отлично, - кричал он сверху, - в самую глотку засмолило... А
ну, еще такого же... Да живее, ребята, живее... Ишь побежали! - И он взглядом,
через бинокль, впился в окраину поляны, где взметнулись столбы пыли, а от них
шарахнулись в разные стороны и побежали люди.
- Еще стаканчик, - продолжал он покрикивать сверху, когда артиллеристы
спешно заряжали орудие; один подавал снаряд, другой его загонял в дуло, третий
давал удар. Так в лихорадочной пальбе Кульберг забывал о времени, об усталости,
забывал обо всем... И теперь, когда неприятель шел в наступление и подходил
ближе и ближе к тому месту, где стояла наша батарея, Кульберг и не подумал
тронуться, не шелохнулся, словно прирос к дубовому сучку.
Все резче, все порывистей его приказания, все чаще меняет он прицел,
громче отдает команду... А возле орудий - запыхавшиеся усталые артиллеристы; еще
живее, чаще падают снаряды, бьют по идущему врагу...
На лугу, у выхода к Протоке, там, где сходятся две дороги, неподалеку от
камышей были выстроены пулеметы, и пулеметчикам была дана задача - или
погибнуть, или удержать наступающие цепи врага.
Пулеметные кони повернуты мордами к реке. На тачанках, за щитами,
согнулись пулеметчики. Мы сзади их верхами удерживаем оступающие цепи. Вижу
Коцюбенко - он словно припаян к пулемету, уцепился за него обеими руками, шарит,
проверяет дрожащими пальцами, все ли в порядке.
Неприятель на виду, он так же неудержимо продолжает двигаться
вперед.
Ну, молодцы-пулеметчики, теперь на вас вся надежда: переживете -
удержимся, а не сумеете остановить врага - первые сгибнете под вражьими
штыками!
Как уже близко неприятельские цепи! Вот они прорвутся на луговину...
В это время, в незабвенные трагические минуты, когда десант держался на
волоске, пулеметчики открыли невероятный, уничтожающий огонь.
Минута... две...
Еще движутся по инерции вражьи цепи, но уже дрогнули они, потом
остановились, залегли... И лишь только подымались - их встречал тот же
невероятный огонь...
Это были переломные минуты - не минуты, а мгновения. Красные цепи
остановились, подбодрились и сами пошли в наступление. Неожиданный оборот дела
сбил неприятеля с толку, и белые цепи начали отступать. Положение было
восстановлено.
В это время над местом, где находились неприятельские войска, показались
барашки разрывающейся шрапнели. Нельзя описать той радости, которая охватила
бойцов и командиров, увидевших эти белые барашки от огня своей красной бригады:
это свои шли на подмогу, они уже совсем недалеко, они не дадут погибнуть нашему
десанту...
Ободренные и радостные, красноармейцы снова начали тревожить проходящие
неприятельские войска.
Так продолжалось до самой ночи, до темноты. Пытались было связаться с
подходившей красной бригадой, но попытки оказались неудачными; между десантом и
подходившими красными частями были густые неприятельские массы. Плавни и лиманы
не позволяли соединиться обходным путем.
Неприятель на ночь решил задержаться в станице, дабы дать возможность
дальше к морю отойти своим бесконечным обозам.
Красный десант решил произвести ночную атаку.
За церковью, неподалеку от станичной площади, в густом саду Чобот
спрятал в засаду свой эскадрон. Ему опять предстояло лихое дело в новой
обстановке, в глухую полночь. Бойцы расположились в траве, лежали молча.
Кони были привязаны посредине сада к стволам черемушника и яблонь. На
крайних деревьях, у изгородей - всюду попрятались в ветвях наблюдатели. Чобот
ходил по саду из конца в конец, молча посматривал на лежащих бойцов, на коней;
проверял сидевших на сучьях дозорных.
Над ручейками и дальше по аллее залегли наши батальоны. Все были уже
оповещены о готовящейся ночной атаке. Мы с Ковтюхом лежали под стогом сена,
позвали к себе командиров, устроили маленькое совещание. В это время с парохода
притащили большой чугун с похлебкой, - поднялись, уселись кружком, как голодные
волки, накинулись на еду: с самого утра во рту не было "маковой росинки". Бойцы,
стоявшие возле стога, подвигались ближе и ближе: похлебка брала свое и
притягивала, словно магнит. Только вот беда - ложек нет: двух паршивеньких
обглоданных на всех не хватало. Но и тут умудрились: кто ножом, кто деревянной,
только что остроганной лопаткой заплескивал из котла прямо в рот. Скоро весь
котелок опорожнили начистую. Закурили. Повеселели. Приободрились.
Ровно в полночь решено было произвести атаку, а эскадрону, спрятанному в
саду, поручалось в нужную минуту выскочить из засады и довершить налетом панику
в неприятельских рядах.
Отрядили храбрецов, поручили им проползти в глубь станицы и в двенадцать
часов поджечь пяток халуп, а для большего эффекта, лишь займется пожар - кидать
бомбы.
С первыми же огнями должны разом ударить все орудия, заработать все
пулеметы, а стрелки, дав по нескольку залпов, должны громко кричать "ура", но в
бой не вступать, пока не выяснится состояние противника.
Наступили мертвые минуты ожидания. Кругом тишина - и у нас тишина, и у
неприятеля. В такую темную ночь трудно было ожидать атаку. Люди, казалось,
ходили на цыпочках.
Разговаривали шепотом. Все ждали.
Вот задрожали первые огни, взвились из станицы красные вестники, разом
занялось несколько халуп...
В то же время до слуха красных бойцов донеслись глухие разрывы - это
наши поджигатели метали бомбы. Что получилось через мгновение - не запечатлеть
словами. Ухнули разом батареи, пулеметы заговорили, заторопились, залпы
срывались один за другим.
Какое-то ледяное безумное "ура" вонзилось в черную ночь и сверлило ее
безжалостно. "Ура... ура..." - катилась на станицу страшная угроза. Неприятель
не выдержал, побросал насиженные места и кинулся бежать. В эту минуту из засады
вылетел спрятанный там кавалерийский эскадрон и довершил картину. При зареве
горящих халуп эти скачущие всадники с обнаженными шашками, эти очумелые,
заметавшиеся люди казались привидениями. Неприятель сопротивлялся беспорядочно,
неорганизованно; открывал пальбу, но не видал своего врага, пытался задержаться,
но не знал, где свои силы, как и куда их собрать. Недолго продолжалась уличная
схватка. Станица снова была полностью очищена. Неприятель за окраиной распылился
по плавням и камышам; только наутро собрался с оставшимися силами, но к станице
больше уже не подступал, а направился к морю.
Еще ночью, тотчас после боя, в станицу вошли наши заставы, но весь
десант вошел туда лишь на заре. Снова была пальба из огородов и садов, снова
недружелюбно встречали станичники красных пришельцев...
Когда рассвело, стали собирать и отправлять на баржи новые трофеи:
бронированный автомобиль, легковые генеральские машины, пулеметы, траншейные
орудия, снаряды, винтовки, патроны...
К этому времени со стороны Николаевской вошла в станицу красная бригада,
- ей и была передана задача дальнейшего преследования убегающего противника.
Десант свою задачу окончил.
Весело, с песнями грузились красноармейцы на баржи, чтобы плыть
обратно.
Каждый понимал, какое сделано большое и нужное дело. Каждый все еще жил
остатками глубоко драматических переживаний...
Суда отчалили от берега... Громкие песни разбудили тишину лиманов и
камышей. Мимо этих вот мест, только вчера, на заре, в глубоком сивом тумане, в
гробовом молчании, плыли суда с красными бойцами... Еще никто не знал тогда, как
обернется рискованная операция, никто не знал, что ждет его на берегу...
Теперь, плывя обратно, бойцы не досчитывались в своих рядах нескольких
десятков лучших товарищей.
На верхней палубе "Благодетеля", на койке, лежит с раздробленной рукой
бледнолицый Танчук и тихо-тихо стонет. В просторной братской могиле, у самых
камышей, покоится вечным сном железный командир Леонтий Щеткин.
Когда вспоминали павших товарищей, умолкали все, словно тяжелая дума
убивала живое слово. А потом, когда миновало и молчание, - снова смех, пение,
снова веселая радость, будто и не было ничего в эти минувшие дни и ночи.
Москва, 14 ноября 1921 г.
Фурманов Д. А.
Ф95. Рассказы; Повести; Заметки о литературе / Сост. М. Л.
Катаева. - М.: Моск. рабочий, 1984. - 416 с. - (Однотомники классической литературы).
ИБ No 2740
В книгу входят повести "Чапаев", "Красный десант", а также
рассказы "На подступах Октября", "Маруся Рябинина" и др.
Тираж 200 000. Цена 2 р. 60 к.
Составитель М. Л. Катаева
Заведующая редакцией Л. Сурова
Редактор С. Митрохина
Художник Р. Данциг
Художественный редактор Э. Розен
Технические редакторы Н. Привезенцева, Г. Бессонова
Корректоры З. Комарова, И. Фридлянд, Г. Трибунская, И. Попкова |
Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 02.08.2002
