Главная » Книги

Буссенар Луи Анри - С Красным Крестом, Страница 2

Буссенар Луи Анри - С Красным Крестом


1 2 3 4 5 6 7 8 9

iv align="justify">   И, указывая на себя пальцем, она сказала:
   - Фрикетта.
   Когда она произнесла это слово раза три, сопровождая его тем же жестом, мальчик понял и повторил:
   - Фалликетта.
   - Не Фалликетта, а Фрикетта.
   - Фалликетта.
   - Довольно!.. Ты мне уши дерешь... Очевидно, господа китайцы никак не могут произнести звук "р".
   Указав пальцем в мальчика, Фрикетта сделала головой вопросительный знак.
   Мальчик понял и ответил:
   - Ли.
   - Так тебя зовут Ли!.. Прекрасно!.. Жаль, что я не догадалась сказать тебе свое уменьшительное имя - Лили. Ты бы не коверкал его по крайней мере.
   Мальчик опять засмеялся и сказал:
   - Фалликетта... Лили!
   - Да ты у меня премиленький!.. Вижу, что мы в конце концов сговоримся. Прекрасно. Зови меня Лили. Так мы и будем с тобой - Ли и Лили.
   Она заметила, что ее Ли вдруг стал озабоченно оглядывать почву, всю покрытую песком и илом, на котором заметны были когтистые следы какого-то странного зверя.
   "Что за противные следы! - подумала Фрикетта. - Что бы это за зверь был?"
   На песке возвышались там и сям небольшие бугорки, которые Ли принялся раскапывать руками. Вскоре он вытащил несколько огромных яиц величиной каждое с двойной кулак. Одно из них он кокнул о камень и жадными губами сейчас же присосался к образовавшемуся отверстию.
   - Классический способ есть сырые яйца! - сказала Фрикетта. - Но свежи ли они? У меня к ним какое-то недоверие.
   Ли, показав подруге, как надо справляться с яйцами, взял другое яйцо и любезно подал его ей, предварительно кокнув его.
   Фрикетта взяла, понюхала и, почувствовав отвратительный запах сернистого водорода, бросила яйцо прочь, воскликнув:
   - Да оно насиженное!.. Зародыш почти развился!.. Фи, какая гадость!
   От падения яйцо разбилось совсем. Молодая девушка с отвращением увидела в нем копошащегося... крокодиленка.
   Ли не разделял подобного отвращения. Он схватил зародыш, открыл рот и проглотил его с видимым наслаждением, подобно тому, как мы глотаем красных креветок.
   Фрикетта насмешливо смотрела на мальчика и думала:
   "Странная, однако, гастрономия у этих господ восточников! Гнезда ласточек, личинки бабочек, жареные собаки, гнилые яйца!.. Нет, наша кухня лучше".
   Лучше ли? Права ли Фрикетта? А наша дичь с запашком, а наши вонючие сыры - рокфор, лимбургский и другие? Чем это лучше тухлых яиц?
   Как бы то ни было, но Ли позавтракал, а Фрикетта осталась голодной. Мальчик с удовольствием облизывался и жмурил глаза.
   Фрикетта достала записную книжку и на ее подмоченных листках написала:
  
   "Моего нового друга зовут Ли. Он завтракает крокодиленком a la coque, а я подтягиваю себе живот. Что-то с нами будет?"
  
   Неожиданный инцидент скоро должен был произойти, чтобы дать ответ на ее вопрос.
  
  

ГЛАВА VI

Маленький крокодил. - Пенсне мадемуазель Фрикетты. - Огонь! С меня довольно! - Прерванный завтрак. - Чудовище. - Бегство. - На дереве. - Осада. - Сампан. - Ли - местная "шишка".

   Река делала в этом месте довольно крутой изгиб, что способствовало во время наводнений осадке белого речного песка, который теперь образовал на берегу довольно большую отмель. Насытившемуся Ли было досадно, что его подруга отказалась от неприхотливых, но сытных блюд. Его доброе сердце подсказывало ему, что Лили голодна, и он выбивался из сил, придумывая, чем бы ее накормить.
   Его черные, сверкавшие, как закаленная сталь, глаза зорко озирались во все стороны, оглядывая отмель.
   Вдруг он радостно крикнул и подпрыгнул. Затем начал бегать, как будто на нем загорелись лохмотья, обернутые вокруг его талии.
   Фрикетта с изумлением смотрела на мальчугана.
   Известно, что крокодилы, подобно всем ящерицам, большим и малым, вылупливаются из яиц. Собираясь нести яйца, самка выкапывает в песке несколько неглубоких ямок и кладет в них от двадцати пяти до тридцати яиц.
   Закрыв углубления песком, она предоставляет всю заботу о будущем поколении солнцу. Жара и песок играют роль искусственного инкубатора, и маленькие крокодилы вылупляются, по словам одних естествоиспытателей, на двадцать первый день, по словам других - на сорок первый*.
   ______________
   * Очень может быть, что те и другие правы. В странах экваториальных срок, вероятно, короче, чем в странах, где лучи солнца менее жгучи. - Прим. автора.
  
   Хитрый мальчишка разыскивал кучи яиц и преимущественно останавливался у тех, которые казались ему положенными раньше.
   Перед одной из таких кучек он остановился окончательно и задумался, расставив ноги и упершись ладонями в колени.
   Песок тихо двигался, будто под верхним слоем шевелились живые существа.
   Скоро из кучки выползло что-то вроде маленькой ящерицы, сантиметров пятнадцать в длину, с большой головой; в первую минуту животное как будто еще не пришло в себя, но затем, пошевелив хвостом, головой и лапами, оно быстро побежало по направлению к реке.
   С проворством обезьяны, ловящей пчел и съедающей их, Ли подхватил маленького крокодила и положил его на землю, перевернув брюшком кверху.
   Это положение особенно неудобно для земноводного, так как переменить позу оно не может без посторонней помощи.
   - Да это маленький крокодил! - воскликнула Фрикетта. - Тут целый выводок!
   Действительно, вслед за первым из ямки выполз второй и вскоре также лежал неподвижно, схваченный мальчуганом. Третьего и четвертого крокодила постигла та же участь. Наконец, их набралась целая партия.
   - Уж не думаешь ли ты кормить меня ящерицами? - спросила Фрикетта, чрезвычайно заинтересованная.
   При виде этих судорожно двигавшихся хвостов и лап Ли продолжал смеяться своей широкой, как у буддийского идола, улыбкой. Видя, что и это лакомство не прельщает его подругу, он подбежал к бамбуковому кусту, собрал охапку сухих палок, и, указывая жестом то на бамбук, то на крокодилов, казалось, хотел сказать:
   "Вот мясо; вот дрова; разведи костер, изжарь мясо и ешь!.. Ну же, скорей, мне тяжело видеть тебя голодной!"
   В душе Фрикетта как будто слегка колебалась. От голода или любопытства, но ее отвращение уменьшилось.
   "Притом ведь это еще совсем маленькие крокодиленки, - думала она, - право же, не совсем обыкновенное блюдо; сам Фрике, великий Фрике, мой учитель, не пробовал его... Да, но где добыть огня?"
   Фрикетта вспомнила, что у нее с собой был трут как кровоостанавливающее средство, которое должно непременно находиться во всякой дорожной аптечке.
   Но у нее не было ни кремня, ни огнива, ни какого-либо другого стального инструмента.
   - Да, право, жаль, - повторила она задумчиво. - Хотелось бы выйти из этого затруднения.
   Вдруг она воскликнула:
   - Ах, нашла! А мое пенсне.
   Подобно большинству людей, которым приходилось очень много читать и работать, у Фрикетты зрение было слабое. Пенсне всегда находилось в кармашке ее корсажа, и она никогда с ним не расставалась.
   Вынув пенсне из футляра, она не раскрыла его, а подставила стекла, как они лежали одно над другим, под отвесные лучи солнца.
   Другой рукой она держала кусок трута, то приближая, то отдаляя его, стараясь найти фокус.
   Фрикетта не отрывала глаз от маленького светящегося круга. Мало-помалу показалась струйка дыма с легким запахом гари. Затем запах дыма стал сильнее: трут загорелся.
   - Победа! - воскликнула Фрикетта. - Я добыла огонь!..
   И Ли, изумленный, кричал также на своем ломаном языке:
   - Победа!.. Победа!
   Фрикетта бросила трут на сухой бамбук и стала раздувать огонь. Бамбук вспыхнул, и веселое пламя взвилось в воздух.
   Ли схватил маленьких крокодилов и бросил их с полдюжины в огонь. Они скоро испеклись, и в воздухе распространился запах жареного мяса.
   - В конце концов, кушанье, должно быть, не хуже всякого другого, - сказала Фрикетта. - У этих бедных новорожденных вместо костей хрящи... Их можно очистить, как банан, и съесть сразу. Фрике находил, что так приготовленные маленькие черепахи очень вкусны, и съедал их без остатка. Попробуем!
   Кончиками пальцев она взяла одного маленького крокодила, съежившегося от жарения и похожего на тех высохших гиппопотамов, которых можно видеть в музеях.
   Молодая девушка собиралась покориться необходимости и попробовать странное блюдо, как вдруг отчаянный крик Ли заставил ее вздрогнуть.
   Она вскочила, уронив жареного крокодиленка, и увидала, что мальчуган убегает со всех ног, делая ей знак следовать за собой.
   Машинально Фрикетта повернула голову, чтобы увидеть причину волнения мальчугана, и сама вскрикнула от ужаса. Почти рядом с Фрикеттой, всего метрах в двух, раздался звук, похожий на рев быка. Громадный крокодил, с которого еще стекала вода, дотащился до этого места и, стоя на растопыренных лапах, жадным взглядом смотрел на девушку, собираясь схватить ее.
   Ли первый заметил чудовище и бежал. Ей невозможно было это сделать - настолько пресмыкающееся было близко. Она не успела бы сделать и десяти шагов, как эти громадные зубы схватили бы ее, растерзали и в минуту измололи...
   Видя смертельную опасность, в которой находилась его подруга, Ли опять приблизился, не переставая кричать; но крики его приводили животное еще в большую ярость.
   Крокодил был метров шесть в длину. Его фиолетовая, налившаяся кровью пасть, не менее метра ширины, то открывалась, то закрывалась, щелкая, как ножницы. Одного удара хвоста было бы достаточно, чтобы сразу убить самого сильного человека.
   Бледная, но решительная Фрикетта не потеряла присутствия духа. Она выхватила из горящего костра самые длинные бамбуковые палки, собрала их в пучок, образовавший как бы пылающий факел, и смело сунула его в самую глубину широко открытой пасти чудовища.
   Челюсти сомкнулись со стуком крышки чемодана.
   Послышалось шипение горящего мяса и вслед за ним мычание.
   Обожженное, задыхающееся животное отскочило одним прыжком назад, схватившись когтями за пасть, царапая ее и стараясь вырвать горящий тростник.
   Молодая девушка достигла своей цели. Избавившись от первой опасности этим смелым маневром, она теперь бежала прочь что было духу, сопровождаемая мальчуганом, покатывавшимся со смеху над ловкой выдумкой.
   - Да, хорошо тебе смеяться! - с комическим негодованием обратилась к нему Фрикетта. - Нечего сказать, прелестная страна! Настоящий зверинец!
   Опомнившись от испуга и не чувствуя уже такой боли, как в первую минуту, крокодил снова погнался за беглецами.
   Ли увлек свою подругу к реке, и не без основания, как увидим, хотя на первый взгляд это направление казалось Фрикетте неправильным. Она боялась, чтобы чудовище не перерезало им путь отступления в равнину. Так и случилось. Однако у Ли были свои планы. Берег порос густыми деревьями, с ветвями, опускавшимися до самой воды.
   Видя, что земноводное быстро приближается, Ли схватился за ветку и вмиг, с быстротой обезьяны, очутился наверху. Фрикетта последовала за ним с чрезвычайной легкостью. Теперь она весело смеялась, зная, что крокодила уже нечего бояться.
   Крокодил подполз к самому дереву и обходил его с решительным видом.
   Он то открывал, то опять закрывал свои большие бычьи глаза, бил по воздуху хвостом, щелкал челюстями.
   Видя, что ему не добраться до Ли и Фрикетты, спокойно усевшихся на ветке, крокодил растянулся на земле и стал спокойно караулить.
   - Он осаждает нас! - совершенно основательно заметила Фрикетта. - Чем все это кончится?.. Каково упрямство при такой злости! Я думала, что крокодилы не нападают на людей...
   Действительно, обыкновенно большие земноводные нападают на людей очень редко, но во время кладки яиц самка очень внимательно наблюдает сначала за яйцами, потом за молодым потомством, защищая его от многочисленных врагов, немилосердно истребляющих и яйца, и выводки. Вообще она очень хорошая мать.
   Поступок Ли с несколькими малютками возбудил против него и его подруги негодование чадолюбивой мамаши.
   Между тем осада затягивалась, и Фрикетта с ужасом думала, что должна, наконец, настать минута, когда во что бы то ни стало придется слезать.
   Ли, казалось, совершенно успокоился. Он в полном блаженстве переваривал полдюжины съеденных им яиц, сохраняя невозмутимость буддийского идола.
   После двух часов ожидания, показавшихся целой вечностью, они увидели плывшую вниз по течению большую крытую барку, на туземном языке "сампан".
   Целые семьи вместе с полным скотным двором родятся, живут и умирают на этих плавучих домах.
   Ли резко свистнул и тоном человека, привыкшего распоряжаться, велел экипажу подъехать.
   Люди повиновались и причалили к дереву, на котором скрывались молодая девушка и мальчуган.
   Крокодил начал ворчать и яростно бегать вокруг ствола. Фрикетта не могла придумать, как им попасть в эту лодку, подоспевшую так кстати.
   Ли подал пример. Он скользнул на сук, свесившийся над водой до самой крыши сампана; Фрикетта последовала его примеру и спрыгнула на прочную крышу лодки.
   В отношении людей к мальчику проявлялась более чем почтительность, - это было настоящее благоговение.
   Мужчины и женщины опускались на колени, целовали его руки и ноги и всячески выражали ему свою крайнюю почтительность.
   Ли относился ко всему совершенно хладнокровно, будто всю свою жизнь исполнял роль идола, и своим дребезжащим голоском отдавал приказания, которые немедленно исполнялись.
   Эти приказания касались, главным образом, его подруги, которой Ли не забыл. В один миг со всех концов лодки молодой девушке натащили целую груду всяких угощений, так что ими можно было бы целую неделю кормить человек двадцать.
   И мадемуазель Фрикетта, насытившись и повеселев, резюмировала положение вещей одною из острот, которые у нее всегда находились в запасе.
   - Мосье Ли, - обратилась она к мальчугану, - вы, кажется, одна из "шишек" здешней местности?.. Очень приятно!
  
  

ГЛАВА VII

В дороге. - Ли воздают божеские почести. - Два корейских племени. - Жители. - Впечатления. - Мандарины и синие пуговицы. - В паланкине. - Самый неудобный из всех экипажей. - Путешествие в ящике. - В Сеуле. - Дворец. - Царский сын.

   С того часа, как Фрикетта попала на корейскую барку, для нее началось спокойное существование прибрежных рыбаков, спокойно вверяющих себя тихому течению реки.
   Но как интересна была жизнь этих простых людей, принявших к себе ее и ее смешного друга Ли.
   Этот сампан представлял собой целый мирок, богатый местными красками и самыми интересными странностями.
   Люди, животные, одежда, обычаи, пища - ничто не походило на то, что Фрикетта видела раньше, и все возбуждало ее любопытство.
   Она постоянно высматривала все своим проницательным взглядом, затем открывала записную книжку и заносила в нее несколько кратких заметок, где обыкновенно точно и образно передавала полученные впечатления.
   Эти разносторонние заметки, всегда списанные с натуры, давали Фрикетте возможность составлять остроумные и живые журнальные статьи, имевшие такой успех.
   Вот некоторые из таких заметок, относящихся к сампану:
  
   "...Ли, единственной одеждой которого служила собственная кожа и кусок бумажной материи, получил полный костюм, состоящий из длинного полотняного халата, очень простого, но чистого. Это платье не сделало его красивее, но придало ему более порядочный вид.
   Все поклоняются ему. Это очень интересует меня, и мне очень хотелось бы узнать, кем может быть Ли.
   Население сампана состоит из четырех мужчин, четырех женщин и пятнадцати или двадцати ребят... наверное не знаю.
   Между мужчинами меня особенно поразило необыкновенное разнообразие типов. У двух физиономия носит отпечаток некрасивого, на наш взгляд, монгольского типа: курносый нос, приплюснутый у корня и раздутый в ноздрях; косо расположенные глаза; выдающиеся скулы; громадный рот; толстые губы; желтая кожа; светлая борода, торчащая как щетка...
   Одним словом, вполне китайцы!
   Другие имеют по чертам лица и цвету кожи физиономию вполне европейскую. Они носят длинную густую бороду, и это обстоятельство, вместе с белой кожей, правильным носом и глазами, расположенными как у нас, заставляет думать, что жители здешней местности принадлежат к двум различным расам.
   Что касается здешних "дам", то их нельзя назвать красивыми. Вид у них испуганный и утомленный чрезмерной ранней работой. Все они чисто китайского типа, и между ними нет того резкого различия, которое поразило меня у мужчин.
   После всех волнений это путешествие по реке кажется мне восхитительным. К несчастью только, на сампане, этом корейском ковчеге, очень тесно, и животные уж слишком ручные.
   Ко мне относятся с величайшим почтением, и все стараются угодить мне. И это внимание относится больше к ученой, к писательнице, чем к женщине. Видя, что я то и дело пишу, эти добряки смотрят на меня как на какое-то особенное существо, принадлежащее к высшей расе.
   Все здесь умеют читать и писать, и на сампане есть книги, которые просматриваются с интересом. Поэтому и к людям, причастным, подобно мне, к литературе, все эти взрослые дети относятся с большим уважением.
   Предполагают, что у себя в отечестве я должна быть мандарином... или, скорее, мандариншей...
   Мы питаемся хорошо; рис и свежая рыба подаются ежедневно. Рис, сваренный на пару, превосходен, а рыба очень вкусна.
   Хозяина сампана зовут Тцепг, - имя, похожее на звук гонга или чиханье. У него есть два ручные баклана, которые ловят ему рыбу.
   Днем мы тихонько плывем по реке; ночью сампан причаливает к берегу, и мы спим сном блаженных людей.
   Сюда не доходит шум войны, и всюду царствует полная тишина. Долго ли так продлится?
   Меня учат корейским словам, но, по-видимому, произношение мое так ужасно, что все хохочут до слез.
   Я, в свою очередь, покатываюсь со смеху, когда обитатели сампана называют меня по-китайски: Фаликетта.
   Мимоходом сделаю одно замечание: мужчины не носят, подобно китайцам, длинных, плетенных как шнурки кос. Они поднимают волосы на макушку и связывают в узел, который сдерживается сеткой из очень тонких бамбуковых ниток, похожих на конский волос. Это просто безобразно.
   Дети носят косы и очень гордятся ими. Ужасно смешно! Так и хочется потянуть их за этот шнурочек, который висит до пят. Шляпы необъятной величины. Они делаются из бамбуковых ниток, но сплетены так, что не дают защиты ни от солнца, ни от дождя. Их прямо надевают на узел из волос, и лента под подбородком удерживает их.
   Вчера был праздник. Все оделись в парадные платья. Мужчины надели длинные белые полотняные халаты и короткие сапоги с загнутыми носками и войлочными подошвами. Очень красивый, кокетливый яркий костюм женщин и детей состоит из юбки и коротенькой кофточки с рукавами.
   Ли, по-видимому, принадлежащий к более высокой касте, получил очень роскошный шелковый костюм. Он единственный из всех так разодет, и это подтверждает мои предположения о его происхождении.
   Прическа наших дам очень оригинальна и грациозна. Она состоит из двух кос, обмотанных вокруг головы в виде тюрбана. Косы подколоты далеко высовывающимися булавками с эмалью, что придает прическе живописность".
  
   Плавание, которым так восхищалась мадемуазель Фрикетта, продолжалось более двух недель. Сампан двигался гораздо медленнее трансатлантического парохода. Но сама эта медленность имела прелесть для молодой девушки, которая каждую минуту радовалась принятому ею решению оставить спокойную городскую жизнь и искать приключений за тысячи верст.
   Наконец, в одно прекрасное утро сампан остановился перед обширным селением, которое Тценг назвал Фа-Чжю. Это была последняя остановка.
   Едва барка пристала, как хозяин ее поспешил к дому губернатора.
   Пока велись переговоры, Фрикетта сошла на землю и с любопытством осматривала домики, ютившиеся на берегу реки. Здесь она испытала разочарование: издали эти домики со своими соломенными крышами имели живописный вид, вблизи же они казались отвратительными лачугами, где европейцы не захотели бы поместить и своего скота.
   Грубо обтесанные и воткнутые в землю древесные стволы образовали сруб. Неровные стены, слепленные кое-как из глины, смешанной с рубленой соломой, местами потрескались и давали свободный доступ ветру, дождю и солнцу.
   Внутри господствовали отталкивающая неопрятность и теснота, в которой здесь ютились люди и животные.
   Молодая девушка заметила, что самые ужасные накожные болезни попадались здесь очень часто.
   Продолжать свои наблюдения ей помешал совершенно неожиданный эпизод. Странная процессия вышла из главной улицы и торжественно-медленно направилась к сампану. Заинтересованная Фрикетта вернулась на барку.
   Во главе процессии шел Тценг, хозяин барки, служа проводником; за ним - с дюжину милиционеров в стальных шлемах, украшенных красными перьями и вооруженных длинными саблями и громадными фитильными ружьями.
   Следом несли три паланкина*. Наконец, офицер с двумя саблями нес закрытый зонт, обозначающий присутствие высокого сановника.
   ______________
   * Паланкин (португ.) - крытые носилки.
  
   Процессия остановилась, и из первого паланкина вышел старик почтенной наружности, с длинной белой бородой и лицом европейского типа.
   При виде Ли, сошедшего на землю, мандарин, одетый в богатые шелковые ткани и в шапочке, украшенной синей пуговкой, преклонил одно колено и почтительно поцеловал руку маленького гнома.
   "Что значат все эти поклоны, которые так расточают перед Ли? - думала Фрикетта. - Что он такое - идол?.. царский сын?.. Приключение делается все более и более интересным".
   Старик, стоя на коленях, произнес краткую речь, которую Ли важно выслушал; затем подозвал жестом двух носильщиков, и они поставили паланкин на землю.
   Ли, послав дружескую улыбку Фрикетте и ответив несколькими словами старику, вошел в паланкин.
   По новому знаку старика приблизились другие два носильщика и жестами пригласили молодую девушку занять место в странном экипаже.
   При виде этого ящика, величиной не более собачьей конуры, Фрикетта на минуту поколебалась. Не будучи в силах сдержать улыбку, она думала про себя:
   "Но, во всяком случае, содержащее больше содержимого... Там будешь чувствовать себя, как труп в гробу!.."
   Видя ее колебание, старый мандарин показал ей пример: он задом влез в отверстие с передней части носилок, сел на корточки и пробормотал несколько непонятных слов, относившихся, само собой разумеется, к Фрикетте.
   Но она уже знала, как поступать, и тотчас последовала его примеру.
   Улыбнувшись на прощанье жителям сампана, она поместилась в паланкине.
   Едва успев принять позу, неудобную для нас, европейцев, она почувствовала, что носильщики подняли ее с земли и побежали крупной рысью.
   Этот способ передвижения, употребляемый в Корее за недостатком путей сообщения, а также вьючных и упряжных животных, очень неприятен для европейца. Не имея возможности пошевельнуться, потянуться, даже почесаться, Фрикетта переносила настоящую пытку. Кроме того, тихое и непрестанное покачивание паланкина вызвало в ней неприятное ощущение, похожее на морскую болезнь.
   Такое путешествие продолжалось несколько часов! Время от времени Фрикетта чувствовала сильный толчок, потрясавший с головы до ног все ее внутренности. Это бывало, когда усталый носильщик уступал место своему товарищу.
   Тот с неимоверной быстротой схватывал, так сказать, на лету концы жердей, не останавливаясь ни на минуту.
   При наступлении ночи путешественники остановились в самом удобном доме одного селения, по указанию старого мандарина.
   Почет, которым окружен был Ли, все увеличивался, не мальчик не возгордился.
   Молодая девушка слышала часто слово "Сеул". Она знала, что так называется столица Кореи, и решила, что поезд их направляется в этот город.
   К счастью, расстояние, отделяющее Фа-Чжю от столицы, невелико.
   На другой день около полудня маленький отряд увидел стены, образующие на протяжении четырех миль укрепления Сеула*.
   ______________
   * Официальное имя этого города - Хан-Янг. Китайцы называют его Уанг-Чинг, а корейцы - Сиеур. Китайцы исказили это название в Сеул, и европейцы приняли их произношение. - Примеч. автора.
  
   Широкие, но немощеные, заваленные мусором улицы были запружены толпами жителей в праздничных нарядах. Фрикетта увидела, что солдаты выстроились и пытались отдать честь по-европейски.
   Затем раздался оглушительный залп из пушек.
   Народ толпился на пути паланкинов и перекрывал проход, несмотря на удары бамбуковых тростей, хлопавших, как по барабанам, по спинам любопытных.
   Сделав большой полукруг до южных ворот, они подошли к ограде высотою в десять метров.
   Здесь, на пространстве трех квадратных километров, помещался королевский дворец и его службы.
   Фрикетта, старый мандарин и вся свита вошли в массивные ворота, охраняемые солдатами в полной парадной форме, и подошли к дворцу китайского стиля, охраняемому двумя гранитными львами, лежащими в позе сфинксов.
   Трое путешественников вышли из паланкинов и с наслаждением потянулись, особенно Фрикетта.
   К ним подошел кто-то вроде дворецкого и немедленно ввел их в громадный зал, украшенный с восточной роскошью. Плотная толпа роскошно одетых чиновников расступилась, чтобы дать дорогу Ли, который первый подошел к человеку, одетому в белое платье и сидевшему на золоченом возвышении вроде трона.
   Несмотря на восточную флегматичность, этот человек проявил большую радость при виде мальчугана и, как самый обыкновенный папаша, раскрыл ему свои объятия.
   Ли бросился к седому человеку и начал целовать его.
   Тогда предположения Фрикетты подтвердились: этот счастливый отец был Ли-Хун, король Кореи, повелитель десяти миллионов подданных, а мальчик Ли - его наследник.
  
  

ГЛАВА VIII

Тайное общество. - Несколько слов из истории. - Тогакутосы. - Соперничество между двумя державами. - Причины китайско-японской войны. - Почему Ли похитили. - Сеул. - Тип миссионера. - Грязь и зараженная атмосфера. - Фрикетта хочет уехать.

   Китайско-японская война открыла нам существование могущественной, опасной и почти совершенной военной организации на Крайнем Востоке.
   Вначале в Европе эту борьбу считали шуточной войной.
   - Они будут друг в друга шапками кидать! - шутя выразился один генерал, известный брюзга.
   На деле же оказалось, что война велась по всем правилам и готовилась на протяжении четверти столетия. Во главе войск стояли замечательные полководцы. Все это относится к японцам, так как китайцы, неуклонно державшиеся своей вековой рутины, проявили себя с самой плачевной стороны. Не входя в обсуждение подробностей военных операций, не безынтересно было бы узнать причины этой войны, так как с этими причинами связан тяжкий плен, из которого Фрикетта освободила маленького Ли.
   Основной и действительной причиной было вековое соперничество между Китаем и Японией, с незапамятных времен оспаривавших друг у друга первенство на Востоке; случайный же повод, повлекший за собой столкновение двух великих держав, дало существовавшее в Корее тайное общество, члены которого под предлогом патриотизма противились всем реформам.
   Это общество называлось Тогакутос. Его члены считали всех иностранцев врагами, всякую уступку - слабостью, всякий прогресс - обманом. И странно, эти корейские патриоты не только не желали освобождения Кореи, но, напротив, настаивали на закрепощении ее Китаем.
   Около двух тысяч лет тому назад Корее удалось завоевать себе независимость; но японцы, уже давно жадно смотревшие на этот клочок земли, со своей стороны, старались овладеть им. Это послужило началом ожесточенной борьбы, продолжавшейся в течение многих веков.
   Благодаря тогакутосам страна была совершенно недоступна иностранцам, так что, всего тридцать лет тому назад, ее вовсе не знали.
   В 1866 году французская экспедиция, под начальством адмирала Розе, имела успех только наполовину, так же, как американская экспедиция 1868 года. Страна оставалась запертою на замок.
   В 1875 году японцы дипломатическим образом пробрались в Корею, усыпив на некоторое время бдительность тогакутосов. Их агенты в пять лет сделали больше, чем их войско в двадцать веков.
   Они получили разрешение на вход для торговли в гавани Фузана, Чемульпо и Жензана, добились позволения снять карту берегов, что представлялось крайне важным в случае войны.
   Так мало-помалу японцы настолько укрепились в стране, что добились даже назначения японских офицеров для обучения войска. Таким образом храбрая и сильная армия очутилась в их власти. Это произошло в 1881 году. В 1884 году этим хитрым дипломатам удалось через своих агентов возбудить среди черни возмущение, имевшее целью освобождение Кореи от китайской зависимости.
   Вмешался японский министр и ловко сумел доказать королю, что он должен признать Тиен-тзинский договор. По этому договору, обоюдоострым мечом висевшему над Кореей, Китай обязывался посылать свои войска на полуостров не иначе, как известив микадо, который, в таком случае, имел право послать туда такое же количество и своих солдат.
   Король согласился и подписал.
   Возмущение, возбужденное исключительно с целью добиться этого согласия, улеглось тотчас же по присылке трех тысяч солдат, наполовину японцев, наполовину китайцев.
   Дверь была теперь широко раскрыта.
   Видя эту медленную и непрестанную работу японского нашествия, тогакутосы взволновались и решили вмешаться. Большинство их принадлежало к привилегированным сословиям, высшим сановникам, дворянам, крупным землевладельцам - и они пустили в ход своих агентов, которым хорошо платили.
   Это могущественное, богатое и хорошо организованное общество не отступало ни перед какими средствами, ни перед какими крайними мерами. Поджоги, похищения, убийства во всех видах были их обычным орудием.
   Они противопоставили японскому влиянию китайское и нашли хорошо подготовленную почву, так как симпатии корейцев были на стороне китайцев, которые были более удобными повелителями, чем японцы со своим безграничным честолюбием и особенно своим отношением к корейцам как к низшей расе.
   Так продолжалось до апреля 1894 года. Считая успех обеспеченным, тогакутосы, под предлогом взяточничества со стороны чиновников, взбунтовали население северной части полуострова. Представителей короля прогнали с занимаемых ими мест. Тогда Ли-Хун вмешался со своим войском.
   Возмущение корейцев приняло такие размеры, что королевские войска не в состоянии были подавить его. В отчаянии Ли-Хун официально обратился к Китаю. В точности исполняя Тиен-тзинский договор, Китай немедленно сообщил о просьбе Ли-Хуна микадо.
   Таким образом китайцы и японцы очутились лицам к лицу на корейской земле, и в первое время отношения между ними были самые вежливые.
   Однако согласие продолжалось недолго, так как скоро обеим державам пришла мысль разыграть относительно Кореи роль третьего вора в басне о двух ворах, укравших осла.
   Китайцы втихомолку высадили 2000 человек, думая застать японцев врасплох. У японцев было уже наготове 5000 человек; они высадили их в Чемульпо и поспешно заняли ими Сеул.
   Китайцы отвечали посылкой нового войска.
   Приняв этот поступок за выражение враждебности, микадо воспользовался им для объявления войны.
   Военные действия начались взрывом большого транспортного китайского судна "Коушинг", причем ехавшие на нем тысяча двести солдат потонули.
   Затем в продолжение шести недель, до большого сражения, на котором присутствовала мадемуазель Фрикетта, происходили незначительные стычки, вызванные концентрацией войск.
   Тогакутосы, зная, что победа японцев навеки уничтожит их влияние в Корее, всеми силами старались поддерживать китайцев, своих естественных союзников.
   С этой целью и с тем, чтобы оказать на короля Ли-Хуна окончательное влияние, они похитили его наследника, маленького Ли.
   Ребенка украли из дворца ночью, несмотря на окружавшую его стражу, а может быть именно с ее помощью. В комнате, где он жил, на стене оказался приколотый кинжалом исписанный лист бумаги.
  
   "Король, сын твой в руках китайцев, которые сохранят его заложником. От тебя будет зависеть, останется ли он в живых или умрет. Прикажи всем твоим подданным восстать, стань деятельным помощником китайцев, прогони японцев, и сын твой будет жить. Иначе ему грозит неминуемая смерть".
  
   Китайцы увезли маленького принца и обращались с ним бесчеловечно до дня его встречи с Фрикеттой.
   Остальное известно читателю.
   Как король Кореи и еще более как отец, Ли-Хун с восторгом принял Фрикетту и с первой же минуты выражал ей бесконечную благодарность.
   Он богато одарил также Тценга, владельца барки, привезшего его сына, и старого мандарина, окончательно вернувшего мальчика отцу.
   Тценг получил богатые подарки, значительную сумму денег и освобождение от всех податей. Мандарин был возведен в высший класс. К несчастью, ни тому, ни другому не пришлось долго пользоваться королевскими милостями.
   Тогакутосы, рассерженные этой первой неудачей, решили отомстить и стереть с лица земли всех тех, кто содействовал освобождению маленького Ли, а его самого уничтожить при первой возможности.
   Угроза была тем ужаснее, что общество обладало почти безграничными средствами, чтобы привести ее в исполнение, что оно действовало втайне и что его члены, никому не известные, принадлежали ко всем слоям общества.
   Между тем Фрикетта, не зная об угрожающей ей опасности, с своей обычной живостью все высматривала, всюду заглядывала, была в движении целый день.
   Случай свел Фрикетту с одним человеком, прекрасно говорившим по-французски, и он служил ей переводчиком. То был старый француз-миссионер, уже двадцать лет живший в Корее, а перед тем побывавший и в Китае и в Японии. Он сроднился с этим маленьким уголком Кореи, где вековое равнодушие буддистов терпело его, и жил спокойно среди небольшой группы туземцев, которых он обратил в христианство и которые привязались к нему.
   При первой встрече Фрикетта приняла его за китайца по его костюму мандарина, в котором он, по-видимому, чувствовал себя совершенно свободно и который очень шел ему, по волосам на верхней губе, которые он отрастил себе по-китайски, в виде длинных, жидких усов, а также по остроконечной бородке. Длинная коса, спускавшаяся до пят, и большие роговые очки дополняли этот классический костюм.
   Ошибка молодой девушки заставила рассмеяться старика, и он отвечал ей на чистом французском языке, от которого ее сердце встрепенулось.
   - Я старый француз, уроженец берегов Луары. Я священник и зовут меня отец Шарпантье; китайцы же не могут произнести мое имя и переделали его в Сальпатье.
   - А меня из Фрикетты превратили в Фаликетту.
   Старик и девушка сразу подружились. Побежденный с первого слова веселостью Фрикетты, он знакомил ее с корейскими обычаями, вводил ее в домашнюю жизнь этого обособленного народа, неизвестного даже на Востоке.
   Наблюдательная и выносливая Фрикетта обходила с миссионером все уголки и закоулки Сеула, восхищаясь своими неожиданными открытиями.
   Заглянем опять в записную книжку молодой девушки.
  
   "Сеул в самом деле удивительный город. Да город ли это? Конечно, если смотреть на число его жителей, которое достигает двухсот тысяч... Но дома!.. Какие ужасные лачуги!.. Это жалкие мазанки из битой глины, крытые соломой, и крохотные, как жилища карликов. Большинство из них не имеют и трех метров в высоту. Когда из них выходит целая семья мужчин, женщин и детей, невольно сравнишь их с курами, высыпавшими из слишком тесного курятника.
   Эти мазанки разбросаны вдоль вонючих переулков, заваленных всевозможными нечистотами! Чего тут только нет! И все это валяется в таком количестве, что часто нельзя шагу ступить... а добрые корейцы копошатся на своих улицах, как черви в навозной куче. И надо признаться, что вследствие этого общаться с ними не особенно приятно.
   Как подумаешь, что еще в прошлом году я жаловалась на парижские запахи! А тот воздух, которым мне приходилось иногда дышать и во время занятий, и в госпитале, и в анатомическом театре, ничто в сравнении с ароматом, стоящим на улицах Сеула.
  &n

Другие авторы
  • Дельвиг Антон Антонович
  • Блейк Уильям
  • Белый Андрей
  • Козлов Петр Кузьмич
  • Грот Яков Карлович
  • Жданов Лев Григорьевич
  • Мин Дмитрий Егорович
  • Вышеславцев Михаил Михайлович
  • Виноградов Сергей Арсеньевич
  • Оржих Борис Дмитриевич
  • Другие произведения
  • Миклухо-Маклай Николай Николаевич - Раствор для сохранения крупных позвоночных для анатомического исследования
  • Сакс Ганс - Шуточный рассказ
  • Воровский Вацлав Вацлавович - Между прочим
  • Модзалевский Борис Львович - Библиотека А. С. Пушкина
  • Пржевальский Николай Михайлович - От Кяхты на истоки Желтой реки
  • Эверс Ганс Гейнц - С.З.З.
  • Эберс Георг - Иисус Навин
  • Быков Петр Васильевич - В. С. Филимонов
  • Минаев Дмитрий Дмитриевич - Из поэмы "Спаситель"
  • Белинский Виссарион Григорьевич - Ничто о ничем, или отчет г. издателю "Телескопа" за последнее полугодие (1835) русской литературы
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
    Просмотров: 439 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа