Главная » Книги

Кервуд Джеймс Оливер - Пылающий лес, Страница 6

Кервуд Джеймс Оливер - Пылающий лес


1 2 3 4 5 6 7 8

а перегородку, за которой, как он был уверен, жена Сен-Пьера лежала с широко открытыми глазами. Он попытался рассмеяться. Это непростительно, сказал он сам себе, что позволяет себе копаться в семейных делах Сен-Пьера и Мари-Анны. Это не его дело. В конце концов, Мари-Анна не ребенок и, по-видимому, отнюдь не находится в заблуждении. Вероятно, она не поблагодарила бы его за интерес к этому делу. Она сказала бы ему, как и всякая другая гордая женщина, что все это его не касается, что он позволяет себе вторгаться не в свою область.
   Он подошел к окну. Воздух словно замер и, сняв проволочную сетку, он высунулся до плеч и стал глядеть. В густой тьме он даже в двух шагах от себя не мог разглядеть воды, но сквозь завесу мрака, скрывавшую от него противоположный берег, виднелся одинокий желтый огонек. Несомненно, он горел в каюте на плотах. И, вероятно, в этой каюте находился Сен-Пьер.
   Крупная капля дождя упала ему на руку, и он услышал позади себя, как зашумели верхушки деревьев под внезапно разразившимся ливнем. Он налетел без блеска молнии или удара грома. Вода так и хлынула с неба настоящим водопадом. Карриган отодвинулся и с наслаждением вдохнул освежившийся воздух. Он снова попытался разглядеть огонек на плотах, но его уже не было видно.
   Машинально он принялся раздеваться и через несколько минут, обнаженный, вновь стоял у окна. За дождем последовали гром и молния: при огненных вспышках призрачно-бледное лицо Карригана обращено было к плотам. Им овладело непреодолимое и безудержное желание. Там находился Сен-Пьер, он был, несомненно, в каюте, и случится что-то значительное, если Дэвид воспользуется грозой и ночью, чтобы отправиться на плоты.
   Все охотничьи инстинкты толкали его к приключениям, и, повинуясь своим предчувствиям, он до пояса высунулся в окно. Густую тьму снова разорвала вспышка молнии, при свете которой он ясно увидел реку и очертания другого берега. Переплыть реку нетрудно; это послужит и хорошей подготовкой к завтрашнему дню.
   Словно барсук, прокладывающий себе дорогу из слишком тесной для него норы, Карриган выбрался из окна. У самого борта судна его осветила молния, и он снова прильнул к своей каюте, боясь чужих глаз. Среди черного, как смола, мрака он со спокойной решимостью бросился в воду, направляясь к противоположному берегу.
   Когда же он вынырнул на поверхность, опять сверкнула молния. Он вытер мокрое лицо, наметил себе точку на плоту и, быстрыми могучими взмахами рук рассекая воду, направился в ту сторону. В течение десяти минут он плыл, не поднимая головы. Потом остановился, отдаваясь медленному течению реки и ожидая новой вспышки молнии. Когда же она вспыхнула, увидел стоявшие на плотах палатки не далее как в ста ярдах. В снова наступившей темноте он уцепился за края и вскарабкался на бревна.
   Гром все дальше уходил на запад, но Дэвид лежал, надеясь, что молния сверкнет еще раз, чтобы осветить ему путь. И она блеснула наконец из черной, словно чернила, тучи, но так далеко, что ее неясный свет мог только смутно обрисовать очертания шатров и палаток. Но и этого ему было довольно для направления.
   Несколько минут он пролежал неподвижно. Нигде вокруг него не было ни признака жизни, не слышалось ни одного звука. По-видимому, люди Сен-Пьера погружены были в глубокий сон.
   У Карригана не было ясного представления о том, что ему делать дальше. Он бросился вплавь под влиянием какого-то неудержимого порыва, без всякого определенного плана действий, просто надеясь, что он найдет Сен-Пьера в каюте и тогда что-то произойдет. Но под каким предлогом постучать в дверь и разбудить главу Булэнов, он в данный момент не мог придумать. И как только ему пришли в голову эти смущающие мысли, широкая полоса света внезапно прорезала тьму, окутывавшую плоты. Дэвид разом повернулся к источнику неожиданного света. Дверь каюты Сен-Пьера была открыта, и сам он стоял на освещенном изнутри пороге.
   По-видимому, глава Булэнов вышел посмотреть на погоду. Дэвид уловил его веселый и довольный голос, когда он заговорил с кем-то, оставшимся в каюте.
   - Черно, словно в пекле! - закричал он. - Можно глаз себе выколоть, amante. Но гроза идет на запад. Немного погодя выглянут и звезды.
   Он вернулся в каюту, затворив за собой дверь. Ошеломленный Дэвид смотрел в то темное место, где только что был свет. Кого же Сен-Пьер называл возлюбленной? Amante! Он не мог ошибиться. Он отчетливо слышал это слово, которое имело только одно значение. Значит, Мари-Анны не было на судне? Она смеялась над ним и дурачила его заодно с Сен-Пьером. Так они еще хитрее, чем он думал, и в темноте она преспокойно отправилась на плоты к своему мужу! Но какой смысл во всей этой лжи? Какую цель преследовали они, заставляя его думать, что она продолжает оставаться на судне?
   Он поднялся на ноги, вытер мокрое от дождя лицо и злобно в темноте усмехнулся. Его великое изумление усиливалось теперь новым чувством, которое заставляло его действовать еще решительнее. Лицемерие его тюремщиков не вызвало в нем ни горечи, ни досады на самого себя. В своей охоте за людьми он учитывал и возможность поражения. Карриган всегда был готов отдать должное победителям. Но для него было бы хорошим лекарством убедиться в том, что Мари-Анна отнюдь не несчастная брошенная жена, а удивительно ловкая притворщица. Зачем только она притворялась и зачем Сен-Пьер затеял эту комедию? Узнать все это было теперь его долгом.
   Час тому назад он дал бы руку на отсечение, что ни за что не станет шпионить за женой Сен-Пьера или подслушивать под окнами. А теперь он без всяких угрызений совести приблизился к каюте, потому что сама Мари-Анна своим поведением освободила его от обязанности соблюдать по отношению к ней какую-либо деликатность.
   Дождь почти перестал, и в одной из ближайших палаток он услышал чей-то сонный голос. Но он не боялся, что его увидят. Ночь еще долго останется темной, а его босые ноги ступали так бесшумно, что самый тонкий собачий слух не уловил бы его шагов. У самой двери каюты, но так, чтобы не попасться, если ее неожиданно откроют, он остановился и прислушался.
   Ясно слышал голос Сен-Пьера, но слов разобрать не мог. Через минуту послышался мелодичный веселый смех женщины, заставивший сердце Дэвида сжаться от боли.
   Вдруг Сен-Пьер подошел ближе к двери и его голос стал яснее. "Chere coeur, говорю тебе, мне никогда еще не удавалось все так ловко устроить, - услышал Дэвид. - Мы в безопасности. А на худой конец найден другой выход. Мне хочется петь и смеяться. А она в своей невинности, которая так забавляет меня, она и не подозревает вовсе..."
   Он вернулся, и тщетно Дэвид напрягал свой слух, чтобы разобрать последние слова. В каюте заговорили тише. Дважды слышался опять мягкий женский смех. Голоса Сен-Пьера, когда он говорил, уже нельзя было разобрать.
   Теперь Карриган окончательно убедился, что его случайное похождение привело его к важному открытию. Он думал, что Сен-Пьер вот-вот скажет что-нибудь такое, за что можно дорого дать. Но в каюте, наверное, есть окно и если оно открыто...
   Спокойно пробираясь в темноте, он зашел с другой стороны. Узкая полоса света подтвердила его предположение. Здесь было окно, но его закрыли и плотно занавесили. Если бы занавеска спускалась на два дюйма ниже, то узкой полоски света и совсем не было бы видно.
   Дэвид притаился, согнувшись, под этим окном в надежде, что его не откроют, может быть, и в наступившей после грозы тишине. Отсюда голоса слышались еще хуже. Он едва различал голос Сен-Пьера, но зато дважды снова уловил тихий мелодичный смех. Он подумал, что с ним она не так смеялась, и зло усмехнулся, взглянув на узкую полосу света над своей головой. Его неудержимо тянуло заглянуть в каюту. Ведь в конце концов это было просто его профессиональным долгом.
   Он был рад, что занавеска спускалась так низко. Из своего прежнего опыта он знал, как мало вероятно, чтобы его заметили изнутри в двухдюймовую щель. Он смело выпрямился, пока его глаза не очутились на одном уровне с отверстием.
   Прямо перед собой он увидел жену Сен-Пьера. Полураздетая и с распущенными волосами, она сидела к нему спиной, а потому и нельзя было разглядеть ее лица. Он вспомнил, как она говорила об огненном оттенке ее волос при известном освещении. Но даже и на солнце он ни разу не видел их такими, как сейчас при свете горевшей в каюте лампы. Он мельком взглянул на Сен-Пьера, который стоял, смотря на нее сверху вниз, и вдруг, захватив своими огромными руками шелковистую массу золотистых прядей, рассмеялся. Невыразимый восторг обладания звучал в этом смехе. Женщина встала. Из-под распущенных волос протянулись белые обнаженные руки и обвили шею Сен-Пьера. Великан притянул ее к себе. Ее тонкая фигура, казалось, слилась с ним воедино, и губы их встретились.
   Потом женщина, смеясь, откинула назад голову, так что ее великолепные волосы спустились до полу. Оба повернулись. Ее лицо теперь было обращено к окну, и Карриган едва подавил готовый сорваться с его уст крик. Одно мгновение он глядел ей прямо в глаза. Ее полуоткрытые губы, казалось, улыбались ему; ее белые шея и грудь были обнажены перед ним. Он отошел от окна с сильно бьющимся сердцем и начал пробираться в темноте на конец плотов. Там, у самой воды, он остановился. У него захватывало дыхание. И сквозь окружавшую тьму смотрел он в ту сторону, где стояло судно. Там была Мари-Анна Булэн, любимая им женщина. В своей маленькой каюте, одна, с разбитым сердцем лежала жена Сен-Пьера.
   А здесь, на плотах, забыв об ее унижении и муке, находился самый подлый негодяй, какой только ему встречался, - Сен-Пьер Булэн. И вместе с ним, отдаваясь его объятиям, лаская его губами и косами, была сестра человека, которого он отправил на виселицу, Кармин Фэнчет.

Глава XIX

   Это открытие было для него столь же удивительно, как и неожиданно. Меньше всего мог он предугадать или предчувствовать то, что пришлось ему увидеть через окно каюты Сен-Пьера - красивое лицо и полуобнаженную фигуру Кармин Фэнчет. И прежде всего ему захотелось как можно скорее бежать отсюда прочь. Он слепо повиновался этому невольному порыву, как будто на месте Кармин была сама Мари-Анна, которая по праву принимала принадлежавшие ей ласки и подсматривать за которой было позором и оскорблением для него самого. Теперь же он понял, что сделал ошибку, уйдя так быстро от окна.
   И тем не менее он не пошел назад сквозь окружавшую его тьму; слишком отвратительно было то, что он увидел, но вместе с тем он понял ту правду, которая заставила его до боли стиснуть руки, сидя на краю плота и опустив ноги в медленно бегущую реку. Дело обычное. Это была древняя, как эта река, все одна и та же гнусная история, но сейчас она наполнила его таким отвращением, которое заслоняло перед ним все, даже загадочное появление Кармин Фэнчет. Он всей душой рвался к скрывавшемуся во мраке судну у того берега реки, где одиноко мучилась жена Сен-Пьера. Первым его порывом было броситься в реку, чтобы поспешить к ней, а вторым - тотчас же вернуться к Сен-Пьеру, несмотря на свою наготу, и потребовать от него отчета. В своей профессиональной охоте за людьми он не совершил, к счастью, ни одного убийства, но Сен-Пьера мог бы убить. Его пальцы судорожно цеплялись за лежавшее под ним бревно, сердце бурно билось, и глаза горели чисто звериной яростью, напряженно всматриваясь в завесу мрака, отделявшую его от Мари-Анны Булэн.
   "Что ей было известно?"- прежде всего спросил он самого себя. Вдруг он вспомнил свой разговор о предстоящей схватке, свое извинение перед Мари-Анной за то, что эта схватка будет происходить почти в ее присутствии, и как с легким подергиванием губ она намекнула ему, что она не единственная женщина, знающая о завтрашней схватке. Тогда он не обратил на это внимания, но теперь он понял все: Мари-Анна, безусловно, знала о присутствии на плотах Кармин Фэнчет.
   Но знала ли она всю правду или, может быть, терзалась только подозрениями и страхом, вызванными пренебрежением Сен-Пьера и его слишком очевидным желанием возможно скорее вернуться этой ночью на плоты? И снова Дэвид вспомнил, как она защищала Кармин Фэнчет, когда он рассказывал ей историю женщины, брата которой он передал в руки правосудия. Так или иначе, но Мари-Анна знала Кармин Фэнчет и то, что она на плотах вместе с Сен-Пьером.
   Принявшись рассуждать с вернувшимся к нему хладнокровием, Карриган отказался от дальнейших заключений. По той или другой причине Кармин Фэнчет могла быть на плотах; вполне возможно также, что Мари-Анна опасалась такой красивой женщины, как Кармин, и, быть может, ее начали мучить тяжелые предчувствия. Он был уверен, однако, что до сегодняшней ночи она боролась с этими подозрениями и справилась с ними, несмотря на присутствие у мужа другой красивой женщины. За все истекшие дни она не проявляла никакой тревоги; нетерпеливо ждала Сен-Пьера и, как птица, полетела ему навстречу, бросилась в его объятия. И вот эта ночь, с ее мраком и бурей, превратила в жуткую действительность ее тяжелые предчувствия. Ведь Сен-Пьер отвез ее на судно и до смешного не скрывал своего желания вернуться на плоты.
   Нет, сказал он сам себе, Мари-Анна не знает всей правды, как знает ее он, заглянувший в окно каюты. Медленно спустился в холодную воду и поплыл по направлению к судну. Молча, словно тень, он взобрался на борт и пролез через окно. В каюте зажег лампу, но привернул фитиль и в полумраке докрасна растер себе тело. Он был готов к завтрашнему дню; это сознание наполнило его дикой радостью. Только из простой любви к спорту бросил он сначала полушутливый вызов Бэтизу, но теперь им владело другое чувство. Предстоявшая схватка перестала быть простой случайностью, глупой и нечаянной оплошностью. Сейчас она казалась ему величайшим подвигом, к какому когда-либо призывала его жизнь; он ждал рассвета с нетерпением зверя, который с наступлением дня выходит на добычу. Но не на лицо метиса стремился он обрушить свои удары. Метиса ему не за что было ненавидеть; он не чувствовал к нему даже простой неприязни.
   Он заставил себя лечь в постель и немного спустя заснул. И во сне схватился лицом к лицу не с Бэтизом, а с Сен-Пьером Булэном.
   Этот сон точно обжег его, и он проснулся. Солнце еще не встало, но на востоке уже горела заря; он спокойно оделся, прислушиваясь, нет ли каких-нибудь признаков пробуждения за перегородкой, проснулась Мари-Анна или нет, но у нее было еще тихо. Зато на берегу уже поднялась возня. С реки доносилось пение, и белые клубы дыма от первых костров уже поднимались над верхушками деревьев. Ему принесли завтрак и через полчаса вернулись за посудой.
   Карриган стал затем напряженно ждать, горя желанием начать поскорее действовать. Его не мучали никакие опасения. Он рвался к борьбе всем своим существом, полный несокрушимой уверенности в себе и в своих силах, полный почти опасной веры в то, что победа останется за ним, несмотря на разницу в весе и в грубой силе. Несколько раз он прислушивался у перегородки, отделявшей его от Мари-Анны, но там по-прежнему не слышалось ни одного звука.
   Было восемь часов, когда в дверях появился один из гребцов и спросил его, готов ли он. Дэвид поспешно двинулся за ним. Он позабыл обо всех своих подтруниваниях над Конкомбром Бэтизом, позабыл и о мягких перчатках, в которых обещал отделать метиса. Ему нужны стали одни голые кулаки.
   Он уселся в лодку вместе с гребцом, который повернул руль в сторону противоположного берега. Когда они отплывали, Дэвид уловил легкое движение занавески в маленьком окне каюты Мари-Анны. Он улыбнулся в ответ и махнул рукой; тогда занавеска опустилась, но в нем не осталось сомнения, что жена Сен-Пьера смотрела, как он отправляется на бой.
   Плоты были пусты, но немного пониже, на широкой береговой полосе, утрамбованной и выглаженной речной волной, собралась толпа. Дэвиду показалось странным ее спокойствие, так как он знал, что все природные инстинкты этих людей выражаются в мощных криках. Он сказал об этом своему гребцу, который в ответ пожал плечами и усмехнулся.
   - Так приказал Сен-Пьер! - объяснил он. - Сен-Пьер говорит, что не нужно шума на похоронах. А похороны непременно будут, мсье.
   - Понимаю! - кивнул головой Дэвид.
   Он принялся разглядывать толпу, из центра которой выделилась гигантская фигура и медленно направилась к реке. Это был Сен-Пьер. Едва лодка ткнулась носом в берег, как Дэвид выпрыгнул и поспешил к нему навстречу. За Сен-Пьером шел Бэтиз. Обнаженный до пояса и с голыми икрами, он болтал длинными, как у гориллы, руками; при свете утреннего солнца мускулы его уродливого тела казались вырезанными из красного дерева. Он походил на гризли, на могучего зверя в человеческом образе, один взгляд на которого заставлял думать о бегстве.
   Дэвид, однако, едва заметил его. Он встретился с Сен-Пьером, взглянул ему прямо в лицо и остановился. Сен-Пьер улыбался. Он протянул ему руку, как и тогда в каюте, приветствуя его своим оглушительным голосом.
   Карриган ничего не ответил, как не взглянул и на протянутую ему руку. На одно мгновение глаза их встретились, и вдруг, развернувшись, Карриган со страшной силой ударил Сен-Пьера по лицу. Пощечина звонко раздалась, словно удар весла по воде. Сен-Пьер пошатнулся, чуть не сбитый с ног, собравшаяся же толпа ахнула от изумления. Конкомбр Бэтиз остолбенел, но Сен-Пьер тотчас же оправился и весь съежился, словно готовый к прыжку дикий зверь. Каждый мускул его тела напрягся для гигантского страшного прыжка; глаза горели; лицо исказилось звериной яростью. Перед лицом всех своих людей он получил самое страшное оскорбление, какое только можно нанести жителю Триречья - пощечину. Можно все простить, но только не это. Если такое оскорбление останется не смытым, то это - клеймо, которое ложится и на второе, и на третье поколение, и даже дети смеются над трусом, который не смог постоять за себя. Глухое рычание раздалось в горле Бэтиза, который глядел на Сен-Пьера и, казалось, готов был убить ударившего его человека. Он знал, что о собственном его поединке теперь не может быть и речи. Теперь никто во всем крае не мог схватиться с Дэвидом Карриганом раньше Сен-Пьера.
   Дэвид ждал, готовясь встретить обезумевшего врага, который переживал, очевидно, какую-то внутреннюю борьбу. Но великан овладел собой. Его ярость поулеглась, но кулаки были все еще сжаты, когда он спросил Дэвида тихим голосом:
   - Что это, в шутку, мсье?
   - Это всерьез, Сен-Пьер! - ответил Карриган. - Вы трус и негодяй. Сегодня ночью я доплыл до вашего плота и видел в окно, что у вас происходило. Вы недостойны схватки с честным человеком, но все же я сойдусь с вами, если только вы не струсите и не побоитесь сохранить наши прежние условия.
   Сен-Пьер смотрел на Карригана широко раскрытыми глазами, словно заглядывал в самую глубину его души. Его огромные руки разжались, и он не походил уже на готовящуюся к прыжку пантеру. Толпа удивленно наблюдала за этим превращением, потому что только Сен-Пьер и Бэтиз слышали слова Карригана, хотя все видели и даже слышали оскорбительный удар.
   - Вы доплыли до плотов? - тихо повторил Сен-Пьер, как бы сомневаясь в услышанном. - И вы увидели в окно?..
   Дэвид кивнул головой. Он не мог скрыть даже в голосе своего презрения к этому человеку, который теперь стоял перед ним.
   - Да, я смотрел в окно. И я видел вас и самую низкую женщину во всем Триречье, сестру человека, которого я отправил на виселицу. Я...
   - Молчать!
   Этот крик вырвался из груди Сен-Пьера внезапным ударом грома. Он подошел ближе, смертельно-бледный, с горящими глазами, но могучим усилием воли снова овладел собой. А затем слегка усмехнулся, словно знал что-то, чего не знал Дэвид. Густой смешок вырвался у него, когда он кивнул головой на стоявшее у того берега судно.
   - Мсье, вам жаль ее, не правда ли? - спросил он. - И вы хотите бороться...
   - ...за самую чистую и достойную женщину, которая когда-либо жила на свете, за вашу жену!
   - Забавно! - сказал Сен-Пьер, как бы говоря с самим собой и продолжая смотреть на судно. - Да, это очень забавно, ma belle Мари-Анна! Он говорил тебе о своей любви, целовал твои волосы и держал тебя в своих объятиях, а теперь стремится подраться со мной за то, что я, по его мнению, погряз в разврате. А чтобы заставить меня биться с ним вместо Бэтиза, он называет мою Кармин низкой женщиной. Что же мне еще делать? Я должен принять вызов и избить его так, чтобы он с места не встал. А потом я отправлю его к тебе, чтобы ты ухаживала за ним, cherie. Ради этого блаженства, я думаю, он на все пойдет. Не правда ли, мсье?
   Он улыбался, уже совершенно спокойный, когда обратился к Карригану:
   - Мсье, я согласен биться с вами, и условия остаются прежними. Так будем же теперь честны и откровенны, как подобает мужчинам. Вы любите ma belle Жанну-Мари-Анну? Не правда ли? Ну, а я... я люблю мою Кармин, брата которой вы повесили, люблю, как не любил еще ни одной женщины в мире. А теперь, если хотите, начнем схватку!
   Он начал стягивать с себя рубашку, а Конкомбр Бэтиз с глухим ворчанием, словно побитая горилла, побрел к людям Сен-Пьера сообщить им о перемене в плане борьбы. Как пламя перебегает от сосны к сосне, так и эта весть переходила из уст в уста, а в ответ же раздался одинокий, пронзительный и ужасный крик калеки Андрэ.

Глава XX

   Снимая с себя рубашку, Карриган думал о том, что, по крайней мере, в одном отношении он встретил в лице Сен-Пьера Булэна не только равного, но даже превосходящего его противника. Только что глава Булэнов походил на вулкан, грозивший яростным взрывом, и все же этого взрыва не случилось. Обнаженный до пояса Сен-Пьер был совершенно спокоен и снова улыбался. Ничто не напоминало в нем о неистовой буре, которая пролетела всего несколько минут тому назад. Его холодные стальные глаза смотрели явно дружелюбно, пока Бэтиз вычерчивал на плотном песке круг, за который никто из бойцов не должен был выходить. Когда он кончил и вокруг собралась толпа, Сен-Пьер тихо заговорил с Дэвидом:
   - Мсье, эта схватка - один стыд. Вы нравитесь мне. Я всегда любил людей, которые готовы грудью защитить женщину, и я постараюсь избить вас не больше, чем это нужно, чтобы вы опомнились, а я выиграл пари. Поэтому не бойтесь, что я убью вас, как это, может быть, сделал бы Бэтиз. Обещаю также не испортить и вашей красоты, ради... той леди, которая находится на судне. Но знай моя Кармин, что вы подглядывали в окошко сегодняшней ночью, она сказала бы, что вас следует разом уложить на месте. Ведь она не чувствует к вам ровно никакого влечения с тех пор, как вы отправили на виселицу ее брата, мсье. Со мною же она просто ангел!
   У Карригана от презрения перекосился рот, как только этот человек произнес имя своей жены рядом с именем низкой Кармин Фэнчет. Потом он кивнул головой на ожидавшую толпу.
   - Они ждут зрелища, Сен-Пьер. Вы слишком говорливы. Покажите, что вы умеете и биться.
   Сен-Пьер немного поколебался.
   - Мне очень жаль, мсье.
   - Вы готовы, Сен-Пьер?
   - Это неравный бой, и она никогда не простит мне. Я вдвое тяжелее вас.
   - Вы такой же трус, как и негодяй, Сен-Пьер.
   - Это все равно, что биться с мальчиком.
   - И все же это менее бесчестно, чем обманывать свою жену с женщиной, которую следовало бы повесить рядом с ее братом.
   Лицо Булэна потемнело. Он отошел на полдюжины шагов и крикнул Бэтизу. Круг ожидавших зрителей разом сдвинулся теснее, когда метис сорвал с себя платок и высоко поднял его над головой. Однако кроме страстного увлечения борьбой Карриган чувствовал в толпе и кое-что другое. Все поведение как бы застывших зрителей говорило не только о напряженном ожидании или о неуверенности в исходе схватки. Он знал, о чем они думали и шептались друг с другом. Они жалели его. Теперь, когда он стоял, обнаженный, всего только в нескольких шагах от гигантской фигуры Сен-Пьера, неравенство между ними бросалось в глаза каждому, даже Бэтизу. И только сам Карриган знал стальную закалку своего тела, для постороннего же глаза он казался мальчиком рядом с Сен-Пьером. И пораженная этим огромным неравенством толпа ждала не борьбы, а избиения.
   Карриган улыбнулся, видя, что Бэтиз медлит опустить платок, и с быстротой опытного бойца наметил себе план, прежде чем платок выпал из руки метиса. Когда же платок упал на землю, он взглянул на Сен-Пьера уже без улыбки.
   "Никогда не улыбайтесь во время схватки, - так учил его величайший из мастеров ринга. - Никогда не показывайте своей злости. Никогда не обнаруживайте своего волнения".
   Карриган подумал, что сказал бы теперь старый боец, увидев, как он медленно отступает перед наступающим на него гигантом. Дэвид знал, что его лицо для противника и всей толпы обманчиво выражает смертные грехи бойца - боязнь и нерешительность. Он внимательно наблюдал, как действует эта уловка на Булэна, хотя казалось, что глаза его беспокойно бегают по сторонам. Дважды великан обошел за ним весь ринг, и наконец стальной блеск его глаз уступил место смешливому огоньку, а напряжение на лицах зрителей ослабело.
   В третий раз Дэвид стал отступать в другую сторону, мельком взглянув при этом на Бэтиза и стоявших за его спиной людей. Все скалили зубы. Метис широко разинул свой рот и всей своей фигурой выражал полное изумление. Ну какой же это бой? Это просто комедия, словно петух бегает за воробьем на гумне, потому что Дэвид начал теперь кружиться вокруг Сен-Пьера, увертываясь и все время оставаясь на почтительном расстоянии. Бэтиз разразился громким смехом, а за ним загоготала и вся толпа. Сен-Пьер остановился, усмехаясь и беспечно опустив свои большие руки, в то время как Карриган кружился около него, то приближаясь, то отскакивая. А затем...
   Страшный рев вырвался из груди метиса. У всех зрителей разом замер смех и словно в судорогах перехватило дыхание. Они увидели, как с невероятной быстротой Карриган прыгнул вперед. Они увидели, как он ударил, услышали звук удара. Они увидели, как откинулась назад огромная голова Сен-Пьера, словно по ней ударили дубинкой, а затем последовал второй удар и третий, все с той же молниеносной быстротой, - и Сен-Пьер упал как подкошенный. Человек, над которым они смеялись, уже перестал походить на прыгающего воробья. Он ждал, чуть подавшись вперед, с напряженным и готовым к борьбе каждым мускулом своего тела. Они ждали, что он бросится на поверженного врага, будет топтать и душить его по их обычаю. Но Дэвид ждал, и Сен-Пьер, пошатываясь, поднялся на ноги. Рот у него был полон крови и песку, и один глаз начал страшно распухать. С яростно искаженным лицом он, словно бешеный бык, бросился на своего невзрачного противника, который сумел так ловко провести его и унизить. На этот раз Карриган не отступил, остался на месте, и Бэтиз зарычал от удовольствия, когда гигант всей своей могучей тушей, словно лавиной, обрушился на свою жертву. Это был взрыв дикой силы, все разносящей на своем пути, но Карриган не дрогнул. С необычайной быстротой он нагнулся и, когда Сен-Пьер, словно дубину, занес над его спиной свой могучий кулак, он ударил прямо в живот противника. Этот удар, нанесенный с силой стенобитной машины, угодил прямо в цель, и Сен-Пьер застонал так, что не было ни одного зрителя, который не услышал бы этого стона. Сен-Пьер опустил свои руки, а Карриган ударил его кулаком по челюсти, и во второй раз огромный Сен-Пьер Булэн растянулся на песке. Так он и продолжал лежать, не пытаясь уже подняться на ноги.
   Конкомбр Бэтиз стоял с минуту, разинув рот, словно он сам был оглушен ударом. А потом, сразу опомнившись, одним прыжком очутился около Дэвида.
   - Diable! Tonnerre! Вы еще не дрались с Бэтизом! - проревел он. - Non, вы надули меня, провели, вы удрали, словно котенок, от Бэтиза, самого страшного бойца во всем Триречье! Вы трус, тряпка, со мной вы боитесь схватиться, со мной, потому что я самый лучший боец во всем крае! Sapristi! Почему вы не схватитесь с самым лучшим бойцом...
   Дэвид не дослушал. Случай был слишком соблазнителен. Он размахнулся, и гориллоподобное тело метиса со страшным ревом свалилось рядом с главой Булэнов. На этот раз Карриган не стал ждать, он подошел вплотную, и лишь только Бэтиз привстал на колени, как второй удар по челюсти вновь свалил его на песок. Три раза пытался он подняться на ноги - и три раза его бросали на землю. Последний удар заставил его занять сидячее положение; так он и остался сидеть, моргая, как оглушенный поросенок, хватая песок своими огромными лапами. Невидящими глазами смотрел он на Карригана, а затем перевел свой тупой взгляд на оцепеневших зрителей, которые, вытаращив глаза и затаив дыхание, смотрели в полном изумлении на все эти чудеса. Они слышали, как Бэтиз, мотая головой, забормотал что-то бессвязное; казалось, услышал его и Сен-Пьер; он зашевелился и, медленно приподнявшись, тоже уселся на песке и принялся глядеть на Бэтиза.
   Карриган надел свою рубашку, и привезший его с судна гребец вернулся вместе с ним к лодке. Толпа не устроила ему никакой враждебной демонстрации. Все случившееся и для самого Дэвида было большой неожиданностью, а потому он не прочь был скрыться так быстро, как только это позволяло его достоинство, пока никому из людей Сен-Пьера не пришло в голову еще раз испытать его храбрость. Дэвиду прямо хотелось смеяться от счастья. Правда, он ожидал победы, но вместе с тем ожидал и страшной борьбы. А никакой борьбы и не было!
   Он возвращался на судно без единой царапины, только с растрепанными волосами, распушив не только Сен-Пьера, но и самого силача-метиса. Это казалось невероятным, и все же это случилось; вышел балаган, комедия, которая легко могла превратиться в трагедию, если бы Сен-Пьер или Конкомбр Бэтиз поняли, что ему просто повезло. Они потребовали бы тогда новой с ним встречи, при которой богиня счастья могла бы отвернуться от него; а Дэвид честно признавался самому себе, что его вовсе не прельщала мысль о новой встрече. Раз увидев Сен-Пьера и Бэтиза обнаженными, он потерял всякую охоту меряться с ними силами.
   В глубине души он слегка побаивался за окончательный исход дела. У Сен-Пьера, правда, почти не было причин жаловаться, ибо виной была его собственная беспечность и необыкновенное счастье противника, в остальном же все произошло по правилам. Но с Бэтизом дело обстояло иначе. Карриган увидел перед собой его огромную челюсть, беззащитную и соблазнительную, словно нарочно подставленную под удар, и он не устоял перед искушением. Таким ударом можно было и быка оглушить. От трех других таких же ударов огромный метис так и остался сидеть на песке с помутившейся головой, но ни один из этих ударов не соответствовал точно правилам схватки. Правда, они уложили противника, но метис мог потребовать реванша, когда снова придет в себя.
   На середине реки Карриган взглянул на своего гребца, чтобы узнать, какое произвела на него впечатление вся схватка. Это был мускулистый парень, который улыбался теперь во весь свой рот.
   - Ну, что вы об этом думаете, comrade?
   - Mon dieu! He приходилось ли вам слышать о garcon по имени Джо Кламар, мсье? Non? Так вот, Джо Кламар - это я, который был некогда великим бойцом. Но Бэтиз пять раз уложил меня, мсье, и я могу сказать, что это была больша-а-я схватка. А теперь Ренэ Бабэн заплатит мне в пятнадцать раз больше, чем стоят мои три растрепанные лисьи шкуры, которые я поставил за вас, мсье. Это забавно!
   - Да, это забавно! - согласился Дэвид. - Думаю, что это даже слишком забавно. Жаль, что они не могли уже подняться на ноги. - Внезапно ему пришла на ум новая мысль. - Джо, как вы думаете, не следует ли мне вернуться и предложить им настоящую схватку?
   Широко раскрытый и улыбавшийся рот гребца мгновенно захлопнулся, словно западня.
   - Non, поп, поп! - завопил он. - Новой схватки не нужно. Все было правильно.
   Его весло глубже ушло в воду, а Дэвид почувствовал явное облегчение. Ведь мнение Джо было барометром общего настроения, а потому ни Сен-Пьер, ни Бэтиз не могли требовать от него реванша.
   Когда он вышел из лодки, на палубе никого не было. Оглянувшись назад, он увидел, что от противоположного берега отчаливают еще две лодки. Затем подошел к своей каюте, открыл дверь, вошел и... остановился в изумлении. У выходившего на реку окна, залитая светом утреннего солнца, стояла Мари-Анна Булэн. Она смотрела на него. Ее щеки пылали, яркие губы были полуоткрыты, а в глазах горел нескрываемый огонь. В своей руке она все еще держала забытый им на столе бинокль. Он понял в чем дело: она видела все жалкое поражение его противников.
   Он почувствовал мучительный стыд и медленно перевел свои глаза на стол. От всего разложенного на нем у него захватило дыхание. Тут был весь хирургический набор старика Непапинаса, индейского лекаря. И тазики с водой, и белые полотняные бинты, и вата, и всевозможные снадобья для облегчения агонии умирающего. А за столом, почти совсем закрытый всей этой грудой, сидел и сам Непапинас с выражением разочарования на высохшем лице и смотрел на Дэвида своими крошечными глазами-бисеринками.
   Во всей этой картине нельзя было ошибиться. Они ждали, что он вернется полумертвым, и жена Сен-Пьера приготовила все необходимое для неизбежного, по ее мнению, события. Даже его постель была заботливо открыта, маня к себе белоснежными простынями.
   У Дэвида сильно забилось сердце, когда он снова взглянул в глаза жене Сен-Пьера. Не от смеха блестели эти глаза, и не от смущения так горели ее щеки. Она и не думала забавляться, как он, над этими несбывшимися планами. Положив бинокль на стол, она медленно подошла к нему и, протянув свои руки, положила ему на плечи свои пальчики.
   - Это было великолепно! - тихо сказала она. - Это было великолепно!
   Она стояла перед ним, почти касаясь его грудью, до боли сжимая ему плечи своими пальцами, а губы ее были так близко, что он чувствовал на своем лице ее нежное дыхание.
   - Это было великолепно! - снова прошептала она.
   И вдруг, поднявшись на цыпочки, поцеловала его. Это было сделано так быстро, что едва он успел почувствовать опьяняющее прикосновение ее губ, как она уже вышла. Словно ласточка, она бросилась к двери, и через минуту он услышал ее быстро удалявшиеся шаги. Тогда он взглянул на старика-индейца, но и тот смотрел на дверь, за которой скрылась жена Сен-Пьера.

Глава XXI

   Несколько секунд, которые показались Дэвиду минутами, он стоял все на том же месте, а Непапинас поднялся, что-то бормоча про себя, собрал все свои принадлежности и, прихрамывая, сердито вышел из каюты. Словно объятый каким-то огнем, Дэвид едва заметил уход индейца. Жена Сен-Пьера поцеловала его с радостным блеском в глазах. Он стоял словно в тумане на том месте у окна, где перед тем стояла она. А затем вдруг бросился к двери и, широко распахнув ее, как безумный выкрикнул имя Мари-Анны. Но жена Сен-Пьера уже исчезла, как ушел и Непапинас.
   Тем временем к судну приближались две лодки, в одной из них было двое, а в другой - трое; Дэвид знал, что это Сен-Пьер послал своих людей для наблюдения за ним. Потом и третья лодка отплыла от берега, и когда она достигла середины течения, в сидевшем на корме он узнал калеку Андрэ, а другим, как оказалось, был Сен-Пьер.
   Он вернулся в каюту и опять встал у окна. Непапинас не убрал тазиков с водой, остались и бинты с ватой, постель же была по-прежнему открыта. В конце концов он много потерял, что не занял эту постель, но, с другой стороны, если бы Сен-Пьер и Бэтиз основательно избили его и пара молодцов притащила бы его сюда, Мари-Анна, наверное, не поцеловала бы его. А этот поцелуй он сохранит До самой своей смерти.
   Он вспоминал быстрое горячее прикосновение ее нежных губ, когда дверь отворилась и в комнату вошел Сен-Пьер. Увидев его в этот знаменательный миг своей жизни, Дэвид не почувствовал ни стыда, ни унижения. Между ними стояла Кармин Фэнчет, как он видел ее прошлой ночью, обольстительно прекрасная, с распущенными волосами, в объятиях человека, жена которого только что прижималась к его губам своими; и когда глаза обоих мужчин встретились, он почувствовал желание рассказать о том, что случилось, чтобы увидеть, как скорчится от такого удара этот человек, который вел двойную игру. Но затем он понял, что даже это не подействует на Сен-Пьера, потому что, когда глава Булэнов, стоявший перед ним с огромной опухолью над глазом, заметил разложенные на столе предметы, в его здоровом глазу вдруг засветился смех и, сверкнув белыми зубами, он понимающе улыбнулся.
   - Tonnerre, я же говорил вам, что она будет ухаживать за вами! - загремел он. - Убедитесь сами, чего вы лишились, мсье Карриган!
   - Зато я получил то, что я буду помнить дольше самого нежного ухода, - ответил Дэвид. - А теперь мне очень важно знать, что вы думаете о нашей схватке, Сен-Пьер, и готовы ли вы к уплате вашего заклада.
   Сен-Пьер загадочно рассмеялся.
   - Это было великолепно, великолепно! - сказал он, повторяя слова Мари-Анны. - Мне говорили, что она выбежала от вас с пылающими щеками, словно роза в августе, и, не сказав ни слова, полетела, словно птица, к березовой роще на берегу.
   - Она была огорчена моей победой, Сен-Пьер.
   - Non, поп, она ликовала, как жаворонок. Неожиданно он взглянул на бинокль. Дэвид кивнул головой.
   - Да, она видела все.
   Сен-Пьер сел к столу и, взяв в руки один из бинтов, тяжело вздохнул.
   - Значит, она знала о моем несчастье. И меня она не стала дожидаться с перевязкой.
   - Может быть, она думала, что это может сделать Кармин Фэнчет, Сен-Пьер.
   - Мне стыдно идти к Кармин с таким распухшим глазом, мсье. И к довершению моего несчастья вы настаиваете на выполнении мной условия пари?
   - Да, настаиваю.
   Сен-Пьер сурово взглянул на него.
   - Oui, я обязан это сделать. Я должен сказать вам все, что я знаю об этом bete noire - о Черном Роджере Одемаре. Не правда ли?
   - Таковы условия пари.
   - Ну, а дальше что? Обещал ли я вам еще что-нибудь, мсье Карриган? Говорил ли я вам, что отпущу вас на свободу? Обещал ли, что не убью вас и не опущу вашего тела на дно реки? Я что-то не помню этого.
   - Так значит, вы настоящий зверь, Сен-Пьер! Вы еще и убийца, а не только...
   - Довольно! Не повторяйте мне о том, что вы видели через окошко, потому что это к делу совершенно не относится. Я не зверь, а человек. Если бы я был зверем, то я убил бы вас в первый же день, встретив здесь в каюте. Я не собираюсь убивать вас, хотя это и придется, может быть, сделать, если вы настаиваете на выполнении условий пари. Вы меня понимаете, мсье? Отказаться выполнить пари считается у нас большим преступлением, чем убийство. Я беспомощен. Я должен расплачиваться, если вы требуете. Но я считаю своим долгом заблаговременно предупредить вас.
   - Что вы хотите сказать?
   - Пока ничего. Я не знаю еще, что мне придется делать после того, как вы услышите все о Роджере Одемаре. Я только что создал план, мсье, но план может в любой момент перемениться. Словом, предупреждаю, что вы страшно рискуете, играя с огнем, потому что до сих пор еще не обожглись.
   Карриган медленно опустился в кресло, стоявшее по другую сторону стола, напротив Сен-Пьера.
   - Вы зря тратите время, пытаясь запугать меня, - сказал он. - Я настаиваю на выполнении условий пари, Сен-Пьер.
   На мгновение Сен-Пьер был явно смущен. Потом сжал губы и мрачно улыбнулся Дэвиду.
   - Мне очень жаль, мсье Дэвид. Вы нравитесь мне. Вы прекрасный боец и смелый человек. И мне во многом хотелось бы идти с вами нога в ногу. И это могло бы быть, если бы вы поняли меня. Уверяю вас, что было бы гораздо лучше для вас, если бы уложил вас я и расплачиваться пришлось бы вам, а не мне.
   - Меня интересует сейчас Роджер Одемар, Сен-Пьер. Почему вы колеблетесь?
   - Я? Колеблюсь? Я не колеблюсь, мсье. Я только указываю вам выход.
   Сен-Пьер подался вперед, сложив на столе свои большие руки.
   - Так вы настаиваете, мсье Дэвид?
   - Да, настаиваю.
   Медленно руки Сен-Пьера сжались в могучие кулаки, и он произнес тихим голосом:
   - Так я выполню условия, мсье. Я - Роджер Одемар!

Глава XXII

   Это заявление словно ошеломило Дэвида. Он и раньше догадывался о какой-то таинственной связи между Сен-Пьером и преступником, которого он искал, но ничего подобного не ожидал. А Роджер Одемар с легкой усмешкой, вновь заигравшей на его губах, холодно ждал, чтобы он оправился от своего изумления. Карриган смотрел на него с почти остановившимся сердцем, но мысли его были далеко: он думал о женщине, которая была женой этого человека. Мари-Анна Одемар - жена Черного Роджера! Ему хотелось крикнуть, что этого быть не может, но он продолжал сидеть, словно оглушенный; чудовищная правда постепенно входила в его сознание, а мысль лихорадочно работала. Напротив сидел Черный Роджер, этот зверь-убийца. Мари-Анна была его женой. Кармин Фэнчет, сестра убийцы же, была ягодкой одного с ним поля. Гориллоподобный же Бэтиз, и калека, и все эти темнокожие плотовщики были люди одного сорта с Черным Роджером. Ослепленный любовью, он не видел ничего. Словно ягненок, угодил в стадо волков и еще пытался доверять им. Неудивительно, что Бэтиз и тот, кого он считал Сен-Пьером, проявляли временами такое веселье.
   Боевое хладнокровие вернулось к нему, когда он заговорил с Черным Роджером.
   - Сознаюсь, что был удивлен. И все же вы мне многое разъяснили. Это лишний раз доказывает мне, что иногда комедия очень близка к трагедии.
   - Я рад, что вы видите в этом и забавную сторону, мсье Дэвид.
   Черный Роджер улыбался так любезно, как только позволял ему его распухший глаз.
   - Не следует трагически относиться к смерти. Если бы меня собирались вешать, то я пел бы с веревкой на шее, чтобы показать миру, что не о чем печалиться, когда расстаешься с жизнью.
   - Я думаю, что в конце концов предоставлю вам такую возможность, - сказал Дэвид.
   Черный Роджер порывисто наклонился к нему.
   - Вы думаете, что повесите меня?
   - Уверен в этом.
   - Хотите держать пари, мсье Дэвид?
   - С приговоренным пари не держат.
   Черный Роджер ухмылялся, потирая свои огромные руки и блестя единственным здоровым глазом.
   - Тогда я побьюсь об заклад с самим собой, мсье Дэвид. Ма foi, клянусь, что прежде чем опадут листья с деревьев, вы будете домогаться дружбы Черного Роджера Одемара и полюбите Кармин Фэнчет так же, как люблю ее я. А что касается Мари-Анны...
   &nbs

Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
Просмотров: 412 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа