Главная » Книги

Корш Евгений Федорович - Страсть на двух различных ступенях общества, Страница 2

Корш Евгений Федорович - Страсть на двух различных ступенях общества


1 2

что я сталъ бояться, не обманываютъ ли меня, не завели ли меня въ это умышленно, не искусство ли все это, что прежде казалось мнѣ въ Юл³и природою и простодуш³емъ?....
   Я посмотрѣлъ ей въ лице, и солнечная, прелестная чистота его меня разувѣрила. Но черезъ минуту, та же мысль насильно ко мнѣ втѣснилась. Я припоминалъ всѣ извѣстные мнѣ примѣры неравныхъ браковъ, и вездѣ видѣлъ одно несчаст³е: мнѣ казалось, что всегда высш³й бывалъ очевидно обманутъ. Когда два лица стоятъ въ обществѣ на двухъ различныхъ и отдаленныхъ ступеняхъ, любовь можетъ перелетѣть это разстоян³е изъ одного сердца въ другое; но взаимное довѣр³е не имѣетъ той силы вержен³я, и самая отдаленность ихъ положен³я препятствуетъ свободному его дѣйств³ю, порождая въ насъ подозрѣн³я и увеличивая призраки, пугающ³е наше воображен³е. Эта мысль меня убивала. Такъ нечувствительно какой-то холодъ охватилъ обычную пламенность моего обхожден³я, и въ замѣнъ той благословенной беззаботности, вмѣсто той райской довѣрчивости, съ которыми любовники должны предаваться восторгу настоящаго и воображать другъ друга средоточ³емъ всѣхъ совершенствъ, я сталъ безпокоенъ и бдителенъ, я разыскивалъ всѣ побужден³я и подкапывался подъ обольстительную поверхность настоящаго. Когда душа моя настроилась на этотъ ладъ, волшебное облако, скрывавшее недостатки, разноглас³я характеровъ, начало постепенно разсѣваться: я замѣтилъ въ Юл³и тысячу вещей, которыя заставляли меня призадумываться отъ мысли, что она будетъ моею женою. Доколѣ бракъ не входилъ въ мои соображен³я, до тѣхъ поръ эти недостатки какъ-будто до меня не касались, проходили мимо непримѣченные; теперь я смотрѣлъ на нихъ другими глазами. Когда искалъ я въ ней только любви и красоты, я былъ доволенъ, какъ нельзя больше. Теперь я искалъ болѣе: она должна была содѣлаться подругою всей жизни, и я боялся.... нѣтъ, я даже преувеличивалъ причины своего неудовольств³я! Простодушная откровенность, неловкость какого нибудь выражен³я, забвен³е условныхъ прилич³й, оскорбляли и сердили меня въ ней болѣе, нежели въ какой либо другой женщинѣ, одного со мною зван³я. Стоитъ любви только взяться за умъ, и она скоро останется въ дуракахъ. Я несовѣстился говорить Юл³и обо всѣхъ мелочахъ, или маленькихъ недостаткахъ въ ея обращен³и, которые мнѣ не нравились; и увидѣлъ, что она, при всей кротости и осторожности моихъ внушен³й, слушала ихъ совсѣмъ не такъ, какъ я полагалъ себя въ правѣ ожидать. Она привыкла видѣть меня въ восхищен³и отъ каждаго ея слова или движен³я, и никакъ не ожидала придирокъ и порицан³й; ея лице, всегда искреннее, тотчасъ высказало, какъ печалитъ ее такая перемѣна. Она всегда считала меня неправымъ, несносно взыскательнымъ и несправедливымъ. Сначала она никогда явно не сердилась, только надувала свою прелестную губку, и съ полчаса ни слова не говорила; но постепенно въ моей прекрасной Юл³и сталъ проявляться духъ, не совсѣмъ несвойственный женщинѣ, нешумливый,- духъ огорчен³я, не то, чтобъ гнѣва. Я былъ не слишкомъ великодушенъ, говорила она: прежде я никогда не видалъ за нею этихъ недостатковъ, никогда не требовалъ отъ нея этого совершенства; и потомъ она плакала, и это доходило до моего сердца, и я досадовалъ на самого себя до тѣхъ поръ, пока она опять не улыбнется. Однако жъ, легко было замѣтить, что, отъ удовольств³я въ обществѣ другъ друга, мы перешли къ принужденности; опасен³е ссоры, сѣтован³е и какая-то скорбь замѣнили душевный, всеобъемлющ³й восторгъ, и когда я думалъ о будущемъ, дрожь меня пронимала. Словомъ,- я повторяю еще разъ: очарован³е исчезло!
   О, эпоха въ истор³и страстей человѣческихъ! Сколько томовъ въ этихъ двухъ словахъ, какой горьк³й невознаградимый обманъ, какое страшное убѣжден³е въ суетности надеждъ и лживости картинъ воображен³я, какой холодный, мрачный переходъ отъ жизни, намъ мечтавшейся, къ жизни, какова она есть! Разъ какъ-то вечеромъ, послѣ одной изъ обыкновенныхъ нашихъ ссоръ и мировыхъ, Юл³я, противъ обыкновеннаго, казалось, перешла изъ одной крайности въ другую. Тутъ были три или четыре ея пр³ятельницы, родъ собран³я, и между прочими, ея двоюродныя сестры, охотницы до ворожбы. Она была душею всего круга. Вмѣстѣ съ ея веселост³ю возрастало мое неудовольств³е; мнѣ чудилось, будто она заодно съ ненавистною вдовою, которую такъ и подмывало казать меня (ея милое выражен³е) за сестрина жениха, а это такое положен³е, въ которомъ ни одному разборчивому человѣку быть не весело! Прибавьте къ тому, что люди скромные и почтительные, пока они въ зависимости, всегда дѣлаютъ вамъ тысячу маленькихъ грубостей, когда возвысятся. Для молодой и любезной женщины, не получившей условнаго воспитан³я, всего труднѣе выдержать опытъ собственнаго неограниченнаго веселья, безъ ущерба привлекательности. Рѣзвость требуетъ образован³я соразмѣрно съ участ³емъ вашимъ къ той особѣ, которая ей предается; а рѣзвость въ милой сердцу никогда почти не нравится страстному любовнику. Любовь такое важное, такое разборчивое божество! Словомъ, съ каждымъ мигомъ росло во мнѣ тайное негодован³е. Я измѣнялся въ лицѣ отъ бѣшенства при каждой шуткѣ, которою бѣдная Юл³я перебрасывалась съ своими подругами. Клянусь, я бы кажется прибилъ ее, и безъ укора совѣсти. Гости уѣхали: теперь моя очередь. Я сталъ увѣщевать, Юл³я возражала, мы оба вышли изъ себя. Мнѣ казалось тогда, что я совершенно правъ: теперь, увы! виню самъ себя; это сознан³е есть какъ бы нѣкоторая жертва страшному воспоминан³ю.
   - Вы всегда оскорбляетесь моимъ счаст³емъ, сказала Юл³я: быть веселою, по вашему, всегда преступлен³е. Я не могу сносить этого тиранства: я не жена ваша. Да если бъ и была ею, не стерпѣла бы!.... Когда я вамъ теперь не нравлюсь, что жъ будетъ послѣ?
   - Но, милая Юл³я, вамъ такъ легко избѣжать тѣхъ маленькихъ странностей, которыхъ я не люблю. Считайте меня безразсуднымъ: быть можетъ, я таковъ. Для прекрасной души и то уже удовольств³е, чтобъ соображаться съ причудами любимаго человѣка. Словомъ, я чистосердечно скажу, что если всѣ мои желан³я будутъ встрѣчать въ васъ такое упорство, мы не можемъ быть счастливы, и..... и.....
   - Вижу, прервала Юл³я съ необыкновенною запальчивост³ю, вижу, что вы хотите сказать: я вамъ надоѣла?... вы чувствуете, что я нейду къ вашимъ идеальнымъ понят³ямъ?.... Я казалась вамъ совершенною, когда вы назначали меня себѣ въ жертву; а теперь, какъ вы понадумались, что и съ вашей стороны нужно нѣкоторое пожертвован³е, вы видите одно это ничтожное пожертвован³е, и за него требуете отъ меня невозможнаго совершенства!
   Въ этомъ упрекѣ было столько правды, что онъ задѣлъ меня за живое. Можетъ быть, со стороны Юл³и не совсѣмъ прилично было его высказать, и безъ сомнѣн³я неблагоразумно.
   Я поблѣднѣлъ отъ гнѣва.
   - Сударыня!.... началъ я съ той вѣжливост³ю, которая полна укоризны.
   - Сударыня?.....повторила Юл³я, внезапно обернувшись: уста ея растворились, глаза сквозь слезы заблистали тревогою, горест³ю, и негодован³е трепетало во всѣхъ ея мышцахъ. - Такъ, вотъ до чего дошло?....Прочь! Разстанемся! Конецъ моей любви, когда вижу, что ваша миновала! Будьте вы вдвое богаче, вдвое гордѣе, я не захочу унизиться до того, чтобъ быть обязанною не любви вашей, а снисходительности. Лучше..... лучше....... о Боже!..... лучше я пожертвую собою..... отдамъ вамъ все, нежели приму что нибудь отъ человѣка, который думаетъ сдѣлать мнѣ этимъ честь. Разстанемся!
   Юл³я очевидно приняла употребленное мною слово въ холодномъ, колкомъ значен³и, за насмѣшку надъ ея зван³емъ и за доказательство холодности; но я не сталъ долго думать, за дѣло ли она разсердилась или нѣтъ. Ея презрѣн³е къ пожертвован³ю, которое я почиталъ столь важнымъ, раздосадовало меня; необузданность ея гнѣва привела въ негодован³е. Я радовался только тому, что сама она предложила мнѣ отъ нея отдѣлаться. "Разстанемся!" - звенѣло у меня въ ушахъ, какъ отсрочка казни у осужденнаго. Я всталъ, взялъ спокойно шляпу и не отвѣчалъ, пока дошелъ до дверей.
   - Довольно., Юл³я: мы разстанемся навсегда. Завтра вы услышите обо мнѣ въ послѣдн³й разъ!
   Я вышелъ изъ дому, и будто летѣлъ по воздуху. Давно ослабѣвавшая любовь моя къ Юл³и, казалось, вдругъ была совершенно подавлена. Прежняя ея нѣжность воображалась мнѣ притворствомъ; я думалъ только, что избавился отъ живой напасти. Я поздравлялъ себя съ тѣмъ, что тяжелая цѣпь была разорвана ею самою, и что я освободился честнымъ образомъ. Я не вспомнилъ тогда,- нѣтъ! до тѣхъ самыхъ поръ, пока было уже поздно, я не вспомнилъ объ отчаян³и, запечатлѣвшемся на ея лицѣ, когда покойный, тих³й голосъ моей рѣшимости достигъ ея слуха и она увидѣла, что потеряла меня навсегда. Этотъ образъ встаетъ теперь передо мною, и онъ сведетъ меня въ могилу: ея блѣдное, окостенѣвшее лице, моя гордость, гнѣвъ, все исчезло! все слилось въ одинъ ужасный, дик³й, каменный обликъ неблагодарно презрѣнной любви. Увы! увы! если бъ я только могъ думать, что она такъ глубоко чувствовала!.....Я писалъ къ ней на другой день кротко и умиренно; но этимъ тономъ лишь растравилъ ея рану: я простился съ нею навсегда. Къ сестрѣ ея писалъ я обстоятельнѣе: говорилъ, что характеры наши совершенно несогласны, и что ни которому изъ насъ не льзя было надѣяться счаст³я отъ такого союза. Я просилъ ее не уговаривать и не обольщать сестры на замужество за прежняго жениха, если она не могла любить его взаимно. За кого бы она ни вышла, обезпечить ея состоян³е будетъ мое дѣло. Безъ сомнѣн³я, въ короткое время кто нибудь сдѣлается для нея такъ же дорогъ, какъ я самъ воображалъ быть. "Тогда, говорилъ я, не останавливайтесь за неравенствомъ состоян³й: я охотно отдамъ половину своего собственнаго, чтобъ искупить то огорчен³е, которое могъ ей причинить." Этимъ письмомъ я совершенно успокоилъ свою совѣсть.
   Почти невѣроятно, въ какое короткое время столпились всѣ эти происшеств³я: въ немногихъ недѣляхъ сосредоточилась для меня вся истор³я любви, ея первое таинственное чувство, ея пламенная страсть, размолвка, холодность, разрывъ, прощан³е навѣки!
   Черезъ четыре дня я получилъ письмо отъ Юл³иной сестры: ни слова отъ Юл³и! Оно было написано съ такою дерзостью, что я болѣе нежели когда нибудь примирился съ настоящимъ положен³емъ дѣла; но въ немъ заключалось извѣст³е, котораго я не могъ равнодушно слышать. Юл³я согласилась на предложен³я прежняго жениха, и на слѣдующей недѣлѣ должна была выйти замужъ. "Она проситъ меня сказать вамъ, писала вдова, что тотчасъ поняла ваши намѣки противъ этого честнаго союза, подъ личиною доброжелательства, которое вы къ ней показываете; она видитъ, что вы все еще присвоиваете себѣ право быть ея руководителемъ, и что щедрыя ваши предложен³я не что иное, какъ снисходительность мнимаго превосходства. Впрочемъ она увѣряетъ васъ, что счаст³е, котораго вы ей желали, для нея уже въ самомъ дѣлѣ наступило."
   Это незаслуженное и оскорбительное послан³е довершило побѣду мою надъ всякимъ притаившимся укоромъ или сожалѣн³емъ, и въ негодован³и на Юл³ину несправедливость, я не видалъ, что это было дѣйств³е уязвленнаго самолюб³я въ сердцѣ, полномъ отчаян³я.
   Я все еще медлилъ отъѣздомъ за границу, и спустя нѣсколько времени, пошелъ обѣдать вблизи Вестминстера, къ одному изъ самыхъ веселыхъ моихъ знакомцевъ. До сихъ поръ я убѣгалъ общества: этотъ перерывъ освѣжилъ во мнѣ охоту къ его удовольств³ямъ. Часы быстро летѣли; я разгулялся, и настоящее показалось мнѣ такъ пр³ятно, какъ давно не бывало.
   Идучи оттуда пѣшкомъ, я соблазнился прелест³ю ночи, съ ея морознымъ воздухомъ и свѣтлыми звѣздами; своротилъ съ прямой дороги, и машинально побрелъ къ той картинѣ, которая всегда казалась мнѣ чрезвычайно привлекательною въ ночное время, то есть, къ мосту, отдѣляющему предмѣст³е отъ средоточ³я столицы, съ его гордымъ Аббатствомъ и мрачнымъ Сенатомъ! Я ходилъ взадъ и впередъ по мосту, временемъ глядя на темныя воды, отражавш³я свѣтъ изъ едва видныхъ домовъ, и звѣзды величественнаго неба. Душа моя исполнена была мрачныхъ, неопредѣленныхъ предчувств³и; ужасъ и скорбь овладѣли мною безъ видимой причины: за недавнимъ разгуломъ послѣдовало меланхолическое противодѣйств³е. Я думалъ о разныхъ неудачахъ въ своей жизни. Истор³я съ Юл³ею составляла главнѣйшую часть размышлен³й; образъ ея возникалъ передо мною неодолимо, и съ новыми прелестями. Напрасно хотѣлъ я прибѣгнуть къ чувствамъ самодовольств³я, обладавшимъ мною за нѣсколько часовъ; сердце мое смягчилось, и память отказывала въ оскорбительныхъ воспоминан³яхъ: ея любовь, ея невинность, однѣ неотступно мнѣ представлялись, и я вздыхалъ при мысли, что, можетъ-быть, она уже невозвратно принадлежала другому. Я воротился тѣмъ же слѣдомъ, и подходилъ къ концу моста, когда у самаго схода замѣтилъ толпу, и услышалъ неясный увеличивающ³йся шумъ. Тайное побужден³е меня торопило. Слышу, что городовой говоритъ съ жаромъ, предполагающимъ увлекательность разсказа.
   - Подозрѣн³е родилось во мнѣ, говорилъ онъ, уже и въ то время, когда, проходя здѣсь, я примѣтилъ у моста женщину. Вотъ, видите, я и сталъ тамъ похаживать, а немного погодя, подошелъ опять и услышалъ, что молодка вздыхаетъ. Она ко мнѣ обернулась, я испугалъ ее, и никогда не забуду ея лица,- такъ уходило его горе! - а вѣдь молодая, хорошая!.... Вотъ я и заговорилъ съ ней: молодушка! я говорю: что ты тутъ дѣлаешь въ такую пору? A она говоритъ: "Жду лодки; у меня матушка будетъ изъ Ричмонда." Только, какъ бы то ни было, я сдуру и повѣрь. Она съ виду была такая степенная, такая порядочная!.... Ушелъ я, знаете, черезъ минуту (я былъ тутъ недалеко) и слышу, вода такъ тяжело всплеснулась: тутъ уже я все узналъ. Бѣгу; она разъ показалась изъ воды. Плавать-то я не умѣю; бью тревогу: вотъ, дали лодку, да ужъ не тутъ-то было!
   - Бѣдная дѣвушка! сказала старая торговка: ужъ вѣрно ей поперечили въ любви.
   - Что такое? спросилъ я, мѣшаясь въ толпу.
   - Да вотъ, сударь, молодая женщина утопилась.
   - Гдѣ?.... Тѣла не видно!
   - Его взяли въ караульню, и лекаря пытаются оживить.
   Ужасная мысль пробѣжала въ умѣ моемъ! Какъ ни казалась она неосновательна и невѣроятна, я чувствовалъ въ себѣ необходимость подтвердить или удалить ее. Я пошелъ въ караульню, растолкалъ народъ, подошелъ къ тѣлу. Боже!.... Это побѣлѣвшее лице, распущенныя мокрые волосы, отекш³е члены, и вся эта дѣвственная красота подъ грубымъ, полунаброшеннымъ покровомъ!.... И тутъ же безчувственные лекаря!.... И Богъ знаетъ, что за женск³я лица!....Какая картина! какой смертный одръ! Юл³я, Юл³я!.....Ты отмщена!
  
   И такъ ее-то я видѣлъ передъ собою, ее, жертву, самогубительницу!.... Скорѣе, прочь отъ страшнаго воспоминан³я! Пишу собственный приговоръ, напечатаю собственное проклят³е. При тѣлѣ нашли письмо: оно измокло, однако жъ я могъ разобрать его. Оно ко мнѣ; вотъ его содержан³е:
  
   "Теперь вѣрю, что я очень заслуживала ваши упреки. Пишу спокойно, и съ твердою рѣшимост³ю не жить; вижу, до какой степени я не умѣла цѣнить любви, которую вы нѣкогда ко мнѣ питали. Однако жъ я васъ всегда любила, ни когда не говорила вамъ, сколько, и ни когда не могу сказать! Но когда вы стали, казалось, такъ много думать о своемъ, какъ бы это сказать? - о своемъ снисхожден³и на бракъ со мною, можетъ-быть и на любовь ко мнѣ, меня довело это до бѣшенства; и хотя бы я отдала вселенную за то, чтобъ вамъ нравиться, я не могла снести перемѣны въ вашемъ обращен³и съ тѣхъ поръ, какъ вы стали видаться со мною каждый день, и думать обо мнѣ, какъ должно о женѣ. Знаю, что отъ этого казалась я упряма, сердита, нелюбезна; но что жъ, когда я не могла иначе! И вы перестали любить меня: я это чувствовала, и до смерти хотѣла освободить васъ отъ связи, въ которой вы раскаявались. Наступила для меня такая минута, и мы разстались. Потомъ вы ко мнѣ писали: сестра показала мнѣ въ вашемъ письмѣ то, чего вы, можетъ-быть, и не думали; но въ самомъ дѣлѣ, меня поразила одна та мысль, что я потеряла васъ навсегда, и что вы меня презираете. Тутъ самолюб³е во мнѣ пробудилось: я знала, что вы меня еще любите, и думала отмстить вамъ замужествомъ съ другимъ. Но когда пришлось видаться съ другимъ, дарить его улыбкою, и чувствовать приближен³е того дня, и думать, что вы всѣмъ для меня были, и что цѣлую жизнь должна я проводить съ непр³ятнымъ мнѣ человѣкомъ, извѣдавъ прежде полную, совершенную любовь тогда я увидѣла, что слишкомъ понадѣялась на свои силы, и что не выдержать мнѣ долѣе своей твердости. Ничего не останется для меня въ жизни; тоска моя нестерпима, и я наконецъ готова умереть. Но не думайте, чтобъ я только была бѣдная, убитая любовью дѣвочка. Вы меня покинули, и я виню себя; но не могу снести того презрѣн³я, которое бы вы ко мнѣ питали, если бъ я вышла замужъ. Заставлю васъ помнить обо мнѣ вѣчно, жалѣть меня, простить мнѣ, любить меня болѣе, чѣмъ когда нибудь любили. Вотъ, какъ отмщу за себя! Юл³я".
  
   И въ этомъ дикомъ борен³и чувствъ,- женской гордости съ нѣжност³ю, прощен³я съ мест³ю, высокихъ думъ съ ложными началами; съ этимъ обречен³емъ на смерть изъ одной надежды быть незабвенною, оплаканною; съ этой тревогою въ сердцѣ сошла ты въ свою влажную могилу!....
   Что происходило въ груди твоей въ эти кратк³я, ужасныя минуты, когда ты стояла надъ мрачными водами, колебалась, медлила, страшилась,- и однакожъ полна была рѣшимости!.... Въ это время я былъ близъ тебя, и ничего не зналъ! съ тобою,- и не спасъ тебя! О, горько было отмщен³е, и нѣтъ конца воспоминан³ю. Съ тѣхъ поръ чуждаюсь сердечныхъ связей: я одинъ на земли!

Е. К.

New Monthly Magazine.

"Библ³отека для чтен³я", т.II, 1834


Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
Просмотров: 397 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа