Коллоди Карло - Приключения Пиноккио

в неделе семь воскресений. Вот это страна. Убегу туда сегодня же ночью. Бежим вместе!

   - А что в этой стране дураков делают? - спросил заинтересованный Пиноккио.

   - Ничего не делают, играют, шалят. Бежим. А?

   - Нет, и нет! - твердо сказал Пиноккио, - я обещал засветло быть дома. К тому же завтра... Нет! Нет! Прощай!

   - Куда же ты так торопишься, будто на пожар! Подожди минутку.

   - Не могу, Волшебница рассердится... А ты один бежишь?

   - Какое там один! Нас человек сто бежит. Сюда после полуночи заедет телега и довезет нас всех до границы.

   - Жалко, не увижу, как вы поедете. Жалко.

   - Оставайся, увидишь.

   - Не могу, я сказал уже тебе...

   - Тогда прощай, кланяйся всем.

   - Прощай, Фитилек!..

   Пиноккио отошел несколько шагов, но вернулся и спросил:

   - А ты уверен, действительно, что там в неделе семь воскресений?

   - Фу ты, какой бестолковый. Говорю, семь.

   - Да, это прекрасная страна! - задумчиво повторил Пиноккио.

   Затем, совсем уже решительно на этот раз, сказал:

   - Прощай! Счастливого пути!

   - Прощай!

   - А скоро вы поедете?

   - Через два часа!

   - Жаль... очень жаль. Если бы через час, я бы остался посмотреть...

   - А Волшебница то как-же?

   - Теперь, все равно, я опоздал... Часом раньше, часом позже - все равно...

   Было уже совсем темно. В это время вдалеке замелькал фонарик, зазвенели бубенчики, и тонко и сдавленно запела сигнальная труба.

   - Вот она! - прошептал Фитилек.

   - Кто? - шепотом спросил Пиноккио.

   - Телега! Ну что, едем?

  

  

  

  

  

  

   Телега подъехала потихоньку. Ее колеса, обернутые тряпками и паклей, катились неслышно. Везли ее двенадцать пар ослов разных мастей: серые, белые, с крапинками, с полосками. Вместо подков у них были белые кожаные сапожки. Кучер... но кучер то уж был совсем замечательный... Круглый, жирный, как масляный шарик, лицо улыбающееся, точно румяное яблочко, голосок, как кошачье мяуканье.

   Из-за дома, из-за всех углов, из-за подворотни высыпали мальчишки. Увидали такого красавца на козлах, и все поголовно в него сейчас же влюбились и стали прыгать в телегу. Шалуны мальчишки набились в телеге, как сельди в бочке, - ни дохнуть, ни охнуть. Но ничего! Зато было весело! Кучер засмеялся и хлестнул длинным бичем по всем 24 ослам.

   - Меня-то, меня возьми! - крикнул Фитилек, вскарабкиваясь на козлы.

   - Садись на козлы, - сказал веселый кучер и поглядел на Пиноккио, весь даже расплылся, как блин, от улыбки:

   - А ты, деревянный мальчишка, тоже с нами едешь?

   - Нет, я останусь, - решительно ответил Пиноккио.

   - Ну что ж, оставайся, мне то что...

   - Пиноккио! - закричал Фитилек, - едем, веселее будет!

   - Поедем! Поедем, вот весело то будет, - закричали мальчишки из телеги.

   Пиноккио тяжело вздохнул раз, другой, третий. Подумал, подошел поближе и сказал:

   - Я вас только провожу немного. Ладно? - И он полез было в телегу. Кучер сказал:

   - Куда лезешь, видишь - места нет, садись на осла верхом.

   Пиноккио подошел к одному из ослов и только поднял ногу, чтобы сесть верхом, - осел ни с того ни с сего лягнул его в живот. Пиноккио кубарем покатился на дорогу. Мальчишки захохотали, как сумасшедшие, а кучер подбежал, поднял Пиноккио и, - что было ужасно странно - прошептав: бедняжка Пиноккио, - откусил ему половину уха.

   Ухо у Пиноккио было, разумеется, деревянное, поэтому он не обратил особого внимания на то, что ему откусили ухо... Гораздо обиднее было то, что смеялись мальчишки. Он подбежал к тому же ослу и ловко на этот раз вскочил на него верхом.

   Поехали... Стали подниматься в горку. Пиноккио чувствовал себя очень хорошо. Но, вдруг, кучер ни с того ни с сего дал ему такого пинка в зад, что Пиноккио покатился с осла: и шлепнулся на дорогу.

   Мальчишки опять захохотали, поджимая животы, а кучер соскочил с козел, поднял Пиноккио и опять, - ужасно странно, - взял и откусил у него половину другого уха. Пиноккио озадаченный, опять уселся верхом на осла. Дорога была пустынная, кругом ни души. Откуда то все время слышался голос:

   - Бедный дурачек, как ты будешь жалеть обо всем этом! Как жестоко раскаешься!

   Пиноккио оглядывался. Никого нет. Мальчишки спали, повалившись друг на друга. Фитилек храпел, сидя на козлах. Кучер щелкал бичем и напевал сквозь зубы:

  

   Все ночью спят...

   Один я не сплю...

  

   Проехали еще с полверсты, и тот же таинственный голос проговорил совсем близко:

   - Берегись, Пиноккио! Тебя ждут большие несчастья! Когда-нибудь заплачешь ты, как я сейчас плачу, но поздно будет...

   Пиноккио перепугался, перескочил со спины ослу на шею, потрогал его за морду и очень удивился, видя, что осел плачет.

   - Кучер! Кучер! - позвал он возницу - у вас осел плачет!

   - Ничего. .. Поплачет да и перестанет, - беспечно ответил кучер. - Немножко говорит. Научился в цирке у дрессированных собак.

   - Ну, ладно, будет болтать. Садись на свое место, дорога не близкая.

   Пиноккио послушно уселся опять на осла, и они двинулись дальше.

   На рассвете телега доехала до "Страны Дураков".

   Эта прекрасная страна не была похожа ни на одну страну в мире. Жили в ней одни дети, от семи до четырнадцати лет. На улицах был невероятный шум, крик, писк, вой, хохот, - хоть уши затыкай.

   Кто играл в бабки, кто в жмурки, кто в веревочку... Велосипеды, деревянные лошадки, обручи, - не пройти, не проехать. Паяцы поют, солдатики идут на войну, маленькие карапузы гонятся за курами, дудят в дудки, ходят на четвереньках, - дерутся, кувыркаются... Пыль. Возня. Дым коромыслом!

   На всех площадях понастроены цирки, театры, балаганы, перед афишами и у кассы стоит толпа с утра до вечера. Все стены исписаны каракулями:

   - Долой школы! Долой книги! Долой учителей!

   Мальчишки соскочили с телеги и кинулись в толпу.

   Сейчас же началась дружба, игры, шалости, все как следует.

   - Вот это жизнь! - говорил с восхищением Пиноккио Фитильку. - Умирать не надо!..

   - Вот видишь! Значит прав то был я! А ты еще не хотел ехать! Связался со своей Волшебницей! Очень тебе надо было учиться...

   - Правда. Спасибо тебе; Фитилек! Идем в балаган смотреть представление.

   Так прошло пять месяцев. Пиноккио не знал ни школы, ни уроков, ни учителей, - только игры да забавы с утра до вечера. Лучше бы и не надо. Но его ожидала очень неприятная история...

  

  

  

  

   Однажды утром Пиноккио проснулся в самом веселом расположении духа и, думая о предстоящих развлечениях, хотел почесать за ухом. Но, о ужас! Уши у него выросли за ночь в четверть аршина длиной... Папа Карло, когда его вытачивал, сделал ему ушки маленькие, хорошенькие, чуть заметные. Все любовались ими. И вдруг... Пиноккио бросился к ведру с водой и, наклонившись, стал глядеть на себя. Осел, настоящий осел!

   Пиноккио заорал не своим голосом. Не тут то было! Уши росли, да росли и покрывались прекрасной, гладкой шерстью. На этот шум прибежала хорошенькая белочка и ласково спросила:

   - Что с тобой случилось, миленький?

   - Я очень опасно захворал, пощупай мне пульс.

   Белочка пощупала пульс Пиноккио правой лапкой:

   - Да, - сказала она, - у тебя сильный жар. Мне не хочется тебя огорчать, но ты очень серьезно болен...

   - Что же со мной такое?

   - Ослиная лихорадка, голубчик!

   Пиноккио понял все, но притворился дурачком.

   - У меня ослиная лихорадка? Что за вздор! Она бывает только у ослов!

   - Это верно, но ты через два часа превратишься в осла...

   - Ой! Ой! Ой! - еще громче заорал Пиноккио. - Я не хочу быть ослом! Что мне делать? Я погиб!

   Он изо всех сил рвал и теребил ослиные уши, точно они были чужие.

   - Я не виноват. Это все из-за Фитилька случилось!

   - А зачем ты его слушал?

   - Ой, ой, ой! - завыл Пиноккио. - Ну, погоди, я ему это припомню! Я ему бока наломаю. .

   И он бросился было бежать, чтобы наломать бока Фитильку, но вспомнил об ушах и опять стал в отчаянии рвать их. Торчат, торчат, проклятые, как у настоящего осла!

   Но Пиноккио был все же догадлив. Он схватил кусок картона, смастерил из него колпак, нахлобучил его на самый нос и выбежал на улицу.

   Фитилька не оказалось ни на улице, ни в переулке, ни в балагане. Точно в воду канул. Пиноккио спрашивал у всех, - никто Фитилька не видал, тогда он побежал к нему на дом и постучал.

   - Кто там? - недовольным голосом спросил Фитилек.

   - Я! Отопри!

   Фитилек не отпирал что-то очень долго.

   - Скорее!

   - Сейчас! Сейчас!

   Наконец, дверь отворилась, и Пиноккио увидал своего друга в таком-же точно бумажном колпаке.

   Он ужасно обрадовался, - значит, у него тоже ослиная лихорадка, - но не подал виду и спросил:

   - Как поживаешь, Фитилек?

   - Прекрасно! Как сыр в масле катаюсь.

   - А зачем ты колпак надел?

   - Мне велел его носить доктор, потому что у меня болит коленка. А ты зачем надел?

   - У меня живот что-то заболел.

   Наступило неприятное молчание. Наконец, Пиноккио спросил:

   - У тебя никогда не болели уши?..

   - Сегодня немножко стреляет в правом. ухе...

   - А у меня в обоих.

   - Покажи мне их, пожалуйста.

   - Нет, ты сначала...

   - Ну, тогда вместе, - раз, два, три!

   Шалуны разом стащили колпаки.

   Видя, что их постигла одна и та же беда, мальчишки вместо того, чтобы плакать, начали хохотать, как сумасшедшие.

   Они хохотали, держась за животы, прыгали, скакали, казалось, ч³хз этому веселью и конца не будет. Но вдруг Фитилек закричал:

  

  

  

   - Ой! Поддержи меня, я падаю!

   - Я тоже! - вскрикнул Пиноккио.

   И оба упали на пол на руки и на ноги и забегали на четвереньках по комнате. Во время этой безумной беготни их руки и ноги превратились в ослиные лапы, спины изогнулись и покрылись шерстью, а лица вытянулись в ослиные морды. Но самая ужасная минута была впереди: вдруг они почувствовали, как сзади стало расти по хвосту! Они принялись было плакать, но из горла раздавались хриплые звуки, ослиными голосами они оба начали кричать: иа! иа! иа! А в эту минуту раздался оглушительный стук в дверь:

   - Отворите! Это я, кучер. Отоприте, вам говорят!

   Два осла и рады были бы отпереть, да только глядели на дверь, хлопали ушами.

  

  

  

  

  

  

   Потеряв терпенье, кучер вышиб дверь пинком здоровенной ноги и, войдя в комнату, довольно ухмыльнулся:

   - Великолепно! Я этого давно ждал и вовремя за вами пришел...

   При этих словах Пиноккио и Фитилек понурились, как настоящие ослы с опущенными ушами, с хвостом между ног.

   Кучер похлопал их по спинам, дотом почистил скребницей, и когда шерсть у них заблестела, как шелковая, взнуздал и повел на площадь продавать.

   Покупатели не заставили себя ждать. Фитилька купил крестьянин, у которого два дня назад издох осел, а Пиноккио купил директор цирка. Покупая, сказал, что намерен его выдрессировать, научить танцевать и скакать через обручи.

   Теперь не трудно понять, что за плут был кучер, который привез мальчишек в "Страну Дураков". Этот негодяй, время от времени, запрягал телегу и пускался по свету, разыскивая глупых мальчишек, которые не желали учиться. В "Стране Дураков" они один за другим превращались в ослов. Этого-то ему только и нужно было. Обманщик на своем ремесле наживал большие деньги.

   Неизвестно, какая судьба постигла бедного Фитилька, но Пиноккио с первых же дней повел ужасную жизнь.

   Новый хозяин, как только привел его домой, сейчас же задал корму. Это была солома! Пиноккио ее немножко пожевал и с отвращеньем выплюнул. Хозяин заворчал, но принес сена. То же случилось и с сеном.

   - Жри сено, - заорал на него хозяин, - я вышибу дурь из твоей башки.

   И он изо всех сил вытянул его хлыстом по спине.

   - Иа! Иа! Я не могу есть ни соломы, ни сена! - хрипло кричал Пиноккио.

   Хозяин отлично понимал ослиный язык.

   - Цыплятами мне тебя что ли прикажешь кормить? - и он вытянул его во второй раз хлыстом по ногам.

   Пиноккио понял, что все споры бесполезны и замолчал.

   Хозяин запер стойло и ушел. Пиноккио остался один-одинешенек, зевая от голода. Наконец, увидя, что никакой другой еды нет, принялся жевать сено, как настоящий осел.

   Проснувшись на рассвете, он поискал вокруг - сена больше не было. Все съел! Стал жевать тогда солому. "Терпение, терпение", повторял он, пережевывая солому.

   - Ага, терпение, - крикнул хозяин, входя в стойло. Ты еще разговариваешь! Думаешь, что твое дело только жрать, да спать? Ошибаешься, голубчик! Не для этого я тебя купил. Ты у меня будешь танцевать вальс на задних ногах, и прыгать через обручи. Ну, поворачивайся, лентяй! Раз, два, - прыгай... Раз, два - морду выше... Раз, два.

   Так бедный Пиноккио под градом ударов, вечно голодный, научился всевозможным прекрасным вещам: ходил на задних лапах, скакал через обручи, кувыркался, кланялся. И вот, наконец, настал день, когда директор цирка назначил первое представленье с его участием. Разноцветные афиши были расклеены на всех углах.

   В этот знаменитый вечер, конечно, все билеты раскупили нарасхват, и в цирке негде было упасть яблоку за час до спектакля.

   Около кассы и на ступеньках цирка дети стояли толпой. Всем хотелось посмотреть знаменитого осла Пиноккио.

   Как только кончилось первое отделение, директор цирка, одетый в черную куртку с позументами, в белых панталонах и высоких сапогах появился на арене и торжественно провозгласил:

  

  

  

   - Милостивые дамы и уважаемые кавалеры! Находясь проездом в этом прекрасном городе, я позволю себе представить почтеннейшей публике знаменитого осла, по имени Пиноккио, который имел честь танцевать при дворе его звездного величества короля Никобарского.

   Гром аплодисментов заглушил конец речи директора цирка.

   Но цирк содрогнулся с верху до низу от восторга, когда на арене появился сам знаменитый Пиноккио. Шерсть его блестела как атлас. Кожаные уздечки с медными бляшками горели, как золото, из-за каждого уха свешивалось по белой розе, кончик хвоста был заплетен во множество косичек с красными бантиками, грива расчесана и перевита серебряными нитями. Одним словом, появился такой нарядный ослик, что все его сразу полюбили.

   Директор цирка, представляя его публике, сказал:

   - Уважаемые дамы и кавалеры! Не буду вам рассказывать о тех трудностях, с которыми я встретился во время дрессировки этого дикого осла, привыкшего скакать на свободе по полям и лесам. Посмотрите в его глаза, - сколько в них упрямства! Чтобы выдрессировать этого четвероногого злодея, мне не раз приходилось прибегать к хлысту. Он зол и непослушен, но я сумел его усмирить. Посмотрите и полюбуйтесь моим искусством!

   Сделав глубокий поклон, директор цирка скомандовал:

   - Вперед, Пиноккио! Раскланяйся с дамами и кавалерами!

   Пиноккио, послушно согнув передние ноги, опустился на песок арены и остался так, с опущенной головой, пока директор не скомандовал снова:

  

  

  

   - Шагом!

   - Карьером!

   Пиноккио летел, как ветер, и, вдруг, споткнулся, это нужно было по программе, хозяин выстрелил из пистолета холостым .зарядом перед его носом и осел упал, словно мертвый. Хозяин вынул платок и заплакал от горя. Тогда Пиноккио вскочил, положил передние ноги на плечи хозяина и поцеловал его мордой в лицо. В этом и заключался номер.

   Аплодисментам, смеху, крикам восторга не было конца.

   Вставая, Пиноккио поднял голову и посмотрел в публику, и... боже мой! боже мой!.. в одной из лож в первом ряду сидела прекрасная дама. На золотой цепочке у нее висел эмалевый медальон с портретом Пиноккио. Это была Волшебница. Пиноккио хотел закричать, пожаловаться, но из горла его выдавилось только хриплое:

   - Иа! Иа! Иа!

   Тогда директор так хлестнул его по спине, что у бедного осла искры из глаз посыпались. Опомнившись, он посмотрел на ложу Волшебницы, но ложа была уже пуста.

   Бедный Пиноккио! Глаза его наполнились слезами. Но хозяин уже весело кричал:

   - Пиноккио! Покажи теперь, как ты скачешь через обручи!

   Пиноккио собрал последние силы и начал скакать. Но был так огорчен, что два-три раза не мог попасть в обруч, а на третий завяз в нем и упал на арену, как мешок.

   Он встал, хромая, и хозяин отвел его в стойло.

   На утро позвали ветеринара, и тот нашел, что осел останется хромым на всю жизнь.

   - На кой чорт мне нужен хромой осел! Пойди, продай его, - сказал конюху бессердечный директор цирка.

   Пиноккио повели на площадь продавать. Сейчас же нашлись покупатели.

   - Сколько хочешь за твоего хромого осла? - спрашивали они.

   - Двадцать лир.

   - Двадцать сольдо! - сказал один мужик. - И этих денег у других напросишься. Я покупаю его на шкуру, из нее выйдет хороший барабан. У нас в деревне у музыкантов нет барабана.

   Торг заключили. Мужик привязал на шею Пиноккио длинную веревку, повел его на берег моря, забрался на скалу и оттуда спихнул его в воду. Держа веревку в руках, он уселся и стал ждать, когда осел потонет, чтобы потом вытащить его и с мертвого содрать шкуру.

  

  

  

  

  

  

   Прошло около часу. Мужик подумал:

   - Теперь осел уже наверное сдох.

   Он взялся за веревку. Тянул, тянул, тянул, и вдруг увидел в петле вместо мертвого осла - живой Петрушка. Мужик так и заревел с горя:

   - Ой, ой, ой, а куда же мой осел делся?

   - Это я, - осел, - весело крикнул Пиноккио.

   - Не шути так со мной... Ой, ой, ой, - пропали мои двадцать сольдо.

   - Я не шучу, вы развяжите петлю, тогда все вам объясню.

   Когда петля была развязана, Пиноккио отряхнулся, уселся на выступе скалы и, болтая ножками, стал рассказывать.

   - Я, видите ли - Петрушка. Это - очень скучно. Но меня ожидало счастье сделаться настоящим мальчиком. А я наслушался про страну дураков, убежал из дому и попал в беду. Однажды я превратился в осла с длинными ушами и с хвостом. То же случилось и с моим товарищем. Нас повели продавать. Меня купил директор цирка. Он сделал из меня знаменитого танцора и гимнаста. Но однажды, прыгая через обручи, я зашиб ногу. Тогда директор послал меня продавать, и вы купили...

   Мужик слушал и скреб за ушами, дело принимало для него неприятный оборот.

   - Значит, пропали мои двадцать сольдо. Где же я возьму теперь шкуру для барабана?

   - Мало ли хромых ослов на свете!

   - Не шути, мне очень досадно, - сказал мужик. - Ну что же, значит, на этом и кончается твоя история?

   - Нет, история здесь вовсе не кончается. Волшебница, - вы знаете, конечно, про знаменитую Волшебницу, - оказывается она знала все, что со мной произошло, как только увидала, что вы меня бросили в воду и я тону, - послала на помощь мне целую стаю рыб. Они меня приняли за мертвого и начали есть. Кто грыз уши, кто лапы, кто кожу, кто мясо, - были и такие, что начисто отгрызли хвост!

   - Мне наплевать на твои сказки, - закричал мужик, совсем рассердившись. - Я заплатил за тебя двадцать сольдо и желаю их получить обратно. Понесу тебя на базар и продам на дрова!

   - Ну-ка отнеси! - крикнул Пиноккио и, высунув мужику язык, прыгнул в море, и сейчас же скрылся в волнах.

   Через минуту он уже виднелся далеко, далеко крохотной темной точкой на белых гребнях, и весело кричал мужику:

   - Когда будешь натягивать шкуру на барабан - вспомни обо мне... Прощааааай!..

   Пиноккио плыл на удачу, куда глаза глядят, и вдруг просто замер от восхищенья: из воды выступала белоснежная, мраморная скала, а с вершины ее приветливо кивала головой хорошенькая, голубая козочка. Пиноккио узнал ее сейчас же, и с бьющимся от радости сердчишком, напрягая все усилия, поплыл к скале. Оставалось два раза взмахнуть руками, - вон она, - козочка, - бьет копытцем по мрамору!

   Но вдруг - огромная голова акулы, разинув зубастую пасть, высунулась из воды. Пиноккио бросался то вправо, то влево, но акула всюду настигала.

   - Спасайся, Пиноккио! - кричала козочка. Спасайся! Она тебя проглотит. Берегись! Скорей! Скорей!..

   Вот и скала... последним отчаянным усилием Пиноккио вцепился в нее обеими руками, и козочка протянула ему передние ножки. Но было уже поздно!

   Чудовище втянуло в себя воду и Пиноккио, да с такой неслыханной силой и жадностью, что, падая в желудок акулы, он обо что-то ударился и с четверть часа лежал без сознания.

   Наконец он пришел в себя: вокруг было черно, как в чернильнице. Пиноккио прислушался, была глубокая тишина, только равномерными порывами откуда то налетал сильный ветер. Он долго не понимал, откуда дует этот ветер, но потом догадался: что это - акула должно быть страдает на старости лет отдышкой.

   Пиноккио стал шарить вокруг. Выхода нет! Он цроглочен, закупорен в брюхе морского чудовища! Впереди только страшная смерть.

   - Помогите! Караул! Караул! - вопил он, мечась в темноте.

   - Кто тут тебе может помочь, несчастный! - загудел где-то близко глухой голос, словно оборвалась басовая гитарная струна.

   - Кто там?

   - Я - бедный Тонно,*) проглоченный акулой вместе с тобою. А ты что за рыба?

   - Я вовсе не рыба, я Петрушка. Но, что же нам теперь делать?

   - Надо помириться с горькой участью и ждать, когда акула нас переварит.

   - Но я вовсе не хочу, чтобы акула меня переварила!

   - И я тоже бы не хотел, - грустно сказал Тонно, - но что поделаешь? Может-быть, лучше умереть в родном море, чем быть съеденным людьми...

   - Ты как знаешь, а я убегу отсюда, - решительно сказал Пиноккио.

   - Попробуй!

   - И попробую... А как велика эта акула? - в раздумьи спросил Пиноккио.

   - Да, не маленькая.

   Во время этого разговора показался слабый огонек.

   - Кто это там?

   - Так какой-то сидит, ждет, когда переварится.

   Пиноккио подумал и сказал:

   - Прощай, Тонно! Все-таки я попробую удрать отсюда.

   - В добрый час, Пиноккио.

  

   *) Тонно - огромная морская рыба. Ее мясо походит на говядину. (Т.е. тунец)

  

  

  

  

   Скользя в темноте, Пиноккио пошел на мерцающий огонек.

   Под ногами хлюпала вонючая, жирная каша. Это была рыба, уже переваренная в желудке акулы. Содрогаясь от ужаса и отвращения, Пиноккио шел все вперед и вперед на огонек. Огонек светлел. И... но тут уже Пиноккио едва не спятил от изумления и радости. Он увидел в уголку, в складках желудка, ящик, на нем свечу, остатки еды и сидящего перед ящиком, положив на него локти, - самого папу Карло... Борода у него была совсем седая, лицо грустное...

   Пиноккио задрожал и не мог выговорить ни слова.

   - Папа Карло! - крикнул он, бросаясь к старику на шею.

   - Пиноккио!.. Не верю глазам... Ты-ли это?..

   Папа Карло щупал, вертел Петрушку, целовал его, гладил...

   - Это я! Это я! - лепетал Пиноккио. - О, если бы вы знали, сколько несчастий мне пришлось пережить. Помните тот холодный день, когда вы продали куртку, чтобы купить мне азбуку? А я гадкий, неблагодарный, не пошел в школу, а убежал в кукольный театр. Директор театра хотел меня бросить в печку, чтобы дожарить барана... Но потом дал мне пять золотых, чтобы отнести вам... По дороге я встретил Лису и Кота, - они заставили заплатить за ужин, а сами убежали. Ночью на меня напали разбойники и повесили на суку... Я совсем уже умирал, но Волшебница послала за мной коляску и перевезла в свой домик... Потом я выздоровел... Волшебница спросила меня, где золотые... Я... солгал... и у меня вырос нос...

   Пиноккио вытер слезы. Рассказ длился ужасно долго. Папа Карло рыдал, опираясь локтями о ящик.

   Наконец, Пиноккио спросил:

   - Сколько времени вы здесь в акульем брюхе?

   - Ах, и не спрашивай - долго.

   - Но как же вы не умерли с голоду? Где вы взяли свечи, спички, еду?

   - Я тебе все сейчас расскажу, - проговорил папа Карло. - Помнишь, была жестокая буря в тот день, когда я поплыл за море тебя искать? Лодочка моя потонула, как скорлупка, и тут же рядом погибал торговый пароход. Команда спаслась, но пароход пошел ко дну. Акула в тот день должно быть очень проголодалась и глотала все, что ей ни попадалось на язык, - ящики, людей, веревки, боченки... На мое счастье этот пароход оказался нагруженным консервами мяса в жестяных банках, бисквитами, сухарями в коробках, бутылками с вином, стеариновыми свечками и шведскими спичками. Попал и я ей в брюхо... Поосмотрелся и, вот видишь, устроился понемножку... А свечечек то у меня больше нет, последняя. Останемся оба в темноте!

   - Тогда, папа Карло, нужно сейчас же бежать!

   - Куда бежать?

   - В море!..

   - Тебе хорошо говорить, но я плавать-то не умею.

   - Это не беда, сядете на меня верхом.

   С этими словами Пиноккио взял папу Карло за руку и повел его, освещая свечей отвратительную эту дорогу. Так шли они долго по желудку акулы, вошли в горло, приостановились, осмотрелись. Нужно вспомнить то, что акула страдала отдышкой и спала всегда с открытой пастью. Пиноккио выглянул из акульего рта и увидал спокойное море, освещенное луной.

   - Бежим! - шепнул он, - акула дрыхнет, море как зеркало, луна, светло. Бежим!

   Через горло они прошли в пасть и, осторожно придерживаясь за язык спящего чудовища, доползли уже до того места, откуда хотели броситься в море.

   Но, о ужас! Акула чихнула... и втянула их обратно в желудок. Свечка упала и погасла. Беглецы остались в глубокой темноте.

   - Что же теперь делать?

   - Пропали! - сказал папа Карло.

   - Дайте руку! Пойдемте. Не падайте духом!

   И опять Пиноккио потащил папу Карло в темноте по отвратительному желудку. Опять добрались они до акульего рта и цепляясь за язык, поползли через всю пасть и чуть не завязли в тройном ряду зубов. Снова впереди показалось море, ярко освещенное луной.

   - Прыгаем! Держитесь крепче за меня, - быстро прошептал Пиноккио.

   Море было, как зеркало. Акула дрыхла, похрапывая, ее бы и пушки не разбудили. Беглецы кинулись в воду.

   Пиноккио плыл, таща за собой папу Карло, задыхаясь от тяжести, но не терял мужества. Берег был еще очень далек. Папа Карло начал дрожать с головы до ног от холода и слабости.

   - Ну-ка еще немножко потерпите, - крикнул Пиноккио, - сейчас - берег.

   - Не могу больше... Тону... Прощай...

   - Кто тут вздумал тонуть? - раздался глухой голос, похожий на звук басовой гитарной струны. И сейчас же около погибающих беглецов показался Тонно.

   - Тонно, милый, спаси нас! - крикнул Пиноккио.

   - Это можно... Держите меня оба за хвост покрепче. В пять минут будем на берегу. А я ведь тоже удрал вслед за вами... Хо-хо-хо...

   Пиноккио и Карло не заставили себя упрашивать, и крепко уцепились за хвост доброй рыбы, а затем, чтобы было удобнее, перебрались к ней на спину.

   Но вот - наконец - и берег. Пиноккио первым соскочил на песок и в восторге закричал:

   - Позволь мне расцеловать тебя, миленький Тонно!

   Тонно высунул морду из воды и тотчас же после поцелуя сконфуженно нырнул в воду. Он не привык к таким нежностям.

  

  

  

  

   - Куда же теперь мы пойдем? - спросил Карло.

   - Пойдем, попросимся у кого-нибудь отдохнуть и обсушиться.

   Не прошли они и сотни шагов, как посреди улицы им попались два жалких нищих, выпрашивающих милостыню у прохожих. Это были Лиса и Кот. Но их и узнать то было трудно. Кот прежде только притворялся слепым, а теперь ослеп на самом деле. Лису разбил паралич, и она была даже без хвоста, - продала его однажды старьевщику в черный, голодный день.

   - Пиноккио, дорогой мой! Подай милостыньку двум несчастным калекам! - запела Лиса, протягивая облезлую лапу.

   - Проходите, обманщики! - сурово ответил Пиноккио. Скажите спасибо, что в участок вас не отведу за ваши проделки...

   Пиноккио и Карло продолжали путь, пока не увидали вдали жилье. Это была маленькая хорошенькая избушка с черепичной крышей, очень приветливая с виду. Беглецы постучались в дверь.

   - Кто там? - спросил изнутри голосок.

   - Несчастные путники без крова и хлеба, - ответил Пиноккио.

   - Войдите.

   Дверь не заперта. Они вошли. Никого.

   - А где же хозяин? - спросил Карло.

   - Я здесь, - ответил тот же голосок с потолка.

   Пиноккио поднял голову и увидал сидящего на балке Говорящего Сверчка.

   - Дорогой Сверчок, ты жив, значит?

   - Ага, теперь ты называешь меня "дорогим", а помнишь, как запустил мне в голову молотком.

   - Ах, все это верно, - вздохнул Пиноккио. - Виноват я перед тобой... Прогони нас, мы уйдем.

   - Я не помню зла, - ответил Сверчок. - Оставайтесь, располагайтесь, как дома.

   - Это твой дом? - спросил Пиноккио.

   - Мой собственный.

   - Кто его тебе подарил?

   - Волшебница...

   Пиноккио подскочил, как ужаленный:

   - Где она сейчас? Она придет сюда?

   - Нет, она никогда больше не вернется. Она уехала. Когда уезжала - все вздыхала печально, повторяла! "Бедный, бедный Пиноккио! Я не увижу его больше никогда. Его проглотила акула".

   Пиноккио горько заплакал. Выплакавшись, он вытер глаза, постлал для папы Карло соломки на лавку и спросил Говорящего Сверчка:

   - Где бы тут достать стаканчик молока?

   - Версты три отсюда живет молочник Гвидо, сбегай к нему.

   Пиноккио побежал, но молочник даром молока дать не захотел.

   - Деньги заплати. Три сольдо!

   - Но у меня нет ни гроша!

   - А у меня нет молока!..

   Пиноккио повесил голову, пошел, еле передвигая ноги.

   - Постой! - остановил его молочник. - Ты умеешь вертеть колодезное колесо?

   - Умею.

   - Так вот, - ты будешь ходить и вертеть колесо, а я буду считать ведра. Когда будет начерпано сто ведер, дам тебе молока.

   - Ладно!

   Молочник повел Пиноккио в огород и научил вертеть колесо. Пиноккио вертел его, обливаясь потом, а молочник рассказывал:

   - Раньше у меня это делал осел, а теперь он, кажется, собирается сдохнуть.

   - Позвольте посмотреть на него.

   - Пойди, пожалуй, посмотри.

   В стойле лежал при последнем издыхании изнуренный голодом и непосильной работой осел.

   Пиноккио пристально посмотрел ему в глаза: осел был знакомый... ужасно даже знакомый...

   - Как тебя зовут, - спросил он, нагибаясь к бедняге.

   - Фи-ти-лек! - промычал несчастный. Закрыл глаза и вздохнул глубоко в последний раз.

   - Бедный Фитилек! - прошептал Пиноккио, вытирая рукавом слезы.

   - Ты плачешь об осле, который тебе не стоит ни гроша, а что же я должен делать, - у меня денежки пропали, - сказал молочник.

   - Я плачу, потому что это мой друг.

   - Что? Это осел то твой друг?

   - Ну да, школьный товарищ.

   - Как? как? - захохотал молочник. - Школьный товарищ? Это осел то? Хороша была школа!

   Пиноккио не сказал больше ни слова, взял молоко и побежал к отцу. С этого дня в течение пяти месяцев он бегал на ферму каждое утро на рассвете и вертел колесо за стакан молока. В свободное время днем он плел корзиночки на продажу. По вечерам учился, читал и писал. Не было чернил, - макал гусиное перо в вишневый сок, и выходило очень хорошо.

   Однажды утром он сказал папе Карло:

   - Пойду сегодня на рынок, хочу купить курточку, шапку и сапоги. Когда вернусь, ты меня и не узнаешь!

   Когда Пиноккио вприпрыжку бежал на базар, его окликнули:

   - Пиноккио!

   Он остановился. Большая улитка, шевеля рогами, сидела на плетне.

   - Не узнаешь?

   - Нет... Что то не припоминаю.

   - А помнишь Улитку, которая отворила тебе дверь в домике Волшебницы.

   - Вспомнил! Вспомнил! А где Волшебница?.. Она уехала?.. Далеко? Вспоминает ли меня? Увижу я ее когда-нибудь?

   На все эти вопросы Улитка ответила, как и подобает, совсем не спеша:

   - Волшебница очень обеднела и лежит сейчас в больнице. У нее нет ни сольдо, даже есть нечего.

   - Вот, послушай, - торопливо проговорил Пиноккио, - вот сорок сольдо, больше у меня нет, я хотел купить себе