Буссенар Луи Анри - С Красным Крестом - Книги

Луи Буссенар

С Красным Крестом

(Les Exploits d'une ambulancière. Voyages et aventures de mademoiselle Friquette,(1898)

Роман

Перевод с французского Е.Н.Киселева (1911).

ЧАСТЬ 1

ГЛАВА I

Парижанка и японец. - Битва. - Помощь раненым. - Операция под выстрелами. - Медицина и репортерство. - Война в Корее. - Из Парижа на Дальний Восток. - В бамбуковой чаще. - Королевский тигр.

- Будьте осторожны.

- Право же, доктор, я не боюсь.

- Вполне уверен в вашей храбрости, но осторожность все-таки не мешает. Посмотрите - опасность кругом.

- Ну и что? Это очень весело. Перед лицом опасности в сто раз сильнее чувствуется блаженство бытия.

- Может быть... Возможна и такая точка зрения. Но я говорю уже не о бомбах и пулях, которые сыплются здесь как град. Здесь есть тигры в бамбуковых чащах, ядовитые змеи в траве...

- Ха-ха-ха!.. Ну и пусть их...

- Вам это смешно?

- Мы, французы, народ веселый, господин Мито.

- Мы, японцы, тоже самый веселый народ на Дальнем Востоке, но я полагаю, что в жизни бывают минуты, когда следует быть серьезным.

- А по-моему, таких минут не бывает.

- Вспомните, китайцы находятся отсюда на ружейный выстрел.

- Вот нашли чем пугать! Этими желтыми обезьянами, удирающими от ваших солдат так, что только пятки сверкают!

- Вы неисправимы, мадемуазель Фрикетта.

- Неисправима, господин Мито, и притом до крайности любопытна. Я никак не думала, что бой представляет такое интересное зрелище.

- Вы находите?

- Честное слово. Это стоит путешествия.

Грянул выстрел. В двух шагах упала и разорвалась бомба, подняв тучу дыма, земли и обломков.

Послышались крики, ржанье лошадей. Упали два человека и одна лошадь.

Не думая о личной опасности, молодая девушка и доктор Мито бросились на помощь раненым.

Превосходно обученный и дисциплинированный служебный персонал походного лазарета уже тащил на место происшествия антисептические средства, бинты, инструменты.

Один из пострадавших был ранен в руку.

Доктор Мито, небольшой человечек с шоколадным цветом лица, большими морщинами у глаз, седыми усами, быстро осмотрел и ощупал рану и сказал вполголоса:

- Контузия. Простой перелом.

Другой пострадал гораздо сильнее. Правая нога его была разбита осколком бомбы. Кровь так и лилась поверх сапога.

Над раненым хлопотала молодая девушка.

Совсем еще молоденькая, среднего роста и хрупкого сложения, с изящными ножками и ручками, мадемуазель Фрикетта представляла собою совершеннейший тип настоящей парижанки. Одетая в простенький костюм из синего сукна, с маленькой тирольской шляпой на голове, женевским красным крестом по белому полю на рукаве, она казалась слишком молодой для того, чтобы быть докторшей. И действительно, она была только сестрой милосердия.

Но какими же судьбами эта молодая особа очутилась 15 сентября 1894 года среди японской армии, атаковавшей китайские позиции при Пинг-Янге, в Корее?

В жизни все бывает.

Раненый, над которым наклонилась сестра милосердия, отчаянно кричал. Доктор подбежал к нему, взглянул на его изувеченную ногу и быстро сказал:

- Ампутацию!.. Проворней!.. Уверены ли вы в своих нервах, мадемуазель?

- Уверена вполне, - отвечала Фрикетта.

- В таком случае за работу!

По знаку доктора лазаретные служители уложили раненого так, чтобы он не двигался. Фрикетта сжала ему артерию, чтобы остановить кровь. Доктор взял нож и ловко принялся за операцию, надрезывая мускулы, чтобы обнажить кость. Сделав это, он схватил пилу и начал быстро пилить ею по кости... Нога отвалилась.

- Теперь надо хорошенько перевязать артерии, - сказал своим спокойным голосом японский доктор.

Это было сделано им с таким же искусством и твердостью руки, как и предыдущая операция. Фрикетта помогала доктору ловко, внимательно и аккуратно.

- Знаете, мадемуазель, - говорил доктор, - я теперь очень рад, что вас ко мне назначили, хотя прежде относился к вам с недоверием.

- Почему?

- Мне казалось, что вы не столько сестра милосердия, сколько репортерша, что вы приехали сюда не для ухода за ранеными, а для того, чтобы писать в газетах.

- Одно другому не мешает, дорогой доктор. Я действительно пишу в газеты, но что же делать? Чем-нибудь нужно же добывать себе пропитание, а мои родители, к сожалению, не настолько богаты, чтобы оплачивать мою страсть к путешествиям. Вы и представить себе не можете, доктор, до чего во мне сильна эта страсть!

- Вы, быть может, расскажете мне вашу историю?

- С удовольствием, доктор, но только после боя.

- Само собой разумеется.

Так разговаривая, доктор и сестра милосердия закончили перевязку ампутированной ноги, после чего наложили повязку на сломанную руку другого раненого.

Вскоре у них появилась новая работа. Бой продолжался, а их подвижной лазарет находился в первой линии. Перевес, видимо, склонялся на сторону по-европейски вооруженных и по-европейски обученных японцев. Их темные ряды быстро продвигались вперед; ружья Мурато и пушки Круппа трещали и гудели и делали свое смертоносное дело.

Со стороны китайцев особенно храбро сражались полк Лу-лу и войска зеленого знамени. Они отступали тоже, но медленно и в полном порядке, несмотря на страшный урон, который наносил им неприятель.

Земля вокруг была устлана мертвыми и умирающими. По их телам, давя их и растаптывая, проносилась артиллерия и кавалерия.

Не в силах устоять на месте, Фрикетта отправилась с носильщиками обходить поле битвы.

С волнением и печалью смотрела молодая девушка на эту бойню и думала: "Что за отвратительная, что за гнусная вещь - война!"

Достав из своей дорожной сумочки записную книжку, она принялась быстро заносить в нее свои заметки... Но вот опять хрипит раненый... Фрикетта бросает репортерство и принимается за дело милосердия.

Между тем ей начали попадаться раненые из китайской армии. Китайцы были высокие и представляли резкий контраст с карапузами-японцами. Одеты они были в черные тюрбаны, из-под которых высовывались длинные национальные косы, в блузы и широкие панталоны, заправленные в короткие сапоги.

Один из них лежал с огромной раной в животе, нанесенной осколком бомбы. На истерзанные открытые внутренности уже опустилась целая туча каких-то отвратительных мух. А между тем несчастный еще дышал. Он нашел в себе силы достать из ранца принадлежности для курения опиума, покурил - и навеки заснул.

Молодая девушка продолжала обходить кровавое поле, оказывая свою скорую и умелую помощь. Наскоро перевязывала раненого, поила его водой; санитары клали его на носилки и быстро уносили к лазарету.

Так продолжалось несколько часов. Японская армия подвигалась вперед, выбивая китайцев изо всех их позиций. Левый фланг японцев сделал обходное движение, приблизившее его к Чонг-Уангу, главному узлу позиции.

Фрикетта не заметила этого движения, из-за которого она оказалась отрезанной от главной массы войск.

Пушки гудели уже в отдалении, а ружейная трескотня была едва слышна.

Молодая девушка очутилась совсем одна. Даже ее лазаретные служители ушли, последовав за своим абмулансом, в который они перенесли последних раненых.

Она попробовала ориентироваться, пошла на гул орудий и заблудилась, как всегда бывает в подобных случаях.

Вокруг был густой лес, скрывавший солнце и мешавший отыскать настоящую дорогу.

Сообразив это, Фрикетта пошла прямо перед собой, надеясь в конце концов выбраться из рощи.

Но тут она попала из огня в полымя, потому что зашла в бамбуковую чащу, совершенно непроходимую.

Ею овладел смутный страх. Она вспомнила предостережения доктора Мито, но к несчастью слишком поздно.

Чувствуя усталость, она присела отдохнуть. Кроме того, ее донимали голод и жажда. В особенности жажда.

Сняв шляпу и вытерев потный лоб, молодая девушка проговорила:

- Ну, Фрикетта, ты не можешь пожаловаться: ты искала приключений - и нашла даже больше, чем нужно. Ты здесь по собственной своей вине и не должна поддаваться страху.

Между тем ночь быстро приближалась, таинственная и страшная ночь, какие бывают в лесах Дальнего Востока.

Фрикетта огляделась кругом и невольно задрожала, несмотря на всю свою храбрость. Подумав немного, она продолжала говорить сама с собой вполголоса:

- Хорошо читать у камина описание чьих-то невероятных приключений, но самой испытывать что-нибудь подобное... о, это другое дело... Ничего, мое начало недурно.

Вдруг она услыхала поблизости чье-то тяжелое дыхание, послышался легкий треск сухих веток.

- Кто там? - спросила она голосом, в котором слышались и надменность, и тревога.

Обернувшись, она окаменела. Перед ней стоял огромный королевский тигр, спокойно глядевший на нее своими большими бурыми глазами.

Тигр не двигался. Фрикетта глядела на него, замирая от страха. Оба как будто держали пари - кто кого переглядит. Но вот зверь приподнялся на задние лапы и положил обе передние ей на плечи. Нервы ее не выдержали, она крикнула и упала без чувств.

ГЛАВА II

В положении Красной Шапочки. - Будет ли съедена мадемуазель Фрикетта? - Револьверный выстрел. - Переполох. - Желтые люди. - Осужденная на смерть.

Можно было держать пари, что мадемуазель Фрикетте не очнуться от обморока, что ее приключения кончатся в самом начале и кончатся трагически.

Но вышло иначе.

Через сколько времени, она не знала, сознание к ней вернулось.

Хотя кругом было совершенно темно, она все-таки могла до некоторой степени понять свое положение. А оно было просто ужасно.

Боли она никакой не чувствовала, но по временам то голова ее, то ноги ударялись о что-то твердое, вроде бамбуковых стволов.

Стало быть, Фрикетта избавилась от тигра и шла?

Ничуть.

Ее несли поперек туловища. Нес тигр - зубами. Нес, по всей вероятности, к себе в берлогу, может, для того чтобы на свободе ее съесть, а может, угостить свою тигрицу и тигрят вкусным, тонким, изысканным блюдом - мясом молоденькой белой девушки. Тигр нес пленницу осторожно, бережно; должно быть, он опасался как-нибудь испортить свою драгоценную дичь, редкую добычу.

К такому заключению пришла сама Фрикетта, когда сообразила свое положение.

Тигр нес ее довольно медленно, хотя для него она была не тяжелее, чем мышь для кота. Но в конце концов они оба должны же были куда-нибудь прибыть. И что же тогда?..

Фрикетта не могла об этом подумать без дрожи во всем теле. Но она была особа энергичная и сейчас же принялась обдумывать, как бы ей спастись.

Она принялась осторожно нащупывать свою небольшую кожаную сумочку, висевшую у нее через плечо. Для этого потребовалась довольно трудная и сложная гимнастика, но молодая девушка все-таки добралась до сумки, открыла ее, нажав пружинку, и достала из нее крошечный револьвер, больше похожий на детскую игрушку, чем на смертоносное оружие.

Зажав револьвер в руке, девушка с облегчением вздохнула и подумала: "Ну, Фрикетта, мужайся и не зевай!"

Действительно, эта молоденькая авантюристка была смелее, находчивее и хладнокровнее многих мужчин. Неустрашимо готовилась она к отчаянной борьбе с самым кровожадным, самым свирепым из диких зверей.

Правая рука ее сжимала револьвер, а левая сквозь густую шелковистую шерсть тигра тихонько нащупывала место, где у него бьется сердце.

Вскоре под левой рукой Фрикетта почувствовала какое-то кипение или клокотание и прошептала:

- Биение сердца тигра!.. Нельзя сказать, чтоб это была вещь банальная... Боже, как сильно и как быстро!

Она приложила дуло револьвера как раз к тому месту, где биение было слышнее всего, и решительно спустила курок.

Среди мрака и бамбуковой чащи раздался сухой, короткий выстрел и блеснул белый огонек.

Фрикетта все сумела предусмотреть. Она учла даже неизбежное сжатие тигром его челюстей в момент выстрела. Это сжатие было бы смертельным для пленницы.

Поэтому молодая девушка одновременно с выстрелом, опершись о голову тигра, левой рукой оттолкнулась от него. Она сейчас же упала на землю, так как зверь держал ее легко, чуть касаясь кончиками зубов.

Все произошло с молниеносной быстротой.

Тигр издал короткое хриплое рычанье, прокатившееся по лесу как гром, хотел было сделать прыжок вперед - и не мог. Он привстал на задние лапы, бессильно взмахнул передними и тяжело рухнул на землю.

Фрикетта вскочила на ноги с радостным криком. Она была свободна, она была спасена.

Но радость ее была непродолжительна.

Выстрел из револьвера и рев зверя, раздавшиеся среди ночной тишины, вызвали вдруг страшный переполох. Послышались крики людей, беготня по лесу, ружейные выстрелы, свист пуль.

Затем замелькали сквозь листву зажженные факелы. Они приближались к Фрикетте со всех сторон и сомкнулись вокруг нее кольцом.

Фрикетта узнала китайских солдат с их обезьяньими лицами, их разрезом рта в виде отверстия копилки, с их редкими усами в виде метелок. Разбуженные выстрелом, раздраженные только что нанесенным тяжким поражением и опасаясь ночного нападения, они схватили ее, предполагая в ней врага.

Тщетно Фрикетта протестовала, указывая на умиравшего тигра. Злобные китайцы не хотели ничего ни видеть, ни слышать. К тому же никто из них не знал по-французски. Фрикетту потащили куда-то в полном убеждении, что она японская шпионка.

Покуда ее связывали, она невольно припоминала благоразумные советы доктора Мито и каялась, - увы слишком поздно, - что не последовала им своевременно.

Действительно, для начала у нее было слишком много приключений, вдобавок таких опасных и страшных.

Чьи-то сильные руки держали ее между небом и землей, а чьи-то не менее сильные и энергичные ноги тащили ее куда-то.

Путь освещался теперь только одним факелом, остальные были потушены. Несмотря на свое опасное положение, молодая девушка не утратила способности рассуждать.

"Во всяком случае, не съедят же меня эти желтые обезьяны. Может быть, я еще и выберусь как-нибудь... Надобно ко всему быть готовой".

Действительно, вскоре кортеж пришел на обширную лесную поляну, освещенную большими кострами, перед которыми сидели солдаты.

На этих курносых лицах, словно пропитанных желчью, в этих косых глазах с фальшивыми взглядами читалась ярость униженной гордости, злоба на поражение, надежда на кровавый реванш. Реванш для них, впрочем, уже начался с жестокой расправы над пленными и ранеными японцами, попавшими в их руки. Таких было человек двадцать. Китайцы изувечили их с той утонченной жестокостью, на которую только они одни и способны, эти гениальные палачи и мучители.

Одним старательно были вывихнуты все пальцы на руках и на ногах, другим вырвали глаза и наполнили пустые впадины горячею золою; у всех были отрезаны уши, которые китайцы нанизали потом на бечевку, как сушеные грибы. У иных были отрезаны носы, у других вырезаны языки... Брр! Сколько крови, сколько зверств, сколько неслыханной жестокости!

Фрикетта возмутилась до глубины души и, забывая, что необдуманными словами она может себе только повредить, воскликнула:

- Негодяи!.. Вы недостойны называться людьми и солдатами!

При этих словах к ней подошел китайский офицер и сказал по-французски:

- Вы француженка?

- Да.

- Великолепно. Я сражался в Тонкине, командуя Черными Флагами, и ненавижу французов. Вы были с японцами?

- Да. Я ходила за ранеными как с их стороны, так и с вашей, не делая различия.

- Это для того, чтобы удобнее было шпионить за нами.

- Неправда!.. Это ложь!..

- Приготовьтесь же к ужасной казни, которой у нас казнят шпионов.

ГЛАВА III

Жилище парижского рабочего. - Жертва чтения. - Страсть к путешествиям. - Аттестат зрелости, а в будущем и докторский диплом. - Профессор и публицист. - Медицина и репортерство. - Отъезд. - В Японии.

Сент-Антуанское предместье, дом...

Но нет, я буду скромен и не скажу, какой номер дома. А то, пожалуй, раздразнишь чье-нибудь нескромное любопытство, тем более что рассказ мой - чистая правда, а не вымысел.

Скромная квартирка, скромная обстановка. Опрятность изумительная. Комфорт, доступный зажиточному парижскому рабочему. Две спальни, столовая и крошечная кухонька. Мебель самая обыкновенная - дубовая, хотя хозяин квартиры - столяр-краснодеревщик... или, вернее, именно потому, что столяр. Ведь уже давно известно, что настоящий сапожник всегда без сапог ходит.

В доказательство, однако, что столяр свое дело знает, - в столовой стоит превосходный книжный шкаф черного дерева в готическом стиле. Чудный шкаф - просто шедевр, а не шкаф. На его полках в порядке расставлены книги, хотя прочитанные и перечитанные не один раз.

Исключительно для отца семейства - сочинения по философии и политике. Парижский рабочий не боится даже самого серьезного чтения. Далее - сборник народных песен, полное собрание сочинений Виктора Гюго, купленное по частям на гроши, и много хороших и полезных книг. Наконец на особой полке ряд сочинений Жюля Верна, Майн Рида и других корифеев литературы путешествий и приключений на суше и на море.

Судя по этому подбору, так сказать, вполне своеобразному, можно было заключить, что эта полка принадлежит младшему члену семьи и, конечно, юноше с довольно таки горячей головой, мечтающему о дальних странах, о подвигах в этих странах и т.п.

Увы! Книги собрал не юноша, а девушка.

Расскажем по порядку.

Внизу на дворе помещалась мастерская, где с другими рабочими работал хозяин жилища, столяр Леон Робер, кровный парижанин, страстно любивший свой родной город, где жили и трудились все его предки. Вне Парижа он ничего не признавал. Дальше Вильерса-на-Марне, Рэнси или парка Сен-Мор никуда не ездил.

Жена его была такая же парижанка и такая же домоседка. Вселенная для нее ограничивалась с запада - площадью Бастилии, а с востока - вокзалом окружной железной дороги. Еще не старая, живая как ртуть, ловкая как фея, чистенькая как новый грошик, - она обладала всеми хозяйственными добродетелями и боготворила свою маленькую семью. Кроме нее самой, семья состояла из мужа, крепкого сорокадвухлетнего работника, сына Жана, служившего в приказчиках, старшей дочери Мари и младшей - Амели, которую прозвали Фрикеттой.

Вот эта-то Фрикетта, будучи еще шестилетней девочкой, пристрастилась к чтению книг о путешествиях и приключениях. Ее брат Жан получил однажды в школе в награду роман "Под Южным Крестом" и прочитал его вслух сестренке. Та слушала с горевшими глазенками и потом несколько раз просила "прочитать ей про маленького парижанина". Когда же она выучилась читать сама, то первою прочитанною книгой был все тот же роман. С этих пор она пристрастилась к этой своеобразной литературе, и пристрастие не уменьшалось с годами, а росло и усиливалось.

- Ах, если бы я была мальчиком! - часто говорила она.

С этих пор ее прозвали Фрикеттой по имени героя романа "Под Южным Крестом" парижанина Фрике, или Буле.

Превратившись в хорошенькую девушку, Фрикетта перестала жалеть, что она не мальчик; но в головке ее зародился смелый план.

Училась она усердно, так что это даже стало отражаться на ее здоровье. Глядя на ее побледневшее личико, отец говорил ей:

- Ты слишком много зубришь, Фрикетта. Ты заболеешь.

- Да нет же, папа! - отвечала девушка. - От работы не болеют. Доказательство - ты сам.

- Да и к чему это? Какая надобность тебе изводиться над книгами?

- Я хочу выдержать на аттестат зрелости.

- Что-о?.. Да ты в ученые метишь?

- Да. Я хочу быть докторшей.

- Медицины?

- Да, отец, медицины.

- Ну, что ж... Давай Бог. Ты, пожалуй, на это способна.

В глубине души отец был очень рад этому.

Итак, Фрикетта училась. В Париже стоит только захотеть - выучиться всему можно и для всякого это доступно: все научные и учебные пособия под рукой, и, чтобы пользоваться ими, не надо много денег.

И Фрикетта воспользовалась этими привилегиями парижского жителя. Она записалась экстерном в лицей Виктора Гюго, где своими успехами изумляла учителей. Без всякого труда выдержала она экзамен и, получив аттестат, записалась на медицинский факультет.

Старый рабочий невольно гордился дочерью.

Если б только он знал, в чем дело!

Все эти проделки - и аттестат зрелости и медицина - были не целью, а лишь средством...

Средством удовлетворить ненасытную страсть к путешествиям и приключениям.

Молодая девушка после долгих размышлений пришла к тому вполне справедливому заключению, что для путешествия необходимы деньги... много денег.

Если же денег нет, а желание рыскать по белу свету есть, то нужно позаботиться о приобретении денежных средств.

Мужчина может получить поручение более или менее научного характера, добиться помощи и поддержки от министерства. В крайнем случае его может отправить в экспедицию какая-нибудь торговая фирма. Наконец, он может наняться матросом, кочегаром.

Главное - забраться, что называется, к черту на кулички.

Но то, что возможно и доступно энергичному и решительному мужчине, немыслимо для молодой девушки.

Поэтому мадемуазель Фрикетта рассудила:

"Когда я добуду себе какое-нибудь звание, например, докторши, когда я к этому званию присоединю солидный научный багаж, тогда главные затруднения - нравственные и материальные - устранятся сами собою. Если я буду женщиной-врачом, то на меня уже нельзя будет смотреть как на авантюристку. Звание врача будет мне всюду пропуском и охраной. С другой стороны, я не невеждою проеду по неизвестным странам... Итак, будем ждать случая".

Случай представился... и так неожиданно, что сама Фрикетта удивилась.

Один из профессоров факультета сильно заинтересовался ею, будучи поражен ее умом и способностями. Молодая девушка откровенно выложила перед ним все свои планы и надежды.

Профессор был очень дружен с редактором-издателем одной большой парижской газеты.

Тогда предвиделась война между Китаем и Японией и требовались корреспонденты в места военных действий.

- Да ведь у меня есть для вас подходящий человек! - воскликнул профессор. - Это молодая девушка... энергичная и решительная. Притом умная, образованная, безупречной нравственности...

- Молодая девушка - и вдруг военный корреспондент!.. Да вы смеетесь, мой друг...

- Нисколько. Что требуется, в сущности, от корреспондента? Уменье смотреть, наблюдать и способность хорошо передавать результаты своих наблюдений - не так ли? Ведь, надеюсь, вы от него не потребуете военных знаний?

- Разумеется, нет.

- Мадемуазель Фрикетта лучше всякого другого будет составлять для вас корреспонденции, которые ведь, в сущности, сводятся лишь к большим репортерским отчетам. Кроме того, ее услуги обойдутся вам гораздо дешевле...

Заговорить с предпринимателем о дешевизне - значит заиграть на его слабой струне.

Редактор-издатель стал слушать внимательнее и спросил:

- Кто же такая мадемуазель Фрикетта?

Профессор рассказал. Его друг начал подаваться.

- Но как же мы прикомандируем ее к штабу японской армии? Не могу же я серьезно облечь ее званием военного корреспондента. Нас на смех поднимут.

- Прикомандируйте ее к Красному Кресту в качестве сестры милосердия.

- Великолепная мысль!

- И легко осуществимая. У меня есть много знакомых японских медиков, моих бывших учеников. По моей рекомендации они окажут мадемуазель Фрикетте радушный прием.

- Прекрасно. На этом и порешим.

Таким образом молодая девушка отправилась на Дальний Восток.

Вначале были, однако, затруднения. Родители ни за что не соглашались отпустить Фрикетту; но молодая девушка всеми силами, всеми правдами и неправдами добилась назначения. Сборы были недолгие. Фрикетта знала, что для далеких путешествий нужно брать с собой как можно меньше багажа. Поэтому она взяла с собой только два небольших чемодана с самым необходимым количеством белья и вещей.

На все потребовалась лишь неделя времени. Редакция газеты снабдила свою молоденькую корреспондентку аккредитивами; Лионская железная дорога выдала ей бесплатный билет до Марселя; пароходное общество "Messageries Maritimes" предоставило ей место на "Эрнест Самонс" и т.д. Одним словом, молодая девушка могла доехать до Йокогамы, почти не раскрывая кошелька.

Прощание с семьей было грустное. Поезд помчался...

Выйдя из Парижа в девять часов утра, он прибыл в Марсель в десять часов вечера. Отдохнув двое суток в гостинице, Фрикетта села на великолепный пароход "Эрнест Самонс" и в три часа дня 25 июня 1894 года покинула берега Франции.

Порт-Саид, Суэц, Аден, Бомбей, Коломбо, Сингапур, Сайгон, Гон-Конг, Шанхай, Кобе, Йокогама...

Фрикетта не помнила себя от восторга, прислушиваясь к столь знакомым ей (из книг) экзотическим названиям. Ей порою не верилось, что это - не сон, а действительность.

Она высадилась 22 июля в Йокогаме, пробыв в плавании ровно тридцать семь суток. С парохода она спорхнула свежая, веселая и проворная, как воробей.

Остальное легко угадать.

Французское посольство сделало для Фрикетты все, что только было возможно, по рекомендации газеты. Военные врачи оказали ей самый радушный прием, а японское военное министерство сейчас же прикомандировало ее к походному госпиталю.

Спустя три недели Фрикетта села в Хиросиме вместе с японской армией на транспортное судно и высадилась в корейском порте Фузане, где сосредоточивались войска.

С первыми шагами Фрикетты на войне читатель уже познакомился.

ГЛАВА IV

Душа китайца. - Товарищ в плену. - Детская преданность. - Часовой. - Хитрость Фрикетты. - Бегство. - Тревога. - Преследование. - Рок. - В волнах.

Лживые, мстительные, коварные, а главное свирепые, китайцы всегда опасные враги, хотя в открытом бою их нечего особенно бояться. Один против одного они буквально ничего не стоят. Страшны они лишь полным отсутствием даже намека на великодушие к побежденному врагу. После битвы они хладнокровно добивают раненых, надругаются над убитыми и бессовестно тиранят пленных, - и все это с утонченной жестокостью.

Ничто их не смущает и не волнует. Можно подумать, что в жилах этих людей течет не кровь, а желчь.

Таким образом, Фрикетта, попав к ним в плен, подвергалась очень большой опасности.

Первым делом ее обыскали, обшарив все ее карманы. К несчастью, у нее оказалась записная книжка, в которой она делала заметки для корреспонденций. Бывший начальник Черных Флагов объявил эту книжку вещественным доказательством шпионажа и проговорил своим гнусавым голосом, обращаясь к пленнице:

- Ты - шпионка.

Фрикетта принялась протестовать.

- Это неправда! Я ненавижу войну, между кем бы она ни велась! Я - женщина, я явилась сюда для ухода за ранеными и больными.

Офицер улыбнулся своей злобной, гадкой улыбкой, больше похожей на гримасу, и сказал:

- Ты - француженка, ты - наш враг, ты умрешь.

Она опять хотела возразить, но офицер повернулся к ней спиной и отдал по-китайски какое-то приказание.

Два солдата схватили ее, отнесли в соломенную хижину и бросили там на пол, точно пакет. К дверям приставили часового, а для большей безопасности в углу хижины поставили зажженный факел.

В ту минуту, когда Фрикетта падала на пол, в хижине раздался жалобный крик. Фрикетта оглянулась кругом и при свете факела увидела рядом с собой маленького мальчика, худого и истощенного, к которому тотчас же почувствовала жалость.

Вся одежда мальчугана состояла из грязного лоскутка, обмотанного вокруг талии. Фрикетта приподняла свои связанные руки и тихонько погладила несчастное существо.

- Бедняжка! - сочувственно проговорила она.

Мальчик сначала посмотрел на нее хмуро и недоверчиво, но потом выражение лица его смягчилось, на губах появилась широкая улыбка до ушей; он инстинктивно схватил приласкавшую его руку и поцеловал ее, пробормотав несколько непонятных слов.

- Боже мой! - воскликнула Фрикетта. - Можно ли быть таким безобразным и в то же время таким симпатичным!

Услыхав этот голос, мальчик еще шире улыбнулся. Ему пришла в голову удачная мысль. Веревки, которыми были связаны руки пленницы, были очень крепки, но мальчик обладал преострыми зубами. И вот он принялся грызть веревку. Меньше чем через пять минут Фрикетта получила возможность вполне свободно действовать руками.

"Да он не дурак! - подумала Фрикетта. - Очень ловко".

Уверенные, что пленнице не убежать, китайцы оставили ей сумочку. Из нее Фрикетта вытащила ланцет и перерезала веревки на ногах у себя и у мальчика.

Оба были свободны. Мальчик, блестя глазенками, прижался к ней. Она стала ему говорить тихо и быстро, дополняя и поясняя слова жестами. Мальчик слушал и, видимо, понимал.

В лагере постепенно затихли все звуки. Усталые от похода и битвы китайцы спали как убитые. Только часовые перекликались кое-где.

"Надо бежать во что бы то ни стало, - решила Фрикетта, - иначе завтра эти обезьяны меня расстреляют".

Она встала и подошла к двери, которая была широко открыта. Ее остановил громкий храп часового.

- Я о нем и забыла! - проговорила она. - Как же с этим быть?

Утомленный часовой спал стоя. Мальчик выполз из хижины и лежа стал смотреть снизу вверх на солдата. Тот засыпал все крепче и крепче, постепенно оседая на землю и обхватив руками ружье.

Мальчик вернулся в хижину и мимикой объяснил Фрикетте, в каком положении находится часовой.

- Понимаю! - сказала она. - Это значит - он спит. Надо воспользоваться случаем.

Она вышла из хижины, но часовой вдруг приподнял голову и забормотал. Фрикетта быстро вернулась в хижину и сердито проговорила:

- Этакой несносный!.. А между тем я все же не решусь его убить. Я даже понять не могу, как это можно убить человека, хотя бы для сохранения собственной жизни... Как же мне теперь быть? Что делать?..

Мальчик смотрел на нее во все глаза и тоже что-то обдумывал. Вдруг он встал, направился к факелу, горевшему в углу хижины, и потушил его. В хижине сделалось совершенно темно.

"Превосходная мысль! - сообразила Фрикетта, ударив себя по лбу. - И у меня тоже мысль... Часовой не хочет заснуть. В таком случае мы усыпим его".

Она опять порылась у себя в сумочке и достала оттуда флакон с хлороформом; откупорив его, она в темноте осторожно вышла из хижины и подкралась к солдату. Тихо и ловко приставила она к его носу флакон. Солдат дышал тяжело, как все усталые люди, и потому сразу сильно потянул в себя носом усыпительный запах хлороформа.

Фрикетта, радуясь успеху, продолжала держать склянку у носа часового. Еще несколько мгновений - и часовой заснул, как чурбан.

Фрикетта спрятала флакон обратно в сумку и вернулась в хижину, где ее ждал мальчик, он улыбнулся, готовый всюду следовать за нею.

Ночь была темная. Лишь кое-где на небе блестели звезды.

Фрикетта ориентировалась с грехом пополам и направилась на юг, где, по ее соображению, находилась японская армия. Мальчик пошел с нею. Он шел медленно и осторожно, пробираясь среди крепко спящих солдат. Фрикетта уже надеялась, что ей удастся пройти благополучно через весь лагерь, но вдруг беглецы совершенно неожиданно наткнулись на кучку солдат, варивших себе рис. Беглецов заметили при свете жаровни. Солдаты вскочили и крикнули им, чтобы они остановились. Фрикетта крепко сжала руку своего маленького спутника и припустилась бежать. Китайцы схватили ружья. Пули засвистали со всех сторон. Крики становились все громче и громче. Испуганный мальчик еле брел. Фрикетта схватила его на руки, собрав свои последние силы. Крики и выстрелы приближались.

В эту минуту молодая девушка увидела перед собой небольшую полянку в лесу. Перебежав ее, она кинулась в густую чащу. За чащей оказалась широкая темная река, преградившая беглянке путь.

- Лучше смерть, чем опять этот плен! - решила энергичная девушка.

Прижав к себе мальчика, она кинулась в волны.

ГЛАВА V

Mens sana in corpore sano. - Плавание. - Спасены! - Ли и Лили. - Ли завтракает, а Фрикетта голодает. - Крокодиленок a la coque.

Что наша воспитательная система очень далека от совершенства, с этим, я думаю, согласен будет всякий. Физическая сторона находится у нас в полном пренебрежении, и только одни военно-учебные заведения составляют исключение. В последнее время, впрочем, современные педагоги понемногу стали браться за разум и вводят, по мере возможности, различные физические упражнения в школах, без чего, в сущности, правильное воспитание немыслимо, так как от воспитания требуется приведение в равновесие всех духовных и физических сил воспитанника.

Mens sana in corpore sano - в здоровом теле здоровый дух. Вот принцип, которым начала постепенно проникаться современная педагогика, к сожалению, так долго его игнорировавшая. Но лучше поздно, чем никогда. Гимнастика, танцы, фехтование, верховая езда, плавание, прогулки и игры на свежем воздухе постепенно вводятся в наших учебных заведениях - и не только мужских, но и женских.

Результаты этих новых педагогических веяний уже начинают сказываться. Не теряя свойственной их полу грации, воспитанницы преуспевают в разных видах спорта. Такова была и наша Фрикетта. Вот почему она и сумела быстрой ланью промчаться мимо китайцев и решилась даже броситься в реку да еще с восьмилетним мальчиком.

Очутившись в воде, она первым делом нырнула на самое дно и заметила:

- Да здесь глубоко!

Схватив под левую мышку голову полубесчувственного мальчика, она правою принялась энергично грести. Мальчик уже не барахтался, а это только и нужно было Фрикетте.

Таким образом она проплыла саженей пятнадцать, но вот выбилась из сил окончательно и начала опускаться на дно. Вдруг нога ее встретила что-то твердое. То было песчаное дно... Берег был близко... Шатаясь, прошла она несколько шагов, схватилась за траву и вышла на сушу, не выпуская из рук маленького корейца.

Минут пять она переводила дух, не в состоянии ничего больше предпринять. Промокла она до последней нитки и стучала зубами от холода.

Маленький кореец постепенно приходил в себя и громко чихал.

- Ну, господин мальчик, - шутливо сказала ему Фрикетта, - мы спасены.

Он что-то пролепетал в ответ, привстав на своих слабых ногах, и потянул Фрикетту за платье, как бы говоря: "Пойдем".

- Что ж, я готова. Ты здешний, показывай дорогу.

Ребенок все тянул ее за мокрую юбку. Фрикетта пошла за ним, ступая по топкому болоту. К счастью, они не встретили неприятеля.

Вскоре к усталости и холоду присоединились мучения голода. Мальчик заметно ослабевал. Фрикетта тоже не могла похвастаться свежестью сил, так как перед битвой лишь успела наскоро закусить.

Так проблуждали они всю ночь. Когда взошло солнце, они увидели, что кружились все это время на одном месте: река была тут же, только метрах в пятистах, не более.

Фрикетта засмеялась. Мальчик тоже засмеялся.

Ей пришло в голову спросить:

- Послушай, как тебя зовут?

Он стал повторять ее слова, разумеется, коверкая их.

- Да ведь это вовсе не урок французского языка с моей стороны, ты не думай... Ах, как бы ему это объяснить?