Кервуд Джеймс Оливер - Скованные льдом сердца

   Билли проспал весь этот день и следующую ночь, и Пелетье не будил его. Он проснулся сам от своего долгого сна за час или два до наступления утра. Первый раз у него была возможность разобраться во всем, что случилось со времени его возвращения на мыс Фелертон.

   Первая его мысль была - Пелетье и Маленькая Тайна. Он слышал глубокое дыхание товарища на противоположной скамейке и думал о том, все ли рассказал ему Пелетье. Неужели это возможно, что Блэк не рассказал ничего, что могло бы установить личность Маленькой Тайны? Возможно ли, что юрта и мертвая эскимоска тоже не открыли этого секрета? Как трудно допустить, что в юрте не было ничего, что могло бы пролить свет на это. Но ведь он верит Пелетье. Он знает, что тот не скрыл бы от него ничего, даже если бы это касалось обладания ребенком. Тут его мысль обратилась к Изабелле Дин.

   Глаза у нее голубые, и в них такие же темные точки, как в глазах Маленькой Тайны. Это необыкновенные глаза, и он заметил темные точки, потому что они еще увеличивали их прелесть и напоминали ему фиалки, как он сказал Пелетье. Возможно ли, что есть какая-нибудь связь между Изабеллой и Маленькой Тайной? Он сознался, что это едва ли возможно, и все-таки он не мог прогнать из головы эту мысль.

   Прежде чем Пелетье проснулся, он принял решение относительно своего собственного поведения. Он не скажет ничего о том, что с ним случилось на снежной равнине, по крайней мере пока. Он не скажет о своей встрече с Изабеллой и ее мужем и обо всем, что случилось потом. Хотя он был совершенно уверен, что Пелетье решительно ничего от него не скрывал, он не хотел доверить ему секрет своего обмана. Потому что он обманул... закон. Он отдавал себе в этом отчет. Он расскажет всю историю с вымышленным концом, когда они поедут в Черчилл, где он даст показания против Беки Смита.

   А между тем он будет наблюдать за Пелетье, чтобы убедиться, не скрыл ли тот чего-нибудь от него. Он знал, что если Пелетье что-нибудь скрыл, то из какого-то болезненного преклонения перед этой крошечной девочкой, спасшей его от безумия и смерти. Он улыбнулся в темноте, подумав, что если Пелетье стремится к своей цели - сохранить Маленькую Тайну, то им руководят не более эгоистические побуждения, чем руководили и им, когда он вернул жизнь Изабелле Дин и ее мужу. Они исходят из одного и того же.

   Он встал и позавтракал раньше, чем проснулся Пелетье. Маленькая Тайна еще спала, и оба мужчины двигались неслышно в своих мокасинах. В это утро солнце ярко освещало ледяную пустыню к югу, и Пелетье разбудил Маленькую Тайну, чтобы она посмотрела на солнце, раньше чем оно скроется. Но на этот раз оно целый час не скрывалось в сером тумане снежного горизонта. После завтрака Пелетье перечитал еще раз свои письма и дал прочитать их Билли. В одно из писем девушка вложила прядь волос, и Пелетье, не смущаясь, целовал ее на глазах товарища.

   - Она говорит, что шьет теперь платье, которое будет носить, когда мы поженимся, и что если я не вернусь до тех пор, пока оно не выйдет из моды, она ни за что не выйдет за меня замуж, - весело закричал он. - Ты приедешь... приедешь к нам, Билли?

   - Если будет возможность, Пелли.

   - Если будет возможность! Ведь ты же выйдешь в отставку тогда же, когда и я?

   - У меня немного изменились намерения.

   - И ты останешься здесь еще?

   - Может быть, на следующее трехлетие.

   Жизнь в маленькой хижине значительно изменилась. Пелетье и Маленькая Тайна были счастливы, а Билли час за часом боролся с собой, чтоб победить свою тоску и отчаяние. Солнце немного помогало ему. Оно вставало с каждым днем все раньше и дольше оставалось на небе. Скоро оно стало так пригревать, что местами снег начинал подтаивать. На широких ледяных полях появились первые признаки приближения весны. В воздухе все чаще раздавались звуки лопающегося льда.

   Большие глыбы откалывались от берегов, и море стало открываться. Сильные арктические течения с севера начинали с грохотом передвигать целые снежные поля.

   Но прошел целый месяц, прежде чем Билли решил, что у Пелетье хватит сил совершить большое путешествие на юг. И после того он подождал еще неделю.

   Однажды после полудня он вышел один на утес и смотрел на грозное движение арктических льдов. Стоя неподвижно в пятидесяти шагах от маленькой, видавшей бури хижины, представлявшей закон на этом уединенном передовом посту цивилизации на Американском континенте, он казался вырезанной на серой скале фигурой, среди темно-серого мира, нависшего над его головой и окружавшего его со всех сторон. Грозное однообразие мертвенного величия нарушалось только более темным оттенком неба и более светлым призрачным отсветом тумана, расстилавшегося над ледяными полями. Ветер все еще был резкий, и кругозор был ограничен близкой линией горизонта, который Мак-Вей называл всегда границей преисподней.

   В этот день на сердце его лежала такая же тяжесть, как и на всем окружающем. Под его ногами мерзлая земля скрипела, и в воздухе звучало гулкое эхо лопающихся ледяных глыб. Уши его были полны непрерывным глухим грохотом, точно отголосками далеких раскатов грома, когда ледяная гора разлеталась с треском тринадцатидюймового орудия. В воздухе слышались точно какие-то непонятные рыдания, странные, тоскующие, раздирающие сердце звуки. За два дня до того Мак-Вей слышал грохот льдов в десяти милях от берега, внутри страны, куда он ходил за северным оленем.

   Но теперь он едва ли слышал все эти звуки. Он смотрел на ломающиеся поля льда, но не видел их. Его сердце терзали не серый туман и мертвое однообразие, а те звуки, которые доносились до него порой из хижины - смех Маленькой Тайны и Пелетье. Еще несколько дней - и он расстанется с ними. И тогда - что ему остается? Из груди его вырвался стон, и он в отчаянии стиснул руки. Он будет один. Никто не ждет его в том мире, куда уходит Пелетье. Ни одна девушка не встретит его. Ни отца, ни матери - никого.

   Он засмеялся горьким смехом навстречу холодному северному ветру. Порывы этого ветра несли с собой насмешливые призраки его прошлой жизни. За всю свою жизнь он знал только муки горя и одиночества. И вдруг на память ему пришли слова Пелетье: "Может быть, когда-нибудь у тебя будет ребенок"... Волна тепла прошла по его жилам и в минуту забвения и надежды он обратил глаза на юг и запад и увидел вновь милое лицо и улыбающиеся губы Изабеллы Дин.

   Он опомнился, усмехнулся и посмотрел на лопающиеся ледяные поля на севере. Ночная тень еще приблизила горизонт. Стоны, треск и грохот неслись оттуда, и этот багровый хаос издали казался иссини черным. Несколько минут он стоял, вслушиваясь и вглядываясь в пустоту. Этот треск льда, это тягостное напряжение в воздухе и грозное однообразие мощных течений могли бы свести с ума другого человека. Но для него в них было что-то притягательное.

   Он понимал, что происходит, и ценил силу невидимых рук природы. Ни один звук не был для него нов и непонятен. Но сейчас - когда он стоял тут - над всем этим хаосом господствовал звук, которого он никогда раньше не слышал. Его тело вдруг стало подвижным и напряженным, и он стал пристально смотреть на север. Целую минуту он вслушивался, потом повернулся и побежал к хижине.

   Пелетье зажег лампу, и в ее свете лицо Билли казалось бледным от возбуждения.

   - Пелли! Скорей иди сюда! - крикнул он в дверях.

   Когда Пелетье выскочил, он схватил его за плечи и скомандовал:

   - Слушай! Слушай, что это!

   - Волки! - сказал Пелетье.

   Поднявшийся ветер врывался в открытую дверь хижины. Это разбудило Маленькую Тайну. Она села на скамейке и испуганно заплакала.

   - Нет, это не волки! - вскричал Мак-Вей, и голос его казался совсем чужим. - Я никогда не слышал таких волков. Слушай!

   Он крепко сжал руку Пелетье, когда новый порыв ветра примчал К ним из ночного мрака клубок каких-то странных и страшных звуков. Он быстро приближался - точно какой-то хаос диких голосов, как будто громадная стая волков затеяла какую-то новую кровавую игру. Но вместе с этим были тут и другие, еще более страшные звуки, - какие-то стоны и рыдания. Точно звериные клыки вонзались в какие-то получеловеческие существа. Когда Мак-Вей и Пелетье стояли, ожидая, что покажется из таинственного мрака ночи, они услышали вдруг звук, напоминающий слабый звон - не то колокол, не то барабан.

   - Это не волки! - крикнул Билли. - Что бы это ни было, тут есть люди! Скорей, Пелли, в дом с собаками и санями! Это собаки! Они воют и лают, потому что чуют нас - и их сотни! А где собаки, там и люди. Но кто они?

   Он втащил в дом сани, в то время, как Пелетье отвязывал собак в сарайчике. Приведя собак, Пелетье закрыл и запер на запоры дверь.

   Билли вложил патроны в свое ружье. Его карабин всегда лежал на столе. Когда Пелетье нерешительно остановился около него, он достал из-под лавки два револьвера, и один из них подал товарищу. Лицо его было бледно и решительно.

   - Лучше быть готовым ко всему, Пелли, - сказал он спокойно. - Я давно в этом краю и говорю тебе - это люди и собаки. Слышал ты звон? Это род глухого барабана, с каждой стороны которого приделаны бубенцы. Это эскимосы, а между тем в эту зиму на расстоянии двухсот миль от нас нет ни одной эскимосской деревни. Это эскимосы - и они идут не на охоту, если только это не охота на нас!

   В одну минуту Пелетье схватил свой револьвер и патронташ. Он усмехнулся, взглянув на маленькую автоматическую стальную игрушку.

   - Надеюсь, что ты не ошибся, Билли, - сказал он. - Это было бы первое приключение за этот год.

   Его энтузиазм не нашел никакого отклика на лице Мак-Вея.

   - Эскимосы никогда не бросаются в бой, когда они в здравом уме, Пелли, - сказал он, - а ты представляешь себе, что значит взбесившийся человек? Я не знаю, против кого они поднялись, пока они не добрались до нас. Но если они это...

   Он подошел к двери с винтовкой в руке.

   - Будь готов прикрыть меня, Пелли. Я выйду. Не стреляй, пока я не выстрелю.

   Он отворил дверь и шагнул наружу. Завывание теперь прекратилось, но вместо него слышались странные лающие звуки и щелканье, которое производили - Билли знал это - длинные эскимосские бичи. Он выступил вперед навстречу неясным фигурам, выскакивавшим из полосы тумана, и издал громкий приветственный крик. Пелетье в дверях видел, как он вдруг утонул в куче собак и людей и поднял карабин к плечу. Но Мак-Вей не стрелял.

   Вокруг него теснились десятки саней, и бичи десятков маленьких черных человечков усердно щелкали по собакам, спешившим растянуться на брюхах в снегу. И люди и собаки казались измученными, и Билли понимал, что они долго бешено мчались. Такие же быстрые, как животные, маленькие человечки теснились вокруг него, уставившись на него своими белыми с черным глазами на круглых жирных тупых лицах.

   Мак-Вей заметил, что их около полусотни и все вооружены, многие своими похожими на дротики гарпунами, некоторые - копьями и немногие винтовками. Из толпы странно одетых безобразных фигур, окруживших его кольцом, выступил один и заговорил с ним на языке, напоминающем быстрое щелканье костяшек.

   - Когмолоки! - пробормотал Билли и поднял вверх обе руки знак того, что он не понимает. Потом он повысил голос: - Нуна-талмут! - крикнул он. - Нуна-талмут, Нуна-талмут! Неужели здесь нет никого, кто знал бы этот язык?

   Он обращался прямо к вождю, который минуту смотрел на него молча, а потом указал обеими короткими руками на освещенную хижину.

   - Войди! - сказал Билли. Он взял маленького эскимоса за одну из его жирных рук и смело провел его через расступавшуюся толпу. Вождь издал несколько отрывистых приказаний, похожих на резкий лай собаки, и шесть других эскимосов присоединилось к ним.

   - Когмолоки - самые коварные дьяволята, когда приходится вести с ними брачные переговоры или войну, - сказал Мак-Вей Пелетье, входя во главе семи маленьких темнолицых человечков. - Охраняй дверь, Пелетье. Они все захотят войти.

   Он переступил порог, и эскимосы последовали за ним. Со скамейки Пелетье Маленькая Тайна смотрела на странных посетителей глазами, в которых удивление быстро сменилось радостью, и в следующий момент она издала странный крик, какого никогда не слышали от нее Пелетье и Мак-Вей. Не успела она крикнуть, как один из эскимосов подскочил к ней. Он уже протянул к ней свои черные руки, собираясь схватить ребенка со скамьи, когда Пелетье с криком ярости кинулся от дверей и отшвырнул его назад к его спутникам. В следующее мгновение оба товарища направили на эскимосов свои револьверы.

   - Если придется стрелять, не убивай! - скомандовал Мак-Вей.

   Вождь показывал на Маленькую Тайну, и его резкий голос все повышался, переходя в крик. Вдруг он подался назад и схватил свой дротик. Непроизвольно раздалось два выстрела из автоматических револьверов. Дротик упал на пол, и с пронзительным криком, выражавшим наполовину боль, наполовину какое-то приказание, вождь бросился обратно к дверям: из его раненой руки струилась кровь. Остальные выскочили следом за ним, и Пелетье закрыл дверь и задвинул засовы. Когда он вернулся, Мак-Вей устраивал внушительную баррикаду у окна. Девочка смотрела на них и улыбалась.

   - Так это тебя, - сказал Мак-Вей, подходя к ней, - так это тебя они хотят похитить? А? Хотел бы я знать, почему?

   Лицо Пелетье горело от возбуждения. Он снова зарядил свой револьвер. Глаза его сверкали торжеством, когда он встретил вопросительный взгляд Мак-Вея.

   Они стояли и слушали. Слышен был по-прежнему однообразный грохот льда, но ни малейшего звука не доносилось от толпы людей и собак.

   - Мы дали им урок, - сказал Пелетье, улыбаясь с уверенностью человека, чувствующего себя на фут выше этих маленьких черненьких человечков.

   Билли указал на дверь.

   - Эта дверь единственное место, уязвимое для их пуль, - сказал он, как будто не слышал Пелетье. - Держись дальше от нее. Я не думаю, чтобы их пули могли пробить бревна стен. Твоя скамейка вне выстрелов и потому безопасна.

   Он подошел к Маленькой Тайне, и на его серьезном лице появилась улыбка, когда она протянула ему навстречу руки.

   - Так вот как! Это из-за тебя! - сказал он, лаская ее мягкие кудри и нежное личико. - Они хотят отнять тебя. Ну, они могут получить наши запасы, меня, пожалуй, но... - он взглянул на Пелетье и встретился с ним глазами, - но будь я трижды проклят, если они добудут тебя!

   Внезапно тишину нарушил резкий ружейный залп. Слышно было, как пули ударяются о бревенчатые стены. Одна пробила дверь и вырвала кусок доски толщиной с руку. Когда Мак-Вей увидел пробоину, он засмеялся. Пелетье уже слышал раньше такой смех. Он понимал его значение. Он знал, что значит мертвенная бледность Мак-Вея. Это был не страх, а что-то гораздо более опасное. Его собственное лицо пылало. В этом сказывается различие между людьми.

   Вдруг Мак-Вей бросился через опасную полосу в другую часть хижины.

   - Если это тебя забавляет, так пожалуйста! - крикнул он. - Теперь, если тебя разбирает охота сражаться, тогда, черт побери, можешь стрелять!

   Последние слова относились к Пелетье. Билли всегда начинал чертыхаться, когда дело становилось серьезным.

   Пелетье в своей части хижины начал стрелять, пробуравив узенькое отверстие между двумя бревнами. Когда оба мужчины воспользовались амбразурами, из которых можно было обстреливать берег, стрельба снаружи прекратилась. Но почти сейчас же она началась снова, глухая, с красными вспышками, показывавшими местонахождение эскимосов, которые спрятались за гребень, тянущийся вдоль залива. Выпустив последний из пяти зарядов своей винтовки, Билли отложил ее и повернулся к Пелетье, который заряжал свою.

   - Пелли, я не хочу каркать, - сказал он, - но это конец царства закона на мысе Фелертон и для тебя и для меня. Смотри сюда!

   Он поднял дуло своей винтовки к бревну над головой. Пелетье увидел свежую пробоину.

   - Они добыли где-то оружие крупного калибра, - продолжал Билли, - а сами спрятались за пригорок, где они могут быть в полной безопасности. Как только рассветет настолько, что можно будет видеть, они продырявят нашу хижину, как старый сыр.

   Как бы в подтверждение справедливости его слов, раздался выстрел, и пуля пробила стену так близко от Пелетье, что осколок дерева попал ему в щеку.

   - Я знаю этих маленьких дьяволов, Пелли, - сказал Мак-Вей. - Если бы это были нуна-талмуты, их можно было бы испугать простой ракетой. Но это когмолоки. Они перебили команды дюжины китоловных шхун, и я не удивляюсь, если они добыли ребенка каким-нибудь таким способом. Они нас теперь не выпустят живыми, если бы даже мы выдали им ее. Они знают, как опасно оставлять свидетелей против себя. Если бы нас убили и сожгли наш дом, кто бы мог рассказать, что с нами случилось? У нас остаются две возможности...

   Раздался новый залп, и еще одна пуля попала в комнату.

   - ...две возможности, - продолжал Билли, совсем потушив слабо горевшую лампу. - Мы можем остаться здесь и умереть... или бежать.

   - Бежать.

   Это было неизвестное на службе слово, и в голосе Пелетье прозвучало сразу и удивление и удовольствие.

   - Да, бежать! - спокойно сказал Билли. - Бежать ради спасения ребенка.

   В хижине было почти темно, и Пелетье подошел ближе к товарищу.

   - Ты думаешь?..

   - Это единственный способ спасти ребенка. Мы могли бы отдать им ее, а потом отбить ее у них... но это значило бы, что она вернется опять к эскимосам и, может быть, нам никогда не удастся найти ее вновь. У них и люди и собаки замучены, а у нас силы свежие. Если бы нам удалось вырваться из хижины, мы могли бы уйти от них.

   - Тогда бежим, - сказал Пелетье.

   Он подошел к Маленькой Тайне, которая сидела молча на скамье, и взял ее на руки, загораживая ее своей спиной от пуль, которые могли пробить стены.

   - Мы убежим, дорогая моя крошка, - пробормотал он, улыбаясь, в ее кудри.

   Билли начал укладываться, Пелетье посадил Маленькую Тайну на прежнее место и стал запрягать шесть собак, поставив их по стене, с одноглазым героем Казаном во главе. Стрельба снаружи прекратилась. Очевидно, эскимосы решили приберечь свои заряды.

   Через четверть часа сани были уложены. Пока Пелетье прикреплял постромки, Мак-Вей закутал Маленькую Тайну в ее толстую меховую шубку. Рукав зацепился, и он вывернул ег0, обнаружив белую подкладку. На этой подкладке было что-то, приковавшее его взгляд. У него вырвался странный крик, и, когда Пелетье оглянулся на него, он смотрел на Маленькую Тайну таким взглядом, каким смотрит человек, увидевший призрак.

   - Силы небесные! - прошептал он. - Она... - Он спохватился и нежно прижал к себе девочку, прежде чем посадить ее в сани... - она самый мужественный ребенок на свете, - закончил он, и Пелетье удивился, как странно прозвучал его голос.

   Он посадил ее в гнездо из одеял и крепко привязал оленьим ремнем. Пелетье подошел и заметил напряженный взгляд, каким Мак-Вей смотрел на Маленькую Тайну.

   - В чем дело, Мак? - спросил он. - Разве ты так боишься за нее?

   - Нет, - сказал Мак-Вей, не поднимая головы. - Если ты готов, Пелли, открывай дверь. - Он выпрямился и взял винтовку. Он не походил на прежнего Мак-Вея. Но собаки визжали и не было времени для расспросов.

   - Я выйду первым, Билли, - сказал Пелетье. - Ты можешь быть уверен, что они внимательно сторожат хижину. Как только собаки почуют свежий воздух, они поднимут лай и укажут им нас. Мы не можем рисковать жизнью Маленькой Тайны. Я побегу вдоль края гребня и буду стрелять в них так часто, как смогу. Они все бросятся за мной, а ты воспользуешься этим, чтоб открыть дверь и выскочить. Через пять минут я догоню вас.

   Говоря это, он потушил свет. Потом он открыл дверь и исчез во тьме без всякого возражения со стороны Мак-Вея. Как только он вышел, Мак-Вей упал на колени перед Маленькой Тайной и в темноте прижался своим грубым лицом к ее теплому мягкому тельцу.

   - Так значит, это ты, ты? - тихо пробормотал он и стал нашептывать ей слова, смысл которых маленькая девочка, разумеется, не могла понять.

   Вдруг он вскочил на ноги, подбежал к двери, бросив на ходу ободряющее слово верному старому Казану, вожаку.

   Издалека, со снежного гребня, раздались частые выстрелы винтовки Пелетье. Минуту он подождал, держась за ручку двери, чтобы дать караулящим эскимосам время обратить внимание на Пелетье. Он досчитал до пятидесяти, прежде чем схватил поводья, и шесть собак вынесли сани в ночную тьму. Старый Казан с почти человеческой сообразительностью бросился следом за господином, и упряжка стрелой помчалась на юго-запад, с лаем и визгом, какой невозможно остановить или предупредить, когда собаки срываются с места.

   На бегу Билли оглядывался через плечо. В сотне шагов в облаке серого тумана между хижиной и снежным гребнем он увидел три тени, несущиеся, точно волки. В один миг перед ним блеснула догадка о неожиданном маневре эскимосов. Они хотели отрезать Пелетье от хижины и от пути к бегству.

   - Живей, Казан, - крикнул он, пригнувшись к головному. - Ходу!.. Ходу!.. Ходу, старина! - и Казан совсем разостлался по снегу, со свистом втягивая в себя морозный воздух.

   Билли остановился и быстро повернулся. Еще три фигуры присоединились к трем первым, и он выстрелил. Один из бегущих эскимосов рухнул с резким и пронзительным, почти нечеловеческим криком, смешавшимся с гулом и грохотом разрывающихся снарядов. Остальные пятеро моментально бросились плашмя на снег, чтобы избежать пуль, просвистевших над их головами.

   Со стороны снежного гребня раздался сейчас же залп, и одна тень стрелой помчалась по направлению к Мак-Вею. Он знал, что это Пелетье. Повернув следом за санками, он вставлял свежую обойму в свою винтовку. Упавшие на снег фигуры вскочили, и Пелетье на бегу машинально продолжал выпускать заряды. Когда он поравнялся с Билли, он с трудом переводил дух.

   - Казан ловко унес малютку! - сказал Мак-Вей, - молодчина старик! Настоящий человек.

   Они еще быстрее помчались вперед, и вскоре ночная тьма поглотила место битвы. Впереди неясно мелькал силуэт саней. Когда они догнали их, то оба сунули винтовки под одеяла и уже налегке поравнялись с Казаном.

   - Ходу! Ходу! - ободрял его Билли.

   Он бросил взгляд на Пелетье, бежавшего с другой стороны. Его товарищ согнул в локте одну руку, чтобы облегчить дыхание при беге, другая висела неподвижной плетью. Внезапный испуг пронзил его насквозь, он перегнал головного пса и поравнялся с Пелетье. Ничего не говоря, он притронулся к руке.

   - Один из этих дьяволят ранил меня! - пробормотал Пелетье. - Это пустяки.

   Он дышал так, точно короткий путь вконец истощил его. Мак-Вей молча догнал опять Казана и через два десятка шагов остановил упряжку. Лезвие его складного ножа прорезало рукав Пелетье раньше чем тот успел что-нибудь возразить.

   У Пелетье из раны сильно струилась кровь. Лицо его исказилось от боли. Пуля пронзила его руку, по счастью, миновав артерию. С проворством воспитанного первобытными условиями хирурга Билли зажал рану и плотно забинтовал ее носовыми платками - своим и Пелетье. Потом он подтолкнул Пелетье к санкам.

   - Ты должен сесть, Пелли, - сказал он. - Иначе тебе конец, а за тобой и всем нам.

   Далеко позади донесся опять лай и завыванье собак.

   - Они гонятся за нами с собаками! - пробормотал Пелетье. - Не могу я ехать. Я должен бежать и... сражаться!

   - Живо садись, а не то я суну тебя прямо головой в сани! - крикнул Мак-Вей. - Следи за этими мерзавцами, Пелли... и задай им звону! Тут у тебя три винтовки. Стреляй себе, пока я буду подгонять собак... И ее заслоняй тоже, - прибавил он, указывая на зарытую глубоко в одеяла Маленькую Тайну.

   Убедив Пелетье ехать в санях, Билли выбежал вперед подбодрить собак, груз которых стал более тяжелым.

   - Ну, теперь держи к лесу! - крикнул он Казану. - Здесь добрых пятьдесят миль, старина, и нам придется пробежать их. Иначе...

   Он не докончил, но Казан налег еще энергичнее на постромки, точно он услышал и понял. Сани вынеслись теперь на открытую равнину, и Мак-Вей почувствовал, что ветер дует ему в лицо. Он дул с северо-запада и нес с собою тонкие иголочки снега. Немного спустя Билли наклонился посмотреть - лицо Маленькой Тайны было сплошь занесено снегом.

   Пелетье низко лежал на санках, ноги его упирались в сверток одеял. И рана и неудобное положение назад лицом на наклонных санках вызвали у него головокружение, и он не мог понять, действительно ли он видит что-то мелькающее среди ночного мрака или это следствие его дурноты. Ни малейшего звука не доносилось оттуда. Но какое-то темное пятно то разрасталось перед его глазами, то снова исчезало. Два раза он хватался за ружье. Два раза он откладывал его, убежденный, что эта мелькающая тень - создание его воображения. Возможно, что их преследователи потеряли их след в темноте, и он воздерживался от выстрела.

   Он пристально смотрел на темное пятно, и вдруг в нем вспыхнула искра, и на шаг правей саней просвистела пуля. Выстрел был мастерский. Там, в этом пятне, был, очевидно, меткий стрелок, и Пелетье ответил так быстро, что второй выстрел почти слился с первым. Пять раз его автоматическая винтовка посылала один за другим свинцовые послания назад в ночную тьму. При пятом выстреле послышался дикий визг со стороны эскимосских собак.

   - Ура! - вскричал Билли. - Вот одна упряжка и выбыла из строя, Пелли. Мы можем состязаться с ними.

   Он услышал резкий металлический звук новой обоймы, которую вставлял Пелетье в замок винтовки. Но помимо этого звука, свиста ветра и храпа животных, ничто не нарушало молчания. Гнетущее безмолвие окружало их. Глуше доносился треск далеких льдов. Земля под их ногами уже не содрогалась более от грозных взрывов рушащихся громад. Но вместо этого ветер крепчал, и острый снег осыпал их. Билли не поворачивался больше, чтоб посмотреть назад. Он напряженно всматривался вперед в обе стороны от них. Через полчаса задыхающиеся собаки побежали тише, и он поравнялся с товарищем.

   - Они, кажется, отстали, - утомленно пробормотал Пелетье. - Я рад этому, Мак, потому что... потому что... мне что-то нехорошо.

   Он лег на санки, опустив голову на сверток одеял.

   - Знаешь, как волки охотятся, Пелли, - сказал Мак-Вей, - лунным серпом, полукругом, который на бегу смыкается впереди? Ну, так вот так же охотятся и эскимосы, и я догадываюсь, что они хотят обойти нас спереди, оттуда и оттуда. - Он указал на север и на юг.

   - Они не смогут, - сказал Пелетье, с усилием приподнимаясь на локте. - Собаки у них замучены. Пусти меня встать, Мак. Я могу...

   Он внезапно опять упал с тихим восклицанием:

   - Фу ты! Как голова кружится...

   Мак-Вей остановил собак. Они сейчас же растянулись на брюхах, хватая ртом снег, а он стал на колени около Пелетье. Темнота скрывала испуг, отразившийся в его глазах и во всем лице. Голос звучал бодро и решительно.

   - Ты должен лежать, Пелли, - приказал он, поправляя одеяла так, чтобы раненому было удобнее. - Тебя здорово задело, и для всех нас будет лучше, если ты постараешься как можно меньше шевелиться. Ты прав. И эскимосы и их собаки измучены. Они увидели, что с нами шутки плохи, и бросили это дело. Чего же ради тебе ломать дурака? Выбрось это из головы. Постарайся заснуть, как Маленькая Тайна. Она воображает, что лежит в люльке.

   Он пошел вперед и поднял собак. Долгое время он был один. Маленькая Тайна спала, и Пелетье лежал спокойно. Время от времени он гладил по голове Казана, и верный старый пес слегка повизгивал при его прикосновении. С другими собаками дело обстояло иначе. Они сердито ворчали, и он держался на расстоянии. Целые часы ехали они так. Порой он останавливал упряжку, чтобы дать несколько минут передохнуть собакам. Каждый раз он зажигал спичку и смотрел на Пелетье. Его товарищ тяжело дышал, глаза его были закрыты. Раз, далеко за полночь, Пелетье открыл их, посмотрел на догорающую спичку и на бледное лицо Мак-Вея.

   - Мне совсем хорошо, Билли, - сказал он. - Пусти меня встать...

   Мак-Вей ласково положил его обратно. Он был один, когда забрезжил холодный бледный рассвет. Он остановился, дал собакам по мороженой рыбе, развел маленький огонек из захваченных в дорогу дров, набрал снегу для чая и подвесил котелок над огнем. Он поджаривал ветчину и оттаивал замерзшие лепешки, когда Пелетье очнулся и сел. Билли не замечал его, пока не поднял голову.

   - Доброе утро, Пелли, - усмехнулся он. - Хорошо ли выспался?

   Пелетье завозился на санках.

   - Эх, кабы мне хорошенькую палку, - проворчал он. - Показал бы я тебе! Дал мне все время спать!

   Он протянул здоровую руку, и они обменялись рукопожатием. Это случалось с ними не больше двух-трех раз в моменты серьезных опасностей. Это не было обычным рукопожатием.

   Билли выпрямился. В какой-нибудь полмили от них из тумана вырисовывалась опушка того леса, к которому они стремились.

   - Если б я знал, - пробормотал он, - мы бы сделали привал под деревьями. Пятьдесят миль, Пелли! А? Не так плохо?

   За ними серая равнина постепенно вырисовывалась в свете дня. Оба товарища ели и пили чай. В эти минуты ни один из них не обращал внимания ни на лес, ни на равнину. Билли был зверски голоден. Пелетье не мог досыта напиться чаю. Потом их внимание привлекла Маленькая Тайна. Она проснулась и громко протестовала против одеял, покрывавших ей голову. Билли высвободил ее и поднял на руки, чтобы показать ей, какая удивительная перемена произошла вокруг со вчерашнего дня. В эту минуту Казан бросил рыбью кость и, подняв морду, завыл.

   Оба товарища инстинктивно повернулись к лесу. На полдороги от леса к ним медленно пробиралась какая-то фигура. Это был несомненно человек, и Билли слегка вскрикнул от удивления.

   Но Казан смотрел на серую равнину и продолжал испускать протяжный и угрожающий вой. Остальные собаки присоединились к нему, и, когда Мак-Вей повернулся в том направлении, он на секунду окаменел.

   За милю от них равнина была усеяна десятком быстро мчащихся санок и толпой бегущих людей.

   Их единственным спасением было спешить к лесу.

   При таких обстоятельствах люди, подобные Мак-Вею и Пелетье, не теряют драгоценных минут на претворение мыслей в слова. Умственный процесс происходит у них мгновенно и точно, и они сразу переходят к действиям. Без единого слова Билли посадил Маленькую Тайну обратно в ее гнездышко, даже не дав ей глотка горячего чаю и в тот же момент поправив упряжку собак. Пелетье уже подавал ему винтовку.

   - Она бьет на триста пятьдесят ярдов, - сказал он. - Нам незачем тратить заряды, пока они будут дальше.

   Они тронулись в путь.

   Пелетье с раненой рукой бежал рядом с товарищем. Вдруг одинокая фигура между ними и лесом исчезла. Она упала плашмя на снег и лежала на нем темным пятном. Через минуту она поднялась и стала приближаться. Пелетье и Мак-Вей смотрели на нее, когда она вторично упала.

   Мак-Вей засмеялся недобрым смехом.

   - Тут уже делу не поможешь, - сказал он. - Он уже наполовину помер!

   Человек чуть не в пятый раз пытался встать, но мог только приподняться на корточки, когда санки поравнялись с ним. Это был белый. Голова у него была непокрыта, лицо мертвенно бледно. Шея тоже была открыта холодному ветру, и в довершение всего на нем не было никакой теплой одежды, кроме темной фланелевой рубашки. Глаза его дико сверкали из-под растрепанной гривы волос и бороды, и он задыхался, точно прополз много миль, а не несколько сот шагов.

   Все это Билли заметил с одного взгляда, и вдруг у него бессознательно вырвалось восклицание. Красные глаза человека были устремлены на него, и все его тело как будто сразу утратило способность двигаться. Он остановился, как парализованный, и Пелетье был поражен, как громом, вырвавшимися у него словами:

   - Дин... Скотти Дин!

   Пелетье радостно вскрикнул. Он смотрел на Мак-Вея, своего начальника. Он сделал непроизвольное движение, но Мак опередил его. Он уронил на снег ружье, и в ту же минуту бросился на колени перед Дином, поддерживая его измученное тело.

   - Господи! - вскричал он, забыв о Пелетье. - Что это значит, старина? Что случилось? Зачем вы опять здесь? И... где... где... она?

   Он схватил руки Дина. Он крепко держал его, и Дин, взглянув ему в глаза, понял, что перед ним не олицетворение закона, а брат. Он слабо улыбнулся.

   - Хижина... там... дальше... в лесу, - пробормотал он. - Увидел... вас... Подумал... пожалуй... не заметите... вот... и выполз... Я собрался... умирать...

   Он тяжело перевел дух и постарался выпрямиться, когда Билли пытался поднять его. Тихий плач донесся из саней. Дин обернулся на этот голос.

   - Боже! - воскликнул он.

   Он вырвался от Мак-Вея и на коленях пополз к саням. Он схватил в объятия испуганного ребенка, причитая и бормоча что-то, как безумный. От прикосновения к девочке к нему вернулась сила. Он вскочил на ноги, не выпуская ее.

   - Она моя... моя! - вскричал он с гордостью. - Из-за нее я и вернулся. Я шел за ней. Где вы ее взяли? Как...

   В эту минуту до них донесся с равнины дикий хор голосов эскимосских собак. Дин услышал эти звуки и вместе с остальными посмотрел в том направлении. Теперь до них было не больше полумили, и они быстро приближались. Билли понимал, что нельзя терять ни секунды. На миг у него блеснула мысль, что Дин, Изабелла и Маленькая Тайна каким-то образом связаны с этой мстительной ордой, и в торопливых словах он сообщил Дину, что случилось.

   В глазах Дина пробудилось сознание. Едва успел он выслушать Мак-Вея, как, не выпуская из рук Маленькой Тайны, бросился навстречу орде свирепых темнокожих человечков. Мак-Вей и Пелетье слышали, как он издали кричал им что-то. Они были у опушки леса, когда Дин встретил эскимосов. Прошло довольно много времени, и, наконец, Дин с Маленькой Тайной вернулись к ним в санках, запряженных эскимосскими собаками. Рядом с санками шел вождь, раненый в хижине на мысе Фелертон. Дин едва сидел, голова его свесилась на грудь, и вождь вместе с другим эскимосом поддерживали его. Он указал направо, и в сотне шагов они нашли небольшой шалаш.

   Сильные маленькие северяне внесли его туда, не вынимая из его объятий Маленькой Тайны. Он махнул Мак-Вею, чтобы тот один вошел туда же. В шалаше они положили его на низкую скамью. Со слабым, но ужасным кашлем он подозвал Мак-Вея к себе. Мак-Вей понимал, что значит этот кашель. Больной перенес жестокий мороз, и верхушки его легких были отморожены. Это означало смерть - самую ужасную смерть на Севере.

   Несколько минут Дин лежал, порывисто дыша и сжимая руку Билли. Маленькая Тайна сползла на пол и принялась обследовать шалаш. Дин улыбнулся Билли глазами.

   - Вы опять вернулись... вовремя, - сказал он почти спокойно. - Странно, не правда ли, Билли?

   Первый раз он назвал Мак-Вея по имени, точно знал его всю жизнь. Билли ласково накрыл его одним из одеял, и помимо его воли глаза его обратились вопросительно на больного. Дин понял его взгляд.

   - Она не придет, - прошептал он, - я оставил ее...

   Припадок кашля прервал его, и на губах его показалась кровь. Билли почувствовал жестокую боль.

   - Лежите спокойно, - сказал он. - Не пытайтесь говорить. У вас не было огня. Я сейчас разложу костер. Потом я приготовлю вам чего-нибудь горячего.

   Он хотел встать, но рука Дина удержала его.

   - Я прежде должен сказать вам кое-что, Билли, - настойчиво сказал он. - Вы же знаете... Вы видите. Я умираю. Это может придти каждую минуту, а мне надо сказать вам... много. Вы должны понять... пока я жив. Это недолго... Я убил человека... но не жалею... Он пытался оскорбить ее... мою жену... и вы... вы тоже убили бы его. А вы, люди, вы стали охотиться за мной... и мы... спасаясь ушли на Север... к эскимосам... и жили здесь... долго. Эскимосы очень полюбили малютку и жену... особенно маленькую Изабеллу. Принимали ее за какого-то светлого духа... Потом мы узнали, что вы выслеживаете нас... тут... среди эскимосов... Мы и пустились в путь... с ящиком. Ящик - это для нее... чтобы уберечь ее от страшного мороза. Мы не рискнули взять малютку. Мы оставили ее здесь. Мы бы вернулись за ней скоро, как только вы отказались бы от охоты. Когда мы увидели ваш костер на краю равнины, она заставила меня лечь в ящик... и так... так вы встретили нас. Остальное вы знаете... Вы подумали, что это гроб, и она сказала, что я умер. Вы были добры... Добры к ней... и вы должны пойти туда, где она, и отнести ей маленькую Изабеллу. Мы хотели поступить так, как вы говорили - уехать в Южную Америку. Но нам нужно было забрать малютку, и я вернулся. Мне надо было сказать вам... Мы думали... потом... Но мы боялись выдать этот секрет... даже вам...

   Он опять остановился, задыхаясь и кашляя. Билли схватил обе его исхудавшие руки. Он не находил, что сказать. Он ждал, подавляя рыдания, подступавшие к его горлу.

   - Вы были добры... добры... добры к ней, - еле слышно прошептал Дин. - Вы полюбили ее... вы были вправе... вы думали, что я умер, и она одна и нуждается в помощи. Я рад... что вы любите ее. Вы добры... И вы честны... я рад, что такой человек, как вы, полюбит ее и будет заботиться о ней. У нее нет никого... кроме меня... и маленькой Изабеллы. Я рад... что встретил... человека... как вы!

   Он вдруг выдернул у Билли свои руки, схватил его голову и пристально заглянул ему в глаза.

   - И... и... я... отдаю ее вам, - сказал он. - Она ангел, и она совсем одна... ей надо, чтоб кто-нибудь позаботился о ней... и вы будете добры к ней. Подите к ней... хижина Пьера Круассэ у Малого Бобра. И будьте добры... добры к ней...

   - Я пойду к ней, - сказал Билли мягко. - И я клянусь здесь моей честью, что поступлю, как следует порядочному человеку!

   Нервное напряжение оставило Дина, и он со вздохом облегчения опустился назад на одеяла.

   - Я так переживаю за нее, - сказал он. - Я всегда был честен - хотя и убил человека - и судьба вовремя послала вас сюда.

   В глазах его вдруг пробудился интерес.

   - А что за человек... украл Изабеллу, - прошептал Дин. - Кто он такой?

   - Пелетье - вон тот человек - убил его, когда он пришел в нашу хижину, - сказал Билли. - Он говорил, что его звали Блэк - Джим Блэк.

   - Блэк!.. Блэк!.. Блэк!

   Голос Дина, уже ступившего на порог смерти, вдруг перешел в крик.

   - Блэк, вы сказали? Крупный грубый матрос с рыжими волосами, рыжей бородой, с желтыми зубами, как у моржа! Блэк... Блэк...

   Он опять откинулся назад с жутким полубезумным смехом.

   - Так значит... значит... все это... ошибка... смешная ошибка. - Он закрыл глаза, и голос его звучал чуть слышно, точно сквозь сон. Билли видел, что конец его приближается. Он наклонился, чтобы расслышать последние слова умирающего. Руки Дина были холодны как лед. Губы побелели. И он шептал:

   - Мы боролись... я думал, что убил его... и столкнул его в море. Его настоящее имя... Самуэльсон. Мы знали его... под тем именем... но час-то называли и... Блэк... Джим Блэк, значит... значит... я... не... убийца... Вы... скажете... ей... это. Скажите... ей... я... все-таки... не убил... его. Скажите... ей... и... будьте... добры... добры...

   Он улыбнулся. Билли наклонился еще ниже.

   - Я повторяю свою клятву, что поступлю, как следует честному человеку, - сказал он.

   Дин не отвечал. Он и не слышал. Улыбка так и не погасла на его губах. Но Билли понял, что в эту минуту смерть вошла в хижину. С испуганным восклицанием он отложил цепенеющую руку Дина.

   Маленькая Изабелла подбежала к нему со смехом. Билли вдруг повернулся, схватил ее и опустился на колени перед единственным братом, какого он знал в жизни. Он рыдал, как женщина.

   Наконец маленькая Изаб