Вельтман Александр Фомич - Неистовый Роланд

ка и остановившегося перед фронтом подле окружного командира. - Помилуйте, вы по сие время не назначили караула к его высокопревосходительству, не отправили даже вестовых и ординарцев!

   - Я свое дело очень знаю! - отвечал сердито Адам Иванович вслед за удаляющимся городничим. - Иван Иванович, извольте назначить караул, вестовых и ординарцев к его высокопревосходительству.

   - Ребята, кому следует на караул? выходи! - скомандовал поручик.

   И солдаты завели спор, кому следует идти в караул.

   - Не прикажете ли, Адам Иванович, поставить две будки к воротам его высокопревосходительства?

   - Непременно, непременно! да не забудьте назначить двух часовых к экипажу его высокопревосходительства.

   - Слушаю-с! - отвечал поручик. Адам Иванович отправился, сопровождаемый вестовыми, к его высокопревосходительству.

   Между тем все чиновные и служебные люди города, члены купечества и городской голова нахлынули в дом казначея и на цыпочках вошли в малую залу. В мундирах, с подобострастною важностию на лицах, построились они по старшинству у дверей комнаты, держась левою рукою за шпаги, а тремя пальцами правой придерживая по форме треугольные шляпы.

   Наблюдая почтительное молчание, они смотрели на притворенные двери гостиной.

   Приемная зала есть также сфера солнечного мира, в которой носятся планеты разной величины и свойства. Быстрый и яркий Меркурий носится из кабинета в приемную, из приемной в кабинет, крутится бесом около Солнца, важен чужим светом; чиновный Юпитер, по уши в шитом воротнике, с четырьмя своими спутниками, расставив ноги, глядит на всех свысока; заслуженный, лысый Сатурн, приобретший за долговременную службу и понесенные труды светлый ореол, сидит молчаливо и важно в углу залы; холодный Уран, с синим носом, угрюм и мрачен, стоит в другом углу; он в немилости у Солнца, на него никто не смотрит, никто не видит его, кроме наблюдательных астрономов и семи жалких подчиненных. Марс, в красном воротнике, заложив палец за мундирную пуговицу, надут и рдян, стоит, вытянув неподвижную шею и передвигая вправо и влево зрачки, готовые всегда встать во фронт перед ясными очами начальника. Все прочие малой величины планеты и спутники, как неподвижные звезды, рассыпаны по зале, стоят в почтительном положении, посматривая на восток, ждут Солнца. Люцифер повещает его... Взойдет оно, и важность планет исчезает, их не видно, в зале как будто никого нет, кроме Солнца.

   В зале казначея вся эта процессия была проще, провинциальнее.

   Но вот дверь в гостиную отворилась, все вздрогнули, вытянулись...

   Вышел казначей.

   - Тс! - произнес он тихо. - Его высокопревосходительство не могут принимать теперь, они уснули.

   Все на цыпочках подошли к казначею, обступили его, осыпали вопросами; но его начальник, председатель магистрата, имеющий полное право на его особу, воспользовался этим правом, взял своего подчиненного за руку и отвел в сторону для допросов.

   - Боже мой! - раздался громкий голос из гостиной. Председатель отскочил от казначея, рассыпавшийся фронт чиновников построился снова, казначей бросился в гостиную. Подле постели стоял лекарь с ложкой микстуры, которую он хотел влить в рот больного.

   - Она совсем почти лишила меня рассудка и вольности, похищает то время, которое я обязан посвящать должности, возложенной государем и отечеством!.. - произнес больной и продолжал что-то невнятно и вдруг, взбросив голову, вскочив с места, вскричал: - Что я вижу? это дом Софии? Это храм, где обитает божество души моей!..

   Лекарь взглянул на казначея, казначей весь вспыхнул. "Не понимаю, - подумал он, - когда его высокопревосходительство был у нас и видел дочь мою!"

   Городничий, услышав голос его высокопревосходительства, не утерпел. "Я - начальник города, я должен явиться к генерал-губернатору, да и что ж за такая особа казначей, что смеет входить к его высокопревосходительству без доклада!" - думал он и вошел в гостиную.

   Больной бросил на него взор и вскричал:

   - Кто ты, дерзкой!

   - Ваше высокопревосходительство... я... городничий... честь имею.

   - Кто осмелился лишить меня первого в жизни удовольствия? Говори! - продолжал больной грозным голосом.

   - Не могу знать, ваше высокопревосходительство!.. Я не был предуведомлен о вашем приезде... У меня и квартира готова для вашего высокопревосходительства... постоянно шесть лет исполняю я должность свою с рачительностию...

   Во время слов городничего казначей и лекарь стояли в почтительном положении, вперив очи в землю; а больной продолжал что-то говорить про себя и вдруг произнес вслух, прервав слова городничего:

   - Что ж ты мне скажешь?

   - При сем имею честь представить рапорт о благосостоянии вверенной мне должности...

   Слова его прервал окружный гарнизонный командир. Вступив в комнату в кивере, он мерными шагами подошел к дивану, приложил руку к козырьку и произнес громко:

   - Вашему высокопревосходительству честь имею...

   - Сделайте милость, оставьте меня! - вскричал больной умоляющим голосом.

   Адам Иванович отступил, замолк, затрясся.

   - Неужели все против меня? Неужели все согласились на мою погибель? Погибель! нет!.. - и с этими словами, кинув грозный взор и сбросив с головы повязку, продолжал скороговоркою бессвязные слова.

   Городничий, Адам Иванович, казначей и лекарь молчали, не смея поднять глаз.

   - Что это значит! - продолжал опять больной явственно. - Все за мной ходят и не хотят ни на час меня одного оставить!..

   Городничий, Адам Иванович, казначей и лекарь, исполняя волю его высокопревосходительства, вышли из комнаты, а он продолжал говорить что-то громко, с сердцем.

   - Пойдемте, господа, - сказал городничий, - его высокопревосходительство предубежден против нас. Это каверзы господина казначея.

   - Напрасно изволите говорить, напрасно! - повторял казначей вслед за уходящими.

  - Глава VII

   В спальне казначея был ужасный спор между ним и его женою.

   - Полно, сударь! ты думаешь только о своей дочери, а мою ты готов на кухню отправить, сбыть с рук, выдать замуж хоть за хожалого. Я своими ушами слышала, как он произносил имя Ангелики.

   - Помилуй, душенька, я могу тебе представить в свидетели Осипа Ивановича. Как теперь слышу слова его высокопревосходительства: "Это дом моей Софии, моей дражайшей Софии!"

   - Ах ты этакой! Так ты и последний домишко хочешь отдать в приданое своей возлюбленной Софии!.. Нет, сударь, этому не бывать!..

   - Прямая ты мачеха! Бог с тобой! По мне все равно: и Ангелика моя дочь; впрочем, кто тебя знает...

   С сердцем казначей вышел из комнаты, не кончив речи.

   - Лысый чорт! Сам в себе сумлевается! - проворчала казначейша и кликнула Ангелику.

   - Принарядилась? Вот так! хорошо; косыночку-то поспусти немного на плечики. Ну, ступай; скажи, что я, дескать, лекарства хочу дать вашему высокопревосходительству.

   Вятской породы, рябенькая, одутловатенькая, Ангелика, получив наставления от матери, вошла в комнату больного. Он лежал в забывчивости, глаза его были устремлены в потолок. Ангелика стукнула склянкой.

   Больной оглянулся, привстал и произнес, устремив на нее взоры:

   - Пойду к ней... да не подозрительно ли?., нет!.. Смею спросить, сударыня, о чем вы изволите беспокоиться?

   - Лекарство вашему высокопревосходительству...

   - Да вы на кого-то жаловались?

   Ангелика вспыхнула. "Боже! - думала она, - он слышал, как я жаловалась на Софью матушке".

   - Никак нет-с, я не жаловалась; у меня нет ни на кого сердца.

   - Если угодно, я могу служить вам своим.

   - Я не стою, ваше высокопревосходительство...

   - Любовь! - вскричал он, отворотив голову в сторону. - Теперь вспомоществуй мне! - и, обратись к Ангелике, продолжал: - Ах, сударыня, вы не откажете мне в вашей услуге!..

   - Что вам угодно приказать?

   - Открою вам тайну, меня угнетающую... ужасаюсь!.. Я б хотел открыть вам мое сердце, но язык не повинуется моему желанию...

   - Если вы мне сделаете честь... мое состояние...

   - Не в моей воле открыть вам причину моего беспокойства... Оно началось в тот самый день, как в этом доме было печальное происшествие...

   "Когда умерла бабушка, меня здесь не было; я с матушкой была на ярмонке; только сестра оставалась", - подумала Ангелика и вспыхнула.

   - Я видел божество, которого прелести ввергли меня в это бедствие.

   - Я не знаю-с! - отвечала с сердцем Ангелика. - Может быть, моя сестра София...

   - По крайней мере, в вашей воле дать случай в последний раз на нее взглянуть! - сказал больной, смотря на нее неподвижными глазами.

   - Извините-с! - произнесла, вспыхнув, Ангелика и, присев с презрительной улыбкой, выбежала из комнаты...

   - Это ужас! - вскричала она, хлопнув дверью. - Он требует, чтоб я дала случай видеться ему с Софией.

   - Видишь ли, мой друг? - сказал казначей, входя в комнату. - Не я ли тебе говорил?

   Очень рада, сударь, что свел дочку свою с вельможей; она годна на все руки! - вскричала казначейша.

   Между тем больной что-то говорил вслух; слова: "а после приведи ко мне доктора, да как можно поскорей!" - громко раздались.

   Казначей бросился к нему.

   - Что угодно вашему высокопревосходительству? - произнес он тихо.

   Больной, склонясь на подушки и смотря в потолок, продолжал:

   - Слабость моя уменьшается...

   - Слава Богу, ваше высокопревосходительство! - сказал казначей, сложив руки и поклонившись. Больной продолжал:

   - Силы подкрепляются какою-то надеждою... Конечно, Софья в безопасности. Ах, если бы исполнилось предчувствие! Всесильное существо! какую принесу тебе благодарность, когда увижу в своих объятиях дражайшую Софью! чу, я слышу ее голос!..

   - София, София! - вскричал казначей, выбежав в спальню и схватив Софию за руку. - Ступай, поднеси его высокопревосходительству лекарство.

   София, добренькая, скромненькая девушка, с голубенькими глазами, на которых еще светились слезы от брани мачехи, втолкнутая отцом в комнату больного, остановилась и закрыла платком лицо.

   - Я жив еще, любезная София! жив еще! не мучься! - вскричал больной, протягивая к ней руки. - В каком она исступлении! а, это от любви ко мне!.. О, сердце мое раздирается болию и досадой!..

   - Куда ты, София! - прошептал казначей, удержав дочь свою, которая хотела выбежать. - Извините, ваше высокопревосходительство, моя София немного застенчива.

   - Не беспокойся, дражайшая! мне оставлена жизнь... благодари провидение!.. тьфу, дурак суфлер не подсказывает... Как бишь?..

   - Батюшка! пустите меня! - произнесла София, вырываясь из рук отца.

   - Я жив, - продолжал больной, - и жив для того, что тебе это драгоценно...

   - Слышишь, глупая! - шепнул казначей на ухо дочери.

   - Теперь помоги мне встать, любезная София! Самому мне не позволяет слабость...

   - Позвольте, я, ваше высокопревосходительство, приподниму вас! - С этими словами казначей бросился помочь больному привстать, а София выбежала вон из комнаты.

   Приподнявшись с дивана, больной устремил глаза на казначея, долго что-то шептал про себя; потом вдруг, схватив подушку и приподняв ее, вскричал:

   - Что! Или ты, варвар, затем пришел сюда, чтоб докончить свои злодеяния?

   - Ваше высокопревосходительство! милостивейший государь!., я ничего-с!.. - произнес казначей, затрепетав, как лист.

   - А где государь?

   - Не нам, мелким людям, а вашему высокопревосходительству довлеет знать сие, - отвечал казначей, почтительно поклонясь.

   - Как можно, чтоб государь дал тебе команду надо мною?.. - вскричал снова больной.

   - Не смею и думать, ваше высокопревосходительство; я человек подкомандный, всеми распоряжается сам председатель...

   - Я сам к нему сейчас еду! - вскричал больной и вдруг вскочил с дивана, накинул на левое плечо сертук, который был сдернут с руки для пускания крови, схватил лежащую шляпу казначея и скорыми шагами вышел вон из комнаты. В передней вскочили с мест слуги, вытянулись во фронт гарнизонные вестовые и ординарцы, у ворот часовые ударили темп на караул, махальный дал знак гауптвахте, которая была вблизи на площади.

   Его высокопревосходительство отправляется скорыми шагами по улице на площадь.

  - Глава VIII

   Между тем в городе служебная деятельность необыкновенна, исправность по службе дивная, порядок примерный; во всех усердие, достойное внимания вышнего начальства; в магистрате и судах все в мундире и при шпаге, регламент ожил, перед зерцалом чинят и вчиняют правду по законам, судят и рассуждают о делах, а не о вчерашнем дне и городских новостях; в городовой больнице лекари щупают пульс каждого больного, лекарство прописывается не для всех одно, диета не общая; гарнизонная команда на площади, учится учебному шагу; полицейская команда на стороже. Городничий подписывает рапорты, доношения и отношения, квартирные билеты и отправления колодников по этапам; занятия его прерывает вошедший антрепренер театра глубоким поклоном.

   - Здорово, любезный! Что это? афишка нового представления?

   - Никак нет, ваше высокоблагородие, просьбица!

   - Иванов, возьми и читай! - сказал городничий, продолжая подписывать бумаги.

   Письмоводитель начал читать:

   - По титуле: вольноотпущенного Якима Прохорова Козырина прошение; а о чем, тому следуют пункты: 1-e. Быв по рукомеслу актер и поступив в директоры, си-речь содержатели вольной труппы, я производил на сцене разные пьесы, как-то: комедии, оперы, трагедии, к совершенному удовольствию публики, на ярмарках и в провинциальных городах Всероссийской империи, имев на то повсюду дозволения местного начальства, на собственный кошт, с различными декорациями и костюмами. 2-е. В прошлый год, на Ростовской ярмарке поступил в труппу дирекции моей мещанин Корнелий Иванов Зарецкий по контракту с тем, дабы быть на моих хлебах и играть трагические роли, а когда нужда воспоследует, то и комические; в случае же отсутствия или болезни оперного артиста труппы моей, отставного баса певческой кафедрального собора, имеет он, Зарецкий, и петь. Несмотря на сие, он, Зарецкий, по прибытии в сей город, от должности своей скрылся и снес от меня, содержателя, разные костюмы, а именно: бархатные штаны, сертук синего сукна с красным стамедным подбоем, жилет зеленый шелковый шитый, на сертуке три звезды фольговые, шитые канителью, и сверх того забрал вперед денег сто двадцать рублев; коего прошу оную полицию отыскать и, поступив по законам, вышеозначенные вещи и деньги мне возвратить. К поданию надлежит в городскую полицию. Прошение сочинял и переписывал со слов просителя сам проситель. К сему прошению руку приложил и т. д.

   - Ты, братец, не выставил в просьбе, сколько ему от роду лет, какие приметы, женат или холост, где приписан к мещанству!.. Это вещи, необходимые для полиции; по сим соображениям мы составим отношение в тот город.

   - Ваше высокоблагородие! вот его паспорт.

   Все равно, братец, - отвечал городничий, продолжая подписывать бумаги, - в просьбе должно быть все упомянуто. То-то, братец, чем бы самому сочинять и переписывать просьбу, ты бы обратился к человеку, знающему это дело.

   - Позвольте, я вам напишу, - сказал письмоводитель, - это пустого стоит.

   Вдруг на улице раздался шум.

   - Узнать, что там такое! - вскричал городничий, продолжая подписывать бумаги.

   Квартальный и служители полиции бросились вон и не возвращались: любопытство и обязанность повлекли их вслед за народом, который сбегался на площадь и сгущался в толпу около неизвестного человека в треугольной шляпе. Сквозь народ заметны были только сверкающие его глаза и движения рук. Исступленным, страшным голосом он произносил:

   - ...Великолепный город!.. Какое величие управлять им, блистать над ним подобно царственному дню!.. Погрузить в этот бездонный океан все клокочущие страсти, все ненасытные желания!.. Пропасть!.. Повергните в нее все, что только человек имеет драгоценного!.. Ваши победы - завоеватели; ваши бессмертные произведения - художники; ваше сластолюбие - эпикурейцы; ваши моря и острова - мореплаватели!.. Дож! Какое блаженство стоять на этой ужасно возвышенной точке. Взирать на бурную пучину, где колесо слепой обманщицы вертит обстоятельствами людей! Какой восторг испить первому из чаши радости!.. Какое величие укрощать тонкою уздою неукротимые страсти людей, одним дуновением превращать в прах вздымающуюся гордость вассала!.. Раздроби гром на простые звуки, и ты усыпишь им детей; слей их в один внезапный удар, и величественный звук потрясет вселенную!..

   - Ваше высокоблагородие, ваше высокоблагородие! - вскричал прибежавший запыхавшись писарь полиции. - В городе страшный беспорядок; какой-то в азарте чинит буйство на площади...

   - Как! - вскричал городничий, схватив шляпу и шпагу со стола. - Собрать всю команду!.. Послать к окружному командиру, чтоб шел с солдатами на площадь!.. За мной!.. - И с этими словами городничий бросился, как угорелый, на площадь.

   Между тем неизвестный продолжал:

   - Неужели я, я, Фиэско, убил жену свою!.. О, заклинаю вас! Не смотрите, подобно бледным привидениям, на эту игру природы! Благодарю, Всевышний! Есть случаи, которых человек не может страшиться, потому что он человек!.. Кому отказано в восторгах божественных, тому неужели суждено терпеть мучения дьявольские?

   - Вот он, вот, - раздался голос в толпе, стоявшей с открытыми головами.

   - Вот он! Он убил свою жену.

   - Молчи!.. Куда?.. - продолжал неизвестный, схватив одного попятившегося назад жидка за шиворот и отбросив его в толпу.

   - Схватите его, схватите! - кричал полицейский офицер, продираясь сквозь народ.

   - Превратись язык твой в крокодила! - заревел неизвестный, бросясь на полицейского чиновника. - Ступай в бездну адскую!..

   Полицейский чиновник увернулся и с подобострастием замолк, вытянулся во фронт: его испугал не сам неизвестный, но сиявшие на груди его три звезды.

   - Схватите его, схватите! - раздался издали голос запыхавшегося городничего. Но народ отхлынул от неизвестного, когда, заскрежетав зубами, он произнес:

   - Прочь, прочь, лица человеков! О! если б мироздание попалось в мои челюсти! Человек!.. С какою радостию стоит это гнусное порождение и благословляет судьбу свою, что она не подобна моей! - продолжал неизвестный, указывая на стряпчего, который, растолкнув толпу, только что выбрался вперед. - На одного меня обратилась вся злоба ада!.. Брат! - продолжал он жалким голосом, ударив босого жида в лохмотьях по плечу. - Благодарю тебя, Всемогущий, здесь есть еще один, которого разразил этот гром!..

   - Зарецкий! - раздался новый голос в толпе. Это был содержатель походной труппы. - Вот он, вот он! - вскричал он, продравшись сквозь толпу и обхватив неизвестного. - Он пьянствовал! Я узнал его по монологу из Фиаско! Нашел место декламировать!.. Вот и костюм театральный и мои звезды! Счастье, что не пропил!..

   Выведенная содержателем театра из недоумения полицейская команда обсыпала несчастного Зарецкого.

   - Скрутите ему руки назад! - вскричал торжественно городничий. - Ведите в полицию для допроса.

   Влекут несчастного Зарецкого. Невнятный, отрывистый его голос, сопровождаемый сверкающими очами, не слышен в шуме преследующей его толпы.

  - Глава IX

   Бедного Зарецкого привели в полицию; толпа народа обступила полицейский дом; крик, шум, толкотня. Городничий, заняв свое место, приказал ввести преступника в судейскую, приказал письмоводителю приготовить бумагу для допросов.

   Два будочника ввели Зарецкого; за ним вошел содержатель театра.

   Имя твое?

   Господи, Боже мой! ошибка! и где же? на сцене, во время представления! Он должен был сказать: имя ваше? (К городничему). Конрад Туринский.

   Он пьян... ваше высокоблагородие... Он повторяет роль свою из драмы "Вольные судьи".

   Тс! Никто не перебивай слов моих! Звание?

   Имперский барон и член сего судилища.

   Как? что? новый подлог? Хорошо! (К письмоводителю.) Пиши. (К Зарецкому.) По какому случаю прибыл в сей город?

   Боже! Он не знает своей роли! Он и меня собьет с толку! (К городничему.) Защищать мою невинность и занять место!

   Хороша невинность! О, друг, ты займешь место в тюрьме!

   Чорт знает, что он говорит! Дураку дали роль Вольного судьи. (К городничему.) Какое мое преступление?

   Как? какое преступление? Запираться! Нет, приятель! Свидетель целый город... Говори, каким образом и с какой целию уговорился ты с господином казначеем сыграть роль генерал-губернатора! А?

   Врет! Я? роль генерал-губернатора? (К городничему.) Где ж мой обвинитель?

   Да он, ваше высокоблагородие, спьяна бредит ролями, которые играл в театре.

   Тс! тем лучше, что у трезвого на уме, то у пьяпого на языке. (К Зарецкому.) Отвечай на вопрос: с какою целию? а? Не с тою ли, чтоб похитить казенные суммы и вместе скрыться?.. Да!., я и позабыл было. (К квартальным.) Извольте отправиться немедленно, сейчас же и без малейшего отлагательства арестовать казначея. Если он скроется, то вы будете отвечать. Слышите ли? (К Зарецкому.) Ну, говори, с какою целию? А?

   Не то! (К городничему с удивлением.) Какой звук голоса!

   Говори! Что ты будешь на это отвечать?

   Что судилище слишком справедливо, чтоб наказывать заблуждения или чтоб расставлять сети.

   Какая дерзость! сети!..

   Да, сети! Всей Германии известны связи дружбы, родства...

   Связи дружбы и родства! А! наконец! (К писарю.) Пиши: "связи дружбы и родства!.." Пиши! Вот оно что! теперь-то объяснилось.

   Гадит, портит! Но дал всего высказать!

   А что казначей обещал тебе за это?

   Вместо: вы это обещали? Чорт знает, что говорит! (К городничему.) И сдержал слово; он был мой друг...

   Да он, ваше высокоблагородие, декламирует роль из Вольных судей.

   Тс! молчать! Здесь не вольный, а казенный суд!

   Мой гость, а я изгнал его; он простирал ко мне руки, а я умерщвлял его...

   Позднее раскаяние!

   Совсем сбил меня! Что бишь? да! (К городничему.) Должен ли он умирать два раза, два раза переносить томление при смерти! Кто б ты ни был... если это твое мнение, то у тебя сердце людоеда! (Бросается к городничему.)

   Он убьет! Схватите его! Он убьет!.. Закуйте его в железа! Тащите его в тюрьму! колодки на ноги!..

  

   Ваше высокоблагородие! он пьян, он спьяна это все наделал. Извольте прослушать, он говорит не свои слова, это роль...

   Рогатку на шею! а завтра в кандалах представить его для вторичного допроса и личной ставки с казначеем! Разбой среди белого дня!

  - Глава X
Заключение

   В тюрьму к Зарецкому тайно приходила добродетельная преступница. Она застала его в беспамятстве, бросилась в его объятия, вскричала, как Ангелика:

   - Роланд! взгляни на скорбь мою о тебе!., успокойся, друг мой!..

   А он отвечал:

   - Здравствуй, здравствуй, благородная дочь дикого Сакрипанта! здравствуй!.. Как! ты одна убежала от твоего отца?..

   А она, видя, что нет надежды возвратить бедному Роланду-Зарецкому рассудок, произнесла горестно, как Ангелика:

   - Несчастный! - и удалилась из тюрьмы скорыми шагами, чтоб не опоздать на репетицию.

  

  

   Настоящий генерал-губернатор, до которого дошли слухи об этом происшествии, смеялся над ним от души и велел перевести Роланда-Зарецкого из тюрьмы в сумасшедший дом, а казначея переместить в другой город.

   По сю пору казначейша во время ссоры с мужем посылает его навестить зятя своего в Москве в желтом доме; а Зарецкий без отдыха декламирует, то воображая себя честолюбцем Фиэско, заносит преступную руку на Джианеттино, поражает стену кулаком, клянет судьбу над трупом Розабеллы, низвергается в море с кровати и лежит без памяти на полу; то, вдруг очнувшись, является маркизом Лафастом и клянется в любви Софии; то перед лицом Вольного судилища защищает права и невинность имперского барона. Но в роли Неистового Роланда он превосходит самого себя; все сумасшедшие, находящиеся с ним в одной камере, забывают свою манию - музыкант перестает перебирать на воздухе клавиши; духовидец забывает ловить за хвост чертиков, которые садятся ему на нос; у поэта выпадает из рук воображаемое перо; оратор не откашливает слова, которое остановилось у него в горле, - и все внимательно, безмолвно, разинув рот, дивятся исступленному искусству Зарецкого.

  

  - ПРИМЕЧАНИЯ

   Повесть была впервые напечатана в журнале "Библиотека для чтения" (1835, т. 10, ч. II) под заголовком "Провинциальные актеры" и со многими изменениями, сделанными редактором О. И. Сенковским. Вельтман не согласился с поправками и искажениями текста, вернул произведению прежнее заглавие и напечатал в первоначальном виде в сборнике "Повести" (1836, 1837).

   Упоминаемые и цитируемые в повести драматические произведения известны по следующим источникам. Пьеса "Неистовый Роланд" - в переводе с немецкого (М., 1793). Это инсценировка поэмы итальянского поэта Л. Ариосто (1474-1533). Широко известна была также трагедия Ф. Шиллера "Заговор Фиеско в Генуе". Ее в юности переводил и Вельтман. Пьеса Ф. Матвеева "Добродетельная преступница, или Преступник от любви" была напечатана в Москве в 1792 г. Пьеса Ламатьера "Вольные судьи" известна по рукописи (1831), хранящейся в Ленинградской театральной библиотеке.

   Шабаш - субботний праздник, предписываемый еврейской религией.

   Фактор - мелкий посредник, комиссионер.

   Ратафия - перегнанная настойка, приготовляемая из водки, сахара и ароматических веществ или плодов.

   Поль и Виргиния - герои одноименного романа французского писателя Бернардена де Сен-Пьера (1737-1814).

   Завтрак на вилках - буквальный перевод французского выражения "á la fourchette" - еда стоя у стойки.

   Коцебу Август Фридрих Фердинанд фон (1761-1819) - немецкий драматург, прозаик, мемуарист. Реакционер, агент русского правительства, Коцебу был убит прогрессивно настроенным студентом К. Зандом.

   Тулумбас - ударный инструмент.

   Ремиз - штраф за недобор установленного числа взяток (карточный термин).

   Хожалый - служитель полиции для разных поручений, посыльный.

   Антикварий - знаток древностей. Здесь: знаток старинных законов.

   Русская Правда - памятник древнерусского права эпохи Киевского государства.

   Целовальник - в Московской Руси должностное лицо, собиравшее подати и выполнявшее судебные и полицейские функции. В XIX в. - продавец вина в питейных домах.

   Зерцало - выставляемая на столах всякого присутственного места трехгранная призма с тремя указами Петра I.