Марриет Фредерик - Маленький дикарь

для нас приготовить?

   - Я здесь родился! - ответил я.

   - Здесь родился? Ну, ладно! Все это ты нам завтра расскажешь, а пока надо наверстать потерянное время. Мы ведь ничего не ели и не пили со среды. Живо, ребята! Джим, вылей-ка воду в котел и пошли этого островитянина за другим ведром воды для грога!

   Мне дали ведро, и я живо сбегал за водой.

   - Ты славный мальчик! - сказал подшкипер (впоследствии я узнал, кто он такой). - А теперь расскажи-ка мне, где ты живешь? Есть у тебя какой-нибудь шалаш, или ты живешь в пещере?

   - Я живу в хижине, - ответил я, - но она недостаточно велика, чтобы вместить вас всех!

   - Нам ее и не надо, - мы останемся здесь, поблизости от бочонка с ромом. Но, видите ли, в чем дело. С нами тут есть одна женщина!

   - Женщина? - сказал я. - Я никогда не видал женщины! Где она?

   - Вот она там сидит у огня!

   Я оглянулся кругом и увидел женщину, как он ее называл. Она сидела у огня, закутанная в одеяло, совершенно неподвижно. Огромная соломенная шляпа закрывала ей лицо. Вся ее фигура скорее напоминала тюк, нежели живое существо.

   Подшкипер смотрел на меня и громко смеялся.

   - Ты никогда не видал женщины? Да ведь ты же говоришь, что родился на этом острове? Как же ты родился без матери?

   - Я не помню моей матери. Она умерла, когда я был еще совсем маленьким, потому я никогда не видел женщины!

   - Хорошо! Теперь все ясно! Но, видишь ли, голубчик, - это не только женщина, но даже совсем особенная женщина, и ей нельзя оставаться здесь после нашего ужина. Люди могут выпить лишнее и начать вести себя неприлично. Оттого-то я и осведомился у тебя насчет хижины. Не можешь ли ты приютить у себя нашу спутницу?

   - С удовольствием, - отвечал я, - если она захочет пойти со мной!

   - Вот и прекрасно! Во всяком случае, ей будет там лучше, чем здесь. А скажи-ка, мальчик, где твои штаны?

   - Я не ношу штанов!

   - Ну, знаешь ли, если они у тебя есть, то советую тебе надеть их. Ты уже слишком велик, чтобы ходить в таком костюме!

   Я оставался с ними все время, пока варился ужин, и закидывал их вопросами, которые возбуждали всеобщий смех. Меня приводил в изумление котел - большой железный горшок на трех низеньких ножках; я никогда не видел ничего подобного и никогда ничего не ставил на огонь. Я спросил у них, что это такое и из чего оно сделано? Заинтересовал меня также картофель; я не видал еще съедобных кореньев.

   - Да где же ты провел всю жизнь? - спросил один из людей.

   - На этом острове! - наивно ответил я.

   Я вошел в воду, чтобы осмотреть лодку, но при свете костра это было трудно, и я отложил осмотр до следующего дня. Я успел, однако, разузнать следующее: люди эти составляли часть команды китоловного судна, которое наткнулось на скалистые рифы, в семидесяти милях отсюда. Им пришлось немедленно покинуть судно, которое легло на бок, несколько минут спустя. Они спаслись на двух лодках, но не знали, что сталось со второй, так как ночью потеряли друг друга из виду. Во второй лодке находился капитан и шесть человек матросов; подшкипер с остальными шестью были в той лодке, которая пристала к нашему острову. С ними была и дама.

   - Что это значит "дама"?

   - А вот та женщина, что сидит там, у огня. Мужа ее убили где-то на Сандвичевых островах, и она ехала домой. У нас есть еще судно, в компании с нами, также китоловное. Оно должно было взять наш груз и доставить его вместе со своим в Англию, и эта женщина - жена миссионера - также должна была уехать туда на нем!

   - Что такое миссионер?

   - Я и сам хорошенько не знаю; знаю только, что это проповедник, который ездит учить дикарей!

   Ужин тем временем был готов. Запах его приятно щекотал мое обоняние. Ни разу в жизни я не пробовал ничего более вкусного. Котелок сняли с огня, вылили содержимое его в посудину и отлили часть в маленькую кружку для женщины. Затем все сели в круг и начали ужинать.

   - Ну, мальчик, иди и ты к нам! Ты, верно, давно не ел, а так как ты же снабдил нас провизией, то, по всей справедливости, должен получить свою долю!

   Я был весьма не прочь от этого, и должен сознаться, что никогда в жизни так не наслаждался ужином.

   - А что, малый, большой у тебя запас этих сушеных цыплят?

   - Да, у меня их много, но недостаточно, чтобы хватило такому большому количеству людей на долгое время.

   - Да, но мы можем наловить их еще, не так ли?

   - Нет, не ранее следующего прилета птиц. А до этого осталось еще пять полнолуний!

   - Пять полнолуний? Что ты хочешь этим сказать?

   - Я хочу сказать, что пять полнолуний должны пройти одно за другим, прежде чем птицы возвратятся.

   - Ага, понимаю! В таком случае, нам невозможно оставаться на этом острове!

   - Конечно, невозможно, - ответил я, - нам всем надо отсюда уехать, и чем скорее, тем лучше, - иначе мы все умрем с голода. Я так рад, что вы приехали. А Неро вы захватите с собой?

   - Кто это Неро?

   - Неро - это мой тюлень, он очень ручной!

   - Ладно, посмотрим. Во всяком случае, - обратился он к товарищам, - мы должны на что-нибудь решиться, и как можно скорее, иначе нам придется голодать!

   Оказалось, что они так поспешно покинули судно, что успели захватить с собой только два бочонка воды, четыре пустых бочонка в виде балласта, железный котелок и мешок с картофелем.

   Как только кончили ужинать, все направились к бочонку с ромом, а подшкипер обратился ко мне:

   - Теперь я пойду переговорю с этой женщиной, и ты поведешь ее спать в твою хижину!

   За все это время "женщина", как называл ее подшкипер, не проронила ни слова. Она молча съела свой ужин, а затем продолжала сидеть у огня, завернувшись в одеяло. Когда подшкипер заговорил с ней, она встала, и тогда я заметил, что она гораздо выше ростом, чем я предполагал; но лица ее я не мог видеть под огромной соломенной шляпой.

   - Ну, вот, милый паренек, покажи-ка этой даме, где ей расположиться на ночь. Сам же ты можешь вернуться сюда и присоединиться к нам!

   - Хотите идти со мной? - спросил я, поднимаясь по тропинке.

   Женщина последовала за мной. Когда мы дошли до площадки перед хижиной, я вспомнил о Неро, которому приказал ожидать здесь моего возвращения.

   - Вы не будете бояться моего тюленя, не правда ли? Он очень добрый! - сказал я. - Неро, пойди сюда!

   Было почти совсем темно. Неро, переваливаясь, подошел ко мне. Я подвинулся к нему навстречу, чтобы его успокоить, так как он слегка заворчал, почуяв приближение незнакомого ему человека.

   - Разве у вас нет огня? - спросила женщина.

   Я в первый раз услыхал ее голос, и он показался мне очень приятным, нежным и звучным.

   - Нет, огня у меня нет, но я принесу немного хвороста и зажгу его, - тогда вам будет видно!

   - Сделайте это, пожалуйста, мой милый мальчик! - ответила она.

   Голос ее страшно нравился мне. Я поспешил зажечь хворост и тем дал ей возможность разглядеть Неро и внутренность хижины. Она посмотрела кругом и спросила:

   - А где же вы спите?

   Я указал ей на свою постель.

   - А это была постель Джаксона! - объяснил я. - Здесь вы можете устроиться. Неро спит со мной. У меня много тюленьих шкур. Вы можете согреться, если озябли. Ваше платье мокрое?

   - Нет, теперь оно высохло. Если вы дадите мне несколько шкур, я на них лягу, я очень устала!

   Я разложил несколько тюленьих шкур, одну на другую, на постель Джаксона и собрался уходить, подбросив хворосту в огонь, чтобы было светлее.

   - Не нужно ли вам еще чего-нибудь? - спросил я.

   - Нет, ничего, благодарю вас. Вы тоже ляжете теперь?

   - Я хотел было пойти вниз к матросам, - ответил я, - но, пожалуй, будет лучше, если я останусь здесь

   Я не хочу оставлять вас одну с Неро. Он может укусить вас. Вы боитесь его?

   - Нет, я не особенно его боюсь, но все же мне бы не хотелось быть укушенной. Я не привыкла спать с такими зверями!

   - Ну, хорошо, так вот как мы можем устроиться. Я возьму несколько шкур и буду спать на дворе, около хижины. Неро от меня не отойдет. Вам нечего бояться. Погода утихает, и ветер сравнительно не силен. К тому же часа через два-три станет светать!

   - Как хотите!

   Я взял несколько шкур, вынес их на площадку, разостлал их на камни и лег, пожелав ей спокойной ночи. Неро присоединился ко мне, и через несколько минут мы оба спали крепким сном.

  

   Неро имел привычку вставать рано; он разбудил меня на рассвете, - иначе я проспал бы еще очень долго после усталости и волнения прошедшей ночи. Встав, я заглянул в хижину и увидел, что женщина крепко спит. Она сняла шляпу, но лежала одетая; черные волосы раскинулись по плечам. До вчерашнего дня я никогда никого не видал, кроме Джаксона, с его густой и длинной бородой, и пришел в некоторое изумление при виде людей, сравнительно мало обросших волосами. Теперь же, глядя на чистую, белую кожу этой женщины, - она была страшно бледна, - я еще более удивился. Черты ее также поразили меня своей нежностью; зубы у нее были крепкие и белые, - у Джаксона они были испорченные и черные. Мне хотелось разглядеть ее глаза, но они были закрыты.

   - Так вот какие бывают женщины, - подумал я. - Да, она очень похожа на то, что я иногда вижу во сне!

   Я еще раз взглянул на нее, но услыхав, что Неро идет за мной, быстро отступил, боясь разбудить ее.

   Я решил развести огонь, принести рыбу и испечь ее на углях к завтраку. Свистнув Неро, я пошел к купальне. Моряков я нашел крепко спящими в палатке, которую они устроили из парусов. Лица их напомнили мне лицо Джаксона, когда он напивался ночью. Я приказал тюленю нырнуть в воду и принести мне рыбу, что он тотчас же исполнил; затем направился к лодке и стал ее рассматривать. Мне жаль было, что моряки спали, и не к кому было обращаться с вопросами. Затем я вернулся к хижине с вязанкой хвороста на спине. Неро следовал за мной и держал рыбу во рту. Женщина вышла из хижины нам навстречу. Утро было прекрасное, теплое и солнечное.

   - Неро принес вам ваш завтрак, - сказал я ей, - вы должны полюбить его!

   - Наверное полюблю, если нам придется жить вместе!

   - Не нужно ли вам чего-нибудь?

   - Немного воды, если можно!

   Я пошел к источнику, наполнил ковш водой и принес ей, затем выпотрошил рыбу и внутренностями ее накормил птиц, которые толпились вокруг меня. Женщина вымыла лицо и руки, заплела свои волосы и села на утес. Тем временем я зажег хворост, и когда он сгорел до золы, положил на нее рыбу. Подумав, что чтение может развлечь женщину, я пошел за Библией.

   - Хотите, я почитаю вам?

   - Хочу! - ответила она с некоторым удивлением в голосе.

   Я прочел ей историю об Иосифе и его братьях, любимую мою историю в Библии.

   - Кто научил вас читать? - спросила она, когда я закрыл книгу.

   - Джаксон! - сказал я.

   - Он был хороший человек? Не правда ли?

   Я покачал головой и после некоторого молчания ответил:

   - Не очень-то хороший. Но он научил меня читать!

   - Давно вы живете на этом острове?

   - Я родился на нем! Отец мой и мать оба умерли; а Джаксон умер три года тому назад. С тех пор я здесь совсем один, я да Неро!

   Она продолжала расспрашивать меня, и я вкратце рассказал ей все, как было, и все, что передал мне Джаксон. Я объяснил ей также, каким образом добываю себе пропитание, и прибавил, что нам необходимо скорее покинуть остров, так как нас теперь слишком много, и пищи не хватит до следующего прилета птиц. Рыба тем временем была готова. Я вынул ее из огня и положил в кастрюлю. Мы принялись за завтрак и скоро сделались большими друзьями.

   Я должен немного остановиться, чтобы рассказать кое-что об этой женщине.

   Все, что говорили мне о ней моряки, оказалось совершенно верным. Потеряв своего мужа, по фамилии Рейхардт, она намеревалась ехать в Англию, хотя супруг ее был немец по происхождению.

   Как я узнал, моей собеседнице было около тридцати семи лет. Это была высокая и стройная женщина, в молодости, вероятно, отличавшаяся красотой, но следы пережитого- горя и лишений отразились на ее продолговатом лице с большими и черными глазами, обрамленном волосами цвета воронова крыла, отчего ее бледность выделялась еще резче. Все это делало ее похожей на мраморную статую. Выражение лица ее было строгое, но когда улыбка озаряла ее черты, то выражение это смягчалось, хотя, к сожалению, улыбалась она очень редко. Я испытывал к ней в первое время нашего знакомства чувство почтения и некоторого страха, несмотря на то, что голос ее был мягкий и приятный, и обращение очень любезное.

   Не надо забывать, что я никогда не видел женщин.

   После завтрака я предложил ей сойти вниз и посмотреть, не проснулись ли моряки.

   - Я пойду с вами! - ответила она. - В лодке осталась корзинка с некоторыми моими вещами. Следовало бы поскорее принести ее сюда!

   Мы отправились вдвоем. Неро, по моему приказанию, остался в хижине. Дойдя до того места, где расположились моряки, мы увидели, что они все еще крепко спят. По ее просьбе, я вошел в воду и достал из лодки корзиночку и небольшой узелок, которые принадлежали ей.

   - Не разбудить ли их? - спросил я.

   - Нет, нет, пусть спят; по крайней мере, не шумят и не дерутся. Мы можем захватить с собою немного картофеля!

   Она вынула из узла два платка, наполнила их картофелем, и затем мы вернулись в хижину.

   - Это весь ваш запас птицы? - спросила она, указывая на тот угол хижины, где сложена была моя провизия.

   - Да, весь! Но что же мы будем делать с картофелем?

   - Мы можем печь его в золе, когда захотим, - а пока спрячем его в хижине. Вы сами посадили цветы и вьющиеся растения вокруг хижины?

   - Да, сам! Я был один, и мне нечего было делать, вот я и придумал устроить сад!

   - Он очень красив. Теперь сходите, пожалуйста, вниз, к матросам, и попросите у них, когда они проснутся, самый маленький из парусов. Мне надо устроить ширму. Обратитесь к подшкиперу; он самый вежливый из них всех.

   - Хорошо, - сказал я, - не надо ли еще чего-нибудь?

   - Да принесите еще немного картофеля. Они дадут вам, если вы скажете, что я прошу об этом!

   - Не взять ли мне Неро с собой?

   - Да, я одна побаиваюсь оставаться с ним!

   Я позвал Неро и пошел вниз. Люди проснулись и очень суетились. Кто разводил огонь, кто чистил картофель; некоторые из них старались достать рыбу из запруды.

   - А! Вот и он. Иди-ка сюда, малый! Что ты приготовил нам к завтраку? Мы пробовали поймать этих рыб, но они проворны, как угри!

   - Неро поможет вам. В воду, Неро!

   Тюлень нырнул и принес рыбу. Я послал его за другой.

   - Спасибо, мальчик, - этого хватит для нашего завтрака. Ловкий же у тебя тюлень и хорошо дрессирован!

   Пока другие занимались приготовлением завтрака, один из матросов подошел к Неро, вероятно, с намерением вступить с ним в дружбу. Но тюлень отверг его предложение, оскалив зубы и огрызнулся.

   Это рассердило матроса. Он схватил камень и прицелился в тюленя, но, к счастью, промахнулся. Если бы он попал ему в переносицу, то, вероятно, убил бы его.

   Я страшно рассердился и попросил матроса не повторять своей проделки. Он поднял другой камень и хотел опять бросить его. Но тут я схватил его левой рукой за шиворот, а правой вытащил американский нож и пригрозил матросу ударить его, если он еще раз осмелится тронуть Неро. Матрос отскочил и, споткнувшись, упал на спину. Ссора эта обратила на нас внимание подшкипера; он подбежал к нам, за ним последовали двое из людей. Я все еще держал нож поднятым в руке, когда подшкипер заговорил:

   - Полно, голубчик! Нож долой! Мы этого не позволяем. Это не по-английски. Опусти его! Никто не тронет твоего тюленя, обещаю тебе. А ты, Боб, - тоже дурак порядочный, не мог ты оставить животное в покое! Ты забываешь, что находишься среди дикарей!

   Матросы расхохотались.

   - Да, - сказал один из них. - Когда я вернусь домой, то расскажу всем, что на этом острове живут дикари, которые едят сырое мясо, имеют товарищей тюленей и никогда не носят штанов!

   Слова эти еще больше рассмешили окружающих.

   Тот из матросов, который хотел обидеть Неро, уже встал на ноги и присоединился к другим. Все были в духе и громко смеялись. Люди сели завтракать, а я опять стал рассматривать лодку и задавал им множество вопросов, возбуждавших всеобщий смех.

   Они изредка повторяли:

   - Да он настоящий дикарь!

   Когда они кончили завтракать, я приказал Неро достать еще рыбу и отнести ее в хижину, так как боялся, что они опять будут обижать его. Я передал подшкиперу, что женщина просила меня принести еще немного картофеля.

   - Возьми, сколько хочешь, - ответил он, - но тебе не в чем нести его, захвати ведро; я пойду с тобой в хижину!

   - Она просила вас также прислать ей маленький парус, она хочет устроить ширму!

   - Ладно, я сам снесу его!

   Он взвалил парус на плечи и последовал за мной. Подойдя к хижине, мы увидели, что жена миссионера сидит на площадке. Неро лежал подле нее. Подшкипер снял шляпу, поклонился моей новой сожительнице и спросил у нее, спокойно ли она провела ночь.

   - Да, - ответила она, - насколько можно было этого ожидать. Но я выжила этого доброго мальчика из хижины и не хотела бы, чтобы это повторилось, поэтому и попросила у вас парус. Я хочу устроить занавеску. А теперь, Джон Гоф, скажите-ка мне, что вы намерены делать?

   - Я пришел посмотреть, сколько провизии заготовлено у этого мальчика. По его словам, ее не хватит и на месяц, а ведь пройдет немало времени, пока мы доберемся до такого места, где можем встретиться с каким-нибудь кораблем. Оставаться здесь нам нельзя, а потому, чем скорее мы уедем, тем лучше!

   - Если вы заберете всю провизию, то, надеюсь, возьмете с собой и мальчика?

   - Конечно, возьмем!

   - А мой сундук? А тюленя? - спросил я.

   - Сундук мы, конечно, захватим с собой; что же касается тюленя, то, право, не знаю, как поступить? В лодке он околеет, а если ты пустишь его на свободу, он проживет как-нибудь.

   - Это правда! - сказала женщина. - Что делать, милый мальчик! Вам придется расстаться с вашим другом. Это будет лучше для вас обоих!

   Я ничего не ответил.

   Сердце мое болезненно сжалось при мысли о разлуке с Неро, но я понимал, что эти люди были правы. Подшкипер вошел в хижину, осмотрел мой запас сушеной птицы и сказал, что, по его расчетам, нам хватит провизии недели на три - не более.

   - А когда же вы думаете покинуть остров? - спросила женщина.

   - Послезавтра, если мне удастся уговорить людей, сударыня. Но вы сами знаете, как нелегко с ними справиться. Они страшно беспечны, особенно в настоящую минуту, когда мы так нежданно напали на бочонок с ромом!

   - Это верно, но ведь они, вероятно, захватят ром с собой, так что это не составит для них большой потери!

   - Я пойду переговорю с ними, пока они еще все трезвы, и сегодня вечером или завтра утром сообщу вам о результате наших совещаний!

   Он простился, приложив руку к шапке, и ушел.

  

   Во время моего утреннего разговора с матросами они назвали меня "дикарем" и смеялись надо мной, говоря, что я недостаточно прилично одет. Это произвело на меня сильное впечатление. Я и прежде заметил, что все они были одеты в куртки и панталоны, которые прикрывали их от головы до ног. Тут же я вполне отдал себе отчет в том, что моя рубашка - единственное, что было на мне - представляла из себя весьма недостаточную одежду. Мысль эта до сих пор никогда не приходила мне в голову, что не должно удивлять читателя. Я был подобен нашим прародителям в раю и не стыдился своей наготы. Теперь же, увидав подобных себе людей, почувствовал некоторую неловкость. Следствием этого было то, что я открыл свой сундук, вынул оттуда пару белых панталон и надел их. Они казались мне очень неудобной и излишней частью одежды, но так как другие носили их, то и я считал должным последовать их примеру. Панталоны были слишком длинны для моего роста; я завернул концы их, заметив, как это делают моряки, и вышел из хижины. Жена миссионера все еще сидела на площадке и глядела на волны, ударявшие о скалы. Она тотчас же заметила перемену в моем костюме.

   - Вот, это хорошо, - сказала она, - теперь вы похожи на человека. Как вас зовут? Вы еще не сказали мне своего имени!

   Я ответил на ее вопрос и затем сказал:

   - Я принес вам еще картофеля. Что мне с ним делать?

   - Прежде всего, скажите мне, нет ли на острове такого места, где мы могли бы посадить картофель? Для этого нужен чернозем, т. е. такая земля, как у вас в саду!

   - Да, там, внизу, - я указал на овраг, - есть такое место. Я всю эту землю принес оттуда, там ее много. Но зачем сажать картофель?

   - Потому что, если посадить одну картофелину, она быстро даст росток и в скором времени принесет сорок или пятьдесят таких же плодов. Это очень вкусная и питательная вещь, и когда нет ничего другого, может выручить из большой беды!

   - Очень может быть, - ответил я, - Я знаю, что картофель очень вкусная пища, я ел его вчера за ужином. Но ведь мы уже уезжаем послезавтра? К чему же сажать его?

   - Да разве мы одни на свете и должны думать только о себе? Представьте, что года через два-три другая лодка будет выброшена на этот остров. Мы нашли здесь вас; вы дали нам провизию и спасли от голода. Другие же этого не найдут и будут в отчаянном положении. Подумайте, как рады были бы ваши родители, если бы нашли здесь картофель, когда их выбросило на этот остров. Мы не должны жить исключительно для себя, а должны думать о других и стараться делать им добро. Это прямая обязанность каждого христианина!

   - Вы совершенно правы! - ответил я. - Вы очень добрая женщина. Если хотите, я тотчас же пойду и посажу картофель. Но как его сажать?

   - В лодке есть лопата, принесите мне ее. Я пойду вместе с вами в овраг и покажу, как приняться за дело!

   Я принес лопату, и мы вместе отправились в овраг. Она научила меня тому, как употреблять ее, и я вскоре приготовил ямки. Мы еще до полудня успели посадить все, что захватили с собой. Дома у нас оставался еще маленький запас картофеля. Затем мы вернулись в хижину, и я начал готовить рыбу к обеду. Пока она жарилась на угольях, моя новая сожительница захотела устроить занавеску около своей постели.

   - Пойдите к подшкиперу и попросите у него молоток и четыре гвоздя!

   - Я захвачу с собой немного птицы им на обед! - сказал я.

   - Сделайте это, пожалуйста, и возвращайтесь как можно скорее!

   Подшкипер дал мне молоток и пять или шесть гвоздей. Молоток был для меня совершенною новостью; я никогда не видал такого инструмента.

   Я вернулся в хижину и приколотил парус в виде занавески.

   - Теперь вы можете спать на своей постели!

   Я ничего не ответил, хотя совсем не понимал, почему я раньше не мог спать на своей постели. Я накануне только для того ушел из хижины, чтобы увести с собою Неро, близость которого пугала ее. Когда мы кончили обед, она спросила:

   - Как бы вы существовали на этом острове, если бы у вас не было сушеной птицы?

   - Как? Да очень плохо. Я ловил бы рыбу, но бывает такое время в году, когда море очень бурно, и она не идет на приманку!

   - Вот, видите ли, как мы хорошо сделали, что посадили картофель!

   - Это правда, но ведь мы недолго здесь останемся! Вы не верите, как я рад буду ехать. Мне так хочется видеть все то, о чем я читал. Мне хочется поехать в Англию и разыскать там кое-кого. Вы ведь еще не знаете всего того, что я знаю! Когда-нибудь я вам все расскажу. Мне так надоело жить здесь одному. Не с кем слова сказать, не с кем поделиться своими впечатлениями, некого любить, кроме Неро, но ведь он не может говорить. А все же я не могу свыкнуться с мыслью, что должен буду расстаться с ним!

   - Что бы вы предпочли: уехать без него или остаться с ним на острове?

   - Я, конечно, предпочту уехать, но все же мне жаль его. Он единственный друг, которого я когда-либо имел!

   - Когда вы поживете подольше и узнаете жизнь, вы поймете, мой бедный мальчик, что есть горе посерьезнее, чем разлука с животным, как бы мы ни были к нему привязаны. Вы, вероятно, ожидаете чего-нибудь очень счастливого по возвращении в Англию?

   - Конечно! Я там буду очень счастлив. Жена миссионера покачала головой.

   - Едва ли это так. Если вам суждено долго прожить, вы, вероятно, придете к убеждению, что самой счастливой порой вашей жизни была та, которую вы провели на этих голых скалах!

   - Джаксон говорил другое! - ответил я. - Он постоянно горевал о том, что ему приходится жить на этом острове, и стремился вернуться в Англию. Он так много рассказывал мне про Англию, про то, как там живут, так много говорил о красоте ее! Я уверен, что там мне будет лучше, и не хотел бы оставаться здесь, даже в том случае, если бы одиночество мое прекратилось!

   - Быть может, это и так. Но жизнь ваша в руках Бога, и вы должны надеяться на Него. Он все делает к лучшему. Это вы должны знать - вы читали Библию!

   - Нет, этого я не знаю. Бог живет далеко, там, за звездами!

   - Это все, что вы извлекли из чтения Библии?

   - Нет, не все, но я многого не понимаю. Мне очень бы хотелось, чтобы кто-нибудь объяснил мне все это. Как я рад, что вы приехали с ними на лодке. Я никогда не видел женщины. Я видел кого-то во сне и теперь знаю, что эта женщина была моя мать; но у меня давно уже не было таких снов. У меня никого нет, кроме Неро!

   - Бедный мальчик, у вас есть отец на небесах!

   - Да, я знаю, что он теперь на небе, и мать моя также. Джаксон говорил мне, что оба они были очень хорошие люди!

   - Я говорю о Небесном Отце - о Боге! - сказала она. - Ведь вы знаете молитву Господню?"Отче Наш, иже еси на небесах". Вы должны любить Его!

   Я собрался отвечать, когда подошел Джон Гоф - подшкипер. Он объяснил моей собеседнице, что говорил с людьми, и что они согласились ехать послезавтра, если погода позволит. - Лодка требует лишь незначительной починки, и все будет готово завтра к вечеру, - сказал он.

   - Надеюсь, они не слишком нагрузят ее? - заметила она.

   - Я именно этого-то и боюсь. Бочонок с ромом - находка скверная. Нам лучше было бы без нее. Оставить его они не согласны, поэтому придется вынуть из лодки все, без чего мы можем обойтись. Нас и так будет девять душ людей, а это - груз немалый, да еще бочонок в придачу!

   - Вы обещали захватить мой сундук! - напомнил я.

   - Знаю и возьму его, если будет возможно, но имей в виду, что я, может быть, не буду в состоянии исполнить своего обещания. Видите ли, сударыня, - обратился он к м-с Рейхардт, - с тех пор, как они нашли бочонок с ромом, они совсем перестали слушаться меня. Не лучше ли будет, если этот мальчик захватит все необходимое ему в узелок? Надо еще ведь уложить провизию, что займет немало места!

   - Это правда, - ответила м-с Рейхардт, - едва ли лодка выдержит такую тяжесть, как этот сундук. Вы не должны жалеть о нем, мой милый, он не представляет особой ценности!

   - Они берут мой ром и мою птицу и должны взять и меня, и мой сундук!

   - Вы не вправе ожидать этого, если окажется, что сундук берет слишком много места. Желание одного должно уступить желанию многих!

   - Да, но они бы умерли с голоду без меня! - с сердцем воскликнул я.

   - Это правда, мальчик, - ответил мне подшкипер, - но тебе не раз еще в жизни придется испытать, что сила есть право. Не забывай к тому же, что сегодняшний твой поступок не особенно расположил к тебе людей!

   - А что случилось сегодня? - спросила м-с Рейхардт.

   - А то, что он чуть не всадил свой нож в одного из них! - ответил Гоф. - Английские моряки этого не любят!

   Он приложил руку к козырьку и ушел, предложив мне следовать за ним с посудой, чтобы получить нашу долю ужина. Когда я вернулся, м-с Рейхардт спросила меня, зачем я поднял нож на матроса? Я рассказал ей все. Она объяснила мне, как я дурно поступил.

   - Разве вы не читали в Библии, что надо прощать обиды?

   - Да, читал, - ответил я, - но ведь эта обида не меня касалась. Я простил Джаксону, а в этом случае хотел помешать обидеть другого!

   - Другого? Вы говорите про Неро, как будто бы он был разумным существом, и жизнь его стоила жизни человека. Конечно, матрос был виноват, и не мудрено, что вы рассердились, так как он мог убить вашего тюленя, но есть же разница между жизнью человека и животного! Когда животное умирает, ему наступает полный конец. Человек же имеет бессмертную душу, и ничто не может оправдать убийства человека, кроме самозащиты. Разве не сказано в заповеди: "Не убий?"

   Она еще долго говорила со мной на эту тему, объясняя мне, насколько я был не прав. Я, конечно, с этим согласился.

  

   Я решил переговорить с м-с Рейхардт насчет пояса с бриллиантами. Она выслушала меня с большим интересом.

   - Если они не захотят взять моего сундука, как мне поступить? - спросил я. - Самому ли мне надеть на себя пояс, или вы наденете его, как, наверное сделала бы моя мать, если бы она была жива?

   Она не сразу ответила и как бы про себя произнесла:

   - Неисповедимы пути Твои, Господи! Впоследствии она не раз говорила мне, как велико было ее удивление, когда она выслушала мой рассказ. Она верить не хотела, что этот обросший волосами, одинокий дикарь на самом деле оказывался мальчиком хорошего происхождения, хранителем большого состояния, которое, очевидно, должно было со временем перейти к нему. Интерес ее ко мне возрастал с каждым часом, по мере того как я рассказывал свою историю.

   - Хорошо, - ответила она, наконец, - если вы доверяете мне, то я надену на себя пояс и буду заботиться о его сохранении. Завтра мы займемся тем, что выберем из сундука те вещи, которые вам необходимо взять с собой!

   Потолковав со мной еще некоторое время, она удалилась за занавеску и сказала, что не боится Неро, и что я могу лечь спать, когда захочу. Мне не хотелось идти вниз к морякам, и я скоро улегся, но долго не мог заснуть от шума, который они производили. Там шла страшная попойка. Поутру я встал очень рано и пошел ловить рыбу с помощью Неро. Матросы крепко спали. Я положил на скалу немного рыбы для их завтрака, затем вернулся к хижине и занялся приготовлением завтрака для нас. М-с Рейхардт вскоре вышла ко мне. Когда мы поели, она предложила мне вытащить сундук на площадку и заняться выбором вещей, которые надо было взять с собой.

   В это время пришли матросы; они захватили сушеную птицу и в два приема унесли весь мой запас.

   - У вас не осталось картофеля? - спросил один из них. - Провизии у нас немного!

   М-с Рейхардт ответила, что картофеля больше нет.

   - Так вот что, - обратился ко мне матрос, - подшкипер велел тебе привести вниз своего зверя; надо достать всю рыбу из бассейна и сварить ее перед отъездом. Нам все же хватит ее дня на два!

   - Хорошо, - ответил я, - сейчас приду!

   Через четверть часа Неро переловил всех рыб, и мы вернулись с ним обратно к хижине. Пока я был в отсутствии, м-с Рейхардт отобрала лучшую одежду и крепко зашила ее в узелок. Книги, подзорную трубу и кое-какие инструменты она положила отдельно. Я хотел тотчас же снести все это в лодку, но она сказала, что я успею сделать это завтра, до отъезда. Затем я достал из углубления под постелью Джаксона пояс с бриллиантами и остальные вещи. М-с Рейхардт все их рассмотрела и обещала мне беречь их. Часы и прочие безделушки она положила в корзиночку, а пояс спрятала к себе в постель.

   Она была очень молчалива и задумчива и на мой вопрос, не отнести ли лопатку, молоток и ведро в лодку, опять ответила, что лучше оставить это до самого отъезда. Подшкипер принес нам немного вареной рыбы. Поужинав, мы легли спать.

   - Последнюю ночь мы спим с тобою вместе, Неро! - сказал я, целуя моего любимца. Слезы выступили у меня на глазах. Вскоре, однако, я заснул, обняв рукой тюленя. Когда я вышел на другое утро, погода была чудная, по морю пробегала легкая зыбь. М-с Рейхардт еще спала. Я сошел вниз и застал всех за работой. Лодка была готова к спуску. Сушеная птица лежала в сторонке, рядом с бочонком рома; вареная рыба была наложена в ведро. Все шесть бочонков стояли рядом, и люди спорили о том, сколько из них наполнить водой. Подшкипер говорил, что надо все их наполнить, и, наконец, матросы послушались его. Каждый из них взял по бочонку и пошел с ним наверх к хижине за водой. Я последовал за ними, так как они все были ужасно не в духе, и я боялся, чтобы они не тронули Неро. Наполнив бочонки, они попробовали было свернуть шею моим альбатросам, но самцы улетели, а самок я поспешил спрятать за занавеску в хижине, где сидела в то время м-с Рейхардт. Люди, по-видимому, боялись ее и относились к ней с уважением. Один взгляд ее действовал на них сильнее, чем все слова подшкипера.

   - Ты нам не нужен, - сказал один из людей, когда я последовал за ними вниз, - сиди здесь, наверху, с этой дамой. Ты стал настоящим дамским кавалером, с тех пор как надел штаны!

   - Мне здесь нечего делать! - сказал я. Матросы поставили бочонки на скалы близ запруды и приступили к спуску лодки. Когда все было готово, они подошли к ее борту и дружным усилием спустили ее на воду. Затем подшкипер обратился ко мне.

   - Теперь, мой милый, ты нам здесь не нужен, иди к себе в хижину, мы пришлем за вами, когда все будет готово!

   - Мне там нечего делать! - вторично ответил я. - А здесь я могу вам помочь!

   Подшкипер ничего не ответил, и все они принялись за укладку вещей в лодку. Прежде всего они вкатили бочонок с ромом, а за ним и бочонки с водой. Затем принесли провизию и бережно ее уложили.

   - Вы бы лучше ставили вещи наперед, и то останется мало места для дамы!

   - Нет, нет, кладите, как придется! - отвечали недовольным голосом матросы. - Дама сядет там, где найдется ей место, чем она лучше нас?

   Затем принесли весла и якорь. Бочонок с ромом занимал много места посередине, так что можно было положить только четыре весла, остальные бросили на скалах.

   В это время я заметил, что подшкипер и некоторые из матросов о чем-то совещаются. Я не мог расслышать того, что они говорили, но, очевидно, подшкипер с ними не соглашался. Он казался очень рассерженным и раздраженным, наконец, с яростью бросил свою шапку на камни и проговорил:

   - Говорю вам, что добра из этого не выйдет! Вспомните мои слова. Пусть будет по-вашему, вас много против меня одного. Но, повторяю еще раз, добра из этого не выйдет!

   Он сел в стороне на камень, опустил голову и закрыл лицо руками. Один из матросов, с которыми он спорил, подошел к лодке и стал тихо говорить с остальными, посматривая все время в мою сторону, как бы желая убедиться в том, что я не могу расслышать его слов. Минуты через две они все разошлись, и один из них обратился ко мне:

   - Ну, малый, теперь все готовы! Иди в хижину, принеси свой узел и корзинку нашей спутницы и скажи ей, что мы ее ждем!

   - Там остались лопата и парус, принести и их? - спросил я.

   - Да, да, конечно, и захвати с собой несколько тюленьих шкур, чтобы устроить сиденье даме!

   Я отправился наверх в восторге от мысли, что скоро покину остров. Неро ждал меня на площадке. Я остановился, чтобы приласкать его.

   - Прощай, мой бедный Неро! - сказал я. - Я никогда уже больше не увижу тебя!

   У меня хлынули слезы, когда я поцеловал его в последний раз. Затем я вошел в хижину, где м-с Рейхардт спокойно ожидала моего возвращения.

   - Все готово, - сказал я, - меня прислали за вами. Я должен захватить парус и несколько тюленьих шкур для вас. А вы возьмите мой узел. Пояс надели?

   - Да, - ответила она. - Я возьму узел, книги, подзорную трубу и корзинку, а парус надо крепко завернуть и связать, иначе вам не снести его!

   Я взвалил на плечи парус и несколько тюленьих шкур, а м-с Рейхардт захватила остальные вещи, и мы собрались покинуть хижину.

   - Прощай, Неро, прощайте, птицы, прощай, хижина, прощай, мой сад! - проговорил я дрожащим голосом.

   - Неро, назад!

   Я взглянул на море и громко вскрикнул. Ноша моя вывалилась у меня из рук, и я с отчаянием поднял их к небу.

   - Смотрите! - крикнул я моей спутнице. - Смотрите! - повторил я, задыхаясь от волнения.

   Она взглянула на море и увидала то же, что и я. Лодка под всеми парусами была уже на расстоянии полумили от острова и быстро удалялась. Свежий ветер гнал ее со скоростью семи или восьми миль в час.

   - Они бросили нас! Покинули! - кричал я, как безумный. - Остановитесь! Стойте! Стойте! - и видя, как бесполезны были мои крики, я бросился на камни и на минуту потерял сознание.

   - Боже! - простонал я, наконец, очнувшись.

   - Франк Генникер! - произнес надо мной мягкий, но твердый голос.

   Я открыл глаза и увидел м-с Рейхардт. Она стояла возле меня.

   - Вы должны покориться воле Божьей! - сказала она.

   - Но это жестоко, это измена! - говорил я, глядя на удаляющуюся лодку.

   - Да, это жестоко, но мы должны предоставить их Божьему суду. Могут ли они ожидать от Него милосердия, когда сами не были милосердны к другим! Скажу вам откровенно: я нахожу, что нам лучше здесь, на этом пустынном острове, чем там, в лодке, с этими людьми. Они увезли с собой семена раздора, беспечности и невоздержания, а предприятие их требует величайшей осторожности, спокойствия и согласия. Им трудно надеяться на благоприятный исход. Я давно уже думаю об этом, с той самой минуты, как они нашли бочонок с ромом. Мне тогда же пришло в голову, что это поведет к их погибели. Богу угодно было, чтобы они оставили нас здесь, и поверьте мне, - все к лучшему!

   - Но мне надоело здесь жить! - воскликнул я и опять с отчаянием взглянул на удаляющуюся лодку. - Мне так хотелось уехать, а они покинули нас и всю провизию захватили! Даже рыбу из запруды и ту взяли! Мы умрем с голоду!

   - Надеюсь, что нет! - ответила она. - И даже уверена, что нет. Мы должны работать и надеяться на Бога!

   Но я не слушал ее. Сердце мое разрывалось