Главная » Книги

Буссенар Луи Анри - Приключения в стране тигров, Страница 2

Буссенар Луи Анри - Приключения в стране тигров


1 2 3 4 5 6

му, провизией, одеждой и лагерными принадлежностями.
   Поручив яхту капитану, Андрэ взял на шлюпку двух кочегаров-матросов, сенегальца-лаптота и двух негров, участвовавших ранее с Фрикэ в его экспедиции по реке Рокелль в Сьерра-Леоне. Шлюпку привязали к буксирному пароходу вместе с несколькими гружеными шаландами. Проигрыш в быстроте возмещался выигрышем в безопасности. Закончив хлопоты, Андрэ занял место в шлюпке рядом с парижанином.
   Иравади впадает в море огромной дельтой. Река Рангун - это, собственно, один из рукавов этой многоводной дельты. Ниже города в Рангунский рукав впадает речка Пегу со множеством других речек и ручейков, отчего рукав расширяется до такой степени, что к городу могут подходить суда водоизмещением даже в полторы тысячи тонн, но выше города он опять сужается, так что без лоцмана пройти здесь уже нельзя.
   После однодневного плавания достигли небольшого местечка Ниунгуну, где рукав соединяется с главной рекой. Отсюда целых пять дней тащился буксирный пароход до Мидая, английского таможенного поста в четырех километрах от англо-бирманской границы.
   В сущности, это простая деревня, ничего собой не представляющая, но ее положение на границе сделало из нее очень важный в фискальном смысле {Для тайного наблюдения за исполнением правительственных распоряжений.} пункт, где взимаются пошлины с европейских и туземных товаров, идущих как вверх, так и вниз по реке.
   Наша французская администрация измучила бы Андрэ всевозможными таможенными придирками по поводу груза шлюпки. Начался бы досмотр, перечисление, оценка всего на ней находящегося, вплоть до самого последнего пустяка, потом содрали бы солидную сумму, что для богатого человека ничего не значит, но потерять массу времени всегда очень скучно и иногда - хуже убытка. Одним словом, извели бы путешественника вконец.
   Совсем иначе поступили англичане. Досмотр производил сам управляющий таможней с младшими чиновниками.
   Андрэ отрекомендовался и в коротких словах объяснил ему, что он охотник, а не купец, и прибыл на яхте из Франции, побывав в Сьерра-Леоне, где тоже охотился на львов.
   Англичанин, сам ярый спортсмен, как все британцы, вежливо поклонился французскому коллеге и произнес два лаконичных слова:
   - All right! {Хорошо (англ.).}
   Шлюпка прошла под орудиями форта, который вместе с цитаделью и редутом на песчаном острове контролирует все нижнее течение реки.
   Французский флаг, редкий гость в этих местах, отсалютовал британскому, и спустя час шлюпка миновала английскую границу.
   Тем временем Андрэ успел, по рекомендации капитана буксирного парохода, нанять себе лоцмана и решил на свой страх и риск продолжать путешествие.
   До него стали доходить разговоры о разнообразной дичи по реке и на берегу. Наши охотники после долгого вынужденного бездействия не прочь были размяться и сделать несколько хороших выстрелов.
   Между прочим, они убили двух гигантских аистов из породы марабу с великолепными белыми перьями, к которым так неравнодушны наши модницы-щеголихи.
   На следующий день Андрэ решил проехать дальше в глубь страны, поднявшись вверх по течению реки Джен, левого притока Иравади, впадающего в нее при Менгуне.
   Вот тут-то, намучившись с лоцманом, знавшим по-английски лишь несколько слов, он и послал Фрикэ на берег с поручением нанять переводчика и добыть каких-нибудь свежих припасов для стола.
   Мы уже видели, как успешно исполнил парижанин оба эти поручения, и как он, сверх того, уложил насмерть Людоеда.
  

Глава IV

Возвращение с триумфом.- Представление.- "Я буду есть тетерева".- Старый бирманец-охотник и его таинственный помощник.- Дах - национальное оружие.- Через джунгли.- Сигнал тетерева.- Первый выстрел.- Первая жертва.- Тетерки.- Что у старика в корзинке?- Уж вместо легавой собаки.- Фрикэ выстрелил на лету и промазал.- Тетерка и змея.- Пир пресмыкающегося.- Истребитель тигров обращен в бегство тетеркой.

 []

  
   Андрэ, оставшийся на шлюпке с двумя матросами-европейцами и негром, очень встревожился, когда получил от Фрикэ известную читателям записку, в которой парижанин извещал о своем походе на Людоеда.
   - Вечно он что-нибудь выдумает!- ворчал Андрэ.- Пуститься в такую экспедицию, не договорившись сперва со мной! И хоть бы я знал, в которую он сторону отправился! Ему кажется простой шуткой пойти на старого громадного тигра... А я изволь тут кипеть в котле до его возвращения.
   До вечера, как читатель уже знает, не было никаких известий.
   Настала ночь. Тревога Андрэ росла. Вдруг он увидал справа на берегу движущиеся огни и услыхал радостные крики. Он улыбнулся и сказал весело:
   - Тигр убит. Бирманцы чествуют моего шального мальчишку.
   Он не ошибся. Вскоре показались люди с факелами, оравшие во все горло, за ними четыре бирманца с чем-то вроде носилок, на которых лежали останки тигра, и, наконец, Фрикэ с винтовкой за плечами, с поднятым кверху носом, вообще с видом самым победоносным; тут же шествовали его переводчик, негр и мальчик Яса.
   Шествие замыкали крестьяне, тащившие разную живность и свежие овощи и во все горло прославлявшие подвиг истребителя тигров.
   Нечего и говорить о том, как радостно встретил Андрэ парижанина и его свиту.
   Пожавши руку друга взволнованно и порывисто, Фрикэ вызвал вперед Минграсами и взял за руку Ясу.
   - Вот вам переводчик, monsieur Андрэ,- сказал он весело.- Он родом из Пондишери, следовательно, наш индийский соотечественник. А вы, господин Минграсами, знайте, что этот джентльмен - господин Андрэ Бреванн, наш общий начальник.
   Индус поднял над чалмой обе руки куполом, степенно поклонился и проговорил:
   - Я буду служить вам, сударь, верой и правдой. Я настоящий француз и ненавижу англичан. Верно, сударь.
   - Ты говоришь по-бирмански?
   - Как по-французски, также бегло.
   - Хорошо. Завтра мы уговоримся с тобой насчет жалованья.
   - Я вполне полагаюсь, сударь, на вас и, кроме того, считаю большой честью быть на службе у французов из Европы.
   - А вот этот мальчуган,- продолжал Фрикэ,- будет нашим новобранцем - потому что я его усыновил.
   - Вот как! Еще один приемыш!- воскликнул, дружески улыбаясь, Андрэ.
   - Всего только трое теперь, считая с этим. К тому же мой бывший негритенок Мажестэ стал уже взрослым, а китайчонок Виктор скоро сам сделается мандарином {Высший чиновник в Китае.}. Знаете, господин Андрэ, я был так глубоко несчастлив до встречи с вами, что теперь не могу равнодушно видеть покинутых детей или сирот.
   - У него нет ни отца, ни матери?- спросил Андрэ.
   - Его мать была последней жертвой тигра-людоеда.
   - Ты правильно поступил, Фрикэ, и я очень рад этому прибавлению семейства.
   - Если бы вы знали, как он понятлив... Я скоро выучу его болтать по-французски. И какой храбрец! Представьте, он согласился служить приманкой для тигра и даже бровью не повел.
   - Кстати, я тебя не поздравил. Это великолепный почин на азиатском берегу. Я в восторге.
   - Я старался следовать вашим урокам, чтобы стать настоящим охотником. И достиг цели: теперь я люблю охоту. А так как мы сюда приехали именно затем, чтобы охотиться, то я не почил на лаврах, а подыскал новую дичь.
   - Ты меня совсем избалуешь.
   - В двух словах: от переводчика Сами я узнал, что здесь в окрестностях изобилие чудных тетеревов. Из живности здесь, в деревне, я обнаружил только поросят и с удовольствием испробую тетерок. А вы?
   - Я тоже очень люблю эту великолепнейшую дичь, но только известно ли тебе, что тетерева и тетерки до крайности пугливы?
   - Известно, но я все-таки надеюсь, что наша охота удастся!
   - А как ты это сделаешь?
   - Сами, от которого я все это узнал, взялся доставить мне все необходимое. "Будьте спокойны,- сказал он мне, пересыпая свою речь бесконечными "сударями",- я вам представлю старика, который проведет вас куда нужно в чащу, и вы убьете столько дичи, сколько вашей душе будет угодно. У него есть животное, которое умеет находить след тетеревов и в особенности тетерок".
   - Тетерев или тетерка - для меня все равно. Я сторонник полного равноправия полов перед вертелом. Ну, а как же мы проберемся через чащу?
   - Не беспокойтесь, мы вам прочистим дорогу нашими дахами.
   - И вот я послушался Сами и привел с собой рекомендованного им человека. Это вот тот самый старик, который жует бетель {Перечное растение, листья которого, пряного и жгучего вкуса, употребляют для жевания.} с невозмутимостью бронзового идола; через плечо у него надета плетенная корзинка из прутьев. Вы согласны оставить его при себе?
   - Еще бы! Я тоже почему-то уверен теперь в успехе, хотя и не знаю, каким образом будет действовать старик.
   - Эй! Сами!
   - Что вам угодно, сударь?
   - Пригласи старика поужинать. Я поручаю его тебе.
   - Вы о нем, сударь, не беспокойтесь! Он ляжет на подстилку из листьев на берегу реки. А я разведу огонь, который будет потом гореть всю ночь, и приготовлю на нем ужин.
   - Хорошо. Что нужно этим людям?
   - Они желают вернуться в деревню.
   - Справедливо. Раздай им вот эти деньги,- сказал Андрэ.
   Пять минут спустя бирманцы удалились с громкими радостными криками, прославляя щедрось и храбрость европейцев.
   На другой день, с зарею, два друга приготовились идти на охоту. Они выпили по чашке обжигающе горячего кофе с сухарями и с рюмкой можжевеловой водки - настоящий матросский походный завтрак и, кроме того, отличное средство, предохраняющее от гибельной лихорадки джунглей.
   Старик-бирманец получил тоже хорошую закуску и выпивку и пришел в полный восторг. Он радостно сообщил необходимые сведения толмачу, а тот перевел их Андрэ и Фрикэ.
   Предстояло, разбившись на две группы, идти параллельно шагах в семи или восьми друг от друга. Первую группу поведет старик, вторую - толмач и будут при этом расчищать дорогу. За ними пойдут Андрэ и Фрикэ, вооружившись каждый ружьем калибра 16 и гринеровской двустволкой. Замыкать шествие будут два негра с винтовками крупного калибра на случай встречи с опасными зверями.
   Индусу и старику-бирманцу не полагалось другого оружия, кроме туземной сабли, или даха.
   По форме это скорее тесак, а не сабля: толстая, тяжелая и без заостренного конца, но срезанная под прямым углом, вообще некрасивая.
   Она служит в домашнем обиходе, подобно тесаку южноамериканцев или мачете мексиканцев, но только далеко не так удобна, хотя ею все-таки рубят дрова, крошат табак, разделывают мясо, срезают прутья, бамбук, сдирают кору с пальм, срезают лианы и ветки, мешающие идти. Рукоятка у нее длинная, деревянная, так что можно действовать обеими руками. Ножны сделаны из двух выдолбленных внутри деревянных планок, скрепленных проволокой или металлическими обручами.
   Таков дах у простонародья, служащий одновременно оружием и орудием.
   У лиц среднего и высшего классов дах имеет точно такую же форму, но рукоятка и ножны бывают более или менее богато украшены; дерево и простой рог заменяются слоновой или носороговой костью, проволока, гвоздики и обручи делаются серебряные или золотые, на них насаживаются драгоценные камни и т. д. Ножны обтягиваются выделанной кожей и тоже усыпаются украшениями.
   Это национальное оружие служит также и знаком отличия. Когда император бирманский хочет оказать кому-нибудь из сановников особый почет за его заслуги, он жалует отличившемуся дах с ножнами, обвитыми серебряным или золотым листом. Такой дах обычно несет впереди сановника кто-нибудь из его подчиненных. Кавалеристы привязывают его наискось к седлу или надевают на фартук, или носят просто в руках в ножнах или без них. Вообще без этого оружия ни один бирманец, будь он богат или беден, не сделает никуда ни шагу.
   Фрикэ и Андрэ ожидали, что их проводники будут шуметь, вырубая чащу, и были очень удивлены той ловкостью, с какою индус и бирманец бесшумно срезали мешавшие ветви в поросших колючим кустарником джунглях.
   Вдруг среди тишины послышался громкий призывный крик тетерева.
   Охотники прошли еще шагов пятьдесят. Крик повторился, и так близко, что Андрэ полагал увидеть сидящего тетерева прямо перед собой. Но нечаянно наступил на хворостинку, которая громко хрустнула. Из чащи послышался сначала хрип, потом тревожный крик, потом шуршанье крыльев.
   Андрэ увидел, как над деревьями поднялась почти вертикально, точно фазан, огромная птица. Он выбрал момент, когда птица, завершив подъем, полетела параллельно земле, и выстрелил.
   Подстреленная на лету птица перевернулась в воздухе и упала на землю.
   Старик-бирманец при всей своей флегматичности вытаращил узенькие глаза и с почтением уставился на человека, сделавшего такой удивительный выстрел.
   Негр проворно сунул винтовку своему хозяину и, как змея, уполз в чащу. Через пять минут он вернулся ликующий, таща великолепного черно-серого тетерева с голубыми, зелеными и лиловыми переливами, весом килограммов в пять.
   - Monsieur Андрэ, поздравляю! - послышался из-за кустов веселый голос.- Ловко сделано!
   - Сам-то ты что же не стрелял, когда от моего выстрела всполошились и взлетели все здешние стаи тетеревов?
   - Я просто растерялся и не знал, в которого целиться. Фррр! Потом хлопанье крыльев - и ничего. Нет, мне еще долго нужно будет практиковаться, чтобы научиться стрелять на лету.
   - Знаешь что? Присоединяйся ко мне. Будем ходить вместе. Мы оба последуем за стариком, который в эту минуту делает мне какие-то знаки, но только я их не понимаю. Сами, спроси, что ему нужно.
   - Он говорит, сударь, что тетеревов больше нет. Ваш выстрел спугнул всех.
   - Вижу, знаю.
   - Остались одни тетерки.
   - Где же это?
   - Не знаю, сударь, но зверь нам сейчас укажет. Вот, извольте взглянуть.
   Старик поставил свою корзину на землю и снял крышку. Французы невольно вздрогнули, увидавши на дне корзины огромную змею.
   - Чего мы испугались! - вскричал сейчас же Андрэ.- Точно дети!.. Ведь это уж, безобиднейшая из змей.
   - Пусть безобиднейшая, но я до них не охотник,- пробормотал Фрикэ.- Во всяком случае это очень странная легавая.
   Старик вынул из корзинки змею длиной в два метра, с колпачком на голове, как у сокола, снял колпачок, привесил к шее колокольчик, открыл пасть и плюнул в нее слюной, окрашенной бетелем, потом отпустил на свободу, произнеся какие-то странные слова.
   Змея стремительно исчезла где-то в кустах, так что ее и след бы простыл, если б не громкое позвякивание колокольчика.
   Вскоре за деревьями послышался испуганный птичий крик и хлопанье крыльев.
   - Тетерка! - прошептал Минграсами.- Она на гнезде и защищает яйца.
   - Поползи-ка туда, Фрикэ,- предложил Андрэ.
   Парижанин хотел было уже нагнуться под ветви, но бирманец удержал его.
   Он издал резкий свист и знаком показал юноше, чтобы тот хорошенько посмотрел между деревьями.
   - О, вижу, вижу!.. Бедненькая!.. Она на гнезде.
   - Убей ее.
   - Не могу!.. Ведь наседка.
   - Без нежностей. Охота так охота. Ведь нам нужно людей кормить.
   Тетерка, вероятно, прижатая невидимым врагом, тяжело взлетела.
   Фрикэ сделал по ней два выстрела и оба раза промазал.
   - Черт возьми! - вскричал он.
   Раздался третий выстрел. Несчастная птица, описав большой круг над своим гнездом, распласталась на земле.
   Старик свистнул еще резче и повелительнее. Уж как бы нехотя приполз обратно к своему хозяину.
   Старик водворил его опять в корзинку и поглядел на Андрэ восторженно, а на Фрикэ косо.
   Охотники пошли дальше лесом, который, на их счастье, сделался реже.
   Пройдя шагов сто, старик остановился и опять выпустил змею.
   - Еще гнездо! - сказал переводчик.
   Фрикэ, начавший приобретать опыт, хотя и с уроком для своего самолюбия, бросился по следам ужа, на звук колокольчика.
   Опять он услыхал испуганный крик и хлопанье крыльев. Тихо подкравшись, он совершенно отбросил свои кровожадные намерения при виде неожиданного зрелища.
   Тетерка, вся ощетинившись, откинулась назад и, выставив вперед когти, отчаянно вертелась, защищая гнездо. Она старалась помешать ужу захватить яйца.
   Но ужа нисколько не смущали ее крики, удары когтями и клювом. Он быстро двигался вокруг несчастной птицы, не спуская с нее глаз. Утомленная тетерка ослабевала; взгляд змеиных глаз, холодных и неподвижных, гипнотизировал ее. Круг сужался все больше и больше. Измученная, истомленная птица вдруг упала навзничь, словно в припадке каталепсии.
   Уж проворно вполз в гнездо - то была простая ямка в земле - схватил одно яйцо, разбил зубами, съел с видимым наслаждением желток, потом принялся за другое, за третье, не обращая внимания на тихо подошедшего Фрикэ.
   - Приятного аппетита, красавец мой,- сказал Парижанин,- а я тем временем овладею нашей курочкой, не истративши ни одной дробинки.
   Но парижанин жестоко ошибся в расчете.
   Тетерка, избавившись от гипнотизировавшего ее змеиного взгляда, пришла в себя. Увидав, что кто-то осмелился подойти и протягивает к ней руку, чтобы схватить ее за шею, она пришла в ярость и со всей злобой наседки, защищающей птенцов, набросилась на врага, жестоко исцарапав ему руки и едва не выклевав глаза.
   Не имея возможности пустить в дело ружье, так как наседка была слишком близко, не зная чем и как защититься от ее когтей и клюва, Фрикэ благородно ретировался и побежал к своим, прыская со смеху.
   Сытый уж полз за ним следом, отозванный свистком хозяина.
   - Что случилось? - спросил Андрэ, заинтересованный этим непонятным бегством.
   - Ничего не случилось. Бешеная тетерка, вот и все. Вы видали, как большие собаки убегали от наседки с цыплятами?
   - Видал.
   - Вообразите себе десятифунтовую курицу, прыгающую в лицо, царапающую, клюющую - словом разъяренного зверя, да и только. Я чуть-чуть глаз не лишился. Ей-богу, тигр не так страшен.
   - Что же ты теперь будешь делать?
   - Да ничего. Я мог бы вернуться и пристрелить ее, но за свое необыкновенное мужество она заслуживает пощады. Пусть живет. Во всяком случае я очень рад, что познакомился, благодаря этому старику, с интересным фокусом и долго буду помнить. А когда мы будем рассказывать об этом в Европе, нам не поверят.

 []

  

Глава V

Дурное настроение лоцмана.- Жертвоприношение Гаутаме.- Туземная лодка.- Рея в тридцать девять метров.- Красных рыб покрывают золотом, а белых серебром.- Будда останется доволен.- Иравади.- Непостоянство реки.- Периодические разливы.- Торговый флот в семьдесят тысяч лодок.- Бирманские столицы.- Причуды монархов.- Ава, Амарапура и Мандалай.- Туда, где растут тековые деревья.

  
   Экскурсией по берегу реки Джен два друга остались довольны и решили вновь спуститься по этой реке до ее слияния с Иравади и затем, уже плывя по самой Иравади, проникнуть в глубину Бирмы.
   Шлюпка была прекрасная, машина великолепная, кочегар превосходный, лоцман опытный, знающий свое дело, следовательно, от путешествия можно было ожидать только одно удовольствие. Между тем лоцман с каждым часом становился мрачнее и мрачнее. Это бросалось в глаза. Андрэ обратился к толмачу за разъяснением.
   Минграсами, или просто Сами, как его стали звать для краткости, осведомился у лоцмана о причине его дурного настроения.
   Произошел короткий разговор.
   - Ну, что он сказал? - спросил Андрэ.
   - Лоцман отказывается от службы, сударь.
   - Вот как! Чем же ему у нас плохо?
   - Не плохо; он говорит, что, напротив, ему здесь очень хорошо, но только с вами должна непременно случиться беда, а он боится, что местные власти сочтут его виновником вашей гибели.
   - Это вздор какой-то, прямо безумие! - вскричал Андрэ, теряя терпение.- Пусть он представит хоть какой-нибудь реальный довод.
   - Он говорит,- Сами понизил голос до шепота,- он говорит... Сударь, я боюсь, вы будете смеяться.
   - Да говори скорее, мучитель этакий, не тяни! Ты меня изводишь.
   - Лоцман, сударь, жалуется на то, что вы не умилостивили Гаутаму.
   - Как?
   - Да, сударь. Обычай здесь требует, чтобы всякий, собирающийся плыть вверх по реке, приносил жертву Будде, которому поклоняются бирманцы.
   - Не может быть! Где я только не побывал, чего я только не перевидал, но, признаюсь, от меня в первый раз требуют соблюдения обрядов чужой религии.
   - Сударь, он вовсе не говорит, чтобы вы сами приносили жертву. Он только просит разрешения сделать это ему. Иначе он уйдет от вас.
   - Да сколько ему угодно! Пусть приносит. Я человек веротерпимый, каждому предоставляю полную свободу совести. Я даже готов оказать ему содействие, чем только могу.
   - У него нет рыб.
   - Каких рыб?
   - Для жертвоприношения Гаутаме.
   - Вот что, парень, ты говоришь какими-то загадками, а теперь чересчур жарко, и я не желаю над ними ломать голову. Доставайте себе рыб, я заплачу за них, и пусть лоцман приносит свою жертву, а меня оставьте, пожалуйста, в покое.
   Нахмуренное лицо лоцмана просияло, когда толмач передал ему слова Андрэ. Не теряя ни минуты, он направил шлюпку навстречу большой туземной лодке и быстро поравнялся с ней.
   - Что он хочет делать? - спросил Андрэ, с любопытством разглядывая оригинальный образчик индокитайского кораблестроения.
   Лодка, действительно, была построена со знанием условий речного плавания. Киль был выдолблен из ствола дерева, подобно пирогам первобытных народов, и уже по этому килю был выведен кузов. Корма высоко возвышалась над водою, как у гондол. Руль состоял из широкого весла, которым кормчий обыкновенно правит, стоя на платформочке, украшенной оригинальной резьбой. Мачты и паруса тоже были замечательны в своем роде. Мачта внизу состояла из двух столбов, которые у реи соединялись вместе, образуя треугольник, а выше реи шел уже столб. Рея была сделана из одного или нескольких бамбуковых стволов, отличалась огромной длиной и изгибалась дугою. Вдоль нее была протянута веревка, на которой на кольцах крепился парус, похожий на занавес. Паруса здесь делаются обыкновенно из очень тонкого и легкого бумажного полотна, из которого обычно шьется и одежда туземцев. Эта легкость необходима из-за громадной величины паруса относительно размеров лодки.
   Английский инженерный капитан Генри Юль смерил рею одной такой лодки в сто тонн. Рея, не считая изгиба, имела тридцать девять метров в длину, а поверхность натянутого на ней паруса была не меньше трехсот семидесяти квадратных метров.
   Уже по одному этому устройству можно заключить, что индокитайские лодки против ветра двигаться не могут.
   Шлюпка Андрэ сошлась борт о борт с одной из таких гнау, на носовой стороне которой на небольшой платформе, вопреки европейским традициям, размещались самые почетные пассажиры. На корме лодки развевался белый флаг, на котором довольно грубо был изображен красный герб Бирманской империи - павлин с распущенным хвостом. Курьезная и чисто местная подробность: флагшток, на котором торчал флаг, был увенчан... европейским графином! У бирманцев это украшение в большом ходу, так что они даже злоупотребляют им: например, на верхней оконечности какой-нибудь пагоды иногда можно увидать насаженной... скромную бутылку из-под сельтерской воды.
   В тот момент, когда лодка и шлюпка поравнялись, лоцман спрыгнул в лодку. Кочегар сбавил ход шлюпки.
   После пятиминутного разговора лоцман и его коллега подошли к люку и на время скрылись в нем, но вскоре появились вновь. Они горячо пожали друг другу руки, обменялись дружескими словами и простились.
   Фрикэ и Андрэ с интересом следили за этой сценой, знакомящей с местными нравами.
   Лоцман перепрыгнул обратно с лодки на шлюпку и вернулся к рулю, держа в руке бамбуковое ведерко, до половины налитое водой.

 []

   Фрикэ подошел и заглянул в него. Там плескалось штук десять красных и белых прехорошеньких рыбок.
   - Это и есть, должно быть, будущее жаркое для Будды. Наш лоцман купил, либо занял этих рыбок у своего товарища. Воротясь домой, буду остерегаться аквариумов.
   Не обращая внимания на посторонних, непосвященных лиц, которые, впрочем, держали себя совершенно бесстрастно, лоцман вынул из ведра всех рыб, вытер их кисеей и разложил на сухой салфетке, потом достал из-за пояса небольшой деревянный лакированный ящик и извлек из него несколько тонких листков золота и серебра.
   После того он взял одну красную рыбку, обернул ее золотым листком, который тотчас же присох к ее чешуе, выделяющей клейкое вещество, и бросил в реку, произнося при этом какие-то таинственные слова. Затем он взял белую рыбку, завернул ее в листок серебра и с таким же заклинанием бросил в воду.
   Десять рыб - пять белых и пять красных поочереди - были таким образом выброшены в реку.
   Жертвоприношение совершилось. Лоцман вернулся к рулю с безмятежностью человека, которому нечего больше бояться.
   - Это все? - спросил Фрикэ у толмача.
   - Все,- серьезно и важно ответил индус.- Злые духи укрощены. Гаутама ниспошлет нам благополучие в пути.
   - Спасибо на добром слове. Каждый труд стоит награды, поэтому вот ему пять франков на чай.
   Шлюпка поплыла с обычной своей скоростью. Мимо проносились берега Иравади. Спасались куда-то, хлопая крыльями, водяные птицы, напуганные отрывистым кашлем паровика.
   - Странный обычай,- пробормотал парижанин, лежа на корме рядом с другом, курившим сигару.- Вы знали о нем раньше, monsieur Андрэ?
   - Приходилось кое-что читать и слышать. Во всяком случае, в нем нет ничего удивительного, если принять во внимание капризный характер той реки, по которой мы плывем. Вполне естественно, что эти люди хотят умилостивить злых духов, которым они приписывают беспорядочные разливы Иравади.
   - Сейчас она вполне спокойна.
   - На это полагаться нельзя. Иравади - едва ли не самая непредсказуемая река в мире. И, наконец, теперь март, самое сухое время года в этой стране. А вот в августе, после проливных дождей, она разливается так, что становится многоводнее Конго, чуть не с Ганг.
   - Но ведь эти разливы должны наносить колоссальный ущерб,- заметил Фрикэ,- так что неудивительно, если здешние люди всячески пекутся о том, чтобы предохранить себя от такого бедствия. Мне не только не жаль монеты в пять франков, которую я дал лоцману за десяток рыбок, но я даже нахожу, что это очень дешево.
   - Убытки бывают не настолько велики, как можно было бы предположить. Наводнение бывает каждый год регулярно и достигает определенной высоты, так что все затопляемые места известны. После спада воды местность вновь принимает обычный вид, и навигация возобновляется с еще большим оживлением.
   - Мне кажется, что навигация и сейчас очень оживлена. Лодки снуют на каждом шагу. А я-то ожидал увидеть страну дикую и почти не освоенную для торговли.
   - О, как ты, однако, ошибся. Подумай: тридцать пять пароходов курсируют ежегодно вверх и вниз по реке, семьдесят тысяч лодок, из которых иные в полтораста тонн, ходят и по реке и по всем ее притокам. По официальным подсчетам внешняя торговля одной английской Бирмы дала за 1878-1879 годы 550 миллионов франков.
   - И в то же время тут живут дикие слоны, тигры, носороги... Удивительная страна!
   - Это-то в ней и привлекает. Тут порою наряду с атрибутами утонченной культуры соседствует непроходимейшая дикость. Вместе с тем ее гораздо реже, чем Индию, посещают туристы, что и заставило меня, выбрать Бирманию для нашей охотничьей экспедиции. Мы поднимемся вверх по одному из притоков, чтобы побывать в каком-нибудь тековом лесу, затем вернемся опять на главную реку и посетим развалины столиц, последовательно покинутых местными монархами.
   - Вот тебе раз!.. Значит, здесь столицы меняются, как... сюртуки.
   - Положим, реже, не так часто,- улыбнулся Андрэ.- Столицы трижды поменяли на протяжении семидесяти пяти лет.
   - Двадцать пять лет очень короткий срок для столицы.
   - Действительно. Да я и ошибся к тому же: не три раза, а пять раз их меняли.
   - Не может быть.
   - Суди сам. Более четырех веков столицею Бирмании была Ава. По капризу короля, одного из сыновей знаменитого Аломпры, она была оставлена и заменена Сагаином. Это было нечто вроде загородной резиденции - бирманского Версаля, что ли. Через три года, по капризу нового короля, столица была перенесена в Амарапуру, или "город бессмертия", на берегу Иравади, в семнадцати километрах от Авы. В 1819 году двор покинул и эту резиденцию и до 1837 года пребывал опять в Аве.
   - Три столицы.
   - В 1837 году двор безо всяких видимых причин покидает Аву и до 1857 года живет опять в Амарапуре.
   - Четвертая перемена!.. Воображаю, как доставалось мебели, и как это было убыточно. Ведь недаром говорится: два переезда с квартиры на квартиру равносильно одному пожару.
   - В 1857 году по новому капризу монарха Амарапура была оставлена окончательно и представляет в настоящее время груду развалин. В семи километрах к северу от них возникла новая столица Мандалай. Строительство ее завершено лет пятнадцать тому назад.
   - Меня удивляет и эта страсть к переменам в монархах, и это стадное, слепое повиновение подданных всем их прихотям.
   - Ты забываешь, что здесь монарх - собственник всего: лесных, полевых, речных угодий, даже всех диких слонов и, в особенности, всех людей. Человек здесь - вещь своего короля. Самые стены Мандалая, новой столицы, воздвигнуты на человеческих трупах.
   - Ах!
   - Ведь это не новость. В древней Палестине, например, даже требовалось, чтобы в основу фундамента при постройке здания закладывался "живой камень" для изгнания злых духов.
   - Положим... Ну, а как же иностранцы, живущие в Амарапуре? Ведь они, надеюсь, имели право остаться там и не переселяться в другое место?
   - Так и случилось в 1857 году. Когда король приказал всем жителям выселяться и покидать свои дома, китайцы, которых было очень много и которые только что выстроили пагоду в своем квартале, отказались исполнить приказ. Их не тронули. В конце концов и они все-таки переселились: их заставили это сделать соображения собственной выгоды, потому что в старом своем поселении они остались без покупателей с товаром на руках. И им пришлось даже униженно просить, чтобы их допустили в Мандалай.
   - Интересен ли, по крайней мере, этот новый город?
   - А вот сам увидишь. Я надеюсь в нем с тобой побывать. Но сперва нам нужно побродить по суше на западе, а то я боюсь, что на северо-востоке не будет тековых деревьев.
   - Разве в северной Бирме их нет?
   - Некоторые авторы утверждают, что тек не растет дальше 16R северной широты, но это неверно: он встречается много севернее. Мы увидим его непременно и даже удачно поохотимся в тековых лесах: они первобытны и изобилуют всевозможной дичью. Самые свирепые и страшные звери на земле водятся в них.
   - Очень буду рад продолжить серию, начатую Людоедом. Если в тековых лесах есть звери, есть опасность, есть из-за чего рисковать и волноваться охотнику - в таком случае едем туда, где растут теки!
  

Глава VI

Вверх по притоку Иравади.- Обработанные земли.- Из Фрикэ получается отличный стрелок.- Утро на реке.- Восход солнца.- Неожиданная дичь.- Это слон? - Нет, только носорог.- Черные пантеры - супружеская пара.- Двое на одного.- Страдания носорога.- Двойной выстрел - единственный в жизни охотника.- Спасенная жертва.- Неблагодарность.- Не делать добра - не нажить врага.- Ярость дикого животного.- Череп носорога и пуля "Экспресс".- Недостаточная броня.- Для коллекции.

  
   Поднявшись еще немного вверх по течению Иравади, шлюпка вышла, как и раньше, в один из бесчисленных притоков, несущих свои воды в богатыршу-реку.
   Лоцман превосходно знал не только местную гидрографию, но и, как оказалось, все наиболее удобные для охоты места, изобилующие дичью.
   Два друга, для которых охота была главной целью, решили полностью положиться на его добросовестность и сообразительность.
   Им не пришлось потом об этом жалеть.
   Лодка, замедлив ход, проплывала все более дикие места. Поселки показывались редко и виднелись по большей части издалека, обработанные поля исчезли совсем. Первозданная природа вступала во все свои права.
   Фрикэ и Андрэ имели случай полюбоваться мимоходом, с каким трудолюбием и терпением бирманцы, близкие родственники китайцев, мастеров оросительного дела, сумели устроить, разнообразить и усовершенствовать свои плантации.
   Почва всюду, где только можно было провести орошение, пользуясь сезоном разлива, была занята рисовыми насаждениями. Они, в свою очередь, чрезвычайно толково и разумно чередовались с другими культурами - табака, кукурузы, бобов, чечевицы, сладкого картофеля, сахарного тростника.
   Все эти небольшие поля были разбиты на квадраты в виде шахматной доски, и каждое получало ежедневно свою толику воды из природных бассейнов. Вода распределялась по полям посредством целой системы каналов и шлюзов, системы крайне простой и в то же время очень умной и стройной.
   Среди этих аккуратных и ухоженных полей возвышались фруктовые деревья, с огромным терпением акклиматизированные бирманцами: финиковые и фиговые пальмы, масличные деревья, гранаты, персики и даже сливы, груши и вишни. Что особенно странно было видеть рядом с гуявами, манго и бананами.
   За фруктовыми садами шли целые рощи кустов индиго и хлопчатника, перевитых трельяжем из березы; далее виднелись деревья лимонные, апельсиновые, ореховые, тамариндовые, камедные, резиновые и т. п.
   Там и сям среди деревьев возникал и снова исчезал блестевший на солнце купол пагоды, а затем опять начинались джунгли с колючим тростником, с островками бамбуков, с травой в человеческий рост - и среди всей этой природы величаво катила свои голубые, сверкающие волны многоводная Иравади.
   Нечего и говорить о том, что водяная и болотная птица попадалась в изобилии: то и дело взлетали испуганные вздохами паровика ибисы и фламинго, марабу и чайки, цапли и пеликаны. Фрикэ все время практиковался в стрельбе на лету. Он помнил свою неудачу с тетеревами и дал себе слово сделаться превосходнейшим стрелком. Стоя на носу шлюпки, он с азартом стрелял в болотных и водоплавающих птиц, всякий раз усложняя задачу.
   Успехи он делал изумительные, так что Андрэ все время его хвалил, не переставая ощипывать убитых птиц, подбираемых людьми экипажа.
   Вечером бросили якорь на самой середине реки и безмятежно уснули.
   Три дня прошло с тех пор, как лоцман принес в жертву Гаутаме серебряных и золотых рыбок. Шлюпка рассекала глубокие и прозрачные воды Яна, или Киук-Яна, притока Иравади, впадающего в нее под 21-ю северной параллелью. На протяжении тридцати километров Ян поднимается от устья к северо-западу и делится на четыре главных рукава, расходящихся гусиной лапой. Первые три рукава очень коротки, не более пятидесяти километров, а четвертый, идущий прямо с севера на юг, имеет в длину километров двести. Река Ян со своими притоками протекает по почти совсем безлюдной стране, простирающейся на запад вплоть до английской границы. Не трудно себе представить, насколько такая пустынная местность богата дичью всякого рода, крупной и мелкой.
   Ознакомившись с направлением всех четырех рукавов, два друга решили направиться по самому длинному из них, так как он наверняка должен был протекать мимо тековых лесов.
   На четвертый день, рано утром, Фрикэ проснулся с легким ознобом во всем теле под влиянием тумана, бывающего обыкновенно по ночам в низменных и сырых тропических местностях.
   Желая согреться в движении, парижанин не стал кутаться в одеяло, а встал и поехал в лодке на берег с неграми, которые часто наведывались в лес за дровами для паровика.
   Андрэ проснулся в таком же состоянии и, не сговариваясь со своим другом, обнаружил совершенно такое же намерение, как и тот. Они были очень удивлены, встретившись в тот момент, когда оба собирались сесть в лодку. Каждый полагал, что другой спит.
   У Фрикэ было ружье калибра 16, а у Андрэ винтовка "Экспресс" калибра 14 1/4.
   Друзья молча, но приветливо поздоровались и тихо уселись в лодку, приказав неграм как можно меньше шуметь веслами.
   Вскоре длинные пучки красных лучей насквозь пронизали туман, и он рассеялся почти моментально. Верхушки деревьев, до этой минуты невидимые, вдруг словно загорелись, засверкали, между тем как внизу их еще застилала сероватая пелена, постепенно исчезавшая.
   Воздух делался все свежее и прозрачнее. Предметы выступали особенно резко и ярко, звуки слышались особенно отчетливо, как ни в какое другое время суток. Одним словом, то было настоящее утро в тропиках, где солнце всходит без зари и закатывается без сумерек. Восход солнца там похож на взрыв света. Два друга наслаждались хорошо знакомой картиной. Они видали ее сотни раз, но никогда не могли налюбоваться вдоволь.
   Однако художественное чувство не заглушило в них охотничьего инстинкта. Фрикэ первый заметил между широкими листьями водных растений, еще не просохших от росы, что-то черное и движущееся около берега реки.
   Он сделал знак гребцам, чтобы они остановились.
   - Что там? - тихо спросил Андрэ.
   - Там у берега барахтается в воде какое-то крупное животное, вроде слона.
   - Черт возьми!
   - Слышите? Фр!.. Фр!.. Фр!.. Точно наш покойный приятель Осанор, когда, бывало, умывался утром...
   - Ничего удивительного, если и слон: их много водится в бирманских лесах.
   - Но я-то, я! Нечего сказать, хорош буду.
   - А что?
   - Да ведь у меня только ружье, заряженное дробью.
   - Зато у меня винтовка. Впрочем, мы оставим его в покое. Сегодня мы не готовы. Лучше в другой раз как-нибудь. Бивни от нас не уйдут, мы еще усп

Другие авторы
  • Потехин Алексей Антипович
  • Сухово-Кобылин Александр Васильевич
  • Красницкий Александр Иванович
  • Месковский Алексей Антонович
  • Невзоров Максим Иванович
  • Хомяков Алексей Степанович
  • Сильчевский Дмитрий Петрович
  • Ландау Григорий Адольфович
  • Мид-Смит Элизабет
  • Андреевский Николай Аркадьевич
  • Другие произведения
  • Горький Максим - Материалы по царской цензуре о заграничных изданиях сочинений М. Горького и иностранной литературе о нем
  • Крайский Алексей Петрович - Кронштадт
  • Осоргин Михаил Андреевич - Осоргин М.А.: биографическая справка
  • Мопассан Ги Де - Сабо
  • Шекспир Вильям - Сонеты
  • Воровский Вацлав Вацлавович - Рассуждение благомыслящего человека о пользе иллюзионов
  • Барро Михаил Владиславович - Пьер-Жан Беранже. Его жизнь и литературная деятельность
  • Бакунин Михаил Александрович - Народное Дело
  • Илличевский Алексей Дамианович - Стихотворения на лицейскую годовщину
  • Гиляровский Владимир Алексеевич - Стихотворения и экспромты
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (20.11.2012)
    Просмотров: 405 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа