Главная » Книги

Сю Эжен - Морской разбойник и торговцы неграми, или Мщение черного невольника, Страница 5

Сю Эжен - Морской разбойник и торговцы неграми, или Мщение черного невольника


1 2 3 4 5 6

ров купаться в море, и подмалеванный арап мой возвращается ко мне с белыми седыми волосами; через пять дней жир с него спадает и я вижу, что меня надули и что я купил старого и негодного к работе облома... однако этот старый черт ест ужасно как много, и я должен кормить его даром, без всякой пользы, а это не очень приятно, когда заплатили за него две тысячи франков.
   Бефри. Ваш Брюлар просто вор и мошенник, но я употребляю некоторое средство весьма удобное не только для избежания напрасного содержания старых, негодных к работе негров, но еще и для возвращения в мою кассу заплаченного за них капитала.
   Вилль. В самом деле?.. Расскажите, пожалуйста, что это за чудесное средство?
   Бефри. Тут нет никаких чудес, дело очень простое. Вы знаете, что наше правительство платит две тысячи франков хозяину за каждого негра, наказанного смертью за разбой или воровство, для того чтобы хозяева не скрывали виновного от преследования законов, из опасения получить убыток...
   Вилль. Ну так что ж?
   Бефри. А вот что!.. Эти проклятые арапы, состарившись, имеют, верно, на душе все какой-нибудь грешок, иначе быть невозможно. Они такие мошенники и канальи! И потому никогда нельзя ошибиться. Вследствие этого, я представляю двух свидетелей, которые под присягой утверждают, что видели такого-то негра, совершающего воровство. Для большей улики я нахожу и доказательства. Его посылают в тюрьму, судят, находят виновным, осуждают на смерть и вешают... а взамен за эту падаль мне отсчитывают две тысячи франков.
   Вилль (с отвращением). Черт возьми! Да это немножко того!..
   Бефри. Уж не хотите ли вы корчить святого передо мной?.. А?.. Но вспомните, что вместо старого дармоеда, поглощающего у вас без всякой пользы значительный капитал... вы получаете чистые денежки!..
   Вилль. Да, это правда... только мне кажется несколько жестоко... вешать!.. Гм!..
   Бефри. Ах! черт возьми! если бы дело шло о человеке, то я бы не осмелился и подумать о таких вещах. Вы знаете мои правила, как я человеколюбив... Но негр, невольник, есть просто душа мужеского пола, единица, а не человек... что за беда повесить душу, или единицу?
   Вилль. И то правда...
   Бефри. Разумеется... Вот, положим, например, если бы правительство объявило: "Каждая сопатая лошадь должна быть застрелена, но владелец ее будет вознагражден за потерю по оценке наличными деньгами". И если вы имеете возможность выдать за сопатую, старую лошадь, которая бесполезно стоит у вас на конюшне и, не работая, ест даром сено и овес, то разве вы бы не сделали этого? Не лучше ли получить две тысячи франков, чем держать на конюшне и кормить по пустому негодную скотину?
   Вилль. Оно конечно бы так!.. Мне не очень приятно бросать деньги за окошко... а приятнее бы было получать их... Но вот, видите... человеческое чувство удерживает меня несколько... знаете, притом же общественное мнение много значит... у меня есть семейство... мне не хотелось бы портить свою репутацию, а здесь так любят болтать обо всем...
   Бефри. А мой пример разве ничего не значит?.. Разве я хуже вас?..
   Вилль. О нет! Нет, друг мой!.. Я говорил совсем не в этом смысле!.. Я совершенно согласен с вами... И завтра же воспользуюсь вашим советом...
   Бефри. Хорошо!.. Но мы довольно уже поговорили о делах, дамы соскучились без нас... выпьем еще по стаканчику мадеры... и пойдем к ним.
   Вилль. За вами партия в преферанс... я хочу непременно отыграться!.. (они уходят).
   Через пять дней после этого разговора почтенный господин Вилль считал, вздыхая немного, две тысячи франков звонкою монетою...
   Старый негр его, Вулкан, был повешен, и тело этого несчастного качалось на виселице. Таким образом, бережливый хозяин избавился от напрасного убытка кормить его даром. На другой день после этой казни, вечером, негры собрались все по звону колокола на молитву и стали на колени вместе с господином Виллем и его семейством... Колонист был человек весьма набожный!..
   Какое умилительное зрелище представляли эти рабы и господин их, вместе поклоняющиеся Творцу, и в эту минуту равные перед ним!.. читающие вместе одну и ту же молитву под лазурным сводом небес, испещренных блистающими звездами!
   Вокруг них не слышно было ни малейшего шума, только раздавался громкий и важный голос колониста, читающего молитву, и серебристый тоненький голосок Женни, вторящей ему.
   Пальмовые деревья тихо качали своими большими блестящими листьями, а цветы кофейных кустарников распускались в ночной прохладе, наполняя воздух благовонным запахом.
   После молитвы негры пошли прогуляться по лугам, ибо им это было позволено.
   Атар-Гюлю не спалось в эту ночь. Ночью он любил бродить один, ибо это было единственное время, в которое он мог снять с себя личину своей смиренной и униженной покорности, свою ласковую и кроткую улыбку.
   Нужно было видеть его тогда, как он, в бешенстве, прыгал, валялся по земле и ревел как лев, вспоминая об обидах и ударах, которым он ежедневно подвергался.
   Когда он вспоминал о Брюларе и о колонисте, приказавшем высечь его безвинно и оказывавшем ему унизительное сострадание, привязанность человека к скоту, к собаке, тогда глаза его сверкали, и зубы щелкали.
   Но ненависть его к своим тиранам и жажда мщения достигли высочайшей степени, когда, выйдя из рощи, он увидел перед собой при свете луны виселицу, на которой качалось темное тело...
   Он подошел к ней ближе, потом еще ближе...
   Ноги его подкосились, и он упал на землю...
   Пробыв несколько минут в этом положении, он встал, бросился как тигр на виселицу и в один прыжок очутился на вершине ее.
   Тут он испустил ужасный, раздирающий сердце вопль, ибо несчастный узнал в повешенном своего отца.
   Своего Отца!
   Отца, проданного как и он Брюларом колонисту.
   Атар-Гюль мигом отрезал веревку, привязывавшую тело к виселице, взял его за плечи и убежал в лес с этой драгоценной ношей. Бывают такие горести, которые имеют надобность скрываться во мраке и уединении...
   На другой день, при первом звуке колокола Атар-Гюль уже находился на своем месте в доме хозяина с веселым, спокойным лицом и со своей вечно кроткой улыбкой на устах.
   И вот почему господин Вилль и Брюлар беспрестанно занимали воображение Атар-Гюля, тем более, что Юпитер объяснил ему причину казни его отца. Теперь вы, я думаю, можете понять ненависть негра к этому почтенному колонисту. И радость, которую он почувствовал, видя, что служба его при семействе хозяина доставит ему множество удобных случаев отомстить. А потому он так искусно притворялся и лицемерил, что господин Вилль после пятимесячного испытания остался совершенно доволен его ревностной и усердной службой, провозгласил его образцом хороших слуг, сделал своим камердинером и удостоил своим полным доверием.
   Вследствие всего этого Атар-Гюлю поручено было надзирать за приготовлением к празднику обручения хорошенькой Женни с молодым Теодориком.
  
  

ГЛАВА VI

Праздник

  
   Счастливый Теодорик!.. Счастливая Женни!.. Итак, вот уже наступил, наконец, сей день обручения вашего, столь нетерпеливо вами ожидаемый... Не потупляй свои прелестные глазки, милая Женни!.. пусть блистает в них огонь радости, тебя оживляющий, выражение которых делает столь счастливым твоего любовника, который ни на минуту не сводит с тебя глаз!
   Но некто и другой смотрит из-за угла пристально и сверкающими взорами на жениха и невесту.
   Этот другой - Атар-Гюль... Он стоял у дверей, ему поручено было наблюдать за прислугой, состоящей из негров; лицо его по-прежнему сияло вечной кроткой улыбкой. Он с завистливой злобой в душе смотрел на Теодорика и Женни, думая про себя:
   - О! как они счастливы! богаты! молоды! прекрасны!.. Чего им недостает? А отец их?.. Он также счастлив их счастьем! Отец! Для этих белых людей отец есть нежный и искренний друг, предлагающий детям своим золото, дом, жениха, невесту, множество невольников.
   А для меня!.. Отец есть труп, качающийся на виселице!
   Для них жизнь есть всегдашнее счастье и наслаждение... Они считают время не часами, а удовольствиями и забавами...
   А для меня жизнь есть рабство, работа и побои... Меня и собратий моих привезли сюда, скованных, с африканского берега, продали как скотов, как гурт волов или табун лошадей, чтобы обрабатывать в поте лица поля богатого колониста и доставлять ему средства наслаждаться утонченной роскошью! Нас, людей, созданных по образу и подобию их Бога, как говорил нам их пастор! О! но и я имею свое счастье!.. Я держу в моей рабской руке, на конце моего ножа участь этих счастливых и блаженных людей! Я могу сказать: если захочу, что сию же минуту превращу это брачное ложе в смертный одр, эту невесту в сироту, этого веселого жениха во вдовца, эту радость в горькие слезы!.. Счастье мое состоит в том, что я могу сказать себе: некогда все это семейство будет истреблено мною! И однако же последний из них, ничего не подозревая, пожмет мне руку, умирая, и скажет: Благословляю тебя, мой верный и достойный раб!
   Тут он с такой лицемерной нежностью взглянул на Женни и Теодорика, что они сказали друг другу:
   - Как любит нас этот добрый Атар-Гюль! Вот, можно сказать, примерный невольник!..
   - Ну, что ты задумался, черномазый! - сказал ему ласково добрый господин Вилль, ущипнув, шутя, негра за ухо. - Посмотри-ка!.. что там слуги так долго копаются... вели подавать пунш скорее!..
   Атар-Гюль поклонился, поспешно вышел вон и исполнил с точностью приказание.
   Все колонисты острова Ямайки собрались в обширном и великолепном доме отца Женни на праздник ее обручения.
   Посреди длинной галереи, уставленной цветами, освещенной множеством восковых свечей, слуги-негры в богатых ливреях, подавали веселым гостям свежие ананасы и апельсины, бананы, гранаты и другие нежные и сладкие плоды, растущие на острове Ямайка, также варенья и конфеты; напитки разного рода, пунш и мороженое. Одним словом, зала доброго колониста Билля представляла настоящий земной рай.
   Там толпились, смеялись, разговаривали и шумели веселые черноокие креолки, прелестные девицы ямайские.
   Почтенный господин Вилль и супруга его ухаживали за гостями, принимая их поздравления, упоенные своим счастьем и счастьем своей дочери.
   - Бал ваш прекрасный, любезнейший Вилль, - сказал ему колонист Бефри (тот самый, который вешал своих старых негров за две тысячи франков), - но позвольте вам представить господина Плейстона, старшего лейтенанта королевско-великобританского военного корабля "Британия", только что прибывшего к нашему острову; господина Пеля, корабельного штаб-лекаря и господина Делля, флотского комиссара.
   - Милости просим, господа! - отвечал господин Вилль. - Посещение ваше будет для меня очень приятно, в особенности в такой день.
   Эти новые гости были некоторые из офицеров английского корабля "Британия", который морской разбойник Брюлар едва не истребил посредством взрыва купеческого судна "Катерина".
   После взаимных учтивостей колонист сказал, обратившись к комиссару, розовое, нежное и женоподобное лицо которого внушало ему более доверия:
   - Позвольте мне, сударь, обеспокоить вас некоторым вопросом. Один мой приятель писал мне из Портсмута, что кораблем "Британия" командует капитан Эдуард Бурнет, которому поручено передать мне некоторые письма, почему не удостоил он нас сегодня своим посещением?
   - Увы! милостивый государь! - отвечал молодой человек, побледнев. - Его нет уже на свете!.. Сделайте милость, перемените разговор, не напоминайте мне об этом ужасном происшествии. Это так расстраивает меня и приводит в ужас!
   И действительно, бедный комиссар дрожал всем телом как осиновый лист.
   - Извините меня, сударь, - отвечал достойный колонист, - что я невольно возбудил в вас такие горестные воспоминания.
   - Черт возьми! - подумал про себя Вилль. - Это очень беспокоит меня!.. Что там такое у них случилось?.. Кого бы спросить потолковее?..
   В эту минуту он взглянул на широкое и красное лицо штаб-лекаря Пеля, который, держа в одной руке стакан пунша, а в другой цигарку, разговаривал с колонистом Бефри о превосходстве Ямайского рома перед коньяком.
   Он подошел к нему:
   - Ах, милостивый государь! - отвечал штаб-лекарь, выслушав вопрос колониста. - Ах, милостивый государь!
   И он выпил свой стакан пунша с тяжелым вздохом, обтер губы платком, потом встал и, взяв господина Вилля за руку, сказал:
   - Это ужасное происшествие. Послушайте, и вы содрогнетесь... Знайте же, что месяцев пять тому назад мы встретили на море в пятидесяти милях от острова Ямайки матроса, привязанного к бочке вместе с двумя телами мертвых негритянок, брошенных в воду.
   - Это ужасно! - сказал Вилль.
   - Не прерывайте меня, пожалуйста.
   - Мы спасли этого несчастного и он сказал нам, что гнусный разбойник, на судне которого он служил, по злобе велел бросить его в море, а сам поплыл к острову Ямайка, а потому капитан наш и пошел вслед за ним. В ту же самую ночь около четырех часов мы заметили два корабля впереди и вскоре признали их за разбойничьи.
   Мы подняли тотчас все паруса и пустились в погоню за ними. На рассвете мы подошли к ним на пушечный выстрел и сделали им сигнал... Тогда, вот видите ли, что случилось: один из этих кораблей бросился по ветру, и пошел от нас с дьявольской быстротой, покинув другое судно, неподвижно стоящее на месте. Разумеется, мы обратились сперва к ближайшему, и капитан послал шлюпку с вооруженными матросами для овладения судном.
   Лейтенант и с ним несколько человек входят на палубу судна не встречая никакого сопротивления, ибо на нем не видно было ни души, хочет отворить люк, чтобы спуститься под палубу и осмотреть... подымает крышку и вдруг!.. Ах, Боже мой! сударь! - сказал доктор, побледнев...
   - Что? что такое? - воскликнул честный Вилль.
   - Ну, так, сударь! В эту самую минуту раздается ужасный взрыв; мы окружены дымом и пламенем, горящие обломки и трупы убитых людей падают на палубу нашего корабля. Один тяжелый брус, попав в доброго нашего капитана, убивает его на месте.
   - Боже мой!.. Итак, это судно было нарочно покинуто со злодейским умыслом и начинено порохом!..
   - Увы! точно так! Этот гнусный разбойник употребил эту адскую хитрость для того, чтобы задержать нас и иметь возможность уйти. И чудовище это не ошиблось. Он точно ушел от нас. Мы вынуждены были остановиться у острова Куба для починки нашего поломанного корабля, а отсюда, запасшись пресной водой, пойдем обратно в Англию...
   - Вот милостивый государь, все, что я могу сказать вам о нашем добром и несчастном капитане Эдуарде Бурнете, - сказал доктор, вытирая слезы, катившиеся из его глаз, и требуя себе еще стакан пунша.
   - Из всего этого я вижу, - подумал про себя колонист, - что этот разбойник есть Брюлар. Это его дело. Но зачем же они препятствуют торгу неграми?! Сами виноваты.
   Мало-помалу гости господина Билля разошлись, и в полночь он остался один со своей женой, дочерью Женни и женихом ее Теодориком.
   Следуя своему старинному и священному обыкновению, он поцеловал дочь в лоб и, благословив ее после вечерней молитвы, простился с нею.
   Вскоре после того все это почтенное семейство спало блаженным сном праведников, лелеемое приятными сновидениями и веселой надеждой на будущее.
   - Атар-Гюль! - сказал добрый господин Вилль, ложась спать. - Я очень был доволен тобой сегодня!.. Вот тебе в награду за твою расторопность и усердие.
   И он бросил ему красивую цепочку для часов. Невольник упал к ногам своего господина и со слезами лобызал их.
   - Ну, прощай, черномазый! - продолжал колонист. - Хорошо! хорошо! будет!.. прощай! пора спать!.. ступай в свою конуру!..
   Атар-Гюль ушел.
   Выйдя потихоньку из дома, он направился к Волчьей Горе, где секта отравителей должна была собраться в эту самую ночь.
   И вскоре он пришел к оврагу и утесам, составлявшим подошву этой горы.
  
  

ГЛАВА VII

Отравители

  
   Ночная тишина прерывалась только легким шумом, происходящим от качания высоких вершин пальмовых деревьев, колеблемых ветром, пронзительным криком полуночниц и жалобным воркованием горлиц. Атар-Гюль с трудом карабкался на крутые утесы горы, наконец, после неимоверных усилий, цепляясь за сучья деревьев и камни, он добрался до вершины горы, вышел на площадку, поросшую густым кустарником, и начал прислушиваться.
   Вскоре он услышал странное торжественное пение, но слабое и отдаленное... Он ускорил свои шаги. - Пение сделалось громче. Атар-Гюль все шел вперед.
   Вдруг перестали петь и наступила минута молчания.
   Потом раздался жалобный вопль ребенка, сначала ужасно пронзительный, потом задыхающийся и глухой.
   Странное и торжественное пение снова возобновилось, и Атар-Гюль пошел на красноватый огонек, блиставший между деревьев; наконец негр достиг желаемого места и, сделав рукой таинственный опознавательный знак сидевшим вокруг огня людям, сел сам подле них и начал оглядываться кругом.
   Посреди большой площади на вершине Волчьей Горы собралось множество негров, которые сидели на корточках, сложа руки, устремив пламенные взоры на трех черных, окружавших медный котел, стоявший на огне.
   Подле, на длинном шесте была воткнута свежеотрубленная и окровавленная человеческая голова. Это была голова сына Юпитера, того самого негра, на место которого поступил Атар-Гюль в услужение к колонисту.
   Остальные части тела этого ребенка варились в котле.
   Ибо по суеверному мнению отравителей, для составления самого сильного яда, кроме множества ядовитых растений и змей, потребна была еще голова пятилетнего ребенка.
   А потому отравители поймали и унесли бедного ребенка в то самое время, когда он бегал в лесу, гоняясь за синими и желтыми попугаями.
   Трое черных, кончив свое варево, сняли котел с огня и поставили его на камни.
   Тогда Атар-Гюль подошел к ним.
   - Что тебе нужно, сын мой, - сказал один седовласый негр.
   - Я требую совершенного разорения и истребления заводов, полей, стад, строений и всего имущества хозяина моего колониста Вилля.
   - Но мы слышали, что колонист Вилль человеколюбив и снисходителен к своим невольникам. Вспомни, сын мой, что мщение отравителей должно быть всегда справедливо.
   - Точно так, отец мой, - отвечал Атар-Гюль, предвидевший это возражение. - Хозяин мой, действительно, добр, хижины наши спокойны и опрятны, пищу дают нам в изобилии, и детей наших заставляют работать по достижении двенадцатилетнего возраста. Наказание плетью употребляется очень редко.
   - Чего же ты хочешь от нас? - с досадой спросил старый негр.
   - А вот чего, почтенный отец: колонист Вилль разбогател и хочет возвратиться в Европу, продав свои заведения и невольников. А потому мы опасаемся, что достанемся другому хозяину, который будет мучить и тиранить нас. А потому невольники Вилля, товарищи мои, прислали меня просить тебя, чтобы ты разорил этого доброго хозяина и воспрепятствовал ему продать нас и уехать в Европу.
   Все это было довольно правдоподобно, и Атар-Гюль очень искусно сыграл свою роль, скрыв настоящую причину своего мщения.
   Тогда старый негр воскликнул:
   - Так как нет ничего реже на свете, как доброго белого господина, и так как братья наши подвергаются опасности из-за отъезда колониста Вилля в Европу попасть в руки жестокого и бесчеловечного хозяина, то мы и соглашаемся подвергнуть разорению и истреблению его заводы, строения, поля и стада, чтобы воспрепятствовать ему выехать из колонии. Добрые господа так редки, что нужно всячески стараться сохранить их.
   Потом он велел Атар-Гюлю стать на колени и сказал ему:
   - Клянись нам светом луны, утробой твоей матери и глазами твоего отца хранить навсегда молчание о том, что ты видел!
   - Клянусь!
   - Знаешь ли ты, что при малейшей нескромности ты падешь под ножами детей Волчьей Горы?
   - Знаю.
   - Клянись нам жертвовать мщению своих собратьев, даже своей женой и детьми, если бы это потребовалось, для наказания бесчеловечного и несправедливого колониста.
   - Клянусь.
   - Хорошо, желание твое будет удовлетворено.
   Тогда один из негров, стоявший возле старика, принес несколько связок ядовитых растений.
   Старик помочил их в котле, потом, вынув их, отдал Атар-Гюлю, объяснив ему их свойства.
   Потом, помочив прут в котле он помазал им лоб и грудь Атар-Гюлю, говоря:
   - С помощью этого очарования действие данного тебе яда будет верное. Прощай, сын мой. Правосудие и сила да сопутствуют тебе... мы поможем тебе, и добрый хозяин твой будет совершенно разорен.
   Костер догорал, и его пламя бросало тусклый и мерцающий свет. Негры разошлись, назначив новое собрание через две недели, и Атар-Гюль возвратился в дом доброго Вилля.
   "Наконец мщение мое приближается, - воскликнул негр со злобной радостью... Сначала я разорю тебя; потому что я хочу, чтобы ты остался здесь, чтобы я видел слезы твои и горесть, чтобы твои невольники и стада передохли, чтобы заводы твои сгорели, и чтобы, наконец, у тебя остался только один я, и тогда..."
   Тут Атар-Гюль громко захохотал ужасным, дьявольским смехом.
   Солнце уже всходило, когда негр пришел к дому колониста.
  
  

ГЛАВА VIII

Накануне свадьбы

  
   Атар-Гюль, проходя через зеленый луг, вдруг услышал шипение и свист змеи. В то же самое время шум над головой его в воздухе заставил его поднять кверху глаза. И он увидел коршуна, кружащегося над змеей. Птица эта, улучив удобную минуту, бросилась на шипящую от ярости змею и, ударив ее клювом в голову, убила и принялась клевать... как вдруг из-за кустов раздался ружейный выстрел, и коршун повалился мертвый на траву.
   Атар-Гюль вздрогнул и увидел перед собой Теодорика с ружьем в руках.
   - Ну, что, Атар-Гюль, - сказал молодой человек, подходя к нему. - Как я выстрелил?.. Неправда ли, славно!..
   - Отлично, господин!.. отлично! Вы мастерски стреляете! Только напрасно вы убили эту птицу... она избавляет нас от этих ужасных змей. Посмотрите, какая страшная гадина, - и негр показал ему мертвую змею, держа ее за хвост. Она была длиной более сажени, а толщиной около четырех вершков.
   - Черт возьми!.. Я очень сожалею об этом!.. Ибо у нас множество этих проклятых гадин... и я охотно бы дал тысячу франков, чтобы их всех истребить на нашем острове.
   - Вы правду говорите, хозяин... они часто жалят наш скот.
   - Точно так, Атар-Гюль, притом же Женни моя очень боится этих гадин. Однако же не столько, как прежде; ибо прежде бедная девушка бледнела как смерть от одного имени змеи... Ее родители и я, мы всячески старались отучить ее от этой боязни, мы несколько раз клали нарочно перед нею убитых и приготовленных змей, теперь она не так боится их.
   - Точно так, господин, это единственное средство отучить ее бояться змей. У нас в Африке точно так же приучают к ним жен и детей. Но послушайте, господин, вот не худо бы употребить для такого дела и эту змею. Возьмите-ка ее с собой в дом; но прежде нужно отрезать ей голову: осторожность не помешает...
   - Верный слуга! - сказал Теодорик.
   И он помог негру отрезать голову змеи, чтобы эта невольная шутка была совершенно безвредна.
   "Хорошо! - сказал Атар-Гюль про себя, - это самка!"
   - Ну, пойдем скорее, - продолжал Теодорик, - чтобы нас не увидали здесь. Возьми змею и неси ее за мной.
   До дома колониста было недалеко, Теодорик шел впереди, а за ним негр, держа змею за хвост и волоча ее по земле, так что на траве оставался кровавый след.
   Жилище доброго господина Вилля, подобно домам прочих колонистов, имело два этажа.
   В нижнем этаже находились комнаты господина Вилля, его жены и дочери их, Женни.
   Двойные шторы и ставни защищали эти комнаты от палящих лучей американского солнца. Теодорик подошел потихоньку к окну, ибо шторы были наполовину подняты. Женни не было в комнате, она, без сомнения, молилась со своей матерью.
   Тогда Теодорик взял змею из рук Атар-Гюля, который из предосторожности еще раз раздавил ее об стену дома. Потом Теодорик положил змею на окошко между горшками с цветами и отошел прочь.
   В это самое время, как он обернулся к Атар-Гюлю, с удивительным вниманием следившему за всеми его движениями, вдруг кто-то крепко схватил его за руку.
   - А! Наконец-то я поймал вас, господин соблазнитель! - воскликнул колонист с громким и веселым хохотом.
   - Тише, господин Вилль! Пожалуйста, тише! - сказал Теодорик. - Женни может подслушать нас.
   - Ну так что же?.. любезнейший женишок!
   - Не нужно, чтобы она знала эту шутку - я положил ей змею на окно, чтобы отучить ее от боязни этих животных.
   - В самом деле?.. змею!.. о! славная шутка!.. Мы посмеемся над этой трусихой... но я надеюсь, однако же, что тут нет никакой опасности...
   - Вовсе нет, господин Вилль, змея убита и у нее отрезана голова...
   - Хорошо, я спокоен теперь, друг мой, пойдем спрячемся за дверью ее комнаты и послушаем, как она будет кричать, - сказал добрый отец, входя потихоньку в сени.
   Дверь вскоре отворилась, и в комнату вошла Женни, напевая вполголоса песенку, которую так любил Теодорик; она подошла к зеркалу и взяла с туалета цветы, ленты и подвенечное покрывало и начала примерять их.
   - Ах! завтра!.. завтра, - говорила она сама себе, - мне нужно будет нарядиться в этот убор... о! какой день! какое счастье!.. как сильно бьется у меня сердце, когда я подумаю об этом... но, право, не от страха!.. о! мой милый Теодорик!..
   В эту минуту легкий шум и шорох, услышанный ею у окошка, заставил ее вздрогнуть... она повернула голову в ту сторону.
   Но вдруг губы ее побледнели... она всплеснула руками... хотела вскочить со стула... но не могла и упала опять на него, дрожа всем телом...
   Несчастная девица увидела ужасную голову чудовищной змеи, ползущей в окошко и приподнимающей шторы своим телом.
   Она скрылась на время в ящике с цветами, стоявшем на окошке. Не видя более ужасного гада, Женни ободрилась и бросилась к дверям, стараясь отпереть их и крича.
   - Маменька! маменька!.. Спасите меня!.. отоприте!.. отоприте!.. змея!.. змея!..
   Но она никак не могла отпереть дверь.
   Ее родители и любовник держали дверь и, думая, что дело идет о мертвой змее, которую Теодорик положил на окошко, не пускали ее и смеялись ее страху.
   - Не бойся! Женни! не бойся!.. Она не съест тебя, - говорил веселым голосом господин Вилль. - Экая трусиха!.. боится мертвой змеи!..
   Женни испустила ужасный вопль и упала на пол у двери...
   Змея сошла с окошка, увидела свою самку, положенную Теодориком, убитую и раздавленную, зашипела и засвистела от ярости.
   Потом бросилась к Женни, лежащей без чувств на полу, и с неимоверной быстротой обвилась вокруг ее тела...
   Клейкое и холодное тело гада прижалось к груди молодой девицы...
   Обернувшись еще раз вокруг ее шеи, змея укусила ее за грудь...
   Несчастная девица, возбужденная от обморока ужасной болью, открыла глаза и увидела перед собой серую и кровавую голову змеи и глаза ее, сверкающие огнем ярости.
   - Матушка! О, матушка! - восклицала она, умирая, задыхающимся голосом.
   На этот смертный, судорожный вопль отвечал из-за окошка адский хохот. И сквозь поднятую штору можно было заметить ужасное лицо Атар-Гюля, выглядывающее оттуда подобно змее.
   Он смеялся, жестокосердный негр! Но Женни не кричала более - она умерла.
   - Отопремте ей, довольно мы попугали бедняжку, - сказал добрый Вилль. И он хотел отворить дверь, но не мог этого сделать, потому, что тело его дочери мешало ему.
   Испуганный, он сильно толкнул дверь и увидел... Свою дочь, лежащую мертвой на полу, а когда они вошли в комнату, то увидели змею, ползущую обратно в окошко.
   Теперь нам остается только объяснить, какое участие принимал Атар-Гюль в этом ужасном происшествии.
   Хорошо зная, подобно всем неграм, привычки всех животных этой страны, ему пришла мысль воспользоваться для своего мщения тем случаем, когда Теодорик велел отнести ему убитую змею в комнату Женни.
   Он знал, что эти гады живут всегда попарно, и что самец, возвратившись в свою нору и не найдя там своей самки, будет искать ее и поползет по ее следу...
   А потому он и волочил мертвую змею по траве, чтобы оставить на земле свежий кровавый след для привлечения самца.
   Что действительно и случилось.
   Самец, войдя в свою нору и не найдя там самки, пополз искать ее по следу, достиг окошка нижнего этажа дома колониста, у которого негр по дьявольской предусмотрительности своей еще раз раздавил змею, вполз наверх, проник в комнату, увидел там убитую самку, разъярился от злобы, смертельно уязвил Женни и потом обратно ушел в свою нору.
   Расчет Атар-Гюля был верен; ненависть почти никогда не ошибается.
  
  

ГЛАВА IX

Отъезд

  
   Через две недели после смерти Женни бедный Вилль сидел возле постели больной жены, а Атар-Гюль стоял у изголовья и обмахивал большим опахалом мух, беспокоивших госпожу Вилль.
   Жестокая болезнь, причиненная несчастьями и горестью, повергла ее в ужасное истощение и слабость.
   Однако она открыла глаза и, с нежностью и беспокойством взглянув на своего мужа, сказала:
   - Бедная наша дочь!.. бедная Женни!.. я не переживу это!.. А Теодорик!.. Это ужасно!.. Он исчез и пропал неизвестно куда, после того как выбежал из комнаты, преследуя эту страшную змею!..
   Колонист, стоя на коленях у кровати своей жены, молился, закрыв лицо руками.
   Он был возбужден от этого горестного забвения восклицанием негра:
   - Господин!.. Господин!.. Хозяйка ваша умирает.
   И, действительно, наступал ее последний час... Она сделала знак, что хочет говорить.
   Колонист и негр слушали ее в безмолвии, сидя на коленях.
   - Друг мой! - сказала госпожа Вилль слабым и задыхающимся голосом. - Оставь этот остров... Ужасные потери и разорение, причиненные тебе смертью всех твоих стад и большой части невольников, делают этот отъезд необходимым, не думай о поправлении своего состояния... горестные воспоминания убьют тебя здесь... продай остатки твоего имущества... и поезжай в Европу... возьми с собой Атар-Гюля... Он верный и неизменный друг твой... - тут она закрыла глаза.
   Атар-Гюль начал поправлять подушки умирающей, говоря:
   - Бедная госпожа! Как мне жаль ее!
   Но ужасное выражение злобной радости, которую он не мог скрыть, глядя на умирающую, поразило госпожу Вилль, и вдруг по враждебному чувству сердца обнаружила она ужасное лицемерие невольника.
   А потому-то несчастная женщина страшно выпучила глаза... вдруг поднялась с одра своего и, всплеснув руками, воскликнула с неизъяснимым выражением ужаса:
   - Вилль!.. Вилль!.. Атар-Гюль!.. зло... Женни!.. - ослабев, она не могла сказать ничего более.
   Господин Вилль, не поняв ее и, думая, что она просит его не оставлять Атар-Гюля, качнул печально головой в знак согласия.
   - Отец! Отец!.. - пробормотал потихоньку Атар-Гюль. - Вот тебе еще жертва! Мщение мое начинается!
   Пришли соседи и знакомые господина Вилля и силой увели его из комнаты умирающей жены.
   Атар-Гюль так старательно ухаживал за госпожой Вилль и оказывал, по-видимому, такую преданность своему господину, что колонист отпустил его на волю, а губернатор собственноручно написал на отпускной его самое отличное свидетельство в его верности, усердии и добродетельной привязанности к господам своим.
   Наконец, через два месяца после кончины своей жены господин Вилль обратил в наличные деньги остаток своего имущества и отправился в Англию с верным своим слугой Атар-Гюлем на военном корабле "Британия", туда же возвращавшемся.
  
  

ГЛАВА X

Встреча

  
   - Ну, перестаньте плакать, господин Вилль... ободритесь, - говорил корабельный доктор несчастному колонисту. - Я верю, что обстоятельства ваши ужасны; но делать нечего, нужно покориться судьбе!
   Колонист дружески протянул руку доктору и печально покачал головой. В эту минуту вышел на палубу Атар-Гюль, держа в руках маленький чайник.
   - Вот вам, господин, - сказал он почтительно колонисту, - отвар из той травы, которую прописал вам доктор.
   Господин Вилль сделал ему знак головой, что он не хочет пить.
   - Сделайте милость, господин! - продолжал Атар-Гюль, откушайте немного, хоть для меня... Это вам поможет облегчить ваши страдания, пожалуйста, выпейте!..
   Колонист выпил чашку и кивнул головой своему верному слуге в знак благодарности.
   - Какой у вас добрый служитель! - сказал доктор.
   Колонист поднял глаза к небу и сказал:
   - Настоящее сокровище!
   - И после этого еще ругают негров-невольников!..
   Между тем Атар-Гюль, пристально взглянув вдаль, воскликнул:
   - Господа! Я вижу там на море челнок!
   - Ты ошибаешься, верно, друг мой, - сказал доктор, смотря в ту же сторону. - Но спроси-ка подзорную трубу у рулевого, мы посмотрим хорошенько.
   И в самом деле, через несколько минут доктор воскликнул:
   - Он говорит правду, господин Вилль.
   - Это маленькая лодочка и в ней сидит только один человек...
   - Рулевой! скажи об этом лейтенанту.
   - Посмотрите, - сказал ему доктор, - лодочка в океане... что бы это значило?
   - Какой-нибудь несчастный, спасшийся от кораблекрушения... Ему нужно помочь. Я пойду доложу капитану...
   Лейтенант вышел и вскоре потом возвратился, сказав рулевому:
   - Повороти корабль и правь вон на ту лодочку, что чернеется вдалеке.
   Вскоре корабль "Британия" подошел близко к лодочке, остановился и окликнул по-английски сидевшего в ней человека, который сделал знак рукой, что он не понимает по-английски.
   - Позовите же того матроса, которого мы вытащили из воды и спасли от смерти, - сказал лейтенант. - Он знает по-французски и по-испански и, может быть, поймет его.
   Сухой выбежал на палубу, и ему указали на лодку...
   Но несчастный побледнел, залепетал что-то и упал без чувств.
   Он узнал Брюлара!
   И добрый колонист Вилль также узнал своего поставщика негров.
   И Атар-Гюль также очень хорошо узнал грозного атамана морских разбойников.
   Сухой, оправившись и собравшись с духом, шепнул что-то на ухо лейтенанту.
   Между тем Брюлар проворно вскарабкался на палубу корабля, одетый в обыкновенный отвратительный свой наряд, но держа под мышкой какой-то ящичек. Матросы с любопытством окружили его. Но, едва хотел он начать говорить, как почувствовал, что несколько рук схватили его сзади, и он упал на палубу, ругаясь и богохульствуя. В одну минуту он был связан и скручен веревками крепко-накрепко, точно также, как он некогда скрутил сам бедного шкипера Бенуа.
   И, несмотря на его крик, он был перенесен в большую каюту, где собрались капитан и все корабельные офицеры и сидели вокруг стола, для допроса и произнесения приговора:
   - Допрашивайте его, лейтенант, - сказал капитан, - а вы, комиссар, записывайте показания злодея.
   Комиссар очинил старательно перо, посмотрел кончик на свет, поправил ножичком, обмакнул в чернила и приготовился писать, спросив сначала, крепко ли связан злодей и не вырвется ли.
   Допрос начался.
   Лейтенант. Кто ты такой? Как тебя зовут?
   Брюлар. Граф Артур де Бурмон, знатный французский вельможа!
   Лейтенант. Врешь, мошенник! Ты Брюлар, атаман морских разбойников! Вот твой бывший матрос Сухой, которого ты, злодей, бросил в море!..
   Брюлар. А! видно вы уже все знаете! Ну, делать нечего, это точно я!.. капитан судна "Гиена".
   Лейтенант. А! Признался злодей!.. Но знаешь ли, что это тот самый корабль, который ты едва не потопил своим дьявольским взрывом?
   Брюлар (с радостью). А, так вам-то достался мой гостинец... Славно! ха! ха!..
   Лейтенант. Что ты тут еще расхохотался, чудовище! Матрос! поддай-ка ему сзади! Вот так! еще! хорошенько его!..
   Брюлар. Помилуйте!.. Я вижу, что дело мое кончено. (глухим голосом) Меня повесят?
   Лейтенант. Разумеется, что повесят, подлый разбойник!.. Итак, ты признаешься?
   Брюлар. Во всем признаюсь!..
   Лейтенант. Каким образом очутился ты посреди моря один в этой лодочке?
   Брюлар. Я надоел моим молодцам. Они взбунтовались по совету помощника моего Кривого, связали и бросили в челнок, дав мне два сухаря и кружку пресной воды...
   Лейтенант. Ты ничего не имеешь более сказать нам?
   Брюлар. Ничего, господа.
   Лейтенант. Ну, так приготовь душу свою к смерти и покайся; через два часа ты будешь повешен. Караульные! отведите его под палубу, закуйте ему руки и ноги в кандалы и не отходите от него ни на шаг... кстати, что это за ларчик у этого злодея... какая-нибудь кража? Что там такое, посмотрим... (открывает ларчик) скляно

Другие авторы
  • Батеньков Гавриил Степанович
  • Юшкевич Семен Соломонович
  • Семенов Леонид Дмитриевич
  • Грамматин Николай Федорович
  • Ватсон Эрнест Карлович
  • Жадовская Юлия Валериановна
  • Зорич А.
  • Лохвицкая Мирра Александровна
  • Авсеенко Василий Григорьевич
  • Тихомиров Никифор Семенович
  • Другие произведения
  • Дживелегов Алексей Карпович - Сорель, Альбер
  • Дорошевич Влас Михайлович - Гаснущие звезды
  • Берг Николай Васильевич - Записки Н. В. Берга о польских заговорах и возстаниях
  • Белинский Виссарион Григорьевич - Повести, изданные Александром Пушкиным
  • Горький Максим - О культурах
  • Куприн Александр Иванович - Однорукий комендант
  • Волошин Максимилиан Александрович - Суриков. Материалы для биографии
  • Чюмина Ольга Николаевна - Сюлли Прюдом. Избранные стихотворения
  • Лондон Джек - Небольшой счет, предъявленный Суизину Холлу
  • Анненков Павел Васильевич - Деловой роман в нашей литературе. "Тысяча душ", роман А. Писемского
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
    Просмотров: 359 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа