Кервуд Джеймс Оливер - Старая дорога

о, пела малиновка. Белка пробежала по изгороди. Из леса доносилось мягкое жужжание пчел, треск кузнечиков. Солнце пробивалось меж ветвей, оставляя золотые озера и реки на влажной земле.

   Монах ушел и больше не показывался.

   Клифтон прислушивался - не раздастся ли шум шагов и треск раздвигаемых веток. На старом пне стучал дятел; белка беззастенчиво кричала с верхней перекладины изгороди; ниже по дороге перебирался лесной голубь, направляясь на свой ежедневный промысел на полоску клевера.

   "Много же времени понадобилось Альфонсо!"- думал Клифтон. Он вылез из тележки, привязал лошадь к молоденькому тополю и, перескочив через изгородь, сразу увидел крошечный ручеек, который привел его к источнику, из которого вытекал.

   Монаха там не было, и даже следов на мягком песке не осталось. Он, очевидно, и не приходил сюда. Клифтон позвал его, но лишь таинственный гул леса был ему ответом.

   Он стоял молча, начиная понимать, в чем дело. Брат Альфонсо вовсе не собирался утолять жажду. Он ушел с тем, чтобы больше не возвращаться.

   Все же Клифтон прождал у источника с полчаса, а затем вернулся к своей тележке и поехал в направлении на восток.

   Было за полночь, когда он добрался до своей базы на берегу Мистассини. Полночи просидел он, не ложась. Десятки раз подходил к окну и смотрел на темный домик, где спали Анжелика Фаишон и Катрин Кламар. Будь там свет, какое-нибудь движение, он постучался бы даже в этот поздний час.

   Девушка, которую он впервые узнал под именем Анн Жервэ, пробудила в душе его надежду; она предвидела, что Гаспар даст ему прочесть ее письмо; она нарочно написала эти строки об Антуанетте, и он с нетерпением ждал утра, чтобы узнать от нее, что именно хотела она дать ему понять и чего она ждет от него.

   Он спал в эту ночь всего три-четыре часа и вышел из своей комнаты только тогда, когда в дверях их домика появились Анжелика и Катрин, обе в высоких сапогах, шароварах и блузках хаки, с маленькими рюкзаками за плечами.

   Здороваясь с ним, Анжелика старалась казаться такой же веселой, как и Катрин Кламар, но чувствовалось в ней скрытое волнение. Она хотела поскорее узнать, как отнесся Гаспар к ее письму и что велел передать ей. Тотчас после завтрака Клифтон попросил ее уделить ему несколько минут наедине.

   Они направились к реке, оставив Катрин с молодым инженером Винсентом, который должен был сопровождать их в этой первой поездке по лагерям.

   - Мы должны были выехать уже часа два назад, - сказала Анжелика, - но Катрин несколько раз перечесывалась наново. Волосы у нее действительно роскошные. К тому же она без ума влюблена, и молодой Винсент - тоже, и каждый из них старается это скрыть от другого. Вчера Винсент случайно застал нас возле скал; мы распустили волосы, и Катрин сидела вся золотая, как маленькая богиня. Если бы не мое присутствие, Винсент, наверное, упал бы на колени; во всяком случае восхищения он скрыть не сумел; с тех пор Катрин половину свободного времени употребляет на то, чтобы ухаживать за своими волосами. Не глупо ли мужчине обращать внимание на такие пустяки?

   - Может быть, и глупо. Но, помнится, и Гаспар Сент-Ив, при первой встрече со мной бредил волосами некоей сельской девицы - имя ее как будто Анжелика Фаншон - и чуть не вызвал меня на поединок, когда я позволил себе улыбнуться. Зато я никогда ни одного слова не слыхал от него о девушке, именуемой Анн Жервэ!

   - Это было глупо с моей стороны, - прошептала Анжелика.

   - Очень, - согласился Клифтон.

   - Вы... передали письмо Гаспару?

   - Когда я ему сказал, что у меня к нему письмо от Анн Жервэ, он отказался взять его!

   - Что такое?

   - Я заставил его прочесть.

   Анжелика вздохнула с облегчением.

   - И он?.. Вы дразните меня, мсье Брант? Если вы думаете, что так приятно... - глаза ее сверкнули.

   - Дразню! - Клифтон мягко рассмеялся. - Я счастлив вашим счастьем, маленький друг! Мне кажется, что я совсем не знал Сент-Ива до той минуты, пока он не прочел ваше письмо. Вспыхнул огонь - и осветились подлинные глубины человека. Должно быть, он уже перестал надеяться, а получив ваше письмо, почувствовал себя богам подобным. Сказал он немного, но важно то, как сказал. Вот что он поручил мне передать вам: "Скажите ей, что я приду с ней счастливейшим из смертных, как только мы с сестрой покончим нашу работу. Я помчался бы сейчас, но, знаю, ей это не понравилось бы!". А потом он дал мне прочесть письмо... он дал мне прочесть письмо... - с ударением повторил Клифтон. - Вы говорили в нем обо мне. Благодарю вас за доброе мнение обо мне, мадемуазель Анжелика. И если вы в самом деле думаете то, что писали об отношении мадемуазель Антуанетты ко мне, - то я тоже буду счастлив, почти так же счастлив, как Гаспар Сент-Ив... Но если вы написали это, не подумав...

   Он встретился взглядом с поднятыми на него прекрасными, мягко сиявшими глазами Анжелики.

   - Я написала правду, - сказала она, и от этих трех слов в груди у него словно заработали три маленькие динамо-машины. - Сейчас я еще более уверена в этом. Вы в чем-то провинились, Клифтон, в чем-то ужасном, и Антуанетта хочет наказать вас, как я пыталась наказать Гаспара, и так же сама от этого страдает, как страдала я. Если бы это было не так - почему бы она стала плакать, тихонько плакать по ночам? Я дважды ловила ее на этом.

   - Причина, наверное, какая-нибудь другая.

   - А как она говорила о вас с Джо! Мне она повторяет, слишком часто повторяет, что терпеть вас не может, а Джо с глазу на глаз говорит, что нет лучше вас человека в мире и что он должен стараться походить на вас, когда вырастет. Сознаюсь, я как-то нарочно подслушала их разговор.

   - Она слишком благородна, что восстанавливать Джо против меня...

   - А раз как-то случилось мне заглянуть в ее шкатулочку - я искала пудру, чтобы припудрить нос, - и в шкатулочке увидала... письмо и телеграмму... на первом была ваша подпись, я поспешила закрыть шкатулочку! Так и я берегу письма Гаспара, уж не потому, конечно, что ненавижу его, а потому, что люблю!

   - Антуанетта будет здесь дней через десять-двенадцать, - закончила она. - И тогда, если зрение у вас острое, а суждение верное - вы увидите сами.

   Клифтон принялся за работу с энтузиазмом, которого не знал уже много лет. Анжелика Фаншон рассеяла тучи, которые так угнетали его. Раньше лишь чувство долга и суровая решимость заставляли его работать, теперь воодушевляло пылкое желание добиться успеха. Он грезил наяву и готов был померяться силами с дюжинами, с сотнями Хурдов.

   На третий день после его возвращения из Сен-Фелисьена приехал из Роберваля полковник Денис. Его уверенность в победе была сейчас так сильна, что наводила на мысль о скале, которую никакому динамиту не взорвать. Они вместе объездили все лагеря, и за пять дней, проведенных в лесу, Денис, казалось, сбросил с плеч десять лет.

   Одна из школ была наполовину готова, для других заготовлялся лес. Девушки вырабатывали программы, составляли списки и распределяли школьников по классам и, к удивлению Клифтона и Джона Дениса, пробудили в рабочих и их семьях большой интерес, занявшись обучением мужчин и женщин английскому языку, который так необходим работающим в лесах, где девяносто процентов разработок производятся английскими компаниями.

   - Разве можно проиграть при таком общем настроении? - говорил Клифтон. - Раз у нас будет лес, никакой Хурд не может нам помешать сплавить его к фабрикам. Ваше дело настоять, чтобы к тому времени, как у нас все будет готово, правительство прислало сюда одного-двух своих блюдолизов для обследования. Дело, которое мы делаем, должно прийтись по душе премьеру. Он сам строитель и презирает Хурда. Да! - заканчивал он каждую из своих тирад. - Мы приготовим два миллиона бревен, и мы спустим их!

   До самой середины сентября никаких известий от Антуанетты или Гаспара Сент-Ив не поступало. Но люди продолжали прибывать. К пятнадцатому в лесу было сто восемьдесят человек, и с ними сорок женщин и шестьдесят ребят.

   Семнадцатого впервые в диких лесах севера прозвучал серебристый призыв школьного колокола.

   Восемнадцатого от Антуанетты Сент-Ив пришло краткое и холодное сообщение, гласившее, что она приедет с братом двадцатого.

   В этот день Делфис Боолдьюк привез сведения о деятельности Хурда. Он начал уже вырубать лес по течению потоков, впадающих в Мистассини ниже базы Лаврентьевцев. Такая спешка была понятна. Он хотел приготовить ко времени сплава такое количество бревен, какое только могла поднять Мистассини, и запрудить реку так, чтобы задержать лес Лаврентьевской компании до тех пор, пока вода спадет и невозможно будет сплавлять лес.

   Но настроен был Делфис не мрачно. Он нашел, говорил он, способ побить карту Хурда. В сорока милях вверх от последней их разработки лежит спрятанное между гор большое озеро, хорошо ему знакомое. Соединяет его с Мистассини небольшой проток, скользящий между скал. Там не трудно устроить плотину и поднять уровень воды в озере футов на сорок.

   Разумеется, работать пришлось бы втихомолку, чтобы Хурд не испортил дела. Но если бы плотину удалось соорудить, они спустили бы свой лес в Мистассини раньше хурдовского, а затем, не ожидая периода половодья, взорвали бы плотину, и неожиданно прорвавшаяся вода отнесла бы их бревна вниз ниже хурдовских, где они могли бы уже дожидаться весеннего половодья.

   Идея эта поражала своей грандиозностью. Но если удастся осуществить ее, Хурд не только будет побит, но половина заготовленного им леса останется к концу половодья на суше, раз Денис прав, что Мистассини может спустить только пять миллионов бревен, не больше.

   Клифтон вместе с Винсентом и Боолдьюком выехал вверх по Мистассини в тот самый день, когда Делфис привез последние известия о работе Хурда. Он оставил для Антуанетты коротенькую записку, в которой объяснял цель своей поездки и выражал сожаление, что не мог остаться, чтобы встретить ее.

   В первом депо он обменялся несколькими словами с мадемуазель Фаншон.

   - Вы, конечно, будете там ко времени их приезда? - спросил он.

   - Конечно, не буду! - горячо воскликнула Анжелика. - Гаспар Сент-Ив должен сам разыскать меня, где бы я ни была!

   - Но Антуанетта! - запротестовал Клифтон. - Надо же кому-нибудь встретить ее?

   - Зачем же вы убегаете? На несколько дней, наверное, можно было бы отсрочить вашу поездку? Вы просто бежите.

   Клифтон покраснел.

   - Сознаюсь, боюсь немножко. И воспользовался предлогом, чтобы уехать. Это даст ей возможность без меня ознакомиться с тем, что сделано. Не хочется больше навязывать ей свою особу.

   Анжелика мило рассмеялась; глаза и щеки ее радостно вспыхнули.

   - Вы начинаете исправляться, мсье Клифтон, - похвалила она. - Да, женщины любят, чтобы их немножко боялись. Разумеется, она лишь от меня может узнать, что вы бежали. Но перед тем я постараюсь расписать вас хорошенько, Ей полезно будет послушать, какого мы с Катрин мнения о вас. Отправляйтесь же по вашим важным делам и возвращайтесь не раньше как через несколько дней.

   И Клифтон уехал на север, счастливый и довольный.

   То, что он нашел там, еще повысило его обостренное настроение и восприятие жизни. Делфис Боолдьюк был прав. Инженер Винсент с легкой дрожью в голосе, торжествуя, разъяснил, что озеро легко может быть использовано как мощный резервуар. Плотину можно построить почти исключительно из дерева и камня. В нужный момент три-четыре динамитных заряда совершенно уничтожат ее и выбросят в Мистассини пять миллионов кубических футов воды (это в том случае, если поверхность воды будет повышена всего на двадцать футов).

   Расстояние между скалистыми берегами - не многим менее шестидесяти футов. Винсент брался построить плотину в десять дней, если бы в его распоряжение было предоставлено двадцать человек; но так как необходимое условие успеха - полная тайна, то он предпочитал ограничиться шестью вполне надежными людьми и удлинить срок до месяца.

   На следующий день они пустились в обратный путь. Это был четверг, а Антуанетта еще в среду должна была прибыть в депо Номер Первый. Сердце Клифтона билось усиленно, когда он представлял себе, сколько радости ожидает его. Он не спешил. Часто высаживался на сушу, вместе с Винсентом и Боолдьюком изучая берега, но мысли его все время полны были Антуанеттой.

   Последнюю ночь он долго лежал, не смыкая глаз. Кровь бурлила в нем. Воображение непрестанно рисовало все новые картины, и они не тревожили его, а наполняли верой в будущее, так что уснул он совсем счастливый.

   В нижнее депо они попали на следующий день к вечеру. Клифтон был рад, что он успеет почиститься и переодеться и немного справиться с нервным возбуждением, вновь овладевшим им. Он вместе с Винсентом узкой тропкой поднимался от берега, чтобы незаметно пройти к себе.

   Винсент быстро скользнул взглядом в сторону домика девушек, стоявшего немного на отлете, и вдруг радостно воскликнул:

   - А вот и Катрин!

   Клифтон увидал девушку. Зная, что они должны вернуться в этот день, она ждала Винсента и свои роскошные золотые волосы заплела в одну тяжелую косу, которую, как она знала, он обожал.

   Винсент бросился ей навстречу, забыв о том, что грязен, небрит, и, входя к себе, Клифтон слышал счастливый голос Катрин, здоровавшейся с ним.

   Он ждал с минуты на минуту Гаспара, но Гаспар не показывался. Он уже хотел одеваться, как к нему постучал Эжен Боолдьюк.

   - Хотел дать вам время привести себя в порядок, - сказал он, входя.

   - Сент-Ив здесь? - с бьющимся сердцем спросил Клифтон.

   - Третьего дня приехал. И с ним сорок рабочих, да два десятка женщин и детей. А к концу недели еще с полсотни ожидается.

   - Великолепно. А Сент-Ив где?

   - Уехал с мадемуазель Фаншон в депо Номер Три.

   - Она была здесь, когда Сент-Ивы приехали?

   - Нет, здесь была только мадемуазель Кламар. За мадемуазель Фаншон Сент-Ив сам ездил. Ну и штуку она сыграла с ним, назвавшись Анн Жервэ!

   "Что за человек! Почему он ни словом не упоминает об Антуанетте!"- Клифтон усердно принялся завязывать галстук.

   - А как устроилась его сестра? Где она?

   Эжен выглянул в окно.

   - Вот она! Только что поужинала. Идет к себе.

   Клифтон обернулся. В окне мелькнула все та же стройная прелестная фигурка, вздернутый подбородок; вспыхнули на солнце каштановые волосы, которые он так любил.

   Что-то прорвалось в нем. Он выскочил за дверь и окликнул Антуанетту, раньше чем она успела скрыться за своей. Она не остановилась, не обернулась, пока не дошла до своего порога. Потом, как бы случайно, увидала Клифтона. Его волнение отражалось у него на лице, огнем зажигало глаза.

   Он заговорил, и голос его дрожал.

   - До чего я рад, что вы здесь! - воскликнул он. - Я считал дни и часы...

   И вдруг увидел, что смотревшие на него прекрасные серые глаза были по-прежнему холодны - ни искорки радости, ни намека на тепло. Она взялась за ручку двери, стоя вполоборота к нему.

   - Благодарю вас, мсье Брант, - сказала она спокойным ровным голосом, - я полагаю, что мое присутствие ничего не может прибавить ко всему тому достойному удивления, что уже достигнуто вами.

   Щелкнула щеколда, и дверь приоткрылась. Что-то оборвалось в сердце Клифтона. Он не пытался больше говорить. Антуанетта колебалась несколько секунд, потом добавила:

   - Возможно, я повидаю вас завтра, мсье. Но сейчас я устала. Кстати, я послала Джо в школу с мадемуазель Фаншон. При нем Бим и ружье, разумеется.

   Она не подала ему руки. Ни тени дружелюбия не было в ровном холодном голосе. Дверь распахнулась шире, и она вошла. Клифтон не стал ждать, пока дверь закрылась, и вернулся к себе.

   Сердце умерло в нем. Мозг отказывался работать. Смерти подобный ледяной холод сковал его. Немного погодя он велел подать себе поесть. И горько усмехнулся, узнав, что Винсент не приходил к ужину. Золотая Катрин заставила голодного человека забыть о его желудке. Любовь - чудесная вещь, если она взаимна.

   Тщательнее обыкновенного, как для долгого путешествия, Клифтон уложил свой рюкзак. До полуночи совещался с Эженом; после десяти часов, когда Катрин ушла спать, к ним присоединился и Винсент. Клифтон объявил им, что уезжает в лагеря, расположенные вверх по реке, и впредь все время будет проводить там. Заведование депо Номер Первый всецело возлагалось на Боолдьюка, а Винсент должен возможно скорее доставить людей и материалы к озеру и приступить к выполнению своей задачи - постройке плотины; он же, Клифтон, позаботится о том, чтобы ко времени сплава было заготовлено два миллиона бревен.

   На следующий день, еще до рассвета, Клифтон отплыл в челноке с поселенцем, живущим на одном из северных участков.

   Через день он в депо Номер Третий разыскал Анжелику Фаншон.

   Он вызвал ее из школы. Она была счастлива. Это видно было по ней. Она никогда не казалась Клифтону такой красивой. Но когда она увидела его, испуганное выражение появилось у нее на лице.

   - Какой вы страшный, - проговорила она, глядя в его остановившиеся глаза. - О, я знаю, я знаю! Это моя вина! Я разыграла такую дурочку!

   Теплые руки схватили его руку.

   - В чем ваша вина, маленький друг? - спросил он, и выражение его лица стало чуть мягче.

   - Я все испортила, Клифтон. Я знаю, она хотела вас видеть и не сумела скрыть своего разочарования, когда узнала, что вы уехали на север. И меня это так обрадовало, что я все так и выложила: как вы ее любите, как мысль о ней вдохновляет вас каждую минуту. Было бы прекрасно, если бы я на этом остановилась. Но я пошла дальше: я сказала, что знаю, уверена в том, что и она любит вас, и лишь ее гордыня заставляет ее скрывать это от вас. Ох, что тогда было! Посмотрели бы вы на нее! Она распалилась и заговорила о нашем с вами заговоре против нее, о злоупотреблении доверием, о том, чтобы я не смела впутываться в ее дела. О, как она бичевала вас, Клифтон, да и меня тоже! А потом расплакалась - "от обиды", сказала она. Но я знаю, что не от этого. Я чувствовала все время, что сердце ее разрывается в борьбе между ее гордостью и любовью к вам. Она оттого и плакала, что гордость почти сломлена, и она безумно рвется к вам!

   Клифтон улыбнулся. Такой улыбки Анжелика никогда раньше не видела у него.

   - Дитя, вы были удивительно добры ко мне, и я до конца дней своих буду бороться за ваше и Гаспара счастье. Но вы ошибаетесь. У меня сомнений больше нет. Я лишь хотел проведать вас. Теперь я знаю, что вы и Гаспар счастливы. Джо не говорите, что я был здесь. Прощайте!

   - Прощайте, Клифтон! - Темные глаза загорелись, как звезды, когда, глядя ему вслед, она мягко крикнула ему вдогонку:

   - И помните, Клифтон, где бы вы ни были: Антуанетта Сент-Ив горячо любит вас!

   Он поднялся на север до самых крайних рубок и стал переходить из лагеря в лагерь, принимая непосредственное участие в работе, встречая новые партии, заражая своей энергией старых работников, наблюдая за устройством стоков и шлюзов, за вырубкой просек и строительства дорог. К десятому ноября работали уже триста двадцать пять человек.

   За эти шесть недель он дважды видел Гаспара и один раз Анжелику Фаншон и старательно избегал возможности какой-нибудь встречи с Антуанеттой.

   Настало время, когда, по словам Боолдьюка, все заработало, как хорошо смазанная машина, и Клифтон с уверенностью писал Денису в Квебек, что к половодью будет заготовлено два миллиона бревен.

   Винсент закончил плотину, и трое надежных человек, вооруженных ружьями, постоянно охраняли ее, день и ночь. Клифтон был уверен, что Хурд и не подозревает об их предприятии.

   Поведение врага вообще изумляло Эжена и Делфиса. Хурда, видимо, ничуть не смущала энергия, которую развивали лаврентьевцы. Делфис полагал, что Хурд изменил свои первоначальные планы и втихомолку приготовил нечто потрясающее, а потому и выжидал. Хурд постоянно сам был на берегах Мистассини и заготовлял лес в огромных количествах. Но никаких недоразумений между его людьми и лаврентьевцами не возникало.

   Все это казалось подозрительным, и подозрения Клифтона усилились, когда он получил от Хурда письмо с поздравлениями по поводу "нововведений, проводимых им в лесу"и с уверениями в дружбе и соседской симпатии со стороны общества Хурд-Фуа, "вопреки раньше существовавшим разногласиям". Письмо явно было рассчитано на то, чтобы на него можно было сослаться впоследствии в доказательство дружелюбного отношения, которое было проявлено Хурд-Фуаской компанией.

   Во второй половине ноября Хурд сделал два выступления: посетил вместе с каким-то ученого вида господином все четыре школы и обратился к Клифтону и Антуанетте за разрешением посылать в школы детей своих рабочих, за что он готов был нести часть расходов по содержанию школ.

   Для обсуждения поставленного Хурдом вопроса Джон Денис, Антуанетта и Клифтон встретились в конторе Боолдьюка на Мистассини в десять часов утра первого сентября.

   Прошло два с половиной месяца с последней встречи Клифтона и Антуанетты. Многие замечали, какая произошла за это время с ним перемена. Даже с Джо, когда он встречался с ним, ему трудно было поддерживать прежний товарищеский тон. Он совсем почти не смеялся, а молча делал свое дело. Жесткие складки залегли у него в углах рта, у глаз. В манере держать себя, во взгляде была суровость. Теперь он уже не мог бы встретить Хурда беспечной улыбкой.

   Была в нем и другая перемена - все чувства как-то притупились. Мысль о встрече с Антуанеттой больше не пугала его. Он знал, что встреча будет неприятная, но считал, что причина достаточно серьезная, и это должно послужить оправданием.

   Он поднялся, когда в контору вошли Джон Денис и Антуанетта, и поклонился без улыбки. Совсем бронзовый, с плотно сжатыми губами, он никогда не был так похож на индейца. Лицом он постарел на несколько лет.

   Нечто близкое к ужасу пламенем вспыхнуло в глазах Антуанетты и тотчас погасло. Но она был бледна и крепко сжимала руки. Это вовсе не Клифтон Брант, этот человек! Не тот Клифтон, который опекал Джо и Бима, дрался за ее брата, любил весь мир... и так непростительно оскорбил ее! Это дикарь. Даже с Денисом он поздоровался холодно. Она заметила, что платье его вылиняло от непогоды, в двух-трех местах порвалось, что руки покрыты мозолями, - и отвернулась к окну, чтобы скрыть, как дрогнули у нее губы, скрыть от человека, который некогда любил ее.

   Клифтон спешил покончить с делом, объясняя, что ему нужно как можно скорее вернуться в депо Номер Второй.

   Он не соглашался с Денисом и Антуанеттой, которые видели в предложении Хурда шаг к примирению.

   - Весной произойдет какая-то трагедия, я в этом уверен. Кто будет жертвой - не знаю, но надеюсь, что не вы, мадемуазель. К тому же вы оба забываете, что для вас Хурд опасен, он угрожает вам, но... для меня... он ведь убил моего отца. Вы можете пойти на мировую, но я решил довести до конца то, с чем приехал из Китая. Хурд мой должник и должен расквитаться со мной! Впрочем, с этим я подожду до конца сплава. А что касается его предложений - пускай бы посылал детей, если хватит места. Нам вреда от этого не будет, а детям - польза.

   В половине десятого он поднялся.

   - Вы ведь пообедаете с нами? - удивленно спросил Джон Денис.

   - Я уезжаю немедленно!

   Он пожал руку Денису и издали поклонился Антуанетте, не обратив внимания на ее движение к нему. Он не заметил, как бледны щеки девушки, или приписал это тому, что ей неприятно свидание с человеком, которого она не выносит. Не оборачиваясь, пошел он к своему челну.

   Изумленный Денис повернулся к Антуанетте.

   - Ради Бога, что случилось с Клифтоном Брантом?

   Глаза ее наполнились слезами.

   - Это вы наделали, Антуанетта!

   - Боюсь, что - да, полковник Денис!

   Голос ее прервался.

   - Никогда не думал, что женщина могла бы сделать с ним что-нибудь подобное. Ему это далось так тяжело потому, что до вас Клифтон ни на одну женщину и не смотрел никогда. Может быть, так должно было быть, а все же... жаль!

   - Да, жаль... - шепнула Антуанетта дрожащими губами. Но Денис не слышал - он в дверях махал Клифтону рукой.

   Следующие три недели Клифтон провел в лесу. Бревна накапливались с поразительной быстротой. Раза два видел он Гаспара, на несколько дней приезжали к нему Джо и Бим. Ни с кем из девушек он не встречался и только через братьев Боолдьюков узнавал о приготовлениях, которые они делали к Рождеству и Новому году.

   Праздничная неделя должна была стать памятной для обитателей лесов. В каждой школе устраивались развлечения, спектакли, зажигались елки, до потолка вышиной, все увешанные подарками и сияющие свечами. Клифтон вместе с Винсентом побывал в школе, которой ведала Катрин Кламар, после чего на две недели уехал в Квебек. Оттуда он послал поздравления с праздником всем трем девушкам, а Джо - пол-лодки подарков.

   По возвращении на лесную базу, он застал письмо на свое имя от Антуанетты. Письмо было совсем не похоже на те, которые он получал раньше. Задора и высокомерия не было в нем и следа. Она очень просто благодарила его за память и поздравление и на нескольких страницах изливала ему свою тревогу по поводу исчезновения брата Альфонсо. В конце она говорила о его работе - "что бы она ни сделала для него, всего было бы мало по сравнению с тем, чем она ему обязана".

   Клифтон улыбнулся, прочтя эти строки.

   Он ответил, но и его письмо было совсем не похоже на прежние. Оно не было натянуто или официально, но ни проблеска души не чувствовалось в нем. Не упоминая о сражении с Гаспаром, он повторил ей свой последний разговор с братом Альфонсо. С тех пор он слышал, что Альфонсо бродит по лагерям Хурда, где, очевидно, и не подозревают, что он знаком с Сент-Ивом. В заключение он благодарил ее за снисходительную оценку его деятельности, но успех объяснял преимущественно ее участием, личным примером и инициативой. Он воспринял ее идеи и будет руководствоваться ими и в той новой и тяжелой задаче, какая предстоит ему в будущем: по окончании сплава он уезжает в Китай для выполнения порученных ему китайским правительством лесовосстановительных работ.

   Зима прошла для Клифтона быстро. В лагерях кипела работа, занято было до четырехсот человек. Сотни саженей пиленого леса подвозились по снегу к водным путям, а так как прорыв плотины у верхнего озера должен был наполнить водой лишь Мистассини, то к берегам реки доставлялся и лес, срубленный на внутренних участках.

   Была удивительная канадская зима - холодная и ясная; снег лежал плотным покровом. Клифтон встречал иногда Анжелику и Катрин и радовался тому, что они все больше привязывались к лесу. Винсент, сияя, посвятил Клифтона в свою тайну: золотая Катрин и он обвенчаются весной. Жить и работать они решили в лесу, который Катрин полюбила так же, как любит он.

   Анжелика поехала в январе домой и должна была вернуться только в начале марта, так что у Антуанетты и Катрин прибавилось работы. В феврале Клифтон виделся как-то с Антуанеттой, но не выразил никакого желания поговорить с ней с глазу на глаз. В следующий раз, в марте, он увидел всех трех девушек вместе на вечеринке с пением и музыкой, которую они устроили в депо Номер Третий.

   Антуанетта вспыхнула, когда он подошел к ней, но он холодно посмотрел на нее, говоря, что вечер был чудесный, и так же холодно поклонился, отходя. Она проводила его глазами, и вся кровь отлила у нее от лица.

   Анжелика издали видела эту сцену и перехватила Клифтона, когда он собирался исчезнуть. В первый раз за время их знакомства глаза ее сердито сверкали, и кулачки сжимались, когда она отвела его в угол.

   - Теперь вы глупите! - воскликнула она. - Вы! Антуанетта пела сегодня для вас! А вы опять убегаете! О! - Она топнула ножкой.

   - Пела она прекрасно и была, как ангел, хороша. Но за весь вечер ни разу не посмотрела в мою сторону.

   - Никогда не думала, чтобы мужчина мог быть таким дураком, когда дело идет о женщине! - объявила она. - Так вы убеждены, что Антуанетта Сент-Ив не любит вас?

   - Убежден, что, будь она мужчиной, она бы охотно сразилась со мной.

   - О небо, сжалься над ним! - воскликнула Анжелика. - Он безнадежен. Я ничего не могу поделать с ней, ничего не могу поделать с вами, а в то же время знаю, что у каждого из вас сердце болит по другому. Мне дурно делается иной раз, когда я подумаю, что сама так же вела себя раньше с Гаспаром. А вот и он! Расталкивает всех, разыскивая меня! Я иду. Но... Клифтон... Антуанетта уезжает в Квебек завтра утром!

   Спустя несколько минут Клифтон был на пути в депо Номер Четвертый. Ночь была лунная, и сани быстро скользили по гладко прибитому снегу.

   Потом он случайно узнал, что Антуанетта прибыла на базу на Мистассини и собирается через замерзшее озеро ехать санями в Роберваль. На следующий день - это был четверг - Клифтон проснулся со смешанным чувством отчаяния и облегчения в душе. Антуанетта Сент-Ив навсегда ушла из его жизни. Он может всецело посвятить себя работе.

   Но вместе с ней для Клифтона ушел из леса свет, ушло солнце, ушла надежда и частица его собственной души. Чувство огромного одиночества пришло им на смену.

   Всю свою энергию Клифтон направил на приготовления к весеннему сплаву. Хурд тоже высоко нагромоздил заготовленный материал по берегам Мистассини и ее притоков.

   Первого апреля братья Боолдьюки сообщили, что пограничная линия между участками Лаврентьевского общества и участками компании "Хурд-Фуа" охраняется патрулями день и ночь. По словам одного приятеля Делфиса, Хурда сильно позабавило, когда он узнал, что Клифтон санями подвозит заготовленный лес к Мистассини, вместо того чтобы дождаться половодья и спустить его в реку по ее притокам и ручьям.

   - Хурд что-то затевает, - продолжал утверждать Делфис. - И на это твердо уповает.

   После десятого апреля потеплело, задул теплый ветер и зажурчала вода. Джон Денис приехал на Мистассини и явился в депо Номер Четвертый.

   Все полны были ожидания, даже в школы передавалась тревога. Тень надвигавшейся катастрофы нависла над лесом.

   Пятнадцатого апреля Анжелика Фаншон вызвала Клифтона к телефону.

   - Антуанетта в Робервале, едет сюда. Сейчас говорила со мной. Сказала, что во время сплава хочет быть здесь, с вами. Так и сказала - с вами. И спрашивала, здоровы ли вы и где вы. Довольны вы?

   Клифтон ответил не сразу.

   - Вы слышите меня? Довольны? Рады?

   - Да, я рад.

   Послышался серебристый смех.

   - Хорошо. Я это хотела услышать от вас, чтобы передать Антуанетте. Быть может, мне удастся помочь. Прощайте.

   Последнее время Клифтон спал не больше пяти часов в сутки. Он побывал с Винсентом на плотине. Вода в озере поднялась на двадцать футов. Проведен был телефонный провод якобы к стоянке инженеров, в трех верстах от озера. Винсент ждал, чтобы ему сообщили по телефону, когда надо будет взорвать плотину.

   Вернувшись, Клифтон застал Антуанетту в депо Номер Второй, на границе хурдовских владений, в самом опасном месте. Анжелика и Катрин были с ней.

   Лед взламывался. Это известие пробежало электрической искрой. Каждую весну жены боялись тех ужасных дней, когда мужья их рискуют жизнью, а в этом году страх и тревога были сильнее обычного. Но мужчин вдохновляло известие, переходившее из уст в уста, со стоянки на стоянку. Они словно готовились к бою. Риск возбуждал их.

   Ночь на двадцатое апреля была теплая, безлунная. С неба тускло светили звезды. Никто, кроме Клифтона, братьев Боолдьюк, Лесажа, Гаспара и Винсента, не знал, что в эту ночь должен быть сделан крупный ход против Хурда.

   Даже Денис, в депо Номер Второй, не знал точно времени. Вскоре после полуночи стук в дверь поднял трех девушек.

   - Полковник Денис просит вас одеться и прийти в контору.

   Они тотчас повиновались, взволнованные. Кудри Антуанетты рассыпались у нее по плечам. Коса Катрин распустилась, и она не пыталась заплести ее. Анжелика даже не стерла "крема красоты"с лица.

   Денис ходил взад и вперед по конторе. Напряженное лицо расплылось в улыбку, когда он убедился, как поспешили девушки на его зов.

   - Я не хотел тревожить вас, но вы ведь взяли с меня обещание известить вас, как только я сам узнаю, что настал решительный час.

   Он взглянул на часы. Было четверть первого.

   - Уже с девяти часов Клифтон Брант и триста человек спускают бревна в Мистассини! - Голос его дрогнул.

   - Помоги им Боже! - шепнула Анжелика Фаншон.

   Глаза Антуанетты Сент-Ив горели, как звезды.

   Денис старался сохранять спокойствие.

   - Через пятнадцать минут... ровно в половине первого... Винсент взорвет плотину...

   Катрин Кламар с подавленным рыданием закрыла лицо руками.

   - Не выйти ли нам на воздух? - предложил Денис. - Ночь тихая, и мы, вероятно, услышим.

   Лагерь спал. В других домиках не было огней. Звезды тускло светили с неба. Журчание воды в реке и шепот леса сливались в одну мирную мелодию.

   Девушки стояли, тесно прижавшись, затаив дыхание. Денис зажег спичку и закурил папироску. Крошечное пламя осветило напряженное лицо. Он успел взглянуть на часы.

   - Двадцать семь минут первого! - тихо сказал он.

   Катрин шагнула в сторону. Высоко закинув золотую головку, она слушала; глаза ее сияли, вся поза выражала гордую уверенность.

   - О, Винсент, - шептала она. - Сделай это! Сделай!

   Каждый звук разрастался в эту минуту - шепот реки, шум леса, биение их сердец, - но, все покрывая, докатился до них вдруг не то стон, не то приглушенный рев; звук этот рос, воздух и земля трепетали секунды две, пронесся, замер - и после еще тише показалась ночь...

   - Готово! - крикнул Джон Денис.

   - Я знала, что он это сделает! Я знала! - почти с рыданием, торжествуя, крикнула Катрин.

   Они вернулись в освещенную комнату. Денис даже в эту минуту не мог не обратить внимания на бледность Антуанетты Сент-Ив, на выражение ее глаз. Такого лица он никогда не видел у нее раньше. Щеки ее горели и были мокры от слез. В лице ее была такая же горделивая уверенность, как в лице Катрин Кламар. Увидела это и Анжелика; ей захотелось крикнуть от радости, крикнуть так, чтобы Клифтон услыхал за много-много миль вверх по реке.

   Денис снова взглянул на часы.

   - Вы бы лучше шли спать, леди, - плотина прорвана, но вода не скоро дойдет сюда. Я сам подам вам пример.

   Полчаса спустя огонь у него погас, но, глядя из своего окна, Антуанетта знала, что он не спит и все прислушивается, не зазвонит ли телефон.

   - Заснуть невозможно, - сказала Катрин. - Заплету косу! - Она вдруг опустила щетку. - Винсент говорил мне, что все зависит от этой ночи!

   - Да, все! - сказала Антуанетта. - А если...

   - Да, - подхватила Анжелика, - если ночь принесет с собой неудачу, пусть хоть наши мужчины вернутся невредимыми к нам! Наши, я сказала, Антуанетта, ты слышала?

   - Да, я слышала, - донеслось шепотом от окна.

   В предрассветной тишине послышался вдруг стук копыт скачущей по лесной дороге лошади. Девушки бросились к окну и увидали мелькнувший мимо силуэт всадника. Топот замер у здания конторы. Хлопнула дверь. Полминуты спустя осветилось окно в комнате Дениса.

   - Что-то случилось, - прерывающимся от страха голосом сказала Катрин. - Он ехал галопом... в темноте.

   Первой, ощупью, до двери добралась Антуанетта.

   Все три вошли к Денису, бледные, как полотно.

   Денис стоял у телефона, спиной к ним. Голос его звучал по-военному отчетливо, повелительно.

   - Говорит полковник Денис из депо Номер Второй. Где бы ни был кэптен Брант, разыщите его немедленно! Передайте ему, что дело идет о жизни и смерти! Что я должен говорить с ним как можно скорей. Разошлите за ним всех свободных людей! Торопитесь!

   Не успел он договорить, как раздался гул, треск, толчок - второй, третий... земля, казалось, задрожала, бревенчатые стены заколебались. Ночь наполнилась грохотом, ревом, как будто небеса разверзались, леса вздымались, тысячи телег с громом проносились по мостовой, повыше облаков...

   Одновременно со взрывом пронзительный крик раздался в комнате. Крикнул человек, который стоял в темном углу комнаты и впалыми, горящими глазами пожирал освещенную светом лампы Антуанетту Сент-Ив.

   Это был Альфонсо-расстрига.

   И не успела она шевельнуться, протянуть ему руки, как он с быстротой зверя метнулся к двери и исчез во мраке. Она бросилась вслед за ним, окликнула его. Покинутая лошадь заржала. Судорога, которая потрясла вселенную, заканчивалась последними трепетаниями. Антуанетта мгновение прислушивалась, затаив дыхание, потом обернулась и увидала иронически улыбающееся, смертельно бледное лицо Джона Дениса.

   - В чем дело? - спросила она. - Это появление Альфонсо? Взрыв...

   - Последний козырь Ивана Хурда, - все с той же улыбкой на бледных губах ответил Денис. - Он взорвал верхушку Песчаной горы вниз в реку, в самом узком месте, где Мистассини шириной не более двухсот футов. Альфонсо лишь сегодня ночью узнал, что мины были заложены три недели назад. Решено было произвести взрыв в половодье, когда поплывет наш лес, но каким-то образом Хурд проведал правду и устроил обвал в самый критический для нас момент. Если его план удастся, на реке в том месте получится совершенно небывалый затор бревен, наших бревен; они образуют чудовищную плотину, которая задержит воды озера надолго, и Хурд успеет спустить в реку чуть не весь свой лес. Ловко, правда?

   Катрин ахнула.

   - Вы хотите сказать, что он испортит дело Винсента?

   - Отчасти. Если динамит Хурда удачно выполнил свою миссию, то наш лес образует в реке такие узлы, которые распутать будет страшно трудно даже в половодье. Брат Альфонсо часа через два вернется со сведениями о результате взрыва, а пока...

   Звонок телефона перебил его.

   - Прекрасно! Кэптен Брант только что прискакал в Депо Номер Четвертый? Я жду его у телефона... Да, это Денис, полковник Денис... из Депо Номер Второй! Это вы, Клифтон? Вы слышите меня?..

   Девушки слушали, как Денис кратко и спокойно, без лишних слов, рассказывал о случившемся. Когда он закончил, послышался голос Клифтона. Они уловили слова: "динамит... половодье... спущенный лес... двадцать четыре мили... три-четыре часа... все". Денис повесил трубку.

   - Что он сказал? - спросила Антуанетта.

   Денис нервно поморщился.

   - Он сказал, что воды резервуара как раз проходят Депо Номер Четвертый, и единственный способ для него быстро, за три-четыре часа, попасть к нам - это спуститься по воде в челне. Если ему удастся избежать бревен...

   - И вы слушали это и не протестовали! - Бросилась к нему Антуанетта. - Ведь это же верная смерть! Я знаю... я видала давно когда-то людей, истертых в порошок! Этого не должно быть! Я не допущу, чтобы... чтобы Гаспар спускался таким путем и... я не допущу, чтобы Клифтон Брант шел на это!

   Она, не договорив, схватила телефонную трубку и с отчаянием позвонила.

   - Т