Муравьев Михаил Никитич - Оскольд

  

   (*) Сей отрывокъ и слѣдующ³е за нимъ два разговора суть произведен³е покойнаго Михайлы Никитича Муравьева, одного изъ лучшихъ и просвѣщеннѣйшихъ людей нашего времяни. Его прозаическ³я сочинен³я - мало извѣстныя, но достойныя быть извѣстными всѣмъ любителямъ изящной, и особенно Руской словесности - будутъ напечатаны въ непродолжительномъ времяни. Университетъ, издавая ихъ на свой счетъ, желаетъ тѣмъ почтить любезную для него память Муравьева. Изд.

  

   Яростно дыхан³е вѣтровъ, страненъ видъ твой, Русское море, и черныя волны со злобою умираютъ между сими острыми скалами, которыми усѣянъ заливъ отчаян³я. Какого воителя, Варяга или Готѳа, приготовляется поглотить гордое ополчен³е? Как³е корабли гонятъ сюда дѣвы мстительницы, неутомимыя Валки? Тщетно курен³я возсылаются къ небесамъ подъ спокойнымъ кровомъ. Ахъ, дщеръ Князей! безъ пользы приходишь ты каждое утро ко стану, гдѣ точётся брачное одѣян³е твое. Зри запекш³яся уста его; потемнены ланиты дыхан³емъ Гелы, безжалостной богини. Духъ бранный витязя восходитъ въ чертоги Одина, гдѣ друзья его раздѣляютъ съ нимъ вѣчное пирован³е. Пусть сладостныя пѣсни восторженнаго Скальда принесутъ утѣшен³е во грудь отчаянной дѣвы. Взоръ Скальдовъ проницаетъ столѣт³я, и въ столѣт³яхъ гласъ ихъ не умираетъ. Духъ, обитающ³й хладныя пещеры и возвѣвающ³йся надъ стремнинами, Духъ творен³я и пѣсни! для кого велишь ты златымъ струнамъ арфы моей наполнятъ воздухъ сладостнымъ стенан³емъ? Великъ Артусъ, отецъ витязей на холмахъ Алб³она, и знаменитъ бѣлокурый Варягъ, который похитилъ оруж³емъ плодоносныя поля Нейстр³и. Но духу моему болѣе благопр³ятствуетъ дерзостный подвигъ Оскольда. Изъ дому Сѣвера заманилъ онъ за собою сонмы ратниковъ кровожаждущихъ? уб³йственныхъ. Какъ орелъ, низвёргся онъ съ высоты небесъ на добычу, на величественный градъ Царей, процвѣтавш³й тысящи лѣтъ въ непроницаемой оградѣ, въ нѣдрахъ вѣчной весны, у поднож³я котораго два моря усмиряютъ свои ярящ³яся волны. Несчетныя сокровища, непостижимыя художества, достойныя чертоговъ Одина, горящее злато поражаютъ блескомъ очи непр³ученныхъ Варяговъ, когда они потрясаютъ страшное коп³е, окружая престолъ священнаго властителя Грековъ. Игры, удивительныя ристалища, занимаютъ ежедневно праздность безчисленнаго народа. Приходятъ на зрѣлище, достойнѣе зрѣн³я любви достойныя Грекини, которыхъ голубыя отверзстыя очи, которыхъ черныя кудри, развѣвающ³яся по высокому лону, л³ютъ сладость въ окружающ³й воздухъ. Щастливъ видѣвш³й все с³е единожды въ жизни! Сладостное воспоминан³е разпространяется на остальное течен³е дней его и облегчаетъ ему бремя ненавистной старости. Но безсмертнымъ подобенъ неустрашимый Варягъ; который по стопамъ Одиновымъ не убоялся подвергнуться трудамъ, опасностямъ, смерти, чтобы присвоить столько сокровищъ, столько наслажден³й самому себѣ и племени своему. Пусть завистливый рокъ преторжетъ шеств³е его среди прекраснаго подвига! Когда для всякаго смерть неизбѣжна, то для чего же оставаться въ презрительномъ мракѣ и ждать старости, безславной не оживляемой никакою хвалою?

   Солнце погружалося въ синюю тучу передъ закатомъ своимъ; утомленное долгимъ шеств³емъ воинство Оскольдово спускалося съ холмовъ медлительно въ пространную долину; чистый источникъ украшалъ ее, негордый въ началъ своемъ, но разширяющ³йся течен³емъ и становящ³йся порывистою, бурною рѣкою. Борисѳенъ, имя сей рѣки славной, коей надлежало принять въ нѣдро свое лад³и Оскольдовы. Удивленные Кривичи, обитатели исходищъ Борисѳена, стекаются видѣть вождя и ратниковъ, которые отъ озеръ и скалъ Финскихъ и отъ Великаго Новаграда предупреждены повсюду слухомъ прихода своего. Удивляются с³ян³ю оруж³я и доблести мужей. Но никто не привлекаетъ столько вниман³я, какъ русовласый Оскольдъ. На бодромъ конѣ, бѣломъ какъ снѣга Скандинавск³е, далеко опредилъ онъ первые ряды являющагося воинства. Княжеская дружина, младые щитоносцы и Княжичи, тѣснятся съ почтен³емъ кругомъ Варяжскаго Героя. Ульфонъ, котораго сѣдые власы покрываются желѣзнымъ шлемомъ, Ульфонъ, пр³явш³й повелѣн³е Оскольдово, устремляется по долинѣ обширной, и копья вонзенныя въ землю на необъятномъ пространствѣ, уже означаютъ становище, въ которомъ воинство насладится отдохновен³емъ нощи. Высок³й шатеръ, раскинутый на возвышен³и, ожидаетъ Оскольда. Старѣйшины Кривичей, предводимые Сигурдомъ, котораго Рюрикъ далъ имъ, да управляетъ землею и защищаетъ ихъ отъ сопостатовъ, приносятъ витязю дары и поздравлен³я народа своего. Величественно нисходитъ онъ съ коня, котораго вѣрный Олай пр³емлетъ за бразды звенящ³я. Со взоромъ, исполненнымъ дружества, простираетъ онъ руку свою Сигурду и возвращаетъ привѣтств³я старѣйшинамъ. Между тѣмъ звукъ бубновъ явственнѣе повторяется въ слухъ, облако праха разсыпается, и блистающее воинство открывается изумленнымъ очамъ. Первый Ульфонъ открываетъ шеств³е. Нѣтъ вождя болѣе испытаннаго въ опасностяхъ бранныхъ, ни болѣе искуснаго въ исправлен³и внезапностей брани хитростью и размышлен³емъ, какъ терпѣливый Ульфонъ. Низкой породы, не уваженный въ отечествѣ своемъ, онъ раздѣляетъ общество Князей. Имя его далеко славится на Сѣверѣ и на брегахъ Британн³и. Ему послѣдуютъ отборные юноши, которые ищутъ случая ознаменовать руку свою отважными ударами: Сельмаръ, который вырвался изъ объят³й нѣжной Сельмы, между тѣмъ какъ еще не увяли цвѣточныя цѣпи, коими златая Лада соединила ихъ; Извѣтъ, который, оставивъ сокровища отца своего и спокойную торговлю Новагорода, пустился во слѣдъ за славою по стезямъ Оскольда; Добрыня, которому отвѣты боговъ предсказываютъ с³яющее потомство; и ты, обреченный року юноша, неукротимый Дулеба! и ты оставляешь священный холмъ, гдѣ юность твоя воспитана была подъ кровомъ безсмертныхъ! не умягчаютъ тебя слезы родителя дряхлаго, сираго, который предсказываетъ неминуемый рокъ твой подъ стѣнами Цареградскими. Множество другихъ устремляется съ сими на коняхъ рѣзвыхъ и безстрашныхъ, какъ простые всадники; они развозятъ мгновенно приказы полководцевъ, и сами въ состоян³я замѣнить ихъ и повелѣвать полками. Двѣ тысящи пращниковъ въ легкомъ одѣян³и, изъ приморской Чуди, послѣдуютъ сонму витязей. Крѣпки, какъ дик³й камень ихъ родины, презираютъ они непогоды. Зимою на легкихъ докахъ, прикрѣпленныхъ къ подошвѣ ногъ, перелетаютъ моря и пустыни, и внезапно нападаютъ на непр³ятеля. Ихъ Князь, угрюмый Г³арнъ, оставилъ убѣжище Б³орна, откуда воздымалъ онъ волхвован³ями море и обуздывалъ вѣтры. За сими послѣдуетъ священный сонмъ Скальдовъ со златыми арфами. Они возжигаютъ вдохновенными пѣснями мужество воиновъ въ часъ брани, описывая чертоги Одина, отверзстые храбрымъ, умирающимъ прекрасною смерт³ю за отечество. Нетерпѣливый, бодрый, отличается между ими юный Славянинъ, который на влажныхъ берегахъ моря и на краю земли почувствовалъ вдохновен³е Скальда, оставилъ сѣти и парусы, способы скуднаго пропитан³я, оставилъ хижину отца своего, и воспѣлъ соотчичамъ своимъ неслыханныя пѣсни о браняхъ и Герояхъ. Десять тысячь Варяговъ устремляются радостно на знакомый подвигъ! Прекрасный Гаральдъ, наслѣдникъ Свериги, ими предводительствуетъ. Предпр³имчивъ во брани и въ любви, обладаетъ онъ всѣми дарован³ями; долго служилъ славѣ и заснулъ въ объят³яхъ роскоши. Щастлива красота, которой пѣсни его придавали новыя прелести! Плѣненный взорами дѣвъ Новаграда, онъ позабылъ славное опредѣлен³е свое въ самовольномъ изгнан³и доколѣ блестящее предпр³ят³е Оскодьдово не поразило сердца его стыдомъ и соревнован³емъ. Подъ нимъ повелѣваютъ мудрый Варемундъ, дерзской Рулафъ, Стемидъ и кичливый Гернандъ. За Варягами является сильное поколѣн³е, воспр³явшее имя свое отъ славы. "Велик³й Новградъ испустилъ изъ вратъ своихъ седмь тысящь ратниковъ, крѣпость воинства. Оскорбленный Вадимъ, который не можетъ забыть отчужден³я своего отъ престола Новаградскаго, угрюмый, безмолвный, снѣдаемый оскорбленною гордост³ю, предводительствуетъ част³ю тѣхъ, коихъ считалъ нѣкогда своими подданными. Одѣян³е простое и щитъ безъ знамени не могутъ сокрыть въ немъ витязя, повелителя мужей. Онъ надѣется безсмертными дѣян³ями замѣнить вѣнецъ Княжеск³й, или, съ оруж³емъ въ рукахъ, найти конецъ своихъ печалей въ гробѣ, строгими очами взираетъ онъ на гордыхъ Новогородцевъ, проходя и уклоняяся предъ Оскольдомъ, и взоры его изображаютъ, кажется, столько же упрековъ, столько суровости воинской. Но Оскольдъ умѣетъ уважать нещаст³е въ Героѣ. Ему поручилъ онъ особое начальство надъ всѣми Славянскими полками. Пришедш³е отъ береговъ Невы, отъ жилища возлюбленнаго Рюрику, отъ возвышающихся стѣнъ Ладоги, повинуются Освяту, котораго мужественная юность воспитана при дворѣ Великаго Князя. Непреклонный Свидъ выводитъ пять сотъ ратниковъ изъ области древней Русы, которой источники производятъ питательную соль. Любимецъ Синеусовъ, мягкосердый Озаръ, воспламененный звукомъ славы, испрашиваетъ себѣ, какъ милость, начальствован³е надъ юношами, исходящими отъ Бѣлаго озера, отъ береговъ Шексны и Мологи, полей, усѣянныхъ желѣзомъ. Онъ надѣется еще увидѣть Князя своего и разсказать, свои гордые подвиги. Возвратяся, найдетъ онъ высок³й холмъ, насыпанный надъ хладными остатками Синеуса. Труворъ былъ уже исхищенъ во цвѣтѣ лѣтъ, и граждане Изборска принудили вѣрнаго друга юности его, любви достойнаго Вадамира, оставишь дик³е берега Чудскаго озера, гдѣ питалъ онъ глубокую свою задумчивость, и искать разсѣян³я и славы въ подвигахъ бранныхъ, предводительствуя воинствомъ отъ потоковъ рѣки Великой. Свирѣпый Рогдай - неизвѣстно, Славянинъ или Болгаръ - долго ужасный для гостей богатыхъ, плавателей Волжскихъ, нынѣ товарищъ Героевъ, ведетъ за собою немногочисленный полкъ воиновъ, испытанныхъ въ опасностяхъ и искусныхъ въ плаван³и. Челубей, исполинскаго вида, заключаетъ шеств³е съ подвластнымъ ему племенемъ Мери. Не послужила ему чрезвычайная сила, которая доставила ему начальство въ дремучихъ лѣсахъ отчизны его, и Греческая стрѣла остановила въ одно мгновен³е и гнѣвъ и б³ен³е безстрашнаго его сердца... Но кто можетъ назвать имена безчисленнаго множества воиновъ, которые послѣдуютъ симъ храбрымъ полководцамъ! Таковы тучи пернатыхъ, наполняющихъ воздухъ крикомъ, когда, почувствовавъ приходъ зимы, оставляютъ крутые берега Русскаго моря, не памятуя любви и прекрасныхъ дней, коими тамъ насладились они лѣтомъ; удивленный путешественникъ забываетъ дорогу свою, на нихъ взирая, и унываетъ въ сердцѣ, видя себя оставляемаго свирѣпости мразовъ и буйнымъ вѣтрамъ. Уже по данному Оскольдомъ знаку воины входили въ назначенные имъ для отдохновен³я шатры, и при легкихъ ударахъ грома изъ приближающейся тучи, Славяне покланялись богу, мещущему громовыя стрѣлы. Оскольдъ не можетъ найти спокойств³я, убѣгающаго отъ очей его. Возстаетъ, и одинъ во мракѣ бурной нощи идетъ безъ намѣрен³я. Неизвѣстное предчувств³е влечетъ стопы его ко древнему, сѣкирой неоскорбленному лѣсу. Священные страхи живутъ подъ тѣн³ю онаго безъисходно, и Кривичи славятъ въ немъ присутственное божество. Погруженный въ глубокую задумчивость, Оскольдъ вступилъ въ первыя отверст³я лѣса. Вздохи, стенан³я, какъ бы человѣка умирающаго насильственною смерт³ю, поражаютъ безстрашное его вниман³е. Витязь устремляется съ сострадательнымъ любопытствомъ на помощь нещастному. Уже признакъ изнемогающаго воина мечтается ему въ пустотѣ сплетшихся вѣтвей древесныхъ. Съ великодушною нетерпѣливост³ю Оскольдъ простираетъ руку свою для его возстановлен³я. Коварный воинъ устремляется на Освальда, величественъ и болѣе смертнаго, но чертами и взорами таковъ, какъ яростный Рингвольдъ, когда при струяхъ Роцелайны для пагубы своей вызывалъ на единоборство Оскольда, котораго предпочла ему прекрасная Этелвинда. Гнѣвъ заступилъ мѣсто удивлен³я въ Оскольдѣ: уже блестящ³й мечь его разсѣкалъ воина; но тѣло воздушнаго обитателя, легко раздѣляемое ударами меча, столь же легко составлялося паки, и признакъ язвы не оставался. Багровый пламень проницалъ эѳирное существо его; и съ гордымъ посмѣян³емъ сей витязь такъ вѣщаетъ: "Слабый смертный, Оскольдъ, Оскольдъ ненавистный! не мечтай удостоишься моихъ ударовъ. Скоро, изнемогая подъ ударами смертнаго, простертый на поляхъ Втзант³йскихъ, извергнешь ты гордую душу, и отчаян³е, видѣть надменные замыслы твои разрушенными, огорчитъ послѣднее твое дыхан³е. Тогда возьму тебя на судъ Одиновъ, въ вѣчную обитель Валкаллы, и воздамъ тысящекратно удары, которыми пронзилъ ты меня при струяхъ Роцелайны". Онъ рекъ, и видѣн³е разлилося въ окружающую мрачность воздуха. Великодушный Оскольдъ отвѣтствуетъ хладнокровно: "Нещастной! или ласкался ты угрозой восколебать постоянство мужа? Смерть, къ которой поспѣшаютъ безвоспятно человѣки, можетъ ли извѣстност³ю своею удержать насъ отъ с³яющаго поиска славы? Бѣдственна ли смерть умирающаго съ оруж³емъ въ рукахъ, въ первыхъ рядахъ воинства? Нѣтъ, Рингвальдъ! тщетное знан³е твое будущаго не нарушаетъ спокойств³я души моей. Оно придаетъ болѣе величества подвигу моему, и безсильная вражда твоя возлагаетъ на меня новое обязательство, не терять ни единаго мгновен³я для снискан³я славы." Онъ рекъ; особенное спокойств³е с³яетъ на челѣ его. Разступилися ужасы лѣса, умолкли громы и тих³я молн³и едва мелькали въ рѣдѣющихъ тучахъ. Никѣмъ невидимъ, Оскольдъ входитъ въ шатеръ свой, и сладостный легк³й сонъ смыкаетъ удрученныя вѣжди его. Между тѣмъ сердце Одиново услаждается твердост³ю Героя, которому онъ благопр³ятствуетъ съ высоты небесъ. Еще не было Готѳа, въ которомъ бы безсмертный Одинъ находилъ болѣе сходства съ пламенною душею, вознесшею его на степень боговъ, какъ въ великодушномъ Оскольдѣ. Одинъ хотѣлъ симъ ужаснымъ привидѣн³емъ испытать Героя; Одинъ посылаетъ вѣждамъ его сладостное успокоен³е; собираетъ предъ одромъ его златыя мечтан³я, которыя служатъ вмѣсто быт³я воображен³ю. Тайныя предвкушен³я небеснаго блаженства, дружество минувшихъ Героевъ, неописанныя радости Валкаллы, глубоко впечатлѣваются въ душѣ его. Изглаждены въ ней надеждою страшныя предвѣст³я нощи, и солнце, озлативъ горы, нашло Оскольда мужественнѣе прежняго, раздающаго повелѣн³я вождямъ и совѣтующагося съ мудрымъ Сигурдомъ.

   Уже большая часть кораблей были пр³уготовлены для воинства Оскольдова. Подобны лебедямъ величественнымъ, спустились они у стѣнъ Смоленска на струи Борисѳена. Радегастъ, которому отъ юности жить на водахъ было роскош³ю, и который на легкой единодревкѣ, теряясь въ разверзающихся волнахъ Варяжскихъ, преносился толь часто отъ утесистыхъ Чудскихъ бреговъ къ пологимъ Скандивавскимъ, Радегастъ, управлявш³й кормиломъ корабля, на коемъ Рюрикъ, отецъ народовъ, присталъ ко брегу Ладоги, Радегастъ проводилъ цѣлую зиму въ дубравахъ Кривичей, испытуя сѣкирою древн³е дубы и повергая на землю безжалостно ихъ гордыя вершины. Раззорилось священно убѣжище лѣсовъ, пристанище сильныхъ звѣрей и птицъ воздушныхъ, и оскорбленный Борисѳенъ съ негодован³емъ видѣлъ изходище свое откровенно; возмутилися воды его, и страшную вѣсть брани пронесли онъ до Чернаго моря, отца потоковъ и бурныхъ рѣкъ. Во влажныхъ чертогахъ сидитъ древн³й богъ, окруженъ тьмою сыновъ и дщерей своихъ. Сошлися къ нему Борисѳенъ и гордый Тирасъ, составляющ³й владычество Сарматовъ, и двурог³й Истръ, питатель народовъ. Ихъ яростные совѣты, подобные вѣчному шуму пороговъ? призываютъ вѣтры и черныя бури на дерзское предпр³ят³е Оскольда. Болѣе всѣхъ стремительный Босфоръ подгнетаетъ негодован³е влажныхъ боговъ. "3абыли ли вы, говоритъ онъ, чѣмъ угрожаютъ намъ чада неукротимаго Сѣвера? Вашимъ стыдомъ покупаютъ они себѣ с³яющую славу, и возносятся къ богамъ безсмертнымъ. Имъ суждено, думаютъ они, наложишь нѣкогда узы на ваши священныя волны, страны, напояемыя вами, любовь природы, отечество боговъ, сушь добычею тѣхъ, которые не находятъ ничего труднаго для своего мужества, и могутъ мѣнять тлѣнную жизнь на неувядающую славу. Отъ нее хотятъ они производишь гордое свое имя и, называя себя Славянами, напоминаютъ другъ другу гордое свое опредѣлен³е. Вспомните трепетъ, вспомните волнен³е, которое вы чувствовали въ хладныхъ пещерахъ вашихъ, когда одинъ прародитель сихъ Варяговъ, сихъ Русовъ, соединившихся нынѣ съ Славянами, выступая изъ предѣловъ смертнаго, пустился со мною въ неравный, позорный для меня бой. И рокъ до того унизилъ безсмертнаго! Сколько разъ желалъ я сокрыть главу мою въ нѣдрахъ земли, или уйти въ которое-либо море! Противились мнѣ неодолимыя преграды. Съ одной страны ударяли въ меня кипящ³я волны Евксинскаго Понта, съ другой огромное море отъ столповъ Гадитанскихъ. Далеко ли было тогда паден³е Еллинскаго имени? Готѳы, прешедш³е оплотъ сей, указали народамъ погибельный путь, коимъ найдутъ они роковый день священнаго града. Не престаетъ еще дѣйствовать Одинъ, врагъ Греческихъ боговъ. Не видите ли, что онъ воспаляетъ своимъ неистовствомъ душу Оскольда? А между тѣмъ священный повелитель Грековъ, отсутственный отъ угрожаемой столицы, ведетъ безславныя брани съ мягкосердыми племенами востока. Спѣшите, спѣшите, возбудите отъ нерадиваго сна Велик³й Градъ, надъ которымъ багровое облако готово извергнуть пламень!" Онъ рекъ, и влажный царь простираетъ повелительную руку. Глубокая тишина окрестъ царствуетъ. Тонк³и туманъ восходитъ съ поверхности водъ, и на крылахъ Зефира прикасается слуху Епсарха. Уже скорый гонецъ отряженъ ко властителю Грековъ съ ужасною вѣст³ю Оскольдова похода. Грозный властитель сѣдыхъ валовъ воспрещаетъ взоромъ буйному негодован³ю рѣкъ. "Оставимъ, гласитъ онъ, бреннымъ человѣкамъ быть игралищами страстей. Ихъ замыслы высоки и непостоянны; единое дуновен³е разсѣваетъ ихъ. Поверженнымъ среди вѣчныхъ силъ природы, довольно имъ бороться съ волнами щаст³я въ безпокойныхъ подвигахъ или въ презрительной нѣгѣ. Златая цѣпь судебъ соединяетъ небо и землю, и не можетъ быть отторжено ни единое звено ея. Довольно препятств³й добродѣтели. Неоспорима слава смертному, который гибнетъ въ борен³и съ гнѣвными стих³ями и враждебнымъ щаст³емъ. Опасности бранныя не суть единыя, ни самыя страшныя. Прежде нежели устрашимся рабства, коимъ сей витязь намъ угрожаетъ, увидимъ еще, не подверженъ ли онъ самъ позорному рабству страстей. Онъ рекъ, и подвластные боги ощутили болѣе покорности, нежели успокоен³я. Между тѣмъ граждане Смоленска тщетно стараются удержать еще нѣсколько времени въ стѣнахъ своихъ нетерпѣливаго Оскольда, изъявляя гостепр³имство великолѣпными торжествами. Таковъ потокъ, низвергающ³йся съ высокой горы послѣ зимнихъ снѣговъ. Устрашенный Алянинъ безполезно воспящяетъ бурное его стремлен³е, повергая огромные дубы. Онъ превозмогаетъ преграды и далеко опустошаетъ богатыя жатвы.

   Но Сигурдъ желаетъ видѣть сына своего, нѣжнаго Радмира, препоясаннаго мечемъ отъ руки Оскольдовои, да вступитъ въ сослов³е мужей. Радмиру едва исполнилось, шестнадесять лѣтъ, но сердце его упредило возрастъ. Оно билося съ нетерпѣн³емъ, когда златая арфа Скальда оживляла предъ воображен³емъ его тѣни древнихъ Варяговъ и битвы, славныя въ течен³и вѣковъ. Оно билося также сильно, но сладостнѣе, при тихомъ воззрѣн³и или отрадной улыбкѣ опасной подруги его младенчества, высокой Искерды. Колеблемый порывами славолюб³я и другаго нѣжнѣйшаго чувствован³я, юноша обнажалъ смертоносное желѣзо, или полагалъ его къ ногамъ прекрасной подруги. Веселость незлоб³я составляла игры ихъ, и сладостная задумчивость отягощала вѣжды Искерды, когда ей должно было наказывать дерзость юноши.

   Какъ затрепетало въ ней сердце, когда нескромныя подруги упомянули въ присутств³и ея, можетъ быть безъ намѣрен³я, о назначенномъ вооружен³и друга ея! Тогда узнаетъ она тайну своей нѣжности и свойство подозрительной дружбы, узнаетъ, что не можетъ существовать безъ Радмира; въ мечтан³яхъ или бѣжитъ къ ненавистному Оскольду и требуетъ отъ него юноши, или сама покрываетъ нѣжное чело его тяжелымъ шлемомъ и съ восторгомъ бросается между любовникомъ и Греческою стрѣлою. Умереть за Радмира, или жить съ Радмиромъ_; сливается для нее въ единое чувствован³е; безполезныя намѣрен³я! Строгая честь, дѣвическ³й стыдъ удаляютъ, какъ легк³й паръ угара, с³и златыя мечтан³я. Должно, не смотря на поблѣднѣвш³я лилеи лица, на утомленныя очи, должно заключить тоску въ сердцѣ и быть свидѣтельницею ужасныхъ обрядовъ, которыми Радмиръ обречется свирѣпому богу браней. Сколь желала бы теперь юная дѣвица, чтобъ никогда Варяжская сѣкира не оскорбляла древнихъ дубовъ Днѣпровскихъ, и чтобы величественный градъ Кесарей наслаждался ненарушимою тишиною! уже отверзаются огромныя врата священнаго храма и толпа наполняетъ его пространные притворы. Со страхомъ взираютъ Кривичи на древнее изображен³е бога, наполняющее величествомъ нѣдра святилища. Согбенные старцы, въ одѣян³яхъ бѣлѣйшихъ снѣга, одни дерзаютъ войти во внутреннюю ограду, и отметая земныя различ³я, отверзаютъ всѣмъ человѣкамъ равное прибѣжище къ жертвенникамъ. Приближается с³яющ³й сонмъ Вельможъ, еще болѣе возвышенный важнымъ присутств³емъ Оскольда. Прекрасенъ, какъ юный богъ, послѣдуетъ ему Радмиръ, съ потупленными очами, съ откровенною главою и распущенными власами юношества. Гибк³й станъ его объемлется простою и легкою одеждою, истканною сестрами изъ мягкой волны агнцевъ; украдкою взираетъ онъ по временамъ на ту сторону храма, гдѣ знаменитыя матери семействъ, гордящ³яся красотою послѣдующихъ имъ дщерей, привлекаютъ къ себѣ почтительное вниман³е народа. Онъ ласкается увидѣть обожаемую Искерду, сокрывающуюся въ срединѣ прекраснаго сонма и опершуюся на руку искренней Алвиды, дабы невольный трепетъ ея былъ менѣе примѣченъ. Уже священные обряды, болѣе и болѣе ужасая нещастное сердце любовницы, производятъ въ душѣ народа восторгъ благоговѣн³я. Воскипаютъ сердца мужей любов³ю отечества, изступлен³емъ храбрости при пѣснослов³яхъ, возглашаемыхъ богу браней. Взоры Радмировы оживляются не однимъ пламенемъ любви: одна любовь владычествуетъ въ сердцѣ Искерды. Съ трепетомъ видитъ она желѣзо въ рукахъ Оскольдовыхъ, коимъ надлежало обрѣзать юношеск³е длинные власы Радмировы, и между тѣмъ какъ одинъ изъ жрецовъ возлагаетъ ихъ на жертвенникъ бога браней, а друг³й приноситъ с³яющ³й мечь для препоясан³я Радмира, юноша остается на колѣняхъ въ боязливомъ молчан³и, главу преклонивъ на сложенныя. длани: тогда Оскольдъ, исполненъ духа Одинова, пр³емлетъ Радмира въ числа мужей и прерываетъ молчан³е величественнымъ наставлен³емъ Геройства: "Благородный, любви достойный юноша! возстани мужемъ. Се изъемлю тебя изъ нѣдръ спокойнаго семейства и посвящаю отечеству. С³и власы, отдѣленные мною отъ главы твоей, возвѣщаютъ тебѣ отречен³е отъ домашней нѣги и любви спокойств³я; оставь попечен³е о красотѣ цвѣтущимъ дѣвамъ и женамъ. Твое убранство да будетъ прахъ военный, и воздержан³е, и твердость. Мечемъ с³яющимъ препоясываю чресла твои. Ты вступилъ въ возрастъ защитниковъ своего народа, и пребудешь имъ доколѣ сѣдины и опытности приведутъ тебя нѣкогда къ соучаст³ю въ совѣтахъ, ежели не разсудитъ иначе неизвѣстный рокъ сражен³й. Тѣ живутъ для отца и матери, которые ожидаютъ безславнаго рока подъ домашнимъ кровомъ; но для отечества живутъ тѣ, которые дерзаютъ умереть за него безтрепетно. Сладостна смерть за отечество!" - Онъ хотѣлъ продолжать вопль дѣвицы, рыдан³я, имя Радмира, громко ею произнесенное, движен³е цѣлаго народа, влекутъ Оскольда къ сонму женъ, призывающихъ къ жизни Искерду. Омракъ смерти отягощаетъ очи ея. "Искерда! Искерда! воп³етъ Радмиръ, твой другъ съ тобою; воззри, или мгновен³е смерти твоей будетъ послѣднимъ для Радмира!" О чудо любви! по гласу ея смерть отпускаетъ добычу свою. Голубые глаза Искерды отверзаются медленно и спокойно; прежде ничего не видятъ, кромѣ тусклаго свѣта, но скоро обращаются на лице Радмира.... О зрѣн³е! о радость неизобразимая! Жесток³я сердца, никогда не любивш³я! осудите, ежели можете, преступлен³е дѣвицы. Опасность смерти примирила стыдливость съ любов³ю, и взоры Искерды покоятся безъ гнѣва на пламенныхъ очахъ юноши; рука ея, согласная съ сердцемъ, упала на длани Радмировы. Свидѣтель сего мгновен³я, Оскольдъ воздохнулъ отъ глубины сердца своего и воспомнилъ прекрасную Этельвинду, которую немилосердая Гела похитила рѣзвящуюся на краю бездны, оставя вѣчное сожалѣн³е Оскольду. Какъ молн³я, сверкнувшая во тьмѣ ночной, мелькнуло въ душѣ его воспоминан³е о той блаженной минутѣ, въ которую нарекла она его властелиномъ сердца своего. Ему показалось, что душа Этельвинды оживляетъ черты Искерды. Но овладевъ смущен³емъ своимъ и схвативъ десницу Сигурда, Варяжск³й Витязь приближается къ востревоженной матери Искерды. "Почтенная Людмила (такъ называлась она) и ты, благоразумный Сигурдъ! (вѣщаешъ Оскольдъ) не оскорбите гостя вашего отказомъ и примите меня ходатаемъ за двухъ любовниковъ. Не раздѣляйте тѣхъ, которыхъ сочетаетъ любовь и красота и благосклонное Небо. Союзъ красоты и мужества подъ покровительствомъ Природы: какое зрѣлище святѣе и сладостнѣе! Супругъ и отецъ, Радмиръ будетъ достойнѣйшимъ защитникомъ племени своего. Подлый и боязливый не заслуживаетъ сожалѣн³я красоты; но любовь не терпитъ, чтобы гласъ ея былъ пренебрегаемъ. Родители любовниковъ! бойтесь отмщен³я любви. Я не увлеку юноши, призываемаго къ олтарямъ ея. Довольно будущихъ походовъ, коими Радмиръ напомнитъ согражданамъ, что Оскольдъ препоясалъ его мечемъ Витязя." Сказалъ, и Людмила не уклоняется принять отъ руки Оскольдовой Сигурдова сына. Въ народѣ все благопр³ятствуетъ Герою. Тѣснятся вокругъ Оскольда и покровительствуемыхъ имъ любовниковъ. Дивятся красотѣ невѣсты, дивятся величественной бодрости жениха; но всѣ еще болѣе восхищаются Оскольдомъ; съ любов³ю видятъ нѣжное умилен³е того, кто привыкъ разить ужасомъ толпы свирѣпыхъ сопостатовъ. Такъ думаютъ человѣки. Но Одинъ оскорбляется во исполинскихъ чертогахъ своихъ, видя сердце любимца своего толь скоро волнуемое любов³ю и сожалѣн³емъ уже раскаивается онъ, что ввѣрилъ Оскольду предпр³ят³е, толико ему драгоцѣнное, унижен³е Грец³и. Но попутные вѣтры зовутъ Варяжскаго Витязя на знаменитый подвигъ, и Оскольдъ, не менѣе Герой отъ участ³я въ нѣжныхъ движен³яхъ человѣческаго сердца, вступаетъ въ лад³ю, послѣдуемый ополчен³емъ Славянъ...