Сизова Александра Константиновна - Механик-самоучка Иван Кулибин

  

  

  

  

   150 лѣтъ тому назадъ въ 1735 г. 10 апрѣля въ Нижнемъ-Новгородѣ въ небольшомъ деревянномъ домикѣ мучнаго торговца Кулибина собралось человѣкъ пять гостей, праздновались крестины сына - первенца Ивана. Много пожелан³й говорилось сосѣдями и родственниками, много плановъ народилось о будущности новорожденнаго и у довольнаго отца.

   - По нашему дѣлу, по торговому, много успѣшнѣй и дѣло пойдетъ, коли смышленный сынъ въ сподручникахъ будетъ.

   - Ужъ это вѣстимо, подлинно вѣдь благословен³е это Бож³е.

   Маленьк³й герой праздника нашего еще ничего не понималъ и предоставлялъ другимъ строить планы за него. А пока родители мечтали, онъ правильно развивался и быстро росъ.

   Когда мальчику было 5 лѣтъ, онъ большую часть времени проводилъ возлѣ матери и тихо сидѣлъ, складывая изъ лучинокъ всевозможныя фигуры.

   - Славный ты у меня Ванюша, занятный! говаривала ему мать, лаская его и гладя его кудрявую бѣлокурую головку.

   - Гляди, матушка, словно заправдашнее колесо выходитъ и вертится, объявлялъ мальчикъ, когда ему удавалось изъ лучинокъ смастерить колесо.

   Разъ мать принесла съ рынка много живой рыбы и положивъ ее въ ведро налила воды. Ваня не отходилъ отъ рыбы и все любовался ею.

   - На, возьми вотъ маленьк³я, а то онѣ так³я крохотныя, что и чистить-то ихъ не сподручно.

   Мальчикъ тотчасъ наловилъ въ ведрѣ цѣлую горсть.

   - Положи на вотъ сюда въ баночку, да налей водицы.

   Ребенокъ такъ и сдѣлалъ.

   Прошло дня три, а Ваня позабылъ уже о рыбкахъ, и когда вспомнилъ, то съ грустью увидалъ, что онѣ больше не плавали, а поднявшись наверхъ банки неподвижно лежали. Вода уже зазеленѣла.

   - Матушка, что это съ рыбками? отчего онѣ пропали? чуть не плача спрашивалъ мальчикъ.

   - Да вотъ мы съ тобой оплошали: въ одной водѣ онѣ долго не проживутъ, а мы полѣнились перемѣнить воду.

   Ваня запомнилъ это и черезъ нѣсколько лѣтъ, гуляя одинъ но большому саду, прилегающему къ ихъ маленькому деревянному домику, остановился у пересохшаго зеленаго пруда и придумывалъ, какъ бы приспособить его для рыбы.

   - Надо чтобы вода мѣнялась, думалъ мальчикъ и рѣшилъ провести изъ ручья, который былъ на горѣ, воду въ прудъ. Послѣ долгихъ трудовъ ему удалось это, прорылъ прудъ и поставилъ желоба, по которымъ старая вода могла бы выливаться изъ пруда и такимъ образомъ вонючая лужа преобразилась въ чистеньк³й прудикъ.

   - Что ты это, какой чумазый возвращаешься изъ сада? на ноженкахъ-то грязи поболѣ полъ-пруда приволочешь. Чѣмъ ты это все балуешься тамъ?

   - Прудъ чищу, матушка

   - Какой такой прудъ; тамъ съ горсть воды, а теперь небось и та пересохла.

   Мальчикъ продолжалъ по прежнему неутомимо работать и когда совсѣмъ устроилъ, потащилъ посмотрѣть и мать.

   Та была сильно удивлена и на радостяхъ обѣщала мальчику купить полъ-сотни карасей и пустить въ новый прудъ.

   - Пустимъ вотъ такихъ маленькихъ, съ палецъ величиной, а тамъ имъ привольно будетъ, хорошо, они и подростутъ.

   Настало время отдать мальчика въ ученье. Въ то время не было еще общедоступныхъ школъ, и мало было учителей, способныхъ обучать грамотѣ. Первыми грамотѣями были церковнослужители. И вотъ дьячку поручилъ отецъ обучать Ваню грамотѣ.

   - Преподай ты ему часословъ, псалтирь, ну и всякую эту книжную мудрость.

   Ваня такъ прилежно сталъ заниматься, что мать, опасаясь за его здоровье, съ грустью говорила отцу:

   - Гляди-ка, хозяинъ, нашъ то Ванюшка, отъ пищи совсѣмъ отсталъ, все надъ книгами убивается.

   - Это ты по твоему бабьему уразумѣн³ю такъ глупо болтаешь; вѣстимо, не баловаться же ему день-деньской.

   - Да вотъ что я тебѣ скажу, Петръ Ивановичъ: сна совсѣмъ таки лишился Ванюша.

   - Ничего, ничего, онъ малый смышленый, умный, весь въ меня. Скоро мнѣ помогать будетъ. Приспособлю его по моему дѣлу, по мучной части.

   Мать не возражала отцу, а въ душѣ думала, что другая будущность предстоитъ ея любимцу.

   Ваня все свободное время проводилъ или за книгами, или стругалъ ножичкомъ разныя мудреныя штучки. Дьячекъ не могъ нахвалиться смышленостью и прилежан³емъ мальчика. И когда отецъ Вани пришелъ за нимъ, находя, что сына пора уже приспособить къ торговлѣ, учитель грустно сказалъ ему:

   - Смышленый малый твой Иванъ; больно понятливъ и куда охочъ къ ученью. Не грѣхъ бы его по ученой части пустить.

   - Ну нѣтъ, это зачѣмъ же? грамотный и намъ требуется; я самъ человѣкъ темный, на Ванятку всю надежду возлагаю.

   На другой день отецъ съ гордостью повелъ мальчика въ лавку и поставилъ его за стойку.

   Ваня прежде съ любопытствомъ приглядывался къ своей новой обстановкѣ, но вскорѣ страсть къ струганью отвлекла его отъ дѣла. Чуть покупателя нѣтъ въ лавкѣ, онъ не стоитъ у входа, не зазываетъ мимо проходящихъ_? а заберется за мучные мѣшки и забывъ обо всемъ на свѣтѣ чертитъ мѣломъ что-нибудь на полу или вырѣзываетъ перочиннымъ ножомъ

   - Ванька, Ванька! кричитъ отецъ, а мальчикъ и не слышитъ.

   - Иванъ! Куда запропастился? сердито раздается голосъ отца.

   Напрасно; Ваня ко всему теперь глухъ; его глаза блестятъ восторгомъ, онъ торопится докончить удавшуюся ему толчею.

   - Такъ вотъ ты тутъ чѣмъ занимаешься, негодяй! раздается надъ самыми ушами мальчика. Ребенокъ вздрогнулъ и выронилъ изъ рукъ почти готовую, искусно сдѣланную толчею. Игрушка покатилась къ ногамъ отца. Упалъ изъ рукъ его и перочинный ножикъ; забывъ страхъ передъ отцомъ Ваня быстро поднялъ и спряталъ свое сокровище - ножикъ.

   - Батюшка, виноватъ... твердилъ мальчикъ.

   - Только и слышишь отъ тебя: батюшка, виноватъ! а что мнѣ отъ этого. Малый до десяти лѣтъ дожилъ, а ума словно у двухлѣтняго. Все бы ему въ игрушки играть.

   Ваня грустно смотрѣлъ на свою работу и хотѣлъ было ее поднять.

   - Брось, бездѣльникъ! какъ ты смѣешь! кричалъ отецъ. Уйди лучше и скройся съ глазъ моихъ! Убирайся домой и не смѣй показываться.

   Тихо пошелъ мальчикъ домой и придя къ матери забился въ темный уголъ. Ему было очень грустно, что онъ разсердилъ отца и досадно на себя за то, что онъ не умѣлъ угодить'|ему.

   - Ванюша! аль прогналъ батюшка? тревожно спрашивала его мать.

   - Да, опять прогнѣвилъ батюшку, толчею стругалъ.

   И вспомнивъ все и гнѣвъ отца и утрату почти оконченной работы, мальчикъ горько заплакалъ.

   - Не плачь, дитятко, не плачь, дорогое, а вотъ лучше сбѣгай-ка да налови въ пруду отцу карасиковъ, а я ему свѣженьк³е-то изжарю.

   Петръ Ивановичъ въ то время принималъ у себя въ лавкѣ богатаго купца и жаловался ему на сына.

   - Что ты, Петръ Ивановичъ, хмурый какой? Кому ты это страху задавалъ? - я отъ сосѣда слышалъ твой окрикъ! говорилъ вошедш³й покупатель.

   - Какъ же не кричать! скажи, ты человѣкъ разумный. Парень мой, Ванятка, все балуетъ. Проку изъ него не будетъ никакого.

   - Что, аль грубитъ? можетъ по малоум³ю; глупъ, что ли, по просту сказать?

   - То-то нѣтъ, больно смышленъ, и первый грамотѣй у насъ здѣсь во всѣмъ посадѣ. Не смотри, что малъ, а и старикамъ помогаетъ: прочесть, аль написать что. Да вотъ только по лавкѣ плохъ. Помощи мнѣ отъ него по моему торговому дѣлу никакой.

   - Значитъ балуется? баклуши бьетъ? собакъ аль голубей гоняетъ?

   - Нѣтъ, мальчишка тих³й, а вотъ только страстишка водится за нимъ: все что-то стругаетъ да точитъ. Да вонъ гляди: на полу его мастерство валяется. А сколько я этого добра пожогъ, а онъ все не унимается. Да я выбью дурь-то эту изъ головы. пусть не прогнѣвается! Забудетъ онъ у меня мельницы строить.

   Купецъ поднялъ валявшуюся толчею и началъ внимательно ее осматривать.

   - Эка мастерская штучка! какъ есть, ни дать, ни взять, настоящая толчея.

   Петру Ивановичу пр³ятно было не поддѣльное восхищен³е работой сына и онъ уже мягче сказалъ:

   - Да ужъ так³я диковинныя вещи дѣлаетъ. Не къ лицу только намъ это ремесло; лучше бы торговлею занимался.

   - Сдѣлай одолжен³е, Петръ Ивановичъ, подари ты мнѣ эту штуку, ребятишки вдоволь наиграются ею.

   - Бери, бери, авось мальчишка опомнится и выкинетъ изъ головы дурь.

   И довольный покупатель унесъ ее съ собою. Вотъ почему Ваня, пробравшись тихонько въ лавку не нашелъ тамъ больше своей работы.

  

  

   Обѣдъ давно былъ готовъ въ домѣ Кулибина, ждали только главу семьи Петра Ивановича. Только онъ вошелъ внесли и миску съ горячими щами. Хозяинъ былъ очень голоденъ и поторопился скорѣе сѣсть за ѣду. Всѣ заняты были своими мыслями и никто не говорилъ. Но только положилъ отецъ ложку и отеръ губы, собираясь бранить сына, хозяйка поторопилась внести сковороду жареныхъ карасей. Это было любимое кушанье Петра Ивановича и привело его въ хорошее настроен³е

   - Ну хозяюшка, ты таровата что-то стала; небось уйму денегъ отсчитала за такихъ великановъ?

   - И что ты, Петръ Ивановичъ? да и гдѣ такихъ добыть? Нѣшто къ господскому столу гдѣ наловятъ, а въ пасадѣ на рынкѣ у насъ и не увидишь!

   - Такъ откуда же караси? спросилъ съ недоумѣн³емъ хозяинъ.

   - Да вотъ твой сынокъ Ванюша наловилъ для твоего здоровья въ нашемъ пруду.

   - Шутить ты, что ли, вздумала со мной, глупая баба. Да и Ивану я не дуракъ достался, чтобъ меня морочить.

   И онъ сильно разсердился; не позволитъ онъ смѣяться надъ собою. Хорошо знаетъ онъ, что въ лужѣ зеленой воды, которая только вонь распространяетъ въ его запущенномъ саду, не только такихъ карасей, а и никакихъ не можетъ быть.

   - Не изволь гнѣваться, батюшка, не морочимъ мы тебя. Ты во все то лѣто и не захаживалъ въ нашъ садъ, а Ваня тѣмъ временемъ исправилъ прудъ, вода-то въ немъ теперь свѣжая, какъ слеза чистая, карасей и рыбы всякой много.

   Ваня застыдился, а мать съ любовью и лаской смотрѣла на своего первенца.

   - Впрямь ты, Ванятка, маменькинъ сынокъ! Видно ей ты поболѣ помощникъ, чѣмъ мнѣ, сказалъ отецъ, но уже мягко. Уходя спать послѣ обѣда, онъ погладилъ его по головѣ.

   Тишина была въ домѣ, пока хозяинъ спалъ; а какъ только онъ проснулся, мать налила кружку холоднаго пѣнистаго квасу и послала сына поднести отцу. Тотъ проснулся веселый и ласково сказалъ ему:

   - Ну, Ванюша, пойдемъ въ садъ, покажи, что ты натворилъ тамъ.

   Петръ Ивановичъ больше двухъ лѣтъ не захаживалъ въ свой садъ. Онъ предоставилъ тамъ распоряжаться женѣ своей, а она разсадила огородныя овощи, кусты съ ягодами. Самому Кулибину некогда было заниматься своими домашними дѣлами, все его время посвящалось торговлѣ.

   Ваня бѣжалъ впереди; когда увидалъ Петръ Ивановичъ чистеньк³й прудъ, то въ удивлен³и остановился.

   - И ты это все самъ сдѣлалъ?

   - Самъ, батюшка, самъ, вотъ этимъ заступомъ. Прежде прокопалъ, а тамъ и воды напустилъ, съ гордостью говорилъ Ваня.

   - Откуда же ты воду взялъ?

   - Это было труднѣе всего, надо было отыскать источникъ, да вотъ на той горѣ я нашелъ. Пойдемъ, батюшка, я тебѣ укажу.

   Залюбовался Петръ Ивановичъ своимъ сыномъ, это былъ не тотъ вялый мальчикъ, котораго онъ привыкъ видѣть въ лавкѣ. Тамъ онъ равнодушно вѣшалъ муку, считалъ выручку, а здѣсь онъ оживился:

   - Пойдемъ сынокъ, пойдемъ, говорилъ ласково отецъ. И Ваня привелъ его на гору къ ключевой водѣ. Вырытъ былъ довольно глубок³й колодезь, заглядѣлся отецъ на искусно сдѣланную плотину. Хоть бы и взрослому сдѣлать такъ: по каналу вливалась вода въ прудъ, а изъ пруда устроены были шлюзы.

   - Молодецъ, молодецъ! да ты парень съ головой! ловко все смастерилъ!

   - Вотъ тутъ, батюшка, погляди, я маленькую мельницу поставить задумалъ, и толчею сегодня додѣлывалъ, совсѣмъ была уже готова.

   - Такъ ты и мельницы, и толчеи все сюда готовилъ, а я ихъ ломалъ, да жегъ, думалъ балуешься! Жаль, Ванюша, занятно было поглядѣть, какъ ты съ этимъ справился бы: съ прудомъ нельзя лучше сладить.

   - И съ мельницей слажу, батюшка, и скоро слажу, а ты тогда изволь поглядѣть.

   Мальчикъ съ любовью и довѣр³емъ смотрѣлъ теперь на отца; они стали ближе другъ къ другу

   Возвращаясь отецъ уже мягко замѣтилъ:

   - Вотъ коли бы ты такое старанье приложилъ къ моему дѣлу - торговлѣ. Супротивъ насъ тогда никого-бы и не было.

   Ваня опять застыдился и низко опустилъ голову. Съ этихъ поръ отецъ сталъ смотрѣть сквозь пальцы на его мастерство. Иногда только подъ сердитую руку выбранитъ его, но игрушекъ больше не ломалъ.

   Вскорѣ Ваня опять повелъ его въ садъ, гдѣ на прудѣ стояла мельница о двухъ поставахъ и толчея. Вода вертѣла колесо, а колесо ворочало жерновъ, который мололъ зерна. Петръ Ивановичъ пришелъ въ восторгъ и показалъ кой-кому изъ своихъ знакомыхъ. Провѣдали объ этомъ и посадск³е ребятишки и черезъ заборъ стали лазить, чтобъ поглядѣть на диковинную игрушку.

  

  

   Время шло быстро и маленькому Ванѣ уже исполнилось 17 лѣтъ. Все по прежнему не лежала его душа къ торговлѣ; только этимъ онъ и огорчалъ своего отца, который все надѣялся, что съ годами сынъ образумится и усердно займется дѣломъ. Тяжело было и молодому Кулибину не исполнить желан³е отца, тѣмъ болѣе, что онъ замѣчалъ, какъ того это печалило. Часто Иванъ добросовѣстно принимался за торговлю, но не надолго: опять страсть къ чтен³ю овладѣвала имъ. Онъ утѣшалъ себя, что когда онъ научится, тогда и отецъ примирится съ нимъ. Цѣлые дни проводилъ онъ зачтен³емъ, читалъ все, что попадалось подъ руку, съ большимъ трудомъ доставая книги. Узналъ про истор³ю Ломоносова, вполнѣ понималъ его.

   - Матушка, слышали ли о томъ, какъ одинъ рыбакъ издалека пришелъ въ Питеръ пѣшкомъ, и тамъ всему научился и теперь извѣстенъ сталъ, книги пишетъ. Всѣ знаютъ Ломоносова, даже матушка Государыня!

   Вскорѣ случайно попала въ посадъ Нижняго книга сочинен³я Ломоносова. Краткое руководство къ познан³ю простыхъ и сложныхъ машинъ.

   Принялся Кулибинъ за чтен³е, но увы! книга написана на непонятномъ для него языкѣ, ему неясенъ книжный языкъ Ломоносова. Многое хотѣлось ему уяснить, да не у кого спросить, прежн³й учитель дьячекъ самъ давно уже о всемъ допытывается у своего бывшаго ученика. Что дѣлать? приходилось самому доходить до всего.

   На Соборной колокольнѣ были больш³е часы; сильно интересовали они Кулибина. Онъ взбирался къ часамъ и подолгу просиживалъ, желая понять причину движен³я стрѣлокъ.

   Послѣ одной такой прогулки Иванъ Петровичъ грустно возвращался къ себѣ. Проходя мимо дома одного сосѣда онъ вдругъ услыхалъ тикан³е стѣнныхъ часовъ. Не долго думая Кулибинъ вошелъ къ сосѣду и остановился въ восторгѣ передъ стѣнными часами. Всѣ въ посадѣ звали страсть Кулибина ко всякимъ штукамъ, поэтому и сосѣдъ добродушно смотрѣлъ на Ивана.

   - Ты что парень заглядѣлся. Дивная это штука я тебѣ скажу; да ты никогда что ли не видалъ часовъ?

   - Такихъ не видалъ. Не знаешь ли ты: отчего они идутъ?

   - Чудной ты парень! это ты такой пытливый. А я вѣдь ихъ купилъ, а не самъ дѣлалъ.

   - Какъ бы мнѣ допытать, отчего они ходятъ? все спрашивалъ Иванъ.

   - А по мнѣ отчего они ходятъ все единственно, а вотъ коли станутъ-то бѣда, хоть крикомъ кричи, тутъ никто не исправитъ, нѣту такого мастера.

   - Дай мнѣ ихъ на поглядѣнье, сдѣлай такую милость; я тебѣ берусь ихъ тогда завсегда чинить. Дня за два не болѣ, одолжи!

   - Кому другому ни въ жизнь не далъ бы, вѣдь штука эта нѣмецкая, мудреная. А тебя, парень, уважу; больно хитеръ ты, чего добраго и самъ так³е смастеришь.

   Сосѣдъ спокойно поручалъ свое сокровище Ивану, такъ какъ всѣ въ посадѣ знали его за очень искуснаго мастера. Сколько разъ и хозяину часовъ онъ оказывалъ немаловажныя услуги: то винтикъ поправитъ, то письмо напишетъ, аль счеты сведетъ. А Кулибинъ почти бѣгомъ пустился съ своею драгоцѣнною ношею къ себѣ домой и не заходя къ родителямъ, забывъ и объ обѣдѣ взобрался къ себѣ на чердакъ и тотчасъ сталъ разбирать механизмъ часовъ.

  

  

   Кулибинъ заперся теперь въ своемъ углѣ: у него была крошечная свѣтлица на чердакѣ; тамъ онъ могъ свободно заниматься своимъ любимымъ дѣломъ. Свѣту и удобства было мало, но за то здѣсь онъ былъ хозяинъ; здѣсь могли валиться разныя колесики, шестерни, сюда не достигалъ грозный крикъ отца; сюда же принесъ онъ свое сокровище - часы и не теряя минуты сталъ дѣлать изъ дерева перочиннымъ можемъ колеса. Много труда надо было положить на то, чтобы вырѣзать можемъ зубцы на колесахъ и шестерняхъ. Такъ иногда удавалось ему уже тридцать или сорокъ зубцовъ, а сорокъ первый ломался и тогда приходилось опять начинать съизнова. Часы сосѣда были возвращены, а его, сдѣланные по образцу тѣхъ были готовы и онъ ожидалъ только того момента, чтобы повѣсить ихъ и завести. Но какъ не трудился надъ ними Иванъ, часы не пошли. Это было и вполнѣ понятно: весь механизмъ въ нихъ былъ сдѣланъ только съ помощью ножа и зубцы хотя на видъ и казались одинаковы, могли быть и не совсѣмъ ровны. И такъ трудъ его пропалъ! Но это не отняло у него желан³е добиться своего. Только и думалъ онъ теперь гдѣ бы найти часовщика; не только въ посадѣ, но и въ Нижнемъ не было ни одного, а объ поѣздкѣ въ Москву онъ не смѣлъ и мечтать.

   Сидѣлъ онъ разъ задумавшись у себя на верху, какъ вдругъ услыхалъ тяжелые шаги по лѣстницѣ. Неужели отецъ? подумалъ онъ. Ужъ не случилось-ли что? Въ эту минуту въ самомъ дѣлѣ вошелъ къ сыну Петръ Ивановичъ. Онъ могъ, конечно, призвать его къ себѣ внизъ, а не безпокоиться самому подниматься къ нему. Но любопытство заставило его самого придти сюда. Старикъ осмотрѣлъ свѣтелку, увидалъ деревянные стѣнные часы и только добродушно улыбнулся, а ничего не сказалъ.

   - Иванъ, на-дняхъ ты поѣдешь въ Москву, снаряжайся, и Петръ Ивановичъ пытливо смотрѣлъ на сына.

   - Батюшка! я - въ Москву? да вы шутите?

   - Чего шучу? нашъ посадъ тебя снаряжаетъ и отправляетъ; кой-как³я дѣла тамъ надо порѣшить, такъ вотъ тебѣ и поручаютъ.

   - Батюшка! все исполню, что прикажутъ, только бы попасть въ Москву.

   - Ты у насъ первый грамотѣй, ну да и парень-то съ головой, что и говорить; ужъ коли ты не сдѣлаешь, супротивъ тебя и некому!

   Поѣздка въ Москву была въ то время дѣломъ не легкимъ: желѣзныхъ дорогъ не было, приходилось ѣхать на лошадяхъ и отъ Нижняго до Москвы было безостановочнаго пути цѣлую недѣлю. Много хлопотъ было хозяйкѣ, чтобы напечь и нажарить провиз³и не только на дорогу, а и на прожит³е въ Москвѣ. Наконецъ къ великому удовольств³ю Ивана все было готово и распростившись съ родителями и получивъ много поручен³й молодой Кулибинъ отправился въ путь.

   Благополучно добравшись до Москвы и попавъ на большую улицу Кулибинъ съ восторгомъ увидалъ вывѣску часовщика и остановился съ любопытствомъ у окна, наблюдая за работой старика - мастера. Принимая его за обыкновеннаго зѣваку старикъ сначала не отрывался отъ работы. Но видя, что парень такъ осмысленно и внимательно наблюдаетъ за нимъ, онъ зазвалъ его въ свою мастерскую и тутъ все свободное время онъ работалъ подъ руководствомъ старика. Когда дѣла посадск³я были окончены. Иванъ пришелъ проститься къ часовщику, тотъ подарилъ ему свои старые инструменты и съ этимъ вернулся въ Нижн³й Кулибинъ. Теперь онъ смѣло сталъ брать въ починку всевозможные часы, органы и получая хотя скромную плату за свою работу, онъ уже имѣлъ возможность зарабатывать самому и оставить мучную торговлю. Не только изъ посада приносили ему въ починку часы, но и изъ Нижняго-Новгорода. У бѣднаго домика останавливались иногда и богатые экипажи и на вопросъ: гдѣ живетъ Кулибинъ? всяк³й обыватель съ гордостью указывалъ на его помѣщен³е.

  

  

   Кулибинъ остался послѣ смерти отца не только самостоятельнымъ работникомъ, но и единственнымъ кормильцемъ громадной семьи. Послѣ Петра Ивановича осталась жена и двое дѣтей, да еще долгъ въ 700 рублей. Ивану Петровичу было лѣтъ 29 и у него была уже своя семья. Не смотря на то, что работалъ онъ неутомимо, средства его были очень плохи. Починка часовъ изо-дня въ-день была ему тяжела; хотѣлось ему создавать, творить. Придумалъ онъ устроить диковинные часы, а средствъ къ этому не было, да даже и времени было мало. Отказывая себѣ положительно во всякомъ излишкѣ Кулибинъ позволялъ только иногда истратить на покупку матер³ала для новыхъ изобрѣтен³й. Мысль о создан³и не давала ему покоя: ночью вдругъ приходило ему въ голову какое-нибудь улучшен³е или приспособлен³е и онъ вставалъ и принимался за чертежи и вычислен³я. Бывало на разсвѣтѣ войдетъ съ нему старуха - мать и начнетъ ворчать:

   - Опять ты, Ваня, всю то ноченьку провозился. Выло бы за работой убивался, а то ишь, все надъ глупостями.

   Въ послѣднее время мать часто ворчала на своего любимца; она не могла понять талантливости сына, а видѣла только, что надежды ея не сбылись, что они теперь часто не имѣютъ не только лишняго, а и самаго необходимаго.

   - Потерпите, матушка, потерпите немного, можетъ я скоро выбьюсь и мы заживемъ съ вами припѣваючи, кротко замѣчалъ Иванъ Петровичъ, цѣлуя старушку.

   - Охъ - хо - охъ, горе наше сиротское. Видно правъ былъ батюшка твой, царство ему небесное. А я-то тоже потаковница... не унималась мать. Черезъ нѣсколько времени выдвигалась жена и та нападала на мужа и плача упрекала его:

   - Какой ты работникъ? хоть бы дѣтокъ да сиротъ пожалѣлъ. Принялся бы за дѣло, подобаетъ здоровому работнику и мы бы зажили, какъ люди живутъ.

   Жалѣлъ ихъ Кулибинъ, страдалъ за нихъ, но нечего не могъ подѣлать.

   - Не понимаютъ онѣ меня, да развѣ я не работаю? да развѣ я бѣгаю труда? вотъ исполню, что задумалъ и разомъ поправлю свои дѣла! такъ разсказывалъ онъ своему пр³ятелю Костромину.

   Встрѣча и дружба съ черноярскимъ купцомъ Михаиломъ Андреевичемъ Костроминымъ была истиннымъ счастьемъ и утѣшен³емъ для Кулибина.

   Михаилъ Андреевичъ былъ много старше Кулибина. Въ то время, когда Иванъ Петровичъ былъ еще мальчикомъ къ отцу его наѣзжалъ богатый купецъ Костроминъ. Это былъ очень умный отъ природы человѣкъ, да кромѣ того и очень книжный. Понатерся онъ, повидавъ всего въ Москвѣ и Петербургѣ, и тотчасъ угадалъ онъ въ мальчикѣ Ванѣ выдающагося человѣка. Вернувшись изъ своихъ поѣздокъ опять на родину и прослышавъ про часовщика Кулибина, онъ вскорѣ разыскалъ его и сталъ часто посѣщать. Не безъ удовольств³я проводилъ онъ время въ бесѣдѣ съ нимъ. Не укрылось отъ добраго Костромина тяжелая обстановка пр³ятеля и онъ рѣшилъ осторожно поговорить съ нимъ и попытаться на сколько возможно помочь ему. Денегъ у него было болѣе чѣмъ достаточно для него, а съ деньгами да желан³емъ. много можно сдѣлать для способнаго человѣка.

   - Вотъ какъ сейчасъ вижу я мальчика Ваню, какого я видалъ въ мучной лавкѣ; свѣтятся твои голубые глаза, и кудри тоже, вотъ только бородой обросъ и сталъ Иванъ Петровичъ.

   - Давно это было, Михаилъ Андреевичъ, много пережилъ съ того времени; всего было! и худого, и хорошаго!

   - Разскажи мнѣ поподробнѣе, Иванъ Петровичъ, какъ жилъ ты въ это время и что дѣлалъ?

   - Всяко жилось, Михаилъ Андреевичъ... Первое время у меня было много заказовъ и семья не терпѣла нужды. Да не въ терпежъ стало изо дня въ день дѣлать деревянные часы съ кукушкой. Просишь, бывало, заказчика: дай смастерю тебѣ друг³е часы, по-другому. Нѣтъ, знай твердитъ: точь-въ-точь, какъ у сосѣда. Что ты будешь дѣлать. Чувствую, что такъ всю жизнь будешь только дѣлать деревянные часы съ кукушкой. Время позаняться чѣмъ по душѣ и нѣтъ. Сталъ я отказываться за недосугомъ отъ работы, а самъ добылъ книги объ устройствѣ машины, т.-е. механику и дни и ночи проводилъ за нею. Научился металлическ³е часы дѣлать. Вначалѣ мы еще кое-какъ перебивались, а потомъ впали въ нужду. Жена у меня работящая, убивалась на работѣ, а все достатку не хватало. Семья большая, да и отцовск³й долгъ на плечахъ. Вижу я, какъ она плачетъ и самому такъ тяжело станетъ. Подойдетъ она да со слезами проситъ пожалѣть семью. Сердце разрывается, а какъ помочь не знаешь.

   Кулибинъ замолчалъ, такъ какъ слезы при тяжеломъ воспоминан³и мѣшали ему говорить.

   - Упрашиваю ее потерпѣть, самъ плачу. Гдѣ ей? она меня не понимаетъ.

   - Не легко тебѣ жилось, пр³ятель!

   - Тяжелые дни пережилъ я, Михаилъ Андреевичъ! Голодалъ, чтобъ у семьи куска не отнимать. На улицу, бывало, показаться не смѣю, чтобы съ сосѣдями не встрѣчаться, да совѣтовъ ихъ не слушать, выйдешь на улицу, а кто изъ старыхъ знакомыхъ, оглядитъ мою трепаную одежду, покачаетъ на меня укоризненно головой и скажетъ: эхъ, братъ, шелъ бы ты торговать мукой, чѣмъ возиться съ часами. Это что за работа? На то нѣмецъ есть, а нашему брату, бородачу, такимъ дѣломъ заниматься не приходится.

   - Жаль мнѣ тебя и досадно на себя, что я не зналъ обо всемъ и не помогъ тебѣ.

   - Да я хотѣлъ самъ пробиться, не просилъ помощи.

   - Это на тебя похоже. Но ты могъ такъ поступать только тогда, когда бы у тебя на плечахъ не была семья, самъ ты могъ голодать и ходить оборванцемъ; ну, а для семьи слѣдовало вспомнить стараго пр³ятеля и написать ему хотя строчку о своей нуждѣ.

   - Да что и разсказывать, Михаилъ Андреевичъ. всего не перескажешь! Винилъ я себя за все. Оттого мнѣ еще тяжелѣе было. Можетъ вы правы, и не долженъ бы я допускать семью страдать, да вѣдь вѣрилъ я въ себя и въ свое дѣло.

   - А теперь какъ ты живешь? спросилъ Костроминъ.

   - Теперь много лучше. Я считаюсь хорошимъ часовщикомъ; работы набралось столько, что я одинъ не могъ сладить и взялъ себѣ ученика. Теперь меня знаетъ весь Нижн³й, начиная отъ губернатора и кончая каждымъ мальчишкой на улицѣ; кромѣ меня нѣтъ часовщика. Изъ деревень помѣщики присылаютъ мнѣ заказы и починки. Все бы хорошо, только...

   - Что только? договаривай, пр³ятель.

   - Жить бы я могъ припѣваючи, коли бы не задумалъ сдѣлать небывалые часы. Работаю надъ заказами, а мысли все заняты часами; вѣришь ли: выпадутъ изъ рукъ инструменты и примусь за чертежи и рисунка. И счастливъ я тогда, ужъ такъ-то счастливъ. Опомнюсь и выругаю себя за несбыточныя мечты. Все у меня готово, а приступить къ работѣ нельзя, вещь эта дорогая, времени употребишь на работу такъ много, не до заказовъ будетъ; а жить-тона что?

   - Покажи мнѣ свои рисунки?

   Иванъ Петровичъ сейчасъ досталъ свои чертежи, разложилъ ихъ на столѣ и сталъ объяснять своему другу. Первый разъ въ жизни онъ имѣлъ дѣло съ человѣкомъ, который не только понималъ его замыслы, но могъ и оцѣнить. Костроминъ понялъ изъ объяснен³я, что мудреные часы Кулибина не пустая затѣя.

   - Вотъ, что я скажу тебѣ, Иванъ Петровичъ: вѣдь ты отъ меня, какъ отъ друга, долженъ принять слѣдующее предложен³е. Съ завтрашняго дня не бери больше ни одного заказа и принимайся дѣлать свои часы все время, пока не кончишь ихъ, совершенно бери у меня денегъ на прожит³е; покупай на мой счетъ книги, инструменты, матер³алъ и др. Семью и ученика содержи. какъ можно лучше - не скупись.

   - Михайло Андреевичъ! вскричалъ Кулибинъ, ты хочешь меня облагодѣтельствовать?

   - Позволь тебя спросить: а развѣ ты, Иванъ Петровичъ, не сдѣлалъ бы того же, если бы былъ на моемъ мѣстѣ?

   Кулибинъ былъ сильно растроганъ, со слезами на глазахъ онъ схватилъ обѣ руки Костромина и крѣпко сжалъ ихъ.

   - Пусть Богъ наградитъ тебя за меня!

   Оба друга разстались въ самомъ счастливомъ настроен³и. И тотъ и другой переживали рѣдк³я блаженныя минуты.

  

  

   Два года жилъ Кулибинъ у своего пр³ятеля близъ Нижняго-Новгорода въ сельцѣ Подновье. Все это время, благодаря Михаилу Андреевичу, ни объ, ни его семья не знали ни въ чемъ недостатка. Первый разъ въ жизни могъ Иванъ Петровичъ вполнѣ предаться своей страсти къ изобрѣтен³ямъ. Неутомимо работалъ онъ надъ своими диковинными часами: однихъ колесъ для нихъ сдѣлано было имъ до 1000; фигуры въ часахъ отлиты были самимъ Кулибинымъ изъ золота и серебра. Мног³е слышали о диковинныхъ часахъ и съ большимъ интересомъ слѣдили за тѣмъ, какъ подвигалась работа. Часы эти имѣли видъ гусинаго яйца; на одной сторонѣ былъ цыферблатъ, показывающ³й часы и минуты, на другой стекло, сквозь которое можно было видѣть, какъ каждый часъ, въ срединѣ часовъ, отворялись царск³я ворота, видѣнъ былъ храмъ съ гробомъ Господнимъ и двумя стражами. Вотъ ангелъ отваливаетъ камень отъ гроба, стражи падаютъ со страха ницъ, а двѣ жены мироносицы идутъ съ другой стороны; часы три раза играютъ молитву "Христосъ Воскресе* и двери затворяются. Кромѣ этой молитвы часы играли гимнъ "Воскресъ ²исусъ изъ Гроба", а въ полдень маршъ въ честь императрицы. Механизмъ этихъ часовъ былъ очень сложенъ: они заводились разъ въ недѣлю, были съ боемъ. Старые знаконые изъ посада часто нарочно приходили въ сельцо Подновье, чтобы только взглянуть на эту диковинку. Теперь семья съ благоговѣн³емъ относилась къ Ивану Петровичу и только и разговору было о чудѣ, созидаемомъ имъ. Кулибинъ все также кротко улыбался и скромо думалъ о томъ, что всѣ похвалы слишкомъ преувеличены. Когда часы вчернѣ почти были окончены, взошелъ къ Кулибину пр³ятель его Михаилъ Андреевичъ и съ восторгомъ объявилъ:

   - Счастье намъ неслыханное Богъ посылаетъ! Слышалъ небось? Государыню ждутъ въ Нижн³й!

   - Болтали что-то объ этомъ, да я не повѣрилъ; а развѣ ты еще что услыхалъ?

   - Вѣрно, вѣрно; вотъ съ чѣмъ пришелъ я къ тебѣ. Поднесемъ матушкѣ-государынѣ твою работу.

   - Спасибо, добрый другъ, ты истинно благодѣтель мой! Да я не вѣрю счаст³ю своему: какъ! скромный самоучка Кулибинъ дерзнетъ повергнуть къ стопамъ всемилостивой Государыни свой недостойный трудъ?

   - Ты только работай, торопись, а я позабочусь обо всемъ остальномъ.

   И Кулибинъ ночи просиживалъ за работой. Бывало всѣ въ домѣ спятъ, только онъ, да преданный ему ученикъ Ваня Пятериковъ, сидятъ за работой.

   - Ваня, ты бы легъ, скажетъ ему хозяинъ.

   - Высплюсь, добрый хозяинъ, а пока, сдѣлай Божескую милость, ее гони меня. Я и такъ подумаю: ну, какъ возьмутъ тебя въ Петербургъ, какъ я тогда тутъ одинъ останусь. Пожалуйста, не гони меня.

   Наступилъ день пр³ѣзда Государыни и оба пр³ятеля въ сильномъ волнен³и отправились къ ней на поклонъ. Государыня милостиво приняла ихъ, съ большимъ любопытствомъ разсматривала часы, прослушала нѣсколько разъ маршъ въ честь ея сочиненный и высказала желан³е, чтобы какъ только будутъ совсѣмъ отдѣланы часы, санъ Кулибинъ съ пр³ятелемъ отвезли бы ихъ ей въ Питеръ.

   По отъѣздѣ Государыни въ Нижнемъ-Новгородѣ только и разговору было, что о самоучкѣ Кулибинѣ и о будущей его славѣ. Поощренный Государыней онъ опять принялся за работу. Какъ только окончательно были готовы часы. два пр³ятеля выѣхали въ столицу, провожаемые всѣмъ городомъ. Мног³е искренно плакали, разставаясь съ добрымъ Иваномъ Петровичемъ. Ваня Петериковъ тогда только утѣшился, когда хозяинъ пообѣщалъ ему все подробно описеать о своемъ пребыван³и въ Петербургѣ.

  

  

   Черезъ мѣсяцъ Иванъ Ивановичъ Пятериковъ получилъ слѣдующее письмо отъ Кулибина.

   "Любезный Иванъ Ивановичъ!

   Вотъ уже двѣ недѣли прошло, какъ я проводилъ изъ Питера своего друга и покровителя, Михаила Андреевича, а тоска такъ и ходитъ за мной по пятамъ: очень ужъ покинутымъ и одинокимъ чувствую я себя въ столицѣ, среди сонма ученыхъ мужей Академ³и. Исполняя твою просьбу, я подробно разскажу тебѣ, голубчикъ, все, что произошло со мною за это время. 27 февраля въѣхали мы съ Михаиломъ Андреевичемъ въ Петербургъ. Съ какимъ восторгомъ смотрѣлъ я на роскошную столицу; какъ изумляли меня громадныя здан³я, дворцы, памятинки и пр. Порой мнѣ казалось, что это чудный сонъ, и я протиралъ глаза; но нѣтъ, мечта всей моей юности сбылась: я въ Петербургѣ. Первые дни по пр³ѣздѣ я бѣгалъ, какъ угорѣлый, по городу и все осматривалъ, а мой добрый Михаилъ Андреевичъ въ это время хлопоталъ обо мнѣ. Онъ добился разрѣшен³я представиться президенту Академ³и Наукъ графу Орлову и повезъ меня съ собой, приказавъ, захватить всѣ мои произведен³я. Поѣхали. Всю дорогу я думалъ о томъ, какъ встрѣтитъ меня графъ; правда, онъ видѣлъ меня въ 1767 году, когда пр³ѣзжалъ съ Императрицей въ Нижн³й, и былъ тогда очень милостивъ ко мнѣ; но съ тѣхъ поръ прошло уже два года: онъ навѣрное совсѣмъ забылъ о моемъ существован³и, да и что ему во мнѣ, въ мужикѣ-самоучкѣ. Эти мысли не покидали меня даже и тогда, когда мы съ Михаиломъ Андреевичемъ стояли въ пр³емной графа, ожидая его выхода. Но представь себѣ мое удивлен³е, когда этотъ вельможа, увидавъ меня, быстро подошелъ и, ласково протягивая мнѣ руку, промолвилъ: "Добро пожаловать, Иванъ Петровичъ! Долго же ты собирался къ намъ въ Питеръ! Показывай скорѣй, что наработалъ за это время: если много, то прощаю твою медленность"! Потомъ онъ обратился съ такими же привѣтливыми словами къ Михаилу Андреевичу. Осмотрѣвъ всѣ мои работы, графъ остался чрезвычайно доволенъ и, отпуская меня, сказалъ: "Тебѣ слѣдуетъ представиться Императрицѣ и лично поднести Ея Величеству свои произведен³я. Я дамъ знать, когда можно будетъ пр³ѣхать во дворецъ" - Однако ждать намъ пришлось до 1-го апрѣля. Никогда не забуду я этотъ достопамятный день! Ты знаешь, что трусомъ я никогда не былъ, но когда Михаилъ Андреевичъ объявилъ мнѣ, чтобы я собирался во дворецъ,- самъ не понимаю, что со мной сдѣлалось: дрожу, а изъ рукъ все валится. Замѣтилъ это Михаилъ Андреевичъ, да и говоритъ: "Ты чего боишься? Вѣдь представлялся же Государынѣ въ Нижнемъ*''? "Я ничего не боюсь, Михаилъ Андреевичъ: самъ не понимаю, что со мной". Сталъ онъ мнѣ, добрая душа, помогать собираться, потому видитъ, что конца нѣтъ моимъ сборамъ. Уходя, я чуть было не забылъ часы, назначенные для поднесен³я Государынѣ и тѣмъ уже совсѣмъ его разсердилъ. "Да что ты въ самомъ дѣлѣ раскисъ? Ребенокъ, что ли, ты, что я, какъ нянька, за тобой хожу? Какъ же ты безъ меня здѣсь жить будешь? кричалъ онъ". Не знаю, отвѣчалъ я,- и должно быть очень былъ смѣшонъ въ эту минуту, потому что Михаилъ Андреевичъ захохоталъ и махнулъ рукой. Не стану описывать тебѣ, милый другъ, какую роскошь я увидѣлъ во дворцѣ, скажу только, что пока мы ожидали государыню въ одной изъ залъ. я съ радостью чувствовалъ, что страхъ и волнен³е мои прошли, и въ эту минуту, когда въ залъ вошла Императрица въ сопровожден³и Орлова и Потемкина, я былъ совершенно спокоенъ. "Очень рада васъ видѣть, Иванъ Петровичъ, милостиво обратилась ко мнѣ Государыня. Кончили вы ваши знаменитые часы"? Я подалъ ей часы. Она внимательно ихъ разсматривала и съ удовольств³емъ слушала музыку, которую они играла. Потомъ Государыня осмотрѣла электрическую машину, микроскопъ и телескопъ моей работы и сказала: "это первая электрическая машина, сдѣланная въ Росс³и, и я горжусь тѣмъ, что она сдѣлана русскимъ. "Затѣмъ Императрица долго говорила со мною о моей страсти съ механикѣ и къ наукѣ вообще. Я совсѣмъ оправился и смѣло отвѣчалъ на всѣ вопросы Ея Величества. Наконецъ она обратилась къ Михаилу Андреевичу, говорила съ нимъ о хлѣбной торговлѣ по Волгѣ и, допустивъ насъ къ рукѣ, милостиво прибавила: "Благодарю васъ, г. Костроминъ, за благородное участ³е, которое вы приняли въ судьбѣ Кулибина. Я не забуду вамъ этого". Тутъ уже я не выдержалъ: куда дѣвалась вся моя твердость!

   Выражен³е благодарности человѣку, которому я быль безконечно обязанъ, но которому нмкогда не въ состоян³и былъ отплатить за его доброту ко мнѣ, такъ глубоко тронуло меня, что слезы брызнули изъ моихъ глазъ и, забывъ всѣ преподанныя мнѣ наставлен³я, какъ держать себя во дворцѣ, я шепталъ въ волнен³и: "Матушка моя! солнце мое красное! Государыня ласково взглянула на меня своими чудными глазами и, проговоривъ: "завтра вы узнаете мою волю",- удалилась. На слѣдующ³й же день вышло высочайшее повелѣн³е: мои часы, электрическую машину, телескопъ и микроскомъ помѣстить и хранить въ кунсткамерѣ или иначе музеи Академ³и Наукъ, меня причислить къ Академ³и въ зван³и механика, съ жалован³емъ по 300 руб. въ годъ, отдать въ мое завѣдыван³е механическую мастерскую при Академ³и, выдать за часы 1000 p.; такую же сумму выдать Михаилу Андреевичу, "за благородное и благодушное вспомоществован³е дарован³ямъ Кулибина",- какъ было сказано въ бумагѣ. Кромѣ того Михаилу Андреевичу пожаловали изъ кабинета Ея Величества богатую серебряную кружку съ золотымъ портретомъ Государыни и надписью вокругъ. Да, матушка царица своимъ чуткимъ женскимъ сердцемъ отгадала, что ея милость къ моему благодѣтелю будетъ и для меня высшей наградой! - Что сказать еще о себѣ, мой старый товарищъ? Работаю я много и усердно, но положен³е мое среди гордыхъ академиковъ далеко не пр³ятное, и лишь усиленнымъ трудомъ я заглушаю горе, которое причиняютъ они мнѣ безпрестанно своими насмѣшками и презрительнымъ обращен³емъ со мной, бѣднымъ самоучкой. До сихъ поръ, другъ мой, я думалъ, что чѣмъ ученѣе человѣкъ, тѣмъ онъ лучше, а теперь вижу, что не одинъ умъ нужно развивать человѣку, но и сердце. Ну, довольно, до слѣдующаго письма; это и такъ вышло длинно. Пиши. Да хранить тебя Богъ!

  

   Письмо это перечитывалось по нѣскольку разъ старыми посадскими знакомыми Кулибина и большинство изъ нихъ теперь съ гордостью заявляло: "что они и всегда этого ожидали отъ Кулибина и даже тогда еще предсказывали ему блестящую будущность!"

  

  

   Задумавшись сидѣлъ Иванъ Петровичъ въ своей скромной квартирѣ при Академ³и Наукъ. Ужъ этого ночей провелъ онъ сидя за своимъ рабочимъ столомъ, рѣшая задачу предложенную англ³йскими учеными: сдѣлать лучшую модель такому мос