Верн Жюль - С Земли на Луну прямым путем за 97 часов 20 минут

ь первое заседание комитета, на котором окончательно решен был вопрос о снаряде. Дж. Т. Мастон был в восторге при мысли о том, что селенитам будет послана алюминиевая бомба.

   - Пусть эти господа получат надлежащее понятие о земных обитателях!

    

   Постановления, принятые на заседании 8 октября, повсюду произвели огромное впечатление. Люди робкого десятка даже пугались при мысли, что в пространство будет пущена бомба весом около двадцати тысяч фунтов. Спрашивали себя: какова же будет пушка, которая вытолкнет такой снаряд, да еще с начальной скоростью, соответствующей подобной массе? На эти вопросы должен был победоносно ответить протокол второго заседания комитета.

   На следующий день вечером комитет "Пушечного клуба" снова заседал перед горою бутербродов и над целыми морями чая. Тотчас началось обсуждение, причем на этот раз обошлись без всяких вступительных речей.

   - Дорогие коллеги,- сказал Барбикен,- сегодня нам предстоит заняться вопросом о пушке: определить ее форму, длину, материал и вес. Размеры ее окажутся, вероятно, колоссальными, но я надеюсь, что наш индустриальный гений справится со всеми трудностями. Выслушайте же меня и не скупитесь на самые резкие возражения. Я их не боюсь!

   Что-то вроде одобрительного мычания раздалось в ответ на это заявление.

   - Вспомним,- продолжал Барбикен,- на чем мы вчера остановились в наших прениях; вопрос стоит теперь так: требуется дать первоначальную скорость в двенадцать тысяч ярдов в секунду бомбе диаметром в сто восемь дюймов и весом в двадцать тысяч фунтов.

   - Задача именно такова,- подтвердил майор Эльфистон.

   - Итак, продолжаю. Когда ядро пущено в пространство, что с ним происходит? Оно подвергается действию трех независимых сил: сопротивления среды, притяжения Земли и толчка, который привел снаряд в движение. Рассмотрим эти три силы каждую в отдельности. Сопротивление среды, то есть воздуха, почти не окажет действия. В самом деле, атмосфера простирается на высоту всего каких-нибудь сорок миль. При скорости в двенадцать тысяч ярдов снаряд пролетит это расстояние в пять секунд, и за такой короткий промежуток времени можно пренебречь сопротивлением среды. Перейдем теперь к притяжению Земли, то есть к весу снаряда. Мы знаем, что этот вес будет непрерывно изменяться обратно пропорционально квадратам расстояний. Вот чему учит нас физика: всякое тело, при свободном его падении вблизи поверхности Земли, проходит в первую секунду пятнадцать футов; если бы это тело падало с Луны на Землю, то есть с расстояния двухсот пятидесяти семи тысяч пятисот сорока двух миль, то в первую секунду оно прошло бы всего пол-линии. А это граничит с неподвижностью. Итак, нужно преодолеть силу земного притяжения. Как же мы этого достигнем? Только силою напора пороховых газов.

   - Вот главное затруднение,- сказал майор.

   - В самом деле, немалое,- ответил Барбикен,- но его можно преодолеть, ибо необходимая нам сила толчка зависит лишь от длины орудия и от количества пороха, которое ограничено силой сопротивления стенок орудия. Поэтому давайте сегодня обсуждать размеры пушки. Разумеется, сила сопротивления стенок пушки может быть доведена почти до бесконечной величины, так как наша пушка не предназначена для передвижения.

   - Это очевидно,- вставил генерал.

   - До сих пор,- продолжал Барбикен,- длина самых больших орудий, например наших колумбиад, не превышала двадцати пяти футов; поэтому многих удивят размеры, какие мы должны будем придать нашей пушке.

   - Еще бы! - выпалил Мастон.- Что до меня, я настаиваю, чтобы пушка была длиной по крайней мере в полмили!

   - В полмили! - воскликнули генерал и майор.

   - Да! В полмили! И этого еще мало!..

   - Ну, Мастон,- возразил Морган,- вы уже хватили через край!..

   - Да нет же,- возразил пылкий секретарь,- и я не знаю, на каком основании вы обвиняете меня в преувеличении...

   - Потому что вы уж слишком далеко залетели!..

   - Так знайте же, милостивый государь, - торжественно заявил Мастон,- знайте, что артиллерист, как и его снаряд, не может залететь слишком далеко!

   Дело дошло бы до ссоры, если бы не вмешался председатель:

   - Успокойтесь, друзья мои, и давайте обсуждать вопрос. Разумеется, пушка должна быть очень велика, потому что при удлинении орудия возрастает продолжительность напора газов, развивающихся при воспламенении пороха, но нам совершенно ни к чему переступать границы...

   - Совершенно верно,- вставил майор.

   - Каковы же правила, которыми руководствуются в подобных случаях? Обычно длина пушки в двадцать - двадцать пять раз превышает диаметр ядра, а вес ее в двести тридцать пять - двести сорок раз превышает ее вес.

   - Этого мало! - воскликнул неистовый Мастон.

   - Вы правы, дорогой друг; и в самом деле, если придерживаться такой пропорции, то для снаряда диаметром в девять футов и весом в тридцать тысяч фунтов потребуется орудие длиной в двести двадцать пять футов и весом в семь миллионов двести тысяч фунтов.

   - Это до смешного мало,- снова перебил Мастон.- Уж лучше нам взять тогда пистолет!

   - Я с вами согласен,- сказал Барбикен,- а потому предлагаю учетверить эту длину, то есть построить пушку длиной в девятьсот футов.

   Генерал и майор начали было возражать, но, несмотря на это, предложение Барбикена, при горячей поддержке секретаря "Пушечного клуба", было окончательно принято.

   - Теперь,- сказал Эльфистон,- решим вопрос о толщине стенок.

   - Я полагаю, шесть футов,- ответил Барбикен.

   - Вы, конечно, не предполагаете ставить такую махину на лафет? - спросил майор.

   - А вышло бы великолепно! - воскликнул Мастон.

   - Но это невыполнимо,- возразил Барбикен.- Нет, я думаю отлить орудие прямо в земле, связать его толстыми обручами из кованого железа и замуровать в массивных каменных стенах; таким образом эти стены, а также окружающий их грунт будут участвовать в общем сопротивлении. Когда пушка будет отлита, придется обточить ее канал и тщательно калибровать, чтобы не допустить потери газа между снарядом и стенками пушки; тогда вся двигательная сила пороха пойдет на толчок...

   - Ура! Ура! - крикнул Мастон.- Пушка готова!

   - Нет еще,- возразил Барбикен, жестом успокаивая своего нетерпеливого друга.

   - Это почему?

   - Потому что мы не определили еще формы нашего орудия. Будет ли это пушка, гаубица или мортира?

   - Пушка! - ответил Морган.

   - Гаубица! - воскликнул майор.

   - Мортира! - крикнул Мастон.

   Прения готовы были перейти в довольно горячий спор, так как каждый начал перечислять преимущества своего излюбленного орудия, но председатель быстро остановил спорщиков.

   - Друзья мои,- сказал он,- сейчас я вас примирю: наша колумбиада соединит в себе все три типа огнестрельных орудий. Это будет пушка, потому что пороховая камера будет иметь тот же диаметр, что и канал. Это будет гаубица, потому что она выпустит бомбу. Наконец, ее можно назвать мортирой, потому что мы установим ее под углом в девяносто градусов и неподвижно укрепим в земле, вследствие чего будет избегнута всякая отдача и снаряду сообщится вся двигательная сила, какая разовьется в пороховой камере.

   - Принято, принято! -в один голос воскликнули члены комитета.

   - Позвольте еще вопрос,- сказал Эльфистон,- эта гаубица-мортира-пушка будет нарезная?

   - Нет,- отвечал Барбикен,- ни в коем случае. Требуется огромная начальная скорость, а вы прекрасно знаете, что из нарезного канала снаряд выходит с меньшей быстротой, чем из гладкоствольного.

   - Это верно.

   - Ну, теперь мы уже с ней покончили! - снова воскликнул Мастон.

   - Нет, еще не совсем,- возразил Барбикен.

   - Что же еще?

   - Мы еще не знаем, из какого металла будет орудие.

   - Так давайте сейчас же решать!

   - Я это и хотел вам предложить.

   Тут каждый из членов комитета проглотил по десятку бутербродов, запил их кружкой чая, и обсуждение возобновилось.

   - Достойные коллеги,- начал Барбикен,- наше орудие должно обладать огромной прочностью, несокрушимой твердостью, полной огнеупорностью и совершенной неокисляемостью.

   - В этом не может быть сомнения,- ответил майор,- и так как придется употребить значительное количество металла, то нетрудно сделать и выбор.

   - В таком случае,- сказал Морган,- предлагаю для колумбиады наилучший сплав из всех нам известных, а именно: на сто частей меди двенадцать частей олова и шесть - латуни.

   - Друзья мои,- ответил Барбикен,- этот сплав дает прекрасные результаты, но он слишком дорог, и обработка его затруднительна. Поэтому я предлагаю употребить другой материал, тоже высокого качества, но более дешевый, а именно чугун. Вы согласны со мной, майор?

   - Вполне согласен,- отвечал Эльфистон.

   - В самом деле,- продолжал Барбикен,- чугун дешевле бронзы в десять раз, он отлично плавится, его можно легко отливать в глиняные формы; притом он быстро обрабатывается. Это экономия денег и времени. Словом, это отличный материал. Помнится, во время войны, при осаде Атланты, чугунные пушки делали по тысяче выстрелов каждая, стреляя каждые двадцать минут, причем ни одна из них не испортилась.

   - Однако чугун очень хрупок,- заметил Морган.

   - Да, но сила его сопротивления очень велика; во всяком случае, наша пушка не разорвется, ручаюсь вам.

   - А если и разорвется, то это не позор,- нравоучительно изрек Мастон.

   - Разумеется,- согласился Барбикен.- Итак, я попрошу нашего уважаемого секретаря вычислить вес чугунной пушки длиною в девятьсот футов, с внутренним диаметром в девять футов и при толщине стенок в шесть футов.

   - Сию минуту! - ответил Мастон.

   И, как накануне, он на память, с изумительной быстротой, выписал все нужные ему формулы; через минуту он сказал:

   - Орудие будет весить шестьдесят восемь тысяч сорок тонн.

   - При цене чугуна в два цента за фунт оно будет стоить...

   - Два миллиона пятьсот десять тысяч семьсот один доллар.

   Мастон, майор и генерал с тревогой взглянули на председателя.

   - Господа,- ответил Барбикен,- мне остается повторить то, что я уже сказал вам вчера: будьте покойны, за миллионами дело не станет!

   Этой уверенной фразой председателя закончилось заседание; следующее собрание было назначено на ближайший вечер.

    

   На очереди оставался вопрос о порохе. Публика с волнением ожидала его разрешения. Размеры снаряда и длина орудия были уже намечены, какое же количество пороха понадобится для выстрела? Никогда еще в мировой истории не воспламенялось сразу такое огромное количество взрывчатого вещества.

   Считается общеизвестным - и до сих пор это часто повторяют,- что порох был изобретен в XIV веке монахом Шварцем, который заплатил жизнью за свое великое изобретение. Но теперь уже доказано, что предание это должно быть отнесено к числу средневековых легенд. Пороха никто собственно не выдумал; он происходит непосредственно от "греческого огня", в состав которого также входили сера и селитра. Вначале это была смесь горючая, но с течением времени она превратилась в смесь взрывчатую.

   Однако если все образованные люди прекрасно знают легенду об изобретении пороха, то лишь немногие ясно представляют себе его механическую силу. Между тем это необходимо знать, чтобы уяснить себе важность данного вопроса для членов комитета.

   Один литр пороха весит приблизительно два фунта (900 граммов); воспламеняясь, он производит четыреста литров газа; свободно расширяясь при температуре 2400ВN, газы могут занять пространство в четыре тысячи кубических литров. Таким образом, объем пороха относится к объему образовавшихся из него при взрыве газов, как 1 к 4000. Отсюда легко представить тот страшный напор, который должны произвести эти газы, когда они сжаты в пространстве в четыре тысячи раз меньшем их нормального объема.

   Все это было отлично известно членам комитета, и, открыв заседание 10 октября, Барбикен предоставил слово майору Эльфистону, который во время войны был главным начальником пороховой части.

   - Дорогие друзья,- сказал этот выдающийся специалист,- приведу вам сначала бесспорные цифры, которые должны послужить основанием для наших заключений. Ядро в двадцать четыре фунта, о котором нам третьего дня в столь поэтических выражениях упоминал достопочтенный Мастон, выбрасывается из орудия при помощи всего шестнадцати фунтов пороха.

   - Достоверна ли эта цифра? - спросил Барбикен.

   - Абсолютно достоверна,- ответил майор.- На заряд пушки Армстронга, выпускающей снаряд в восемьсот фунтов, идет только семьдесят пять фунтов пороха, а колумбиада Родмена, при заряде в сто шестьдесят фунтов пороха, посылает ядро весом в полтонны на расстояние шести миль. Эти данные вне всяких сомнений: я лично подписывал в артиллерийском комитете соответствующие протоколы.

   - Совершенно верно,-подтвердил генерал.

   - Так вот какой вывод можно сделать из этих данных,- продолжал майор,- количество пороха в пушке не не увеличивается пропорционально весу ядра. В обыкновенных пушках на ядро в двадцать четыре фунта идет шестнадцать фунтов пороха, то есть вес пороха составляет две трети веса ядра; но это соотношение не является постоянным. Так, например, заряд пороха для ядра в полтонны должен был бы равняться тремстам тридцати трем фунтам, а между тем, оказывается, достаточно всего ста шестидесяти фунтов, то есть меньше половины указанного количества.

   - К какому же заключению вы приходите? - спросил председатель.

   - Дорогой майор,- вмешался Мастон,- если довести вашу теорию до логического конца, то выйдет, что при очень большом весе ядра можно при выстреле совсем обойтись без пороха...

   - Мой друг Мастон сохраняет свою шутливость даже в самых серьезных вопросах,- возразил майор,- но пусть он успокоится: для нашей колумбиады я предложу такое количество пороха, которое вполне удовлетворит его артиллерийское самолюбие. Однако прежде всего я считаю необходимым указать, что во время войны после ряда опытов количество пороха на заряд было сокращено до одной десятой веса ядра.

   - Совершенно верно,- подтвердил Морган.- Однако прежде чем решить, какое количество пороха необходимо для выстрела, я полагаю, надо столковаться насчет сорта пороха.

   - Я предлагаю крупнозернистый порох,- ответил майор,- он воспламеняется быстрее, чем мелкозернистый.

   - Это так,- заметил генерал,- но он очень вредит орудию и быстро засоряет его канал.

   - Вот еще! Эти недостатки могут иметь значение только для пушки, которая должна долго стрелять, а наша колумбиада выстрелит всего один раз. Нам не угрожает опасность, что пушка разорвется, и необходимо, чтобы порох воспламенился мгновенно, ибо тем полнее будет механическое его действие.

   - Можно сделать несколько запалов,- предложил Мастон,-чтобы одновременно воспламенить порох с разных сторон.

   - Конечно, можно,- ответил Эльфистон,- но это чрезвычайно затруднит управление пушкой. Поэтому я снова предлагаю крупнозернистый порох, который устраняет все эти затруднения.

   - Пусть будет так,- согласился генерал.

   - Для заряда своей колумбиады,- продолжал майор,- Родмен употреблял крупный порох с зернами величиной в каштан; входивший в его состав уголь приготовлялся из древесины ивы, которую пережигали в чугунных котлах. Этот порох тверд на ощупь, блестящ, не оставляет никакого следа на руке, содержит значительное количество водорода и кислорода, воспламеняется мгновенно и, несмотря на свою разрушительную силу, почти что не засоряет орудие.

   - Ну что же,- заявил Мастон,- мне кажется, тут нечего колебаться. Я предпочитаю этот порох всякому другому.

   - Даже золотому порошку? - с язвительной усмешкой спросил майор.

   Вместо ответа его вспыльчивый друг погрозил ему своим железным крючком.

   До сих пор Барбикен не вмешивался в прения. Он предоставил говорить другим, а сам слушал. Очевидно, он обдумывал какую-то свою идею. Поэтому он ограничился тем, что спросил:

   - А сколько, по-вашему, потребуется пороха, друзья мои?

   - Пятьсот тысяч! - заявил майор.

   - Восемьсот тысяч! - крикнул Мастон, На этот раз Эльфистон не решился упрекнуть своего коллегу в преувеличении. В самом деле, требовалось добросить до Луны снаряд весом в двадцать тысяч фунтов, для чего надо было сообщить ему начальную скорость в двенадцать тысяч ярдов в секунду. На минуту все смолкли.

   Молчание прервал Барбикен.

   - Дорогие друзья,- начал он спокойным голосом,- я исхожу из основного положения, что сила сопротивления стенок нашей пушки, установленной особым образом, беспредельна. Итак, я удивлю вас и даже уважаемого коллегу Мастона: он был слишком робок в своих расчетах, - я предлагаю удвоить предложенные им восемьсот тысяч фунтов.

   - Миллион шестьсот тысяч фунтов?! - воскликнул Мастон, подскочив от изумления.

   - Да, не меньше.

   - Но в таком случае выходит по-моему: пушка должна быть длиною в полмили.

   - Очевидно, так,- подтвердил майор.

   - Миллион шестьсот тысяч фунтов пороха,- продолжал секретарь комитета,- будут занимать пространство около двадцати двух тысяч кубических футов. Ваша пушка, имея объем всего в пятьдесят четыре тысячи кубических футов, будет наполнена порохом до половины, но тогда ее канал не будет обладать достаточной длиной, чтобы расширение пороховых газов оказало нужное действие на снаряд...

   Возразить было нечего. Мастон был прав. Взгляды всех остановились на председателе.

   - Тем не менее,- сказал Барбикен,- я настаиваю на таком именно количество пороха. Подумайте хорошенько, миллион шестьсот тысяч фунтов пороха разовьют шесть миллиардов литров газа. Шесть миллиардов! Слышите?

   - Но что же тогда делать? - спросил генерал.

   - Очень просто; необходимо сократить это громадное количество пороха, но без ущерба для его двигательной силы.

   - Прекрасно! Но каким же образом?

   - Я вам сейчас скажу,- спокойно отвечал Барбикен.

   Слушатели так и впились в него глазами.

   - В самом деле, ничего нет легче,- продолжал Барбикен,- как сократить в четыре раза объем пороха. Разумеется, всем вам известно то любопытное вещество, из которого состоят ткани растений и которое называется клетчаткой.

   - Ах! - воскликнул майор.- Я вас понимаю, дорогой Барбикен.

   - Это вещество,- продолжал председатель,- встречается в природе в совершенно чистом виде, например в хлопке, который не что иное, как пух, покрывающий семена хлопчатника. При соединении на холоде с азотной кислотой клетчатка превращается в вещество, совершенно нерастворимое, быстро воспламеняющееся и обладающее громадной взрывчатой силой. Не так давно, в тысяча восемьсот тридцать втором году, это вещество открыл французский химик Браконно, назвавший его ксилоидином. В тысяча восемьсот тридцать восьмом году французский химик Пелуз изучил различные свойства этого вещества, и, наконец, в тысяча восемьсот сорок шестом году Шонбейн, профессор химии в Базеле, предложил его в качестве пороха для военных целей. Этот порох был назван азотистой хлопчаткой...

   - Или пироксилином,- заметил Эльфистон.

   - Или гремучей ватой,- добавил Морган.

   - Неужели ни один американец не причастен к этому открытию? - воскликнул Мастон, задетый в своем патриотизме.

   - К сожалению, не могу назвать ни одного,- отвечал майор.

   - Однако, чтобы удовлетворить Мастона,- продолжал председатель,- я скажу, что один из наших сограждан немало поработал над изучением пироксилина. Вам известно, что коллодий, который является очень важным материалом, применяемым в фотографии, не что иное, как пироксилин, растворенный в смеси серного эфира и спирта, а коллодий открыл Мейнард, когда он был еще студентом-медиком в Бостоне.

   - Да здравствует Мейнард и хлопчатобумажный порох! - крикнул шумливый секретарь "Пушечного клуба".

   - Вернемся к пироксилину,- продолжал Барбикен.- Вам известны его свойства, и они для нас драгоценны; изготовление его необычайно просто: стоит погрузить хлопок на пятнадцать минут в дымящуюся азотную кислоту, затем промыть в большом количестве воды, потом высушить, и - готов пироксилин.

   - В самом деле, нет ничего проще,- заметил генерал.

   - К тому же пироксилин совершенно нечувствителен к сырости,- и это особенно драгоценное для нас свойство, потому что заряжать нашу пушку придется несколько дней подряд. Сверх того пироксилин воспламеняется при ста семидесяти градусах, а не при двухстах сорока, и быстрота его разложения, сгорания и взрыва так велика, что можно поджечь его, положив на кучу обыкновенного пороха, и пироксилин сгорит до конца, прежде чем порох успеет воспламениться.

   - Превосходно,- заметил майор.

   - Однако он дороговат.

   - Пустяки! -воскликнул Маетой.

   - Наконец, пироксилин придает снаряду скорость, в четыре раза превосходящую скорость ют обыкновенного пороха. Я добавлю даже, что если к пироксилину примешать калийной селитры в пропорции восемь к двум, то его взрывчатая сила увеличится в еще большей степени.

   - Но разве это необходимо? - спросил майор.

   - Не думаю,- ответил Барбикен.- Таким образом, вместо миллиона шестисот тысяч фунтов пороха достаточно взять четыреста тысяч фунтов гремучей ваты, и так как можно без всякой опасности спрессовать пятьсот фунтов хлопчатника в пространстве двадцати семи кубических футов, то весь наш пороховой заряд займет в канале колумбиады не более тридцати кубических туазов. Таким образом, снаряду придется пролететь в канале семьсот футов под напором шести миллиардов литров газов, прежде чем он выпалит из пушки по направлению к ночному светилу.

   При этой тираде Мастон не в силах был сдержать свой восторг,- он ринулся в объятия своего друга почти со скоростью пушечного снаряда и, конечно, сокрушил бы его, если бы Барбикен не был построен из материала, способного выдержать даже удар бомбы.

   Этим инцидентом закончилось третье заседание комитета. Барбикен и его отважные коллеги, для которых, казалось, не существовало ничего невозможного, разрешили сложные вопросы о снаряде, об орудии и о порохе. План был готов, оставалось только его выполнить.

   - Ну, это уж мелочи, сущие пустяки! - изрек Дж. Т. Мастон.

    

   Американское общество вникало с наряженным интересом в малейшие подробности предприятия "Пушечного клуба". Следили день за днем за всеми прениями комитета. Вся "подготовка к великому опыту, все цифры, все механические трудности, которые предстояло одолеть,- одним словом, весь ход дела захватывал всеобщее внимание.

   Целый род должен был пройти от начала работ до их завершения, но в этот промежуток времени предстояло осуществить ряд волнующих задач: избрать место для производства работ, выкопать шахту, отлить колумбиаду, наконец произвести крайне опасную операцию зарядки,- все это возбуждало любопытство общественных масс. Все знали, что снаряд, выпущенный из колумбиады, исчезнет из поля зрения в течение каких-нибудь десятых долей секунды. А как полетит он в пространстве? Как достигнет Луны? Лишь немногие счастливцы увидят полет ядра собственными глазами. Понятно поэтому, что для широкой публики чрезвычайно интересны были во всех деталях приготовления к великому опыту.

   Кроме того, произошло неожиданное событие, усилившее общественный интерес к научной стороне дела.

   Мы уже знаем, какую бесчисленную армию почитателей и друзей приобрел Барбикен благодаря своему проекту. Однако, несмотря на свою необычайную силу, партия Барбикена не могла включить в свои ряды всех поголовно. Нашелся человек - единственный на все Соединенные Штаты,- который стал протестовать против предприятия, затеянного "Пушечным клубом"; при всяком удобном случае он выступал с целым рядом горячих опровержений, а натура человеческая такова, что Барбикен был более чувствителен к нападкам одного противника, чем к шумным одобрениям всех остальных.

   Между тем ему отлично была известна причина вражды этого человека, так как она была давнего происхождения и носила личный характер; он знал, что взаимная их неприязнь зародилась на почве самолюбивого соперничества.

   Однако председатель "Пушечного клуба" никогда не видел в глаза своего ожесточенного недруга, и это - к счастью для обоих, потому что встреча их, наверное, повлекла бы для них самые печальные последствия. Этот противник был такой же ученый, как Барбикен, гордая, смелая, горячая, упорная натура,- словом, чистокровный янки. Звали его капитан Николь. Жил он в Филадельфии.

   Многие, вероятно" помнят, какое любопытное соперничество возникло во время гражданской войны между снарядом и бронею военных кораблей: ядро призвано было пробивать броню, а броня должна была сопротивляться ядру. Это повело к коренному преобразованию военного флота в штатах Северной и Южной Америки. Ядро и броня сражались не на жизнь, а на смерть, причем ядро все увеличивалось, а броня все утолщалась. Военные суда, ощетинившись внушительными орудиями, шли в бой, защищенные непроницаемой броней. "Мерримак", "Монитор", "Рам-Теннесси", "Векгаузен" метали огромные ядра в неприятельские суда, предварительно покрывшись толстой броней. Они делали другим то, чего не желали себе,- основное, глубоко безнравственное правило, к которому сводится все искусство войны.

   Барбикен во время войны прославился отливкой снарядов, а капитан Николь - созданием самой прочной в мире брони. Один из них день и ночь отливал в Балтиморе ядра, а другой ночь и день ковал в Филадельфии броню. Они ставили перед собой прямо противоположные цели.

   Не успевал Барбикен придумать новый снаряд, как Николь изготовлял уже новую броню. Целью жизни Барбикена было пробивать насквозь броню, а целью жизни Николя - препятствовать ему в этом. Отсюда и зародилось их постоянное соперничество, которое скоро перешло в личную вражду.

   Николь мерещился Барбикену даже во сне в виде непроницаемой брони, о которую он сам разбивался на мелкие куски, а Барбикен являлся Николю в кошмарах в виде страшного снаряда, который его, Николя, пробивал насквозь.

   Хотя оба ученые двигались по двум расходящимся линиям, они, наверное, когда-нибудь встретились бы вопреки всем аксиомам геометрии, и тогда эта встреча кончилась бы дуэлью. К счастью для этих столь полезных родине граждан, их всегда разделяет расстояние в пятьдесят - шестьдесят миль, и друзья ставили перед ними такие преграды, что им так и не пришлось столкнуться.

   Трудно было бы сказать, кто из этих двух изобретателей превзошел другого, так как результаты их деятельности еще не получили точной оценки. Казалось, однако, что в конечном счете броня должна была уступить ядру. Впрочем, сведущие люди еще сомневались в этом. При последних испытаниях цилиндро-конические снаряды Барбикена вонзались в броню Николя, как булавки в воск. В тот день филадельфийский изобретатель торжествовал победу, не скупясь на презрительные выражения по адресу своего соперника, но вскоре должен был признать, что слишком поторопился: Барбикен заменил свои цилиндро-конические снаряды простыми бомбами весом в шестьсот фунтов, и эти бомбы, несмотря на свою малую начальную скорость, сломили, пробили и разнесли в куски броню, выкованную из лучшего металла.

   Так обстояло дело, и победа, казалось, должна была остаться за ядром, но вдруг война кончилась, и как раз в тот самый день, когда Николь доделывал новую броню из кованой стали. Это был своего рода шедевр,- броне этой не страшны были никакие снаряды в мире. Капитан Николь привез новую броню на вашингтонский полигон и послал Барбикену предложение пробить ее. Барбикен отказался ввиду прекращения военных действий.

   Взбешенный отказом, Николь предложил испытать его броню какими угодно снарядами-круглыми, коническими, полыми, сплошными,- хотя бы самых чудовищных размеров. Председатель "Пушечного клуба" опять отказался, очевидно опасаясь подорвать свею славу.

   Упорство противника вывело Николя из себя; он решил соблазнить Барбикена, предложив ему неслыханно льготные условия: стрелять в его броню с расстояния двухсот ярдов. Барбикен снова отказался. Тогда со ста ярдов? Нет, Барбикен не согласен даже с семидесяти пяти ярдов.

   "В таком случае я предлагаю пятьдесят ярдов,- объявил капитан через газеты,- я согласен даже на двадцать пять ярдов, и я сам буду стоять позади моей брони".

   Барбикен ответил, что не будет стрелять даже и в том случае, если капитан Николь станет не позади, а впереди своей брони.

   После такого ответа капитан Николь окончательно вышел из себя и разразился потоком оскорблений. Он стал утверждать, что все дело в трусости, что человек, который отказывается выстрелить из пушки, несомненно, боится предлагаемого ему опыта и что вообще современные артиллеристы, стреляющие друг в друга с расстояния в шесть миль, подменили личную храбрость математическими формулами, а человек, который предлагает встать спокойно позади своей брони, выказывает не меньше храбрости, чем тот, кто стреляет ядрами по всем правилам искусства.

   Барбикен не отозвался на эти обвинения; быть может, он даже не знал о них, потому что в то время был всецело поглощен вычислениями и обдумыванием своего великого предприятия. Но гнев капитана Николя дошел до предела, когда Барбикен сделал свое знаменитое сообщение в "Пушечном клубе". Тут сказались и острая ревность к успеху соперника и сознание полного своего бессилия. В самом деле, чем можно затмить колумбиаду в девятьсот футов длиной? Мыслимо ли выковать броню, которая задержала бы снаряд весом в 20 тысяч фунтов? Капитан Николь сперва был потрясен, уничтожен, сокрушен этим чудовищным снарядом, потом он оправился, встал на ноги и решил раздавить проект Барбикена тяжестью своих опровержений.

   Он ожесточенно напал на затею "Пушечного клуба", он строчил в редакции множество писем, и газеты охотно их печатали. Он старался уничтожить путем научных выкладок значение проекта Барбикена. Раз начав войну, он не брезговал никакими средствами, даже самыми неблаговидными и недобросовестными.

   Прежде всего Николь яростно обрушился на цифровые данные "Пушечного клуба"; он доказывал при помощи алгебры, что формулы Барбикена неверны; обвинял его даже в незнании основных начал баллистики. Среди других ошибок Николь отметил, что невозможно сообщить какому бы то ни было телу скорость в 12 тысяч ярдов в секунду; затем он утверждал, на основании собственных вычислений, что даже при такой скорости ядро колумбиады не вылетит за пределы земной атмосферы, ибо вес его чересчур велик. Оно не поднимется и на высоту восьми лье! Больше того, даже при указанной скорости, если считать ее достаточной, бомба не выдержит напора газов, которые разовьются при воспламенении одного миллиона шестисот тысяч фунтов пороха; а если и устоит против давления, то во всяком случае не выдержит высокой температуры, расплавится при вылете из колумбиады и упадет кипящим металлическим дождем на головы легковерных зрителей.

   Но Барбикен, не обращая ни малейшего внимания на эти нападки, спокойно продолжал свое дело.

   Тогда Николь повел нападение с другой стороны; он стал уверять, что предприятие Барбикена не только бесполезно со всех точек зрения, но к тому же чрезвычайно опасно - как для граждан, которые почтят своим присутствием это предосудительное зрелище, так и для городов, находящихся вблизи от этой злосчастной пушки. Кроме того, если ядро не долетит до Луны - что не подлежит сомнению,- то оно неизбежно упадет на Землю, а в таком случае энергия падения подобной массы, помноженной на квадрат ее скорости, вызовет ужасающую катастрофу в данном пункте земного шара. Поэтому в данных обстоятельствах, не посягая на свободу действий граждан, следует поставить вопрос о необходимости вмешательства со стороны правительства, ибо нельзя рисковать жизнью множества людей в угоду фантазиям одного человека.

   Отсюда видно, до каких преувеличений дошел капитан Николь. Однако он оставался в полном одиночестве. Никто не верил его зловещим пророчествам. Он мог кричать сколько ему угодно, мог даже надорваться от крика - от этого не было никакого толку. Николь очутился в положении адвоката, дело которого заранее проиграно; его слышали, но не слушали, и он не отбил у председателя "Пушечного клуба" ни единого приверженца, а сам Барбикен не счел даже нужным возражать своему сопернику.

   Доведенный до крайности и не имея возможности драться с Барбикеном на дуэли, он решил биться с ним об заклад. И вот в ричмондской газете "Энквайрер" появился следующий вызов Барбикену на ряд пари с постепенно возрастающими ставками.

    

   Он держал пари:

    

   1. Что "Пушечный клуб" не соберет суммы, достаточной для осуществления его предприятия........ на 1000 долларов

   2. Что отливка чугунной пушки в девятьсот футов длиной практически невыполнима и потому не удастся "Пушечному клубу"..... на 2000 долларов

   3. Что невозможно будет зарядить колумбиаду, потому что давление вызовет взрыв пироксилина........ на 3000 долларов

   4. Что при воспламенении пироксилина колумбиаду разорвет.. на 4000 долларов

   5. Что ядро не пролетит даже шести миль в высоту и упадет на Землю через несколько секунд после выстрела....... на 5000 долларов

    

   Отсюда видно, до какого азарта довело капитана Николя его отчаянное упрямство. Ведь речь шла о целых пятнадцати тысячах долларов!

   В ответ на свой вызов капитан Николь получил запечатанный конверт, заключавший великолепное по своей краткости письмо:

    

   "Балтимор, 18 октября.

   Держу.

   Барбикен".

    

   Еще. один важный вопрос оставался нерешенным: надо было выбрать местность, благоприятную для опыта. Согласно указаниям Кембриджской обсерватории, выстрел необходимо было направить перпендикулярно к плоскости горизонта, то есть целить в зенит, а между тем Луна бывает в зените лишь в тех местах, которые расположены между экватором и 28ВN широты. Итак, предстояло точно определить местность, где должна была происходить отливка гигантской колумбиады.

   На 20 октября было созвано общее собрание членов "Пушечного клуба". Барбикен принес великолепную карту Соединенных Штатов, составленную 3. Бельтропом. Но не успел он развернуть карту, как Дж. Т. Мастон с обычной своей горячностью попросил слова.

   - Уважаемые коллеги,- начал он,- вопрос, поставленный на нынешнем заседании, имеет громадное национальное значение - он дает нам случай совершить поистине патриотический акт!

   Члены "Пушечного клуба" переглянулись, недоумевая, куда клонит оратор.

   - Никто из вас,- продолжал он,- конечно, не допустит и мысли, что можно поступиться славой своего отечества, и если существует право, на которое могут исключительно претендовать Соединенные Штаты, то это право - на отливку колоссального орудия "Пушечного клуба" в своих пределах! Но при существующих обстоятельствах...

   - Дорогой Мастон...- перебил его председатель.

   - Позвольте мне развить свою мысль,- продолжал оратор.- При существующих обстоятельствах мы должны выбрать место, достаточно близкое к экватору, для того чтобы произвести наш опыт в благоприятных условиях...

   - Не угодно ли вам...- снова прервал его Барбикен.

   - Я требую свободы слова,- возразил неукротимый Ф Мастон,- и настаиваю на том, чтобы территория, с которой полетит наш победоносный снаряд, принадлежала Соединенным Штатам!

   - Правильно! - послышались голоса.

   - Ну так вот! Поскольку наши границы недостаточно далеко простираются к югу, поскольку на юге непреодолимой преградой является для нас океан, поскольку нам необходимо искать двадцать восьмую параллель за пределами Соединенных Штатов, в соседней стране, то вот вам и законный casus belli. Итак, я требую, чтобы была объявлена война Мексике!

   - Да нет же! Нет! - раздалось со всех сторон.

   - Нет?! - завопил Мастон.- Меня изумляет такое слово в этих стенах!

   - Но послушайте же...

   - Ни за что! Ни за что! - крикнул в ответ запальчивый оратор.- Рано или поздно эта война неизбежна, и я требую, чтобы она была объявлена немедленно.

   Раздались выстрелы председательского звонка.

   - Мастон,- заявил Барбикен,- я лишаю вас слова. Мастон пытался еще что-то возразить, но соседям удалось его удержать.

   - Я сам того мнения,- сказал Барбикен,- что наш опыт должен быть произведен только на территории Соединенных Штатов. Но если бы мой нетерпеливый друг не помешал мне высказаться, если бы он потрудился взглянуть на карту, он сам убедился бы, что совершенно незачем объявлять войну нашим соседям, так как , границы Соединенных Штатов в некоторых местах простираются за двадцать восьмую параллель к югу. Вот посмотрите, мы имеем своем распоряжении всю южную часть Техаса и Флориды.

   Тем и закончился инцидент; скрепя сердце Мастон вынужден был согласиться. Итак, было решено, что колумбиада будет отлита или в Техасе, или во Флориде. Но какое соперничество должно было вызвать это постановление между городами этих двух штатов!

   Пересекая территорию Америки, двадцать восьмая параллель проходит по полуострову Флорида и разделяет его на две приблизительно равные части. Проходя через Мексиканский залив, она замыкает дугу, образуемую берегами штатов Алабама, Миссисипи и Луизиана. Затем она идет через Техас, отрезая у него угол, пересекает границу Мексики, где проходит через Сопору и Калифорнию, после чего теряется в волнах Тихого океана. Таким образом, только те части Техаса и Флориды, которые расположены южнее этой параллели, удовлетворяли географическим условиям, указанным Кембриджской обсерваторией.

   Флорида в южной своей части не имеет значительных городов, но зато усеяна крепостями, построенными в защиту от кочующих индейцев. Один лишь город Тампа мог претендовать благодаря своему удобному положению на выбор "Пушечного клуба".

   В Техасе, напротив, городов больше и они крупнее:Корпус-Кристи в Ньюэсском округе, ряд городов, расположенных по Рио-Бразос: Ларедо, Комалитес, Сан-Игиасио - в Уэббском округе; Рома, Рио-Гранде-Сити - в Старрском округе; Эдинбург - в Идальгском округе; Санта-Рита, Эль Панда, Браунсвилл - в Камеронском. Все это были опасные соперники Флориды.

   Поэтому, едва лишь газеты огласили постановление "Пушечного клуба", как депутаты Флориды и Техаса устремились в Балтимор; они стали днем и ночью осаждать Барбикена и других влиятельных членов "Пушечного клуба", энергично заявляя свои претензии. Если в древности семь городов оспаривали друг у друга честь быть родиною Гомера, то теперь два штата чуть не объявили друг другу войну из-за прославленной пушки.

   Эти "свирепые братья", вооруженные до зубов, расхаживали по улицам Балтимора. При каждой встрече соперников можно было опасаться столкновения, которое грозило самыми пагубными последствиями. К счастью, благоразумие и осторожность, проявленные председателем Барбикеном, предотвратили эту опасность. К тому же газеты оказались своего рода громоотводом для личных столкновений. "Нью-Йорк геральд" и "Трибюн" встали на сторону Техаса, а защиту интересов Флориды взяли на себя "Тайме" и "Америкэн ревю".

   Члены "Пушечного клуба" не знали, кого и слушать.

   Техас гордо выдвигал как свой основной козырь то обстоятельство, что в нем двадцать шесть округов, но Флорида возражала, что хотя у нее всего двенадцать округов, но их относительно больше, ибо она в шесть раз меньше Техаса.

   Техас кичился своим населением в 330 тысяч жителей, а Флорида отвечала, что ее население гуще, ибо на ее малой территории 56 тысяч жителей. Кроме того, она язвительно спрашивала, почему Техас не хвалится заодно своей болотной лихорадкой, которая ежегодно уносит тыся