Главная » Книги

Лаубе Генрих - Графиня Шатобриан, Страница 9

Лаубе Генрих - Графиня Шатобриан


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19

Вопрос был поставлен прямо; Дюпра не мог более прибегать к уверткам своей иезуитской совести; он должен был взять на свою ответственность злодеяние, которое надеялся совершить с помощью других. Но он не привык останавливаться на полдороге и с легким дрожанием в голосе ответил:
   - Я убежден, что Семблансэ виновен в том преступлении, в котором его обвиняют.
   Наступила продолжительная пауза. Король проговорил как бы про себя:
   - Бедный Семблансэ! Мужество - величайшая добродетель и она одна властвует над светом!
   Затем, обращаясь к Дюпра, он добавил:
   - Мне остается только поздравить мою мать, что она имеет такого друга, как ты.
   - Я прежде всего служу закону!
   - Оставим это! Мы давно знакомы друг с другом. В мое отсутствие сохрани такую же преданность герцогине, какую ты выказывал до сих пор. Решительность в действиях дает силу правительству, и это если не лучший, то во всяком случае самый верный путь. Будешь ли ты служить с такой же преданностью моей сестре, если я назначу ее правительницей в мое отсутствие?
   - Ваше величество, позвольте заметить вам, что герцогиня Алансонская супруга вассала и не пользуется доверием католиков. Ее назначение может встретить противодействие...
   - Не с твоей ли стороны?
   - Со стороны вассалов государства; я лично не осмелюсь противодействовать выбору вашего величества.
   - Даже в том случае, если я выберу Франциску Фуа?
   - Да, если бы она действительно была Франциска Фуа. Но мы знаем только Франциску Шатобриан, и ваше величество вероятно не пожелает поручить регентство бретонскому дворянину, который не раз высказывал свое недовольство существующим правительством.
   - Пустяки! Род Фуа всегда отличался энергией!
   - Все хвалят графиню за ее приветливость; но она ничем не проявила своей энергии и дипломатических способностей.
   - Это известно одному Богу; я сам не знаю ее с этой стороны.
   - Ваше величество вероятно примет в расчет, что нужна немалая доля опытности и энергии, чтобы управлять государством, все дела которого уже почти десять лет сосредоточены в одних руках.
   - По твоему мнению, будет всего безопаснее поручить управление моей матери?
   - Да, я убежден в этом, но только при неизбежном условии, что ваше величество окончит дело Семблансэ, прежде чем высокая особа, причастная к процессу, сделается главой правления.
   - В таком случае она сама может приговорить к смерти своего противника.
   - Может быть, ей угодно будет помиловать его...
   - И то, и другое было бы неприлично. Не лучше ли мне самому помиловать Семблансэ?
   - Это может повредить репутации вашей матери; и если вы намерены поручить управление государством герцогине Ангулемской...
   - Ты убежден, что я передам ей власть в мое отсутствие?
   - Я убежден, что вы не измените своей обычной мудрости.
   Король казался рассеянным и глядел то на Дюпра, то на картины, украшавшие высокую комнату отеля Турнель, где он находился в эту минуту. Затем он медленно подписал свое имя под смертным приговором Семблансэ и, не оглядываясь, вышел из комнаты.
   В это время графийя Шатобриан в одной из зал Венсенского замка молча слушала длинные рассуждения своих друзей о загадочном поведении короля и грозившей ей печальной будущности. Флорентин окончательно растерялся и со свойственным ему эгоизмом упрекал графиню, зачем она разорвала составленный им контракт с подписью короля.
   - Великодушие молодости, - добавил он наставительным, раздраженным тоном, - всегда употребляется во зло людьми, и мы из-за него терпим нужду в старости. Кто предается ему, того ожидает нищенский посох! Тебе не следовало упускать из виду, Франциска, что ничто не связывает людей более прочным образом, как письменное обязательство!
   Графиня Шатобриан бросила на него равнодушный взгляд, между тем как крупные слезы струились по ее щекам.
   - Мы сегодня имели достаточный повод убедиться в дурном расположении духа его величества! - продолжал Флорентин. - Он настолько охладел к тебе, моя бедная Франциска, что мы не можем быть уверены в успехе даже в том случае, если я спрячу тебя у наших монахинь в Париже и не выпущу до тех пор, пока не будет возобновлен контракт. Бог знает, спросит ли он даже о тебе!
   - Во всяком случае, моя дорогая графиня, - сказал Бюде, который ходил взад и вперед по зале и остановился перед нею, - вы должны заявить ему свое неудовольствие и последовать вашему первому побуждению избегать Парижа в настоящую минуту. Венсенский замок вполне подходящее место для вас; останьтесь здесь. Я тотчас извещу об этом наших Друзей, и завтра же явятся сюда Дюшатель, Маро, Приматис, Жюст, Ласкарис, Кузен; мы пристыдим короля и докажем ему, что умеем лучше его ценить вашу красоту и нравственные качества. Он увидит, что мы считаем вас вполне достойной быть центром нашего кружка, не менее его самого. Я напишу также герцогине Маргарите, и она ни на минуту не задумается встать во главе вашего Венсенского двора; в Фонтенбло останутся только скучные и злонамеренные люди. Я убежден, что наш король уже раскаивается в своем поведении и, когда услышит, как мы веселимся здесь, явится к нам с повинной головой, подобно трубадуру, погрешившему против девиза своей дамы. Тогда наступит удобный момент вытребовать помилование Семблансэ и условиться с королем, чтобы он поставил вас совершенно независимо от герцогини Ангулемской в случае его отъезда в Италию. Позвольте мне надеяться, что мой план встретил ваше одобрение и вы последуете моему совету!
   - Благодарю вас от всей души, - сказала графиня Шатобриан, подавая руку Бюде, - но я не считаю возможным идти против воли короля. Я люблю Франциска и уверена в его любви ко мне; он был в дурном расположении духа и потому уехал не удостоив меня взглядом. Граф Шатобриан был еще хуже, хотя на нем не лежали тысячи забот по управлению государством. Сколько раз граф сердился на меня без всякого повода!.. Он также воображал, что любит меня! Я покорялась ему; неужели я не вынесу дурного настроения короля или вспышки гнева! Из-за этого не могут порваться наши отношения! Ему было больно ехать к умирающей жене; у него столько забот и обязанностей, что неудивительно, если он подчас тяготится ими. Разве я могу считать себя лучше его жены, которой приходилось столько раз прощать ему и в последнее время прощать из-за меня. В настоящий момент я более чем когда-нибудь должна быть его утешением. Ему будет приятно, если я последую за ним в Париж и поддержу его в тяжелое время.
   С этими словами графиня Шатобриан подошла к окну и приказала подавать лошадей. Растроганный Бюде почтительно поцеловал ее руку и вышел с нею на крыльцо.
   Она отправилась в Париж в сопровождении своих слуг. Бюде и Флорентин сели на мулов, чтобы проводить ее до ворот Сен-Дени.
   Они ехали молча. Флорентин первый прервал молчание и, обращаясь к Бюде, сказал с усмешкой:
   - Она так ему надоест, что в один прекрасный день он выбросит ее как тряпку, поднятую на дороге. Я найду это вполне естественным, потому что она не умеет вести себя как следует. Он прав, презирая ее.
   - Нет, ваше преосвященство, вы ошибаетесь! Хорошая женщина всегда превосходит лучшего из мужчин своими нравственными качествами, точно так же, как порочная женщина в дурных свойствах превзойдет самого порочного мужчину. Король умеет ценить Франциску. Возьмем самое худшее, что может случиться, и все-таки наша приятельница, какое бы несчастье ни постигло ее, сохранит свое достоинство и никогда не будет играть жалкой роли покинутой любовницы.
   Флорентин бросил насмешливый взгляд на своего собеседника и ничего не ответил. Но несколько минут спустя, когда Бюде стал понукать своего мула, чтобы нагнать графиню, он сказал раздраженным тоном:
   - Если вам угодно, господин канцлер, вы можете взять на себя защиту графини. Я не имею никакого желания ехать по улицам, где живут мои прихожане, с возлюбленной короля и еще в тот момент, когда умирает королева.
   - Успокойтесь! У ворот Берси графиня наденет маску.
   - Вы воображаете, что ее не узнают по ливрее ее слуг?
   - Вы стыдитесь той, которой не стыдится король.
   - Он властелин государства, а не духовное лицо!..
   Парижане, внимательно следившие за политикой и посвященные в тайны двора, с неудовольствием толковали о том, что графиня Шатобриан явится в столицу с королевской свитой. Они узнали об этом заранее благодаря герцогине Ангулемской, которая еще накануне послала гонца к своим друзьям с этим известием. С полудня многочисленные массы народа наполнили улицы, начиная от Бастилии до Place Royale, в то время существовавшей только в проекте. Но, против ожидания, король явился один. Толпа, отчасти польщенная вниманием короля к общественному мнению, но еще более недовольная тем, что ее лишили возможности излить свою ярость после нескольких часов напрасного ожидания, встретила короля громким криком "Vive le roi!" за неимением другого повода для криков и шума.
   Король Франциск не любил подобных демонстраций, даже в те моменты, когда был в милостивом расположении духа. Он не раз говорил в кругу своих друзей, что властелин, поощряя крики одобрения своих подданных, дает им право выражать тем же способом свое неудовольствие. Он проехал мимо толпы так же величественно, как всегда, не выразив ничем своего благоволения, и только свысока едва заметно отвечал на поклоны легким движением головы и бровей. В обыкновенное время он не считал нужным удостоить толпу и этим знаком внимания, потому что простолюдин вообще как человек, лишенный всяких прав, не имел ни малейшего значения в его глазах. Но в этот день громкие крики народа произвели на него некоторое впечатление. Он видел, насколько обращено на него общее внимание, и должен был сознаться в душе, что Франциска была права, убеждая его, что в настоящий момент ей неприлично появиться в столице.
   Но это сознание не принесло никакой пользы графине Шатобриан, потому что он не мог предупредить ее и ей пришлось фактически убедиться в справедливости собственных слов. Когда она приехала в Париж, на улицах все еще оставалась довольно значительная толпа народу, которая тотчас узнала ее. В "Rue Royale" ее встретили двусмысленными и грубыми возгласами, которые задели не только ее самолюбие, но и стыдливость.
   Причина ненависти народа к графине Шатобриан заключалась между прочим и в ее заступничестве за старика Семблансэ. Народ всегда враждебно относится к лицам, заведующим финансами в стране, как будто они одни виноваты, что ему приходится платить подати. Эта вражда особенно усилилась во Франции с умножением налогов при короле Франциске, так что свержение такого крупного чиновника, как Семблансэ, было для всех радостным событием. Парижане не могли простить графине Шатобриан, что она просила короля о помиловании Семблансэ. Они с нетерпением ждали, когда повесят "старую лисицу, которая уже столько лет грабила их отцов и которой они сами переплатили Бог весть сколько податей".
   Много брани и насмешливых намеков на эту тему должна была выслушать Франциска. Не помня себя от испуга, она оглянулась, чтобы позвать к себе на помощь Флорентина и Бюде. Но их нигде не было видно. Все более и более возраставшая толпа удалила от нее Бюде, который, потеряв всякую надежду пробраться вперед, повернул за угол Бастилии. Несчастная женщина испытывала невероятные мучения в узкой улице, среди суровых людей, которые все ближе и ближе подступали к ее лошади. Сердце ее усиленно билось при мысли, что GHa может подвергнуться личному оскорблению.
   Она закрыла глаза от ужаса. Вся жизнь последних месяцев воскресла в ее памяти до малейших подробностей. Тяжелое сознание своего безвыходного положения и боязнь уличного скандала лишили ее последней воли. Она сама невольно замедлила шаг своей лошади и готовилась безропотно к смерти, считая ее неизбежной. Два работника выделились из толпы. Один загородил дорогу лошади, другой протянул руки к молодой женщине с видимым намерением схватить ее.
   - В Сену! Бросьте ее в Сену! Пускай она послужит на том свете доброй королеве Клавдии! - заревела толпа, видя, что жертва добровольно отдается ей.
   ~ Добрый конь дороже золота в руках хорошего наездника! - проговорил нараспев звонкий голос в толпе в тот момент, когда работник прикоснулся к плечу молодой женщины.
   Франциска быстро подняла голову при этих словах, как бы опомнившись от тяжелого сна. Кровь Фуа заговорила в ней, она решила защищать свою жизнь до последней крайности и, подняв хлыст, ударила изо всех сил по лицу работника, который намеревался стащить ее с седла; затем хлестнула лошадь по голове и попала в глаза другому работнику, стоявшему на дороге. Лошадь неожиданным прыжком опрокинула его и полетела стремглав по дурно вымощенной мостовой, высекая искры из камней ударами копыт. Слуги графини, воспользовавшись этим моментом, помчались за нею, разгоняя перед собой толпу. Вскоре они очутились на совершенно пустынной улице.
   - Маро спас ее своим советом! - воскликнул кто-то из толпы. - Куда девался этот плут? Я сам видел его.
   - Она красавица и мастерски ездит верхом, не хуже королевы Изабеллы! - ответил поэт, выступив вперед.
   - Маро прав! Она очень красива!.. - заговорили другие.
   Вслед за тем раздался общий хохот. Трудно было определить, относился ли этот смех к работнику, получившему удар хлыста по глазам, который, поднявшись на ноги, протирал себе глаза, или же толпа смеялась над своим неудачным нападением, имевшим такой неожиданный исход благодаря смелости молодой женщины.
   Франциска неслась стремглав по незнакомым ей улицам Парижа и наконец заметив, что никто не преследует ее, остановилась, чтобы спросить дорогу у одного из слуг. Оказалось, что она заехала совсем не в ту сторону, где ее должен был встретить король, и прошло около часу, пока она увидела за чертой города башню Сен-Дени.
   Стоял один из тех жарких летних дней, когда сгущенный воздух при красно-желтых лучах заходящего солнца кажется необыкновенно прозрачным. При этом своеобразном освещении резко выделяются все предметы на горизонте, как на старинных картинах, и представляются какими-то неподвижными и точно высеченными из камня. Еще издали увидела Франциска короля, который ехал по равнине Сен-Дени в сопровождении нескольких всадников. Фигура его, при ярком солнечном отблеске, произвела на нее впечатление чего-то призрачного. Был ли это обман зрения или игра ее расстроенного воображения, но он показался ей гигантом, сидевшим на черном коне необычайных размеров. Он ехал не по дороге, а прямо по равнине, не обращая никакого внимания на встретившиеся насыпи и другие препятствия, так что Франциске было довольно трудно присоединиться к нему. Но при ее возбужденном состоянии только одна мысль занимала ее: скорее увидеться с ним и высказать горечь, накопившуюся в ее сердце. До этого дня она любила короля мечтательной, бескорыстной любовью и не добивалась ни власти, ни внешнего почета. Но теперь она увидела неминуемую опасность, грозившую ее любви, с одной стороны от деспотического вмешательства толпы, а с другой - от непостоянства короля, который мог ежеминутно бросить ее из-за политических соображений. То и другое, как ей казалось теперь, происходило от недостатка официально признанной власти; и она решила добиться тем или другим способом того высокого положения, на которое давала ей право любовь короля.
   Перемена внутреннего настроения отразилась и на наружности молодой женщины, но король не сразу заметил эту перемену. Когда он увидел ее едущей верхом по полю, то почувствовал к ней невольное презрение. Своенравный Франциск был неприятно поражен, что она решилась последовать за ним против собственного желания и несмотря на его дурное обращение с ней. Женщина, которая позволяет обходиться с собой как вздумается, не выказывая при этом ни малейшего сопротивления, не может иметь никакой цены в глазах человека, который сам не способен на самоотверженную любовь.
   Король равнодушно встретил графиню Шатобриан упрекнул ее высокомерным тоном за поздний приезд, но, к своему удивлению, услышал ответ, который он менее всего ожидал от нее.
   - Вы сами виноваты в этом, король Франциск! - ответила она. - Вы не умеете держать в руках парижскую чернь! Дерзость ее переходит все границы; она загораживает дорогу близкой вам женщине, осыпает ее грубыми насмешками и едва не позволила себе еще нечто худшее...
   - Возможно ли, чтобы парижане?..
   - Ваши парижане не делают чести вашему управлению! Теперь вопрос не в них... Можно быть слабым правителем, но надежным другом! Меня несравненно больше удивляет, что король, который славится своим рыцарским обращением, не позаботился избавить даму своего сердца от намеренно подготовленного скандала и сам отдает ее на произвол черни! Может быть, ваше величество находит это вполне естественным!..
   - Франциска!
   - Меня зовут графиней Фуа, так как я отказалась носить фамилию моего мужа. Хотя я сама позволила вам называть меня Франциской, но я считаю такое дружеское обращение совершенно лишним. Этим я не заслужила ни вашей любви, ни даже простого уважения, на которое имеет право каждая женщина!..
   Графине Шатобриан было тяжело говорить таким тоном с человеком, которого она в этот момент любила так же горячо, как и прежде.
   Но она не могла забыть грубых насмешек и оскорблений, нанесенных ей уличной толпой. В ней впервые проснулось чувство собственного достоинства, о котором постоянно толковали ее преданные друзья. Она вспомнила до малейших подробностей все, что говорили ей Бюде, Брион и Флорентин, об ее шатком положении в свете, о покровительстве, которое обязан оказывать ей король. Их слова не находили тогда отголоска в ее сердце, но теперь они неотразимо действовали на нее и вселяли убеждение, что ее доверие может быть обмануто и что вместе с тем наступит конец ее любви.
   Трудно сказать, какую роль во всем этом играло честолюбие, которое могло наконец найти доступ и к ее бескорыстному сердцу благодаря влиянию Флорентина и придворной жизни. Желание сделаться королевой должно было неизбежно явиться у женщины, которая отдалась королю телом и душой в полной уверенности, что он любит ее той же безграничной любовью. Когда уверенность эта поколебалась и наступила пора борьбы, то графиня Шатобриан выказала в ней ту же силу характера, какую проявила в самоотречении, с которым предавалась своей любви. После всех потрясений, испытанных ею в этот день, только поверхностный наблюдатель мог удивиться перемене в наружности и обращении Франциски. Король не был знатоком человеческого сердца, и женщины настолько избаловали его благодаря его красоте и высокому положению, что он никогда не ожидал сопротивления с их стороны.
   Слушая Франциску, король в первую минуту совершенно растерялся и не знал, что ответить ей, тем более что она упрекала его в нерыцарском поведении. Он всего более гордился прозвищем короля-рыцаря и потому мысль, что он мог погрешить в этом отношении, произвела на него крайне тяжелое впечатление. Не обращая никакого внимания на дорогу, он ехал наугад возле графини Шатобриан, которая никогда не казалась ему такой красивой, как в эту минуту. Щеки ее горели от волнения и жары, круглая шляпа с пером сдвинулась на затылок, роскошные черные волосы развевались по ее платью зелено-золотистого цвета.
   Красота Франциски заставила короля забыть испытанное им унижение. Он следил с возрастающим интересом за неожиданной переменой в ее характере и обращении.
   - Зачем ты прежде никогда не говорила со мной этим тоном! - невольно воскликнул король без дальнейших объяснений.
   - Только сегодня ты принудил меня к этому! - возразила Франциска.
   Разговаривая таким образом и занятые исключительно друг другом, они незаметно очутились на одном из окрестных парижских холмов, на который вряд ли король решился бы вступить в этот день, если бы сохранил присутствие духа и был способен соображать что-либо. Но теперь уже трудно было избежать зрелища, которое представилось их глазам. Огромная толпа народа поднималась на высоту; посреди ее виднелся человек в багрово-красной мантии, окруженный всадниками; за ним в черной телеге ехал худощавый старик с мертвенно-бледным лицом.
   Король провел рукой по глазам, делая над собой усилие, чтобы припомнить, где он и что значит это странное зрелище. Между тем толпа, заметив издали короля, бросилась к нему с громким криком. Тут только он вспомнил, что находится на возвышенности Mont-faucon, служившей лобным местом для Парижа, и что бледный старик, простиравший к нему руки, не кто иной, как Семблансз, которого Дюпра спешил отправить на виселицу.
   - Что это значит? - воскликнула Франциска. - Опять толпа и крики!..
   - Прочь отсюда! - поспешно проговорил король, схватив ее лошадь за поводья.
   - Подожди одну минуту! ответила графиня, наклоняясь к шее своей лошади и прислушиваясь к крикам. - Слышишь ли, Франциск? Они кричат "Vive le roi!" и благодарят тебя за смерть этого старика!.. Кто он такой?
   - Прочь отсюда! Скорее!.. - воскликнул король, пришпорив до крови свою лошадь и таща за поводья иноходца графини. Он спешил удалиться от толпы и, не разбирая дороги, помчался в город, слабо освещенный последними лучами заходящего солнца.
   Но и здесь король не нашел спокойствия. В тесных улицах заметно было необычайное движение; всюду раздавался неумолкаемый звон всех парижских колоколов. Король ехал с такой быстротой, что Франциска несколько раз едва не упала с лошади. Взволнованная событиями дня, она с лихорадочным любопытством допрашивала его, кто этот несчастный старик, осужденный на казнь?
   Король ничего не отвечал ей. Она слышала только лошадиный топот и звон колоколов, далеко разносившийся по шумному городу, который все более и более погружался в ночной мрак.
   Проехав город, король должен был остановиться, потому что ворота, выходившие на дорогу в Corbeil, были заперты. Слуги бросились вперед с громким криком: "Отворите ворота королю Франциску!"
   Графиня Шатобриан воспользовалась этим моментом и спросила одного из телохранителей:
   - Что значит шум в городе и колокольный звон?
   - Повесили Семблансэ и умерла королева Клавдия! - ответил телохранитель.
  

ГЛАВА II

   Дела быстро приближались к развязке. Коннетабль Бурбон осаждал Марсель; Бонниве вернулся в Фонтенбло, и все со дня на день ожидали отъезда короля. Вопрос о регентстве и общественном положении графини Шатобриан особенно занимал придворных, но никто не мог сказать об этом ничего определенного, даже герцогиня Ангулемская, хотя король, увидевшись с нею в отеле Турнель, в день смерти королевы Клавдии, почти обещал поручить ей правление в свое отсутствие. Но герцогиня слишком хорошо знала своего сына, чтобы верить безусловно его обещаниям.
   - Он не считает себя связанным собственными приговорами и решениями, каждый день придумывает что-нибудь новое и только в момент отъезда скажет окончательно, кто будет править государством в его отсутствие! - сказала герцогиня своему неизменному Доброжелателю Дюпра, который пришел к ней с известием о смерти Семблансэ. Прощаясь с ним, она поручила ему немедленно прислать к ней Флорентина.
   Она знала, что молодой прелат был в Венсенне, и приписывала его советам благоприятную перемену в отношении короля к Франциске. Эта перемена была в высшей степени неприятна герцогине, и она решила во что бы то ни стало подкупить Флорентина и заставить его действовать в ее интересах.
   Это было легче, нежели предполагала герцогиня. Флорентин, заметив охлаждение короля, отшатнулся от своей молочной сестры и искал благовидного предлога, чтобы перейти на сторону ее врагов. Этому немало способствовало суеверие, которое в те времена господствовало во всех слоях французского общества, не исключая высшего духовенства. Все таинственные приметы были против Франциски. Чем усерднее посвящал себя Флорентин изучению астрологии, чем лучше научился составлять гороскоп, тем холоднее относился он к подруге своего детства, потому что дорожил только тем, что могло доставить ему успех в свете.
   Приехав в Фонтенбло по приглашению Дюпра, он вошел сперва в комнату Франциски, чтобы удостовериться в настоящем положении дел, но никого не нашел здесь, кроме ворона. Флорентин знал о существовании потаенной двери в галерее и вошел через нее без доклада, имея на это право как духовник Франциски. Но когда в пустых комнатах раздался крик ворона, то Флорентин принял это за предостережение судьбы и без дальнейших колебаний направился в покои герцогини.
   Жак, проводив из аббатства короля и Франциску, вернулся в замок Фуа и сделался неразлучным спутником Химены. Но когда эта несчастная, всеми покинутая девушка после смерти старой графини отправилась в Фонтенбло, чтобы искать приюта у Франциски, то ворон последовал за нею. Химена не замечала или не хотела замечать, что графиня Шатобриан не расположена к ней и смотрит на нее недоверчиво, потому что любила ее мечтательной любовью юности и, захватив с собой ворона, думала этим доставить ей особенное удовольствие.
   Флорентин не знал о прибытии Жака и, встретив его в комнатах Франциски, увидел в этом нечто зловещее и сверхъестественное.
   В то время как часть тогдашнего французского духовенства склонялась к реформации, другие, утратив веру в непреложность господствующей религии, старались пополнить пробел в своих верованиях изучением таинственных сил природы и подземного мира, который во все века казался людям каким-то обширным волшебным царством. Моисей ясно сознавал опасность, грозившую пытливому человеческому уму от такого деления на добрых и злых духов, и ратовал против него в своем учении. Но и его народ не избег этой двойственности, господствовавшей на востоке. Иудеи из своего вавилонского плена принесли с собой верование в сонм демонов, над которыми властвует сатана. Незаметно и мало-помалу прокрались эти грозные злые духи в еврейскую религию и, наконец, сделались в ней узаконенными силами. Западное христианство не отвергло их и в свою очередь признало существование демонов и сатаны - князя тьмы. Вместе с верованием в злых духов унаследованы были и всевозможные предания, как покорять их. Отсюда человек логически должен был прийти к выводу, что он может распоряжаться по своему усмотрению тем, что в его власти. Магия, или знание таинственных сил, опять выступила на сцену под более приличными терминами: заклинания и изгнания дьявола, а в конце пятнадцатого века образовалась законченная теория колдовства, адептами которой были преимущественно лица из католического духовенства. Дошедший до нас кодекс уголовных правил, по которому судились ведьмы, служит наглядным доказательством, насколько и до каких тонкостей разработано было это учение. Колдовством мог заниматься каждый, и за него наказывали только при известных, усиливающих вину, обстоятельствах. Просвещенное итальянское духовенство, задававшее тон всему католическому миру, открыто признавало колдовство. Помпонацци в Падуе и Болонье читал лекции о магии как о науке, трактующей скрытые символические иероглифы, с помощью которых можно читать книгу чудес природы. Он приписывал библейские чудеса натуральной магии, допускал возможность превращения человека в зверя и обратно. Возвращение в прежнее блаженное состояние возможно Для человека только тогда, когда он покорит своей власти силы ада. Глубокомысленные теории древних и новейших философов, доказывающие духовное всемогущество человека, служили подтверждением этого учения, имевшего многочисленных последователей среди высшего французского духовенства.
   Подобное учение должно было неизбежно увлечь неверующего Флорентина, богато одаренного умом и фантазией, тем более что оно было в ходу среди самых знатных и наиболее уважаемых прелатов Парижа. Это была своего рода религия, но несравненно более податливая, которую каждый мог расширить или сузить по собственному усмотрению. Для Флорентина она имела особого рода обаяние, так как здесь все было ново для него. В эту первую пору увлечения, когда для него не существовало никакой критики, встретил он в пустых комнатах Франциски знакомого ворона, который показался ему каким-то роковым предвестником. Ворон играл важную роль в магии при всех колдовствах. Знаменитая книга доктора Фауста "Miracul, Kunst und Wunderbuch", или "Черный Ворон", была известна во Франции; и Флорентин не только знал ее по заглавию, но изучил ее содержание. Под этим впечатлением он не решился ни минуты оставаться наедине с вороном и с ужасом бросился от него в галерею Франциска I через потаенную дверь, которая тотчас же закрылась за ним.
   Герцогиня Луиза жила в самой отдаленной части тогдашнего замка Фонтенбло. Флорентину пришлось перейти весь двор и длинный мрачный коридор с арками, чтобы отыскать флигель, в котором находились покои герцогини. Она намеренно искала уединения, так как у нее всегда были дела, которые она должна была скрывать от придворных. Только этим и можно объяснить, почему она поместилась в самой старой и тесной части прежнего охотничьего дома с узкими окнами и комнатами, в которых некогда останавливался Людовик IX, посещая Фонтенбло.
   Когда Флорентин вошел в комнату, где сидела герцогиня, он увидел Бонниве, который, окончив визит, подал руку стоявшей возле него красивой молодой даме. Глядя на Бонниве, трудно было заметить, что он вернулся из неудачного похода и что его считают виновником понесенного поражения. Он был так же весел, как всегда, многозначительно поцеловал руку герцогини и, указывая глазами на молодую даму, спросил, как прикажет ему поступить в настоящем случае неизменно милостивая к нему герцогиня Ангулемская.
   - Будьте благоразумны хотя раз в жизни! - поспешно ответила герцогиня, понизив голос. - Осталось всего несколько минут; нужно воспользоваться ими! Король принимает ванну в красном павильоне; как только он выйдет оттуда, поспешите представить ему эту даму; он будет в хорошем настроении духа и милостиво примет ее.
   Бонниве молча поклонился.
   - Вооружитесь мужеством, моя милая, - добавила герцогиня, обращаясь к молодой даме с ласковой улыбкой. - Вы можете совершенно откровенно говорить с королем. До свидания. Уведомьте меня о результате, Бонниве; я останусь дома до самого обеда.
   Бонниве вышел из комнаты с дамой. Герцогиня бросила долгий испытующий взгляд на молодого прелата. Она молчала, зная по опыту, что при всяких переговорах проигрывает тот, кто заговорит первый, хотя бы дело касалось давно решенного вопроса.
   Флорентин не выдержал ее взгляда и, опустив глаза, сказал:
   - Вы приказали мне явиться к вам, герцогиня...
   Он остановился, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего.
   - Вероятно, вы получили это приказание от других. Я даже не упоминала об этом! - возразила она, улыбаясь.
   - В таком случае прошу извинить меня! Если произошло недоразумение, то в этом виноват господин канцлер Дюпра. Я приехал в Фонтенбло по его приглашению.
   - Скажите, пожалуйста, вы не видели еще сегодня графини Франциски? Она теперь не помнит себя от удовольствия. Новый способ кокетства, который она применила к моему сыну по вашему совету, вполне удался ей. Вот почему ваше посещение так удивило
   Флорентин почувствовал, что почва колеблется под его ногами. Против всякого ожидания, Франциска была в полной силе, а он хотел изменить ей и мог таким образом сделать непростительный промах. Он пробормотал сквозь зубы несколько уклончивых слов.
   Герцогиня не прерывала его и опять устремила на него свой назойливо пристальный взгляд, приводивший его в смущение.
   - Вы не знали этого, господин прелат! - сказала наконец герцогиня после продолжительного молчания. - Вы в нерешимости к чьей партии примкнуть и явились в Фонтенбло, чтобы условиться со мной относительно вознаграждения в случае, если перейдете на мою сторону! Поговорим откровенно, без всяких уверток. Вы еще настолько неопытны, что никого не обманете ими и даже сами не сумеете оградить себя от обмана. Если бы графиня Шатобриан действительно пользовалась таким могуществом, то неужели я, зная, что вы колеблетесь, встретила бы вас подобным известием!
   - Вы напрасно считаете меня таким нерешительным, - возразил Флорентин, делая над собой усилие, чтобы говорить прямо. - Мои колебания кончились, когда в день смерти королевы Клавдии я убедился в полной неспособности Франциски к политике и узнал из книги судеб, что ей суждено погибнуть без защиты со стороны короля.
   - Я не воображала, что ваши книги написаны таким понятным языком и что из них можно узнать такие интересные подробности.
   - Позвольте мне кончить мою мысль. Я готов бросить графиню Шатобриан без малейших колебаний, потому что служу только тому, кто имеет действительную силу и могущество, а не мимолетный успех. Но до сих пор я не мог узнать, кто, собственно, пользуется прочным влиянием при французском дворе!
   - Однако вы становитесь невежливым, что также показывает вашу полную неопытность, извольте, я скажу вам, кто, по всем вероятиям, достигнет наибольшего могущества при нашем дворе. Вы видели даму, которая была здесь с Бонниве? Ее ожидает блестящая будущность...
   - Не спорю. Но это случится лет через двадцать, не раньше. Такая далекая будущность может представлять интерес для мечтателей, но не для нас.
   - Как! Через двадцать лет? Это очень оригинально! Вы забыли, что вопрос идет о влиянии, которое может оказать на короля молодость и красота. Вы сегодня положительно не в ударе, мой дорогой Флорентин.
   - Эта шестнадцатилетняя дама, может быть, имеет все задатки для успеха, но пока они в зародыше, а теперь я ничего не вижу в ней, кроме мимолетной прелести, свойственной ее летам.
   - Разве вы знакомы с ней?
   - Диана де Брезе была у меня в Париже восемь дней тому назад, когда я считал себя еще связанным с участью Франциски. Графиня де Брезе казалась мне настолько неопасной, что я сам настоятельно уговаривал ее приехать в Фонтенбло и явиться прямо к королю. Вдобавок я дал ей некоторые наставления относительно того, как понравиться вашему сыну и тронуть его сердце.
   Флорентин торжествовал в свою очередь. Узнав тайну герцогини и принятый ею план действий, он смело встретил ее взгляд.
   Герцогиня заметила это и, переменив тон, ласково пригласила красивого прелата сесть рядом с ней, указав ему рукой на кресло.
   - Как жаль, - сказала она, - что так трудно или, вернее сказать, невозможно прийти с вами к какому-нибудь соглашению.
   - Вы ошибаетесь, герцогиня. На меня можно скорее положиться, чем на большинство людей; у меня нет никакой преобладающей страсти; от вас зависит удовлетворить мое единственное стремление.
   - Какое стремление?
   - Желал бы достигнуть высокого положения в духовной иерархии и получить место епископа.
   - Следовательно, кто пообещает вам это место, тот может рассчитывать на вашу верную службу, пока вы его не получите?
   - Я буду верно служить тому, кто даст мне место епископа и со временем доставит мне еще лучшее.
   - Вы думаете, что это может сделать особа, которая будет править государством в отсутствие короля?
   - Я убежден в этом.
   - Вы уверены, что через несколько дней я буду назначена правительницей Франции?
   - Да.
   - Значит вы отказались от нелепой надежды, что ваша графиня достигнет такого высокого положения?
   - Я употреблю все усилия, чтобы эта надежда не осуществилась.
   - Это сделается само собой, без всяких хлопот с нашей стороны. Я не понимаю, как могло явиться у меня подобное опасение. Мой сын совершенно успокоил меня относительно этого.
   - Король сам не знает, как он поступит в решительную минуту, - возразил Флорентин. - Его обещание тем более ненадежно, что, по вашим словам, он опять увлекся графиней. По всем вероятиям, это случилось таким образом, что в ней заговорила благородная кровь Фуа: она приняла смерть Семблансэ за личное оскорбление, потому что была его усердной заступницей, и потребовала от короля удовлетворения или полного разрыва. Король почувствовал, что поступил опрометчиво, и, увидя в ней большую нравственную силу, нежели он предполагал, решил загладить свою вину. Любовник в этом случае всегда впадает в преувеличение; никакое вознаграждение не кажется ему достаточным, а тут представляется самый легкий способ дать удовлетворение любимой женщине, передав ей регентство. То, что кажется нелепым человеку в хладнокровном состоянии, то становится для него вполне естественным, когда он увлечен страстью. Не упускайте также из виду смерти королевы Клавдии, которая должна была усилить притязания графини. Робость ее исчезла и она смело заявила свои права, что должно было произвести благоприятное впечатление на короля, так как она держала себя совершенно иначе при жизни королевы. Поверьте, герцогиня, то, что вы считаете нелепым и несбыточным, может осуществиться самым неожиданным образом, если мы не примем против этого каких-нибудь действенных мер.
   - Вы хотите придать особенную цену тем услугам, которые можете оказать мне, перейдя на мою сторону.
   - Я окажу вам не последнюю услугу, если мне удастся отговорить вас не делать никаких попыток прельстить короля шестнадцатилетней Дианой, хотя я убежден, что адмирал Бонниве поведет дело наилучшим образом.
   - Почему вы хотите отговорить меня от этого?
   - По весьма основательной причине, что Диана пока настолько ничтожна, что отдастся королю без всякого сопротивления и не возбудит в нем никакого серьезного чувства. Он вернется к прежней возлюбленной и постарается загладить свою случайную измену тем или другим способом...
   При этих словах в комнату вошел Бонниве с таким торжествующим видом, что не могло быть никакого сомнения в том, что все удалось как нельзя лучше.
   - Рассказывайте скорее, - воскликнула герцогиня, вставая с кресла. - Господин прелат на нашей стороне, ему все известно.
   - Судьба положительно благоприятствовала мне сегодня! - начал Бонниве. - Благодаря Флорио дело устроилось таким образом, что в тот момент, когда король вышел из павильона, графиня Шатобриан очутилась позади него на опушке леса. Она могла только видеть издали, как я подвел к королю очаровательную де Брезе, которая упала к его ногам, как он ее поднял и повел в павильон. Затем я отправился к графине Шатобриан и с особенным удовольствием распространился о необычайной красоте дочери Сен-Веллье и милостивом настроении короля, объяснив при этом, почему молодая дама предпочла сама ходатайствовать о помиловании отца, помимо одной особы, не имеющей никакого влияния на короля. Нечего сказать, хороша дама сердца! Она просила пощадить Семблансэ, а его повесили, просила за графа Сен-Валлье, а мы для подтверждения просьбы должны были выписать в Фонтенбло его дочь...
   - Вы, кажется, были правы, господин прелат, - заметила герцогиня, прерывая адмирала. - Мы сделали непростительную глупость.
   - И вдобавок довольно опасную, - сказал с ударением Флорентин. - Приезд Дианы был бы очень кстати, если бы дело шло об удалении докучливой любовницы. Но король более чем когда-нибудь увлечен графиней, и вся эта сцена приведет к новым любовным объяснениям, которые могут кончиться чрезвычайными жертвами со стороны короля, в виде предложения руки и короны.
   - С некоторого времени счастье окончательно покинуло вас, мой бедный Бонниве! - сказала с усмешкой герцогиня. - Постарайтесь по крайней мере уговорить короля на возможно быстрый отъезд, чтобы он не успел помириться с Шатобриан и сделать каких-либо распоряжений в ее пользу...
   - Но я не понимаю...
   - Не теряйте ни минуты. Сообщите ему какие хотите известия, что Марсель взят или Бурбон дошел до Авиньона... только заставьте короля сегодня же уехать в Италию!
   Бонниве поклонился и молча вышел из комнаты.
   - Одобряете ли вы мое распоряжение? - спросила с беспокойством герцогиня, обращаясь к Флорентину, так как чувствовала уважение к его мудрости после сделанных им замечаний и сознавала его превосходство над собой.
   Она вполне оценила умного и красивого прелата и решила не выпускать его из рук; он, со своей стороны, готов был служить ей, потому что у него было достаточно самонадеянности, чтобы предвидеть, что этим путем он сам может сделаться регентом Франции.
   Он горячо поцеловал протянутую руку и дал все те советы, какие считал нужными для удаления грозившей опасности. Его советы имели тем большую цену, что в данную минуту благодаря сношениям, какие католическое монашество поддерживало с различными частями королевства, он знал, что в самом непродолжительном времени в Фонтенбло явятся два союзника против графини Шатобриан: ее муж и Брезе. Флорентин был убежден, что если раздраженные сеньоры будут допущены в замок хотя бы на несколько часов, то это неминуемо поведет к скандалу, который будет крайне неприятен королю и отобьет у него всякую охоту передать регентство Франциске.
   Пока он распространялся на эту тему, вошел слуга и доложил герцогине, которая уже приняла на себя заботу об охране замка, что упомянутые сеньоры приехали в Фонтенбло и что начальник телохранителей, согласно ее приказанию, спрашивает, впустить ли прибывших господ в замок или нет.
   - Пускай они войдут! - ответила герцогиня. - Приведи ко мне сенешаля де Брезе и, кстати, позови Флорио.
   Слуга удалился с низким поклоном. - Разъясните мне, пожалуйста, ваши предположения относительно того, как следует направить это дело в частностях? - продолжала герцогиня, обращаясь к Флорентину. - Я не понимаю, какую пользу может принести присутствие этих господ. Брезе человек придворный и от него нельзя ожидать особенно сильного противодействия. Что же касается Шатобриана, то с его приездом связана непосредственная опасность для жизни...
   - Разве насильственная смерть Франциски может повредить вашим интересам?
   - Нет, не это беспокоит меня...
   - Франциска не сумела вовремя воспользоваться своим положением и ее рано или поздно ожидает горе и бедность. Поэтому быстрый насильственный конец будет для нее благодеянием.
   - Какое мне дело до Франциски! Она нисколько не интересует меня! Но мой сын может подвергнуться опасности от грубости бретанского графа.
   - Нет. Судя по всему, что я слышал, этот сеньор принадлежит к числу безвредных крикунов. Его гнев разразится над женой, и этим дело кончится. Мы можем принять меры, чтобы он не приблизился к королю.
  

Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
Просмотров: 439 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа