Киплинг Джозеф Редьярд - Отважные мореплаватели

дя Сальтерс, жирный, плотный маленький человек. - Сколько ты сказал, сорок два или сорок пять?

  

  - Я забыл, мистер Сальтерс! Надо пересчитать!

  

  - Конечно, сорок пять штук, - ворчал Сальтерс, - ты плохо считаешь, Пенн!

  

  Диско Троп вышел из каюты.

  

  - Сальтерс, - сказал он, - убери рыбу как следует! - Голос его звучал повелительно.

  

  Пенн, стоя в лодке, продолжал считать улов.

  

  - Это улов всей недели! - сказал он, жалобно посматривая кругом.

  

  - Одна, две, четыре, девять! - считал Том Плэт. - Сорок семь всего!

  

  - Подержи! - ворчал дядя Сальтерс. - Держи, я опять сбился со счета!

  

  - Кто-нибудь из наших будет собирать "клубнику", - сказал Дэн, обращаясь к восходящему месяцу, - и наверное, найдет много!

  

  - А другие, - возразил дядя Сальтерс, - будут есть и лентяйничать.

  

  - За стол! За стол! - кричал чей-то голос, которого Гарвей еще не слышал.

  

  Троп, Том Плэт, Джэк и Сальтерс пошли к столу.

  

  Маленький Пенн наклонился над рулем. Мануэль лежал, вытянувшись, на деке, а Дэн вколачивал молотком гвозди в бочку.

  

  - Скоро будем ужинать и мы, - сказал он, - Том Плэт и отец ужинают вместе с другими, это - первая смена! Ты, я, Мануэль и Пенн - юность и красота нашего общества. Это - вторая смена!

  

  - Ну что же, - сказал Гарвей, - я очень голоден!

  

  - Они скоро кончат. Хорошо пахнет? Отец держит хорошего повара. Сегодня славный улов! Какова была вода, Мануэль?

  

  - Двадцать пять локтей! - ответил португалец.

  

  Луна уже высоко поднялась на небе и отражалась в спокойных водах моря, когда старшие кончили ужин. Повару не пришлось звать "вторую смену".

  

  Дэн и Мануэль уселись за стол в то время, когда Том Плэт, самый рассудительный из старших, усердно вытирал рот рукой. Гарвей последовал за Пенном и сел за стол перед кастрюлей с вареной треской, за которой следовали свинина со свежими овощами и горячим хлебом и крепкий черный кофе. Как они ни были голодны, но ждали, пока прочтут молитву. Затем они принялись за еду. Наконец Дэн тяжело вздохнул и спросил Гарвея, как он себя чувствует.

  

  - Хорошо, но место в желудке еще есть! - отвечал Гарвей.

  

  Кок - огромный черный негр - почти не говорил, ограничиваясь улыбками и знаками.

  

  - Смотри, Гарвей, - сказал Дэн, - молодые и красивые люди, ты, я и Мануэль, - мы - вторая смена и едим после первой. Они - старые рыбаки. Их желудки не любят ждать. Они едят первые. Не правда ли?

  

  Кок кивнул головой.

  

  - Разве он не говорит? - спросил Гарвей шепотом.

  

  - Немного. Его язык очень смешон. Он явился с Бретенского мыса, где говорят на каком-то наречии шотландского языка.

  

  - Это не шотландский язык, а гэльский, - сказал Пенн. - Я читал в одной книге!

  

  - Пенн много читает!

  

  - Твой отец, Дэн, уже спросил, сколько они наловили рыбы? Они его не обманут?

  

  - Нет. Какой смысл им лгать из-за какой-то трески?

  

  Вторая смена кончила ужин. Тень от мачт и оснастки черным пятном ложилась на палубу.

  

  Целая груда рыбы на корме светилась, словно серебро. Диско Троп и Том Плэт ходили взад и вперед. Дэн передал Гарвею вилы и повел его к грубому столу, по которому дядя Сальтерс нетерпеливо барабанил рукояткой ножа.

  

  У его ноги стоял ушат с соленой водой.

  

  - Помоги дяде Сальтерсу солить рыбу, да береги глаза, когда Сальтерс начнет размахивать ножом, - сказал Дэн, качаясь на подпорке. - А я буду передавать соль вниз.

  

  Пенн и Мануэль стояли на коленях, размахивая ножами. Долговязый Джэк, в рукавицах, разместился против дяди Сальтерса.

  

  - Га! - вскричал Мануэль, взяв одну рыбу под жабры, и бросил ее в загородку. Сверкнуло острие ножа, и рыба с распоротым брюхом упала к ногам Джэка.

  

  Долговязый Джэк держал в руке черпак.

  

  Вот печень упала в корзину. Еще удар, и треска, обезглавленная, выпотрошенная, шлепнулась в ушат, разбрызгивая соленую воду в лицо удивленному Гарвею.

  

  Все работали молча. Скоро ушат был полон рыбы.

  

  - Натирай солью! - крикнул дядя Сальтерс, не поворачивая головы, и Гарвей начал натирать рыбу солью.

  

  Мануэль ревностно работал, стоя неподвижно, как статуя, но его длинные руки непрестанно загребали рыбу.

  

  Маленький Пенн также работал добросовестно, но видно было, что он неловок.

  

  Иногда Мануэль находил возможность помочь Пенну, не пропуская в то же время и своей очереди. Раз Мануэль уколол палец о французский крючок и закричал от боли. Крючки эти делаются из мягкого металла, чтобы можно было вторично загнуть их после употребления, но треска часто срывается с этих крючков и уносит их с собою, пока не падет вновь. Вот почему глостерские рыбаки не жалуют французов и их изобретений.

  

  Звук втирания крупной соли напоминал шум точильного колеса; вместе с ним смешивался шорох режущих ножей, отделявших голову от туловища, шлепанье падающих внутренностей и распластанной рыбы.

  

  Поработав с час, Гарвей очень не прочь был отдохнуть. Свежая сырая рыба вовсе не так легка, как вы думаете. От постоянного сгибанья у Гарвея заныла поясница. Зато в первый раз в жизни у него было сознание, что он - полезный член трудящегося человечества. Эта мысль заставляла его гордиться, и он молча продолжал работать.

  

  - Стой! - крикнул наконец дядя Сальтерс. Пенн выпрямился и взглянул из-за груды распластанной рыбы. Мануэль начал раскачиваться, чтобы размять уставшее тело. Долговязый Джэк облокотился. Как молчаливая черная тень, пришел негр-кок, подобрал несколько рыбьих голов и хребтов и ушел.

  

  - Славное у нас будет блюдо на завтрак! - чмокнул губами Долговязый Джэк. - Отварная рыба с сухарями!

  

  - Воды! - попросил Диско Троп.

  

  - Вот там кадка стоит, а рядом ковш, Гарвей! - скомандовал Дэн.

  

  Гарвей живо сбегал и вернулся с огромным ковшом мутной, застоявшейся воды, которая, однако, показалась слаще нектара и развязала язык Диско и Тому Плэту: они перекинулись замечаниями насчет количества пойманной трески.

  

  Но вот Мануэль снова подал сигнал приниматься за дело. На этот раз работали, пока не выпотрошили и не посолили всей остальной рыбы. Покончив с работой, Диско Троп и его брат отправились в каюту, ушли также и Мануэль с Долговязым Джэком, скоро исчез и Том Плэт. Несколько минут спустя Гарвей уже слышал громкий храп, доносившийся из каюты, и вопросительно поглядел на Дэна и Пенна.

  

  - Кажется, Дэнни, я сегодня работал чуточку получше, - сказал Пенн, едва поднимая отяжелевшие веки. - Однако надо помочь тебе убрать все это!

  

  - Уходи восвояси, Пенн, - отвечал Дэн. - Это вовсе не твое дело. Тащи-ка сюда ведро, Гарвей. А ты, Пенн, помоги мне стащить вот это в кладовую, а потом и ступай себе спать!

  

  Пенн поднял тяжелую корзину с рыбьей печенью и переложил ее содержимое в огромную бочку, после чего исчез и он.

  

  - Мыть палубу - обязанность юнг; они же должны стоять на вахте в тихую погоду. Таковы правила на шхуне "Мы здесь"! - Дэн энергично принялся мыть пол, вычистил ножи и стал точить их, в то время как Гарвей, по его указанию, выбрасывал за борт оставшиеся рыбьи кости и отбросы.

  

  При первом всплеске из спокойной, словно застывшей воды поднялось что-то серебристо-белое и послышался какой-то странный вздох. Гарвей отскочил и вскрикнул от испуга. Дэн засмеялся.

  

  - Это касатка! - сказал он. - Бросай-ка теперь рыбьи головы. Они всегда так вздыхают, когда голодны. Разве ты никогда не видел раньше касаток? Ты увидишь их здесь сотнями. Я ужасно рад, что у нас на шхуне опять есть юнга. Отто - стар, да к тому же немец. Мы с ним постоянно ссорились. Да ты спишь?

  

  - Едва на ногах стою! - кивнул Гарвей.

  

  - На вахте спать нельзя. Пойди-ка посмотри, горит ли наш сигнальный огонь. Ты сегодня дежурный, Гарвей!

  

  - Ну, зачем же? Никто не натолкнется на нас. Светло как днем!

  

  - Всякое случается. Бывает, что заснешь вот так, в хорошую, ясную погоду, а какой-нибудь пароход наскочит и раскроит судно надвое. А потом будут уверять, что на шхуне огни не были зажжены и был непроглядный туман. Гарвей, я тебя полюбил, но, если ты будешь клевать носом, я тебя разбужу вот этим концом каната!

  

  Сиявший в эту ночь на небе месяц был свидетелем странной картины: худенький, стройный юноша в красной куртке, спотыкаясь, ходил взад и вперед по палубе семидесятитонной шхуны, а за ним, зевая и тоже спотыкаясь, следовал другой и размахивал в воздухе концом морского каната.

  

  Руль тихо поскрипывал, паруса слегка трепались под дыханием слабого ветерка, брашпиль покрякивал, а странная процессия все двигалась. Гарвей жаловался, грозил, кричал, наконец, даже расплакался, а Дэн заплетающимся языком рассказывал ему о красотах ночи, продолжая стегать концом. Наконец пробило десять часов, и Пенн выполз на палубу. Он нашел обоих мальчиков спящими рядом. Они спали так крепко, что ему пришлось тащить их до коек.

  

  

  

  Благодатный сон освежил их душу и тело, и к завтраку они явились с завидным аппетитом. Опорожнив большую оловянную чашку сочной рыбы, они принялись за работу: вымыли тарелки и сковороды, оставшиеся от обеда старших, которые уже отправились на рыбную ловлю, нарезали ломтями свинину к обеду, заправили лампы, натаскали в кухню угля и воды. День был ясный, теплый. Гарвей вдыхал свежий, чистый воздух полной грудью.

  

  За ночь подошло немало других шхун, и море пестрело парусами. Вдали дымили невидимые пароходы да виднелись паруса большого корабля. Диско Троп сидел на крыше каюты и курил. Он смотрел на море, кишевшее мелкими судами.

  

  - Когда отец вот эдак задумается, - сказал Дэн, - это неспроста. Отец хорошо знает нравы трески. А весь рыбачий флот знает отца. Вот они все и собрались сюда, будто невзначай, на самом же деле зорко следят за нашей шхуной. Вон "Принц Лебо", он подобрался к нам ночью. А вот та большая шхуна, с заплатой на парусе, это "Кэри Питмэн" из Чэтгэма. Когда отец пускает дым кольцами, вот как сейчас, это значит, что он изучает все рыбьи хитрости и планы. Если теперь заговорить с ним, он страсть как рассердится. Недавно я подвернулся ему в такую минуту, так он в меня сапогом швырнул!

  

  Диско Троп сосал свою трубку и смотрел вдаль. Действительно, он старался угадать, куда направится треска. Он знал, что все эти появившиеся на горизонте шхуны пришли, чтобы воспользоваться его опытом и знаниями; но это только льстило его самолюбию. Однако на добычу он все-таки пойдет один. По окончании сезона он отправится в Виргинию. Так раздумывал Диско Троп. Он ничего не забыл, принял в расчет и погоду, и ветер, и течение, и количество имеющихся съестных припасов. Поглощенный мыслями о треске, сам он походил на большую треску. Наконец, он вынул изо рта трубку.

  

  - Отец, - сказал Дэн, - мы сделали свое дело. Позволь нам спуститься на шлюпке. На море тихо!

  

  - Только не в этом красном шутовском наряде и желтых башмаках. Дай ты ему, Дэн, что-нибудь поприличнее!

  

  - Отец сегодня в хорошем расположении духа, - заметил весело Дэн, увлекая за собою в каюту Гарвея. Им вдогонку Троп бросил ключ. - Моя запасная куртка хранится у отца, потому что мать говорит, что я неряха!

  

  Дэн порылся в сундуке, и несколько минут спустя Гарвей преобразился: на нем была грубая темно-синяя матросская куртка с заплатами на локтях, а на ногах красовались огромные резиновые сапоги, какие носят рыбаки.

  

  - Ну вот, теперь ты на человека похож! - сказал Дэн. - Да ну же, поворачивайся скорее!

  

  - Далеко не забирайтесь, - напутствовал Троп, - да к чужим шхунам не подходите близко. Если вас кто спросит, что я намерен делать, отвечайте правду - то есть, что вы ничего не знаете!

  

  Маленькая, окрашенная в красный цвет шлюпка была привязана к корме. Дэн притянул ее и легко спрыгнул на дно шлюпки. За ним тяжело свалился в лодку Гарвей.

  

  - Ну, этак в лодку прыгать не годится, - укорил его Дэн. - Хорошо, что сегодня тихо; будь волны, ты бы опрокинулся вместе со шлюпкой и пошел бы ко дну. Учись быть ловким!

  

  Дэн вложил уключины и сел на переднюю скамейку, наблюдая за Гарвеем. Мальчику случалось раньше грести, только катаясь на каком-нибудь пруду, и греб он, как барышня. Но между легкими веслами, какими он взмахивал тогда, и тяжелыми длинными веслами, которыми приходилось работать теперь, была большая разница: он не мог вытащить их из воды, и у него вырвался вздох досады.

  

  - Чаще! Греби чаще! - кричал Дэн. - Надо поворачивать весла в воде!

  

  Шлюпка была чистенькая. На дне ее лежали маленький якорь, два ковша, гарпун, пара лесок с двойными крючками и тяжелыми грузилами.

  

  - А где же мачта и паруса? - спросил Гарвей, успевший уже натереть себе мозоли на руках.

  

  - Плохая ловля на парусах! - захохотал Дэн. - Да ты не очень налегай! Скажи, хотел бы ты иметь такую лодочку?

  

  - Отец мог бы подарить мне не одну такую! - отвечал Гарвей.

  

  - Правда. Я забыл, что твой отец миллионер. Ну а ты пока не разыгрывай из себя миллионера. Так ты думаешь, он тебе подарил бы шлюпку со всеми снастями? Ведь это стоит кучу денег!

  

  - В этом не было бы ничего удивительного. Мне только не приходило в голову просить об этом отца.

  

  - Должно быть, твой отец очень добрый и расточительный человек. Тише, Гарвей!

  

  Весло выскочило из уключины и ударило Гарвея в подбородок, отбросив его назад.

  

  - Вот видишь! Да мне и самому попадало, когда я учился грести. Только мне тогда было всего восемь лет!

  

  Гарвей сел на прежнее место. Челюсть ныла. Он сидел, нахмурившись.

  

  - Нечего дуться. Отец говорит, что мы сами виноваты, если не умеем обращаться с вещами. Ну-ка, попытаем счастья здесь. Вот и Мануэль!

  

  Португалец был на расстоянии мили от них, однако, когда Дэн подал ему знак веслом, он замахал в ответ левой рукою.

  

  - Тридцать сажен, - сказал Дэн, насаживая на крючок приманку. - Ну, нечего нежничать. Смотри на меня и делай так же!

  

  Дэн давно уже закинул удочку, а Гарвей все еще не мог умудриться насадить на крючок приманку. Лодка легко скользила по течению. Они еще не бросили якоря.

  

  - Попалась! - закричал Дэн. Крупная треска, всплеснув хвостом по воде, обрызгала Гарвея и тяжело шлепнулась в лодку.

  

  Дэн ловко оглушил рыбу молотком и выдернул из ее рта крючок. В это время и Гарвей почувствовал, что на его удочку клюнуло.

  

  - Посмотри, Дэн, ведь это "клубника"! - закричал он.

  

  Крючок запутался в кусте "клубники", очень похожей на настоящую лесную, с такими же белыми с розовыми бочками ягодами, только листьев не было, а стебли были липкие.

  

  - Брось! Не трогай!

  

  Но было уже поздно. Гарвей снял пучок клубники с крючка и любовался им.

  

  - Ой! Ой! - закричал он вдруг. Он обжег пальцы, точно схватил крапиву.

  

  - Ну, теперь ты знаешь, что такое морская клубника. Отец говорит, что ничего, кроме рыбы, нельзя трогать голыми руками. Швырни эту дрянь в море, да насаживай поскорее приманку. Нечего зря глазеть!

  

  Гарвей улыбнулся, вспомнив, что ему положили десять с половиною долларов жалованья в месяц, и подумал о том, что сказала бы его мать, увидев его на рыбачьей лодке, посреди океана. Она не находила себе места от волнения, когда он отправлялся кататься на лодке по Серенакскому озеру. Вспомнил он также, что смеялся над ее страхом. Вдруг удочку сильно потянуло у него из рук.

  

  - Отпусти немного! - закричал Дэн. - Сейчас я тебе помогу!

  

  - Не смей! Это моя первая рыба, я сам хочу... Да уж не кита ли я поймал?

  

  - Пожалуй, палтуса! - Дэн наклонился, стараясь разглядеть, что там, в воде, и держа наготове на всякий случай гарпун. Что-то овальное и белое блестело в воде... - Эге! Да эта рыбка не меньше пятнадцати фунтов весом! Ты что же, непременно хочешь справиться с нею один?

  

  Лицо Гарвея было красным от напряжения и волнения. Пот катился с него градом. Солнце отражалось в воде и слепило глаза. Мальчики устали возиться с палтусом, который двадцать минут бился, увлекая за собою лодку. Наконец, они справились с крупной рыбой и втащили ее в лодку.

  

  - Недурно для начала! - сказал Дэн, вытирая лоб.

  

  Гарвей с гордостью смотрел на свою добычу. Он часто видел пойманных палтусов на мраморных столах магазинов, но никогда не интересовался тем, как их ловят. Теперь он это знал по опыту. Усталость давала себя знать во всем теле.

  

  - Если бы отец был здесь, - заметил Дэн, - он сказал бы, что это значит. Теперь рыба попадается все больше мелкая, а ты поймал самого крупного палтуса, какие ловились нами в это плаванье. Вчера поймали много крупной рыбы, но ни одного палтуса. Это что-нибудь да значит. Отец знает все приметы рыбной ловли в этом месте!

  

  В это время на шхуне "Мы здесь" раздался выстрел из пистолета и на мачте показалась корзина.

  

  - Что бы это значило? Это сигнал, чтобы вся команда возвращалась на шхуну. Отец никогда не прерывал рыбной ловли в это время. Поворачивай, Гарвей!

  

  Он шли против ветра и приближались уже к шхуне, как вдруг до них донеслись жалобные крики Пенна, находившегося в полумиле от них. Он кружился со своей лодкой на одном месте, как огромный водяной паук. Пенн пробовал сдвинуться с места, но лодка тотчас поворачивала назад, точно притянутая веревкой.

  

  - Надо помочь ему, - сказал Дэн, - а то он останется здесь до второго пришествия!

  

  - Что с ним случилось? - спросил Гарвей. Теперь он жил в особом мирке, в котором многое было ему ново, и он не только не чувствовал себя вправе предписывать законы старшим, как это делал раньше, но постоянно должен был обращаться к ним за разъяснениями. Море было по-прежнему спокойно.

  

  - Опять запутал якорь. Уж этот Пенн, вечно потеряет якорь. Вот за это плавание он уже посеял два якоря в песчаном дне. Отец говорит, что, если он потеряет еще один, он даст ему "келег". Вот почему Пенн в таком отчаянии!

  

  - А что такое "келег"? - спросил Гарвей, смутно представляя себе какую-нибудь ужасную пытку, практикуемую моряками.

  

  - Большой камень вместо якоря. Если на чьей-нибудь лодке увидят камень, все знают, что это значит, и поднимают матроса на смех. Пенн страшно боится этого. Он такой чувствительный! Ну что, Пенн, опять запутался? Брось, милый, свое искусство!

  

  - Не могу сдвинуться с места, - пожаловался Пенн. - Уж я пробовал и так и сяк - ничего не помогает!

  

  - А это что за гнездо? - спросил Дэн, указывая на связку запасных весел и веревок.

  

  - Это испанский кабестань, - с гордостью отвечал Пенн. - Сальтерс научил меня делать его, но и он не может сдвинуть лодку с места!

  

  Дэн закусил губу, чтобы скрыть улыбку, дернул раз, другой за веревку и вытащил якорь.

  

  - Принимай, Пенн! - засмеялся он. - Не то опять зацепится!

  

  Пенн широко раскрыл свои голубые глазки, удивленно смотрел на якорь и горячо благодарил Дэна.

  

  Когда они отъехали от лодки Пенна так, чтобы их не было слышно, Дэн сказал Гарвею:

  

  - У Пенна шариков не хватает. У него разум помутился. Ты заметил?

  

  - В самом деле или это предположение твоего отца? - спросил Гарвей, налегая на весла. Работа веслами шла у него заметно лучше.

  

  - Отец в этом случае не ошибся. Пенн действительно странный. Я расскажу тебе, как это с ним случилось... Так, так, Гарвей, ты теперь гребешь отлично... - Он был когда-то моравским пастором. Его звали Джэкоб Боллер - это отец мне говорил, - у него была жена и четверо детей, и жили они где-то в Пенсильвании. Раз Пенн забрал их всех и отправился на моравский митинг; на ночь они остановились в Джонстоуне. Ты слышал когда-нибудь, что есть такой город?

  

  Гарвей подумал.

  

  - Слышал, - вспомнил он, - только не помню, по какому поводу. Вот и другое такое имя - Аштабула - почему-то припоминается мне!

  

  - Потому что с обоими связаны воспоминания о страшных событиях. В ночь, когда Пенн и его семья были в гостинице, Джонстоун исчез с лица земли. Плотины прорвало, и город погиб от наводнения. Дома смыло и унесло водою. Я видел картины, на которых было изображено это бедствие - оно было ужасно. Жена и дети утонули на глазах у Пенна прежде, чем он успел опомниться. Вот с этого времени ум его и помутился. Он смутно помнит, что что-то случилось в Джонстоуне, но что - не помнит. Забыл он даже, кто он, чем был раньше. Дядя Сальтерс встретил его в Алетани-Сити. Сальтерс - добрый человек, он взял Пенна к себе и дал ему работу.

  

  - Разве твой дядя Сальтерс фермер?

  

  - Всегда был земледельцем. Ферму свою он продал недавно одному бостонцу, который выстроил на ее месте дачу. Он заплатил дяде кучу денег. Ну, вот на эту ферму, которая еще тогда не была продана, Сальтерс и привел Пенна. Оба бобыля жили себе, скребли землю; только раз моравские братья, к секте которых принадлежал Пенн, проведали, где он находится, и написали Сальтерсу. Не знаю, чего они хотели от него, только Сальтерс страшно рассердился. Сам он принадлежал к епископальной церкви и ответил, что ни за что не выдаст Пенна какой-то моравской секте и не отпустит его в Пенсильванию. Потом он, вместе с Пенном, пришел к отцу - это было два года тому назад - и попросил, чтобы отец взял их с собою на рыбную ловлю. Он не ошибся, предположив, что моравцы не пустятся в погоню за Джэкобом Боллером в море. Отец охотно взял Сальтерса на шхуну - я это прекрасно помню, - и он рыбачил. Морской воздух хорошо подействовал на Пенна. Отец говорит, что когда он придет в себя, вспомнит про жену и детей, то и умрет. Никогда не говори Пенну о Джонстоуне, не то дядя Сальтерс выбросит тебя за борт!

  

  - Бедняга Пенн! - прошептал Гарвей. - А между тем кто бы мог подумать, что Сальтерс так заботится о нем!

  

  - Я тоже люблю Пенна, мы все жалеем его, - сказал Дэн. - Мы бы могли взять его лодку на буксир, да я хотел тебе рассказать все это про него, чтобы ты знал!

  

  Они подошли близко к шхуне. Подходили за ними и остальные лодки.

  

  - Будет вам сегодня ловить рыбу! - закричал Дэн. - Посмотри, Гарвей, сколько судов прибыло еще с утра. Все они выжидают, куда пойдет отец. Взгляни, Гарвей!

  

  - Мне они все кажутся похожими друг на друга!

  

  Действительно, для непривычного глаза все эти покачивающиеся в море шхуны казались одинаковыми. Но Дэн хорошо знал их все и начал называть их Гарвею по именам, рассказывать, кому они принадлежат и откуда пришли.

  

  - Что это не видно "Эбби Диринг", отец? Верно, и она подойдет завтра!

  

  - Завтра вы не увидите других шхун, Дэнни, - отвечал Троп. Старик всегда называл сына Дэнни, когда был в духе. - Тесно здесь, молодцы, уж очень мы окружены! - продолжал он, обращаясь к рыбакам, высаживавшимся на шхуну. - Пусть себе ловят и крупную и мелкую рыбу другие, а мы уйдем на другое место! - Троп взглянул на привезенную рыбаками добычу: за исключением пойманного Гарвеем палтуса, рыба была вся мелкая.

  

  - Я жду перемены погоды, - прибавил Троп.

  

  - Что-то не предвидится перемены, - сказал Долговязый Джэк, окинув взглядом безоблачное небо.

  

  Однако через каких-нибудь полчаса над морем спустился туман. Он клубился и ложился, как дым, над бесцветной водой. Рыбаки молча принялись за дело. Сальтерс и Джэк стали поднимать якорь. Брашпиль заскрипел, когда стали наматывать мокрый канат. Наконец, с шумом, похожим на рыданье, якорь был вытащен.

  

  - Поднимай кливер и фок-вейль! - отдал приказание Троп.

  

  Скоро шхуна "Мы здесь" стояла под парусами, которые наполнялись ветром.

  

  - Туман принес с собой ветер! - сказал Троп.

  

  Гарвей с удивлением смотрел на все, что происходило вокруг. Больше всего его удивляло, что он почти не слышит команды. Только изредка старый Троп не то скажет, не то проворчит что-то или в виде одобрения скажет: "Вот так, сынок".

  

  - Ты никогда еще не видел, как снимаются с якоря? - спросил Том Плэт.

  

  - Никогда. Куда мы пойдем?

  

  - На рыбную ловлю, как ты мог догадаться, прожив неделю на шхуне. Тебе все в диковину. А мы привыкли к неожиданностям. Думал ли я когда-нибудь, что попаду...

  

  - Все лучше, чем получить четырнадцать долларов в месяц и пулю в живот! - откликнулся Троп, стоя у руля.

  

  - Доллары и центы хороши, - возразил отставной служивый, прилаживая что-то у кливера. - Да мы об этом не думали, когда работали у брашпиля на "Мисс Джим Бок", выйдя с рейда Бофор в то время, как нам вслед открыли огонь с крепости, а море так и кидало нас. Где ты был в то время, Диско?

  

  - В этих же местах, где мы находимся сейчас, зарабатывал себе хлеб рыбной ловлей да старался не попасться в лапы пиратам. Жаль, что не могу услужить тебе, Том Плэт, горячим боем. Однако, кажется, мы выйдем в море, как следует, с попутным ветром!

  

  Волны всплескивали у киля и рассыпались брызгами у носа шхуны. Тяжелые капли падали со снастей. Все рыбаки ушли на подветренный борт шхуны, только дядя Сальтерс упрямо оставался у люка. Вот волна со свистом и шумом хлестнула через борт, ударила Сальтерса прямо в спину и окатила его с ног до головы. Он встал, сердито сплюнул и пошел было на другое место, но его опять окатило. Сальтерс попробовал встать у фок-мачты, но и тут воды было ему по колено.

  

  - Пенн, ты бы шел в каюту и напился кофе, - сказал Сальтерс, - нечего тебе слоняться по палубе в такую погоду.

  

  - Ну, теперь они будут распивать кофе и играть в шашки, пока коровы с поля не придут! - сказал Дэн, когда дядя Сальтерс вслед за Пенном отправился в каюту. - Да, пожалуй, скоро последуем их примеру и мы все. Нет на свете людей ленивее наших земляков, когда они не на рыбной ловле!

  

  - А я и забыл, что у нас на шхуне есть пассажир! - закричал Долговязый Джэк. - Только и вспомнил, когда ты заговорил с ним, Дэнни. Тому, кто не знает названия снастей, некогда лениться. Передай-ка нам новичка, Том Плэт, мы его поучим!

  

  - Ну, теперь очередь не за мною! - засмеялся Дэн. - Иди один. Меня учил концом морского каната отец!

  

  Целый час мучил Долговязый Джэк свою жертву, показывая, как он говорил, вещи, которые каждый должен знать на море, будь он слеп, пьян или спросонья. На шхуне вместимостью в семьдесят тонн не Бог весть сколько снастей, но Долговязый Джэк любил красноречие и выразительные жесты. Желая обратить внимание Гарвея на гардель, он упирался пальцами в затылок мальчика и заставлял его долго смотреть вверх; чтобы научить его отличать корму от носа, у него тоже была особая система: не доходя несколько футов до гафеля, он слегка потягивал его за нос; название каждого каната укреплялось в памяти Гарвея легким ударом конца веревки.

  

  Урок был бы легче, если бы палуба не была так завалена. Но по ней трудно было двигаться. Приходилось шагать через цепи и канаты брашпиля, пробираться мимо насоса, между кадок для рыбьей печени.

  

  Том Плэт не забыл также описать Гарвею, какие паруса и снасти были на "Orio", пароходе, на котором он когда-то служил.

  

  - Не слушай его, малый! - вмешался Джэк. - Том Плэт, ты только сбиваешь с толку мальчика со своим "Orio"!

  

  - Должен же я ознакомить его с основными правилами мореходства! - возразил Том. - Управлять парусным кораблем - целое искусство, Гарвей. Я бы показал тебе, если бы...

  

  - Знаю, ты бы его до смерти заговорил. Молчи, Том. Ну-ка, Гарвей, скажи, как ты возьмешь рифы у фок-вейля? Подумай хорошенько!

  

  - Натяну вот эти... - ответил Гарвей, указывая на подветренную сторону.

  

  - Что?

  

  - Рейки. Потом притяну вот эту веревку, которую вы мне показали сзади...

  

  - Это непорядок! - вмешался Том Плэт.

  

  - Оставь! Он еще учится и не помнит всех названий. Не робей, Гарвей!

  

  - Вспомнил: тали, зацеплю канат за фиш-тали и спущу...

  

  - Надо сказать: закреплю паруса у гардели, - продолжал Гарвей, вдруг вспоминая затверженные названия.

  

  - Покажи! - сказал Джэк.

  

  Гарвей начал показывать и называть снасти.

  

  - Кое-что ты позабыл, но мало-помалу всему научишься. На шхуне нет ни одной лишней снасти, потому что, если бы нашлось что лишнее, выбросили бы за борт. Вот послушай меня. Я тебя не худому научу: научу, как зарабатывать доллары и центы. А с деньгами в кармане ты можешь добраться из Бостона до Кубы и рассказать там, чему тебя научил Джэк. Ну а теперь обойдем шхуну вместе, я тебе буду называть все снасти, а ты повторяй за мною!

  

  Он начал, а Гарвей, уже порядком уставший, нехотя поплелся за ним. Вдруг конец морского каната обвился вокруг его ребер. Дух замер у Гарвея от боли.

  

  - Когда у тебя будет своя шхуна, - сказал Том Плэт, сурово взглянув на него, - ты можешь разгуливать такой походкой. А до тех пор бегай, когда исполняешь приказания. А для верности вот тебе еще!

  

  Гарвею и без того было жарко от постоянного движения. Теперь от удара его бросило в жар. Гарвей был мальчик впечатлительный, достойный сын умного человеке и чувствительной женщины. От природы он был решительного характера, но систематическое баловство сделало его страшно упрямым. Он взглянул на окружающих и заметил, что даже Дэн не улыбается. Очевидно, им это казалось в порядке вещей и ничуть не оскорбляло их нравственного чувства. Пришлось проглотить обиду и постараться запомнить урок. Долговязый Джэк назвал еще несколько снастей, а Гарвей извивался по деку, как угорь во время отлива, не спуская глаз с Тома Плэта.

  

  - Отлично! - похвалил Мануэль. - Ужо вечерком я тоже покажу тебе все снасти. Ну, помаленьку и научишься!

  

  - Недурно для пассажира, - подтвердил и Дэн. - А я тебя поучу на следующем дежурстве!

  

  Диско озабоченно всматривался в туман, который становился все гуще и гуще перед носом корабля. Уже в десяти футах расстояния от утлегаря [Утлегарь - рангоутное дерево, служащее продолжением бушприта (бруса, выступающего с носа парусного судна).] не было видно не зги. А мутные волны, шепча и словно лаская друг друга, катились вдаль торжественной, бесконечной чередой.

  

  - Ну, теперь я тебя поучу тому, чему Долговязый Джэк не сумел научить! - воскликнул Том Плэт... И он схватил из отделения под палубой, у кормы, дип-лот и обмакнул его в баранье сало.

  

  - Я тебе покажу, как летают голуби. Шш!

  

  Диско повернул колесо, и шхуна пошла в другом направлении, Мануэль и Гарвей бросились ему помогать. Гарвей опустил кливер. Лот загудел, когда Том Плэт быстро начал им вертеть.

  

  - Вперед! - нетерпеливо закричал Долговязый Джэк. - Мы всего в двадцати пяти футах от Огненного острова, а кругом туман. Не до фокусов теперь!

  

  - Измерение глубины моря лотом своего рода фокус! - сказал Дэн. - Зачем ты это сделал, отец?

  

  Диско переменился в лице. Его честь была затронута. Он пользовался среди остальных рыбаков репутацией искусного моряка и кичился тем, что знает отмели, как свои пять пальцев. За ним следовали и другие рыбачьи суда.

  

  - Шестьдесят! - сказал он, взглянув на компас.

  

  - Шестьдесят! - воскликнул Плэт, натягивая длинную мокрую веревку.

  

  Шхуна еще раз повернула в другом направлении.

  

  - Бросай! - приказал Диско четверть часа спустя.

  

  - Как ты это узнал, отец? - прошептал Дэн, с гордостью глядя на Гарвея. Но Гарвей был слишком преисполнен сознанием своей ловкости, чтобы обращать внимание на него.

  

  - Пятьдесят! - сказал отец. - Я думаю, мы теперь как раз находимся у Зеленой отмели!

  

  - Пятьдесят! - кричал Том Плэт, которого почти нельзя было разглядеть в тумане.

  

  - Насаживай приманку, Гарвей! - сказал Дэн, отыскивая лесу.

  

  Шхуна, казалось, блуждала в густом тумане; передний парус обвис. Рыбаки смотрели на мальчиков, которые принялись за рыбную ловлю, и выжидали.

  

  - Эй! - Леса Дэна вздрогнула. - Как это отец угадал? Помоги, Гарвей! Должно быть, крупная попалась! - Они потянули и вытащили большую пучеглазую треску в полпуда весом. Она глубоко проглотила крючок с приманкой.

  

  - Да она вся покрыта маленькими крабами! - удивился Гарвей, повертывая ее брюхом вверх.

  

  - Положительно, ты видишь под водою, Диско! - заметил Джек.

  

  Якорь с плеском погрузился в воду, и рыбаки все забросили лесу.

  

  - Можно их есть? - спросил Гарвей, вытаскивая с бьющимся от волнения сердцем вторую покрытую крабами треску.

  

  - Конечно. Когда попадается вот такая вшивая треска, это значит, что она ходила стадом тысячами, а это верный признак, что она голодна и будет глотать не то что приманку, а голый крючок!

  

  - Посмотри-ка, какая огромная! - кричал Гарвей, вытаскивая бьющуюся и тяжело дышащую рыбу. - Отчего бы нам не лови