въ качествѣ хозяина. Паскуало не любитъ, когда опаздываютъ.

   Долоресъ обмѣнялась быстрымъ взглядомъ съ деверемъ, а затѣмъ попрощалась съ мужемъ. Она хотѣла увести маленькаго Паскуало. Но мальчикъ предпочелъ остаться съ отцомъ на лодкѣ; такимъ образомъ, судохозяйка отправилась домой одна, и мужчины проводили взглядомъ ея роскошную фигуру, которая, удаляясь съ грац³ознымъ развальцемъ, все уменьшалась и, наконецъ, исчезла.

   Антон³о пробылъ у лодки до ночи, растабарывая съ дядей Батистомъ и другими рыбаками о рѣдкомъ изобил³и рыбы. Когда же юнга началъ готовить ужинъ, онъ ушелъ.

   Р_е_к_т_о_р_ъ, оставшись одинъ, сталъ прогуливаться по песку взадъ и впередъ, заложивъ руки за поясъ и прислушиваясь къ шелесту своихъ непромокаемыхъ штановъ, шуршавшихъ, точно сухой пергаментъ. На берегу было темно. На палубѣ нѣкоторыхъ барокъ пылали зажженные подъ котлами костры, и мимо этихъ огней порою мелькали тѣни людей. Mope, почти невидимое, выдавало себя легкимъ свѣчен³емъ и нѣжнымъ рокотомъ. Издали, сквозь мракъ, доносились лай собакъ и голоса дѣтей, напѣвавшихъ заглушаемую разстоян³емъ пѣсню. To были юнги, шедш³е домой въ Кабаньяль.

   Р_е_к_т_о_р_ъ смотрѣлъ на блѣдную полосу малиноваго свѣта, тянувшуюся на горизонтѣ, за рядомъ крышъ, позади которыхъ скрылось солнце. Этотъ цвѣтъ ему не нравился: морская опытность ему подсказывала, что погода ненадежна. Но это его не встревожило; онъ думалъ только о своихъ дѣлахъ, о своемъ счастьѣ.

   Нѣтъ, ему нечего было жаловаться на свою судьбу. Теплое гнѣзцо, хорошая жена, барыши, которые, до истечен³я года, позволятъ ему построить вторую лодку, чтобы составить пару съ "Цвѣтомъ Мая", и ребенокъ, вполнѣ достойный его, выказывающ³й даже теперь великую страсть къ морю и со временемъ могущ³й стать главнымъ судохозяиномъ въ Кабаньялѣ.

   "Слава Богу, онъ можетъ считать себя самымъ счастливымъ изъ смертныхъ, хотя совсѣмъ не похожъ на того сказочнаго счастливца, у котораго не было даже рубашки; у него ихъ много, больше дюжины, и есть вѣрный кусокъ хлѣба на старость".

   Повеселѣвши отъ размышлен³я о своемъ счастьѣ, онъ ускорилъ свои тяжелые шаги и радостно потирапъ руки, когда замѣтилъ въ недалекомъ разстоян³и медленно приближающуюся тѣнь. Это была женщина, по всей вѣроятности нищая, ходившая отъ лодки къ лодкѣ, Христовымъ именемъ прося рыбьяго брака. "Велик³й Боже! Сколько на свѣтѣ несчастныхъ!" Ощущен³е личнаго счастья возбуждало въ немъ желан³е раздѣлить его со всѣми: онъ поймалъ конецъ своего пояса, куда аккуратно было завязано нѣсколько песетъ и мелочь.

   - Паскуало! - прошептала женщина голосомъ нѣжнымъ и робкимъ. - Паскуало, ты?

   ²исусе Христе! Какъ же онъ обознался! Вѣдь эта женщина была Росар³я, его невѣстка. Онъ сказалъ, что, если она пришла за мужемъ, то напрасно, такъ какъ Антон³о уже давно ушелъ и, должно быть, дома ждетъ ее ужинать.

   Но когда радостно настроенный Р_е_к_т_о_р_ъ узналъ, что она пришла не за Антон³о, то смутился. "Что же ей здѣсь нужно? Хочетъ ему что-то сказать?" Онъ удивился этому ея желан³ю, потому что не имѣлъ рѣшительно никакихъ сношен³й съ женою своего брата и не понималъ, зачѣмъ онъ ей понадобился.

   Скрестивъ руки и глядя на свою лодку, гдѣ маленьк³й Паскуало съ другимъ "кошкою" прыгали вокругъ котла, поставленнаго на огонь, онъ ждалъ словъ отъ этой тѣни, стоявшей съ опущенной головой, какъ бы во власти непобѣдимой робости.

   "Ну, что же? Пусть говоритъ: онъ слушаетъ."

   Росар³я, какъ бываетъ, когда хочешь скорѣе кончить и высказать все сразу, энергично подняла голову; она смотрѣла въ глаза Р_е_к_т_о_р_а глазами, сверкавшими таинственнымъ блескомъ.

   "Она хочетъ ему сказать, что принимаетъ къ сердцу честь семьи. Она не въ силахъ долѣе сносить того, что дѣлается. Р_е_к_т_о_р_ъ и она стали посмѣшищемъ всего Кабаньяля".

   "Какъ? Посмѣшищемъ? Онъ? По какому же поводу смѣются надъ нимъ? Онъ - не обезьяна и не видитъ причины для насмѣшекъ".

   - Паскуало, - сказала Росар³я совсѣмъ тихо, съ ударен³емъ, рѣшившись высказать все, - Паскуало, Долоресъ тебя обманываетъ.

   "Что? Его жена его обманываетъ?.." Онъ склонилъ на минуту свою толстую голову, какъ быкъ при ударѣ дубиною. Но вдругъ наступила реакц³я: въ немъ нашлось достаточно вѣры, чтобы дать отпоръ самымъ сильнымъ ударамъ.

   - Вранье! вранье! Ступай прочь, змѣиный языкъ!

   He будь настолько темно, лицо Р_е_к_т_о_р_а, пожалуй, привело бы Росар³ю въ ужасъ. Онъ топоталъ ногами, какъ будто клевета исходила изъ земли и онъ хотѣлъ ее растоптать; грозно размахивалъ руками и произносилъ слова неясно, будто приступъ ярости защемилъ ихъ у него въ горлѣ.

   "Ахъ! злая шкура! Неужели она думаетъ, что онъ ее не знаетъ?.. Зависть все, только зависть! Она ненавидитъ Долоресъ и лжетъ, чтобы ее погубить... He довольно ли того, что она не въ состоян³и прибрать къ рукамъ бѣднаго Антон³о? Ей нужно еще стараться обезчестить Долоресъ, которая, буквально, святая! Да, Господи, святая!.. И Росар³я не стоитъ даже ея подметки!"

   - Убирайся, - ревѣлъ онъ. - Убирайся, а то убью!..

   Ho, несмотря на угрозы, которыми сопровождался приказъ убираться, Росар³я не двигалась, какъ будто рѣшившись на все; она даже не слыхала криковъ Р_е_к_т_о_р_а.

   - Да, Долоресъ тебя обманываетъ, - повторяла она съ отчаяннымъ упорствомъ. - Она обманываетъ тебя, и обманываетъ съ Антон³о.

   - Ахъ, такъто тебя и растакъ! Ты еще смѣешь путать сюда и моего бѣднаго брата?

   Негодован³е душило его; подобная клевета была невыносима, и въ своемъ гнѣвѣ онъ только и могъ, что повторять:

   - Ступай, Росар³я! Ступай прочь, не то убью!..

   Но онъ повторялъ это такъ грозно и, схвативъ за руки невѣстку, трясъ ее съ такимъ бѣшенствомъ и дергалъ такъ грубо, что несчастная женщина, объятая страхомъ, кое-какъ высвободила руки и собралась бѣжать. "Она пришла, чтобы оказать деверю услугу, чтобы прекратить насмѣшки надъ нимъ; но разъ онъ этого хочетъ, пусть остается въ дуракахъ".

   - Болванъ! Баранъ рогатый!

   И, бросивъ эти два ругательства въ видѣ презрительнаго прощан³я, она убѣжала, оставивъ Р_е_к_т_о_р_а въ изумлен³и, со скрещенными руками.

   - Ахъ! Стерва! Какъ жалко брата, что у него такая жена! - Сила собственнаго негодован³я была ему пр³ятна. Завистницѣ досталось подѣломъ. - Пусть-ка сунется еще со своими ябедами!..

   И онъ ходилъ по песку, смоченному волнами, иногда вдругъ чувствуя воду въ своихъ толстыхъ башмакахъ.

   Да, вспоминая силу своего гнѣва, онъ пыхтѣлъ отъ удовольств³я. Тѣмъ не менѣе, что-то давило ему грудь и мозгъ, переходило временами въ смутную тревогу, сжимало горло и будило въ душѣ его смертельную тоску.

   Въ сущности, почему то, что сказала Росар³я, не можетъ быть правдой? Антон³о былъ возлюбленнымъ Долоресъ и самъ познакомилъ ее съ Паскуало... По выходѣ ея замужъ они видѣлись очень часто: цѣлые часы проводили вдвоемъ и невѣстка принимала въ деверѣ живѣйшее участ³е... Чортъ возьми! А онъ даже не догадывался, не подозрѣвалъ своего позора!.. Ахъ! еще бы людямъ не смѣяться надъ нимъ!"

   Онъ топалъ съ бѣшенствомъ, сжималъ кулаки и выкрикивалъ тѣ страшныя ругательства, которыя бывали въ ходу лишь во время бури.

   "Впрочемъ, нѣтъ, это невозможно!.. Какъ обрадовалась бы эта ехидна, если бы увидала его разозленнымъ, какъ легковѣрное дитя!.. Да, и что сѳбственно сказала ему Росар³я? Ничего: ту же сплетню, которою столько разъ ему надоѣдали на взморьѣ. Только если рыбаки позволяли себѣ эту обидную шутку, такъ единственно, чтобы подразнить его и посмѣяться надъ его мрачнымъ видомъ; тогда какъ Росар³я пускала клевету со злымъ намѣрен³емъ внести раздоръ въ семью. Но все это - вранье. Чтобы Долоресъ нарушила свой долгъ? О! нѣтъ, это невозможно! Она такая добрая, и у нея ребенокъ, маленьк³й Паскуало, котораго она такъ нѣжно любитъ!" Чтобы основательнѣе убѣдить себя, чтобы прогнать томившую его тревогу, Р_е_к_т_о_р_ъ ускорялъ шаги и повторялъ голосомъ, такъ измѣнившимся отъ волнен³я, что ему самому онъ казался чужимъ:

   - Враки, все враки!

   Эти слова его успокоили. Онъ облегчалъ себя, повторяя ихъ; казалось, онъ хотѣлъ убѣдить море, мракъ, лодки, присутствовавш³я при доносѣ Росар³и. Но, увы! его страдан³е затаилось внутри и пока уста его повторяли: "Враки!" въ ушахъ его звенѣлъ какъ бы отзвукъ послѣднихъ словъ невѣстки: "Болванъ! Баранъ!"

   - Нѣтъ, чортъ возьми! Что угодно, только не это!.. - И, при мысли, что Росар³я могла сказать правду, онъ почувствовалъ снова ту яростную потребность истребить все, о которой говорилъ нѣсколько дней назадъ Росетѣ, по дорогѣ изъ Грао; Антон³о, Долоресъ, даже собственный сынъ показались ему страшными врагами.

   "А почему-жъ это не могло быть вѣрно? Онъ допускалъ, что, изъ ненависти къ Долоресъ, женщина, подобная Росар³и, могла украдкой клеветать на нее сосѣдкамъ; но такое обращен³е къ самому мужу развѣ не указываетъ на отчаян³е жены, въ самомъ дѣлѣ считающей себя обманутой?"

   Теперь онъ сожалѣетъ, что обошелся такъ жестоко со своей невѣсткой. He лучше ли было бы выслушать ее и вывести наружу всю ужасную правду? Увѣренность, даже при самомъ жестокомъ страдан³и, лучше сомнѣн³я.

   - Батя! Батя! - крикнулъ веселый голосокъ съ палубы "Цвѣта Мая".

   Сынишка звалъ его ужинать. Нѣтъ, Р_е_к_т_о_р_ъ ужинать не будетъ. До ужина ли при такомъ волнен³и, которое хватаетъ за горло и сжимаетъ грудь, какъ въ тискахъ?!..

   Онъ подошелъ къ лодкѣ и сказалъ своимъ людямъ сухо и повелительно, что они могутъ ѣсть, а онъ идетъ въ городъ; если же не вернется, то пусть экипажъ ночуетъ на лодкѣ въ ожидан³и завтрашняго отплыт³я.

   Онъ удалился, не взглянувъ на сына, и прошелъ, точно призракъ, по темному берегу, все прямо, натыкаясь иногда на старыя лодки, погружая свои толстые башмаки въ лужи, въ которыхъ стояла еще вода, оставленная волнами послѣдней бури.

   Теперь онъ чувствовалъ себя лучше. Какъ успокоило его рѣшен³е пойти за Росар³ей! Въ ушахъ уже не было того ужаснаго звона, какъ бы повторявшаго послѣдн³я ругательства невѣстки; мысль, завладѣвшая имъ, уже не мучила его, не дергала такъ болѣзненно мозгь. Онъ чувствовалъ пустоту въ головѣ, но тяжесть уже не давила ему грудь; онъ ощущалъ въ себѣ поразительную легкость, какъ будто прыгалъ, еле касаясь земли, и единственное, что его стѣсняло, было удушье, точно комъ въ горлѣ, а также - солоноватый вкусъ на языкѣ, точно онъ выпилъ морской воды.

   Итакъ, онъ узнаетъ все, все! Какое грустное удовлетворен³е! "Силы Небесныя! - думалъ ли онъ, что ему придется ночью бѣжать, какъ сумасшедшему, къ лачугѣ брата, вдоль взморья, избѣгая большихъ улицъ, будто стыдясь встрѣтиться съ людьми?.. Ахъ! Какъ ловко всадила ему въ сердце кинжалъ эта Росар³я! Какую таинственную силу имѣли слова этой злой женщины, чтобы возбудить въ немъ это неукротимое бѣшеное изступлен³е?!"

   Онъ повернулъ почти бѣгомъ въ переулокъ, выходивш³й на взморье, бѣдный рыбач³й переулокъ съ карликовыми оливами, съ тротуарами изъ утоптанной земли, съ двумя рядами жалкихъ домишекъ, обнесенныхъ старыми загородками!

   Онъ такъ сильно толкнулъ дверь лачуги, что дверная створка затрещала, ударившись о стѣну. При колеблющемся свѣтѣ "кандиля" {Жестяная лампочка, привѣшенная къ трубѣ или потолку.} онъ увидѣлъ Росар³ю, сидѣвшую на низкомъ стулѣ, закрывъ лицо руками. Ея отчаянный видъ какъ нельзя лучше согласовался съ бѣдною обстановкою, скудною мебелью, стѣнами, на которыхъ висѣли лишь два портрета, старая гитара и нѣсколько рваныхъ сѣтей. Какъ говорили сосѣди, въ этомъ домѣ пахло голодомъ и колотушками.

   На шумъ Росар³я подняла голову и, узнавъ Р_е_к_т_о_р_а, массивная фигура котораго загораживала входъ, горько улыбнулась:

   - Ахъ! Это ты!..

   "Она его ждала, она была увѣрена, что онъ придетъ. Пусть видитъ: она не держитъ зла за то, что было. Увы! Въ подобномъ случаѣ, всяк³й поступилъ бы такъ. Она сама, когда ей въ первый разъ сказали о мужѣ дурное, не захотѣла этому вѣрить, не захотѣла слушать женщину, говорившую ей о невѣрности Ан³он³о, даже поссорилась съ этой женщиной. Но послѣ... послѣ она пошла къ этой сосѣдкѣ и ради Бога молила сказать правду, такъ же, какъ Паскуало теперь пришелъ къ ней послѣ того, какъ чуть не побилъ ее на взморьѣ... Когда сильно любишь, это всегда такъ: сначала ярость, бѣшенство на то, что считаешь ложью; а потомъ - проклятое желан³е узнать, хотя бы узнанное разбило сердце. Ахъ! Какъ несчастны и Паскуало, и она сама!"

   Р_е_к_т_о_р_ъ затворилъ дверь; онъ стоялъ передъ своей невѣсткой со скрещенными руками и враждебнымъ взглядомъ. Видъ этой женщины будилъ въ немъ инстинктивную ненависть, которую мы испытываемъ къ убивающимъ наши иллюз³и.

   - Говори, говори³! - приказалъ Р_е_к_т_о_р_ъ глухимъ голосомъ, какъ будто безполезныя слова невѣстки раздражали его. - Говори правду!

   Несчастный хотѣлъ знать правду, всю правду; нетерпѣливость придавала ему грозный видъ, и, тѣмъ не менѣе, въ душѣ онъ дрожалъ и желалъ бы растянуть секунды на вѣка, чтобы безконечно отдалить тотъ мигъ, когда придется услышать разоблачен³я Росар³и.

   Но Росар³я уже говорила.

   "Хватитъ ли у него силы, чтобы узнать и перенести все?.. Она сдѣлаетъ ему очень больно, но она проситъ не возненавидѣть ее. Она тоже терпитъ казнь и если рѣшилась говорить, то лишь потому, что не можетъ больше переносить своего горя: она ненавидитъ Антон³о и свою подлую невѣстку и жалѣетъ Паскуало, какъ товарища по несчаст³ю... Такъ вотъ: да, Долоресъ обманываетъ его и не со вчерашняго дня. Преступныя сношен³я завязались давно; они начались черезъ нѣсколько мѣсяцевъ послѣ свадьбы Антон³о и Росар³и. Когда эта сука увидала, что Антон³о принадлежитъ другой женщинѣ, она захотѣла его; и поводомъ къ первой невѣрности Антон³о была именно Долоресъ".

   - Доказательства! Дай доказательства! - кричалъ Паскуало; глаза его налились кровью и взгляды ихъ были похожи на удары.

   Она сострадательно улыбалась.

   "Доказательства? Онъ можетъ ихъ спросить у всѣхъ сосѣдей, которые вотъ ужъ больше года забавляются этою связью... Онъ не разсердится? Онъ хочетъ знать всю правду?.. Такъ вотъ: на взморьѣ, когда молодые матросы и даже юнги уиоминаютъ объ обманутомъ мужѣ, они говорятъ, ради преувеличен³я, что онъ еще рогатѣе Р_е_к_т_о_р_а..."

   - Ахъ, чтобъ ихъ и перечтобъ! - рычалъ Паскуало, сжимая кулаки и топая по полу. - Помни, что говоришь, Росар³я! Если это неправда, я тебя убью!

   "Убьетъ? А жизнь ей такъ дорога?! Ей окажетъ услугу тотъ, кто отправитъ ее на тотъ свѣтъ. Одна, безъ дѣтей, живя, какъ вьючная скотина, голодая изъ-за нѣсколькихъ песетъ для мужа и чтобы не быть избитой, - можетъ ли она дорожить жизнью?

   - Смотри, Паскуало, посмотри!

   Отвернувъ рукавъ, она показала ему на блѣдной кожѣ, покрывавшей кости и сухожил³я, нѣсколько синеватыхъ пятенъ, - слѣдовъ руки, жестокой, какъ клещи.

   "И если бы это было все!.. Но она можетъ показать ему на всемъ тѣлѣ так³е знаки... Это слѣды ласкъ Антон³о, когда она упрекаетъ его за связь съ Долоресъ. Онъ разукрасилъ ее этими синяками нынче же вечеромъ, когда отправлялся на взморье, чтобы помочь своей невѣсткѣ продавать рыбу, словно законный мужъ. Ахъ! Ну, какъ же народу не смѣяться надъ бѣднымъ Р_е_к_т_о_р_о_м_ъ?"

   "Ему нужны доказательства? Что-жъ! Въ нихъ нѣтъ недостатка. Почему Антон³о не поѣхалъ въ первое плаван³е? Что такая за рана на рукѣ, которая болѣла только, пока "Цвѣтъ Мая" не вышелъ изъ гавани? На слѣдующ³й день всѣ видѣли Антон³о безъ обманчивой повязки. Ахъ! Бѣдный Паскуало! Пока онъ былъ на морѣ, недосыпая, перенося качку, и вѣтеръ, чтобы добыть хлѣбъ своей семьѣ, его Долоресъ смѣялась надъ нимъ, а Антон³о спалъ въ чужой постели, какъ въ своей, тепло да сытно, и глумился надъ болваномъ-братомъ... Да, это правда, она слишкомъ хорошо знаетъ это: во все время, какъ Паскуало былъ на морѣ, Антон³о ни разу не ночевалъ дома, да и сегодня не ночуетъ: онъ только что ушелъ и унесъ свой мѣшокъ, попрощавшись съ Росар³ей. Антон³о и Долоресъ думаютъ, что Р_е_к_т_о_р_ъ пробудетъ ночь на "Цвѣтѣ Мая": можетъ быть, даже въ эту минуту они лежатъ на мягкой хозяйской постели..."

   - Чортъ возьми! - скорбно бормоталъ Р_е_к_т_о_р_ъ, поднявъ лицо, какъ бы для того, чтобы обвинить тѣхъ, кто тамъ, на небѣ, допускаетъ, чтобы подобныя вещи продѣлывались здѣсь надъ честными людьми.

   Все же, онъ еще не сдавался. Его прямой и добрый характеръ возставалъ противъ подобной гнусности. Въ глубинѣ души, онъ начиналъ уже вѣрить, что его невѣстка говоритъ правду; но продолжалъ кричать негодующимъ тономъ:

   - Врешь! Все врешь!

   Росар³я стала смѣлѣе. Она вретъ? Для такихъ слѣпыхъ, какъ онъ, всякаго доказательства мало... Чего онъ такъ оретъ? Съѣсть ее, что ли, собирается?.. Этотъ Паскуало - кротъ, да, Господи! кротъ, достойный сожалѣн³я, не видящ³й дальше своего носа. Всяк³й другой на его мѣстѣ давно бы догадался, что дѣлается. А, онъ!.. Ахъ! какое ослѣплен³е! Значитъ, онъ даже не посмотрѣлъ на своего сына, чтобы увидѣть, на кого похожъ малышъ?

   Эта фраза была ударомъ кинжала для Р_е_к_т_о_р_а. Несмотря на коричневый цвѣтъ его лица, пр³обрѣтенный на морѣ, онъ поблѣднѣлъ синеватою блѣдностью и покачнулся на своихъ крѣпкихъ ногахъ, какъ будто отъ внезапнаго удара; неожиданность заставила его пробормотать съ тоскою:

   "Сынъ? Его Паскуало!.. На кого же онъ похожъ? Надо сказать скорѣе!.. Что же медлитъ эта дрянь?.. Его сынъ - таки его, родной, и долженъ быть похожъ на него одного... Надъ чѣмъ хохочетъ эта проклятая обманщица? Развѣ это такъ смѣшно называть себя отцомъ"?

   Тутъ онъ съ ужасомъ выслушалъ объяснен³я Росар³и:

   "Маленьк³й Паскуало удивительно похожъ на своего дядю: у него тѣ же глаза, та же стройная фигура, тотъ же цвѣтъ лица. Ахть! Бѣдный Р_е_к_т_о_р_ъ! Наивный "баранъ!" Что же не посмотрѣлъ повнимательнѣе? Онъ убѣдился бы, что ребенокъ - совершенный портретъ Антон³о, какимъ тотъ въ десять лѣтъ озорничалъ на взморьѣ".

   Р_е_к_т_о_р_ъ вдругъ пересталъ сомнѣваться. Его глаза прозрѣли, какъ будто бы въ эту минуту ему сняли катарактъ: все представилось ему необычно отчетливо, въ новыхъ формахъ, въ незнакомыхъ очертан³яхъ, какъ слѣпому, глаза котораго открылись на м³ръ въ первый разъ. Да, это правда: его сынъ - живой портретъ того... Много разъ при взглядѣ на мальчика у него являлось смутное подозрѣн³е этого сходства; но никогда не удавалось опредѣлить, на кого похожъ ребенокъ. Онъ поднесъ стиснутыя руки ко груди, словно желая разорвать ее, вырвать оттуда чтото жгучее, затѣмъ уд³рилъ себя кулакомъ по головѣ.

   - Ахъ, такъ, растакъ и перетакъ! - простоналъ онъ хриплымъ голосомъ, ужаснувшимъ Росар³ю.

   Онъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ, какъ пьяный, затѣмъ хлопнулся лицомъ объ полъ съ такою силою, что земля задрожала, и его ноги, подскочивъ при паден³и, дрыгнули въ воздухѣ.

   Когда Р_е_к_т_о_р_ъ пришелъ въ себя, онъ лежалъ на спинѣ и чувствовалъ на своихъ щекахъ тепловатое щекотан³е, будто маленькое животное бѣгало по его кожѣ, оставляя по себѣ ощущен³е влаги. Онъ съ трудомъ поднесъ руку къ разбитому лицу и, при свѣтѣ "кандиля", увидѣлъ, что эта рука выпачкана въ крови. Болѣлъ носъ: онъ понялъ, что, падая, ударился лицомъ объ полъ и расшибся въ кровь. Невѣстка стояла около него на колѣняхъ и старалась вымыть ему лицо мокрой тряпкой.

   Р_е_к_т_о_р_ъ, увидѣвъ растерянное лицо Росар³и, вспомнилъ вдругъ ея разоблачен³я и бросилъ на эту женщину взглядъ, полный ненависти.

   "Нѣтъ, ему не нужна помощь! Онъ можетъ подняться самъ... Ей нечего извиняться за боль, которую она ему причинила... Напротивъ, онъ очень благодаренъ... Даже больше, онъ доволенъ! Так³я новости никогда не забываются! И очень хорошо, что онъ потерялъ столько крови; иначе онъ, пожалуй, умеръ бы на мѣстѣ отъ удара... Ахъ! Какъ ему скверно! Но ничего: онъ еще позабавится! Ему надоѣло быть добрымъ. Зачѣмъ жить честно и натирать себѣ мозоли, чтобы дать семьѣ довольство? Здѣсь на землѣ, на погибель честнымъ, есть негодяи и шлюхи, отъ которыхъ одно мучен³е.... Но какъ онъ позабавится! Да, въ Кабаньялѣ еще вспомнятъ Р_е_к_т_о_р_а, извѣстнаго "барана!"

   Бормоча жалобы и угрозы вперемежку со вздохами и рычан³емъ, судовладѣлецъ теръ мокрой тряпкой свое разбитое лицо, какъ будто его успокаивала эта свѣжесть.

   Потомъ онъ рѣшительно направился къ двери, засунувши руки за поясъ. Но Росар³я въ страхѣ старалась загородить ему путь, точно безумная страсть ея пробудилась вновь и она испугалась за жизнь Антон³о.

   "Нѣтъ, нѣтъ! Р_е_к_т_о_р_ъ долженъ погодить и дать себѣ время подумать. Какъ ни какъ, все это могутъ быть сплетни, предположен³я, враки злыхъ людей. И потомъ Антон³о, вѣдь, ему братъ".

   Но Р_е_к_т_о_р_ъ мрачно улыбнулся. Словъ уже не требовалось: онъ былъ убѣжденъ. Сердце говорило ему, что все - правда, и доказательствъ больше не было нужно. Самый ужасъ Росар³и усиливалъ его увѣренность... "Она боится за своего Антон³о? Она его еще любитъ? Такъ и онъ тоже любитъ свою Долоресъ, несмотря на все; она сидитъ у него въ сердцѣ и ничто не вырветъ оттуда эту любовь, А между тѣмъ, Росар³я увидитъ и всѣ увидятъ, на что способенъ "Паскуало-баранъ"!

   - Нѣтъ, Паскуало, - молила она, стараясь схватить его могуч³я руки. - Подожди! He въ эту ночь! Въ другой разъ!

   Онъ хорошо понималъ причину этихъ просьбъ. Но она можетъ быть спокойна. Въ эту ночь, нѣтъ!.. Онъ даже забылъ свой ножикъ и не намѣренъ рвать подлую пару зубами... Ну-же, ему надо уйти! Въ этой комнатѣ задохнешься!..

   И, сильнымъ толчкомъ отстранивъ Росар³ю. онъ выбѣжалъ на улицу.

   Когда онъ очутился въ темнотѣ, его первымъ ощущен³емъ было удовольств³е: онъ точно выскочилъ изъ печки и съ наслажден³емъ вдыхалъ свѣжѣвш³й вѣтерокъ.

   He блистала ни одна звѣзда; небо было въ тучахъ; и, несмотря на прошедшее, Паскуало, по морской привычкѣ, посмотрѣлъ на небо, говоря себѣ, что завтра погода будетъ скверная. Затѣмъ онъ забылъ о морѣ, о грозящей бурѣ, и шелъ долго, долго, не думая ни о чемъ, инстинктивно передвигая ноги, безъ желан³й, безъ опредѣленной цѣли, прислушиваясь къ тому, какъ отдаются его шаги въ его черепѣ, будто въ пустомъ.

   Онъ снова сталъ безчувственнымъ, какъ тогда, когда лежалъ безъ сознан³я въ лачугѣ Антон³о. Онъ спалъ на ходу, оглушенный горемъ; но эта сонливость не мѣшала ему двигаться и, несмотря на бездѣятельность мозга, онъ шелъ быстро, не замѣчая, что все проходитъ по тѣмъ же мѣстамъ. Его единственнымъ ощущен³емъ было что-то вродѣ горестнаго удовлетворен³я. Какая радость - идти подъ защитой мрака, гулять по улицамъ, по которымъ онъ не рѣшился бы пройти при свѣтѣ дня! Тишина давала ему успокоен³е, которое испытываетъ бѣглый, очутившись, наконецъ, въ пустынѣ, вдали отъ людей, подъ охраной уединен³я.

   Онъ увидѣлъ вдали полосу свѣта, паиавшую наземь изъ открытой двери, - должно быть, изь кабака, - и убѣжалъ, дрожа и волнуясь, точно встрѣтивши опасность.

   Ахъ! Если бы кто-нибудь увидалъ его!.. Онъ навѣрно умеръ бы отъ стыда. Самый послѣдн³й юнга обратилъ бы его въ бѣгство.

   Онъ искалъ темноты, тишины, и все ходилъ неутомимо, равномѣрно-быстрымъ шагомъ по пустыннымъ улицамъ города, по взморью, гдѣ тоже ему казалось страшно.

   "Чортъ возьми! Какъ должны были смѣяться надъ иимъ въ собран³яхъ рыбаковъ! Ужъ вѣрно всѣ старыя лодки знаютъ объ этомъ и, если скрипятъ, то чтобы по-своему возгласить о слѣпотѣ бѣднаго судовладѣльца".

   Нѣсколько разъ онъ какъ бы пробуждался отъ этого оцѣпенѣн³я, заставлявшаго его блуждать наудачу, безъ устали. Разъ онъ очутился около "Цвѣта Мая", разъ - около собственнаго дома съ протянутой къ двери рукой, - и поспѣшно убѣжалъ. Онъ хотѣлъ только покоя, тишины. "Еще успѣется!..."

   Понемногу эта невольная мысль разсѣяла его безсознательность и напомнила о дѣйствительности. "Нѣтъ, онъ не покорится! Никогда! Всѣ узнаютъ, на что онъ способенъ"! Но, повторяя про себя все это, онъ находилъ причины, извиняющ³я Долоресъ. Вѣдь, она только пошла въ свой родъ: она - истинная дочка дяди Паэльи, этого пьяницы, имѣвшаго кл³ентками потаскухъ рыбачьяго квартала и безъ стѣснен³я говорившаго дочери все, что могъ бы сказать имъ.

   "Чему научилась она у отца? Пакостямъ, только пакостямъ; вотъ почему она стала такою... Единственнымъ виновникомъ былъ онъ самъ, большой болванъ, женивш³йся на женщинѣ, неотмѣнно обреченной на гибель... Ахъ! Мать предсказывала ему то, что случилось. С_и_н_ь_я Тона хорошо знала Долоресъ, когда противилась, чтобы дочь Паэльи стала ея невѣсткой... Да, конечно, Долоресъ - дурная жена; но имѣетъ ли онъ право кричать объ этомъ послѣ того, какъ самъ провинился, женившись на ней!.."

   Но его глубочайшая ненависть направилась на Антон³о. "Обезчестилъ брата! Видано ли что нибудь болѣе мерзкое? Ахъ! Онъ вырветъ у него душу изъ тѣла!"

   Но едва онъ задумалъ эту ужасную месть, какъ голосъ крови возопилъ въ немъ. Ему казалось, что онъ опять слышитъ горестное увѣщан³е Росар³и, напоминающее, что Антон³о - ему братъ? Развѣ возможно, чтобы братъ убилъ брата? Единственный, кто это когда-то сдѣлалъ, былъ Каинъ, тотъ, о которомъ кабаньяльск³й священникъ говорилъ съ такимъ негодован³емъ.

   "И потомъ... Правда ли виноватъ Антон³о? Нѣтъ! Еще разъ, единственный виновникъ - онъ самъ, только онъ одинъ. Теперь онъ понимаетъ это ясно. He онъ ли отнялъ у Антон³о его возлюбленную? Антон³о и Долоресъ любили другъ друга еще прежде, чѣмъ Р_е_к_т_о_р_ъ догадался хоть взглянуть на дочь дяди Паэльи. И было нелѣпо, какъ все, что онъ дѣлалъ, жениться на женщинѣ, уже любившей его брата... To, что приводитъ его теперь въ отчаян³е, должно было случиться неизбѣжно. Развѣ ихъ вина, если, когда они свидѣлись и очутились въ близкихъ отношен³яхъ родства, старая страсть вспыхнула снова?"

   Онъ остановился на нѣсколько минутъ, удрученный своею виновностью, которая казалась очевидною; когда онъ посмотрѣлъ, гдѣ находится, то нашелъ, что стоитъ въ нѣсколькихъ шагахъ отъ кабачка своей матери.

   Темныя очертан³я лодки за тростниковою изгородью пробудили въ немъ воспоминан³я прошлаго. Онъ вновь сталъ мальчишкой, бродящимъ по взморью, таская на рукахъ братишку, этого чертенка, маленькаго тирана, который мучилъ его своими капризами. Его взглядъ какъ бы проникалъ сквозь старыя доски, и ему казалось, что онъ видитъ внутренность узкой комнаты, чувствуетъ ласковую теплоту одѣяла, нѣжно покрывавшаго ихъ обоихъ на одной постели, - его самого, заботливаго и усерднаго, какъ мать, и того, его товарища по бѣдности, склонившаго свою черненькую головку на братское плечо.

   Да, Росар³я была права: Антон³о - ему братъ. Даже болѣе: онъ для него, какъ сынъ. Развѣ онъ, Паскуало, гораздо болѣе, чѣмъ с_и_н_ь_я Тона, не выняньчилъ этого милаго повѣсу, подчиняясь, какъ усердный рабъ, всѣмъ его требован³ямъ? А теперь его убить?! Велик³й Боже! Развѣ можно вообразить себѣ подобный ужасъ?.. Нѣтъ, нѣтъ, онъ проститъ: иначе зачѣмъ же онъ - христ³анинъ и слѣпо вѣритъ всѣмъ словамъ своего друга, священника, дона Сант³аго?

   Абсолютная тишина на взморьѣ, мракъ, придававш³й ему видъ хаоса, полное отсутств³е людей мало-по-малу смягчали эту суровую душу, склоняли ее къ прощен³ю. У него было такое чувство, точно онъ возродился къ новой жизни, и ему казалось, что за него думаетъ другой. Несчаст³е изощряло его умъ.

   "Богъ одинъ видитъ его въ эту минуту и Ему одному онъ обязанъ отчетомъ. А очень нужно Богу, обманываетъ ли жена своего мужа?! Пустяки это, суета червячковъ, населяющихъ землю! Главное: быть добрымъ и не отвѣчать на измѣну другимъ преступлен³емъ".

   Паскуало тихими шагами дошелъ до Кабаньяля. Онъ испытывалъ большое облегчен³е; свѣж³й воздухъ проникъ ему въ грудь, горѣвшую огнемъ. Онъ чувствовалъ себя слабымъ: съ утра онъ ничего не ѣлъ, и рану на головѣ непр³ятно жгло.

   Вдали бой часовъ возвѣстилъ время. "Уже два часа! Время промчалось такъ быстро, что не вѣрилось".

   Вступивъ на одну улицу, онъ услышалъ поющ³й дѣтск³й голосъ: навѣрно, юнга возвращался къ себѣ на лодку. Р_е_к_т_о_р_ъ различилъ его во тьмѣ, на противоположномъ тротуарѣ, съ двумя веслами и сверткомъ сѣтей. Эта встрѣча вдругъ перевернула его настроен³е. Въ немъ было два различныхъ существа, и онъ начиналъ понимать это. Одно изъ нихъ былъ обыкновенный Паскуало, добродушный и флегматичный, сильно привязанный ко всѣмъ своимъ; второе - свирѣпый звѣрь, пробужден³е котораго онъ въ себѣ предчувствовалъ, думая о возможности быть обманутымъ, и который теперь, при увѣренности въ измѣнѣ, распалился жаждою крови и мести.

   Онъ расхохотался со скрежетомъ и злобой. "Кто говоритъ о прощен³и? Вотъ нелѣпость!" Этотъ смѣхъ относился къ тому простяку, который сейчасъ предъ лодкой с_и_н_ь_и Тоны размякъ, точно младенецъ. "Баранъ!" Все это хныканье - только оправдан³я труса, отговорки человѣка, не имѣющаго храбрости отомстить... Прощать хорошо дону Сант³аго и тѣмъ, кто, какъ онъ, умѣетъ говорить прекрасныя слова. Паскуало же - простой морякъ и сильнѣе чернаго быка: разъ съ нимъ сыграли такую штуку, Богъ свидѣтель! это не пройдетъ даромъ!.. Ахъ! баранъ! Трусъ!.."

   И Р_е_к_т_о_р_ъ, негодуя при воспоминан³и о минувшей слабости, ругалъ себя, колотилъ себя въ грудь, какъ бы желая наказать себя за доброту своей натуры.

   "Простить!.. Можетъ быть, оно возможно въ пустынѣ. Но онъ живетъ въ такомъ мѣстѣ, гдѣ всѣ другъ друга знаютъ. Черезъ нѣсколько часовъ по этимъ улицамъ пройдетъ много людей, какъ вотъ этотъ юнга, и, завидя мужа Долоресъ, они толкнутъ другъ друга локтями, захохочутъ и скажутъ: "Вотъ Паскуало-баранъ!" Нѣтъ, нѣтъ, лучше смерть! Мать родила его не для того, чтобы весь Кабаньяль высмѣивалъ его, какъ обезьяну! Онъ убьетъ Антон³о, убьетъ Долоресъ, убьетъ половину своихъ земляковъ, если попробуютъ помѣшать ему. А послѣ пусть будетъ, что Богу угодно! Каторга и существуетъ именно для тѣхъ, у кого есть кровь въ жилахъ; а если его ждетъ иное, худшее, ну, что-жъ!.. Умереть на палубѣ лодки или съ петлей на шеѣ - все равно смерть!.. Силы Небесныя! Вотъ увидятъ, что онъ за человѣкъ!"

   Онъ бросился бѣжать, прижавъ локти къ тѣлу, опустивъ голову, рыча, будто кидаясь на врага, натыкаясь на камни, влекомый инстинктомъ, дикою жаждою разрушен³я, которая толкала его прямо къ его жилищу.

   Онъ ухватился за дверной молотокъ; отъ бѣшеныхъ ударовъ затряслась дверь и заскрипѣли притолоки. Ему хотѣлось кричать, ругать подлыхъ и заставить ихъ выйти, хотѣлось кинуть имъ въ лицо страшныя угрозы, кииѣвш³я въ его мозгу; но онъ не могъ: голова его совсѣмъ не работала, а вся жизнь какъ бы сосредоточилась въ этихъ сильныхъ рукахъ, отрывавшихъ молотокъ, и въ этихъ ногахъ, которыя колотили въ дверь, оставляли на деревѣ знаки гвоздей отъ сапогъ.

   "Этого было мало! Еще, еще, чтобы привести въ бѣшенство эту мерзкую пару!.." И, нагнувшись, онъ поднялъ съ середины улицы огромный камень, которымъ бросилъ въ двѳрь, точно изъ катапульта; она затрещала: дрогнулъ весь домъ.

   Послѣ этого шума наступила тишина; затѣмъ Р_е_к_т_о_р_ъ услышалъ стукъ осторожно отворяемыхъ оконъ. Правда, отомстить онъ хотѣлъ, но совсѣмъ не желаетъ, чтобы сосѣди забавлялись на его счетъ. Онъ понялъ, что очутится въ смѣшномъ положен³и, если его застанутъ стучащимъ въ дверь собственнаго дома, тогда какъ вѣроломные находятся внутри; и, боясь новыхъ насмѣшекъ, которыя посыпались бы на него, онъ улизнулъ и спрятался за угломъ сосѣдней улицы, гдѣ сталъ подстерегать.

   Въ течен³е нѣсколькихъ минутъ слышались шушуканье и смѣхъ; затѣмъ окна захлопнулись и опять стало тихо.

   Благодаря своимъ хорошимъ глазамъ моряка, привыкшимъ къ темнымъ ночамъ, Р_е_к_т_о_р_ъ видѣлъ дверь своего дома.

   Онъ рѣшилъ остаться здѣсь, если понадобится, до восхода солнца. "Онъ дождется только брата... Да нѣтъ! онъ ужъ не братъ ему; это - нeroдяй, котораго нужно наказать...И когда этотъ мерзавецъ выйдетъ... Какое несчаст³е, что у него нѣтъ ножа въ карманѣ! Ну, не бѣда: онъ убьетъ его иначе: задушитъ его или раздробитъ ему голову камнемъ съ улицы... Что же касается этой бабы, то онъ потомъ войдетъ въ домъ и распоретъ ей животъ кухоннымъ ножомъ или еще какъ-нибудь зарѣжетъ. Вотъ увидятъ! Кто знаетъ; можетъ быть, ожидая, онъ придумаетъ что-нибудь еще смѣшнѣе!"

   Прижавшись къ углу, Р_е_к_т_о_р_ъ проводилъ время въ придумыван³и пытокъ; онъ испытывалъ свирѣпую радость, вспоминая обо всѣхъ видахъ смерти, о которыхъ ему случалось слышать, и предназначалъ ихъ всѣ этой гнусной парѣ, даже съ удовольств³емъ остановился на мысли запалить на взморьѣ костеръ изъ старыхъ лодокъ и сжечь виновныхъ на медленномъ огнѣ.

   Какъ холодно! Какъ скверно этому бѣдному Р_е_к_т_о_р_у! Какъ только прошло безумное бѣшенство, охватившее его при встрѣчѣ съ юнгой, такъ онъ сталъ изнемогать отъ усталости, отъ слабости, не дававшей ему двигаться. Ночная сырость пронизывала его до костей; ужасныя судороги въ желудкѣ мучили его. "Велик³й Боже! какъ печаль изводитъ человѣка! Какъ ему нездоровится!.. Именно поэтому слѣдуетъ покончить съ обоими преступниками; не то они заставятъ его умереть съ горя".

   Три часа. Какъ медленно тянется время! Паскуало стоялъ все тамъ же, неподвижно, смутно ощущая, что онѣмѣн³е всего тѣла захватываетъ и мозгъ. Онъ не рисовалъ себѣ болыне ужасныхъ наказан³й: въ головѣ его не осталось ни одной мысли, и уже не разъ онъ спрашивалъ себя, что онъ здѣсь дѣлаетъ? Вся его воля сосредоточилась въ глазахъ, ни на минуту не отрывавшихся отъ закрытой двери.

   Прошло уже порядочно времени съ тѣхъ поръ, какъ пробила половина четвертаго, когда Паскуало уловилъ слабый скрипъ. Онъ присмотрѣлся пристальнѣе. Дверь его дома пр³отворилась. Смутная фигура выдѣлилась въ темномъ просвѣтѣ двери и постояла нѣсколько секундъ, глядя направо и налѣво, нѣтъ ли кого-нибудь на улицѣ. Пока Р_е_к_т_о_р_ъ, закоченѣвъ отъ сырости, выпрямлялся съ трудомъ, скрипъ раздался вторично, затѣмъ дверь закрылась.

   Ожидаемый часъ насталъ. Паскуало подскочилъ къ неясной фигурѣ; но у человѣка, вышедшаго изъ дома, были хорош³я ноги, и, замѣтивъ его, онъ сдѣлалъ удивительный прыжокъ и удралъ.

   Р_е_к_т_о_р_ъ бросился вдогонку; разбуженные сосѣди слышали со своихъ постелей этотъ шумный бѣгъ, этотъ бѣшеный галопъ, отъ котораго дрожали кирпичные тротуары.

   Оба быстро бѣжали во мракѣ, шумно переводя дыхан³е. Р_е_к_т_о_р_ъ руководился бѣлымъ пятномъ, чѣмъ-то въ родѣ узла, бывшаго за спиною у бѣглеца. Но, несмотря на всѣ усил³я, онътпочувствовалъ, что упустилъ молодчика, такъ какъ разстоян³е между ними увеличивалось. Ноги моряка были превосходны, чтобы твердо стоять во время бури, но не для бѣга; кромѣ того, онъокоченѣли отъ сырости.

   На перекресткѣ онъ потерялъ неизвѣстнаго изъ виду, какъ будто тотъ растаялъ во мглѣ. Онъ заглянулъ въ сосѣдн³я улицы, но не могъ найти слѣда. "Хорош³я ноги у разбойника!" Антон³о славился своимъ проворствомъ.

   Открылось нѣсколько дверей, выпуская людей, рано вставшихъ и шедшихъ на работу; и Р_е_к_т_о_р_ъ бросилъ свои поиски изъ страха, который овладѣлъ имъ при видѣ постороннихъ.

   Ему ничего не оставалось дѣлать. У него даже пропала надежда на мщен³е. Онъ пошелъ ко взморью, лихорадочно дрожа, не чувствуя въ себѣ ни воли, ни силы думать, покорившись своей судьбѣ.

   У лодокъ началось движен³е. На покрытомъ тѣнью пескѣ сверкали, какъ свѣтляки, красные фонари матросовъ, которые только что встали.

   Р_е_к_т_о_р_ъ увидѣлъ свѣтъ въ кабакѣ синьи Тоны. Росета сняла деревянный ставень и сидѣла, закутанная въ плащъ, за прилавкомъ, сонная, въ с³яньѣ бѣлокурыхъ волосъ, выбивавшихся кудрями изъ-подъ фуляроваго платка, и съ покраснѣвшимъ отъ утренняго вѣтра носикомъ. Она ждала раннихъ посѣтителей, готовая имъ служить, а передъ нею стояли стаканчики и бутылка съ водкой. Мать спала еще у себя въ комнаткѣ.

   Когда Паскуало былъ въ состоян³и отдать себѣ отчетъ въ томъ, что дѣлаетъ, онъ уже стоялъ передъ прилавкомъ.

   - Стаканъ!

   Но Росета, вмѣсто того, чтобы подать, посмотрѣла на него пристально своими ясными глазами, которые, казалось, видѣли всю глубину его души. Паскуало испугался. "Ахъ! эта крошка... Какая хитрая! Угадываетъ все".

   Чтобы выйти изъ замѣшательства, онъ напустилъ на себя грубость. "Чортъ побери! Что, она не слышитъ? Онъ спросилъ водки!"

   И, дѣйствительно, она была нужна, чтобы прогнать смертельный холодъ, леденивш³й ему внутренность. Этотъ человѣкъ, всегда трезвый, хотѣлъ пить, пить до опьянѣн³я, чтобы спиртомъ побѣдить то ид³отское оцѣпенѣн³е, которое его удручало.

   Онъ выпилъ.

   - Еще!.. Еще подай!..

   А пока онъ глоталъ содержимое стаканчиковъ, сестра, подавая ему, не сводила съ него любопытныхъ взглядовъ и читала на его лицѣ все, что произошло.

   Паскуало теперь чувствовалъ себя лучше. А! Это - водка его подбодрила. Ему показалось, что холодный утренн³й воздухъ сталъ теплѣе; онъ почувствовалъ подъ кожей пр³ятное щекотан³е и чуть не засмѣялся надъ бѣшенымъ бѣгомъ по улицамъ, отъ котораго усталъ до полусмерти.

   Онъ опять понималъ необходимость быть добрымъ и любить всѣхъ, начиная съ сестры, которая все смотрѣла на него. "Да, Росета была гордостью семьи; всѣ остальные - свиньи; самъ онъ - прежде всѣхъ. Ахъ! Росета! Какъ она умна! Какъ догадлива! Какъ ловко умѣетъ говорить обо всемъ! Онъ отлично помнитъ ихъ разговоръ по дорогѣ изъ Грао... Нѣтъ, она не такова, какъ нѣкоторыя друг³я, какъ тѣ дуры, которыя приносятъ смертельное горе и доводятъ человѣка чуть не до гибели... И еще: сколько здраваго смысла! Она сто разъ была права: всѣ мужчины или негодяи, или дураки. Братъ желаетъ ей всегда такъ думать. Лучше ненавидѣть мужчинъ, чѣмъ прикидываться нѣжною, а потомъ обманывать ихъ и приводить въ отчаян³е... Ахъ! Росета! добрая дѣвушка! Ее еще не цѣнятъ, какъ слѣдуетъ!

   Р_е_к_т_о_р_ъ становился шумнымъ, размахивалъ руками, кричалъ. Его слышно было издалека. Вдругъ раздался довольно сильный ударъ въ перегородку изъ каюты Тоны, и, изъ-за занавѣски, хриплый голосъ матери спросилъ:

   - Это ты, Паскуало?

   "Да, это онъ идетъ на лодку посмотрѣть, что дѣлаетъ экипажъ. Матери еще рано вставать: погода скверная".

   Занималась заря. На горизонтѣ, надъ тусклою полосою моря виднѣлась полоса слабаго, мертвеннаго свѣта. Небо было загромождено тучами, а на землѣ густой туманъ стиралъ очертан³я предметовъ, которые казались неясными пятнами.

   Р_е_к_т_о_р_ъ велѣлъ себѣ подать еще стаканчикъ, послѣдн³й; и, прежде чѣмъ уйти, онъ погладилъ своею мозолистою рукою свѣж³я щечки Росеты.

   - Прощай! Ты - единственная вправду хорошая женщина во всемъ Кабаньялѣ. Можешь повѣрить, потому что это - не пустая лесть возлюбленнаго, а откровенное слово брата.

   Когда онъ подошелъ къ "Цвѣту Мая", равнодушно посвистывая, можно было подумать, что ему весело, если бы не странный блескъ его желтыхъ глазъ, которые будто вылѣзали изъ орбитъ на лицѣ, красномъ отъ алкоголя.