Марриет Фредерик - Канадские поселенцы

я тратить время даром. Я сейчас заберу топоры да человек шесть солдат, и пока остальные станут разбивать палатки и выгружать кладь из баркасов, мы поработаем в лесу, а вы тут с капитаном и барынями решите, где стоять дому.

   Когда Сепер с солдатами и в сопровождении Генри и Альфреда ушел в лес, а мистер Кемпбель с супругой и капитаном стали обсуждать, на каком месте поставить дом, обе барышни в сопровождении маленького Джона, не будучи ничем заняты, пошли вверх вдоль ручья по направлению к лесу.

   - Жаль, что у меня нет моего сундучка! - промолвил Джон, важно шагая по берегу ручья с заложенными за спину руками.

   - А зачем тебе твой сундучок? - спросила Мэри.

   - Мои крючки в сундуке!

   - Так ты вздумал удить? Разве ты видишь рыб в этом ручье?

   - Да! - сказал Джон и зашагал вперед, по-видимому, не желая продолжать разговора.

   Мэри и Эмми следовали за ним не спеша, и когда нагнали Джона, то увидели его стоящим на берегу ручья неподвижно и молча, уставившись глазами в человека, стоящего против него по другую сторону ручья, столь же безмолвного и неподвижного, как и он.

   Обе девушки в первую минуту остановились в недоумении, увидя высокого сухощавого человека, одетого в платье из оленьей кожи и стоявшего опершись на длинноствольное ружье, смотря в упор на них и Джона. Лицо его было до того смугло и загорело, что трудно было сказать, какой он расы, краснокожий или белый.

   - Это, вероятно, охотник, Эмми, и одет он не как индейцы, которых мы видели в Квебеке! - сказала Мэри.

   - Я заговорю с ним, Мэри, - проговорила Эмми. - Скажите, добрый человек, вас зовут Малачи Бонэ? Не правда ли?

   - Малачи Бонэ - мое имя, - отозвался глухим, грудным голосом охотник, - а вы кто такие и что здесь делаете? Что это увеселительная прогулка с форта, что ли? - Нет, мы приехали сюда с намерением поселиться здесь и будем отныне вашими соседями!

   - Поселиться здесь? Да что это вы говорите, девушка, уж не вы же поселитесь здесь?!

   - Именно мы? Разве вы не знаете Мартына Сепера? Он приехал сюда вместе с нами и теперь пошел в лес рубить деревья, чтобы построить нам здесь дом!.. Знаешь, Мэри, я говорю с ним, а сама боюсь! - обратилась Эмми к сестре.

   - Мартына Сепера, траппера, я знаю, - промолвил охотник, и, вскинув на плечо свое ружье, без дальнейших околичностей повернулся и пошел по направлению к своему дому.

   - Ну, скажу тебе, Мэри, этот старый джентльмен не особенно вежлив и любезен; пойдем-ка мы к Альфреду и Мартыну Сеперу и расскажем им об этой встрече.

   Сказано - сделано.

   - Он недоволен, мисс, я его знаю, - сказал Мартын, выслушав рассказ девушек. - Я так и думал! Ну, да если ему не нравится, так пусть он токует на другом месте, т. е. пусть перебирается и переносит свой вигвам куда-нибудь подальше.

   - Но отчего бы ему не нравилось наше соседство? Мне кажется, что иметь соседей скорее приятно, чем неприятно!

   - Это, мисс, не для всех! Малачи Бонэ - человек, который прожил всю свою жизнь в лесу один, вечно прислушиваясь к малейшему шороху, вечно выглядывая малейшее явление, падение листа, колыхание травы, привыкший жить только с самим собой и с природой; ему неприятно присутствие посторонних лиц; человек, который в течение многих месяцев не говорил ни слова, и если ему приходится говорить, чувствует досадное утомление; слушать, когда говорят другие, тоже утомительно; ведь это дело привычки, мисс! Вот почему Малачи недоволен. Я пойду, повидаю его, когда мы кончим работать.

   - Но ведь у него, говорят, есть жена!

   - Да, но его жена - индианка, мисс, а их женщины никогда не говорят, если их не спрашивают!

   - Какое прекрасное качество! - воскликнул Альфред смеясь. - Право, я думаю поискать себе жену среди индейских женщин, Эмми!

   - Я думаю, ты прекрасно сделаешь, - отозвалась Эмми, - ты, по крайней мере, будешь уверен в спокойствии и тишине в твоем доме, когда тебя в нем не будет, а когда ты будешь дома, то говорить будешь ты один, а именно это ты и любишь. Пойдем, Мэри, оставим его мечтать о безмолвной индейской сквау!

   И обе девушки удалились.

   Люди, посланные комендантом для работ, оказались прекрасными, усердными и ловкими рабочими. К вечеру было срублено немало деревьев и подготовлено для перевозки на место постройки. Палатки были раскинуты, одна для семьи Кемпбель на пригорке, другая для капитана Сенклера и солдат в ста саженях от пригорка. Когда работавшие в лесу вернулись, разложили костры и приготовили горячий ужин, так как обед был холодный, а после ужина все поспешили лечь спать. Капитан Сенклер расставил двух часовых на всякий случай и в разных местах привязал тех пятерых собак, которых он захватил с форта в подарок семье Кемпбель, зная, что без собак жить в лесу совершенно невозможно. Впрочем, в последнее время индейцы по соседству с фортом Фронтиньяк были совершенно спокойны и миролюбивы.

  

   Утром за завтраком Мэри спросила:

   - Слышали вы ночью странный шум, который так удивил меня? Я не знала, чему его приписать? Но все молчали, и потому я тоже ничего не сказала.

   - Все спали, - сказал Альфред, - я ничего решительно не слыхал.

   - Это было точно отдаленный скрип телег с примесью какого-то свистящего звука.

   - Мне кажется, я могу сказать вам, мисс, что это было; я несколько раз вставал ночью и слышал. Это были лягушки, - сказал капитан Сенклер, - а тот свистящий звук издавали ящерицы; каждую ночь в течение всего лета вы будете слышать этот шум. Но вы скоро к нему привыкнете и перестанете его замечать.

   - Неужели возможно, чтобы такие маленькие существа производили такой шум?

   - Да, но когда этих существ тысячи, может быть миллионы, сливают свои голоса в один общий концерт, тогда это начинает становиться понятным!

   - Конечно! Благодарю вас, капитан, за это сведение: оно много будет способствовать моему спокойствию! - сказала Мэри.

   После раннего завтрака Мартын сообщил мистеру Кемпбелю, что он виделся с Малачи Бонэ; старый охотник выразил свое неудовольствие по поводу их приезда и навязанного ему соседства, затем сообщил и свое решение покинуть насиженное место в случае, если новые поселенцы намерены будут остаться здесь.

   - Не думает же он, что мы откажемся от своего участка только из желания сделать ему приятное? С другой стороны, мы вовсе не хотим его выживать; мы оставим его совершенно в покое! - сказала г-жа Кемпбель.

   - Да, но он говорит, что не желает жить в тесноте, не желает, чтобы у него на глазах постоянно вертелись люди; я сказал ему, что если он вздумает бросить свой участок, то мистер Кемпбель охотно откупит его, и он, по-видимому, не имеет ничего против этого.

   - Вы были правы, Мартын, я с величайшей охотой куплю его участок!

   - В таком случае я еще переговорю с ним об этом! Весь этот день в лесу кипела работа; на лугу также не теряли времени. Здесь плотники готовили двери и оконные рамы, стекла для которых были привезены из Квебека. На третий день прибыла лодка с форта с провиантом для солдат и двумя превосходными быками, присланными в подарок семье Кемпбель комендантом. По прошествии недели было навезено и заготовлено очень много бревен и досок; работа кипела весь день, а по вечерам Мартын не раз виделся со старым охотником, который соглашался продать свою землю мистеру Кемпбелю, но денег брать за нее не желал. "Что он будет делать с деньгами? Ему нужны не деньги, а хороший порох, свинец, одеяла, табак". За это время старый охотник очень сошелся с маленьким Джоном. Как это произошло, трудно сказать, так как и тот и другой были не речисты, но так или иначе, мальчуган ухитрился перебраться через ручей и теперь постоянно пропадал у старика Малачи Бонэ; он даже не являлся домой ни к ужину, ни к обеду. Мартын доносил, что маленький мистер Джон в хижине охотника и там ему не грозит никакой опасности, и потому миссис Кемпбель не беспокоилась.

   - Но что он там делает? - спрашивала она.

   - Да ничего, сидит и глядит то на сквау, то на охотника, когда тот чистит свое ружье, и все время молчит! Это-то и нравится в нем старику Малачи.

   - Он сегодня принес нам целую корзину молодых форелей! - сказала Мэри. - Значит, он уж не вовсе бездельничает!

   - Нет, он преусердно ловит рыбу и половину отдает старику, а половину несет сюда. Вы увидите, из него скоро выйдет заправский охотник, как говорит Малачи. Он уже теперь как следует взводит курок и вскидывает к плечу ружье старика, только оно для него очень тяжело, ему бы следовало иметь ружьецо полегче!

   - Но ведь он еще слишком молод, чтобы давать ему в руки ружье! - заметила миссис Кемпбель.

   - Нет, сударыня, - возразил Сепер, - здесь, в этих местах, никто не бывает слишком молод, чтобы управляться с ружьем. Вот и мистеру Персивалю надо будет обучиться стрелять, как только у меня будет больше свободного времени! - добавил траппер.

   - Что же, Мэри?! Мне думается, что и нам с тобой следует записаться в стрелки; да и тетя хотела обучаться стрельбе. Право, это будет прекрасно! - засмеялась Эмми. - У нас будет женская стрелковая бригада, и тогда я не стану выносить ни малейшей дерзости, помни это, Альфред! Возбуди только мое неудовольствие, и я сейчас же возьмусь за свой карабин!

   - Я полагаю, что ты и без карабина будешь казнить гораздо чаще своими глазами! - отозвался Альфред.

   - Ах, смотрите, дядя! - воскликнула девушка. - Ведь это старый охотник идет сюда, а позади его трусит наш маленький Джон! Я уверена, что его визит относится ко мне: ведь, когда он впервые увидел меня, то онемел от удивления.

   - Тут нет ничего удивительного, - заметил капитан Сенклер, - ему здесь не часто случалось видеть такие экземпляры, как вы и ваша сестрица!

   - Ну, конечно, английская сквау должна быть здесь редкостью.

   Едва успела она договорить эти слова, как Малачи Бонэ подошел и сел на первый свободный стул, не дожидаясь приглашения и поставив ружье между колен.

   - Я к вашим услугам, - сказал мистер Кемпбель, - чем могу служить? Надеюсь, вы здоровы?

   - Кой черт вас занесло сюда? - проговорил Бонэ, оглядываясь вокруг. - Вы совсем не годитесь здесь, в этой глуши! Скоро придет зима, и тогда вы уедете отсюда туда, откуда приехали, я уверен!

   - Нет, - сказал Альфред, - нам некуда уехать, и потому мы останемся; кроме того, там, где мы раньше жили, и без нас тесно!

   - Ну, а теперь мне от вас тесно! - сказал старик. - И потому я уйду дальше.

   - И господин согласен уплатить тебе за твою землю и поле!

   - Да, все это хорошо. Но лучше бы я не видал ни его, ни его товаров!

   - Это вы нас подразумеваете под словом "товары"? - спросила шаловливая Эмми.

   - Нет, девушка, я подразумеваю порох и тому подобное!

   - Я думаю, что под последними словами он подразумевает именно тебя! - сказал Альфред.

   - Во всяком случае, скажите, какие ваши условия, и я сегодня же покончу с вами.

   - Ну, это я предоставлю вам - составить условия и оценку, вам и Мартыну. А я пришел сказать вам, что завтра я очищу свой участок, т. е. уйду отсюда!

   - Завтра? А куда же вы уходите? Малачи Бонэ указал рукой на запад.

   - Туда, и вы не услышите больше звука моего ружья. Но я уверен, что вы здесь не останетесь. Вы не знаете, какая здесь жизнь: это совсем не для таких, как вы! Нет, ни один из вас, кроме, разве, этого мальчика, не годится в этих местах! - и он любовно положил руку на голову Джона. - Вот этот годится в лесу. Отпустите его со мной! Я сделаю из него охотника! Не так ли, Мартын?

   - Без сомнения, если только они отдадут его вам!

   - Отдать его мы не можем, но мы будем отпускать его к вам погостить, если вы этого желаете!

   - Так, значит, вы обещаете? Ну так я уйду не так далеко, как сперва думал. У него верный глаз! Я приду за ним!

   Старик встал и ушел, не добавив ни слова. Джон пошел за ним, не обменявшись ни словом ни с кем из присутствующих.

   - Как ты думаешь быть с Джоном? Ведь не думаешь же ты отпустить его с охотником совсем? - спросила г-жа Кемпбель своего мужа.

   - Нет, душа моя! - отвечал ее муж. - Но я думаю, что ему можно будет позволить при случае навестить старика и погостить у него несколько дней.

   - Это будет весьма полезно для мальчика, - вставил Мартын. - Если я смею вам дать совет, разрешите ему уходить и приходить, когда ему вздумается. Старик полюбил его; он обучит его своему промыслу, и вы приобретете через него расположение Малачи Бонэ, а его дружба может вам очень пригодиться. Старик ушел отсюда на запад, и если будет вам грозить опасность с той стороны, мы узнаем об этом заблаговременно от него; ради мальчика он нас предупредит и в случае нужды не откажется нам помочь.

   - Мартын Сепер говорит справедливо, - заметил капитан Сенклер. - Малачи Бонэ будет для вас как бы аванпостом в случае опасности с запада или фортом в случае надобности отступления.

   - Отпустите его с ним, сэр, - сказал Мартын, - мальчик приучится к делу.

   - Я ничего не хочу обещать, Мартын, - проговорил мистер Кемпбель, - но во всяком случае разрешу моему сыну посещать старика: в этом нет ничего дурного.

  

   Прошло шесть недель, и за это время поставили дом, покрыли крышей, приладили окна и двери. Дом состоял из большой столовой, кухни, гостиной и трех спален; одной, очень большой, с шестью постелями, наподобие дортуара или, вернее, общей спальной каюты, предназначенной для молодых людей, и двух менее больших для двух барышень и для супругов Кемпбель.

   Прежде окончания дома к нему была сделана громадная добавочная пристройка в виде сарая, для припасов и всякого рода имущества, а над ним нечто вроде амбара и чердак. Бывшее жилище старого охотника было обращено в коровник, и Мэри и Эмми вступили в исполнение обязанностей коровниц или скотниц: доили коров, выгоняли на луг, приглядывали за ними, чтобы они не ушли в лес, и т. д. Паслись коровы на лугу за ручьем, через который теперь был перекинут красивый мостик.

   За домом был уже расчищен небольшой клочок земли и превращен в огород. За огородом был выстроен хлев для свиней и птичник для дворовой птицы. Комендант форта приезжал несколько раз на своем катере посмотреть, как подвигается устройство семьи Кемпбель, и всякий раз привозил им то птицу, то молодых поросят, словом, что-нибудь полезное в хозяйстве.

   Возвратимся, однако, к Малачи Бонэ.

   На другой день после его посещения Эмми увидела, как старик, взяв ружье, направился в лес в сопровождении Джона, и так как ей ужасно хотелось познакомиться с индианкой, женой охотника, то она уговорила Мери, Альфреда и капитана Сенклера перейти на ту сторону ручья и. пойти к хижине Малачи Бонэ. После непродолжительных поисков они нашли то место ручья, где можно было перебраться через него по стволу упавшего поперек ручья дерева. Подойдя к самому дому, они увидели сидевшую на пороге молодую индианку, занятую изготовлением мокасин. При виде Альфреда, шедшего впереди остальных, она в первый момент как будто испугалась, но заметив, что с ним были две молодые девушки, видимо, успокоилась и, приветствовав своих незваных гостей легким наклоном головы, молча продолжала работать.

   - Как она молода! - заметила Мэри. - Ей едва ли есть восемнадцать лет. А охотник ведь уже совсем старик!

   - Это здесь принято: старик-вождь берет себе в жены трех-четырех самых молоденьких девушек, которые у него, в сущности состоят скорее в роли прислужниц! - заметил Сенклер.

   - Я думаю, она не понимает по-английски. Как нам объясниться с ней? - спросила Мери.

   - Я могу говорить с ней на ее родном языке, если она из племени чиппевайев или какого-либо из соседних племен: ведь все они здесь говорят на одном наречии. Что вы желаете сказать ей?

   - Скажите, что мы пришли сообщить ей, что будем жить здесь и готовы будем поделиться с ней всем, что у вас есть.

   Капитан перевел слова Мэри ей и ее ответ своим спутницам.

   - Она говорит, что вы обе роскошные цветки, но не местные дикие лесные цветы, и что холодная зима убьет вас.

   - Скажите ей, что она увидит нас живыми и веселыми будущей весной, - проговорила Эмми, - и отдайте ей эту брошку с просьбой, чтобы она носила ее на память обо мне.

   Молодая индианка подняла свой взгляд на Эмми и, улыбаясь, ласково и мило ответила, что она и без этой красивой безделушки никогда не забыла бы прекрасную лилию, которая была так добра к маленькому цветку лесной земляники.

   - Какой поэтичный и образный ее язык, - заметила Мери, - а мне нечего дать ей! Ах, да, вот мой костяной игольник, и в нем несколько иголок; отдайте ей, показав, что в нем иголки; это пригодится ей, когда она будет шить мокасины!

   Сенклер сделал, как ему сказано, и затем перевел слова индианки.

   - Индианка ответила, что теперь ей лучше и быстрее работать; кроме того, ей хочется взглянуть на вашу ногу, чтобы доказать вам свою благодарность, изготовить вам пару мокасин!

   - Ну, а теперь скажите, что мы всегда будем рады видеть ее, если она вздумает прийти к нам, и что теперь мы простимся с ней и пойдем домой, но прежде хотели бы узнать ее имя и сказать ей наши!

   Капитан сообщил имена обеих барышень, и индианка старательно и отчетливо повторила их за ним; затем спросил ее об ее имени, которое в переводе на английский язык означало "цвет лесной земляники".

   После этого они простились с ней и ушли.

   На другой день ранним утром старый охотник с ружьем за спиной и с топором за поясом шел через луговину, принадлежащую мистеру Кемпбелю, в сопровождении своей молодой жены, которая сгибалась чуть не до земли под тяжестью двух громадных узлов, в которых находилось все имущество охотника, увязанное в одеяла. Еще накануне Малачи Бонэ сказал Мартыну, что через несколько дней он вернется сюда, когда решит, где ему осесть, и тогда сведет расчет за уступленный им участок. Семейство Кемпбель только что село за утренний чай, когда через их владения проходил старый охотник с женой, и вдруг заметили, что Джона нет.

   - Да он сейчас был здесь! - сказала мать. - Он, наверное, ушел за Малачи Бонэ!

   - Без сомнения, он проводит его до его новенького становища, затем через пару дней вернется назад, а теперь мы не знаем даже, в какую сторону они пошли.

   Действительно, через двое суток Джон был снова дома и целую неделю никуда не уходил: все удил рыбу и молчал.

   По мере того как работы по постройке подходили к концу, Мартын с двумя старшими молодыми людьми все чаще и чаще отправлялся на охоту, запасая дичь на зиму и складывая в подвале.

   В конце августа капитан Сенклер получил предписание в возможно непродолжительном времени вернуться с вверенной ему командой обратно в форт, и 1-го сентября вся семья Кемпбель проводила его до самого баркаса, присланного за ним и за солдатами, и, прощаясь, весьма сожалела, что лишается такого милого и славного друга, успевшего стать за это время почти как бы членом их семьи.

  

   Теперь семья Кемпбель осталась совершенно одна, даже Мартын Сепер и Джон были в отсутствии. Джон уже двое суток не возвращался домой, и Мартына отправили разыскать новое становище Малачи Бонэ и выразить ему некоторое неудовольствие по поводу слишком продолжительных и частых отсутствий Джона.

   - До сих пор все шло у нас хорошо и складывалось очень счастливо, но мы должны быть готовы перенести мужественно и предстоящие испытания! - заметил мистер Кемпбель.

   - Я положительно не могу себе представить, какие могут ожидать меня испытания, - воскликнула Эмми, - разве что корова опрокинет подойник и разольет весь удой!

   - Или, - вставила Мэри, - мы отморозим себе зимой пальцы и ноги!

   - Это, конечно, не будет особенно приятно, но все же лучше, чем отморозить кончик носа! - засмеялась Эмми.

   - Да, тебе надо будет остерегаться, - заметил Альфред, - у тебя он не слишком длинен!

   - Ну, а у тебя есть излишек! Значит, преимущество на твоей стороне! - возразила шалунья. - Но из этого следует, что мы должны присматривать за носами наших ближних, так как самому трудно заметить, что происходит с его носом. А вот и Джон с Мартыном! - добавила она. - Смотрите, у него ружье за спиной: он, вероятно, захватил его из склада, когда уходил отсюда.

   - Я думаю, он теперь уже научился обращаться с ним! - заметила миссис Кемпбель.

   - Да еще как! - отозвался Мартын. - По дороге он дважды зарядил свое ружье и дважды выстрелил. Смотрите, это он убил этого сурка! - и Сепер бросил на пол убитого зверька.

   - Что это за животное? - спросил Генри.

   - Это сурок; они очень вредят полям и садам, и потому мы их здесь убиваем всякий раз, как они попадаются нам.

   - Ну, видел ты старика и говорил с ним? - спросил мистер Кемпбель Мартына.

   - Да, сэр, - он сказал, что не будет удерживать мальчика долее одного дня, не послав его предварительно к вам испросить разрешение; они оба ушли на охоту, когда я пришел, и только теперь вернулись, даже и дичина осталась лежать в лесу.

   - Я убил оленя! - сказал Джон.

   - Да, - подтвердил Мартын, - Малачи сказал мне, что мальчик убил оленя и что он завтра принесет его сюда.

   - Я буду очень рад поговорить с ним лично, - сказал мистер Кемпбель. - Но каким образом у тебя очутилось ружье, Джон? Разве я тебе позволил взять его?

   Джон молчал.

   - Ну, отвечай же!

   - Без ружья нельзя стрелять!

   - Конечно, нет, но это ружье не твое!

   - Подари его мне, отец, я буду приносить вам дичь к столу!

   - Ну, хорошо. Я дарю тебе это ружье, но при условии, что ты обещаешь мне спрашиваться каждый раз, когда вздумаешь уйти, и возвращаться к назначенному сроку.

   - Я буду постоянно спрашиваться, если меня всегда будут отпускать, и буду возвращаться, когда обещал, если... если я убил дичь.

   - Что такое? Если ты убил дичь?

   - Да, он хочет сказать, сэр, что если он идет по следу в то время, как наступил его срок, то не может кинуть следа и идти домой, а пойдет по следу до конца, и как только убьет или потеряет след, так и пойдет домой. Это и каждый охотник так, сэр... за это вы его не браните! - сказал Мартын.

   - Ну, пусть будет так, - проговорил мистер Кемпбель, - только помни, что ты обещал!

   - Ну, а что мы теперь будем делать, Мартын? - спросил Альфред.

   - У нас наготовленного леса достаточно, сэр. Дня в два-три мы с вами построим рыболовную лодку, и тогда мастер Персиваль наловит нам столько же рыбы, сколько мастер Джон настреляет дичи!

   На следующее утро Мэри и Эмми отправились доить коров, по обыкновению, но - увы! - одни, а не в сопровождении милого капитана Сенклера и Альфреда, как это было до сих пор.

   - Нет больше джентльменов, ухаживающих за госпожами коровницами! - заметила Эмми.

   - Да, и теперь удовольствие превращается в обязанность! Альфред и Генри оба заняты рыболовной лодкой! - добавила Мэри.

   - Сознайся, что ты думала не о братьях, а главным образом о капитане Сенклере!

   - Это, правда, Эмми, я думала о нем! Ты представить себе не можешь, как живо я ощущаю его отсутствие! - созналась Мэри.

   - Я могу себе это представить, Мэри! А как ты думаешь, скоро мы его опять увидим?

   - Право, не знаю! Теперь у них все заняты покосом и уборкой сена! Это займет у них, по крайней мере, две-три недели...

   - Но полковник обещал папе прислать нам запас сена на всю зиму для наших коров, и я уверена, что капитан Сенклер возьмется доставить его сюда, и тогда мы снова увидим его! Однако нам надо разыскать наших коров! Теперь ведь некому пригнать их к нам. Вот если бы Альфред был благовоспитанным молодым человеком, он бы пришел сюда и помог нам!

   - Альфред? Почему же не Генри?

   - Право, не знаю! Альфред первый пришел мне на ум! - отозвалась Эмми.

   - Я тоже так и думала: он почему-то всегда раньше других приходит тебе на ум! Ну, теперь мы с тобой квиты. Пойдем доить коров!

   Вернувшись домой, они застали там старика Малачи Бонэ и увидели превосходного убитого оленя, лежащего у его ног. Он заявил мистеру Кемпбелю, что принес дичину, убитую Джоном, и что если это возможно, он захватит с собой в уплату за свою землю бочонок пороха и немного свинца; кроме того, просит высчитать, сколько ему приходится всех упомянутых предметов по справедливой оценке за его землю; тогда он будет постепенно отбирать это.

   - Но почему же вы сами не назначите цену за ваш участок? - спросил мистер Кемпбель.

   - Как же могу я назначить цену, когда земля эта была мне подарена и самому мне ничего не стоила? Вы оцените ее по своему усмотрению вместе с Мартыном Сепером!

   - Благодарю за доверие, Бонэ! Я поступлю по справедливости, но если вы станете отбирать всю сумму товарами, то боюсь, что расплата моя затянется на очень долго!

   - Тем лучше, сударь! Мне, значит, хватит до самой смерти, а что останется из моей доли, то пусть ему достается! - добавил он, с нежностью положив руку на голову Джона, стоявшего подле него.

   - Я ничего не имею против того, чтобы Джон бывал у вас, но не могу отпустить его совсем!

   - Мой совет, отец, отпусти мальчика совсем к старику, и пусть он возвращается домой на праздники, как если бы он был отдан в школу! Ведь это для него тоже школа!

   - Я всегда буду приходить к вам, когда мне будет можно! - проговорил Джон.

   - Так помни же свое обещание, Джон, и иди себе с Богом! - проговорил мистер Кемпбель, отпуская сына к Малачи Бонэ.

   Джон торжественно простился со всеми, и, забрав с собой бочонок пороха и известное количество свинца, старый и малый охотники отправились в лес в вигвам Малачи Бонэ.

  

   По прошествии двух-трех недель по уходе солдат все в доме мало-помалу пришло в надлежащий порядок; у каждого было свое дело: вставали в шесть, обедали в час дня и ужинали в семь вечера, а затем вскоре ложились спать. Была уже половина октября, и зима уже приближалась.

   Лодка давно была готова, и Генри и Персиваль почти ежедневно выезжали на озеро удить рыбу, которую миссис Кемпбель засаливала на зиму.

   Однажды они были приятно удивлены неожиданным появлением капитана Сенклера, который пришел пешком из форта, чтобы сообщить мистеру Кемпбелю, что сено все убрано, и денька через два-три ему доставят его; кроме того, комендант может уделить им одного молодого бычка на мясо на зиму, и если они, т. е. Кемпбель, желают, то и бычка им доставят одновременно с сеном. Конечно, предложение было принято с радостью, после чего все сели обедать, а после обеда капитан Сенклер должен был возвратиться в форт, так как он в эту ночь был дежурный. Перед своим уходом он перекинулся несколькими словами с Мартыном незаметно для других, затем предложил Альфреду, с которым он был особенно дружен, проводить его в форт, переночевать у него и поутру вернуться домой. Альфред согласился и, простившись со всеми, они ушли. Неподалеку от дома к ним присоединился Мартын.

   - Моя цель пригласить вас проводить меня в форт была двоякая! - сказал капитан Сенклер Альфреду. - Во-первых, я желал, чтобы вы узнали ближайшую дорогу в форт на случай надобности, затем я хотел сообщить вам и Мартыну те сведения, какие получены нами относительно индейцев. Нам донесли, что индейцы собирались уже несколько раз на совет, но, по-видимому, до сих пор не приняли никакого решения, хотя они и были здесь, поблизости от форта в очень большом числе. Очевидно, кто-нибудь подстрекает их напасть на нас! Осень именно то время года, когда индейцы обыкновенно высылают свои боевые отряды, и потому мы должны быть настороже. Но я должен сказать, что если они атакуют форт, то вы у себя не будете в безопасности, даже и в том случае, если они не побьют нас, и мы устоим против них. Дело в том что если даже индейцы на своем совете решат не нападать на нас, то все же отдельные шайки по десять-пятнадцать человек всегда могут напасть на вас: покинув свои деревни, они не хотят возвращаться домой с пустыми руками и желают поживиться хоть чем-нибудь. Это, конечно, не настоящие воины-индейцы, и у самих собратьев не пользуются уважением; это просто грабители, мародеры, но их-то вам и следует остерегаться. Большое счастье для вас, что Малачи Бонэ перекочевал дальше на запад, и что вы поддерживаете с ним хорошие отношения: он, наверное, предупредит вас заблаговременно, если вблизи появятся где-нибудь индейцы.

   - Я пойду и на всякий случай попрошу его проследить и быть настороже! - сказал Мартын.

   - Да, но разве они прежде, чем напасть на нас, не нападут на его хижину? - спросил Альфред.

   - Нет, что им искать у него? У него взять нечего; кроме того, они слишком хорошо его знают, и ни один из них без особой надобности не решится подставить лоб под его карабин! - проговорил Мартын. - А теперь, капитан, позвольте мне с вами проститься: я сей-час добегу до Малачи и предупрежу его на всякий случай, чтобы он держал ухо востро! Если индейцы вздумают напасть, то, конечно, до первого снега, а не после, и потому надо предупредить старика сейчас же. Прощайте, сэр! - И Мартын зашагал в другом направлении.

   - Вы не поверите, Альфред, как меня тревожит положение вашей семьи, - сказал Сенклер; - я положительно не могу спать по ночам!

   - Верю вам, но, право, если нас не захватят врасплох, то мы в состоянии защищаться и постоять за себя, могу вас уверить. Ваше участие к нашей семье заставляет вас преувеличивать опасность!

   - Если бы я мог быть с вами, то был бы гораздо спокойнее!

   - Не беспокойтесь, Сенклер, если нам будет не справиться, мы обратимся к вам в форт за помощью!

   Вскоре они пришли в форт, где Альфред был крайне радушно встречен как комендантом, так и офицерами. На другой день, прощаясь с Альфредом, комендант сказал:

   - Знайте, мой милый друг, что в случае какой-нибудь опасности я всегда готов оказать вам помощь и содействие, а для ваших дам у нас здесь всегда найдется готовое помещение!

   - Благодарю вас, полковник, - отвечал Альфред, - но я думал о том, что так как у нас нет лошадей, то дать знать вам об опасности нам будет весьма затруднительно, и потому просил бы вас дать мне одну-две сигнальные ракеты, которые могут оказать нам большую услугу в случае опасности; обещаю вам не прибегать к ним без особой надобности.

   - Я прикажу дать вам с собой целую дюжину этих ракет: я чрезвычайно рад, что вы вспомнили о них!

   - Я предупрежу всех наших часовых внимательно следить за горизонтом в направлении вашего участка и в случае появления ракеты немедленно прикажу дать знать полковнику! - заметил Сенклер. - А там дома покажите вашим дамам, как пускать ракеты из дула карабина; научите их этому теперь же на всякий случай! - добавил он. - Храни вас Бог!

   - И вас также! - отозвался Альфред.

  

   Альфред благополучно вернулся домой, и в течение нескольких дней не случилось ничего знаменательного. Мартын побывал у Малачи Бонэ, который обещал зорко следить за индейцами и в случае чего немедленно предупредить. Альфред никому ничего не сказал, кроме брата Генри, которому сообщил о том, что слышал от капитана Сенклера.

   Спустя немного, однообразие их жизни было нарушено прибытием капрала с поста, привезшего мистеру Кемпбелю письма и депеши, присланные сюда в форт из Квебека. Тут были письма не только от друзей из Квебека, но и письма из Англии; весь дом пришел в волнение, и все столпились вокруг главы семьи в то время, как он разделывал и вскрывал большой пакет, в котором находилась вся его корреспонденция. Тут были и английские газеты, присланные губернатором Квебека, и письма из Англии для Мэри и Эмми от мисс Патерсон, и письмо от поверенного Кемпбеля в Англии, и большой казенный конверт на имя Альфреда.

   Бегло пробежав содержание его, молодой человек воскликнул:

   - Мама, дорогая, я утвержден в чине лейтенанта королевского флота! Урра! А вот и письмо от капитана Лемлея!

   Все стали поздравлять молодого лейтенанта, который передал официальную бумагу матери, а сам стал читать письмо своего командира. Прочитав его, он задумался, и лицо его приняло грустное, сосредоточенное выражение, которое не укрылось от внимания его матери. Однако, когда кузины его стали читать вслух свои письма, то он снова овладел собой и стал опять весел, по-видимому, беззаботен и беспечен.

   Когда все письма были прочитаны, дошла очередь и до газет. Все с жадностью накинулись на них, и в этот вечер никто из домашних не принимался за работу.

   Поутру миссис Кемпбель сказала своему мужу:

   - Всю эту ночь я больше всего думала об Альфреде; у меня явилось даже желание отпустить его обратно на службу; я видела по его лицу вчера, когда он читал письмо капитана Лемлея, что его жертва достается ему нелегко!

   - Да, но это его долг. Кроме того, он нам теперь здесь необходим, а впоследствии мы еще поговорим об этом.

   - Знаешь, Мэри, - говорила между тем Эмми, идя с сестрой поутру доить коров, я даже сожалею, что получила письмо от мисс Патерсон: оно как-то выбило меня из колеи; я привыкла к нашей здешней жизни и почти забыла все, что было прежде, а это письмо напомнило мне о всем, чего мы лишились, и что мы утратили!

   - Да, конечно, и я испытываю нечто подобное, но если мы подумаем, что мы, в сущности, лишились только излишней роскоши и развлечений, то с этим можно и должно примириться!

   - Да, ты права, Мэри, я это чувствую! Мало того, то что ты сейчас сказала, приходило уже мне в голову, но я все-таки была бы более спокойна и довольна, если бы не получала письма мисс Патерсон; я уберу его куда-нибудь подальше и не буду больше вспоминать о нем. Милый Альфред, как я рада его производству, теперь я постоянно буду называть его лейтенант Кемпбель!.. Пойдем, Жюно!

   Жюно была кличка одной из собак, подаренных капитаном Сенклером нашим поселенцам, с которыми мы еще не познакомили наших читателей.

   Их было всего пять: два терьера по имени Трим и Сноб; Трим был маленькая комнатная собачонка и жил в доме, но Сноб был сильный бультерьер, очень свирепый и злой; крупная гончая сука, по имени Жюно, находилась постоянно при коровнике; превосходный молодой бульдог Бемги и старый пойнтер Санчо ночью привязывались в разных местах, чтобы сторожить покой своих хозяев.

   Еще два дня вся семья только и делала, что обсуждала все новости, почерпнутые из газет, и жила, так сказать, не своей жизнью, но затем насущные, живые интересы мало-помалу оттеснили эти впечатления на задний план.

   Между тем погода стала заметно холоднее; целых два дня не было солнца, и все небо обложилось тяжелыми темными тучами. Мартын, вернувшийся с охоты, предупредил, что следует ожидать наступления зимы в самом непродолжительном времени; и предсказание его сбылось.

  

   В субботу, когда вся работа была сделана, после ужина все по обыкновению собрались вокруг очага, тем более, что в этот вечер было холоднее, чем до сего времени. На дворе страшно завывал ветер.

   - Вот и зима к нам идет, - заметил Мартын, прислушиваясь к вою ветра, - она обыкновенно приходит с снежной бурей. Надо бы нам позаботиться достать из сарая наши лыжи, Джон, как вы полагаете? Не то вам нельзя будет охотиться... Ведь вы еще не убили ни одного канадского оленя?

   - Канадский олень или лось, это одно и то же? - спросил Генри.

   - Кажется, нет, сэр! Но животные эти весьма похожи между собой, и я слышал, что наш канадский олень что-то вроде лося.

   - Ну, а вы, Мартын, убивали их? - спросила г-жа Кемпбель.

   - О, сударыня, не раз! Это странное животное: оно не бежит, как лань или обыкновенный олень, а трусит, но так скоро, что уходит от охотника не хуже другого зверя. По природе они весьма чутки и трусливы и не подпускают к себе близко никого, но в снегу вязнут: их тело слишком грузно; в глубоком снегу они увязают по плечи, барахтаются до тех пор, пока их не настигнет охотник. Вся беда зверя в том, что он не может надеть лыжи, как мы с вами, и это дает нам преимущество перед ним.

   - Это опасное животное? - спросила Мэри.

   - Как всякое крупное животное, мисс! Рога его нередко весят фунтов 15 и даже более; кроме того, он очень силен, но в снегу он становится беспомощным. Мясо его чрезвычайно вкусно; вы им, наверное, останетесь довольны, когда мы принесем его вам!

   - Я принесу! - сказал Джон.

   - Да, как только вы научитесь ходить на лыжах, мастер Джон! Но завтра вам не добраться до хижины Малачи Бонэ. Слышите, как буря воет?

   - И как холодно сегодня! - заметила миссис Кемпбель.

   - Как только выпадет снег, станет гораздо теплее! - сказал Мартын Сепер.

   В эту ночь буря перешла в настоящий ураган; лес шумел и стонал; почти никто из поселенцев не мог заснуть. Но к утру погода стала стихать, и тогда все уснули и встали поутру позднее обыкновенного. Когда Мэри и Эмми вышли поутру на крыльцо, то увидели, что Мартын и Альфред усердно работают лопатами, разгребая глубокий снег.

   - Ах, Альфред! - воскликнула Эмми. - Как же мы доберемся сегодня до коров! Я хотела бы только, чтобы небо прояснилось, а самый снег мне даже нравится!

   - Оно и прояснеет, мисс, только завтра, а сегодня выпадет еще много снега! - проговорил Мартын. - Нам надо хорошенько работать сегодня, чтобы расчистить дорогу к коровнику, намести снег к заборам и защитить им наш дом и двор от будущих заносов!

   К завтраку успели только расчистить дорогу к сараю, затем, когда достали еще лопаты, и мистер Кемпбель и Генри тоже принялись работать, к обеду проложили путь до самого моста через ручей, т. е. до полпути к коровнику. Мальчики тоже помогали, а дамы, управившись с домашним хозяйством, стали сметать снег с подоконников и карнизов. К ночи настлали двойной комплект теплых одеял и шкур на постели и, так как все очень устали, то и уснули сразу крепким сном.

   На другой день все опять принялись разгребать снег, и к обеду вся дорога вплоть до коровника была совершенно расчищена, так что после обеда мужчины стали носить дрова для отопления дома и складывать их в сенях и под навесом сарая.

   - Ну, а теперь какая нам еще предстоит работа? - спросил Альфред.

   - Прежде всего вам всем необходимо научиться ходить и бегать на лыжах, потому что без этого нельзя будет высунуть носа за ограду. Вот и Джон не может попасть к Малачи Бонэ, - проговорил Мартын.

   - Пойду завтра! - сказал Джон.

   - Нет, не завтра; одного вас пустить нельзя: в снегу вы заблудитесь, а мне завтра идти с вами некогда, завтра надо скотину на зиму резать, а то она только даром сено ест!

   - Да и у меня истощилась почти вся провизия! - сказала г-жа Кемпбель.

   - Не беспокойтесь, сударыня, денька через три мы вам много нанесем провизии, а пока покормите нас рыбой!

   - Рыба эта превосходна! - заметил мистер Кемпбель. - Как она называется?

   - У нас она зовется белорыбицей!

   - В будущем году надо побольше запасти ее, - сказал Генри. - Кстати, Мартын, я все хотел спросить, вы откуда родом?

   - Из Квебека, сэр! Мой отец служил капралом в английском войске, а мать была тоже англичанка, но она умерла вскоре после моего рожденья; отец же был жив еще пять лет тому назад. Я был на службе у компании торговцев мехами и был в отсутствии, когда старик умер!

   - Вы всю жизнь были охотником? - спросил Альфред.