Измайлов Владимир Васильевич - Молодой философ

  

   (Издатель съ удовольств³емъ печатаетъ эту повѣсть молодаго, любезнаго Автора, извѣстнаго Публикѣ по его пр³ятнымъ стихотворен³ямь и письмамь о Крымѣ и Кавказской Лин³и.)

  

   Щастливъ, кто въ прекраснѣйшихъ лѣтахъ жизни пылалъ восторгами добродѣтели, творилъ себѣ новый м³ръ по сердцу и воображен³ю, и летѣлъ на встрѣчу къ щаст³ю въ упоен³и живой надежды; но вдвое щастливѣе, кто, среди быстраго течен³я, не потерялъ изъ виду поля милыхъ призраковъ, не утомился отъ препятств³й и опытовъ, и не остановился съ горест³ю далеко отъ своей блестящей цели.

   Въ одномъ сельскомъ уединен³и, послѣ вечерней грозы, тихо возс³яло западное солнце и освѣтило, на прекрасной долинѣ, старца и юношу, одного подъ тѣн³ю древняго дуба со взорами устремленными къ небу и погруженнаго въ задумчивость; а другаго, подлѣ него стоящаго, съ улыбкою веселою и безпечною. Прекрасное лицо юноши, на которомъ цвѣли здоровье и щаст³е; ясный взоръ, не помраченный ни страстями, ни пороками, и гордой, мужественный станъ представляли разительную противоположностъ съ тяжкимъ изнеможен³емъ старца, съ углубленными на лицѣ морщниами и съ дряхлымъ тѣломъ, къ землѣ преклоненнымъ. Молодой человѣкъ, новый во всѣхъ чувствахъ, наслаждался ужасами бури; томная душа старца едва чувствовала радостное явлен³е солнца. Скоро остатки бури исчезли, и молодой человѣкъ съ живост³ю перервалъ молчан³е... -,,Такъ, мужъ наученный опытами, и сѣдыми волосами примиренный со слабымъ человѣчествомъ! такъ; я люблю мудрость, хочу блага людей и вѣрю чистому щаст³ю ума и сердца!"- Щаст³ю! возразилъ старецъ: нѣтъ его на землѣ; нѣтъ его.... -,,Есть оно," повторилъ юноша: ,,Богъ вселенныя и творен³е рукъ его мнѣ въ томъ свидѣтели. Ахъ! естьли блескъ порока оставляетъ въ тѣни добродѣтель; естьли твари, созданныя для щаст³я, терзаются иногда горест³ю; естьли наконецъ исчезаютъ тѣ надежды, которыя изъ колыбели манили насъ къ жизни: то не одно ли мнѣн³е перемѣняетъ такъ виды Натуры и судьбу человѣка? Когда сердце мое говоритъ мнѣ теперь: ищи блаженства! какъ то же самое сердце можетъ сказать мнѣ въ друг³я лѣта: нѣтъ его? Оно обманываетъ меня въ первомъ или въ послѣднемъ случаѣ. Но скорѣе повѣрю первому чувству, вдохновенному Натурою, нежели послѣднему, пр³обрѣтенному, можетъ бытъ, съ пороками. И для чего сомѣваться мнѣ въ щаст³и, когда все обѣщаетъ его? Эта земля, которая цвѣтетъ для моего удовольств³я, и богатыя дары свои изливаетъ для удовлетворен³я моимъ потребностямъ; лѣса и долины, гдѣ ожидаютъ меня тих³я убѣжища; это сердце, еще свѣжее подъ творческою рукою Природы, которое такъ сильно бьется отъ надежды блаженства: - сколько вѣрныхъ порукъ за неминуемое щаст³е!" - Старецъ вздохнулъ изъ глубины души; но молодый человѣкъ продолжалъ: ,,Все дышетъ вокругъ меня жизн³ю и радостями; послѣдн³я существа въ м³рѣ блаженствуютъ: не уже ли благороднѣйшее изъ нихъ одно осуждено на страдан³е?" - Можетъ быть, можетъ быть главное преимущество человѣка есть горесть чувствительности! -,,Нѣтъ! гордость, властолюб³е и невѣжество бываютъ одни источникомъ всѣхъ золъ. Ограниченный потребностями жизни, удаленный отъ прихотей мнѣн³я, зависимый отъ Натуры и не подвластный обществу, чего можетъ человѣкъ страшиться въ м³рѣ? Как³я власти могутъ похитить у него драгоцѣнности разума и собственности сердца? Мудрый щастливъ не многимъ; для него одинъ уголокъ земли заключаетъ въ себѣ всѣ сокровища въ м³рѣ, и одна секунда времени всѣ удовольств³я въ жизни. Тамъ, въ зеленой рощѣ, стоитъ моя хижина; милая подруга на меня взглядываетъ; нѣжный другъ пожимаетъ мою руку; вдали улыбается младенецъ; я ловлю руку, взоръ, улыбку, и сердце мое дѣлится между ими, и сердце мое не можетъ остаться холодно!" - Мечта романическая!... - ,,Но ты думаешь, можетъ быть, что я хочу заключиться въ кругу бездѣйственной жизни? Нѣтъ; хочу быть мудрецомъ дѣятельнымъ. Еще не возмужалъ духъ мой; Но въ груди моей пылаетъ ревностъ служить человѣчеству. Лечу на поле м³ра защитить слабыхъ, оправдать невинныхъ, просвѣтить безумцевъ." - Хорошо, естьли бы страсти другихъ и наши собственныя тому не мѣшали! - ,,Страсть есть огонь небесный, который оживляетъ душу человѣческую, безъ того мертвую и холодную. Щастливъ, кто питаетъ въ груди эту жизненную искру! Горе тому, кто обращаетъ ее въ пламя, все пожигающее!" - Добрый юноша! воскликнулъ старецъ съ чувствительност³ю: естьли время и опыты сообщатъ тебѣ нѣкогда другое понят³е о вещахъ и людяхъ, то по крайней мѣрѣ не переставай любить истину и не ослабѣвай никогда въ усил³яхъ добродѣтели!....

   Настала ночь. Гулявш³е сосѣды разсталисъ, пожелавъ другѣ другу щаст³я; и удаляясь при свѣтѣ восходящаго мѣсяца, нѣсколько разъ обращали взоры другъ на друга: одинъ съ чувствомъ безпокойства о судьбѣ неопытнаго юноши, который ожидалъ всего хорошаго отъ человѣчества; а другой съ чувствомъ сожалѣн³я о старости, которая погашаетъ всѣ благородныя надежды.

   Старецъ былъ въ ближнемъ селен³и служитель олтаря, смиренный въ великомъ санѣ, благородный въ простой жизни и кротк³й въ нравоучен³яхъ; поселяне любили его, какъ отца, бѣдные искали его крова; грѣшники бѣжали къ нему на исповѣдь; но, творя щаст³е другихъ, онъ не могъ самъ себя сдѣлатъ щастливымъ. Давно оплаканная супруга, чистая добродѣтель, оклеветанная порокомъ, и состоян³е безутѣшнаго одиночества огорчали остатокъ дней его.

   Молодый человѣкъ былъ наслѣдникъ знатнаго имени и великаго богатсп³ва. образованный просвѣщеннымъ отцемъ, въ тишинѣ сельскаго уединен³я, по системѣ Руссовой Философ³и, онъ могъ бы рѣшить собою, можетъ быть, важную проблему, заданную славнымъ Женевскимъ Писателемъ, естьли бы внезапная смерть отца не пресѣкла трудовъ воспитан³я. Эмилъ - отецъ далъ ему и самое имя Руссова воспитанника - Эмиль пятнадцати лѣтъ остался на половинѣ прекраснаго пути безъ всякаго путеводителя, способнаго приближить его къ цѣли; остался съ мудрост³ю и просвѣщен³емъ, но безъ знан³я людей и свѣта; съ пылкимъ воображен³емъ и чувствительною душею, Но безъ опытовъ человѣческаго сердца. Помня волю и намѣрен³я родителя, онъ прожилъ еще нѣсколъко лѣтъ въ уединен³и, читалъ много безъ выбора, прибавилъ романическ³я идеи къ философскимъ, и самъ доканчивалъ свое воспитан³е по Руссову трактату. Имя его гремѣло въ окрестностяхъ; сосѣди удивлялись, что молодый Эмиль, сынъ знатнаго человѣка, скрывался подъ кровлею смиреннаго домика; бывъ господиномъ нѣсколькихъ тысячь крестьянъ, не зналъ правъ своихъ надъ ними; при великомъ богатствѣ не терпѣлъ слугъ вокругъ себя, и съ талантомъ, риторствовать въ судахъ за обиженныхъ, говорилъ въ кругу сосѣдственныхъ обществъ очень скучно. Поселяне, защищаемые имъ въ притѣснен³яхъ, пользуемые въ болѣзняхъ, утѣшаемые въ горестяхъ, почитали его праведникомъ; провинц³яльные дворяне съ важност³ю называли его иногда Физикомъ, иногда Астрологомъ, иногда Медикомъ; а свѣтск³е люди въ сосѣдствѣ съ коварною улыбкою прославляли его именемъ Философа. Герою нашему минуло 20 лѣтъ, за нѣсколько дней до описанной прогулки со старцемъ, и онъ рѣшился вытти на сцену свѣта съ моралью отца своего въ сердцѣ и съ правилами Ж. Ж. Руссо въ памяти. Уже все было готово къ его отъѣзду; въ послѣдн³й разъ онъ прогуливался во время бури среди любезныхъ полей, гдѣ цвѣла заря дней его, и юношеское сердце, полное жизни и радости, съ надежност³ю летѣло къ новымъ предметамъ въ м³рѣ.

   Жилище мудраго опустѣло; уже онъ былъ далеко отъ простоты, тишины и щаст³я - былъ въ средоточ³и развратныхъ нравовъ, въ нѣдрахъ великолѣпнаго, необозримаго города, который казался ему маленькимъ царствомъ.

   Едва двадцати-лѣтн³й мудрецъ нашъ ступилъ ногою на берегъ новаго свѣта, уже душа его пробудилась, казалось, къ самымъ живымъ чувствамъ, которыя, въ единообраз³и уединенной жизни, были ему неизвѣстны. Онъ глядѣлъ на многолюдный городъ, и волны шумнаго народа приводили его въ движен³е - являлся на великолѣпныхъ пирахъ, балахъ, въ собран³яхъ, и языкъ его нѣмѣлъ отъ изумлен³я - встрѣчалъ взоры женщинъ, и красота, освѣженная искусствомъ, оживленная ловкост³ю, возвышенная блескомъ украшен³й, ускоряла б³ен³е его сердца. Первые дни его городской жизни были днями упоен³я. Онъ чувствовалъ какой-то безпорядокъ въ мысляхъ, забывалъ наблюдатъ свѣтъ и нечувствительнымъ образомъ исчезалъ, такъ сказатъ, въ быстромъ вихрѣ разсѣян³я.

   Явлен³е молодаго человѣка, необыкновеннаго въ образѣ жизни, простаго въ обращен³и и нравахъ, откровеннаго во всѣхъ мнѣн³яхъ, возбудило вниман³е свѣта. Всѣ ласкали Эмиля, представленнаго однимъ изъ его родственниковъ; всѣ звали его къ себѣ для забавы гостей, и наконецъ всѣ ловили изъ любопытства. Едва онъ являлся въ кругу блестящаго общества, женщины окружали его съ вопросами: ,,вы занимаетесь болѣе Философ³ею, нежели любов³ю?" - Философ³я для ума, милостивыя государыни; любовь для сердца. - ,,Вы любите Платоническ³я удовольств³я?" - И всѣ тѣ, которыя могутъ быть согласны со щаст³емъ добродѣтельной женщины. -,,Чего вы ищете въ женщинахъ?" - Болѣе достоинства, нежели красоты; болѣе чувства, нежели ума; болѣе любви къ рукодѣлью, нежели вкуса къ учености. - ,,Находите ли, что мы близки къ вашему мысленному образцу?" - И близки и далеки. На примѣръ: вы рѣдко краснѣетесь отъ стыдливости; огонь не таится въ вашихъ взорахъ; искусство слишкомъ много васъ украшаетъ: но естьли вы мыслите, какъ говорите; естьли вы чувствуете, что взоры ваши обѣщаютъ; естьли вы ласкаете отъ истиннаго сердца, то нѣтъ ничего умнѣе, чувствительнѣе, достойнѣе васъ. - Так³е отвѣты забавляли красавицъ; свѣтск³е молодые люди глядѣли на Эмиля съ сожалѣн³емъ; а старыя кокетки убѣгали его откровенности.

   Нѣсколько мѣсяцевъ протекли для Эмиля въ жестокихъ опытахъ. Слова перемѣнялисъ для него въ своемъ значен³и, жизнь въ своемъ предметѣ, мораль въ своихъ правилахъ. Нечувствительнымъ образомъ разрывалась та завѣса, за которою другой м³ръ отъ него скрывался. Ученикъ опытовъ начиналъ примѣчать, что ему, образованному только рукою Природы, надлежало еще обработать себя для общества, и что для человѣка, въ порядкѣ гражданскихъ учрежден³й, требовалисъ друг³я уважен³я, должности и нравы, неизвѣстные человѣку въ состоян³и Природы. На семъ новомъ театрѣ не являлись ему примѣры тѣхъ великихъ дѣлъ, которымъ научали его слова историческихъ Героевъ, краснорѣч³е моральныхъ Писателей и голосъ добраго родителя; нигдѣ, даже въ пр³ятныхъ сообщен³яхъ бесѣды, не плѣнялъ его вдохновенный языкъ великодуш³я, благотворен³я, человѣколюб³я, и самые такъ называемые мудрецы преклоняли колѣно предъ ничтожнымъ идоломъ мнѣн³я. Но то всего болѣе тревожило Эмиля, что среди мертваго усыплен³я всѣхъ добродѣтелей благородныя движен³я души гораздо рѣже въ немъ самомъ пробуждались. Къ щаст³ю, одно нѣжное природное чувство, которое для неиспорченнаго сердца служитъ вдохновен³емъ всего прекраснаго и великаго, не дало угаснуть въ Эмилѣ любви къ моральной красотѣ и ревности къ мысленному совершенству, безъ которой нѣтъ ни порывовъ къ славѣ, ни усил³й добродѣтели.

   Эмиль былъ молодъ и чувствителенъ; всегда пленялся любезнѣйшими изъ существъ, и не могъ, особливо на сценѣ ихъ блестящихъ побѣдъ, сокрыть души своей отъ оруж³я такой щастливой власти. Женщины, во всей свѣжести красоты и во всемъ цвѣтѣ пр³ятностей, приводили его въ сладкой восторгъ и въ тихое умилен³е; всегдашнее присутств³е ихъ питало въ немъ влечен³е сердца и Природы, и юный мудрецъ отъ утра до вечера мечталъ о Юл³яхъ, Соф³яхъ, Клариссахъ. Возвращаясь домой при концѣ дня, онъ засыпалъ съ образомъ прелестныхъ въ мысляхъ, и поутру, въ минуту пробужден³я, онѣ улыбались передъ его воображен³емъ.

   Между тѣмъ, плѣняясь всѣми красавицами вообще, онъ не привязывался ни къ одной особенно. С³я наружная нечувствительность сдѣлалась предметомъ важнаго спора. Женщины увѣряли, что никогда любовь не побѣдитъ его Философ³и; а мущины утверждали, что с³я побѣда могла быть очень легка для молодой, любезной, живой Лины, которая ожидала только конца своего траура по мужѣ, чтобы возвратиться къ рукоплескан³ямъ свѣта.

   Въ одинъ лѣтн³й вечеръ, въ саду, гдѣ жители города собирались каждый день дышать свѣжимъ воздухомъ, и гдѣ былъ нашъ Эмиль, явилась молодая женщина, съ прелестнымъ станомъ Грац³и, блескомъ красоты помрачила всѣ взоры, а нѣжност³ю голоса и языка плѣнила, казалось, всѣ души. Эмиль стоялъ на ту минуту, прислонясь къ дереву, и остался неподвиженъ въ семъ положен³и. Никогда торжество красоты и любезности не было чувствительнѣе. Толпы окружали прелестную. Все летѣло къ ней на встрѣчу; все ловило ея взоры; все покланялось ей какъ Царицѣ, между тѣмъ, какъ она, съ трона славы и величества своего, дарила одного веселою улыбкою, другаго пр³ятнымъ взглядомъ, инаго ласковымъ словомъ. Это была Лина, двадцати пяти - лѣтняя вдова, первая красавица въ городѣ, первая женщина по любезносп³и, тонкая въ искусствѣ жить, нравиться и осыпать любовь всѣми цвѣтами ума, и даже Философ³и! Бывъ около года сокрыта отъ общества, она освѣдомилась о незнакомыхъ лицахъ, узнала о присутств³и Философа, прославленнаго подъ именемъ непобѣдимаго, и бросила на него тотъ быстрый, но вѣрный взглядъ, который скорѣе молн³и долженъ былъ воспалитъ всякое чувствительное сердце - и воспалилъ его въ нашемъ молодомъ мудрецѣ. Онъ стоялъ все еще у дерева неподвижно, устремивъ глаза на лицо прелестной, внимая плѣнительному ея голосу и забываясь въ сладкомъ упоен³и. Скоро Лина скрылась, и шумъ умолкъ въ собран³и: все мало по малу за нею послѣдовало; садъ опустѣлъ; солнце закатилось; настала тишина ночи - и первые лучи мѣсяца освѣтили Эмиля еще въ саду, въ глубокой томной задумчивости сидящаго подъ тѣмъ деревомъ, гдѣ стояла Лина.

   Въ три часа утра онъ возвратился въ свое жилище, которое показалось ему темною и скучною темницею. Онъ глядѣлъ безпрестанно на часы; стрѣлка двигалась медленно; время не текло по его желан³ю - и на другой день, въ шестъ часовъ вечера, Эмиль гулялъ уже въ саду съ нетерпѣн³емъ и страхомъ. Въ 7 часовъ алеи наполнились людьми; показалась Лина во всемъ цвѣтѣ прелестей; новый выразительный взоръ ея отличилъ Эмиля въ толпѣ другихъ мущинъ, такъ, что Герой нашъ, еще не довольно знакомый съ обычаями свѣта, почелъ за долгъ поклониться любезной незнакомкѣ, которая тѣмъ же съ улыбкою ему заплатила. Черезъ нѣсколько минутъ Лина съ молодыми сверстницами своими сѣла на дерновомъ канапе, у котораго стоялъ робк³й Философъ; взглядывая на него отъ времени до времени, она говорила своимъ пр³ятельницамъ: ,,Какой прекрасный вечеръ! какъ пр³ятно лѣто! Щастливъ, кто въ это время года живетъ не въ стѣнахъ душнаго города, а на чистыхъ поляхъ сельскихъ, и, дыша свѣжимъ воздухомъ, дышетъ въ то же время покоемъ и свободою!" - ,,Какъ вы думаете?" спросила Эмиля одна знакомая ему Дама, которой Лина пошептала нѣчто на ухо. - Я думаю, отвѣчалъ Эмиль съ живост³ю, что сельская Природа имѣетъ неизъяснимыя прелести для благородныхъ и прекрасныхъ душъ. - ,,Ваше мнѣн³е ободряетъ меня," сказала Лина, обратясь къ Эмилю съ пр³ятнѣйшею улыбкою: ,,вы имѣете славу Философа; а Философ³я безъ сомнѣн³я сообщаетъ вкусъ къ прекрасному. но удивляюсь, что вы дѣлите съ нами наши скучныя удовольств³я." - Скучные!... Мнѣ кажется, что вамъ недостаетъ въ городѣ только невинной простоты, какъ намъ недостаетъ въ деревняхъ женской любезности! - ,,Первая мысль доказываетъ вашу искренность, но послѣдняя оскорбляетъ, можетъ быть, вашу Философ³ю." - По чему же, милостивая государыня? Развѣ Философ³я не согласна съ чувствомъ достоинства и красоты? развѣ для нее преступлен³е любить то, что достойно почтен³я? развѣ мудрый можетъ быть равнодушенъ къ тому, что, подобно вамъ, украшаетъ натуру и человѣчество? -,,Вы приводите меня въ замѣтательство; перервемъ этотъ разговоръ... Позвольте мнѣ по крайней мѣрѣ надѣяться, что съ нимъ не прервется для меня ваше знакомство."... - Эмиль осмѣлился требовать дозволен³я ѣздить въ домъ къ Линѣ, и получилъ его. Черезъ нѣсколько минутъ она встала, откланялась новому знакомцу и скрылась отъ глазъ изумленнаго мудреца, который глядѣлъ въ слѣдъ за нею, и думалъ самъ въ себѣ: Какое рѣдкое соединен³е прелестей лица съ прелестями разума! не уже ли этотъ трогательный голосъ не есть органъ прекрасной души? Чему могу вѣрить на землѣ, когда выражен³е такого взгляда меня обманываетъ? нѣтъ! нѣтъ!.... И доброй Эмиль, возвратясь домой, не заглянулъ уже въ своего Жан-Жака, съ которымъ онъ каждый вечеръ совѣтовался, давая себѣ отчетъ во всѣхъ впечатлѣн³яхъ дня. Уже ему казалось, что славный мизантропъ клевещетъ на людей; прелести Лины украшали для него картину свѣта.

   Не позже, какъ на другой день, необыкновенно робѣя, чувствуя неловкость, которой онъ никогда не чувствовалъ, и сожалѣя въ первой разъ жизни своей о томъ, что не имѣетъ пр³ятностей свѣтскаго человѣка, Эмиль явился въ гостяхъ у Лины, любезной въ кругу публичнаго собран³я, но еще любезнѣйшей въ привѣтств³яхъ домашняго угощен³я. Она осыпала его скромными ласками, представила ему маленькихъ дѣтей своихъ съ нѣжност³ю матери, которая еще оживила ея прелести; говорила о любви къ уединен³ю, о скукѣ общества, о чистыхъ удовольств³яхъ семейственной жизни, тѣсно связанныхъ съ должностями человѣка и чуждыхъ эгоизму свѣта; разсуждала умно, пр³ятно, согласно со всѣми мнѣн³ями Эмиля, между тѣмъ какъ онъ слушалъ ее, молчалъ и не могъ скрывать сердечныхъ своихъ движен³й. Наконецъ Лина сказала ему: ,,Говорятъ, что вы слѣдуете правиламъ строгой Морали и Философ³и; щаст³е людей должно быть для васъ дорого; вы видите передъ собой молодую женщину, удаленную по образу жизни и воспитан³я отъ хорошихъ примѣровъ; но смѣю сказать что я люблю добродѣтель. Обѣщайтесъ быть моимъ настаиникомъ, подавать мнѣ совѣты. Женщина двадцати - пяти лѣтъ (тутъ Лина потупила въ землю стыдливые взоры) рѣдко сохраняетъ въ свѣтѣ имя непорочное. Иногда самая легкая вѣтреность бываетъ предметомъ злослов³я. Такъ и я, можетъ быть, отъ нѣкоторыхъ неосторожностей, которыхъ не ищу оправдывать, терплю"...... Неосторожности Лины, перервалъ Эмилъ, не могутъ быть никогда оскорблен³емъ добродѣтели; а чистота совѣсти награждаетъ за несправедливостъ мнѣн³я. Но когда свѣтъ таковъ, какъ вы говорите (ибо я не могу еще судить объ немъ), то онъ не достоинъ васъ, прекрасная Лина... - ,,И такъ Вы совѣтовали бы мнѣ.".... Житъ уединенно, заниман³ься воспитан³емъ дѣтей и нѣжными удовольств³ями добродѣтели... Сверхъ того.... я думаю... вы могли бы.... ,,Договорите." - Я не знаю, Какъ изъяснить мысль мою.... Ваши лѣта позволяютъ вамъ возвратить дѣтямъ вашимъ.... вашъ выборъ могъ бы ощастливить.... - ,,Ахъ, Эмиль! прежде хочу научиться быть достойнѣе невиннаго, добродѣтельнаго сердца, и просвѣщеннѣе въ моемъ собственномъ выборѣ. Но довольно.... послѣдую вашимъ совѣтамъ." - Пр³ѣхавш³е гости перервали разговоръ. Возвратясь домой, Эмиль думалъ: она показываетъ ко мнѣ уважен³е; любитъ уединен³е, деревню; наши склонности, вкусы, мнѣн³я согласны: для чегожъ мнѣ не надѣяться?.... Ахъ! можетъ быть... - Эмилъ устремилъ взоры къ небу; сердце его трепетало, грудь орошалась жаркими слезами.

   Глаза его были еще мокры отъ слезъ, когда одинъ добрый его родственникъ пр³ѣхалъ дать ему совѣтъ. ,,Эмиль! сказываютъ, что славная вѣтреница Лина заманиваетъ тебя въ свои сѣти: остерегись. Не одинъ мущина былъ ея игрушкою и жертвою; и самый мужъ"... - Другъ мой! ты вѣришъ народнымъ слухамъ; я вѣрю глазамъ и сердцу. - ,,Послушай, Эмиль. одна извѣстная Дама въ присутств³и многолюднаго общества говорила со смѣхомъ, что Лина хочетъ теперь испытать сердце Философа, и прибавила, что она пересказываетъ собственныя слова Лины." - Злослов³е изливаетъ на все ядъ свой. Ты по крайней мѣрѣ пощади добродѣтель. - - Гость, по безполезныхъ представлен³яхъ, удалился, досадуя, что заблужден³е страсти побѣждаетъ силу Менторовъ; а неопытный Эмиль радовался сему открыт³ю, заключая, что Лина сама чувствительна къ любви его; когда она желаетъ испытывать его сердце.

   Каждый день любовь приводила Эмиля къ Линѣ; каждый день пр³ятность и удовольств³е встрѣчали его съ улыбкою хозяйки, и каждой день новое, сильнѣйшее чувство провожало его домой съ прелестнымъ взоромъ ея. Иногда онъ заставалъ у нее гостей; въ течен³и нѣсколькихъ часовъ она оживляла все пр³ятнѣйшимъ разговоромъ; гости удивлялись ей, а восхищенный мудрецъ думалъ: Какой Философъ съ угрюмою важност³ю умѣетъ занимать разумъ такъ пр³ятно, соединяя пр³ятность съ основательност³ю, силу мыслей съ легкост³ю выражен³я и нѣжность чувства съ блескомъ остроум³я! - Иногда, прикасаясъ волшебною рукою къ струнамъ арфы, она, какъ новая Сафа, играла чувствами его сердца. Иногда онъ заставалъ ее одну въ кабинетѣ: она призывала тотчасъ дѣтей своихъ; казалось, что женская скромность хотѣла покрыться щитомъ материнскаго сана - и между тѣмъ, какъ дѣти рѣзвились въ углу, Лина читала всегда какую нибудь книгу Эмилю, который удивлялся охотѣ ея ко чтен³ю, часто перерывалъ его нетерпѣн³емъ и засиживался такъ долго послѣ ужина, что Лина часто принуждена была напоминать ему о времени. Однакожь, не взирая на то, Эмиль былъ всегда остороженъ, скроменъ, почтителенъ; никогда не позволялъ себѣ ни одного яснаго слова о тайныхъ чувствахъ своихъ, которыя, правда, не были уже тайною для проницательной Лины; и естьли въ ней обнаружнвались иногда нѣкоторыя движен³я, которыя ему подавали сладкую надежду, то онъ, почитая ихъ невольными, скрывалъ тѣмъ осторожнѣе свою радость. Темно предчувствуя свое блаженство, но еще не смѣя вѣрить надеждѣ, Эмиль, въ честности своихъ намѣрен³й, ожидалъ точнѣйшаго увѣрен³я, чтобы принести обѣтъ вѣрности и принять залогъ щаст³я.

   Однажды Эмиль пришелъ къ Линѣ. Она встрѣтила его съ печальнымъ, но ласковымъ видомъ и сказала: ,,Радуюсь, что васъ вижу. Мнѣ остается не долго пользоваться вашимъ обхожден³емъ. Послѣ завтра ѣду въ деревню. Надѣюсь, что вы иногда посѣтите"... Ахъ, Лина! воскликнулъ Эмиль: будьте чистосердечнѣе. Естьли мое присутств³е для васъ не тягостно, то готовъ слѣдоватъ иа край свѣта за тою, безъ которой не могу быть... щастливъ. - ,,Эмиль. что я слышу?"... Такъ, прекрасная Лина, такъ! силы человѣческ³я не могутъ побѣдить такого чувства; сердце мое открывается передъ тобою; рѣши судьбу мою.... Эмиль упалъ на колѣни..... Лина отирала платкомъ глаза свои.... Онъ стоялъ у ногъ ея, и ожидалъ того божественнаго слова, которому надлежало влить блаженство въ его душу, и Лина ангельскимъ голосомъ произнесла: люблю тебя! - Эмиль былъ щастливъ; онъ почиталъ неразрывнымъ союзъ, заключенный взаимною любов³ю; передъ воображен³емъ его отворялся тотъ священный храмъ, въ которой рука любви и добродѣтели должна была по цвѣтамъ привести его, къ олтарю священныхъ обѣтовъ. Но хотя бы торжественное благословен³е и не запечатлѣло тайнаго союза сердецъ, Богъ внималъ ихъ клятвѣ; они не могли сдѣлаться клятвопреступниками, не обративъ на себя праведнаго гнѣва небссъ. Такъ думалъ по крайней мѣрѣ Эмиль; бросился въ объят³я къ Линѣ и воскликнулъ: ,,клянусь вѣчно любить тебя!" - Ахъ! Уста Лины не повторили обѣта; но сердце юноши, съ полною довѣренност³ю, твердило его за обоихъ....

  

   Не будемъ томить читателей. Эмиль могъ быть Философомъ на древнюю стать: Лина была Аспаз³ей новыхъ временъ. Онъ ожидалъ щаст³я вѣчной привязанности: она искала удовольств³я одной минутной страсти; уже онъ обожалъ ее какъ нѣжную подругу сердца, какъ будущую мать семейства, какъ милую участницу во всѣхъ радостяхъ и прискорб³яхъ жизни: она любила его какъ пламеннаго любовника, какъ прекраснаго юношу, какъ предметъ романическихъ удовольств³й. Онъ читалъ на устахъ ея безмолвный обѣтъ вѣрности: она едва вѣрила громкой и торжественной его клятвѣ. Къ щаст³ю, доброе, чувствительное женское сердце которое безъ порочнаго воспитан³я бываетъ святилищемъ всѣхъ добродѣтелей, искренно привязывало ее по крайней мѣрѣ на то время къ скромному, почтительному, нѣжному Эмилю.

   Какъ бы то ни было, Лина согласилась съ Эмилемъ укрыться на лѣто въ сельскомъ уединен³и. Пригласили нѣсколькихъ пр³ятельницъ для удален³я всякаго подозрѣн³я; и наружная благопристойность, которая, по мнѣн³ю наблюдательныхъ Философовъ, замѣняетъ всегда отсутств³е истинной скромности, служила для нашихъ любовниковъ эгидою, правда, не совсѣмъ непроницаемою.

   Уже черезъ два дни молодой Философъ жилъ подъ одною кровлею съ Линой, въ прекрасномъ сельскомъ домикѣ, на берегу свѣтлой рѣки - гулялъ съ обожаемою красавицею по лугамъ и рощамъ, и не представлялъ себѣ ничего достойнѣе Лины, ничего сладостнѣе своего жреб³я. Въ двадцать лѣтъ любовь имѣетъ всю свѣжесть и цвѣтъ сего возраста. Тогда всѣ мысленныя совершенства украшаютъ въ глазахъ нашихъ любимѣйшее существо на землѣ; самая тягостная жертва добродѣтели, въ угожден³е сему сладкому чувству, дѣлается для насъ легкою; тѣни горести сливаются тогда на картинѣ жизни съ лучами радости; и человѣкъ дышетъ, кажется, въ новой, священной атмосферѣ. С³е небесное чувство наполняло душу Эмиля, который любилъ въ первый разъ въ жизни, съ живост³ю новаго сердца и съ мечтами романическаго воображен³я. Уже каждый день сближалъ нашихъ любовниковъ; уединенная звѣзда ночи не одинъ разъ заставала ихъ въ нѣжиыхъ, но только душевныхъ упоен³яхъ страсти.

   Между тѣмъ Эмиль удивлялся, что Лина, терпя легк³я права любовника, еще не позволяла ему торжественнаго имени супруга; но думая въ простотѣ своего сердца, что она хотѣла испытывать его честность, онъ обѣщалъ себѣ быть гораздо терпѣливѣе въ надеждахъ любви и воздержнѣе въ ея движен³яхъ.

   Въ одинъ день, когда прекрасная Лина, освѣженная сладкимъ сномъ, въ небрежен³и утренняго наряда, съ румянцемъ на щекахъ оживленнымъ, вышла въ садъ къ Эмилю, впечатлѣн³е ея красоты привело его чувства въ волнен³е. Не такъ пр³ятно цвѣли въ саду розы, какъ нѣжное лице ея; черные волосы, развѣваясь, ложились съ нѣжност³ю, казалось, на бѣлизну полной шеи; неосторожной вѣтерокъ, подкравшись подъ згибы легкаго флера {Cлѣдственно это было уже очень давно, а не въ наше время, когда дерзкой ефиръ унесъ далеко всѣ косынки и покрывала.}, открывалъ взору так³я прелести, которыхъ мы не смѣемъ описывать, но которыя должны были наконецъ воспламенить молодаго Философа. Молн³я сверкала въ глазахъ его; движен³е чувствъ изображалось на огненномъ лицѣ; онъ затрепеталъ - устремился къ Линѣ - и.... вдругъ остановился. Черезъ минуту молчан³я, онъ сказалъ дрожащимъ голосомъ: ,,Лина! не хочу употреблять во зло твоей довѣренности и великодуш³я. Прости минутное заблужден³е. Могу еще повелѣвать собою. Ахъ! мое щаст³е должно единственно отъ тебя зависѣть!"- ,,Такая честность, воскликнула изумленная Лина, достойна всей моей благодарности и требуетъ награды... Эмиль!... даю тебѣ всѣ права надъ собою!"... И молодой человѣкъ сдѣлался щастливымъ обладателемъ своего предмета.

   Прекрасное дѣйств³е добродѣтели никогда не теряетъ силы своей надъ сердцемъ, для нее сотвореннымъ. Лина чувствовала цѣну невинности и великодуш³я Эмилева: за нѣсколько лѣтъ прежде онъ могъ бы обратить ее къ добронрав³ю; но тогда уже порокъ глубоко вкоренился въ душѣ ея!

   Зная власть свою надъ сердцемъ Эмиля, Лина захотѣла показать обществу зрѣлище славнѣе того, которое нѣкогда представляли древн³е Римск³е побѣдители; захотѣла привести насцену свѣта плѣннаго Философа, за блестящею колесницею прелестницы - увѣнчать славу свою трофеями новой побѣды и цѣпями новаго невольника. Гордая побѣдительница возвѣстила волю свою, и смиренный плѣнникъ былъ тотчасъ готовъ украсить ея торжество. Назначили черезъ недѣлю возвратиться въ городъ.

   Наступилъ день отъѣзда. Эмиль разстался съ блаженнымъ жилищемъ, какъ оъ половиною жизни своей. Во время дороги онъ наблюдалъ сердечныя движен³я своей красавицы, глядѣлъ ей въ глаза съ любов³ю и любопытствомъ, и въ первый разъ не могъ прочесть въ нихъ ничего яснаго, ничего такого по крайней мѣрѣ, что они прежде выражали. Не мудрено: Лина возвращалась къ своему истинному характеру. Едва они успѣли въѣхать въ заставу, едва обвѣялъ ихъ городской воздухъ, уже свѣтская героиня заговорила языкомъ совсѣмъ новымъ для Философа, не съ гибкост³ю придворнаго льстеца, который прежде угождалъ всѣмъ желан³ямъ своего повелителя, но съ гордост³ю деспота, котораго воля должн служить закономъ. -,,Любезный Эмиль!" сказала она твердымъ голосомъ: ,,я жила для твоего удовольств³я въ уединен³и: ты долженъ жить для моего въ обществѣ. Обычаи, ничтожные для мудраго, важны для женщины. Сверхъ того имя мудреца и зван³е свѣтскаго человѣка не могутъ быть никогда согласны. Общежит³е имѣетъ свои законы; Кто входитъ съ нимъ въ обязательство, тотъ безмолвно соглашается на его услов³я; и среди другихъ людей надобно всегда слѣдовать общему примѣру. И такъ ты долженъ перемѣнить образъ жизни, обхожден³я и самую одежду. Естьли снисходительность общества позволяетъ въ нѣкоторыхъ бездѣлкахъ свободу выбора, то строгость моды предписываетъ въ другихъ вещахъ непремѣнные законы; не льзя удалиться отъ того, не нарушить благопристойности. Повторяю, что это необходимо. Ты будешъ носить въ свѣтѣ имя любовника моего и долженъ исполнять обязанности, которыя оно налагаетъ." - Прекрасная Лина! отвѣчалъ Эмиль по нѣкоторомъ молчан³и: въ первой разъ выражен³я твои для меня темны. Изъясни мнѣ свои мысли. Что значитъ носить въ свѣтѣ имя твоего любовника? Какая связь между мнѣн³емъ людей и чувствомъ нашихъ сердецъ? -,,Другъ мой! я признавалась тебѣ въ своей вѣтрености; не скрываю и того, что я имѣла слабости...... Свѣтъ угадаетъ тайну нашей связи...... Когда первые люди считали за славу быть моими плѣнниками; когда блескъ моего торжества изумлялъ взоры свѣта: могу ли представить на его сценѣ обожателя недостойнаго моей славы?" - Ахъ, Лина!.. твоя искренность открываетъ мнѣ жесток³я истины; но чувствую.... что все поздно! Въ угодность тебѣ всѣ жертвы для меня возможны, кромѣ того, чтобъ перестать любить тебя и отказаться отъ щаст³я быть тобою любимымъ!.... Естьлижъ Лина моглабъ когда нибудь забыть меня.... - Она не дала договорить Эмилю, прижала его къ своему сердцу и успокоила нѣжными ласками.

   Вѣтреная красавица, какъ разсказываетъ Мармонтель, перемѣнила законы одного царства: наша героиня переломила скипетръ Философ³и. Эмиль, еще покорнѣе Солимана II, на другой день принесъ къ ногамъ Лины - не велич³е царскаго сана, но гордость, достоинство и щаст³е мудраго, и, по словамъ Амура, бывшаго свидѣтелемъ сцены, лобызалъ ту руку которая розовыми гирляндами привязывала его къ торжественной колесницѣ, между тѣмъ, какъ Грац³и съ улыбкою указывали Минервѣ на торжество свое. Это былъ уже не воспитанникъ Сократовъ въ философской мант³и, но другой Альциб³адъ, убранный рукою искусства, который черезъ нѣсколько дней показался съ Аспаз³ею на театрѣ учтиваго свѣта, блисталъ между щеголями и услуживалъ женщинамъ - правда, оъ неловкост³ю новаго ученика!

   Не взирая на пр³обрѣтенные имъ опыты, успѣхи его въ обществѣ были не весьма щастливы. Одинъ разъ онъ вздумалъ въ кругу молодыхъ красавицъ разсуждать о пр³ятности лѣтнихъ полевыхъ работъ: всѣ засмѣялись; красавица его нахмуриласъ, и въ тотъ же вечеръ запретила ему навсегда хвалить деревню въ городѣ. Въ другой разъ, сидя въ гостяхъ у знатнаго человѣка и видя въ окно нищаго старика, дрожащаго на жестокомъ морозѣ, онъ бросился на улицу, привелъ его въ домъ къхозяину и согрѣлъ передъ каминомъ; но возвратясь домой, Лина сказала ему такимъ голосомъ, который привелъ его въ трепетъ, что онъ сдѣлалъ бѣду; что никогда свѣтск³е обычаи не позволяютъ вводить бѣднаго къ вельможѣ въ палаты, и что такое человѣколюб³е было не у мѣста, оскорбительно для хозяина и противно правиламъ вѣжливости. Наконецъ, къ дополнен³ю всѣхъ бѣдъ, случилось однажды въ домѣ у Лины, гдѣ собралися всѣ блестящ³е молодые люди - случилосъ, говорю, что Эмиль началъ доказывать съ жаромъ строгаго Моралиста щаст³е супружеской любви и зло женскаго непостоянства За то, для оскорбителя славныхъ жрицъ Пафосскихъ, два дни не отворялся храмъ любви и наслажден³я: наказан³е, соразмѣрное конечно преступлен³ю; но бѣдной Эмиль не могъ угадать причины его. Так³я странности, гнѣвъ красавицы и всегдашнее ея молчан³е о бракѣ, не рѣдко терзали Эмиля; но когда земная богиня, украшенная Венеринымъ поясомъ, съ ласкою принимала его въ будуарѣ, тогда всѣ облака исчезали, и мудростъ засыпала иа розахъ.

   Жесточайш³е опыты ожидали Эмиля. Въ одинъ день, когда онъ входилъ въ театръ съ Линою, одинъ зритель, указавъ на нихъ своему сосѣду, сказалъ: вотъ Сократъ и Аспаз³я! Эмиль бросилъ на него презрительный взглядъ: Лина притворилась, Что она ие слыхала насмѣшки; но во время спектакля глазами искала наглаго и, къ досадѣ своей узнала въ немъ молодаго Эраста, славнаго красавца въ городѣ и перваго героя въ обществѣ. Когда они возвратились домой, Лина сказала Эмилю: ,,Другъ мой! этотъ дерзкой молодой человѣкъ ужасно оскорбилъ нашу честь. Я говорю нашу, будучи увѣрена, что между нами все общее. Такая наглость не должна остаться безъ наказан³я." - Будь покойна! отвѣчалъ Эмиль: я наказалъ Эраста. - ,,Чѣмъ?" - Самымъ презрительнымъ взоромъ, который чувствительнѣе всякой обиды для истинно-благороднаго человѣка. - ,,Хорошо; однакожъ не довольно. Онъ будетъ торжествовать, хвалитъся своимъ остроумнымъ словомъ и забавляться на счетъ нашъ. Свѣтъ судитъ легко. Въ глазахъ его тотъ правъ, кто смѣется; кто молчитъ, тотъ виновенъ." - Что значитъ пустое мнѣн³е людей, прекрасная Лина: Собственное сердце есть важной судья для всякаго; мысли другихъ меня не тревожатъ. - ,,Эмиль! это одни софистическ³я разсужден³я. Я терплю обиду: честь повелѣваетъ мстить!" - Естьли честь твоя безъ пятна, то она страдать не можетъ; естьлижъ твое поведен³е могло бъ когда нибудь оправдывать обиду, то наказан³е не загладилобъ оскорблен³я. И какого мщен³я желаешь? - ,,Того, котораго требуетъ благородство сердца и храбрость духа." - Крови обидчика, или - моей собственной?... Ахъ, Лина! я готовъ умереть за тебя; но мнѣ ли повиноваться уб³йственнымъ предразсудкамъ? Мнѣ ли забыть и долгъ мудрости и законы чувствительности? Могу ли твердою рукою сразить человѣка за одно нескромное слово, за легкую вѣтреность, которая при другомъ воспитан³и могла быть собственнымъ моимъ порокомъ? Къ томужъ на что законы гражданск³е, естьли каждой имѣетъ самъ право мстить за обиду свою? И тебѣ ли, чувствительная Лина! тебѣ ли, которая не могла никогда глядѣть безъ содроган³я на птичку, лишенную жизни, требовать крови человѣческой?.... - ,,Другъ мой! Сен-Пре, образецъ рѣдкаго любовника, не такъ думалъ, когда онъ летѣлъ мстить за оскорбленную Юл³ю."... - Понимаю: ты сомнѣваеться въ любви моей! - Тутъ Эмиль замолчалъ, и подумавъ нѣсколько минутъ, уѣхалъ. Черезъ полчаса онъ возвратился. Ужинъ былъ готовъ. Ни тотъ, ни другая не сѣли за столъ и разстались до завтрашняго дня.

   На другой денъ, какъ скоро Лина проснулась, отворяется дверь въ спальню - къ ней вносятъ на креслахъ блѣднаго Эмиля, въ окровавленномъ платьѣ. Она ахнула. Эмиль протянулъ къ ней руку и сказалъ: Щастливъ, естьли та кровь докажетъ тебѣ сильную мою любовь, Которой не могли доказать мои чувства. Я нашелъ средство согласитъ любовь и добродѣтель, угодить страсти и не оскорбитъ совѣсти. - ,Боже мой! ты былъ на поединкѣ?" - Былъ на поединкѣ и не дрался; раненный въ руку, я выстрѣлилъ на воздухъ... - Лина бросилась въ объят³я къ Эмилю. Видя, что кровь лиласъ еще изъ руки его, она призвала Доктора, который объявилъ, что рана можетъ сдѣлаться опасною. Истннно тронутая Лина не отходила отъ вѣрнаго любовника, и нѣжными попечен³ями награждала его за великую жертву. Эмиль до слезъ восхищался и говорилъ отъ глубины сердца: ,,Чувствую, прекрасная Лина, что я всею кровью своей не могъ бы заплатить судьбѣ за теперешнее мое щаст³е. Тверди мнѣ чаще, что ты меня. любишь: вотъ самое цѣлительное для раны моей лекарстно! Благодарю судьбу и Лину за новой опытъ въ жизни. Прежде ужасался я твоей измѣны: теперь знаю, какъ бы легко было мнѣ тогда разстаться съ жизн³ю!" -

   Черезъ три дни опасность миноваласъ Эмиль выздоровѣлъ тѣлесно, для того, кажется, чтобы страдать душевно. Истинная привязанность, оказанная ему во время болѣзни благодарною Линою, утвердила его въ одномъ пагубномъ заблужден³и. Безпокоясь прежде о томъ, что Лина никогда не хотѣла говорить съ нимъ о бракѣ, онъ увѣрился, послѣ сего послѣдняго случая, что нѣжная любовь ея, достойная совершенной довѣренности, хочетъ доказать, что она умѣетъ быть вѣрною и безъ торжественныхъ обѣтовъ. Въ самомъ дѣлѣ, сердце Лины, испорченное воспитан³емъ, но доброе отъ природы и плѣненное благодарност³ю, готово было, казалось, навсегда покориться силѣ постоянной любви, какъ вдругъ новой случай не далъ времени утвердиться сему чувству.

   У мужа Лины была тяжба, которая и по смерти его продолжалась. Наконецъ рѣшили ее въ пользу соперника самымъ несправедливымъ образомъ. Эмиль, сколько изъ усерд³я къ Линѣ, столькожъ и по любви къ правосуд³ю, вздумалъ ѣхать въ тотъ городъ, гдѣ производилась тяжба, возобновилъ дѣло, нѣсколько мѣсяцевъ былъ ходатаемъ любви и правосуд³я, и наконецъ, съ торжествомъ побѣдителя съ новыми правами на благодарность Лины (которая черезъ письма звала его къ себѣ), летѣлъ нетерпѣливо въ ея объят³я - приближался съ б³ен³емъ сердца, съ восторгами радости - летѣлъ по комнатамъ, гдѣ такъ часто душа его пылала отъ любви и нѣжности; вбѣжалъ въ спальню, и... увидѣлъ Лину, ласкающую Эраста, того самого человѣка, который казался ей нѣкогда дерзкимъ наглецомъ и едва не сдѣлался уб³йцею ея друга... Отъ ужаснаго чувства онъ остановился неподвижно на одномъ мѣстѣ... Лина пришла въ замѣшательство.... Эрастъ хотѣлъ обнять его; но Эмиль, отступивъ нѣсколько шаговъ назадъ, сказалъ ему: ,,Скройся, недостойньй! я имѣю право защитить эту слабую женщину отъ соблазна дерзкаго развратителя: знай, что она любитъ меня!"... Лина сказала Эрасту, чтобы онъ уѣхалъ; но, оставшись одна съ Эмилемъ, объявила ему, что связь ихъ перерывается; что она имѣетъ въ Эрастѣ новаго любовника - и сняла наконецъ темную завѣсу съ глазъ нещастнаго юноши.... описывать ли его ужасъ?.. Нѣтъ! онъ самъ не могъ бы описать его. Скажемъ только, что пламенныя слезы и мертвое отчаян³е Эмиля тронули сердце Лины, однакожь - не возвратили ее къ добродѣтели.

   Пораженный любовникъ исжалъ еще путей къ сердцу невѣрной; измѣнница написала къ нему рѣшительно о своей слабости къ Эрасту, и даже отказала ему навсегда отъ дому. Съ отчаян³емъ въ душѣ онъ удалился отъ стѣнъ развратнаго города, заѣхалъ взглянуть на мирное убѣжище, гдѣ онъ съ любов³ю вѣрной Лины прожилъ такъ щастливо нѣсколько быстрыхъ мгновен³й, и наконецъ съ однимъ воспоминан³емъ минувшаго блаженства возвратился въ тѣ мѣста, откуда сладк³я надежды вывели его нѣкогда на театръ свѣта. Все перемѣнилось въ глазахъ его. Память прелестнаго образа затмѣвала для него мрачнымъ облакомъ жизнь, человѣчество, Природу, все, кромѣ сего самаго образа, который с³ялъ передъ нимъ божественнымъ свѣтомъ. Нѣсколько мѣсяцевъ протекли для Эмиля въ живой сердечной горести; утѣшен³емъ его было читать Вертера, и онъ завидовалъ сему нещастному любовнику, которой, разставаясь съ жизн³ю, не разстался съ чувствомъ быть любимымъ. Наступила мрачная осень. Онъ встрѣтилъ ее какъ друга, которому надлежало дѣлить его горести. Всегдашнее уединен³е, безмолвная скорбь, бури сердца и Природы гнали его изъ мѣста въ мѣсто и привели однажды на ту долину, гдѣ онъ за два года передъ тѣмъ гулялъ и бесѣдовалъ съ мудрымъ старцемъ. Это случилось также ввечеру. Тусклая луна едва проглядывала сквозь черное облако; все покоилось въ мертвомъ унын³и. - Вотъ точный образъ души моей! воскликнулъ Эмиль: какъ сладостно будетъ для меня перестать наконецъ чувствовать страдан³е и заснуть въ нѣдрахъ вѣчности! - Въ с³ю минуту вышелъ изъ лѣсу престарѣлой Священникъ. ,,Это Эмиль!" сказалъ онъ съ удивлен³емъ: ,,въ какомъ состоян³и нахожу его! Доброй юноша! что съ тобою сдѣлалосъ?" - Ничего, отвѣчалъ Эмиль съ холодност³ю: я узналъ только свѣтъ, людей и самого себя. - ,,Другъ мой! что бы такое ни было, не забудь, что душа мудраго должна быть непоколебима среди ударовъ рока и превратностей щаст³я." - Мечта! мечта!.. - Старецъ, видя отчаян³е молодаго человѣка, не раздражалъ его противорѣч³ями, взялъ за руку и привелъ ночевать къ себѣ. На другой день бѣдной Эмиль нашелъ истинное утѣшен³е въ томъ, чтобы разсказыватъ о своемъ приключен³и и плакать съ чувствительнымъ старцемъ. Все, что изливается изъ сердца, облегчаетъ его. Умилен³е смягчило горесть. Юноша нашелъ въ старцѣ друга и почти съ нимъ не разставался. Добрый Пастырь, наученный лѣтами, сердцемъ и Религ³ею, старался непримѣтнымъ образомъ возобновлять въ немъ влечен³е къ жизни, воскресить надежду и пробудить движен³е страстей благородныхъ; и въ самомъ дѣлѣ щастливо-образованный юноша, имѣя передъ глазами картину тихой, мирной добродѣтелй, мало по малу исцѣлился отъ ненависти къ людямъ и возвратился къ чувству жизни. Наконецъ старецъ сказалъ ему: ,,Я ожидалъ смягчен³я твоихъ горестей, чтобы говорить тебѣ о цѣнѣ быт³я. Болѣзненное сердце не можетъ пользоваться совѣтами здраваго разсудка. Теперь можешь внимать его благодѣтельному голосу. Ты намѣренъ удалиться отъ свѣта и заключиться въ совершенномъ уединен³и; но воля Провидѣн³я и польза человѣчества зовутъ тебя къ дѣятельности. Не за тѣмъ Природа даровала тебѣ быт³е, чтобы ты сокрылъ его въ ничтожествѣ; принятый даръ жизни есть нѣкоторымъ образомъ безмолвный обѣтъ сохранитъ порядокъ м³ра. Ищи твоего назначен³я на землѣ и живи по оному. Нѣкогда ты не вѣрилъ злу: теперь не вѣришь благу. Первое было дѣйств³емъ разгоряченнаго воображен³я: послѣднее есть слѣдств³е оскорбленнаго самолюб³я. Истинное познан³е о вещахъ примиряетъ мудраго съ жизн³ю. Другъ мой! возвратись къ семейству людей и брат³й; забудь имя недостойной, и старайся, сколько позволяетъ порядокъ земныхъ вещей, сближать сво³о нравственность съ тѣмъ образцемъ мысленнаго совершенства, который съ юныхъ лѣтъ плѣнялъ твое воображен³е." - Эмиль повиновался гласу безкорыстной дружбы и возвратился въ общество.

   Юный мудрецъ сдѣлался наконецъ старымъ мудрецомъ. Умъ и сердце его примѣнились къ обычаямъ и мнѣ³ямъ. Онъ не могъ прежде не изъявлять досады своей при видѣ свѣтскихъ несправедливостей и коварства, а въ послѣдств³и времени терпѣлѣ ихъ по крайней мѣрѣ въ безмолв³и; искалъ нѣкогда Элоизы, Клариссы, Юл³и, и доживалъ вѣкъ свой съ однимъ ихъ мысленнымъ образомъ; хотѣлъ принести Философ³ю къ людямъ, и скрывалъ ее въ тихомъ углу своемъ. Но сказываютъ, что до конца жизни онъ повторялъ всегда со вздохомъ: ,,ахъ! для чего милыя^ надежды юности оставляютъ одни слѣды восхитительныхъ сновидѣн³й!"

  &