Житков Борис Степанович - Ураган

ожное. Слышались голоса:

  - Неужели их нельзя унять? Суются во все!

  - Я связан приказом исполнять их требования, - с обиженным видом сказал Жамен. - Вы - другое дело...

  - Товарищи! - крикнул из толпы матрос с мрачным, злым лицом. - Мы должны вывести капитана из дурацкого положения, а то все пропадем. Их надо запереть и поставить караул.

  - Верно! Молодчина, Этьен! - кричала команда. - Чего там ждать!

  Человек десять направились по коридору к спуску в носовую каюту. Но в это время показался в конце коридора Леруа.

  - А, вот один уж есть, стой! - кричали матросы навстречу Леруа.

  - Довольно хозяйничать! - заорал ему в лицо матрос, который вел остальных. - Вы арестованы!

  И он схватил географа за плечо.

  - Почему, что такое? - крикнул Леруа и отшвырнул руку матроса. - Это вздор какой-то!

  Он быстро оглядел возбужденные лица матросов: злая и торжествующая улыбка Жамена бросилась ему в глаза, Леруа мигом все сообразил.

  - Это гадость! - орал Леруа, весь красный от негодования. - Этот негодяй вас надувает!

  И он указал на капитана Жамена.

  - Как вы смеете! - наступал Жамен.

  Но Леруа не легко было унять. Его горячность была не того сорта, что скоро остывает.

  - Я сейчас докажу всем, что вы...

  - Убрать его! - заревел высокий матрос и ринулся на Леруа.

  Все загудели, закричали, двое механиков удерживали матросов.

  - Пусть скажет! - кричали из толпы.

  - Долой! - требовали другие.

  Леруа задыхался, он почти не понимал, какие слова он говорил, но все смотрели ему в глаза и видели, что этот человек не врет.

  - Вот, вот, - говорил Леруа и рылся у себя в карманах, - вот письмо об урагане от станции еще до выезда, он и читать не хотел, он фанфаронил, пока было тихо, и свернулся как бумажка, когда налетел ураган.

  Леруа размахивал в воздухе письмом.

  - А вы зачем суетесь в управление? - зарычал высокий матрос.

  - Если б не инженер Лантье, - с жаром продолжал Леруа, - то неизвестно, что было бы с нами.

  Леруа говорил, а Жамен все поглядывал на карманные часы. Но это не были часы, это был карманный альтиметр, и он указывал Жамену, что до земли оставалось каких-нибудь пятьдесят метров. Он рад был бы теперь, если бы стукнул с ходу оземь корабль, чтоб доказать команде свою правоту и оплошность Лантье. Но команда почти вся была уже на стороне пассажиров, письмо станции перебегало из рук в руки, и Жамен слышал, как неодобрительный ропот становился все гуще и гуще.

  - Пусть вами управляет профессор по детским болезням! - ворчливо сказал Жамен и ушел по коридору в свою каюту.

  - Что же мы стоим? - вдруг сказал высокий матрос. - Выбрасывай за борт!

  Леруа вспыхнул и хотел опять разразиться речью, но вдруг улыбнулся: команда дружно начала выбрасывать за борт балласт - аккуратные мешочки с песком, с написанным на каждом весом.

  Географ пошел к своим.

  - Вы так там орали, дорогой, - встретил его профессор, - что сюда слышно было; ведь человек устал, спит.

  - Ничего, все в порядке, - сказал Леруа и прилип к окну. Необозримое море песку раскинулось до самого горизонта. А моторы гудели, и корабль несся вперед к берегу океана в надежде найти там приют и помощь.

  - Я вас умоляю - каждые десять минут посылайте радио, может быть, они примут и ответят, - говорил Рене наместнику Джибути.

  А тот ходил по ковру кабинета с сигарой в зубах и повторял:

  - Я совершенно не знаю, чем помочь, я телеграфировал в Париж.

  - Надо делать, делать что-нибудь. Уже полсуток нет известий, у них могли стать моторы, выйти газ, и они в песках ждут голодной смерти, - говорил с тоской Рене.

  Наместник пожал плечами.

  - Ну, вот вы скажите мне, что же именно я могу сделать?

  И наместник остановился перед Рене.

  Как ни странно, вопрос этот застал Рене врасплох.

  Действительно, как помочь дирижаблю, который неизвестно где? Рене старался поскорее придумать, но ничего не мог. Он подошел к карте земли Сомали, которая висела на стене кабинета, и стал соображать. Ах, зачем он не спросил Лантье, куда они хотят лететь. Да до того ли тогда было. Он старался поставить себя в положение своих оставленных товарищей. Вдруг ему ясно стало, что непременно к морю, к берегу океана должен был стремиться дирижабль. Море - это единственная дорога, по которой им может прийти помощь.

  - Ну, что? - говорил между тем наместник, видя, что Рене в затруднении. - Извольте, я вам предоставлю действовать от моего имени, распоряжайтесь мною, как вам...

  Вдруг Рене отвернулся от карты и подошел к наместнику.

  - Вот, вот что надо делать: на рейде пароход, французский пассажирский пароход! Надо послать его вдоль берега земли Сомали на юг.

  - Зачем? - недоумевал наместник.

  - Дирижабль будет у берега, если не сейчас уже там. Сейчас же, - это в вашей власти!

  Рене было жаль товарищей. Он думал, что вот теперь, может быть, сейчас вот, они погибают в песках от жажды, от жары, в море песку, и ему во что бы то ни стало хотелось в решительный момент прийти на помощь товарищам.

  Пароход "Пьеретт" получил приказ наместника немедленно идти вдоль берега на розыски пропавшего дирижабля. Рене не сходил с капитанского мостика. Он не выпускал из рук бинокля, хотя знал, что дирижабль можно встретить только гораздо южней. Каждые полчаса посылали радио:

  "Дирижабль 126Л.

  

  

  Идем на помощь, телеграфируйте, где вы.

  

  

  

  

  

  

   Пароход "Пьеретт". Рене".

  Все пассажиры были возбуждены. Все говорили о неожиданном предприятии, в котором невольно им пришлось участвовать.

  Настала тропическая ночь. Океанская зыбь вспыхивала на гребнях волн фосфорическим светом. Начинался уже муссон*, тянуло жарким дыханием с материка. Рене смотрел на звезды, и ему чудилось, что вот мелькнул прожектор дирижабля. Он бегал к телеграфисту, который с слуховыми наушниками на голове следил за всеми звуками, которые улавливала антенна телеграфа.

  ______________

  * Муссон - ветер в Индийском океане, который летом дует с юго-запада, зимой с северо-востока и разводит огромную зыбь.

  - Нет, мосье, ничего нет пока! - встречал он каждый раз Рене.

  Рене казалось, что пароход еле плетется, хотя он шел 18 узлов. Рене бегал к механику, к кочегарам и умолял прибавить ходу. Между двумя мачтами парохода на обручах были протянуты пучком антенны телеграфа, и от них шел провод в каюту радио. Рене глядел на них, и ему казалось, что он вот-вот услышит голос старика Арно.

  - Нет, мосье, пока ничего! - каждый раз отвечал телеграфист.

  Дул довольно свежий юго-западный ветер, когда утром Рене вышел на палубу. Он не раздевался и почти не спал. Сменился телеграфист, и новый говорил тоже:

  - Ничего пока, мосье, ничего!

  Пассажиры тоже волновались, но, кажется, жалели Рене больше, чем пропавший дирижабль.

  "С "Пьеретт" доносят, - телеграфировал наместник в Париж, - что по всему побережью Сомали дирижабля 126Л не обнаружили".

  Капитан "Пьеретт" убеждал Рене оставить это скитание вдоль Сомалийских берегов.

  - Ведь мы израсходуем уголь, и я не могу рисковать доверившимися мне пассажирами и командой, как ваш Жамен. Вместо одной катастрофы будет две, - убеждал моряк.

  Рене пришлось сдаться. Пароход повернул на северо-восток, взявши курс на Коломбо. Уже сильно засвежевший муссон дул в корму.

  Рене был в отчаянии. Если бы было в его власти, он так и ходил бы тут у берегов Сомали, пока не сжег бы под котлами весь уголь, всю мебель, все деревянные переборки на пароходе. А теперь не на что было надеяться.

  Океан был почти спокоен, и только широкая волна, как вздох, проходила под пароходом. Было жарко. Пассажиры сидели под тентом на палубе. Это были веселые, богатые путешественники. Они разочаровались - интересное приключение не удалось, и им только лишнее время придется болтаться в пустом и скучном океане. Они с усмешкой и сожалением поглядывали на Рене. А он не находил себе места, стоял и смотрел через решетки вахты в кочегарку. Там по временам звякали о железные плиты лопаты, отворялись дверцы топок, и красным фантастическим светом обдавало полуголые фигуры кочегаров. Рене невыносимо было смотреть на беспечные лица туристов-пассажиров. Он вскочил на решетки, нашел спуск в кочегарку и по крутому железному трапу спустился вниз. Было жарко, как в аду. Рене удивился, как можно тут пробыть час, а не то что проработать четырехчасовую вахту. Кочегары были до пояса голые, и вокруг головы над бровями у каждого был повязан жгут из сетки, чтобы потом не заливало глаза.

  "Венец мученика", - подумал Рене. Но мученики весело встретили ученого.

  - Вот, - пошутили они, - если попадем в ад, не будем без работы: будем шевелить огонь под этими, что наверху, под тентом.

  - Так и не нашли товарищей? - посочувствовал кто-то.

  - А вот он знает, где они, - сказал молодой парень с лопатой и указал на пожилого высокого кочегара.

  - Знаю, - уверенно сказал тот. - Мы все время про них толкуем. Очень просто.

  Рене насторожился.

  - Очень просто, - продолжал кочегар, - у них бензин кончился, понимаете?

  В это время раздался стук лопаты по плитам. Кочегары, как один, раскрыли топки. Нестерпимым жаром ударило в тесное пространство кочегарки, но полуголые люди чуть не в самом огне брали уголь лопатами и с силой и необычайной ловкостью швыряли его в пасть топки.

  Рене заглянул в огонь и от жара зажмурился. Но топки захлопнулись, и высокий кочегар, тяжело переводя дух, продолжал:

  - Бензин кончился. Дураки они оставаться в песке там, - он указал лопатой на запад, - они пошли за ветром. Если харчи есть, так их донесет до Индии.

  - Вы так думаете? - ухватился Рене за эту мысль.

  - Верное слово: в море хоть на пароход могут нарваться, а в песках - какой дурак туда полетит? Э! Они еще раньше нас в Индии будут.

  Все кочегары столпились около Рене и ждали, что скажет ученый человек. Высокий кочегар свернул папиросу, достал лопатой из топки уголек и закурил. Рене был так поражен, что стоял и глядел на этого потного, черного от угольной пыли человека: он не ожидал, что здесь, в этой преисподней, люди думали и решили дело.

  - Совершенно верно, - прошептал Рене, - что же вы молчали?

  - Нам-то чего же лезть? Там-то ведь, кажись, поумней нас люди думают.

  - Но почему они не телеграфируют? - хватился Рене.

  - Да ведь надо динамо-то* крутить - как же без бензина-то, дорогой товарищ! Давай уголь, не спи! - крикнул он китайцу-угольщику и стал подгребать уголь ближе к топке.

  ______________

  * Динамо-машина вырабатывает электрический ток, необходимый для подачи радиотелеграммы.

  Рене выскочил на палубу. Как прохладно показалось ему здесь под тропическим солнцем; и он уж совсем другими глазами глянул теперь вниз через решетки в кочегарку.

  Теперь Рене не мог удержаться, чтоб не глядеть вверх, хоть и знал, что это безнадежно. Пассажиры посмеивались, а один остряк уверял всех, что ученый сошел с ума.

  А в Париже телеграмма наместника Джибути была напечатана во всех газетах: дирижабль пропал бесследно. Спрашивали авиаторов, ученых, - те пожимали плечами, хмурили лбы, иные отшучивались, но никто не мог ничего решить. Одна бойкая газетка даже обещала приз в 1000 франков тому, кто угадает, что случилось с 126Л. Эйфелева башня вопила во все концы, но никаких известий не получалось. Какой-то лавочник успел выпустить мыло "Жамен", но и это не решило дела. В авиационном клубе день и ночь толклись люди, курили, спорили до хрипоты, изучали карту земли Сомали, воздушные течения и не могли прийти к какому-либо выводу.

  А "Пьеретт" несла Рене к острову Цейлону. Ее подгонял уже сильно засвежевший муссон. Пассажиров укачало, и они в своих каютах проклинали дирижабль, из-за которого им придется болтаться лишних трое суток в океане. А в кочегарке день и ночь звякали лопаты, гребки, звонко стукали дверцы топок и выбрасывали красный свет. Рене заглядывал в кочегарку и думал: вот это те лошади, что тащат этот пароход. Он еле стоял на ногах от качки и понять не мог, как они могут там работать и еще думать о дирижабле.

  Однажды утром Рене пробирался по палубе; он все поглядывал вверх, - это стало уже у него привычкой. Вдруг с мостика вахтенный штурман крикнул:

  - Мосье Рене! На минуту!

  Рене поднялся по трапу. Штурман передал ему бинокль.

  - Вон посмотрите, - сказал он, - видите на горизонте точки - это Мальдивские острова, коралловые острова с пальмами.

  - Благодарю вас, - сказал Рене, нехотя принимая бинокль.

  - Это вас развлечет, быть может.

  Рене не мог поймать в бинокль этих черных точек: пароход качало, и горизонт как пьяный шатался в стекле бинокля. Наконец Рене кое-как приспособился и стал разглядывать.

  Пока это были неопределенные точки. Но по мере того как приближался пароход, эти точки росли, и Рене стал уже различать в сильный морской бинокль отдельные пальмы.

  Вдруг он закричал так, что вахтенный штурман испугался: не припадок ли у расстроенного ученого.

  - Они! Они! - орал Рене.

  "Бедняга, ему мерещится", - подумал штурман и взял другой бинокль.

  Его опытный глаз сразу рассмотрел блестящее тело дирижабля над одним из атоллов*.

  ______________

  * Атолл - коралловый остров.

  - Вы правы, - сказал он взволнованным голосом.

  Но Рене уже не было. Он бросился вниз поделиться радостью с кочегарами, с которыми успел уже совсем сдружиться.

  Скоро весь пароход знал, что дирижабль найден, и кое-кто из пассажиров выполз на палубу.

  В бухте атолла было совсем тихо, и Рене благополучно добрался на пароходной шлюпке до берега.

  Вся команда дирижабля радостно приветствовала Рене. Не было только Жамена.

  Кочегар оказался прав: не хватило бензина, и пошли по ветру.

  - Но почему же, почему вы не дали об этом телеграмму, когда видели, что кончается бензин? - допытывался Рене.

  - Бензин кончился неожиданно, - объяснил Лантье. - Должно было оставаться еще четыре бака, но они оказались пустыми. Мы нашли в них дырки.

  - Ну, не будем об этом говорить, дорогой Лантье, он, право, не такой злой, только очень раздражительный.

  - Да кто, кто? - спрашивал Рене.

  - Потом, потом, - останавливал Арно, - он очень раскаивается.

  Рене догадался.

  - А где же он? - спросил Рене.

  - Капитан держится все время один и разговаривает только с дедушкой Арно, - объяснил один из механиков.

  Рене хотелось узнать все-все, что случилось с дирижаблем после того, как он бросился на парашюте. Но с парохода торопили. Уже получили известия из Парижа, со всех сторон неслись телеграммы с поздравлениями, приветствиями. От штаба авиации пришел приказ: употребить все силы, чтобы доставить дирижабль на берег, если есть малейшая возможность.

  Все обращались к Лантье.

  - Да ведь держится он сейчас в воздухе, - сказал инженер, - будет держаться и тогда, когда мы привяжем его к носу парохода и пойдем прямо по ветру.

  И Лантье отправился на пароход говорить с капитаном. Пришлось довольно долго провозиться, пока удалось перевезти дирижабль и укрепить его так, как советовал Лантье. Устроили так, что стальными веревками можно было с парохода менять наклон дирижабля, если изменится сила ветра. Наконец все было устроено, и пароход снялся. Дирижабль серебряным облаком летел впереди парохода.

  Теперь в Париже газеты старались одна перед другой: спешили выпустить отдельными листками телеграммы профессора Арно.

  - Раскрытие тайны сто двадцать шесть эл! - кричали мальчишки и рассовывали прохожим листки. - Сообщение профессора Арно! Все о дирижабле - пять сантимов, полное описание!

  А в кают-компанию "Пьеретт" собрались все пассажиры, и профессор Арно не успевал отвечать на вопросы.

  - Вы спрашиваете, почему мы не задержались на берегу?! Правда, мы получили вашу телеграмму, что вы нас ищете. Мы могли принимать телеграммы, но не могли посылать!

  - Значит, вы все, все слышали?

  - Да, мы похожи были на погибающего, у которого отнялся язык. Но мы получили вашу телеграмму, когда уже решили лететь по ветру и были далеко над океаном.

  - Ах, это ужасно! - закричала какая-то дама. - Снизу вода, кругом воздух!..

  - А посередине люди, сударыня, - продолжал дедушка Арно, - люди, которые потеряли весь балласт, весь бензин, газ, но не потеряли присутствия духа.

  - И даже веселости, благодаря дедушке, - вставил Леруа.

  - Ну, и как же, как же? - не терпелось пассажирам. - Вы все-таки падали?

  - О, да ведь у нас хватило все-таки соображения. Мы мальчишками все пускали змейки, и мы решили заставить наш корабль лететь, как змей. Ветер сильный и ровный. Но к чему привязать веревку? В море? Вот мы сделали из досок щит, привязали груз снизу и бросили его на веревке в море. И не один, а много. Это была большая работа!

  - Чтоб облегчить корабль? Зачем же делать щит? - спрашивали со всех сторон.

  - Нет, нет, терпение, - говорил Арно, - щиты становились в воде отвесно, гребли воду и задерживали полет дирижабля, а дирижабль мы привязали косо, как змей, - вот как он сейчас летит перед пароходом, только вместо парохода были щиты.

  - Все-таки это ужасно, - говорила дама, - я не могла бы...

  Но она не знала, чего она не могла бы.

  А на палубе приятель Рене - кочегар допрашивал матросов дирижабля:

  - Ну, а как уж все выкинули, а он все в море падает, тогда что?

  - А мы застропили корабль на манер змейка, ну, как колбасу летучую, привязали к плавучим якорям, - объяснили матросы дирижабля.

  - Ну, а если бы сорвало? - спросил кочегар.

  - Если бы, если бы! Ну, все каюты поломали бы, все выкинули бы, на одной доске остались бы... Да, было что выкинуть! Да вот капитана выкинули бы, Жамена!

  Все рассмеялись и оглянулись, ища глазами Жамена.

  - Не видать, прячется все, - сказал высокий матрос, - а то ведь так сказал нам, что мы всех ученых на ключ запереть хотели. А чудак дедушка! Там, на этих кораллах, такую Сорбонну* устроил, с ним не скучали. Про все рассказал.

  ______________

  * Сорбонна - университет в Париже.

  - Как про все? - удивился кочегар.

  - Теперь я все знаю, - уверенно сказал матрос, - и что коралл строят эти... червячки такие, и что жемчуг в ракушках на дне водится, и вот муссон...

  Матрос запнулся.

  - Да очень просто, - вмешался моторист с дирижабля, - в Азии сейчас жара, а в море прохладней, ну, и дует, как со двора в дверь... Ну, знаешь, по ногам тянет.

  - Это ты врешь, - сказал кочегар.

  - Идем к деду! - закипятился сразу моторист.

  - Идем, идем! - тащил матрос.

  Все втроем пошли искать старика-профессора.

  А у Арно была уже опять своя аудитория в кают-компании, - теперь пришлось перенести лекции на палубу.

  На четвертый день открылись индийские берега.

  Когда наши воздухоплаватели садились на пароход, чтобы ехать домой, во Францию, Жамена не было с ними. Он так и остался в Индии и, говорят, теперь служит в какой-то английской конторе в Бомбее.